Текст книги "В сумерках веры (СИ)"

Автор книги: Евгений Луценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Зачастую вместе с телами лояльных солдат СПО и гвардейцев оказывались изуродованные тела еретиков. Просто потому, что не хватало горючего для отдельных костров.

В первые годы войны целые поля становились местом упокоения сотен пепельных курганов, которые медленно и лениво развеивал протухший ветер.

Не раз я стоял среди своих братьев или вместе с бойцами Микорда, молча наблюдая за тем, как гигантские столбы пламени жадно пожирают сваленные в кучи тела, как столбы чёрного едкого дыма поднимаются в пасмурное зеленоватое небо, собираясь в непроглядные тучи.

И каждый раз среди рядов солдат мелькали чёрные фигуры, звенящие в колокольчики и размахивающие курильницами с ладаном…

…распевая глубоким голосом поминальную песнь о Друзе. Казалось, что священники специально бродят в толпе, внимательно следя за соблюдением ритуала, помогая пилигримам подпевать, ведь даже с радиальной площади тоскливый траурный гимн было невозможно расслышать целиком из-за ветра и громогласного звона.

И чем ближе мы становились, тем сильнее дрожало моё сердце, охваченное неприятным холодком…

Как и предполагала Афелия, южная лестница оказалась забита людьми ещё больше, чем подступы к ней, где уже образовались характерные течения стремящихся к Собору прихожан. Именно здесь стояли святые братья, выдавая всем длинные восковые свечи, которые надлежало донести до самых верхних ступеней.

Для того, чтобы свечей хватило на всех, Министорум пригнал к подножью лестницы десяток огромных телег, ежеминутно разгружаемых группами младших послушников. Здесь траурные литании терялись в воздухе вместе с зычными выкриками старших священников.

– Нам сюда… – воительница коснулась моего плеча и указала на проулок, загороженный одной из телег.

Едва вырвавшись из плотного потока чёрных фигур, мы нырнули в него, оставляя позади вой ветра и унылое пение.

Но лишь для того, чтобы столкнуться с толпой уже здесь и услышать проносящееся сквозь узкие стены многих уровней колокольное эхо. Бедняки, как и жители всего остального Санктинуса, натянув на себя чёрные тряпки, сбивались в смердящие группки и направлялись к ближайшей кафедре на относительно широкой улице. И там их уже ждали подготовленные экклезиархи, поющие ту же самую песнь, что разливалась сейчас наверху.

С трудом пробившись сквозь человеческий поток, Афелия потянула меня к неприметной двери, укрывающейся в тени каменной ниши. На низких ставнях переливалась серебром маленькая геральдическая лилия. Откуда-то в руках воительницы возник самый неприметный ключ, и спустя несколько щелчков замка мы оказались отрезаны от шума улицы благословенной тишиной, заполняющей пыльный коридор. Даже пресловутый колокольный звон будто бы не мог преодолеть сопротивление каменных стен.

– Давно же им не пользовались, – откашлявшись, подытожил я, касаясь вокс-передатчика в ухе.

– Храмовый город испещрён множеством путей, но не все они… одинаково полезны, – загадочно ответила женщина, поворачиваясь к древним деревянным полкам, освещённым тусклой люминосферой над нашими головами. – Но именно этот путь поможет избежать скопления людей.

Пока Афелия проверяла склянки, я тщетно пытался связаться с Августом. Последняя надежда на то, что хотя бы в близи храмового города связь окажется лучше, растворились, заставив меня недовольно скрипнуть зубами.

Воительница же, отыскав ещё не опустевшую масленицу, залила небольшую ручную лампаду. Проверив фитиль, она дала искру и осветила помещение уже более ярким, тёплым светом.

После чего повернулась ко мне и внимательно заглянула в лицо.

– Хальвинд… вы уверены в своих подозрениях? – спросила женщина таким тоном, будто бы сама боялась своих слов. – Всё-таки… к несчастью, людские грехи не обходят стороной и дом Бога-Императора. Но можем ли мы так поспешно судить?

Первой моей мыслью было влепить Афелии пощёчину, надеясь привести ту в чувство.

