Текст книги "Coda in crescendo (СИ)"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)
Мэй. Возможно, ее состояние – первый за полсотни дней ночной сон и ясность ума сегодня – как-то связано с тем, что произошло вчера в ресторане возле порта. Оябун "Кобры" что-то сделал с ней – то ли исправил, то ли, наоборот, испортил, но сделал. Фуоко задумчиво смотрела на проплывающие за окнами автобуса городские улицы, где дома становились все ниже, а освещение все жиже, и пыталась исследовать ощущения своего тела. Нет, больше ничего необычного. Она осторожно позволила ночному миру в незрячем глазу раздуться и слиться с реальностью и принялась покачивать головой из стороны в сторону, совмещая его огненные сгустки и линии с объектами настоящего мира. Совмещение сегодня тоже проходило на удивление легко, почти без усилий. Радужный сгусток внутри Кириса выпустил паутинную сетку линий, тянущихся во всех направлениях, в том числе в сторону самой Фуоко, и одна извилистая паутинка совершенно определенно соединяла его с чистым голубым сиянием внутри сидящей неподалеку Марты. Привстав, чтобы смотреть зрячим глазом над спинками, Фуоко разглядела, что разноцветные сгустки сидели внутри всех без исключения студентов и половины охранников, включая Варуйко. Хаотичная мешанина танцующих цветных линий вилась вокруг, иногда раздуваясь в огненные полотнища, иногда истончаясь и делаясь почти незаметной. Потом, сдвигая все остальное в сторону, надвинулось видение звездного неба – глубокого, черного, испещренного точками, лужами и озерами искристой пыли, заполненного темными бесформенными провалами туманностей и светящимися кляксами межзвездного газа. Фуоко поспешно отогнала видение – слишком нестандартно, можно в обморок хлопнуться или искрить начать прямо здесь. Звезды послушно исчезли, не сопротивляясь и не устраивая неприятностей. Автобус тряхнуло на повороте, и Фуоко плюхнулась обратно в кресло, неловко наступив на лапу забившейся под сиденье Зорры и ударившись локтем в грудь Кириса. Зорра недовольно тявкнула.
– Чего скачешь? – шепотом осведомился Кирис, потирая грудь. – Не набегалась за день?
– Извини. Смотрю обоими глазами, – коротко сказала Фуоко, устраиваясь поудобнее.
– Электрошторм не устрой, быр-быр девочка, – хмыкнул друг, понявший ее без дальнейших пояснений. Фуоко еще раз саданула его локтем в брюхо, чтобы не выделывался, но это движение Кир предугадал, парировав удар предплечьем. Фыркнув, девушка ухватила его руку за запястье и вздернула в воздух, а пальцем другой руки ткнула в открытый, содрогнувшийся от щекотки бок. Прежде чем Кирис успел что-то сказать, Фуоко устроилась у него под мышкой, положила свою голову ему на грудь, его руку обвила вокруг своей талии и снова уставилась в окно. Автобус уже несся по загородному шоссе под мельтешащим ночным небом, и мимо мелькала только темная стена деревьев, кое-где озаряемая голубыми отблесками восходящей Труффы.
Мэй. Ключ – Мэй. Оябун большой банды. Он носит четыре серьги. Если верить газетной статье про Анъями, что она раскопала в университетской библиотеке, количество серег прямо пропорционально влиянию. А влияние, в свою очередь, прямо пропорционально количеству людей, подчиняющихся его приказам. Сколько у него подручных по всему Ценганю или даже по всему Могерату? Пять тысяч? Десять? Двадцать? Умный, циничный, обаятельный, беспринципный и опасный – и заинтересованный в ней. И еще обладает такими странными способностями. Почему именно он, человек, меньше всего заинтересованный в научном сотрудничестве с паладарами? А почему именно Фуоко таскает в себе нечто странное и необычное, какую-то двойную корону и крючковатый посох? Быстрый и простой ответ: так сложилось. А правильный? Тогда, три года назад, когда волюты внезапно атаковали в море прогулочный камер семьи Деллавита, и Фуоко заработала свой первый шрам на левой груди, чудом выжив благодаря самоотверженности Джиона – случайность ли произошла? Появились ли волюты сами по себе? Или она уже тогда могла неосознанно их призывать? Скажем, она их позвала, но тогда они еще не понимали, как обращаться с людьми, и попытались говорить с ними своими способами – сгустками энергии. М-да. Жаль, что нельзя вернуться в прошлое и увидеть, как все происходило на самом деле.
