Текст книги "Последний ветер (СИ)"

Автор книги: Евгений Мышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Всё правильно, сказала ему темнота. Только ещё лисобой. Но, ты не мог знать, потому как в тех краях, откуда ты пришел, он не растет.

– Доброго дня... Тебе. Я не знаю, и не вижу тебя.

– А как бы ты хотел меня видеть?

– Так как есть. – Ответил Кхаа.

– Сомневаюсь... – засмеялась темнота. – Ладно, я кое-что придумал.

Кхаа заметил, что темнота метнулась из угла поближе к огню. Она приняла форму сидящего человека, а потом из неё всё яснее проявлялись детали одежды, рук, и в конце-концов лицо.

Кхаа на миг удивился, но потом понял, что это не более чем магия. Напротив него сидела его мать. Вот только глаза были цвета павшей листвы. И голос остался мужским. Низким, и хриплым. Голос старика.

– Ну, что, дорогой мой Кхаа, вот ты и здесь.

– Да, только я до сих не знаю, кто ты. Ты – бог?

– Нет, что ты! – Снова засмеялось существо. – Я не бог. Я всего лишь тень бога. Вначале их было двое. И я был таким себе экспериментом. Нечто эфемерное, но, с самосознанием. К сожалению, я так и остался тенью. И когда они ушли, я стал слабеть. Стареть. Растворяться. Мне стало тяжело жить наверху, при свете. И я ушел туда, где вечный мрак. Темнота. Только здесь я могу ещё хоть как-то продлить своё существование. В общем, я – это моё сознание. Надеюсь, ты понял меня?

– Больше да, чем нет. – Ответил Кхаа. – А как мне тогда тебя называть?

– Можешь называть меня Тенью. Почему бы и нет. По-моему, хорошее имя. Я вижу, у тебя ко мне много вопросов. Впрочем, действительно ли эти вопросы предназначаются мне? Возможно, ты так часто задавал их сам себе, что ищешь ответы у меня?

– Я не знаю. – Ответил Кхаа. – Ты настойчиво звал меня. И я думал, что тебе есть что мне рассказать.

– Ты умен. Ты действительно умен. Твоя правда, я звал тебя сюда. Спрашивай.

– Почему я здесь? Что привело меня сюда?

– Полегче, Кхаа. Давай по очереди. Это два разных вопроса, и, соответственно, ответы тоже будут разными. Начну с последнего. Тебя привела сюда сила. Та самая, что когда-то сделала твою мать травницей. Та, которую ты унаследовал от неё, и та, которой пользуешься...

– Но, я никогда не пользовался... силой.

– Целенаправленно нет. Но, неосознанно, моментно, ты мог управлять ею. Твоя сила пока ещё слаба, но она ещё проявится. И у этой силы, как её не назови, две стороны. С одной стороны, ты пользуешься ею на своё усмотрение, а с другой – она тоже пользуется тобой. Равновесие. Баланс. Не бывает одного без другого. Может, ты и не понимаешь её мотивов, но именно она привела тебя сюда. И я вынужден признать, ты пришел не один; ты привел с собой свою женщину и своё племя. Ты смог убедить их, что это не просто край вечного холода и голых, безжизненных камней. Это впечатляет.

А возвращаясь к вопросу, почему ты пришел именно сюда, у меня есть только один ответ. Судьба. Фатум. Рок. Веришь ли ты в это, или нет, но, именно здесь тебя ждет твоя судьба. Но, как ни прискорбно, тут же тебя ждет и твоя смерть.

– Смерть? – Тихо переспросил Кхаа.

– Да. Смерть. Но, не сейчас, нет. Ты будешь жить и рожать детей, радоваться жизни, но именно в этом краю смерть ждет тебя. И, я бы советовал не очень торопиться на свидание с ней. – Тень снова рассмеялся. – Надеюсь, я не слишком напугал тебя?

– Нет. Я не боюсь смерти.

– Я знаю. Я понял это, когда ты шел по коридору. Ты не боялся – это похвально. Ты шел в неизвестность с поднятой головой. И сейчас, и тогда, когда ты впервые пришел в эти земли.

– Можно ещё вопрос?

– Да.

– Моя судьба – какая она?