Но чем дольше на меня смотрели её каштановые глаза, переливаясь в дрожащем свете лампы, тем слабее становилась моя решительность. Похоже, что и сестры битвы могут испытывать сомнения, когда речь касается тех, кого в обычное время они привыкли считать проводниками чистоты и незапятнанной веры.

Но теперь, когда истина о кардинале вышла на поверхность, по её щекам заструились серебристые ручейки…

– Афелия… – моя рука медленно коснулась её плеча и тут же опустилась ниже, обхватывая предплечье. – Сомнениям не место в праведном сердце. Вы нужны мне сейчас как никогда.

Ещё минуту мы стояли так, затаив дыхание и глядя в глаза друг другу, пока женщина наконец не пришла в себя, а её взгляд не принял уже привычное ожесточение.

– Если всё это окажется вашей очередной больной фантазией, – стерев с лица слёзы, сестра стряхнула с себя мою руку и встала вполоборота, – я лично пристрелю вас.

– Это будет более чем справедливо, – уголки моих губ дрогнули против воли. – Так куда дальше?

***

Как и сказала Афелия, нам удалось избежать скопления людей. А если быть точнее, то людей вовсе.

Очень скоро пыльный коридор перешёл в какие-то узкие заброшенные улочки, расположенные в расщелинах межу циклопическими структурами. Стены здесь были выполнены из громадных блоков, пронизанных толстыми прутами арматур, а редкие деревянные двери выглядели так, будто их не открывали столетиями.

Однако стоило только убедиться в заброшенности здешних мест, как под ногами хрустели обглоданные кости, размером едва ли похожие на человеческие. Всё время, пока мы шли, откуда-то сверху доносилась органная музыка, а впереди слышался какой-то особенный, непривычный шум.

Улица круто поднималась, пока не упёрлась в сплошную стену. В ней не было ни окон, ни ворот, ни каких-либо иных следов, которые мог оставить человек. Идеально ровная скала уходила ввысь и терялась в непроглядном мраке.

Здесь Афелия свернула, ногой выбивая ветхую дверь, расположившуюся сбоку. И повела меня через новый коридор, который, впрочем, быстро сменился винтовой лестницей, обвивающей широкий колодец.

Именно он оказался источником шума, направляя ревущие потоки воды, несущиеся с самых вершин соборного холма и исчезая во мраке глубин.

– Осторожнее, здесь скользко, – не отрываясь от созерцания пути, воительница протянула мне руку и зашагала по влажным ступеням, левые края которых сточились настолько, что обрели гладкую округлую форму.

Время от времени я замечал свисающие с обрыва цепи и верёвки, но не мог понять их предназначения, пока наконец свет лампады не выхватил из тьмы гниющий труп. Та часть тела, что ближе всего располагалась к бурному потоку, блестела отшлифованными костями будто бы мы оказались в хранилище Биологис.

По мере подъёма, нам повстречались ещё несколько таких несчастных. Кем они были и как оказались здесь, мне разгадать не удалось. Вполне возможно, что этим местом пользовались банды города, пряча тела своих жертв или же пытая их…

В какой-то момент лестница оборвалась, и Афелия повела меня в боковой туннель. Здесь уже не было ровно обтёсанных стен и мощёного рокритом пола. Мы буквально оказались в узкой пещере, пробитой обыкновенной киркой. А заканчивался этот ход таким же, но уже вертикальным.

Единственным способом подняться являлась деревянная лестница, сбитая из толстых дубовых досок. Несмотря на внушительный вид, для надёжности её прикрепили к скале множеством стальных скоб. Настолько хаотично, что взобраться вполне можно было бы и по ним самим.

На этот раз первым полез я, чтобы не смущать свою проводницу.

Наверху же, не без усилий выдавив тяжёлый стальной люк, мы оказались в каких-то древних казематах.

Выбравшись и поднявшись на ноги, я осветил помещение лампадой. Рыжий огонёк выхватывал из мрака замшелые мощные камни, ржавые решётки и ветхие скелеты, прикованные развалившимися цепями к стенам.

