Текст книги "Последний ветер (СИ)"

Автор книги: Евгений Мышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Пару месяцев назад у него возникло желание забросить этот заказ, но, что-то в облике человека заставило его передумать.

Человек был одет в белую холщовую хламиду, почти сливавшуюся со снегом. На входе на главную и единственную улицу города, он снова потянул носом воздух. В этот раз он ощутил только запах морозного зимнего ветра. Никакой рыбной вони, или запахов выпечки с пряностями. Речушка покрылась толстым слоем льда. Где-то вдалеке скрипели крылья ветряной мельницы. Вечерний сумрак приглушал звуки.

Из-за дома вышел мальчишка. Шапки он, вероятно, не носил, отчего его оттопыренные уши были ярко-красного цвета. За руку он вёл девчушку примерно одного с ним возраста, с выбивающимися из-под вязаной шапочки рыжими волосами. Увидев человека, мальчишка остановился и замер.

Человек смерил его взглядом, и прошел мимо.

– Почему ты остановился? – спросила девочка.

– Просто. Я задумался. Пойдём куда-нибудь отсюда. Куда-нибудь в тепло.

И он поспешно потащил её на другую сторону улицы.

В дверь постучали.

– Открыто!

Агрус Торн знал, кто пришел к нему этим поздним вечером. Незнакомец вошел и улыбнулся.

– Мистер Торн! Я вижу, вы ждали меня. – Сказал человек.

– Признаться, да. Я закончил всё ещё вчера вечером.

– Это хорошие новости. Но, ближе к делу. Я сгораю от нетерпения.

Кузнец полез под прилавок, и вытащил оттуда объёмный кожаный сверток. Развернул его.

К широкой поясной портупее крепилось двенадцать ножен. На каждых ножнах были тиснения с животными.

– Я имел смелость дать им имена.

– Это невероятная дерзость. – Прошептал человек. – Вы, мистер Торн, не перестаёте меня удивлять.

Человек начал по очереди вытаскивать каждый из ножей и слушать кузнеца.

– Это медведь. Он самый большой и заточен внутрь. Как коготь. Этого зовут вепрь. Это росомаха. Это – лесная кошка. Это куница, волк и рогатая лиса...

Дальше человек не слушал. Он испытывал почти забытое давно чувство приятного возбуждения. Ликования. Неужели для исполнения его такой маленькой и скромной затеи нужно было ждать, когда родится такой талантливый человек. Скольким эти кусочки стоили жизни. Он определённо передумал убивать мистера Торна. Век его и так недолог. Может, дотянет лет до восьмидесяти, да состряпает парочку крепких мальчишек. В какой-то мере ему даже стало жаль кузнеца. Тот всё равно никогда не осознает всех грядущих последствий.

– Это лучшая работа, что я видел мистер Торн. Мои поздравления. Надеюсь, там осталось несколько унций для вас лично?

– Разве что на одно-единственное кольцо.

– Надеюсь, для вашей жены?

– Да. Для неё. Хочу сделать ей подарок к концу года.

– Тогда, я, пожалуй, пойду. Прощайте, мистер Торн. Надеюсь, вы проживёте долгую жизнь.

– Спасибо на добром слове. Я, кстати, до сих пор не знаю вашего имени. В первый раз вы не представились.

Человек остановился уже возле самой двери. Он обернулся.

– Меня зовут Ллотр.

* * *

Кхаа открыл глаза. Перед ним всё так же с закрытыми глазами сидел Тотль. Имя человека! Кхаа вспомнил.

– Его звали Ллотр! – сказал он.

– Зовут.

– Что?

– Он до сих пор жив. Этого-то я и опасался.

– Что в нём такого? Почему я уже второй раз слышу это имя?

– Очевидно, вы связаны инерцией. И, пожалуйста, впредь пореже произноси его имя. Рано или поздно, он услышит его, и соизволит прийти сюда. Он один из нас. Из тех, кто остался. Но, он безумец. Его сознание помутилось уже очень давно, и единственными его развлечениями осталась война. Смерть. Разрушение.

– Тотль? Кто же ты на самом деле?

– Я человек. Только я человек чуть больше самого себя.