– Твоя судьба, Кхаа, не известна даже Праматери. Я мог бы назвать тебе сотни и тысячи различных вариантов, но, какой в этом всём толк, если никто не знает, что с тобой произойдет через мгновение. Можно заглянуть в Поток, и увидеть грядущие события, связанные с тобой. Но, насколько они будут правдивы? Заглянуть туда ещё раз – грядущие события изменятся. Поток времени постоянно меняется, в нём бесконечное число вариантов развития событий. И скажи тебе что-то конкретное – ты будешь ждать его, пока не сойдешь с ума. А оно может просто не произойти. Но, все те вероятности, которые могут произойти – все здесь. В этом холодном краю.

– Тогда я могу просто уйти отсюда. Разве нет?

– Несомненно, Кхаа. Ты можешь вернуться обратно в те места, откуда ты пришел, или отправиться в совершенно другие. Но, судьба всё-равно вернет тебя сюда, как бы ты не убегал от неё.

– То есть, у меня нет выбора?

– Выбор есть всегда. Только он всегда в ограниченном пределе. Не важно, сейчас ли ты пришел в эти земли, или пришел бы сюда много лет позже, судьба неизбежно настигла бы тебя.

– Как ты тогда так уверенно говоришь мне, что здесь меня ждет смерть?

– Не путай, попрошу. Смерть – это совершенно другое явление. Оно не зависит ни от судьбы, ни от тебя, ни от Потока. Смерть – это смерть. И она приходит в любом случае. Смерть неподвластна времени. Но, и время неподвластно смерти. Прости, я, наверное, говорю тебе слишком много не совсем понятных тебе слов.

– Я постараюсь запомнить всё это.

– Вот и хорошо. У меня, кстати, кое-что есть для тебя. Подарок.

Тень достал откуда-то из складок одежд узкий длинный сверток из кожи, перетянутый сыромятным шнуром. Он протянул его Кхаа и сказал:

– Возьми его. Он тебе пригодится.

– Что это?

– Открой и посмотри.

Кхаа развязал шнур и развернул сверток. Внутри был нож. Абсолютно чёрный, тонкий, со слегка загнутым клинком и рукоятью, расписанной пчелиными сотами. Кхаа начал рассматривать его со всей возможной осторожностью. У него в голове роилась масса вопросов, но созерцание ножа настолько поглотило его, что он забывал, что нужно их задавать.

– Тебе ответить на все вопросы сразу?

– Что, прости? Не знаю. Я загляделся на него.

– Я, к сожалению, не могу ответить тебе на все вопросы, касаемо этого ножа.

– Тогда расскажи всё, что знаешь.

– Ну, что ж. Ему очень много зим. Больше, чем ты можешь себе представить. Его изготовил один очень талантливый мастер. Кузнец. Ваш народ ведь освоил металлы?

– Да.

– Так вот. Он изготовлен из очень редкого и очень прочного металла.

– Из железа?

– Нет, друг мой! – Тень громко расхохотался – О, боги, железо! Нет. Есть множество металлов, прочнее него. Этот не из железа. Если быть точным, нож сделан из сплава палладия и карбина. Из-за своих уникальных свойств разрушить его практически невозможно. Переплавить тоже. Он настолько плотный и острый, что запросто может расколоть кусок гранита пополам и не затупиться. Но, самое удивительное в том, что сплав этот – естественный. Это настолько уникальное явление, что можно только удивиться как оно вообще произошло. К тому же, металл этот не отсюда.

– Он с какого-то далекого края?

– Можно сказать и так. Из самых глубин далекого, совершенно другого мира.

Ещё несколько минут они сидели молча, глядя в огонь. Кхаа всё ещё держал нож в руке.

– Думаю, тебе пора, Кхаа. – сказал Тень.

– Большое спасибо за нож. И за разговор. Я благодарен тебе, Тень Бога.

– Не благодари. Это часть твоей судьбы. И часть моей тоже. А теперь иди.

Кхаа встал и огляделся. Из залы было около дюжины разных выходов.

– А в какой именно коридор мне надо?

– В любой, Кхаа. Дорог ко мне ведет великое множество, но не всякая ведет именно ко мне.

– Прощай, Тень.