Сначала мне показалось, что мы оказались в какой-то заброшенной части темниц экзекуторов, но возникшая из-под пола Афелия развеяла мои сомнения:

– Мы почти добрались до обитаемых уровней, инквизитор, – её рука уверенно легла на ободок ручки лампады, как бы намекая, что она вновь возвращает себе роль проводника. – Как думаете, нас кто-нибудь ждёт?

Прежде чем ответить, я коснулся вокса и попытался в последний раз вызвать Августа. Наивно было полагать, что сейчас, в такую важную ночь, церемонарий будет держать устройство связи рядом с собой. Но что-то внутри меня требовало этой тщетной попытки.

Впрочем, вместо священника мне ответил только треск помех, вызванных бурей снаружи. Лишь повинуясь наитию, я на всякий случай коротко описал наш путь и прекратил вызов.

– Похоже, что друзей предупредить так и не удалось, – мне оставалось только покачать головой, зачем-то касаясь стаббера в кобуре. – Так что любой, кто нас ждет, – враг.

Немного помолчав, женщина согласно кивнула и проверила ножны под складками монашеской юбки. На мгновение в её взгляде мелькнуло сожаление, будто сейчас она предпочла бы оказаться в силовом доспехе.

Признаться, я бы тоже предпочёл такой расклад.

Выбравшись из затхлой камеры, мы прошли по узкому коридору и упёрлись в очередную дверь. Вновь отперев её своим ключом, Афелия вывела нас в новое помещение, которое на первый взгляд показалось заполнено беспроглядной тьмой.

Но стоило только лучам лампады встретить стены, как те тут же заискрились золотом, вызывая неприятную рябь в глазах. Мы оказались в протяжённой галерее, выполненной из сплошного чёрного камня и украшенной гравировками на высоком готике.

Каждая надпись на стене проповедовала покаяние и очищение души через боль.

– Что это за место? – не удержался я от вопроса, когда по лицу скользнул неприятный холодок.

– Обитель покаяния, – в голосе женщины слышалось нечто большее, чем просто название очередной церковной инспекции. – Сюда сестринство отправляет особенно строптивых послушниц, которым не хватает дисциплины. Здесь их учат вести себя скромно и сдержанно.

Не знаю, осознавала ли палатина мрачный подтекст своего объяснения, но моё чувство тревоги лишь усилилось. Здесь почти не было слышно траурной музыки, которая до этого пронизывала практически все помещения соборного холма.

Афелия прошла вперёд до конца галереи и остановилась у мощных деревянных дверей. Здесь располагалась конторка, окружённая длинными деревянными шкафами. На массивном столе до сих пор тлела одинокая свеча, почти достигшая бронзовых обводов подсвечника.

И что-то в этой обстановке привлекло моё внимание.

– Сегодня молебен, инквизитор. А на праздниках не принято наказы… – но её слова оборвались, стоило только мне поднять руку в останавливающем жесте и приглядеться к беспорядку на столе.

Мерцающий огонёк выхватил из наступающего мрака раскрытый молитвенник, небрежно повёрнутый относительно края столешницы. Но куда сильнее меня беспокоило нечто тёмное и маслянистое, ещё не успевшее засохнуть.

– Здесь кровь, – осторожно обмакнув пальцы в субстанцию, я поднёс их к свече.

Кожа окрасилась багровым, развеивая сомнения и вселяя в нас обоих гнетущее чувство опасности.

Первой мыслью было выхватить стаббер и обернуться к Афелии, чтобы потребовать ответов. На мгновение моя подозрительность обострилась настолько, что уже и палатина виделась мне тайным врагом.

Она заманила меня в ловушку?

Однако, встретив мой взгляд, палатина была готова принять удар, будто только подтверждая мои опасения. Рука сама собой потянулась к кобуре, но вдруг из-за массивных дверей раздался хлёсткий свист, тут же потонувший в вопле, похожем на стон наслаждения.

– Похоже, кто-то пренебрёг наставлениями, сестра… – мрачно подытожил я, оголяя оружие и сокрушая ногой двери.

Стоило только створам с грохотом разойтись, как в лицо ударила духота, напитанная отвратительно знакомым зловонием. Свет лампады потускнел, уступая место какому-то лиловому сиянию, проникающему в помещение извне.