Я не помню ни своих родителей, ни своего детства. Я всегда был таким. Возможно, я просто удачный эксперимент, выращенный искусственно, и брошенный на произвол на этой планете.

Нас было пятеро. Одинаковых, но каждый со своей индивидуальной личностью. Бессмертные, и бесстрашные маленькие боги. Обречённые чувствовать все эманации вселенной, но не способные что-либо сотворить. В разные эпохи нас называли эллинами, высокими, атлантами, титанами. Каждый из нас выбрал себе свою дорогу. Я выбрал для себя роль техника. Учителя. Я приношу знание туда, где его способны принять.

– А тот, другой? Он всегда был плохим?

– Отнюдь, как это часто и бывает. Он был прекрасным учеником. С талантом врачевателя. Он всегда приходил туда, где бушевала болезнь. Он находил её корень и безжалостно удалял его. Подолгу изучал каждую вспышку болезни, и то, что её вызывало. Люди считали его святым.

Но потом что-то в нём поменялось. Чем старше он становился, тем больше разочаровывался в людях. К завершению первого цикла он стал всё чаще сомневаться в избранной стезе.

В середине второго цикла произошел переломный момент – он специально приносил заразу в города, отравлял воду. Провоцировал войны. Он объяснял это тем, что таким образом, он провоцирует достижения в человеческом обществе. Первое время, это действительно работало. Но со временем он начал убивать учёных, врачей. Он просто играл в злого божка. Когда я собрал своих братьев, мы решили образумить его. Всё закончилось плачевно. Я выжил, а затем долго и мучительно восстанавливал своё тело из того, что осталось. Он в одиночку убил двоих из нас. Сам он тоже пострадал, но ему удалось выжить. С тех пор я не видел его.

– Так вас осталось двое?

– Да. Но, я ничего не знаю о её местонахождении.

– Её? То есть она твоя...

– Сестра. – Закончил за него Тотль.

– Разве ты не чувствуешь её?

– Нет, я, к сожалению, не могу это сделать. А теперь пойдём отсюда. Нам надо успеть ещё в одно место.

Тотль направлялся обратно к биваку, но по дороге свернул в сторону огромного холма, густо поросшего лесом.

– Тогда, в камнях, Дух Леса показал мне кое-что.– Сказал Кхаа.

– Дух Леса?

– Такой большой, с оленьими рогами. Он показал человека, который делал для, ну, сам знаешь для кого, двенадцать ножей.

– Очень любопытно, почему он показал тебе именно это. Ты, надеюсь, уже понял, что это не случайность. Эти двенадцать клинков – одна из немногих вещей, способных нанести таким как я значимый ущерб?

– Теперь да. А они все у него?

– Насколько мне известно – да.

– А почему именно такое число?

– Если быть откровенным, я не знаю. Возможно, это число имеет какой-то сакральный смысл для него. Видишь ли, люди во все циклы наделяли числа мистическим смыслом. Одни числа были хорошие, другие – несчастливые. Может быть, это всего лишь атомное число этого металла. Кто знает?

– Тотль?

– Да?

– Почему именно я? Почему всё это началось вокруг меня?

– Неправильная постановка вопроса, мой друг. Солнце отнюдь не крутится вокруг этой планеты. Так же и здесь. Все эти события не вращаются вокруг тебя. Они приведены в действие Инерцией, и ты, не в силах объять всю картину целиком, думаешь, что ты тут центральное звено. Сдается мне, что тебя готовят к чему-то. Всё это для того, чтобы что-то случилось. Не важно, хочешь ли ты этого, или будешь всячески уклоняться. Сила всегда найдёт способ. Независимо от твоего желания или поступков. Что-то случится. Вот только что?

– Как ты тогда знаешь, что что-то происходит? Ты видишь всю картину целиком?

– Нет. Всю картину я не вижу. Да и важен не поток, а конечный результат. А поток заметить не так уж и сложно. Видишь ли, нужно просто хотеть это замечать. Это как незаметный судья всех твоих начинаний. Ты ведь не раз замечал, что иногда, когда ты берешься за какое-то дело, оно словно делает себя само? Словно кто-то тебе помогает. Кто-то хочет, чтобы это произошло.

И наоборот – бывает, как бы ты не старался, ничего не выходит. Значит, сила не хочет этого.