Мэй. Обаятельный и убедительный мерзавец. Ключ к происходящему, не менее, а может, и более важный, чем сама Фуоко. Девушке вдруг вспомнился разговор на следующее утро после злосчастной прогулки с Варой по ночному городу, закончившейся двумя сожженными бандитами в переулке и поездкой с раненым Мэем в простреленной машине. Что он тогда сказал важного, неприятно ее кольнувшего?
Вы обречены стать либо кукловодом, либо безвольной марионеткой в чужих руках, дэйя Деллавита.
Да, примерно так. Он имел в виду ее способности в реальном мире, ее состояние как одной из наследниц богатого отца… но, похоже, оказался прав и в другом смысле, о котором тогда даже не подозревал. Чужая сила. Чужие руки. Арасиномэ – кто или что за ним стоит? Неведомый Демиург Брагата? Или что-то другое? Неважно. Главное, что сейчас они с Киром, вообще весь мир становятся марионетками непонятно какого кукловода, пляшущими на сцене, выстроенной из древних-древних легенд давно мертвого мира. Так нельзя. Категорически нельзя. Значит, надо найти кукловода, вступить с ним в контакт, заставить одуматься. Может ли им оказаться мама-роза, благодушно растущая в неведомой теплой оранжерее? Нет, вряд ли. Даже если она реально существует, то беспокоится о своих детях и, заодно, о Фуоко, но больше не проявляет никаких чувств. И у нее лишь одно желание: вырасти и расцвести по-настоящему. Кто тогда? Длиннобородый старик, встреченный ей в видении? Или некто, скомандовавший ей бежать? Или же она опять цепляется за ложные иллюзии?
Неважно. Главное, что она не желает становиться марионеткой ни в руках какого-то малахольного Демиурга, ни кого-то еще. Следовательно, надо начинать бороться. Теперь, когда она понимает, что может скрываться за происходящим, можно искать с открытыми глазами. Интересно, что теперь у нее со сном? Опять придется дрыхнуть по несколько часов каждую ночь? Она уже начала привыкать к массе дополнительного свободного времени, появившегося ночью, и отказываться от него не хотелось бы. Оптимально, если она станет спать… ну, скажем, раз в декаду. Нужно посоветоваться с Дзии, использовав Сируко или Зорру в качестве посредника. А пока что – время для микро-эксперимента: удастся ей заснуть сейчас или нет?
Эксперимент провалился… точнее, дал отрицательный результат, поправила она себя полчаса спустя. Гудящий разговорами автобус постепенно затих, студенты один за другим погружались в дремоту, и дыхание Кириса тоже постепенно стало ровным и размеренным. Однако Фуоко заснуть так и не сумела. Интересно. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Она потерла глаза пальцами и принялась восстанавливать в памяти океанариум.