Теперь мы оказались в просторном зале, украшенном двумя рядами колонн, за которыми скрывались неприметные деревянные двери. Часть из них оказались открыты, демонстрируя аскетичные тесные кельи.

И лежащие там тела.

Неверное сияние скользило по обнажённой бледной коже, стремясь очертить выступающие формы, покрытые кровью и уродливыми рунами. Мимолетный взгляд вызвал приступ тошноты и заставил меня отвернуться.

– О Трон… – услышал я голос Афелии, за которым вновь последовал свист, но на этот раз сменившийся разве что тяжёлым звуком падения.

– Афелия, не смотрите! – бросил я, пытаясь обернуть женщину к себе.

Она поддалась, но на лице уже отразилась скорбь от увиденного.

Впереди, примерно в центре прямоугольного зала, лежали ещё тела. Все они оказались обнажены и связаны в извращённой манере, будто бы главной целью было не только удерживать жертву, но и унизить её, доставляя дискомфорт на груди, шее и между ног.

Каменный пол в этом месте терял свою черноту, уступая багровому блеску, дрожащему от каждого движения фигуры, величественно стоявшей посреди всего этого ужаса.

Её чёрный доспех изрядно покрывала кровь, но это не было следами ожесточённой схватки. Воительница сама нанесла её на керамит, бережно выводя проклятые руны, в неверном свете обретающие некое потустороннее свечение.

Единственное, что осталось незапятнано кровью, – бордовая плащаница, сверкающая золотой вышивкой.

Стоило только этой детали попасться на глаза, как из груди Афелии вырвался сдавленный вздох.

– Мираэль?! – в голосе женщины смешалось обвинение и недоумение. – Что ты творишь?!

Стоявшая к нам спиной девушка будто бы не сразу расслышала чужой голос, после чего бросила взгляд из-за плеча.

– Ах, моя дорогая госпожа… – слова, вырвавшиеся из вокс-приёмника шлема, дрожали от возбуждения. – Какое счастье, что вы решили присоединиться к нам!

Воительница обернулась полностью, демонстрируя ещё больше нечестивых знаков, аккуратно покрывающих её нагрудную пластину.

– Уйди с дороги, – ствол стаббера поднялся в сторону девушки. – Иначе я убью тебя.

Слегка пошатываясь, сестра битвы повернула голову в мою сторону, будто до этого не обращая внимания на моё присутствие. Несколько долгих секунд она молча пожирала меня своими багровыми линзами, прежде чем вновь содрогнулась. В царящем лиловом безумии отчетливо можно было рассмотреть, как из фильтра шлема вырывается тяжёлый выдох, сопровождаемый характерным звуком.

– Старый козёл смеет что-то блеять своим нечестивым ртом… – возбуждённое воодушевление сменилось едва сдерживаемой яростью. – Как жаль, что ты не сдох тогда на параде!

– Я спас тебе жизнь, – внезапно, царящее зловоние пряностей вокруг стало совсем невыносимым, вынуждая меня даже тряхнуть головой.

– О да… жизнь…

Выронив окровавленную плеть, Мираэль потянулась рукавицами к голове. Щёлкнули магнитные замки, и тяжёлый керамитовый шлем рухнул на пол, заставляя меня и Афелию лишиться дара речи.

В странном лиловом сиянии на нас смотрело здоровое ангельское лицо, лишённое каких-либо изъянов, сочетающее в себе мужские и женские черты. Казалось, что оно никогда не страдало от ожогов…

И это лицо улыбалось нам, демонстрируя острые клыки.

Наполняя зал своим звонким смехом, Мираэль сделала шаг вперёд, а её доспех начал трескаться. Кусок за куском чёрный керамит падал на пол, открывая взору совсем не поддоспешник…

– Кровь Императора… – в голосе Афелии чувствовалось ужасное отчаяние.

Та, кто всего несколько дней назад была праведной воительницей, готовой отдать жизнь за Императора и кардинала, шла на нас, жадно облизывая губы раздвоенным языком.

