Текст книги "Coda in crescendo (СИ)"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)
– И по какой причине "Крылья" охотятся за мной? – Юно почувствовал, как желудок сжимается в камень, но его голос не изменился ни на йоту.
– Резня в Кионаре стала самой крупной допущенной тобой ошибкой. Пока ты отстреливал представителей хёнконских кланов, даже "правительство-за-рубежом", трупы списывались на разборки между чужаками. Но в Кионаре погибло немало представителей влиятельных кланов со всего Могерата. За твою голову назначена награда в пятьдесят миллионов канов. Тебя достанут если не "Крылья", так "Скальпель" или кто-то еще.
– Кионара… А что, тара, есть какие-то шансы, что ты поверишь в мою невиновность в данном случае?
– Невиновность? – в голосе капитана явно скользнуло недоумение.
– "Адаути" не причастна к тамошней резне. Тара, ты ведь следователь, и немалого ранга. Сам-то не видишь, что стиль совершенно не наш? Нас подставили. У меня есть предположения, кто и почему, но я их придержу.
– Вот как… – Капитан задумчиво покачался с пятки на носок. – Ну, неважно. В любом случае, я тебя отпустить не могу, а "Крылья" не захотят. Ты влип, тара, и влип по-крупному. Ты в окружении полусотни хорошо экипированных бойцов, моих и "Анъями", а позади у тебя обрыв и море. Бежать некуда. "Туман" на помощь не придет – не захочет ссориться ни со мной, ни с "Крыльями". Других помощников у тебя нет. И что думаешь делать?
– Не надо играть со мной, тара, – Юно почувствовал, что его охватывает спокойная безмятежность. Все. Если раньше оставалась хоть какая-то безумная надежда на невероятное чудо или совпадение, то теперь смертный приговор вынесен и оглашен. Бояться больше незачем. – Ты прекрасно понимаешь, что у меня лишь один вариант: забрать с собой как можно больше ваших. Но если есть альтернативы, готов их выслушать.
– Ты все-таки наглец, парень, – вздохнул капитан. – Но, как ни странно, у тебя есть призрачная возможность выжить. Если бы я не напоролся на "Крылья", то просто прикончил бы тебя и твоих людей из засады. Если бы здесь не появился я, то же самое сделали бы "Крылья". Но теперь ситуация изменилась в очень неудобном для меня направлении. Управа благочиния старается не ссориться с крупными кланами Анъями, война может слишком дорого обойтись всем. Однако же если сейчас я тебя прикончу, в определенных кругах это может оказаться воспринято как мое прямое сотрудничество с "Крыльями", а заодно и участие в награде. Самое малое – от меня потребуют поделиться воображаемой премией, а таких денег у меня сейчас нет. Понимаешь мою проблему?
– И почему она должна меня беспокоить? – осведомился Юно. – Скорее, она меня радует.
– В данных условиях, тара, единственный приемлемый для меня выход – взять вас всех в плен. Ну, или хотя бы тебя. Тогда "Крылья бури" не получат премию. Убить меня они не посмеют, да и отбить пленников силой – тоже, на такое Управа обидится всерьез. Короче говоря, я предлагаю тебе сдаться. Заключим договор: ты пойдешь под публичный суд, и тебя приговорят к смертной казни. Но я гарантирую жизнь твоим людям, пусть даже в пожизненном заключении. Возможно, их даже отпустят втихомолку через год-другой, чтобы нанять на новую службу: решительные люди без сантиментов нужны всем. Твоя жизнь за жизнь семи твоих кобунов – как тебе цена? Но учти: ты должен оказаться в Тасиэ живым, иначе сделка отменяется.
– Сделка отличная, тара, без дураков, – Юно вздохнул. – Беда лишь в том, что даже если я поверю твоему слову, в плен попасть я не могу ни при каких обстоятельствах. Вы можете взять живыми всех остальных, но не меня.
Он потянул руку, чтобы эффектно выдернуть гранату из-под куртки, но та за что-то зацепилась. Капитан Сайра терпеливо наблюдал, как Юно неловко вытягивает смертоносный предмет.