Блеск Шансимы стоял перед ее глазами, но вдруг ей вспомнилось совершенно иное. Покосившиеся деревянные домишки без стекол, пыльные грунтовые улицы, извивающаяся между рисовых чек ухабистая дорога – и убогие лачуги, в которых иной хозяин постеснялся бы держать даже кур. Похищение и плен казались ей далекими и странными, почти стершимися из памяти. Да и смерть от взрыва гранаты улучшению памяти, видимо, не поспособствовала. Фуоко уже почти забыла ту унылую и безнадежную обстановку, где проводили всю жизнь обитатели мелкого городка под названием Оокий, затерянного в джунглях не так уж и далеко от Санъямы. Блеск и нищета огромной страны, где миллионы живут в быстро растущих и развивающихся современных городах, иногда, как Шансима, даже превосходящих заморские, но сотни миллионов по-прежнему прозябают в тех же условиях, что и их предки. Но разве в других местах иначе? В родной Барне – шикарный особняк Деллавита в холмах, окруженный огромным частным парком, где она провела практически всю свою жизнь, вышколенная прислуга и вымуштрованная охрана – всё, всё для нее, ее семьи и немногих высокопоставленных отцовских служащих. Блистающие дорогой роскошью рестораны и магазины в центре города – и обшарпанная лапшичная старого Дзидзи рядом с мертвым районом Барны, отобранная банком за долги. Великолепные частные яхты – и облупленные моторки и сейнеры, ежедневно выходящие в море от соседних причалов на грошовый промысел. И нищие припортовые районы, где вырос Кирис, населенные докерами, семьями моряков и беженцами, с трудом сводящими концы с концами, кишащие преступниками и подростковыми бандами – они были такими и до Первого Удара…
Фуоко вдруг вспомнила, как четыре года назад (больше, чем целая вечность!) она сбежала от Джиона в толпе большого универмага и выскользнула на улицу. Для нее побег казался веселой игрой, забавным приключением, местью назойливой охране, и она даже не задумывалась, скольких седых волос стоили Джиону следующие два часа ее поисков. Она ускользнула на улицу и ушла довольно далеко, забравшись с большого проспекта в глубину жилых районов. Там она впервые увидела осыпавшуюся, исчерканную граффити штукатурку старых стен, окна с треснувшими стеклами, плохо одетых людей, нищих у небольшой церквушки Рассвета, побитые ржавые автомобили, оборванных детей, донашивающих перешитые со взрослых обноски… Новый мир потряс ее настолько, что она забыла и о побеге, и о времени. Люди открыто пялились на хорошо одетую девочку – принцессу среди оборванцев – с открытым ртом бредущую по тротуару и так же открыто пялящуюся на окружающих. Столкнулись два мира, редко пересекавшихся, и высеченные ударом искры горели в памяти до сих пор.
Когда ее наконец нашли – Джион поднял по тревоге всю службу охраны, и окрестные районы, как она потом узнала, прочесывало не менее семидесяти человек – она приняла от отца выволочку смиренно и тихо, даже не пытаясь оправдываться. А потом она напала на него с вопросами: почему те люди так бедно живут, не могут переехать в хорошие дома и купить новые машины?.. Тут в задумчивость впал уже отец. Он отменил назначенную встречу с руководством своего банка и долго объяснял, что есть люди богатые и бедные, что деньги не падают с неба, и что устройство мира далеко от справедливого. А когда Фуоко поинтересовалась, почему бы не дать беднякам денег, которых так много у семьи Деллавита, отец усмехнулся и прочитал ей небольшую лекцию о финансах. Тогда она мало что поняла и запомнила, но осознала одно: огромные богатства главных семей и финансово-промышленных конгломератов Кайтара – лишь капля в море. Даже если раздать их все, большинство не станет жить лучше – а вот экономике (это слово она запомнила) станет гораздо хуже, потому что она лишится главного инструмента управления и развития: сконцентрированного капитала.
Еще отец рассказал, что совсем недавно, до Удара, люди жили гораздо лучше, чем сейчас. Появление Красной Звезды и внезапное изменение законов физики изменило мир, уничтожило целые отрасли промышленности, убило много выдающихся технологов, инженеров и ученых, чья нервная система не смогла функционировать в новых условиях. Кайтар и Ставрия получили дополнительный могучий удар: самопроизвольно сдетонировавшее атомное оружие и взорвавшиеся атомные реакторы уничтожили значительную часть армии, заразили радиацией огромные жилые территории, разрушили несколько промышленных городов и портов на обоих континентах и целиком стерли с лица Паллы кайтарскую дестру Тессан. Первые два года мир просто пытался выжить, оправиться от эпидемий, восстановить хотя бы самые важные части инфраструктуры и возобновить производство самого необходимого продовольствия и товаров. Палла не погибла, но какое-то время балансировала на грани полного коллапса. Мир выжил, но следствием стало резкое падение уровня жизни. Личные автомобили, телевизоры, дальние путешествия, даже просто сложная бытовая техника – все превратилось из обыденности в роскошь. И лишь немногие дети из богатых семей по-прежнему наслаждались счастливым безмятежным детством.