Я с ужасом наблюдал, как под длинными светлыми волосами на лбу девушки стала набухать кожа, как искажалась с отвратительным треском плоть левой руки, принимая знакомые формы клешни.

Зловонный туман застилал глаза, а моё собственное тело вдруг задрожало. Борясь с головокружением, я сжал стаббер двумя руками и вытянул его перед собой, когда…

…лицо канониссы Луринии оказалось так близко, что я мог детально рассмотреть, насколько сильно сгнила плоть на её лице. Как личинки роятся в опухшем веке, вываливаясь от каждого резкого движения.

Смрад, до этого лишь терзавший ноздри, стал абсолютно невыносимым. Палец надавил на спуск болт-пистолета, но слишком поздно, чтобы выстрел оказался точным.

Смешавшийся с яростным воплем выстрел раздался где-то в стороне, пока моё тело, оторванное от земли, неслось в сторону ближайшей колонны. Первый удар сломал несколько ребер, а второй перетряхнул все остальные кости.

– Хальвинд! – Голос Микорда странным образом обрёл женские черты, взывающие к чему-то глубинному внутри меня.

В ноздри вновь ударил запах пряностей, а во рту начала собирать едкая слюна с привкусом стали. Перед глазами расцвела багровая пелена. Затылок пульсировал тупой горячей болью, а чуть ниже и правее груди тело пронзали ледяные иглы.

– Пистолет… – слова медленно срывались с губ вместе с кровью. – Где… пистолет…

Не способный разглядеть что-либо вокруг, я шарил пальцами, будто слепец. Каждое движение отдавалось импульсом агонии, выбивая из лёгких едва появившийся воздух.

Тем временем впереди раздавались звуки боя: звон стали и женские крики вперемешку с маниакальным хохотом. Афелия осталась одни на один с чудовищем, и ей требовалась помощь.

Тогда, скрипя зубами, я медленно потянулся за пазуху, извлекая коробочку с пилюлями. Лишь поднеся её почти в упор к лицу, удалось разглядеть содержимое. Ещё одна таблетка адмиладокса позволила мне подняться с колен, а мотовин пустил по венам огонь. Шум крови в ушах стал настолько оглушительным, что звон стали впереди затерялся где-то на границе слуха.

Потратив одно мгновение на вдох, я выхватил силовой меч. Воздух вокруг лезвия заискрился голубоватыми молниями и зашипел. Стоило только ногам окрепнуть, моё тело метнулось вперёд.

Тем временем Афелия отступала всё дальше под натиском бывшей подопечной. Безумно смеясь, демоница размахивала своей чудовищной рукой и стегала палатину щупальцами, растущими откуда-то из хребта.

Окровавленная воительница стойко принимала удары «плетьми», направляя все силы на защиту от клешни, каждое столкновение с которой вызывало взрыв искр. Однако напор оказался слишком сильным…

Очередной удар выбил гладий из рук Афелии, а последовавшая за ним пощёчина сбила палатину с ног, оставив на лице той темнеющий след. Мираэль хищно улыбнулась, нависая над женщиной во всём своем мрачном высокомерии. Но даже поверженная, сестра битвы не собиралась сдаваться, выхватывая откуда-то короткий нож. Щупальца тут же оплели атакующую руку вокруг запястья и предплечья, будто бы зная о трюке заранее. Короткое усилие, и зал наполнился отвратительным хрустом ломающейся руки, тут же утонувшем в женском крике.

Обессилевшая палатина потеряла всякую возможность сопротивляться.

Толда Мираэль мгновенно оказалась сверху, пронзая правое плечо наставницы заострённым концом уродливой клешни и сгибаясь к искривившемуся от боли лицу.

– Надеюсь, тебе больно так же, как было мне, сестра, – человеческая рука девушки коснулась ушибленной щеки бывшей наставницы, на лице которой отразилось предельное презрение.

Афелия гневно мотнула головой, но Мираэль легко схватила ту за подбородок и приблизилась ещё ближе.

– Ещё немного и ты всё поймёшь… – всё так же томно прошептала девушка, проводя по окровавленной щеке воительницы раздвоенным языком. – Моя дорогая се…

Охваченная бравадой, демоница не сразу услышала мои торопливые шаги. Только в последний момент она успела сбросить палатину со своей клешни и отскочить в сторону. Но лишь для того, чтобы лишиться левой руки.

