Текст книги "Coda in crescendo (СИ)"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 39 страниц)
05.28.1232. Хёнкон
Хотя тяжелые и низкие, грозящие в любой момент пролиться дождем тучи тянулись невысоко над землей, заходящее солнце нет-нет да прорывалось в прорехи, отсвечивая от темной волнующейся воды тысячами ярких бликов. Рикона прилипла к окну удивительной летающей кареты… нет, нужно использовать правильное слово «самолет»!.. жадно вбирая в себя образы океана, лесистого побережья, стремительно приближающейся горы, торчащей из моря неподалеку от суши, и небольших корабликов. Она еще ни разу не видела мир с высоты птичьего полета. Хотя в мире под названием Текира, где она провела полтора месяца, жители тоже летали над землей, она так и не сподобилась забраться в летающее устройство. Ей и без того хватило впечатлений от города на крутых склонах, спускающихся к бухте и порту, от огромной волны цунами, как-то раз пришедшей к берегу и залившей берега бухты, от обычных, но совершенно бесстыжих людей, мохнатых кошкомордых орков и громадных троллей в зеленой чешуе, от вагонов, катавшихся по улицам безо всяких рельсов, а если и ездивших по рельсу, то только одному и высоко над землей (хотя и не так высоко, как сейчас)…
Ее жизнь, после непрошенного сатори в привычной Академии казавшаяся полностью развалившейся, вдруг обрела новый смысл и заиграла мириадами оттенков, словно искусно ограненный бриллиант в солнечных лучах. Сонмы новых впечатлений, чудовищно необъятный мир, где весь Сайлават не потянул бы и на лачугу бедняка на окраине Цетрии – и новые знакомые. Десятки новых знакомых, молодых и старых, легкомысленных и занудных, но одинаково целеустремленных и дружелюбных, чьи имена она по большей части так и не смогла запомнить. И все живые. Не ко-нэмусины, не искины поддержки и не куклы, как в Сайлавате, а по-настоящему живые. Она даже подружилась с одним старым-старым троллем по имени Караби Нэтто. Невысокий по меркам своего Народа, с чешуей, сизой от старости, с трудом ходящий и большую часть времени медитирующий на скале над крутым обрывом, он готовился умереть. В отличие от остальных местных, он знал, что на самом деле смерти нет, что за ней последует лишь долгий целительный – рекреационный, как его назвала госпожа Яна – сон, а потом впереди вечность, свободная от боли и страданий. То ли благодаря своему знанию, то ли учению, называвшемуся Путь безмятежного духа, тролль ничуть не боялся неизбежного ухода. Он всегда вел себя ласково с Риконой, испуганной новым миром, много разговаривал с ней, объяснял и успокаивал. Жаль, что они больше не увидятся долго-долго, целую вечность – лет пятьдесят или сто, пока самой Риконе не придет время окончательно вернуться в Ракуэн.
Не бойся нового, объяснял ей Караби. Отсутствие изменений – лишь в окончательной смерти, той, прежней, уничтоженной на Текире Демиургами. Жизнь всегда, каждый день, каждую минуту приносит что-то, не существовавшее раньше, унося прежнее и знакомое. Естественный круговорот природы следует принимать с открытым сердцем и сливаться с ним в вечном движении. Лишь животные страшатся перемен. Разумные существа – Народ, люди и даже вздорные орки – обладают мозгом, способным усваивать новое, использовать его к своей пользе. Ты еще молода, говорил тролль, чрезвычайно молода, и ты еще научишься жить в гармонии с миром. Из-за ранней смерти тебе гораздо сложнее воспринимать изменения, но ты справишься. Тролль учил ее медитации и контролю чувств, и, Рикона верила, его уроки не пропали зря.