Отец никогда не отличался бурными проявлениям чувств и сентиментальностью, но рассказчиком являлся превосходным. Он сумел донести до десятилетней девочки то, что многие не понимают до самой старости. Потрясенная внезапно открывшейся суровостью мира, Фуоко несколько декад осмысливала рассказанное, иногда приходя к отцу за дополнительными объяснениями – а потом потребовала, чтобы ее перевели из закрытой частной школы в обычную общеобразовательную. И отец, строгий отец, не склонный потакать ее глупым капризам, согласился даже без особых уговоров, проигнорировав бурные возражения матери. Он лишь регулярно проверял, что она учится хорошо, и не только по оценкам, но и по знаниям – и Фуоко, зная, что в случае чего немедленно вернется в закрытый пансион, изо всех сил старалась доказать, что имеет право на такое поведение. Да и ей самой быстро понравилось быть первой ученицей – не по праву рождения или отцовских капиталов, а только и исключительно за счет способностей. Конечно, она довольно скоро начала понимать, что и здесь помогает ее богатство: из школы она отправлялась домой учить уроки, а большинство одноклассников шли подрабатывать кто куда, и сил и времени на зубрежку у них не оставалось. Но тут она уже ничего поделать не могла. И она больше не сбегала от охраны – вернее, не упускала случая подшутить над Джионом, спрятавшись поблизости от него, но никогда не убегала далеко. Это стало частью ее соглашения с отцом, которого она придерживалась всерьез.
А потом – потом в школу "Бабочка", в ее класс перевелся Кирис, мрачный нелюдимый хулиган, тянущий за собой шлейф опасливых слухов, трудный подросток, наводящий страх даже на директора. Он сразу невзлюбил "принцессу", и та ответила взаимной неприязнью. Их пикировки на переменах стали в школе легендарными, и Фуоко стоило немалых трудов удержать прослышавшего о ситуации Джиона от быстрой и окончательной разборки. Постепенно Фуоко привыкла и к пикировкам, и к самому Кирису, и когда появившаяся Риса и последующие события окончательно переплели их судьбы, вдруг осознала, что не может без него жить. И вот теперь они здесь, вместе, менее чем за год пережившие кучу приключений и даже умудрившиеся по разу помереть – по-настоящему, до смерти. Живы они сейчас или нет, вопрос чисто академический. Главное, что вместе. А приключения с другими партнерами, вроде вчерашнего… ну и что? Права Риса, иногда надо и отдохнуть друг от друга.
Она чуть повернула голову, глядя назад и вверх на лицо Кириса. Тот дремал, но ее движение почувствовал. Приоткрыв один глаз, он вопросительно пошевелил губами: "что?" "Всё норм", так же беззвучно ответила она, сопроводив мимику ощущением блаженства по их незримой связи. В ответ пришла теплая ирония и проартикулированное слово "Б-Р-Л-Д-А" (сам дубина! буквы толком запомнить не может, а туда же, дразнится!) Фуоко показала другу язык и принялась снова смотреть в окно на пролетающие мимо темные деревья. Но все-таки, что же можно сделать с нищетой и бедностью, что в Кайтаре, что на Могерате? Выходило, что прямо сейчас – ничего, разумеется. Она не дурочка и не считает, как некоторые, что достаточно раздать людям побольше денег, забрав их у богатых, и сразу наступит всеобщее счастье. Никакого желания жить во всеуравнивающей бедности, как в Ставрии, у нее нет. В конце концов, за заслуги следует поощрять, а лучшая награда – деньги, позволяющие человеку самому купить, что захочет. Но что же тогда делать?