– Мерзкий старик! – яростно зашипела проклятая, схватившись за дымящийся обрубок предплечья.

Бордовая плащаница так же утратила свой идеальный первозданный вид, оказавшись слишком близко к расщепляющему полю клинка.

Не говоря ни слова, я принял атакующую стойку и начал наступать, обрушивая на демоницу один мощный удар за другим. Горящий в крови мотовин выжимал из моего тела все соки, но девушка продолжала уклоняться от каждого выпада, оставляющего на чёрном камне тлеющие борозды.

За несколько минут я нанёс больше сотни ударов, но ни один из них не нашёл цели.

Тогда, отступив, я содрогнулся от тяжёлого дыхания и сплюнул очередной сгусток крови, скопившейся во рту. Жизнь медленно вытекала из тела под действием ран и стимулятора.

– Уже устал, инквизитор? – насмешливо поинтересовалась Мираэль, принимая надменную позу. – А твой мальчишка был более вынослив…

Так же, как на бледно-лиловом лице появилась ядовитая ухмылка, в моей памяти всплыл вид израненного тела Себастьяна, следы от ударов на стальной шахте вентиляции, чудовищная рана на груди.

Будто бы прочитав мои мысли, демоница раскинула свои щупальца наподобие крыльев, пародируя образы ангелов. Тогда в неверном свете на их кончиках заблестели костяные наросты. Маленькие, разных размеров.

– Значит, это была ты… – прохрипел я, вытирая из-под носа кровь и сжимая меч двумя руками.

Кажется, тогда из груди вырвался яростный вопль, а перед глазами вновь всё покрылось алым. Тело понеслось вперёд, а искрящееся лезвие вновь пустилось в безумный танец.

Мираэль же, сменив гнев на ехидную ухмылку, в одно мгновение обратилась в мелькающую лиловую тень, что изящно уворачивалась и стегая мои бока. Мелкие костяные шипы жалили слева и справа, пока острие клинка лизало мраморный пол, оставляя на нём гладкие борозды.

Лишь несколько раз мне всё-таки удалось защититься от когтей, встретив их вертикальным положением лезвия. Но проклятая лишь злобно скалилась и продолжала наступать, оттесняя меня куда-то в сторону от центра зала покаяния.

В какой-то момент я окончательно утратил концентрацию и пропустил удар. Один, выбивший из рук меч, второй – рассёкший щеку и лоб глубоким порезом. В следующий миг я уже оказался отброшен к подножью очередной колонны. Тело изнемогало от боли и усталости, а из груди вырывалось обрывистое дыхание.

Осознав мою беззащитность, демоница тут же уселась мне на живот, лишая возможности встать. Скользкие щупальца обвили обе руки, прижав их к телу, пока её собственная ладонь начала гладить меня по щеке, оставляя мелкие порезы острыми когтями.

– Похоже, все инквизиторы одинаковые слабаки… – почти обиженным тоном произнесла Мираэль, уводя ладонь к ключице и указательным пальцем проводя по горлу.

Алая дорожка потянулась следом за ним прямиком до верхней пуговицы сорочки, а сама девушка наклонилась ко мне так низко, что я мог ощущать её дыхание на своем лице.

– Но ты смог забрать мою руку, в отличие от Себастьяна, – её тон стал более проникновенным и тихим, будто бы она разговаривала с любовником. – Так что заслужил приятную смерть…

Слова этой несчастной просачивались в разум словно яд, затуманивая мысли, вытесняя здравые рассуждения. Постепенно мой гнев начал перетекать в нечто куда более низкое и неуместное. Кровь зашумела в ушах сильнее и начала перетекать к чреслам. Дыхание захватила новая одышка, но не от усталости, а от отвратительного чувства возбуждения.

– Император… – попытался прошептать я, но на губы мне лег скользкий палец.