Вот и сейчас девочка чувствовала, что глубинный страх перед будущим копошится где-то в глубине груди, осторожно трогая сердце острыми коготками. Новая академия, называющаяся университет "Дайгака". Новый, совершенно чужой мир. Уже не совсем новое, но все еще непривычное тело, не требующее пищи, воздуха и посещения туалета, не устающее и не умеющее спать, но воспринимающееся как тяжелая одежда с чужого плеча, сковывающая движения и вызывающая странное ощущение внутреннего неудобства. Опять много самых разных новых вещей, заставляющих ее неуютно ежиться. Она не позволяла плохим чувствам овладевать ей, но и не пыталась их игнорировать. Как объяснял Караби, их нельзя загонять внутрь и делать вид, что их не существует – иначе они могут высвободиться и жестоко отомстить в самый неподходящий момент. Нет, каждый раз, когда иглы страха внезапно кололи ее изнутри, она напоминала себе, откуда те взялись. Ничего особенного, все так себя чувствуют поначалу!
Чувство восхищения полетом не ослабевало с тех пор, как Рикона пришла в себя в самолете примерно полчаса назад. Местного полчаса: теперь она умела вызывать на краю зрения циферки часов. Как и в Сайлавате, местный час насчитывал восемьдесят минут. Но секунд в местную минуту впихнули всего пятьдесят вместо пятидесяти четырех, зато секунда оказалась на десятую часть длиннее, а сутки состояли из двадцати двух часов вместо двадцати. Периодов здесь вообще не придумали, используя вместо них неудобные и короткие десятидневные декады. Если добавить еще одну шкалу времени (обозванную Расией "стандартной планетарной"), где в минуте насчитывалось шестьдесят секунд, в часе – шестьдесят минут, а в году, разбитом на неравные "месяцы", имелось почему-то триста шестьдесят пять дней, голова просто шла кругом. Но Рикона решила не заморачиваться. Ей сказали, что она со временем привыкнет к новому времени, а до того у нее есть часы в глазу. Она лишь запомнила твердо, что местный год примерно на пятнадцать процентов длиннее, чем в Сайлавате и Текире, так что ей самой по местным меркам чуть больше двенадцати (вот так взять и потерять больше года возраста, опять стать малявкой – нечестно!) В остальном время тикает, и пусть себе тикает. Главное – не опаздывать. Вот как сейчас: прибытие запланировано на полвосьмого вечера – на семь часов сорок минут, текущее время – семь тридцать одна, и вроде бы они вполне укладываются в расписание. Еще десять минут полета, которыми нужно насладиться в полной мере. С одной стороны, глупо изображать свое прибытие из-за границы, если она все равно не сможет скрыть, что явилась из другого мира, а с другой – здорово, что удалось прокатиться по воздуху!
– Почти на месте, – словно прочитав мысли, сообщила крупная черная лиса, с комфортом расположившаяся на сиденье рядом. – Посадка через восемь минут.
– Ага, – кивнула девочка. Не удержавшись, она провела пальцами по мягкому меху. К новому виду Расии она еще не привыкла. Обе спутницы Риконы таинственным образом превратились в лис еще на Текире, чем изрядно перепугали путешественницу. К тому моменту ей уже несколько раз объясняли, что магии не существует, что высокоразвитая технология лишь выглядит похоже, но волшебством не является и объясняется рационально. Однако она все равно едва не померла от удивления и страха. Умом она уже давно осознала, что Маюми и Расия не являются людьми, но в ее сердце по-прежнему жили две старых подруги: голенастая озорница с короткой стрижкой, больше похожая на недокормленного мальчика, и очкастая грудастая тихоня. На Текире Маюми моментально сошлась с Палеком, чередовавшим маски белобрысого мальчишки и невысокого худощавого дядьки, а поскольку они каким-то образом понимали друг друга без слов, от их шуточек Рикона едва не лезла на стенку. По логике вещей, от лисы следовало бы ожидать молчаливости, но даже на четырех ногах и с хвостом Маюми болтала без умолку. Сейчас рыжая лиса стояла задними лапами на пассажирском сиденье слева от пилота (молчаливого лысого здоровяка в шортах и зеркальных очках), и, уперевшись передними в панель, с интересом смотрела в лобовое стекло.