Для начала – разобраться с Арасиномэ, подсказал ей внутренний голос. Если мир вернется к состоянию до Первого Удара, все станет куда проще. Или же нужно побыстрее развить науку до прежнего уровня, восстановить прежние технологии. Разумеется, в одиночку она не справится. Но у нее есть Кир, есть замечательная подруга – Риса-Карина, а теперь появился и еще один друг – Михаил. И Марта. М-да. Отношения с ними нужно как-то распутать и упорядочить, чтобы никому боли не причинить ненароком. Но здесь они разберутся. Может, не сегодня вечером, но после возвращения в Хёнкон – точно. И вообще, паладары создали международный университет "Дайгака" именно для того, чтобы ускорить развитие науки. И она, Фуоко, является его частью. Немаловажной частью, между прочим. Ключ она или не ключ, а исследования их с Кирисом способностей чрезвычайно важны, и если появились новые взаимосвязи с миром, их следует исследовать.
Недолго понежившись в приливе гордости за себя и Университет, Фуоко снова принялась вспоминать прошедший день. Надо отдать пленки в проявку завтра же вечером, сразу после возвращения в Хёнкон, а заметки по фотографиям набросать уже сегодня ночью, пока не забылись. Ах, да, не получится: они остановятся в обычной гостинице, там нет паладарских терминалов. Ха, а Зорра на что? Фуоко надиктует, а Зорра запишет и перешлет в личный ящик. Жутко неудобно с голоса, без редактирования, но ничего, все лучше, чем совсем без заметок. Ну, вот и есть программа на сегодняшнюю ночь, или как минимум на ее половину. А вторую половину можно погулять в окрестностях гостиницы в сопровождении Зорры и Сируко. Не откажет ведь координатор в такой малости?
Вечер в Санъяме прошел без приключений. По прибытии в гостиницу вымотавшийся за день народ расползся по номерам. Ставрийцы и Кирис не стали исключением. Фуоко, однако, усталости совсем не чувствовала. Посидев в выделенном ей крошечном одноместном номере, она заглянула в комнату Кириса (тоже одноместную, хотя всех остальных разместили по двое), но тот уже лежал на брюхе на кровати, даже не раздевшись, и тихо посапывал. Погрозив пальцем встрепенувшемуся Гатто и погасив свет, девушка тихо прикрыла дверь и спустилась на первый этаж, где в небольшом холле возле регистратуры в кресле сидел один из экземпляров Сируко. Ее красное ципао казалось свежеотглаженным, словно только что надетым. А может, и не казалось: по опыту Фуоко знала, что дроны способны таскать внутри себя довольно много вещей. Да и в автобусе под багаж места хватает. Интересно, Сируко всегда выглядит с иголочки из-за того, что обладает зачатками женской личности? Или паладары на публике просто обязаны изображать идеал?
– Я прогуляюсь вокруг гостиницы, – проинформировала Фуоко.
– Хорошо. Дроны прикрытия активны, дэйя Винтаре, за вами присмотрят, – Сируко даже не повела бровью. – Но не отходите далеко. При осложнениях можете связываться со мной через Зорру.
Девушка вздохнула про себя. И здесь охрана… Впрочем, уж не тебе с твоим талантом влипать в неприятности жаловаться на присмотр, одернула она себя. Один раз гранату в морду получила и еще раз желаешь? А до того еще были бандиты в переулке в Шансиме и пиратский адмирал в Хёнконе. И драка в баре в Оокие. И растяжка на острове, на которую напоролся Кир. Обжегшую три года назад волюту даже не вспоминаем. Блин, да сколько же можно, в конце-то концов? Другие люди за всю жизнь и с одной такой подлянкой не сталкиваются, а мы с Киром что, магнитом их притягиваем? Нет, милая, никаких больше приключений сегодня.