– Прощай, Кхаа.

Кхаа вошел в коридор, который начинался прямо за спиной Тени. Ни смерть, ни судьба не пугали его, хотя, он всю дорогу думал по поводу всех тех вещей, которые ему рассказали. Спустя час он вышел прямо на лесную поляну. Он оглянулся, и увидел только грубый камень скалы, в некоторых местах поросший мохом. Никакого проема, или щели не было.

Кхаа на миг испугался, однако сверток с ножом в кармане говорили ему, что всё произошедшее с ним – правда. Какой бы она не была. Когда он придет домой, он обязательно расскажет Маат обо всём, что с ним произошло. Потому, что обещал. Потому, что она – часть его судьбы. Кхаа возвращался домой.

* * *

– Ты уходишь?

– Да.

– Ты не передумал тратить себя, чтобы защитить Тэйю?

– Нет, Ишчель, не передумал. Она – наша последняя надежда.

– Останься. Останься с нами, пожалуйста.

– Ты боишься? Ты боишься, что не справишься с силой, которая может пробудиться в девочке?

– Честно? Да. Боюсь.

– Не надо. Не бойся.

– А что, если?..

– Не надо никаких "если". Просто научи её ею пользоваться. А я в свою очередь, постараюсь Вас защитить. Вас обеих. Для меня это сейчас самая важная цель. Возможно, впервые за долгое время. Прощай, Ишчель.

Тотль встал, оделся в чистые вещи, выданные сестрой. Просторные белые одежды были сшиты в восточном стиле, и Тотль был в них похож на самурая. Он завязал волосы в высокий хвост и направился к выходу.

– Ну, и куда ты пойдёшь? – Ишчель своим вопросом застала его на пороге. Он замер.

– Отправлюсь по миру. Пройдусь по местам силы. Загляну в поток.

– Удачи тебе Тотль. Ты ведь ещё вернешься? – В её глазах стояли слёзы. Совсем, как когда он уходил из её дома почти восемь тысяч лет назад.

– Да, сестра. Я вернусь. Когда придет время, я приду.

– Прощай брат. Удачной дороги.

Когда он ушел, Ишчель долго смотрела на мирно спящую девочку. И из глубин наружу всплывало странное и удивительное чувство. Ишчель разрыдалась. Она плакала от осознания того, что создатель, сделав её женщиной, физически лишил её того, чего она отчаянно жаждала. Ребенок. Принесенная Тотлем девочка стала для Ишчель подарком. Она поняла, что она любит её до беспамятства. И будет защищать её даже ценой своей жизни. Пусть даже она не зачала и не выносила её, но она теперь – её дочь.

Буря.

Тэйя.

* * *

В круглой и темной пещере едва тлели угли в очаге. Они изредка вспыхивали, окрашивая стены причудливыми тенями.

– Тень Бога? Серьёзно?

– Он же поверил.

Первый голос засмеялся.

– Он поверил. Он поверил во всё, что мы ему рассказали.

– Но, ведь не всё, что мы рассказали, было неправдой.

– Не всё.

– И что нам теперь делать?

– Ничего не делать. Ждать.

– Долго ждать?

– Не очень. Теперь уже недолго. Лет десять. Может, больше.

– Это хорошо.

– Хорошо.

– Он найдёт её?

– Надеюсь. Если он не найдёт её сам, мы поможем ему.

– Это хорошо.

– Хорошо. А теперь давай спать. Гаси огонь.

Красные огоньки погасли окончательно. Воцарилась непроглядная темнота. И в этой темноте было только одно живое существо. Огромный чёрный лис с глазами цвета палой листвы.

Конец первой части.

Часть 2. пролог#2

Там, где есть тень,

Всегда есть место солнцу.

ПРОЛОГ #2

Сначала – было первых двое.

Полночный лис, что вечно воет.

И матерь, что растит детей.

Один был тесно связан с тьмою.

Другая связана с землёю.

И каждый с силою своей.

Потом – бессмертных было десять.

И чтоб баланс уравновесить

Их поделили пополам.

Их стало пятеро – белесых,

Пять чёрных, тёмных словно бесы.

И началась у них Игра.