– То есть, если всё зависит от силы, то всё известно наперед? И ничего нельзя изменить?

– В этом-то вся соль. Инерция хочет, и будет добиваться своей цели всеми силами. Но, без хороших инструментов это просто завывание ветра в скалах. То есть пустой звук. А вот ты – очень хороший инструмент, уж прости за сравнение.

– Я не знаю, всё ли я правильно понял из твоих слов. – Сказал Кхаа.

– Я думаю, ты всё-таки уловил общий смысл. Пусть и своими словами.

Тотль остановился, постоял момент, и вдохнул полную грудь воздуха.

– Вот мы и пришли. – сказал он и грустно улыбнулся. – Сюрприза не получилось.

Кхаа разглядел в выступающих корнях сухого дерева нору. Не выше локтя, она едва проглядывалась в полутьме густого леса. На снегу смутно виднелись полузасыпанные снегом следы. Лисьи следы.

– Самка ушла почти сутки назад. – Словно отвечая на вопрос, сказал Тотль. К сожалению, щенки не дождались её возвращения.

Он закатал рукав и запустил руку внутрь. Спустя мгновение, он за хвост вытащил небольшой комок меха. Это был лисеныш. Совершенно белый, с маленькими симметричными шишками на лбу.

– Ещё теплый. – Констатировал Тотль. Зайди мы раньше, можно было бы забрать их с собой. Им, кстати, не больше месяца.

– И что мы будем с ними делать? – спросил Кхаа.

– Ничего. Оставим в норе. Очень скоро за ними придут падальщики. Естественное в животном мире явление. Жаль, конечно, но, ничего не поделаешь. Пойдём-ка отсюда.

Всю дорогу до лагеря они молчали. Кхаа думал. Тотль снова умудрился за один день выдать такое количество новой информации, которое определённо требовало нескольких дней на осмысление.

Сам он шагал неторопливо, глядя прямо перед собой, лишь изредка косился в строну Кхаа. Когда они пришли, солнце уже скрылось в тучах, а первая луна только-только загоралась за горизонтом.

Тотль остановился и заговорил.

– Завтра. Завтра утром мы начнем.

– Начнем что?

– Начнем готовиться к зиме.

– А разве мы плохо готовимся?

– Я покажу, как это сделать лучше и быстрее. Я дам вам знания.

– Но, мы ведь и так знаем, как бить дикого зверя, одеваться и обогревать жильё.

– Несомненно. Но, ты поймешь, что это только малая часть того, что вам необходимо. А теперь я буду прощаться с тобой до завтра.

– Но, я думал, ты остановишься в моем доме. Я мог бы...

– Кхаа. Я ценю твоё гостеприимство, но у тебя есть женщина, и она, всем своим видом старается показать, что не жалует меня.

– Я скажу ей, чтобы она вела себя покорней.

– Пожалуй, не надо. Лучше просто иди к ней.

– Пусть солнце разбудит тебя. – Сказал Кхаа, как было принято в его племени.

– Красиво сказано. – Сказал Тотль, и улыбнулся. – До завтра.

Он уже не удивлялся тому, как Тотль может передвигаться практически бесшумно. Он оглянулся посмотреть, куда тот уходит, но услышал какой-то шум. Затем он увидел. Тёмный хищный силуэт. Размером с добрую собаку, нечто подстерегало Тотля на верхушке поваленного дерева.

– Тотль!

Больше он ничего не успел крикнуть. То, что случилось после, заняло не больше минуты.

Тень яростно и оглушительно заревела, и, оттолкнувшись от дерева, молниеносно прыгнула на Тотля. Только два хищника в этих краях охотились и нападали подобным образом. И это определённо была не дикая кошка. Этот зверь был больше и опаснее. Когда племя впервые столкнулось с ними, они прозвали их медвежьими котами. Иначе говоря – росомахами.

Кхаа мгновенно бросился в сторону Тотля. Он физически ощущал тяжелый животный запах и хищный азарт медвежьего кота. Но, кот промахнулся. Тотль едва уловимым движением закрутился и ушел в сторону. Причем сделал он это настолько быстро, что это заняло не больше секунды. Он выровнялся, и сам приготовился к атаке, словно и сам был диким и опасным зверем. Росомаха угрожающе зарычала. Она понимала, что выбранная ею жертва способна сама стать охотником. Но, это только дразнило ее инстинкты. Она начала медленно заходить со стороны, немигающим взглядом глядя человеку в глаза. А затем снова прыгнула.