– Сделка не состоится, тара, – оябун "Адаути" с легкой досадой дернул уголком рта. – Если хочешь, могу предложить альтернативную развязку: я отпускаю предохранитель прямо сейчас, и мы вместе отправляемся на суд Миндаллы. Тогда финансовые проблемы тебя точно перестанут волновать.
– Я бы предпочел обойтись без подобного варианта, – голос капитана не дрогнул, как не дрогнул ни один мускул на его лице, и Юно невольно восхитился противника. Ну и самоконтроль же у него! – Ну что же, тогда расходимся. Я дам тебе десять минут на размышление. Больше не смогу, уж извини, дальше "Крылья" начнут штурм без моего согласия. Подумай как следует еще раз. Жаль, что мы с тобой враги: я бы нашел достойное применение такому человеку.
Капитан развернулся – и замер. Юно почувствовал, что по спине пробежали ледяные мурашки. Массивная бесформенная тень стремительно скользнула к ним от леса – и замерла в нескольких шагах, вытягиваясь вверх и стремительно принимая человеческое обличье.
Дрон.
Паладарский дрон.
Несколько секунд назад он полагал, что хуже стать уже не может. Оказывается, может. Юно стиснул во вспотевшей ладони гранату, наблюдая, как зеленовато-серый цвет блестящей, словно покрытой слизью поверхности меняется на естественные, насколько возможно в таком освещении, фактуру и оттенки человеческой кожи.
– Исчезни, – холодно сказала женщина капитану Сайре. – Немедленно. И не подслушивать.
– Да, атара, – капитан даже и не подумал возражать или хотя бы возмутиться хамством. На наготу пришелицы он тоже не среагировал. Благочинец низко, словно старшему рода, поклонился и стремительно ушел в ночь.
Женщина сделала шаг вперед, и Юно инстинктивно отступил, держа гранату перед собой, словно последнюю защиту. Долгими ночами он не мог уснуть, придумывая, как вести разговор, если все-таки попадется паладарам. Он знал, как стал бы разговаривать с Кариной или с Саматтой, даже со Сторасом. Но сейчас ему предстоял единственный диалог, который он не смог спланировать хотя бы в общих чертах. Тот самый, которого боялся больше всего на свете.
– Юно, мальчик мой… – тихо сказала Суоко, останавливаясь.
– Атара… – шепотом откликнулся Юно, опускаясь на одно колено и склоняя голову. – Я подвел тебя, атара, я знаю. Можешь не говорить.
– Юно… – фраза, не начавшись, завершилась прерывистым всхлипом. – Юно, мальчик мой, я думала, что ты мертв…
– Я мертв, атара. Я умер в тот день, когда отказался от Университета, от старой жизни… от тебя. Я совершал страшные вещи, которые невозможно простить…
Юно поднял взгляд. Он знал, что дроны не могут плакать и вообще имитировать человеческие выделения, если заранее не зарядить их соответствующей субстанцией. Но сейчас ему казалось, что по щекам наставницы и покровительницы катятся крупные слезы.
Идиот.
Он думал лишь о себе. Весь страх перед провалом, перед раскрытием своей истинной личности основывался лишь на боязни наказания. Неважно какого – смертной казни или укоризненного выговора. Главное – что он боялся за себя. Но как он мог забыть про чувства атары? Она никогда не скрывала, что любит его, как своего сына – а какие чувства может испытывать мать, потерявшая ребенка? И какие она испытает, найдя его и тут же потеряв вновь, на сей раз навсегда?
Следовало взорвать гранату еще там, на пирсе. Разумеется, дроны обязательно нашли бы его труп, начни они прочесывать море, но, по крайней мере, он не испытывал бы сейчас такого жгучего стыда, такого ужасного всепоглощающего презрения к самому себе. Теперь ему в последние секунды жизни суждено осознавать, что он не просто подвел наставницу, а еще и вонзил ей нож в спину.
Суоко молчала, и ее неподвижность казалась страшнее всего. Если бы она ругалась в своей обычной манере, тихим голосом, но словно сдирая шкуру заживо, было бы легче.