Глава 10

ГЛАВА 10

Даже среди своего племени Орха считался неким странцем. Он жил отдельно, совершенно один на берегу холодного Китового моря. Его хижина была сложена из огромных китовьих рёбер, и обтянута шкурами морских котов.

Ещё не старый, но, пронизанный всеми полярными ветрами, мужчина был просолен, и груб, словно дубленая китовая кожа. Жесткая, колючая борода доходила почти до близко посаженных глаз. Глаз разного цвета. Один был непрозрачно чёрным, в противовес второму – голубому, как холодное Крайнее море. Племя всегда считало, что его матерью не могла быть обычная женщина. Только зубатая китиха смогла бы выносить столь суровое и непроницаемое существо, каким был этот человек. И только ледяная соленая вода способна была закалить его, и приспособить для выживания здесь.

Его нисколько не боялись, нет. В языке племени даже не было такого слова, и, вероятно, люди засмеялись бы, попытайся им кто-то донести его смысл. Человека уважали и слушались. Он единственный на их памяти, кто в одиночку охотился на зубатых китов. На своей небольшой лодке из прочнейшего белого дерева, окованной легкими металлическими пластинами, способным колоть небольшие льдины, человек уходил далеко в море. И никогда не возвращался без добычи.

Он знал все звёзды, ветры, и течения этого холодного уголка на краю мира. Некоторые считали, что он знает много больше, чем говорит. Некоторые считали, что он способен говорить с Праматерью, и ледяными духами. Но, никто не знал, что однажды природа преподнесла ему нечто удивительное.

Он проснулся задолго до рассвета. Старые звёзды и почти полное двоелуние достаточно ярко освещали всё вокруг. Слабый ветер едва дул, и обещал скоро утихнуть. Орха умылся и растер торс и руки свежевыпавшим снегом. Тело его понемногу просыпалось. Он выпил чашу кипятка, и съел несколько существенных кусков вяленого китовьего мяса.

Когда он вышел уже будучи полностью собранным, и готовым к охоте, ветер почти прекратился. Он ещё раз проверил всё своё снаряжение: прочность веревок и тросов; крепость узлов; остроту раскрывающегося гарпуна, и отсутствие ржавчины на металле. После он расчехлил свою лодку, также внимательно осмотрел её на предмет целостности. В крепости и долговечности дерева он не сомневался, а вот составная система металлических колец на носовой части требовала особенного ухода. После осмотра Орха спустил лодку на воду, и ловко запрыгнул в неё, дабы не замочить обувь и одежду. Налег на весла. Увесистый кожаный мешок с припасами и пресной водой, затянутый шнурками из сыромятной кожи, он уложил под сиденье.

До следующего рассвета следовало уйти далеко в море, чтобы выследить косатку. Весла почти бесшумно разрезали водную гладь, и несли лодку всё дальше от берега.

Вскоре после рассвета он поймал течение, которое хоть и слегка смещалось в сторону, всё-таки уносило его прямо в открытое море. Он изредка подправлял курс веслами, но, это стоило ему меньших сил, чем грести вручную постоянно.

Когда маленькое северное солнце стало садиться, Орха достал из мешка с припасами пресную воду, мясо, и пару сладких сушеных плодов кустарника, которое называли тикаба. Племя выращивало их, наряду с остальными травами и растениями, в отдельной большой хижине с постоянной температурой. Плоды тикабы обладали бодрящим эффектом, и позволяли не спать некоторое время. После ужина он снова двинулся, направляемый течением. К утру он должен был достичь мест, где водятся зубатые киты. Мест, где полновластное царство льда и холодной воды.

Орха был воодушевлен в предвкушение славной охоты. Он ждал этого течения несколько недель.

Толща воды. Солнечный свет, едва рассеивающий тьму, сгрудившуюся на непроглядном дне. Пугливые стаи рыб, и туши горбатых китов, вальяжно курсирующие от поверхности, в глубину, гонимые понятными только им инстинктами.

Ощущение скорости. Ощущение голода, и азарт погони за добычей.