Когти разорвали воздух в нескольких миллиметрах от лица. Тотль только удивился настырности животного. Он снова увернулся в сторону, и теперь просчитывал вероятность схватить росомаху так, чтобы одним движением свернуть ей шею.

Но, хищник сменил тактику. Он бросился человеку в ноги, и ударил мощной лапой. Промах.Тотль успел отпрыгнуть назад. Росомаха повторила удар. И снова человек увернулся в последний момент.

Медвежий кот запрокинул голову и громко зарычал. И в этот момент человек атаковал.

Тотль действовал быстро. Практически молниеносно. Он прыгнул вперед, хватая зверя за шею. Не ожидавшая такого от прямоходящей добычи, росомаха попыталась достать задними лапами до рук, схвативших её. Тотль упал на спину, и всеми силами пытался сдержать вырывающегося зверя.

В момент, когда медвежий кот все-таки достал когтями руку Тотля, разорвав кожу до мяса, он увидел последнюю в своей жизни картину. Невысокий черноволосый человек, достающий из шкур тонкий, длинный, черный нож.

Нож плавно вошел в глазное яблоко, и достал до самого мозга. Росомаха в последний раз зарычала, и замерла.

– Это, конечно, было лишним, но, я всё же благодарю тебя. – Сказал Тотль, вставая, и зажимая рукой раненое левое предплечье. Его накидка уже успела пропитаться красным.

Тотль ещё что-то говорил, но Кхаа его не слушал. Вернее, всё это ушло на задний план. Слова и звуки были приглушены, словно он находился под водой. Все вокруг потемнело, взгляд расфокусировался. Кхаа неотрывно смотрел на убитого им хищника. Он услышал, как в последний раз бьется сердце, услышал, как кровь ещё циркулирует по организму, не получившему никаких указов от мозга. Ощутил жар разогретого тела, и металлический вкус крови, сдобренной адреналином.

Он не слишком задумывался, что он делает. Он полагался на инстинкт. На Течение, в которое его затянуло. Кхаа вспорол зверю брюхо, и оттуда на снег вывалились дымящие потроха. Затем он рукой нащупал сердце. Горячее и влажное. Он вцепился, и одним движением вырвал его из грудины. С мгновение разглядывал его, и ему казалось, что сердце продолжает жить своей жизнью. А потом он съел его. Жадно. Порой глотал куски, не успев толком разжевать их. Затем он встал и вытер руки о снег. И снегом же умылся, смывая кровавые потеки с бороды.

Время и звуки вернулись. Стояла звонкая и оглушительная тишина.

– Ты поедаешь сердце всякого кого убьешь? – спросил Тотль недоуменно.

– Нет. Просто я должен был это сделать. Течение затянуло меня, и у меня не было другого выбора. – Сказал Кхаа.

Тотль внимательно посмотрел ему в глаза и, не говоря ни слова, ушел в лес.

Когда Кхаа вернулся в хижину, Маат уже лежала в шкурах возле огня. В свете костра её рыжие кучерявые волосы играли огнем. Собственно, имя её и значило «огненная».

Кхаа разделся донага и некоторое время просто стоял. Затем забрался в постель и обнял свою женщину. Тело её было горячим. Когда он обнял её, кожа ее стала гусиной. Кхаа ощутил странное возбуждение. Как будто что-то скрутило всё внизу живота. Затем пришло желание. И оно было сильней, чем когда-либо. Маат отозвалась, и начала извиваться, лаская его рукой.

Своей рукой он начал гладить ее живот, а затем сжал небольшие груди. Маат застонала. Он опустил руку в низ живота и прижался рукой к ее горячему женскому началу.

Она развернулась к нему лицом, а затем оседлала его. Кхаа был словно сам не свой. Он глухо рычал, и жадно впивался пальцами в ее ягодицы. Затем он перевернул её, и взял сзади. Как животное.