– Атара, – сказал Юно, и остатки рассудка подсказали ему понизить голос до тихого шепота. Она услышит, а вот костоломам Анъями в лесу – вовсе не обязательно. – Прошу об одном: не показывай, что мы знакомы. Я не могу, не знаю, как попросить у тебя прощение за страдания, что я доставил. Я ужасно сожалею обо всем, что совершил, и для меня не осталось иного выхода, кроме смерти. Но моя связь с Университетом должна остаться тайной для всех, иначе последствия окажутся чудовищными – а моя смерть напрасной.
– Юно, дурак ты мой невозможный… – тихо произнесла наставница. – Ну что же ты натворил? Почему сначала не посоветовался со мной? Я бы…
– Паладары не могут взять на себя ответственность, прямо или косвенно, за убийства, совершенные террористами. Но истребить старую сволочь следовало обязательно. Кому-то все равно пришлось бы взять на себя ответственность…
– Зачем? – горько осведомилась Суоко. – Неужели ты думал, что они представляли для нас хоть какую-то угрозу?
– Да, атара, – несмотря на невероятную тяжесть стыда и раскаяния, придавливающего его к земле, Юно выпрямился. – Я провел с тобой много лет и знаю, как ты мыслишь. Знаю, как мыслит Карина-атара. Вы не понимаете простой вещи: на Могерате не уважают слова, если они не подкреплены грубой силой. Решительной силой, готовой в том числе на убийства. Я не просто мстил, атара. Если бы… если бы не сегодняшняя встреча, все знали бы, что за террористами стоит Университет, но никогда не смогли бы доказать. Только так вы могли заставить себя уважать. Только Камилл понимал, и я…
– Камилл?
Юно захлопнул рот со щелчком зубов, едва не прикусив язык. Очевидно, ясность его мышления оказалась серьезно нарушена, если он проговорился так по-детски.
– Следовало бы догадаться сразу… – процедила наставница тоном, пропитанном ледяной ненавистью. – Ну конечно. Кто же, кроме него, мог втянуть тебя в подобную историю!
– Нет, атара, – покачал головой Юно. Разговор следовало заканчивать немедленно, пока он не ляпнул что-то еще. И игру на нервах – и своих, и атары – пора прекращать. Вообще его история уже завершилась, и тянуть дальше незачем. – Я пришел к нему сам. Я долго убеждал его, что именно меня нужно поставить во главе "Адаути". Он виноват лишь в том, что в конце концов сдался.
Он отступил на шаг.
– Я не прошу простить меня, атара, – прошептал он. – Мне нет прощения. Я бы себя не простил никогда. Но рано или поздно ты забудешь меня. В любом случае, я смертный человек, а ты бессмертная богиня, и рано или поздно нам пришлось бы расстаться. Жаль, что так рано, но… я ни о чем не жалею.
– Юно… – наставница качнулась вперед, и оябун "Адаути" вскинул перед собой руку с гранатой.
– Прости, атара, но я не могу сдаться в плен. Ты наверняка не меньше меня слышала про местных мастеров пыток. Из меня вытянут все, а я не могу позволить, чтобы у них появились твердые доказательства.
– Мы можем укрыть тебя в Хёнконе…
– Нет, атара. Тогда доказательства причастности Университета к "Адаути" окажутся еще убедительнее, чем любые мои заявления. И от вас все равно потребуют выдать меня – живым или мертвым. Паладары всегда заявляли, что играют по местным правилам, и не смогут отказать, не уничтожив свою репутацию. Прости. И не следуй за мной, иначе я взорву себя прямо сейчас. Не лишай меня последнего шанса выжить.
– Юно, мальчик мой… – прошептала Суоко. Юно низко поклонился ей и начал отступать к пакгаузу, не спуская с нее пристального взгляда. Если она передаст управление дроном координатору, у Юно останется не более полусекунды, чтобы среагировать на внезапный бросок. Для надежности следовало бы отпустить предохранитель прямо сейчас, но умереть на глазах у атары означает нанести ей еще один страшный удар. Уединенный сарай – куда более подходящее место.
За минуту медленного и осторожного, спиной вперед отступления, настроение Юно несколько раз изменилось от обреченной тоски до мрачной решимости. Когда он, наконец, захлопнул дверь пакгауза и заложил ее засовом, он взмок от нервного пота, словно ненароком упал в воду. Он уперся лбом в дверь и несколько секунд стоял так неподвижно.