И одиночество. Она зрелая и здоровая самка. Она большая, и выносит крепкое потомство. Потомство таких же, как и она сама, детенышей, которые будут ещё долго властвовать в здешних водах. Но, её боятся. Она – другая. Она непомерно большая для своего возраста, и юные неопытные самцы боятся подходить к ней даже в период гона. И так уже второй год подряд. Она самовольно ушла из материнской стаи в другие края, в надежде стать частью новой семьи, но, и здесь она тоже всего лишь странный и пугающий чужак.

И вот уже вторую ночь она слышит голос. Это голос будто маленького существа. Беспомощного, и требующего опеки. Он где-то рядом, но он очень слаб. И он где-то на самом дне. Там, где кроме тьмы и камней почти ничего нет.

Она уже третий день почти ничего не ест, и не может даже сосредоточится на охоте. Голос всё настойчивее зовёт её. Она ныряет всё глубже, но никак не может найти это нечто. Наконец она обнаруживает источник. Он совсем крохотный, и лежит на дне глубокого разлома. Теперь она не просто видит, но и чувствует его. Твёрдое, тёплое, одинокое, и настолько же чужеродное в этом мире, как и она сама.

Она ныряет за ЭТИМ в первый раз. Воздуха в огромных лёгких хватает только лишь для того, чтобы увидеть это издалека. Она спешно поднимается наверх, чтобы подышать. Выныривает настолько сильно, что оказывается над водной гладью. Воздух снова заполняет её лёгкие, и в этот раз она плывёт на самое дно гораздо более стремительно. Не щадя ни сил, ни кислорода она стремится к этой вещи. Всё глубже и быстрее. И вот оно уже совсем близко. Ей кажется, будто эта крохотная вещь сама источает свет, разгоняя густую тьму вокруг.

Последний рывок – и она хватает это своей полной острых зубов пастью. Оно невероятно тёплое по сравнению с температурой воды. Оно приятно греет язык, и пускает невидимые корни по всему телу. Тепло, уверенность, спокойствие, и даже любовь. Внутри разрастается вся та гамма чувств, которые она не могла получить в родной материнской стае. В ней – тепло солнца, и зеленое буйство деревьев; весна, и пробуждение жизни; пение птиц, и единство стаи; оргазм и наслаждение.

Всё это продолжается какую-то мизерную часть секунды, а затем сменяется одной единственной мыслью. Вверх! К спасительному глотку воздуха. Вверх, к месту, где соединяются две стихии. Она набирает скорость. Воздуха в лёгких остается совсем немного. Она начинает всплывать ещё быстрее, интенсивнее работая своим мощным гладким телом. Она врезается в огромную стаю рыб, и те бросаются врассыпную, чтобы затем снова слиться в единое целое.

И когда уже лёгкие начинает жечь огнём, она на огромной скорости выныривает из воды. Она дышит. Она делает глубокий вдох и от наслаждения кричит. Кричит громко и протяжно. Вещь, которую она достала со дна, скатывается с языка прямо в глотку, и она инстинктивно глотает её. Приятное тепло разрастается по всему телу, и накатывающими волнами отдаёт в низ живота.

Теперь это будет с ней постоянно.

Орха сначала услышал крик зубатого кита. По звуку он определил, что животное сейчас за несколько лиг от него. Крик был протяжным, и шел с той стороны, где Китовое море соединялось с Крайним. Он повернул голову в ту сторону, но увидел лишь всплеск.

Он развернул лодку, и налёг на весла, инстинктивно пытаясь предугадать траекторию перемещения животного. Солнце встало только недавно, и сейчас у косатки должен быть период кормёжки. Через несколько минут Орха увидел кита. С большой долей удивления он признал, что это самка. Огромная, блестящая туша исключительно чёрного цвета на несколько мгновений зависла в воздухе, а потом оглушительно упала в воду. Чуть позже показался плавник, движущийся в сторону маленькой лодки из белого дерева. Через несколько секунд он скрылся под водой.

Орха быстрыми движениями снял вёсла, и бросил их на дно лодки. Снял с рук толстые меховые рукавицы, и уложил во внутренний карман. Оттуда же достал кожаные перчатки тонкой выделки. Надел. Перчатки плотно облегали руки, плюс ко всему имели рельефные уплотнения с внутренней стороны ладоней, что способствовало прочному сцеплению. Достал гарпун, и машинально, почти не глядя, вдел один конец прочного троса в проушину в нижней части рукояти. Затянул на прочный узел, и несколько раз дернул трос для проверки. Второй конец троса он продел в крайнее из нескольких, толстое кольцо на носу лодки. Привязывать трос с лодке Орха пока не спешил.