На небе не было ни облака. Две луны давали совсем немного света, но для человека с белыми волосами, и перевязанной левой рукой этого было достаточно. Впрочем, если бы вокруг была непроглядная тьма, он бы все-равно отчетливо увидел всё, что хотел увидеть. А то, что он наблюдал в тот момент, ему определённо нравилось.

В одном из шатров этой ночью извивалось и стонало животное о двух спинах. Не то, чтобы Тотль испытывал чувство стыда, наблюдая за соитием двух человек, но испытывал любопытство. Удивительно, – думал он – Маленький человек, чей век настолько недолог, может так его удивлять. В царящем хаосе и неопределенности событий, он почти всегда играет свою роль. Из множества вероятностей, всё выстраивается в картину предопределённости. Встреча с лешим, круг камней, благосклонно его принявший, и показавший очень интересные события, этот транс, в котором он съел сердце медвежьего кота. Всё к чему-то ведет. Может быть, сегодня всё-таки случится то, чего Тотль безуспешно пытался добиться уже почти десять тысяч лет. Спящая хромосома полубога проснется, и через поколение появится ребенок с генами и способностями атлантов.

Человек с белыми волосами и перевязанной левой рукой наблюдал.

Он ждал.

* * *

Агрус Торн в эту ночь так и не смог заснуть. Вечером, после ухода Ллотра он расплавил одну из платиновых монет и отлил кольцо для своей жены. Он не стал дожидаться конца года. Жена не стала спрашивать, откуда взялся драгоценный металл – она видела, как последние четыре месяца её муж почти не выползал из кузни.

В благодарность она лихо оседлала его, что по старым поверьям означало желание родить мальчика.

Когда жена уснула, Агрус оделся и спустился в кузницу. Он подбросил угля, и работая мехами, разогрел печь до нужной температуры. Затем он аккуратно достал из подпола шкатулку из белого дерева и открыл её. Внутри лежали осколки метеорита. Не очень много, но, должно было хватить.

В этот раз, он мог обойтись без чертежа. Всё было в голове. Форма, длина, угол заточки, и узор на рукояти.

Металл начал плавиться в каменной чаше и капли соединялись, будто притягиваясь друг к другу. Раскалённая масса вылилась в форму.

Агрус орудовал молотом быстрее, чем обычно. Металл послушно обретал форму. Он, казалось, хотел сам обрести свою личность.

После полуночи грохот молота стих. В последний раз зашипел лёд. На стол лег тонкий стилет. Лезвие уходило назад всего на несколько градусов. При правильном ударе, оно могло достать до самого сердца. Анатомическая рукоять расписана пчелиными сотами.

– Тринадцатый. – Прошептал Агрус Торн. – Я назову тебя "Шершень".

Глава 3

ГЛАВА 3.

Он назвал это место Тор'руум. Ветренная равнина. Тотль одобрил его выбор, обозначив это тем, что они первые люди, забравшиеся так далеко на север, и имеют право называть эти места по своему желанию.

Суровая природа, всё-таки взяла свою дань с племени. В самом начале она забрала женщину и ребенка. Как-то они ушли в лес, и не вернулись. С тех пор течение, приняв жертву, сопутствовало всем делам.

Тотль, как и обещал, принес знание. Но, знание пугало людей. Многие с опаской отнеслись к большому белому незнакомцу, который говорил им странные вещи. Со временем они привыкли. И жаждали ещё.

Тотль научил их строить дома из дерева. Прочные и тёплые, с каменными очагами, и на толстых бревнах, вбитых в землю.

Затем племя приручило металлы. Руды в окрестных горах и пещерах хватало с излишком. Племя и до этого знало о прочности и долговечности металлических инструментов, но, обработка их была долгой и утомительной. Теперь же племя обзавелось собственной кузницей.

Не более чем до следующего двулуния, поселение из шатров превратилось в маленький городок с деревянными домами.

В тот вечер разыгралась снежная буря. Одна из первых предвестников суровых зимних буранов. Кхаа знал, что она ещё слабая, но все последующие будут на порядок злей.

Что-то будто нашептывало ему, что зима только набирает силу. Он отчаянно пытался осознать всю мощь этого сурового снежного края. Пытался представить, насколько силен здесь ветер, сколько ещё снежных бурь предстоит пережить до того момента, когда из-под жухлого грязного снега начнет проглядывать первая зеленая трава.