– Что? – с тревогой спросил Цзин, всегда лучше других чувствовавший настроение оябуна.
– Здесь паладары, – коротко сказал Юно, поворачиваясь и вглядываясь во тьму помещения. – Минимум один боэй. Нашли, на чем плыть?
– Да, атара, – откликнулся голос Юмэя. – Дверь, как ты сказал, плюс столбы навеса над входом. Куда лучше, чем я надеялся. Остальные уже внизу, связывают плот на скорую руку, а мы с Цзином остались, чтобы тебя прикрыть.
– Вниз, живо! – скомандовал Юно.
– Атара…
– Заткнись. Там не менее полусотни человек из Анъями и спецназа Управы благочиния, и всем нужны наши головы. И даже один паладарский дрон нас выпотрошит за десять секунд. Мне предложили сдаться и дали десять минут на размышление. Через восемь минут я взорву ловушку и присоединюсь к вам. Останетесь вы здесь или нет, неважно, штурм нам все равно не выдержать, так что плот сейчас важнее. Нет времени болтать, бегом марш! – рявкнул он во весь голос, с опозданием сообразив, что дрон, переданный под контроль координатора, наверняка расслышит такой вопль.
– Понял, атара, – после короткой паузы отозвался Юмэй. – Восемь минут. За минуту до взрыва я поднимусь сюда и подстрахую тебя.
В темноте мелькнул фосфоресцирующий циферблат его часов, и две тени выскользнули наружу через слабо освещенный дверной проем в сторону обрыва, уже не закрытый дверью. Юно глубоко вздохнул. Никаких десяти минут он ждать не станет, хватит с него моральных мучений. Тем более что Юмэй вполне может явиться и пораньше, просто на всякий случай. Готов плот или нет, не имеет значения. Дрон с легкостью спустится по обрыву и перехватит беглецов даже в кромешной тьме. В воде он неповоротлив, но на плоту без весел от него не уйти. Надо лишь дать ребятам время спуститься до пирса. Скажем… тридцать секунд.
Кисть руки, стискивающая гранату, затекла от напряжения и начала болеть. Юно аккуратно расслабил ее, стараясь не выронить раньше времени. Сначала руку, а потом и все тело пробила крупная нервная дрожь. Он подошел к перевернутой цистерне, на ощупь нашел защелку люка и откинул ее. Забулькало и заплескало, остро потянуло парами бензина. Ботинки и штаны мгновенно промокли. Неважно. Он отошел к дверному проему и частично зрением, частично на ощупь обнаружил веревку, тянущуюся к ящику со взведенными выстрелами для подствольника. Один резкий рывок, ящик перевернется и свалится, и – все. А на случай, если все же ни один выстрел не взорвется, у него есть ручная граната. От нее сдетонируют бензиновые пары, загорится бензин, а в нем взорвется и все остальное. Сначала его разорвет в клочья взрывом, а потом остатки спалит огненная буря. Для генетического анализа не останется ни одной неповрежденной клетки, и тогда атара сможет и дальше верить, что вместо него погиб кто-то другой. Слабое, но все же утешение.
Сколько прошло времени? Наверное, пора. Все еще стоя в проеме, Юно вскинул левую руку, правой отдергивая рукав с запястья – и слишком поздно сообразил, что в руке уже зажат трос.
Сопротивления он почти не почувствовал: тщательно расположенный на округлой цистерне тяжелый ящик опрокинулся едва ли не сам собой. Чудовищной силы удар спиной вперед швырнул Юно в море с высоты в сотню метров, вышибив из груди дыхание. Перед тем, как еще один удар сбоку заставил мир беспорядочно закувыркаться, его взгляд успел поймать огненное облако, вспухающее на фоне переливающегося красками ночного неба. Его разум еще лишь медленно и неуклюже осознавал случившееся, когда третий удар сразу со всех сторон чем-то ужасно твердым, но податливым заставил мир вспыхнуть невероятными радужными переливами и волнами разноцветного пламени. Хор удивительно прекрасных и одновременно отвратительных голосов вонзился в уши, разрывая их, и спокойная безмятежность охватила Юно. Он знал, что его жизненный путь завершился. Атара утверждала, что после смерти нет ничего, кроме бесцветного небытия, но, похоже, правы оказались жрецы Миндаллы, а не она. Прости меня, атара. Последнее наказание мне предстоит принять не от тебя…
Выкрашенный в зеленовато-голубой цвет торпедный катер невиданного ранее в окрестностях Могерата класса "Купра" медленно дрейфовал в полусотне метров от берега. Высоко на обрыве весело танцевал огромный столб пламени, от него к радужному небу валил столб черного дыма, пронизанного роями раскаленных искр. На корме катера стоял человек в дорогом кайтарском деловом костюме, и пламя поблескивало на четырех стальных кольцах-серьгах, зажимающих обод его уха.