Гарпун был трех локтей в длину, и на первый взгляд абсолютно гладкий. В верхней части он на две трети был полым, и там прятались три шипа, которые выскакивали только при ударе. Внутри была установлена система из закрученных упругих спиралей, которая и осуществляла их подачу.

Орха аккуратно встал в лодке, и взвесил гарпун в руке. За многие годы он сумел не просто не потерять своё оружие (хотя, однажды он выслеживал раненого зубатого кита, который истекая кровью несколько дней, плавал с его гарпуном в боку), но и сродниться с ним. Как физически, так и духовно, не без лишней скромности отождествляя себя с этим оружием. С виду, ничем не примечательный удлиненный металлический болт, он имел внутри смертельный секрет. Орха всегда старался попасть в голову. Пробивая массивный череп, или входя в глаз, шипы раскрываясь, разрывали мозг, и вызывали моментальную смерть.

Косатка вынырнула всего в нескольких сотнях метров он него. Сейчас она всей своей массой оглушала небольшой косяк рыб, а затем с жадностью глотала их одну за другой.

Возле лодки разделся всплеск. Орха посмотрел за борт, и увидел несколько рыбьих спин у самой поверхности. Огромный косяк, судя по всему, распался, и теперь рыба мелкими стайками двигалась в его сторону. В толще воды, насколько позволял свет, были заметны мечущиеся темные силуэты.

Славно. Очень хорошо. Значит, сейчас китиха подойдёт ближе. Значит, сейчас у него будет возможность загарпунить добычу. Он весь напрягся, словно взведенная пружина. Он глубоко вдохнул и попытался очистить голову от мыслей. "Когда голова чиста – рука не сомневается" – вспомнил он слова своего отца, который охотился ровно до той поры, пока рука держала оружие без дрожи.

Он так и не понял, почему он не метнул гарпун. Он всецело понимал, что это не просто хороший случай. Это идеальное стечение обстоятельств. Но, ничего сделать с собой он не смог.

Косатка внезапно вынырнула из воды, и перелетев прямо над лодкой, врезалась в воду позади него, обдав ледяными брызгами. Орхе показалось, что время загустело, и он может бесконечно наслаждаться картиной застывшей в прыжке, туши кита. Мощное, черное, блестящее тело, почти втрое больше его маленькой лодчонки. И если присмотреться, можно узреть уверенность черных глаз, рассмотреть россыпь маленьких шрамов на боку, и остатки рыбы, застрявшие между зубов. Капли воды застывают в воздухе мелкой взвесью.

И когда косатка скрылась под водой, Орха понял, что произошло.

Она пела. Она пела печальную, и вместе с тем, радостную песню. Горечь и сладость одновременно. Настолько красивая и откровенная, что единственное, что остается – слушать и наслаждаться. Высокий, чистый, надрывный голос, будто бы принадлежащий молодой девушке, а не дикому морскому животному. Песнь зубатого кита – нечто настолько редкое и эфемерное, что даже в легендах его племени оно практически не упоминается. Возможно, далёкие предки и встречались с чем-то подобным,но время безжалостно вымывает такие воспоминания из памяти.

Секунда. Ещё одна. Орха прогоняет настойчиво засевшую в голове песню. Ещё секунда. Пружина распрямляется. Он целится больше обстоятельно, чем инстинктивно, рассчитывая в голове силу броска и скорость передвижения добычи. Он вкладывает в этот удар все свои силы, и весь свой вес. От этого его слегка заносит вперед, но он удерживается на двух ногах, стоя в шатающейся лодке. Бухта троса худеет, стремительно убегая за борт. Гарпун вошел косатке прямо в затылок, и засел там намертво. А когда в толще воды воды разрастается красное облако, а огромная черная туша бьется в предсмертной агонии, Орха привязывает к первой бухте ещё один трос. Трос, продетый на один моток в кольце, с лёгким шумом уносится прочь, и передаёт мощную вибрацию всей лодке.