Прогулявшись взад-вперед мимо гостиницы, не отходя далее полусотни метров, Фуоко не обнаружила ничего примечательного: двухэтажные деревянные дома, маленькие уличные ресторанчики, лоточные торговцы сувенирами, с открытыми ртами пялящиеся на важно семенящую Зорру, и один тихий бар, где накачивались спиртным несколько очевидных, судя по одежде, иностранцев. Соскучившись, девушка вернулась в гостиницу и приняла душ из электрического водонагревателя. Ванна и даже душевой поддон в крохотном санузле отсутствовали, а вода стекала в дырку в полу и собиралась стоячей лужицей вокруг унитаза. Представив, как приятно будет поутру шлепать босыми ногами по холодной воде, она шепотом выругалась, улеглась в кровать и честно попыталась заснуть. Чуть погодя она смирилась с тем, что бессонные ночи продолжаются, достала из сумки припасенный на такой случай учебник по физиологии человека и углубилась в чтение раздела о функциях печени. Откомментировать фотографии она решила чуть позже.
Серый рассвет застал ее за романом о средневековых пиратах. Книгу взяла в библиотеке Рикона. Дочитав роман предыдущей (точнее, уже пред-предыдущей) ночью, инопланетянка спустилась к Фуоко и пристала к ней с вопросами, на которые девушка не смогла ответить даже приблизительно. Пришлось взять книжку, чтобы осилить ее на досуге и хотя бы понять, о чем речь. Сама она подобную литературу не любила, считая ее скучной и глупой, но марку держать следовало. В конце концов, речь идет о хотя и модифицированной писателем, но реальной истории Паллы. К моменту, когда сквозь тонкую штору забрезжил свет, Фуоко осилила половину романа – до того места, где отважная принцесса сбегала с пиратского брига вместе с компаньонами, предварительно оставив подожженный фитиль в крюйт-камере. И герои, и злодеи поражали воображение своей глупостью и неумением просчитывать действия хотя бы на два шага вперед, и Фуоко начинала понимать, что именно вызвало у Риконы такую растерянность. Ну да, у них-то в реабилитационном мире все продумано куда как лучше, и пираты выглядят не дебильными подростками, а настоящими злодеями, в самый раз для противостояния Защитницам. Взглянув на часы и решительно захлопнув книгу, Фуоко надела шорты и майку (ципао она решила отложить до мест, где рядом нет Сируко) и отправилась будить Кириса.
После завтрака группы экскурсантов в сопровождении новых гидов повели осматривать Санъяму. Город оказался довольно маленьким, полукруглое пятно на карте диаметром не более полутора цул. Располагался он на берегах небольшой речушки Кава у подножия горы Томиси, не слишком высокой, менее полуцулы в высоту. Однако ее вершина, как, впрочем, и у остальных гор гряды Массиро и окружающего Хёнкон хребта Сюань, в солнечных лучах выглядела снежно-белой – отнюдь не из-за снега, отродясь там не выпадавшего, а из-за складывающего гору известняка. На самой вершине располагалась смотровая площадка, куда тянулась тоненькая отсюда ниточка канатной дороги. Туда экскурсантов обещали поднять после обеда, перед отъездом обратно в Шансиму. Но до того гвоздем программы являлся храмовый комплекс с длинным названием на катару, которое, переведенное Сируко, немедленно вылетело из памяти у Фуоко, да и у остальных, похоже, тоже. Когда Марта попросила повторить, гид, усмехнувшись, выдал короткую версию: Храм Вечного Полдня. На деле комплекс представлял собой десятка три больших и малых храмов, и в каждом поклонялись кому-то из богов Миндаллы. Большие статуи, выкрашенные ядовитыми красками, грозно взирали на ничтожных людишек с высоты своих постаментов, а верующие несли им многочисленные дары: цветы – и живые, и искусственные, фрукты, воду в пластиковых бутылках, печенье в бумажных пачках, конфеты в прозрачных мешочках… В многочисленных ящиках для пожертвований, сверху закрытых редкими рядами реек, постоянно звякали бросаемые монеты и шелестели бумажки.