– Атара, с пирса сняли семерых, – обратился к нему радист, снимая наушники. – Суань Фа подтвердил, что оябуна "Адаути" среди них нет, хотя двое других, кого он встречал в Каоляне, присутствуют. Еще один человек оставался наверху во время взрыва, но он вряд ли выжил. Отдать приказ об отходе?
– Погоди, – Мэй Лю Сянь, оябун клана "Кобра", не удостоил его даже взглядом, продолжая напряженно вглядываться в черную воду. – Пусть добычу мы упустили, но мне стало любопытно, что же здесь все-таки происходит. Да и труп при возможности можно неплохо продать. Кирара, есть что на сонаре?
– Не знаю, атара, – кобун, склонившийся в рубке над зеленоватым круглым экраном, с сомнением покачал головой. – Я с этой хренью еще не освоился полностью. Но, кажется, впереди по курсу и чуть левее, что-то в воде есть. Метров пятнадцать отсюда, как раз там, куда что-то с обрыва плюхнулось.
– Подойти и проверить, – приказал оябун. – Пошевеливайтесь, задерживаться здесь тоже незачем. Передать остальным, чтобы уходили на базу, мы присоединимся через пару минут.
Еле слышно забормотал двигатель, и катер осторожно двинулся вперед. Повинуясь приказу оябуна, на его носу вспыхнул и начал шарить по воде прожектор. Минуту спустя несколько промокших кобунов "Кобры", вполголоса ругаясь, пожарными баграми вытащили из воды и подняли на борт безжизненное тело в изорванных и обугленных камуфляжных штанах и куртке.
– Уходим, – приказал Мэй, склоняясь к брошенному на палубу трупу и опытным взглядом оценивая его состояние. Левая сторона тела посечена осколками, левая кисть оторвана, скальп частично содран, сквозь развороченную щеку видно рваное мясо с торчащими осколками зубов. Взрыв чего-то мощного вплотную, возможно, в руке. Труп, однозначно. Прожектор на носу погас, и палуба катера дрогнула под ногами. Разгоняясь, небольшое суденышко повернулось к берегу кормой и принялось быстро удаляться от него. Мэй еще раз прислушался и удовлетворенно кивнул. Да, превосходную технику делают в Кайтаре. Даже на таких оборотах двигатель "Купры" производит по крайней мере в три раза меньше шума, чем традиционные для Могерата "Титы". Определенно, сделка с кланом Деллавита, пусть и непомерно дорогая (Хавьер и его кобуны умеют торговаться и выкручивать руки не хуже любого могератского ростовщика!), себя уже оправдала и еще многократно оправдает в будущем.
– И стоило такого жмура вытаскивать? – разочарованно спросил кто-то за спиной. – Выбросить его за борт, атара?
Поддернув рукав пиджака, Мэй нащупал на шее вытащенного сонную артерию. Пульса нет. Действительно, труп.
– Стоило, – равнодушно ответил он. – Я же сказал, за некоторых покойников тоже можно получить хорошую цену. Если Суань его опознает, плата даже за такой кусок мертвого мяса окажется выше, чем за весь упущенный сегодня груз.
Оябун "Кобры" бросил быстрый взгляд влево по курсу, где тускло мигали, приближаясь, сигнальные огни остальных катеров его новой флотилии. Стоит ли пытаться передать тело на другой катер прямо в море? Или, возможно, приказать Суаню самому перебраться сюда? Нет, не стоит. Случайности могут стоить слишком дорого, особенно сейчас. До базы на такой скорости меньше часа ходу, так что от любопытства он не умрет. Пока можно обдумать, кого и как наказать за то, что катера "Тумана" не удалось перехватить в море. На первый раз, с учетом острой нехватки морского опыта и у матросов, и у штурманов, карать не следует слишком строго – но и полностью прощать такой провал нельзя. Что бы придумать?..