Когда от второго троса остается половина, всё заканчивается.

Орха понимает, что сегодня он убил поющего кита. Возможно, единственного в этом мире. Он становится на колени прямо в лодке, и начинает просить прощения у Праматери, за то, что убил её поющее дитя. Он читает молитву почти беззвучно, одними губами, а изо рта его выскакивают маленькие облака белого пара. Когда он заканчивает, он не встаёт. Он ждёт знака. Он надеется на милость, хотя всецело готов ответить за свои действия. В полусогнутой позе он проводит минуту. Затем ещё одну. И тут в лодку запрыгивает рыба. Она беззвучно открывает рот, извиваясь всем телом. Это хороший знак. Именно такого знака он и ждал. Орха хватает рыбину, и отпускает её за борт обратно в море. Затем встаёт, и начинает медленно забирать трос, подтягивая тело мёртвого кита к лодке. Трос мокрый и холодный от впитавшейся воды, и остужает руки даже через кожаные перчатки. Орха наматывает веревку на два больших металлических крюка, расположенных в носовой части лодки. Спустя несколько минут туша зубатого кита покоится на глади воды в паре метров от лодки из белого дерева.

Пора отправляться в обратный путь. Орха ставит весла обратно в уключины, и начинает медленно, с большим трудом, набирать скорость. Чуть позже он входит в ритм, и огибая течение, которое его сюда принесло, идет в сторону дома из китовых костей.

Ранняя ночь высыпает на небе бисер множества светящихся точек. Восходит первая луна. Вторая, поменьше, только робко выглядывает из-за горизонта. Охра перестает грести, и решается сделать перерыв на ужин и сон. Холод, вкупе с пустым желудком, прогоняют сонливость, но он понимает, что так не может продолжаться вечно. Он съедает остатки мяса, и выпивает остатки пресной воды. Он убирает сиденье, и ложится прямо на дно лодки. Он достаёт из носовой части грубое меховое одеяло, и сон настигает его почти мгновенно. Сон тревожный. Во сне он против своей воли преследует некую беременную женщину, и мотив его совершенно недобрый. Он отчаянно пытается убить и женщину, и её плод. Он, как животное, чувствует её местоположение, и её страх?. Он стремится к ней сквозь жаркую и сухую пустошь, огромные, заросшие лесом земли, и края, утопающие в снегу. Он уже рядом...

Удар. Орха тревожно просыпается, забывая события стремительно убегающего сна, и понимает, что лодка сильно наклонена. Пока он спал, течение вынесло его на массивную льдину, высоко задрав корму.

Добыча всё также привязана к лодке, и выглядит в ночном свете огромной чёрной массой. Орха умывается водой из-за борта, и веслом сталкивает лодку обратно на воду.

Звёзды на небосклоне за то время, пока он дрейфовал, смещаются со своих мест, и Орха понимает, что проспал дольше, чем ожидал. Он поправляет курс, и начинает набирать скорость. Спустя несколько часов брежит рассвет. До дома остается пять или шесть часов ходу. Вскоре стихает ветер, и замирает вода. В воздухе медленно разливается свинцовый привкус шторма. Орха понимает, что если не поторопиться, то шторм начнется раньше, чем он причалит к берегу. В худшем случае, волной его вышвырнет на ледяной берег, разбив лодку в щепки. Тело его нещадно устало, и ноют мускулы, но он начинает грести ещё упорнее.

Когда он подходил к берегу, сил, чтобы сопротивляться стихии, у него почти не осталось. Ветер небрежно бросал в лицо сухой снег, а волны только ещё набирали силу. Орха выбрал пологий участок берега, и старался подойти к нему как можно точнее. И когда оставалось всего несколько метров, огромная волна схватила лодку, и дикой силы удар вынес её на берег. Орху бросило вперед, и он с силой полетел к корме. Лодка жалобно заскрипела, и он забеспокоился, чтобы дерево не треснуло от столкновения. Его беспокойство, вкупе с усталостью, и осознанием того, что предстоит ещё довести дело до конца, слегка развеяло то, что на берегу его уже ждали. Его соплеменники помогли ему вытащить лодку, а затем и тушу косатки на берег.