– Между прочим, вон те кубики и квадратики на берегу пролива – порт Хёнкона, – тыкая лапой и обернувшись, проинформировала она. – Они так сверху выглядят. А дальше, на берегу, начинается город. Он еще наполовину в стройках, но то, что паладары успели восстановить, выглядит красиво. Как телескопическим зрением пользоваться, помнишь? Пользуйся случаем, больше в воздух долго не поднимешься.
– Она всегда может подключиться к буксируемой камере боэй, – фыркнула черная лиса. – Или к стационарной камере наблюдения на Подде. Рика, помнишь, что такое боэй?
– Не очень, – созналась девочка. – Охранники, да?
– Дрон, выполняющий охранные функции. Дрон – такая дистанционно управляемая штука, способная менять форму. Вот как оно, – Расия указала лапой на пилота, совершенно не реагировавшего ни на говорящих лис, ни вообще ни на что в кабине. – Твое нынешнее тело – тоже дрон, помнишь инструктаж Миры?
Рикона оторвалась от созерцания моря и берега и посмотрела на свою руку, потом провела пальцем по запястью. Кожа как кожа, хотя немного теплее, чем привычно. Перед прошлой неудачной экскурсией им объясняли, что в здешних краях так принято, а Мира что-то упоминала про особенности искусственного тела, в котором Риконе предстояло жить, но сейчас вспоминать не хотелось.
– Помню, – быстро сказала она, чтобы отвязаться, и принялась снова смотреть на город. Она уже однажды видела его с моря и вблизи, и теперь пыталась сопоставить запомнившиеся места с наблюдаемым сейчас. Выходило плохо. Она распознала лишь одно шарообразное здание, расположенное близко к воде. По границе моря тянулась темная полоска – вероятно, та самая набережная, где Рикона так неудачно попыталась подраться с местными монстрами, схлопотав в итоге внеплановое сатори. Западный и восточный край набережной упирались в какие-то коробки с торчащими сверху решетчатыми кранами, напоминавшими длинные шеи странных животных. Несколько таких конструкций склонялись над игрушечно выглядящей… баржей. Или балкером, как Караби называл похожие корабли в порту Масарии. Однако если небольшие коробки рядом – склады, то корабль наверняка имеет чудовищные размеры, саженей сто в длину как минимум. В Масарии на экскурсию в порт Мира ее тоже водила, но таких крупных кораблей там не попадалось – из-за постоянных цунами, как объяснила глава программы адаптации и героиня Сайлавата, их размеры ограничивались ради маневренности. Тогда текирские корабли показались Риконе несуразно большими, но, похоже, определение "несуразно" опять придется пересмотреть. Еще много разных кораблей виднелись далеко в море, почти на самом горизонте, плохо различимые в своей свинцово-серой окраске под низкими серыми облаками. Они разбились на четыре группы, и на самых крупных Рикона разглядела длинные горизонтальные трубы, наверняка являющимися огромными пушками. Военный флот? Здесь? В прошлый раз ничего похожего она не заметила.
Она опять перевела взгляд на сушу. Прямые улицы прорезали массивы домов, подъемные краны возвышались над какими-то стройками, зеленели большие пустые пространства круглой и овальной формы – видимо, стадионы. В целом картина походила на ту, что Рикона столько времени наблюдала со Смотровой скалы возле старого отеля в Масарии, только сейчас самолет летел куда выше, чем располагалась скала.
Впрочем, уже не выше. Ушел в сторону большой остров с каким-то плоским полем, мощеным маленькими плитками (вблизи, наверное, тоже большими – здесь есть хоть что-нибудь нормального размера?) Маленькие коробки домов и портовых построек, крохотные деревья стремительно приближались, увеличивались в размерах. Рябь на воде укрупнялась и превращалась в сложный рисунок волн. Черточки на воде превращались в прогулочные катера и еще какие-то маломерные суденышки, и потом как-то сразу оказалось, что самолет трясется по воде, рассекая волны своими длинными поплавками, и по правому борту уже вплотную тянется гранитная набережная с чугунными статуями – теми самыми, отложившимися в памяти. Чуть погодя самолет подрулил к длинному пирсу и замер. Какая-то хитрая опускающаяся конструкция захватила крыло и фюзеляж позади него, и качка сразу прекратилась.