За этот месяц его племя старалось максимально запастись всем возможным. Охотники били оленей, а затем по наставлению Тотля вмораживали их туши в лёд, и оборачивали соломой. Женщины старались собрать последний урожай диких трав, ягод и поздних фруктов. Как-то двое охотников привели самку бизона. Эта зима должна была стать для неё всего лишь второй в её жизни. Они обнаружили её отбившейся от стада, ушедшего в неизвестном направлении. Она была большой и покорной. А ещё давала жирное молоко, которого так не хватало. Они привели ее в лагерь, и обустроили ей стойло. И ещё было много рыбы. Горбатой рыбы, с красным волокнистым мясом.

Кхаа кутался в шкуру, сидя у очага. Его жена в этот вечер была особенно тихой, и всё время загадочно улыбалась. Он пытался понять, что её так забавляет, но решил не спрашивать.

– Ты будто что-то хочешь мне сказать, но хочешь, чтобы я додумал это первым? – спросил Кхаа.

– Может быть и так. – ответила она. Возможно, произошло что-то, что изменит наш мир. Изменит всё вокруг.

Кхаа встал и подошел к Маат. Запустил руку под рубаху, и дотронулся ладонью к животу.

В этот момент где-то на улице завыла собака. Мир снова потерял краски. Все поплыло перед глазами, и перед его глазами пронеслась вереница видений. Маленький розовый человечек в утробе матери; он растёт; потом он уже новорожденный, кричит, лежа в мешанине снега и чужой крови; затем он куда-то бежит, прямо по снегу, босиком, только лишь в тонкой белой накидке. У него светлые волосы, и черные глаза. Дальше – тьма. И крик.

Кхаа сел на пол и начал потирать руку, которую начало покалывать невидимыми маленькими иголочками. В полутьме дома он отчетливо видел крохотные белые искры на кончиках пальцев. Он стряхнул руку, и все исчезло.

– Ты... Ты ждешь ребенка! Это будет мальчик! – закричал Кхаа и радостно схватил свою женщину в охапку.

– Да, – засмеялась она. Я жду дитя.

– Я сделаю все для него! Мой мальчик! Он станет лучшим! Он будет сильным охотником!

– Кхаа, потише, пожалуйста. Откуда ты знаешь, что будет мальчик?

– Я видел это. Когда прикоснулся к твоему животу. Я не знаю, как это происходит, но иногда я вижу вещи, как будто они другие. Как будто я впадаю в видения.

– И ты увидел нашего ребенка?

– Да. Я видел, как он родился, как он уже мальчиком бежал куда-то.

– Это, наверное, добрый знак.

– Это значит, течение благосклонно к нам. Оно показывает нам, что так и должно случится.

– Какое имя мы дадим ему? – Спросила Маат после небольшой паузы.

– Мы назовем его Туум.

– Ураган?

– Да. Он родится здесь, в суровом холодном краю большого снега. Он вырастет крепким, как бизон, и ловким, как росомаха. И одно только его имя станет предупреждением для каждого, кто решит с ним связаться.

– Это будет хорошо. Давай так и поступим. А сейчас я хочу, чтобы мы вдвоем попросили Праматерь о том, чтобы она послала нашему ребенку достойную судьбу.

Они сидели друг напротив друга, держась за руки. Каждый из них просил у божества что-то своё. Вслух они не говорили. Праматери не нужны были просто сотрясания воздуха, ей достаточно было искренности, и веры. После молитвы Кхаа ещё немного посидел у огня, раздумывая, стоит ли рассказать Маат о всем том, что происходит с ним, с приходом Тотля. Он решил обязательно рассказать всё. Но, не сегодня. Сегодня он был слишком возбужден мыслями о том, что скоро у них родится первенец. Что скоро Маат начнет есть за двоих, и ей нужно будет пить больше молока, есть больше рыбы, и фруктов.

На следующий день Тотль пришел рано утром. За окном было ещё темно. Валил густой снег. Кхаа тихо, стараясь не разбудить жену, собрался, и вышел на улицу, где его уже ждали.

– Пойдём. – сказал Тотль. Сегодня я всё-таки приподнесу тебе обещанный подарок.