Солнечные отблески играли на золотой птичьей голове солнечного Вегешота, на чьем красном теле бугрились гипертрофированные мускулы. Стены его храма сплошь заполонили часы: от древних домашних ходиков с гирьками до больших вокзальных кругляшей. Голубая худощавая фигура водного Теллеона щерилась головой выдры, неприятно напомнив Фуоко реконструкцию образа Мэя в нереальном мире. Черная, как ночь, статуя Смеретуса, бога камня, бесстрастно взирала на мир щелястыми зрачками рогатой козлиной головы. Восьмигрудая Перелла держала в ладонях миниатюрного ягненка и сноп каких-то злаков (риса?), символизируя плодородие, в храме через площадь от нее золотая корона висела над пустыми плечами бога смерти Мискурата, а чуть поодаль неугасимое пламя пылало над такими же пустыми плечами неукротимой воительницы Теребохи, держащей по длинному мечу в каждой из раскинутых шести рук.
Второстепенные боги довольствовались храмами попроще, расположенными в дальней от входа части комплекса. Оплетенная цветущим вьюнком богиня растений Квантия, кроликоголовый бог животных Дзири, четырехглазая богиня насекомых Цетта, сидящая, как в гамаке, посреди паутины, щеголяющий пустым трехглазым черепом бог врачевания Хомм, толстопузый веселый Мамоно, бог богатства – они производили не такое гнетущее впечатление. Народу здесь ходило заметно меньше, и Фуоко всласть нащелкалась фотоаппаратом, несколько катушек пленки для которого втридорога купила в киоске у входа в комплекс.
В храме Хомма внимание Фуоко привлекла крашеная золотом статуя невысокой нагой женщины, стоявшая справа от пьедестала с восседавшей статуей бога. Сидящий со скрещенными ногами Хомм держал обе ладони поднятыми вертикально, растопырив все пальцы, кроме загнутых мизинцев (ритуальный жест благословения, как пояснил гид). Внутри его пустого черепа мерцали огоньки свечей, и бог казался равнодушным и отрешенным от мирской суеты. Однако женщина казалась на удивление живой. Она, гордо выпрямившись, стояла вполоборота к людям. В ладони ее поднятой руки лежал небольшой трехглазый череп, такой же, как у хозяина храма, а на лице держалось одухотворенное выражение. Она словно обещала помощь каждому страждущему. Черты статуи казались на удивление знакомыми, и Фуоко, сфотографировав ее, спросила у гида, кто она такая.
– Карина Мураций-атара, – ответил гид, низко кланяясь статуе, сложив ладони вертикально перед грудью. – Живое воплощение великого Хомма, дарующего облегчение больным и усталым, омм маа хаанан!
– Карина Мураций? – в один голос спросили Ольга и Фуоко. Девушки переглянулись, и Ольга, следуя приглашающему жесту Фуоко, продолжила на камиссе:
– Почему Карина Мураций является воплощением бога Хомма? Она ведь прилетела с другой планеты.
– Так постановили Великие Учителя, – дослушав радиопереводчика, пояснил гид. – Боги Миндаллы никогда не оставляют смертных в беде, и сейчас Хомм сошел на землю, омм маа хаанан, чтобы облегчить наши страдания.
– Секунду! – поднял руку Юрий. – Я читал о таком в "Дайгаку нунтемпе". Но почему Хомм? Я же полчаса назад видел ее статую в храме Вегешота! Только отвлекся и забыл спросить, как она может быть воплощением Вегешота. Он ведь мужчина, а она женщина!
– Великие Учителя постановили, что Карина Мураций-атара является воплощением Вегешота, омм маа хаанан, – снова поклонился гид. – Его божественное сияние отгоняет злобных дхайнов, как сила Карины Мураций-атары отгоняет волют и кольчонов.
– Погодите! – нетерпеливо вклинилась Марта. – Вы же только что сказали, что Великие Учителя признали ее воплощением Хомма. Так Хомма или Вегешота?
– Карина Мураций-атара является воплощением Вегешота и Хомма, омм маа хаанан, – гид в очередной раз согнулся в поклоне.
– Не понял, – пробормотал Михаил. – Раздвоение личности, что ли, ей приписывают? Божественный коктейль какой-то…
В радиопереводчике его слова не прозвучали, и гид вопросительно взглянул сначала на ставрийца, потом на Сируко.