– Атара! – ужас в голосе кобуна заставил Мэя напрячься. – Атара, смотри!..
Мэй опустил взгляд себе под ноги, где уже скрестились лучи трех ручных фонарей. Увиденное на мгновение заставило его кровь похолодеть в жилах. Труп, беспорядочно шаря вокруг себя руками, неуклюже, рывками садился. Его изуродованные губы беззвучно шевелились, из развороченной щеки вытекали остатки морской воды с прожилками крови, но глаза оставались закаченными под лоб и блестели белками. Прежде, чем Мэй успел сообразить, что делать, один из кобунов выхватил пистолет и принялся лихорадочно всаживать в тело пулю за пулей. Под грохот выстрелов оябун "Кобры" оцепенело смотрел, как труп, дергающийся под ударами, продолжает шевелиться и что-то неслышно шептать.
Потом как-то сразу вокруг него вспухло и завертелось призрачными водоворотами серое бесформенное облако. Вот его поверхность вытянулось веретеном, в наступившей мертвой тишине принявшимся быстро закручиваться в спиральный конус.
– Волюта… – пробормотал кто-то. – Оборони нас Вегешот!
Какой дебил взывает к богу солнца посреди кромешной ночи в океане? – мелькнула и пропала глупая мысль. Стоп. Волюта – опасность, но опасность известная. Не так давно Мэй уже имел дело с парой десятков волют одновременно, и ничего, выжил. На самом деле, на самом деле… отлично! Великолепная возможность проверить свой дар на настоящей волюте! Тогда, на крыше рынка в Шансиме, посреди вакханалии хаотично мечущихся клочьев тумана, он сумел лишь ударами отгонять их, не позволяя сосредоточиться и плюнуть огнем. Тогда он боролся за свою жизнь – а сейчас может экспериментировать спокойно.
– Не стрелять! – холодно приказал он, слушая панические щелчки бойка в пустом патроннике. – Я разберусь.
Серый туман клубился у самых носков его ботинок, и Мэй, склонившись, протянул к нему руки с пальцами, скрюченными, словно когти леопарда. Знакомый жар охватил тело, и бурлящая ярость хлынула в глаза, окрашивая мир в алые оттенки, требуя убивать, убивать, убивать! С трудом удерживая контроль над собственным разумом, оябун "Кобры" вцепился в туман невидимыми когтями и потянул изо всех сил. Мелкая сетка молний протянулась между его кистями и формирующейся волютой, и, словно в ответ, в глубине туманного облака затлела багровая сердцевина. Волюта зашевелилась (пыталась взлететь?), но Мэй не позволил ей освободиться. Краем сознания он понимал, что ужасный смех, разрывающий уши, принадлежит ему самому, но повернуть назад уже не мог. Даже если результатом станет сумасшествие, он доведет эксперимент до конца.
Он запускал невидимые когти все глубже и глубже, вытягивая волюту на себя, словно непомерную тяжесть – и внезапно мир рухнул на него, вывернувшись дико пляшущими полотнищами радужного пламени и мечущимися фигурами, чью форму описать не под силу человеческому языку. Пропало ощущение верха и низа, тела и души, и Мэй сам превратился в чистый поток энергии, свободно текущий между пульсирующими графиками трехмерных функций, казалось бы, прочно забытых со времен курса математики в университете. Его "я" корчилось в экстазе от переполняющих чувств, цвета обрели вкус, звуки – вес, и все так же внезапно он обнаружил себя в длинном сером коридоре, уходящем в бесконечность. Прямо перед ним стоял парень, чей труп где-то в далеком-далеком мире валялся на корме. Странный балахон, закутывавший его вместо нормальной одежды, вздымался и пузырился под порывами неслышного ветра, длинный клинок из струящегося пламени висел на боку в невидимых ножнах, и твердый пронизывающий взгляд вонзился Мэю глубоко в душу.