– Что за подарок? – Спросил Кхаа, зевая.

– Увидишь. Но, сначала, я кое-что тебе покажу. Этот край полон секретов. Он не перестаёт меня удивлять. Знаешь, я нашел эту штуку совсем недавно. В принципе, ничего особенного, но, всё-равно она мне нравится.

Через час взошло солнце. Кхаа и Тотль стояли на вершине небольшого холма, поросшего чахлыми карликовыми соснами. Внизу расстилалась широкая долина.

– Смотри внимательно. Тебя ничего не удивляет? – спросил Тотль.

Кхаа пристально вглядывался, но не видел ничего особенного. По крайней мере, на первый взгляд. Тогда он решил попробовать смотреть так, как учил его Тотль.

"Взгляд должен скользить по самому краю. Просто отпусти его, стараясь ни о чем не думать. Позволь своим глазам самим зацепиться за что-то необычное. Возможно, ты заметишь это не сразу, но, когда увидишь, развидеть это будет крайне сложно".

Долина, ручей, за ним – густой лес, укрытый снежной шапкой. Ручей мелкий, быстрый, течение разбивает лёд, не давая потоку замёрзнуть. В воде плеснулась рыбина, над водной рябью пролетел зимородок. Ничего особенного.

Здесь, справа...

Справа что-то было. Что-то большое.

След. Будто по земле тащили нечто огромное. Рытвина начиналась у склона холма, и уходила в лес. Даже засыпанная снегом, она явно выделялась в ландшафте.

– Что это? – Спросил Кхаа.

– Это след. От метеорита.

– От чего?

– Ну, такое небольшое космическое тело. Когда-то оно было частью планеты. Возможно, даже, такой, как эта.

– То есть, это большой камень, который упал... С неба?!

– Можешь считать и так. Я бы не стал утверждать, что это камень. Структура там сложная. Там есть углерод, некое металлическое соединение...

– Но, это невероятно. Если бы камни падали прямо с неба...

– Кхаа, успокойся. На самом деле это случается достаточно часто. Просто все мелкие тела сгорают в верхних слоях атмосферы.

Тотль внимательно глянул на недоуменное лицо Кхаа, и продолжил: Они сгорают в небе. Дождя из камней не бывает. Просто этот кусок камня был большим. Он не сгорел целиком, и один обломок упал сюда. Поверь, такое случается очень редко.

– А что если это произойдет вот сейчас? Что если другой осколок прилетит на наш лагерь?

– Поверь мне, вы увидите его задолго до того, как он упадет. Теперь ты спокоен?

– Да.

– А теперь пойдём, глянешь на него. Кстати, я никогда не спрашивал у тебя. Во что вы верите? В Бога, Праматерь, в Бизона?

– Во все сразу. – Улыбнулся Кхаа.

Когда мальчик родился, она сразу поняла, что он особенный. По ночам он не ревел, как остальные дети. Даже когда у него начали чесаться зубы, он перенес это относительно спокойно. Случалось, он плакал, и тогда мать давала ему резную деревянную кость. Он начинал упоительно её кусать, и тогда успокаивался.

Когда она только носила ребенка в чреве, поначалу было тяжело свыкнуться с той мыслью, что его отец больше не появится. Он пришел лишь однажды. Он говорил удивительные вещи. Даже не смотря на то, что выглядел он странно и необычно, она не испугалась его. Высокий и мускулистый, с волосами цвета свежего снега он пришел к ней, и сказал, что она отмечена. Он знал про всё. И про встречу с Лесным Духом, и про зуб, покрытый непонятными письменами, и про её ворожбу с травами. Но, самое главное, он знал, как её по-настоящему зовут. Всё племя знало ее под именем Рата, что значило белка. Настоящее имя, данное ей матерью, она держала в тайне.

Она сама не поняла, как большой белый незнакомец зажег огонь в её сердце. Казалось, они просто сидели и общались у очага. Но, когда зашло солнце, она ощутила желание. Она встала, и спокойно сняла с себя всю одежду. Только покрытый письменами зуб на тонкой веревке остался висеть меж грудей. Он встал, и снял с себя накидку, открывая взгляду белое тело, сплошь покрытое старыми шрамами и рубцами. Рата только удивилась, не в силах сосчитать их.