– Приехали, – сообщила Маюми. – Ту-ту, молодая госпожа, выгружайся, поезд дальше не идет. Кс-со, недоработка…
Лиса несколько раз скребнула лапой по пассажирской двери и замерла, раздумывая.
– С такими лапами замок не открыть, – задумчиво подытожила она наконец. – Нужно модифицировать пальцы, пусть даже в ущерб натуральности. Рика, выручай!
Рикона слегка хихикнула. Точно тем же тоном подруга признавалась, что забыла сделать домашку по истории или правописанию и требовала тетрадку, чтобы по-быстрому все передрать к себе. Лиса или нет, но Маюми остается Маюми. Девочка отстегнула свой ремень, дотянулась до передней дверцы, подцепила ручку и замерла. Лишь сейчас до нее дошло, что пирс справа, а передняя пассажирская дверца открывается прямиком в океан.
– Ты плыть, что ли, собралась? – спросила Расия.
– Ну да, а в чем сложность? – недовольно осведомилась Маюми. – Лисы неплохо плавают, между прочим, достоверность не нарушится.
– Плотность микродрона слишком высока, – нравоучительно сказала Расия тоном прежней отличницы. – Он на плаву не удержится, утонет. Придется боэй вызывать, чтобы на берег вынести.
– Кссо… – выдохнула Маюми. Когда она, интересно, успела перенять текирские ругательства? – Ну, тогда выпускайте меня справа.
Механическими движениями "пилот" отстегнул свой ремень, открыл дверцу и неуклюже выбрался на пирс. Тут же очертания его тела поплыли, светлые тона человеческой кожи сменились зеленовато-серым цветом, шорты утонули и пропали в бесформенной груде, и мгновением позже на его месте осталась лишь гладкая приплюснутая полусфера высотой в половину человеческого роста. Она тут же скользнула под самолет и пропала с едва слышным всплеском. Рикона наблюдала за эволюциями дрона (дрона ведь, верно?) с разинутым ртом. Мира предупреждала о таких штуках, но одно дело знать понаслышке, и совсем другое – видеть своими глазами.
Рыжая лиса тем временем спрыгнула на пирс и с удовольствием потянулась. Расия осторожно перебралась на сиденье пилота и выскочила следом. Рикона вдруг заметила, как сильно проседают под их весом упругие сиденья. Впрочем, под самой Риконой сиденье проминалось еще больше. Девочка открыла заднюю пассажирскую дверцу и, осторожно елозя по гладкому крылу, слезла на темные скользкие доски.
– Ну, двинулись? – с энтузиазмом осведомилась Маюми. – У нас в программе встреча с куратором через час. Как раз по городу прошвырнемся, на первый раз все осмотрим.
– А… ты разве заранее город не изучила? – осторожно поинтересовалась Рикона, с сомнением оглядывая себя.
За время, проведенное в Масарии, девочка уже перестала воспринимать шорты и тонкие облегающие блузки как нечто неприличное, но по привычному кителю и форменной юбке тосковала до сих пор. Без них она казалась себе почти голой. Кольцо кубирина по-прежнему чувствовалось на шее, придавая некоторую уверенность, хотя в Университете, как ей объяснили, оно является не более чем украшением. Щит она может вызвать в любой момент и безо всякой авторизации, но и он сильно отличается от привычного. В общем, новая жизнь, новая шкурка, и как понять, подходящий ли у нее вид для встречи с новым командиром?
– Нет, конечно, – рыжая лиса совершенно человеческим жестом вздернула нос. – Так неинтересно.
– А?
– У нас есть доступ к топологической базе местности, – пояснила Расия. – И к системе глобального позиционирования – тоже… я хочу сказать, что мы всегда знаем, где находимся. Но мы не изучали местность заранее, чтобы не портить первое впечатление. Нам интересно узнавать новое самостоятельно, мы так устроены.