А потом наваждение прошло, и Мэй покачнулся, тщась удержаться на ногах. Потеря равновесия вынудила его опуститься на одно колено, и его снова окружала ясная ночь, в глубине корпуса катера тихо рокотал двигатель, а между его ладоней горел огромный, с голову, комок пульсирующего багрового пламени, окруженный короной голубых молний. Мэй оттолкнул его, и тот полетел прочь по странной изломанной траектории, в конце концов ударившись о кронштейн отсутствующего торпедного аппарата. Полыхнула вспышка, и с громких хлопком шаровая молния пропала. Исчезла и волюта, лишь труп по-прежнему лежал на палубе, и вокруг него медленно растекалась лужа воды. Он больше не шевелился. Восемь кобунов "Кобры" со страхом смотрели на своего командира. Вот один из них упал на колени и припал лбом к холодному металлу, и остальные, кроме рулевого, скрючившегося в своем кресле в рубке и судорожно вцепившегося в штурвал, последовали его примеру. Даже двое стрелков соскочили с жестких сидений зенитных пулеметов и распластались на холодном металле.
Слушая бешено стучащее в ушах сердце, Мэй заставил свое дыхание успокоиться и стать глубоким и равномерным. Ярость все еще плескалась в его глазах, но иметь с ней дело он давно привык, и она быстро утекала в никуда. Выплескивать ее остатки на своих кобунов не следовало, пусть даже они вели себя по-идиотски – да и такое истовое поклонение казалось скорее приятным, чем отталкивающим. Слухи о произошедшем быстро разлетятся по всем ячейкам "Кобры" из конца в конец Могерата, что только добавит ему авторитета.
А еще он чувствовал острое разочарование. Какая-то хилая девчонка, Фуоко Деллавита, умеет выпускать на свободу потоки чистого пламени, испепеляющие людей, а его хватает лишь на жалкий фейерверк? Впрочем, молния у него возникла впервые в жизни, и даже столетний бук начинается с мелкого семечка. Все еще впереди – особенно если все-таки удастся заполучить девчонку на свою сторону и как следует понять ее способности.
– Встать! – уже почти ровным бесстрастным тоном, приличествующим повелителю, приказал Мэй. – По местам! И если еще раз оставите пулеметы без присмотра, голову оторву. Кагара, передай остальным: рассыпаться в цепь и не расслабляться, если не хотим напороться на сторожевики погранцов. Полный вперед! Нужно вернуться на базу до того, как начнет светать.
Суоко молча смотрела на огромный костер, в который превратился прибрежный пакгауз. Ей казалось, что она смотрит какой-то скверный фильм, где главную героиню играет кто-то другой. Вовсе не она только что видела воскресшего из мертвых Юно – и вовсе не она позволила ему умереть повторно. Кто-то другой. Не она.
Нет, именно она. Если бы она не вырвала почти силой контроль за дроном у координатора, тот, возможно, сумел бы обезвредить гранату в руках Юно до того, как та взорвалась. Дрон мог подобраться к нему незаметно и неожиданным броском заключить в себя и обезопасить. И даже если бы граната сработала, Дзии наверняка сумел бы реанимировать и восстановить мальчика. Но старая истеричная дура, за восемь веков жизни так и не научившаяся контролировать эмоции, испортила все. Сначала показала присутствие дрона, потом бросилась (в человеческой форме!) карабкаться по крутому обрыву, пытаясь зайти в пакгауз с тыла… и все, на что ее хватило – увидеть, как искалеченное взрывами тело Юно падает в воду со стометровой высоты.
Дура. Истеричка.
Она медленно отстранилась от дрона, выпуская контроль. Конференц-зал в виртуальности снова окружил ее, одна стена все еще показывала транслируемый дроном видеопоток. Катера без опознавательных знаков стремительно уходили в сторону океана, и одно из них уносило тело мальчика, любимого ей как собственного сына. Упрямого, непокорного, своевольного – и мертвого. Теперь уже – навсегда.
Камилл.