Тушу кита выпотрошили, и обваляли ещё до того, как ураган окончательно набрал свою силу. Мясо, жир, шкуру и потроха большей частью Орха отдал племени. Он забрал себе совсем маленькую часть. Когда от кита остался огромный окровавленный скелет, Орха упаковал свою часть добычи на сани из челюстной кости горбатого кита, и отправился к себе. А ещё он по некоему неведомому им желанию, забрал себе желудок. Он впрягся в сани, и растворился в бушующей метели.

Хижина ещё держала слабые остатки тепла, а в очаге ещё тлели угли. Орха принес дров, и огонь занялся снова, разгоняя полумрак и холод по углам. Он понемногу согрелся, и когда пальцы перестали болеть от холода, и восстановили прежнюю гибкость, он взял нож, и вышел в прихожую, чтобы выпотрошить желудок. Он сделал большой продольный надрез, и тогда к его ногам, вместе с остатками непереваренной рыбы выпало что-то, размером почти с человеческий череп. Поначалу, Орха и вправду подумал, что когда-то это принадлежало человеку, но когда он обтер это снегом, он понял, что перед ним камень. Камень был непрозрачным, темно-желтого цвета, с красными прожилками. И он был тёплым. Поначалу, Орха думал, что он нагрелся от температуры желудка, но, камень, лёжа в снегу, топил его.

Орха занес камень в хижину, и при свете огня попытался получше рассмотреть его. И чем дольше он вглядывался в него, тем меньше он чувствовал усталость. Только сон накатывал мягкими укачивающими волнами.

Странный, и теплый артефакт, совершенно чужой в здешних краях, он навевал нечто успокаивающее. Орха так и не заметил, как закрыл глаза и провалился в темноту.

Когда-то давно, тысячи лет назад, на месте глубокого Крайнего моря были густые леса, и тёплый приятный климат. Растения, деревья, птицы и звери присутствовали здесь в изобилии. Но, однажды Праматерь ушла глубоко вниз, к ядру земли, чтобы согреть своё сердце. Она вынула его из груди, и опустила в раскалённую кровь земли. Сердце впитывало в себя тепло до тех пор, пока это не стало причиной, по которой один огромный материк не раскололся на несколько континентов. Они отправились каждый своим путем, сформировав установившийся облик планеты.

Сердце упало в огромный разлом, а вокруг разлилось бескрайнее холодное море, окруженное вечными льдами. Оно лежало на морском дне неисчислимо долго, прежде чем однажды оно захотело, чтобы одна из детей Праматери подняла его на поверхность.

Орха видел все эти события мелькающим калейдоскопом картин, вплоть до того, как увидел сам себя, в маленькой лодке, окруженной льдами. А рядом с ним в воздухе была огромная черная самка зубатого кита.

Орха открыл глаза. Он услышал (почувствовал?) как на улице завывала сумасшедшая метель. Он пристально вглядывался в камень, который до сих пор держал в руках. От неожиданности произошедшего Орха чуть было не выронил его.

Камень-сердце треснул пополам. Всего лишь треснул, не развалившись на две половины, как он того ожидал. Орха вздрогнул, и отложил камень в сторону.

Где-то очень далеко; за тысячи и тысячи лиг от этого холодного края земли в этот самый момент на свет появилась маленькая девочка с белыми, почти бесцветными волосами.

* * *

– Зачем ты пришел к нам?

– Прошу прощения, любезные, но, если бы вы не хотели меня видеть, я бы здесь сейчас не находился! И, наверное, я должен спрашивать, чего вам от меня нужно?

– Не говори с нами в таком тоне! Мы пустили тебя, потому, что так надо.

– Судьба, да?

– Не язви нам!

– Простите, пожалуйста. Конечно же, куда мне до вас. Я не могу видеть будущее, предсказывать события, и всё такое...

– А ты думаешь, это всё забавы? Ты думаешь, легко ВИДЕТЬ абсолютно все события, которые произойдут и которые могут произойти?

– Да.

– ДА?! Ты даже не представляешь, что это такое. Это ПОТОК, который находится в твоей голове. И тебе приходится прилагать усилия, чтобы его сдерживать. И это трудно. Поверь нам.