– Ну… ладно.
Рикону вдруг снова остро кольнуло чувство утраты. Все-таки старые подруги – не люди. Что такое "небиологический интеллект", ей еще лишь предстоит узнать, но, перестав скрывать свою сущность, они стали… слегка чужими, что ли. Все еще подругами, надежными и привычными, но и чем-то еще. Словно… словно вышли замуж, и теперь на первом месте у них муж и намеченные дети. Защитницам замуж не полагается, и к браку девочек-кадетов Академии Высокого Стиля не готовили, но Рикона иногда тайком фантазировала, каково это – иметь мужа. Или хотя бы любовника. Наверное, чувствуешь себя именно так: прежние привязанности остаются в прошлом, а в настоящем появляется что-то куда более важное, чем старые друзья.
А теперь и весь мир Сайлавата, тесный и искусственный, но еще недавно казавшийся родиной, остался позади. Возможно, и сама Рикона выйдет замуж… хотя нет, не в таком же теле! Ну, по крайней мере, найдет новых друзей. Жаль, что подружки и бывшие соседки по комнате теперь станут жить своей жизнью, тем более такой странной, но жизни без перемен не бывает.
Она постучала по пирсу носком легкой туфли, проверяя, как та сидит. В принципе, ее новое тело может ходить босиком по гвоздям и даже не поцарапаться, но совсем без обуви в обществе неприлично.
– Ну, куда дальше? – спросила она.
– За мной! – скомандовала рыжая лиса и затрусила по пирсу к набережной.
Пирс вывел к небольшому одноэтажному дому, с десяток саженей в ширину и с большими окнами, занавешенными изнутри плотными шторами. Рикона толкнула дверь, пропуская вперед спутниц, и сама вошла за ними в небольшой гулкий зал с несколькими рядами мягких сидений.
– Пропускной пункт, – на ходу пояснила Маюми. – Таможня и медицинский контроль.
– А… документы нужны? – осведомилась Рикона, судорожно пытаясь вспомнить, что на сей счет говорила Мира.
– Ты головой о стенку стукнулась? – удивилась наглая рыжая морда. – Можно подумать, координатор не в курсе, кто ты такая. Не забывай, ты сейчас вообще не здесь. Твоя психоматрица за тысячи тысяч верст отсюда болтается, а каким дроном ты управляешь, вообще пофиг. Хочешь, прямо сейчас тебя подключу к дрону где-нибудь возле колледжа?
– У альтернативного дрона, скорее всего, не запасена одежда, – педантично напомнила Расия, взмахнув черным хвостом. – Хотя, Рика, если ты не возражаешь ходить голой или вообще перемещаться в бесформенном виде, чтобы не стесняться…
– Я вам дам – голой и бесформенной! Ведите давайте, экскурсоводы! – Рикона погрозила кулаком сразу обеим. Маюми фыркнула, пихнула мордой двери и потрусила по неширокому коридору с несколькими дополнительными дверями по бокам.
Компания прошла через еще один зал, как две капли воды похожий на первый, и вышла на улицу. Прямо перед зданием располагался небольшой сквер с часовой башней и странной чугунной конструкцией – то ли памятником какой-то битве, то ли просто обломком заводского агрегата. Дальше начиналась длинная широкая улица, обсаженная незнакомыми лиственными деревьями и покрытая идеально гладким серым веществом – асфальтом. За деревьями виднелись верхушки многоэтажных домов, каких-то куполов и шпилей. Рикона задержала дыхание, а потом глубоко вдохнула. В душном влажном воздухе чувствовались лиственные ароматы, словно в лесу, но ей вдруг показалось, что она вернулась домой, в Сайлават. Ее новое тело на Текире захлебывалось в непривычных дымных запахах, и если бы ей требовалось дышать не по привычке, а по необходимости, как раньше, там бы она, наверное, и задохнулась. Конечно, обоняние, как и боль и любые другие неприятные ощущения, можно отключить, но как тогда чувствовать себя живой?