– Боги Миндаллы умеют одновременно воплощаться в одном и том же смертном теле, – пояснила Сируко на камиссе, и на сей раз наушник ее комментарий отразил. – Прецеденты в истории известны. Желающим заняться более глубоким изучением священных свитков мы такую возможность предоставим, но не сейчас.
– Но Карина же женщина! – нетерпеливо тряхнула головой Фуоко. – А Вегешот и Хомм – мужики.
– Уж точно не бабы. У Вегешота, вон, член до колена висит, – согласилась циничная Вара, кивая в сторону, где предположительно находился храм солнечного бога.
Марта хихикнула.
– Боги приходят к людям в том обличье, в каком считают нужным, – невозмутимо пояснил гид. – Когда небожители воевали с дхайнами из-за пахтанья Молочного Океана, Теллеон, омм маа хаанан, выходил из моря в виде женщины божественной красы, перед которой падали ниц даже зеленокожие гиганты. Всем известно, что паладары тоже умеют принимать любой вид по своему выбору.
А ведь верно, если вспомнить Майю, непринужденно превращающуюся из девочки в мальчика, а то и в футанари. Или Дзии, использующего дронов как в мужской, так и в женской форме. Да и Карина тоже постоянно превращается из взрослой женщины в щуплую девчонку… При воспоминании о Майе Фуоко почувствовала, что ее щеки теплеют.
– Короче, в сказках логика бессмысленна. Народ, оставьте человека в покое, пока он задумываться не начал, – подытожил Михаил, и его комментарий опять не прозвучал в радионаушнике. Неужели Сируко таким образом щадит чувства гида? Ну да, дядька, похоже, глубоко верующий. Пусть его. Вот только бы народ вокруг не прочухал, что они из Университета – еще начнут в ноги падать и поклоняться. Хорошо еще, что Зорру с Гатто оставили в автобусе из-за запрета приводить в храмы домашних животных. Кстати, а что их попросили временно снять идентификационные браслеты Университета и отдать их Сируко – может, как раз для того, чтобы они свою принадлежность к Хёнкону не выдавали? Ну да, так они не выделяются на фоне прочих иностранцев, коих здесь море.
Фуоко вдруг вспомнилось, как в прошлый раз в маленьком ресторанчике в Шансиме, где она ждала запропастившуюся Вару, народ начал расшаркиваться перед ней, лишь узнав, что она студентка Университета. А здесь религиозных фанатиков куча, они точно всех на сувениры разрежут… Вот, кстати, еще одна загадка, которую нужно прояснить попозже: почему Карина (да, кстати, и Перелла с Теребохой) стоят нагими, а женщинам запрещено сюда соваться даже просто с голыми ногами? Видимо, опять божественная шизофрения, прав Михаил.
Прогулки по комплексу заняли четыре часа, и в конце концов ноги у Фуоко начали тихо гудеть от усталости. Она поймала себя на том, что то и дело старается присесть на любой удобный приступок, чтобы дать им отдохнуть. Кожа на бедрах зудела от пота и постоянного трения о длинный кусок грубой ткани, который всех экскурсантов и Вару, носящих короткие шорты, на входе заставили обернуть вокруг пояса. Даже Сируко, у кого подол ципао доставал лишь до коленей, а на бедре тянулся длинный разрез до самого верха, тоже нацепила дурацкую обертку. Но ей-то что, дроны от жары не страдают! Определенно, ноги требовали большого перерыва. Заодно в животе начало урчать от голода – что там насчет перекусить? Можно, конечно, накупить вкусно пахнущих жареных сосисок на палочках и осминожьих шариков с многочисленных прилавков, но лучше бы поесть нормально.
– Дальнейшая программа такова, – сообщила Сируко, словно прочитав ее мысли. – Сейчас идем обедать в ресторан, расположенный у входа в комплекс. Затем у вас останется два часа свободного времени, чтобы погулять в окрестностях. Потом собираемся все вместе и поднимаемся на гору, после чего отправляемся домой. Не потеряйте билеты, они дают право многократного входа в течение одного дня.