– Нет… не произноси его имя… – её слова будто бы заклинание поразили меня ещё глубже, практически лишая воли. – Он не придёт…

Дальше я почти ничего не видел. Лишь чувствовал, как под сорочкой скользят тёплые щупальца, как моё тело освобождают от одежды. Как нечто мокрое и горячее оставляет на шее влажные полосы…

Всё, что мне оставалось, лишь перебирать воспоминания, в отчаянной надежде отыскать там подходящую молитву. Но даже эти остатки сознания быстро ускользали из-под моей власти, уступая место всепоглощающему чудовищу похоти, жадно пожиравшему всё моё тело. Сантиметр за сантиметром…

Возможно, именно тогда Император обратил свой полный возмущения взор на Валон-Урр.

На границе слуха я сначала услышал слабый голос, твердящий какую-то молитву, а позже заскрипели двери в дальней части зала. Всё это сменилось чьим-то беспокойным голосом. Таким знакомым, но имя владельца тонуло в обжигающем память воске. Дальше я расслышал лишь вскрик, тут же сменившийся кратким обращением к Трону.

Но именно в тот момент хватка Мираэль внезапно ослабла. Демоница оторвалась от моего тела, переводя внимание на нарушителя спокойствия.

И тогда остатки моего непокорного сознания взорвались, вытесняя из головы липкие щупальца лживого удовольствия. Закипающие гормоны придали сил, левая рука сомкнулась на шее проклятой, а правой я нанёс тяжёлый удар прямо в ангельское лицо, на котором в то мгновение застыло тупое недоумение.

Мираэль вскрикнула, опрокидываясь на спину и позволяя мне подняться. Вскочив на ноги я сразу же стал озираться вокруг в поисках меча, за что тут же поплатился.

Опомнившись, демоница оплела щупальцами мою щиколотку и дёрнула на себя. Нос вспыхнул огнем, когда я столкнулся с полом, а мир вокруг на мгновение потух.

– Ублюдок… – избавившись от проникновенного шёпота в голосе, проклятая рывком перевернула меня лицом к себе.

Я попытался ударить наотмашь, но промахнулся и получил в ответ ещё несколько глубоких порезов. Не успела кожа на лице разойтись, как склизкие щупальца уже оплели мои руки и шею, медленно сдавливая хватку.

Давясь собственными яростными криками, я оказался бессилен под натиском приближающегося удушья…

…которое вдруг оборвалось оглушительным грохотом стаббера.

В пятнистом сумраке перед глазами сверкнула яркая линия, в конце пути разлетевшаяся рыжими огоньками.

Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать происходящее. Мираэль же, застигнутая врасплох, опасливо задрала голову к колонне, в которую и пришёлся выстрел. Пуля «инферно» разорвалась, инициировав поджёг смеси, и та дождем посыпалась вниз. Большая часть из огненных сгустков разлетелась вокруг, обжигая кожу даже на расстоянии. Но один огонек зацепился за багровую плащаницу, всё так же висевшую на левом плече девушки. Парчовая ткань занялась практически мгновенно.

Не знаю, что произошло в тот миг в голове Мираэль, но стоило только огню лизнуть ткань, как демоница замерла, наблюдая за происходящим со смесью удивления и какого-то первобытного страха. Лишь когда я сбросил её тело с себя, демоница наконец поняла, что происходит, и попыталась сбить пламя правой рукой.

Но прометий был безжалостен. Зацепившись за плащаницу, он уже начал медленно пожирать культю под ней, обжигая когтистые пальцы. В конечном счёте, подарок кардинала сгорел полностью, проложив путь жадному огню.

Тогда Мираэль закричала.

Святой Трон, давно мне не приходилось слышать столь отчаянных воплей, питаемых чудовищной агонией. Ещё несколько долгих минут демоница билась в конвульсиях, превратившись в сплошной танцующий факел, после чего замерла. Воздух начал стремительно заполняться вонью горелого мяса…

С отвращением отвернувшись от сгорающей девы, я поспешил в ту часть зала, откуда стреляли.

Сестра Афелия полулежала, оперевшись спиной на колонну, а её рука, поддерживаемая Августом, продолжала сжимать стаббер.

– О Трон… это… это сделал я? – Отрешённо бормотал себе под нос церемонарий, не сводя глаз с разгорающегося костра.