Вслед за двумя лисами она зашагала по дороге. Навстречу легкой трусцой пробежали две девушки на пару-тройку лет старше Риконы – в кроссовках, узеньких трусах и почти незаметных лифчиках из темной тонкой материи. Рикона в таком наряде умерла бы от стыда, но девушки чувствовали себя прекрасно. Они лишь бросили заинтересованные взгляды на лис и равнодушные – на Рикону. За ними пронеслась небольшая стайка детей. Мелюзга катилась на странных штуках – досках на колесиках, смахивающих на самокаты с отломанным рулем. Они то отталкивались одной ногой от асфальта, то как-то по-особому вихлялись всем телом, и их скорость поражала воображение – ничуть не медленнее лошади, несущейся галопом. Все они, и мальчики, и девочки, носили лишь короткие шорты, но на коленях и локтях красовались защитные доспехи, а на головах – забавные блестящие каски с дырочками. И то верно: если со всего маха грохнуться о землю, можно и кости переломать. Саженях в десяти позади дети затормозили и принялись негромко переговариваться. Оглянувшись, Рикона заметила, что они с восторгом смотрят на ее спутниц.
– Я пользуюсь успехом! – важно заявила рыжая лиса. – Пойду-ка, познакомлюсь поближе. А вы топайте дальше, я потом догоню.
И она подбежала к детям, сразу же сгрудившимся вокруг плотной толпой.
– Нифига себе… – пробормотала Рикона. – Раси, ты-то дорогу найдешь?
– Конечно, – подруга деловито почесала задней лапой за ухом и потрусила вперед. В последний раз оглянувшись, девочка последовала за ней. – И, кстати, нам следует поторопиться. Передан уточненный прогноз – дождь может начаться в любую минуту… хотя, если повезет, вообще не начнется. Простыть ты не можешь, но в мокрой одежде все равно не слишком комфортно. Придется сушить на себе – твое тело обладает способностью выделять тепло, но потребуется потратить лишнее время.
– Побежали? – предложила Рикона.
– Как хочешь. Но лучше не торопиться. Первое знакомство с городом, первое впечатление повторить не удастся уже никогда. В крайнем случае можно втянуть одежду под поверхность дрона и, – Расия бросила снизу вверх лукавый взгляд, – раз уж ты так боишься наготы, преобразовать дрона в стандартный вид. Заодно еще раз напоминаю, что следует вести себя очень аккуратно. Твое тело чрезвычайно сильно и быстро по человеческим меркам. Для твоего удобства в систему управления встроены ограничители, чтобы ты ненароком не сломала кому-нибудь руку, но их можно перекрыть усилием воли. Следи за собой.
– Помню, – вздохнула Рикона. А все-таки как хорошо жилось в Академии, когда она ничего не знала о своей настоящей природе и носила нормальное тело. Вот, теперь она даже говорить про него нормально не может – "носила", словно одежду!
То ли из-за низких тяжелых туч, то ли просто по времени, но сумерки быстро сгущались. За деревьями вспыхивали фонари, ненавязчиво просвечивая сквозь кроны как сквозь уютные зеленые абажуры. Загорались окна. Улица расширилась, превратилась в проспект с множеством перекрестков. Людей на улице становилось все больше – в основном легкомысленно одетой молодежи, но попадались и старшие. Тут и там играла негромкая музыка, под которую делали зарядку или просто танцевали, на лавочках сидели смеющиеся и поющие под гитару компании. По центральной дорожке проносились люди на велосипедах, почему-то еще с Текиры казавшихся Риконе ужасно смешными. Девочке говорили, что в Университет съехались люди со всего мира, но она, как ни вглядывалась, не могла найти особых различий. На Текире она видела людей с разным разрезом глаз, высотой скул, размерами носа и цветом кожи: южане Катонии заметно отличались от северян, смуглые тарсаки с Западного континента – от чернокожих гуланов, а те – от жителей северных Четырех Княжеств. Здесь же все выглядели почти одинаково, различаясь только степенью загара и одеждой. То ли на Палле расы внешне не отличались, то ли здесь собрались люди лишь из одной страны. Сообразив, она начала прислушиваться к речи.