Имя прорвалось сквозь пелену шока, и застывшие от шока чувства тут же взорвались яростной бурей, разорвавшей в мелкие клочья и испарившей прежнюю мертвую апатию. Камилл! Именно он виноват в случившемся! Именно он отобрал у нее Юно! Джао прав: Повелителю лжи нельзя доверять ни в одной малости! Пусть он не обманывает откровенно, но ударить в спину ради собственной выгоды не погнушается никогда!
– Суоко… – мягкая теплая ладонь легла ей на плечо, и лишь тут женщина осознала, что остальные паладары по-прежнему присутствуют в зале. Приблизившаяся Карина с тревогой заглядывала ей в глаза. Чувствуя, как ревущие ярость и отчаяние выходят из-под контроля, она сбросила руку девочки и медленно повернулась к Камиллу, скучающе разглядывающему ногти у дальней стены.
– Ты!.. – единственное вырвавшееся у нее слово заставило того поднять взгляд, полный терпеливого ожидания.
– Я, – согласился Демиург.
Суоко стояла, стиснув кулаки и задыхаясь от чувства собственного бессилия. Она не могла сделать ничего, ничего! Ей хотелось наброситься на ублюдка, вцепиться ему когтями в лицо, перегрызть горло… но окружающая виртуальность не позволит ей даже такой малости. Черная ненависть бурлила в ней, застилая взгляд, но слова, которые она тщетно пыталась найти, отказывались появляться в голове.
– Разумеется, я опять злодей, – выждав несколько секунд, все тем же скучающим тоном произнес Камилл. – Создал террористическую организацию, науськал ее на бедных хёнконских беглецов и, самое главное, украл и погубил твоего ненаглядного малыша. Джа, поскольку твоя воспитанница не в состоянии говорить, можешь продолжить ты. Итак?
– Я почему-то не удивлен, – мягко ступая, Джао подошел к Суоко и встал рядом. – Ты всегда находил особое удовольствие в соблазнении и переманивании чужих учеников. Есть у тебя такой способ самоутверждения, помню по некоторым Играм.
– Я никогда не нарушаю букву соглашений, – взгляд Камилла остался безмятежным. – Сейчас могу лишь повторить то, что сказал мальчик: он пришел ко мне сам. Точнее, он мне всю плешь проел, требуя и даже угрожая.
– Ты лжешь! – выплюнула Суоко.
– Не более, чем твой Юно. Записи разговоров сохранены, могу показать. Да, я действительно создавал организацию втайне от вас, в чем уже покаялся. Но сама подумай: на кой мне сдался твой ученик в качестве руководителя? Да, он родился тигренком, но за много лет в твоем обществе привык ходить аккуратно расчесанным и с наманикюренными коготками, а рычать умел исключительно через микрофон на сцене. Про его неудобную связь с Университетом и Ставрией я просто молчу. У меня имелось несколько куда более подходящих кандидатур, и двое из них, кстати, присутствовали на берегу. Но Юно так меня достал, что в конце концов я согласился, о чем уже давно жалею.
– Логично, – согласился Джао. – Однако за те шесть с лишним часов, что я тебя знаю, я усвоил и кое-что еще: ты никогда не говоришь всей правды. Не окажись дрон Стораса в том районе – и мы никогда не узнали бы о случившемся. Что еще ты скрываешь от нас, а, Камилл? Каким образом в том районе оказались сразу охотники Анъями, оперативники Управы благочиния, да еще и неизвестные пираты? И почему ты не страховал своих людей?
– Первый вопрос не ко мне, – Камилл пожал плечами. – Но должен заметить, что совпадения в жизни случаются и не такие. Или не совпадения. С учетом того, сколько людей охотилось за "Адаути" после резни в Кионаре, и готовности Анъями идти на что угодно ради выгоды, не удивлюсь, если разные люди в "Тумане" просто продали информацию разным заинтересованным группам. Что же до второго вопроса, то они уже не мои люди. Когда "Адаути" сорвалась с цепи после нашей временной эвакуации, я утратил с ней связь. Выйти на контакт с Юно я сумел только двенадцать дней назад, и он… хм, как бы сформулировать поделикатней? Скажем, он послал меня в грубой форме, заявив, что теперь самостоятелен. Эту запись тоже могу показать. После Кионары я понял, что необходимо принять меры по его нейтрализации, но, как видите, не успел.