После той ночи он ушел. Он ушел утром, ещё до восхода солнца. То, что он сказал на прощание, она запомнила очень хорошо.

– Я ухожу, Черная Белка. Не знаю, пересекутся ли снова наши дороги, но знай, если я приду, значит что-то сдвинулось в этом порядке. Надеюсь, этот ребенок соприкоснется с течением, ибо в этом его главная цель. Не говори ему ничего, но, научи тому, чему посчитаешь необходимым.

Она внимательно посмотрела в его голубые, почти бесцветные глаза, и произнесла:

– Прощай, сын Праматери. Я обещаю, что это дитя будет сильным и мудрым.

Больше она не видела его. Спустя много лет, она поняла, что так даже лучше. И не было никакого осуждения со стороны племени. Не к каждой женщине приходят первые дети Праматери.

Когда мальчику исполнилось шесть зим, он как-то спросил, кто такая Праматерь? Не то, чтобы он не знал про неё, часто вместе с матерью он что-то просил, либо просто спрашивал у неё совета.

И женщина рассказала ему то, что сама когда-то давно услышала от своей матери.

Сначала была только тьма. Безумный и хаотичный поток бесформенного ничего. Это ничего бурлило и клокотело, рождало невероятные формы и тут же поедало их, как Кронос своих первых детей. Поток скрутился в спираль и выплюнул вселенную. Такую же закрученную, как и он сам. Спираль засветилась мирриадами светлячков-звезд. Она бесконечно отразилась от самой себя в потоке, и отражения растеклись в бесконечность.

Вселенная трудилась, и создавала галактики, светила, и, в конце-концов планеты. Планеты были холодны как лед.

Они бесконечно долго выстраивались в собственном, известном только им порядке; иногда их траектории пересекались, иногда – проходили совсем рядом. Некоторые сталкивались, и умирали, теряя свою орбиту, обреченные вечно дрейфовать в бескрайнем космосе. Некоторые после длительных поисков всё-таки нашли себе уютное место под солнцем.

Везде царил порядок и гармония. Все небесные тела встали на свои места, какие мы знаем и по сей момент. Но во всём этом великолепии не было чего-то важного. Всё было пусто и стерильно. Не хватало чего-то важного. Никто не мог оценить всё то великолепие, что создал Поток.

Не было жизни.

Но.

Одна планета, всего одна на миллион. Внутри неё пробудился маленький огонек. Маленький, размером не больше яблочного зёрнышка. Огонек рос, и набирал силу. Жар. Дикое, необузданное пламя, разгоревшись, растопило ледяное ядро планеты. Словно огромное сердце, оно было горячим настолько, чтобы разбудить планету. Это было сердце Праматери.

Праматерь проснулась. Она вышла из недр на поверхность, и первым её чувством, было желание творить. Она отдала часть своей горячей крови, и та огненными потоками выливалась из-под земли. Горячая кровь растопила вековой лёд, и пар уходил вверх, создав небо и воздух.

Пар оседал дождями, и создал воду. Много воды. Праматерь пожертвовала частью своих волос, и те проросли травами и растениями. А затем она отняла свой мизинец, и бросила в океан. Океан поглотил дар, и расплодил его сотнями живых организмов. Они обосновали океан, а затем и всю сушу. Праматерь была довольна своей работой, и долгое время наслаждалась её плодами.

Время шло, и постепенно огонь в её сердце начал гаснуть. Сначала – понемногу, затем – всё быстрее. Она не знала, и не понимала, что ей делать дальше. И когда её сердце сжалось до размера яблочного зёрнышка, пришел он. Он был соткан изо льда и снега. Большой, белый и сильный. Он спустился с маленького спутника этой планеты. Когда Праматерь увидела его, её сердце снова занялось тем жаром, что был вначале. Но, она понимала, что этим жаром она может убить его. Он тоже понимал это.

Он приходил раз в тридцать ночей. Тогда луна была полной, и только тогда он мог спускаться на землю. Он просто был рядом с Праматерью, не прикасаясь к ней никоим образом. Он обдумывал множество вариантов, и уже было смирился с тем, что готов погибнуть ради неё.