Ее новый слух доносил обрывки голосов. Если не сосредотачиваться, то они оставались просто потоком непонятных слов. Но стоило сконцентрироваться, и голос приглушался, а поверх начинали течь слова на общем – мужским или женским голосом, в зависимости от того, кто говорил. На границе зрения начинали помигивать разноцветные точки. Синяя обозначала язык, называвшийся "камисса", зеленая – "кваре", оранжевая – "катару" и красная – "цимль". Список Мира заставила вызубрить так, что от зубов отскакивало, даже если Рикону разбудить ночью (ну, в каком-то смысле – теперь она не спала вообще). Еще на Текире многообразие языков ошеломило девочку. Помимо Катонии и Четырех Княжеств, где говорили лишь на знакомом общем, там обнаружились еще и южные страны, где говорили на тарси, поллахе, кленге и фаттахе, причем в разных местах – на разных диалектах. Сама по себе концепция иностранного языка оказалась поразительной – ну как можно не просто придумывать разные названия для одних и тех же вещей, но и фразы строить совершенно по-разному? Но там от Риконы изъясняться странно не требовалось: общий понимали везде. Здесь же его не знает никто, а она не знает местных наречий. Придется полагаться на "автоматический переводчик", чем бы он ни являлся на самом деле.
Мигающие точки показывали, что люди вокруг говорят в основном на камиссе и кваре. Иногда проскальзывал катару – в основном со стороны торговцев с небольшими лотками, торговавшими всякими вкусностями (судя по запахам) и безделушками. Но несколько раз катару доносился и от молодежи. Рикона быстро приметила систему: говорящие на нем юноши обычно носили сандалии, короткие штаны до колен, мешковатые рубахи с короткими рукавами, а иногда, несмотря на влажную духоту, еще и короткие, до середины бедер, халаты с изобилием карманов. Девушки щеголяли в долгополых платьях с застежками, идущими на груди наискось, потом вниз вдоль бока, а потом снова наискось через живот. Их подолы, как правило доставали до середины лодыжек, а то и до пят, а длинные рукава платьев выглядели чрезмерно широкими. Кажется, миндалевидные глаза и широкие скулы встречались у них чаще, чем у остальных, но ненамного.
Говорившие на камиссе и катару одеждой друг от друга не отличались. Как правило, юноши носили одни лишь короткие шорты, иногда с облегающими майками без плеч, а девушки – такие же короткие шорты или юбки и обтягивающие грудь полоски тонкой ткани, отчетливо обрисовывающие соски. Большинство не утруждало себя даже обувью (неужели потом с грязными ногами лезут на чистые простыни? или их ноги мыть заставляют перед сном?) Некоторые девицы бесстыже щеголяли голыми по пояс – кто-то просто так, а кто-то – раскрашенные по всему торсу невообразимыми узорами. Одну такую бесстыжую (совсем-совсем голую!) Рикона увидела на небольшой табуретке на краю тротуара. Высокий бородатый дядька метался вокруг нее с большой палитрой красок и кисточками, выводя на коже разводы, а девка бросала на него кокетливые взгляды и с пулеметной скоростью тараторила на кваре. На полуголых девиц Рикона старалась не смотреть, но нет-нет да бросала помимо своей воли завистливые взгляды на их высокие груди. Ей бы такую фигуру! Мира сказала, что новое тело хотя и может принимать любую форму, но по "педагогическим и психологическим мотивам" ему разрешат меняться и взрослеть лишь в строгом соответствии с настоящим возрастом. А возраст сейчас позволяет только почти плоскую детскую фигуру с узкими бедрами и крошечными грудками. Ну ведь нечестно же! Почему нельзя сразу нормальное тело сделать, если на самом деле можно? Что за дурацкие "педагогические мотивы"?