Похоже, что оставленная клешнёй рана в плече и перелом не позволили воительнице выстрелить самостоятельно. Всё, что ей оставалось – лишь управлять послушным священником, который бы нацелил оружие в её руке и нажал на спуск.

Так что фактически, выстрел принадлежал именно Августу. И похоже, он был первым в жизни экклезиарха.

– Всё в порядке, святой отец, – я осторожно сел рядом и извлёк пистолет из ладони Афелии, возвращая его в кобуру. – Ты нас спас.

Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации…

– Так было угодно Богу-Императору, – поддержала меня воительница, выпрямляясь и едва скрывая боль.

– Я…ну… – от похвалы церемонарий смутился и тут же попытался сменить тему. – А что вообще здесь происходит? Сначала кардинал меня выслал и запретил подниматься людям в Собор… теперь вы тут…

– Позже, – отмахнулся я, поворачиваясь к Афелии.

Лицо женщины побледнело, но продолжало стоически скрывать рвущиеся на волю эмоции. Как только я забрал стаббер, её рука безвольно опустилась на пол, выгибаясь под неправильным углом, у правого же плеча темнел багровеющий след.

– Август, – я осторожно взял руку воительницы и приподнял, чтобы было удобнее. – Мне нужно что-то, чтобы остановить кровь.

– Но у тебя она тоже идет!

– Быстро!

Церемонарий подскочил на ноги и уже собирался броситься прочь из зала покаяния в сторону госпиталя, но тут же остановился, поняв глупость затеи. Тогда, оглядев себя, он издал странный вздох, собрал руками аквилу и начал рвать подол церемониальной рясы на лоскуты.

Я же встретился глазами с Афелией. Набрав побольше воздуха в грудь, та молча кивнула, после чего я рывком вправил кость на место.

Воительница вскрикнула, растеряв всё дыхание.

– Спа… спасибо, Хальвинд… – прошептала она и попыталась подняться на ноги, но моя ладонь осторожно её остановила. – Погодите, сестра. Сначала нужно заняться раной.

Мои руки с величайшей осторожностью расстегнули её монашескую рубаху. Лишь коснувшись чёрной плотной ткани, стало ясно, как сильно она пропиталась кровью. Оголив плечи женщины, и порвав правый рукав, я обернулся к Августу.

– Достаточно… – увлечённый священник изорвал юбку практически до бёдер.

Но лоскуты были довольно длинными и широкими, а лёгкая ткань – плотной и мягкой. Тогда я принялся перевязывать рану, стягивая каждый новый тур так, что Афелии приходилось болезненно морщиться. Когда же с этим было покончено, из-за пазухи возникла коробочка с таблетками.

– Чтобы продолжить путь, сестра, вы должны взять одну. Это снимет боль и поможет телу лучше справиться с ранами.

Несколько секунд она буравила меня взглядом. Видимо, у воительниц Императора не принято использовать обезболивающее.

– Вы нужны мне живой, Афелия, – мой голос против воли стал вкрадчивым и глубоким. – Ради спасения Валон-Урра.

Недовольно нахмурившись от моей манипуляции, женщина всё-таки сдалась и взяла пилюлю адмиладокса и проглотила её. После этого я помог палатине подняться.

– Так что же происходит, Иероним? – подал голос Август, стыдливо одёргивая укороченную рясу. – Я слышал, что Сороритас остались на полях Возмездия из-за проблем с челноками, а кардинал…

Новости о сестрах заставили Афелию тяжело выдохнуть. Похоже, что Мираэль погубила далеко не всех.

Я же подошёл к церемонарию вплотную.

– Так кардинал здесь?

– Да. Он сейчас наверху. В Соборе. Но объясни же, в чем дело?

– Банифаций Анку оказался тем самым убийцей, – мои слова тут же отразились на пухлом лице мертвенной бледностью. – Мы должны остановить его.

В маленьких глазках проступила странная тень разочарования. Возможно, что полный священник всё-таки догадывался о куда большем ужасе, скрывающимся за словом «убийца». Однако он не стал ударяться в расспросы, хотя страх уже начал медленно расползаться по неказистому телу.