Смеркалось быстро, и вскоре тучи на небе стали неразличимыми. Фонари ярко сияли сквозь кроны деревьев, в тон им светились окна зданий высотой в три-четыре этажа, в небо взлетали и падали какие-то светящиеся спиральки, запускаемые с рук, гомонила толпа, и атмосфера казалась какой-то даже праздничной. Начал накрапывать, но быстро прекратился дождик. Расия деловито топотала впереди, с интересом озираясь по сторонам и собирая любопытные взгляды в ответ. На Рикону по-прежнему никто не обращал внимания, и она понемногу расслабилась, купаясь в восторге слияния с новым неизведанным миром.
В одном небольшом скверике она вдруг увидела нечто знакомое. Девочка даже остановилась на месте и поморгала, пытаясь отогнать наваждение. Она всматривалась так, что внезапно сработало телескопическое зрение, из-за чего она потеряла равновесие, запнулась на ровном месте и с трудом удержалась на ногах. На тумбе рядом с группой перебрасывающейся мячом молодежи важно восседал шестилапый сине-белый зверь с двойными вертикально-щелевидными зрачками широких выразительных глаз. Он внимательно наблюдал за играющими и время от времени издавал высокие трели. Очевидно, они имели какое-то отношение к игре, потому что после каждого сигнала стоящий в центре менялся с кем-то из круга, а зверь черкал на белом блестящем листе толстой палочкой (фломастером?), зажатой в передней левой лапе. Какое-то время Рикона, приоткрыв рот, наблюдала за ними.
– Раси, – почему-то шепотом спросила она, – а ведь там парс, да? На тумбе сидит?
– Парс, – согласилась Расия. – Только не тот, что на Текире, он игрушка, прототип, в свое время принадлежавший Карине Мураций. И даже не из тех, что в Сайлават через псевдопорталы проходят, там они просто элемент декораций. А сейчас ты смотришь на микродрона вроде моего нынешнего тела. Он спутник, которым награждают за успехи в учебе и прочие достижения. Только местные парсы тупые. У меня третья категория, а тот, похоже, еще и второй не достиг.
– Третья категория? – Рикона озадаченно посмотрела на подругу.
– Ну да. Потом объясню. Короче, в Академии-Си искинов поддержки в ускоренном темпе до третьего уровня развивают, а здесь у спутников только-только ограничение первым уровнем сняли.
– А… слушай, а полгода назад, когда я сюда в первый раз попала… ну, когда с туманными штуками драться пыталась… та девочка, Фуоко… у нее ведь такой же зверь, только цвет другой. И у мальчика Кириса, который с мотоциклом, тоже. Они оба хорошо учатся, да?
Расия внимательно посмотрела на нее и задумчиво почесала передней лапой за ухом.
– Нам идти надо, – сказала она, – до назначенного времени всего ничего осталось. Поговорим еще о той девочке, успеем, пока не до нее.
"Время, время, покажись!" – торопливо проговорила про себя Рикона, и на краю зрения всплыли цифры. Без восьми минут восемь. Она, оказывается, зевает по сторонам больше тридцати минут! А кажется, что только что прилетели…
– Далеко еще? – напряженно спросила Рикона, быстро шагая за резво затрусившей вперед подругой.
– Успеваем, если больше не отвлекаться.
Улицы переходили одна в другую. Чем дальше, тем больше по сторонам дороги тянулись широкие пространства, усеянные правильными рядами небольших саженцев. Судя по проложенным дорожкам, скамейкам и фонарям, когда-то саженцы вырастут в большие деревья, и на месте пустошей появятся настоящие парки. Но сейчас они выглядели как-то скучно и даже угнетающе. Тут и там посреди будущих рощ виднелись спортивные площадки, заполненные людьми. В свете ярких прожекторов они то ли играли, то ли тренировались. Рикона распознала лишь игру в большой теннис, на которую в Четырех Княжествах ее брала важная, но веселая бабушка Миованна, называемая слугами "ваша светлость", а сопровождавшими Рикону Мирой и Кансой – то "Цина", то "Мио".
Однако опасность опоздать отравила удовольствие от разглядывания окрестностей, и теперь Рикона смотрела больше на лису-подругу, чем по сторонам.
