Текст книги "Високосный год: Повести"

Автор книги: Евгений Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

В старой деревне имелись свои минусы, которые неизбежно и закономерно тянулись из прошлого. Главным, что раздражало директора и не давало ему покоя, было двадцать пустующих домов в Борке. Внешне они выглядели отнюдь не сиротскими – были и облицованы, и покрашены, и у них имелись хозяева. Но они жили в городе или в ближайших поселках лесорубов и сплавщиков и работали на производстве. В избах в качестве сторожей обитали древние старушки. Летом горожане приезжали целыми семьями в отпуск в дедовские избы и отдыхали здесь, как на дачах. А зимой избенки опять казались нежилыми…

Степан Артемьевич думал, как бы покончить с этими «дачами», передающимися по наследству, покончить навсегда, бесповоротно. Но осуществить такое наступление на дачный сектор мешал Закон о личной собственности граждан. А какое право они имеют на такую собственность, если в селе не живут и не работают?

Степан Артемьевич предпринял попытку наступления на дачный сектор. Было это в июне, в пору теплых дождей и обильного цветения всего сущего на земле. Он пригласил к себе в кабинет помощников, чтобы посоветоваться с ними.

– Рабочих рук, особенно молодых и сильных, у нас нехватка, – сказал он. – Я подумал и решил обратиться в бюро по трудоустройству населения. Дадим заявку, обговорим условия найма. Но у нас нет свободных квартир. Если люди приедут, разместить их по избам рабочих совхоза вряд ли удастся. Известно – чужой человек в доме помеха. Не сделать ли так: в Борке я насчитал по меньшей мере двадцать домов бывших колхозников, нынешних горожан. В них бы и разместить дополнительных работников. Правильно ли, когда на совхозной земле стоят жилые постройки, принадлежащие людям, которые давно утратили связь с совхозом? Они же приезжают на лето только как дачники.

– Наследные принцы! – неодобрительно заметил главбух Ступников.

– Вот именно – наследные…

– Вряд ли они сдадут нам свои особняки в аренду, – засомневался Новинцев.

– Я веду речь не об аренде, – продолжал Степан Артемьевич. – Надо обобществить эти дома, выдав их хозяевам денежную компенсацию. Ведь можно нам выделить для этого средства? – обратился он к главбуху.

– Надо подумать, – осторожно ответил тот. – В районе посоветоваться.

– И ты уверен что владельцы эти продадут нам дома? – усомнился Новинцев. – Вряд ли. Горожанам нужны дачи. Деньжата у них водятся.

– Пошлем им письма с таким предложением: или переезжайте к нам и работайте в совхозе, или продайте нам дома, – настаивал Лисицын.

– За такие ультиматумы нас очень свободно могут взгреть, – Новинцев озадаченно наморщил лоб. – Это личная собственность, охраняемая законом.

– А общественные интересы? Разве не должны они ставиться выше личных! Я думаю, в районе нас поддержат, – закончил Лисицын.

Все призадумались. Предложение директора было не лишено здравого смысла и казалось осуществимым. Однако Новинцев все сомневался.

– Могут поддержать, а могут и не поддержать, – глубокомысленно заметил он.

Зоотехник Яшина, молодая рослая женщина с пышными формами, жена главного инженера Челпанова, прервала затянувшуюся паузу:

– Никак не могу понять, как это люди оставляют отцовский кров и разъезжаются по городам. Что их там привлекает?

– Вечная тема! – махнул рукой ее муж, невысокий, лысенький и востроглазый. – Сколько об этом говорить? Ведь все ясно как божий день.

Эта супружеская пара приехала в совхоз после института года четыре назад. Боровчане удивились, что муж и жена живут под разными фамилиями, но потом привыкли. И мало кто подумал, что этот вроде бы незначительный внешне факт некоторым образом выражал характеры в общем дружных, любящих друг друга людей. А характеры были разные. Так, например, если один из супругов высказывал по какому-либо поводу свое мнение, другой незамедлительно противоречил ему и старался во что бы то ни стало утвердить свою правоту. Даже внешне они выглядели разными: маленький, тщедушный Челпанов рядом с дородной супругой Яшиной казался всего лишь неким приложением к ней. Несмотря на это, он обладал более сильным характером, и его стремление возражать супруге было неукротимым.

У них имелось трое мальчиков. Живые, озорные, они бегали по селу, проказничали, и боровчане окрестили их «Яшины-Челпановы огольцы».

Супруги умолкли. Они сделали свое дело: одна сказала, другой возразил. Но дальше эту тему стал развивать главбух Ступников.

– Всему виной образованность, – произнес он категорически. – Именно! Надо смотреть правде в глаза. Окончил молодой человек школу – ему уже зазорно жить в родном селе, вкалывать на полях и фермах. Ему подавай институт, университет, акадэмию (он сделал ударение на «э»). Ну, на худой конец, какое-нибудь училище. Он желает стать классным специалистом, интеллектуалом, кандидатом каких-нибудь наук, хочет жить в городских апартаментах. Он пуще всего боится, чтобы про него говорили: «он из деревни». А что деревня? Вся Россия-матушка вышла из нее. Испокон веку город черпал здесь силы и людей. И еще скажу: вот прежде, до революции, были белая кость и черная кость. Белая не работала, а только управляла и пользовалась всеми привилегиями. Но ее, белой кости, было в общем немного. А черная кость – все остальное население – работала ручками, ручками! Пахала землю, возила навоз, косила сено, пасла и доила коров. Теперь черной кости у нас вроде нет, осталась одна белая. Вот в городе, говорят, в больницах некому горшки выносить из палат, санитарок нету. Одни медицинские светила. А уборщиц в иные учреждения, чтобы полы подмести да ковры пропылесосить, агитируют с цветами, чуть ли не с духовым оркестром. Во, брат, дожили! Простую физическую работу никто не желает выполнять, потому как осталась белая кость, а черной нету. Все с образованием и с… претензиями.

Ступников, мужчина средних лет, рябоватый и длинноносый, произнеся эту тираду, разволновался, на щеках у него пятнами выступил румянец, и обычно серые холодные глаза негодующе засверкали. Выслушав его довольно консервативное суждение о «белой» и «черной» кости, Степан Артемьевич расхохотался от души. А Новинцев нахмурился и счел нужным поправить главбуха.

– Дремучее невежество, – сказал он. – Вы, товарищ Ступников, мыслите устаревшими категориями. В вас заговорил деревенский мещанин. Разве образованность – не великое достижение общества? Тут дело совсем в другом.

– В чем же, по-вашему? – глаза у Ступникова загорелись, как у заядлого спорщика. – Надо резать правду-матку!

– Ваша правда однобока. Вы смотрите только со своей колокольни, – продолжал Новинцев. – Дело вовсе не в том, что они не хотят, как вы говорите, выполнять простую физическую работу. Неужели вам не ясно: на промышленных предприятиях и стройках хорошо отлажены производство и быт. А у нас эти условия мало чем отличаются от тех, что были и десять, и двадцать лет назад, за небольшим исключением. Когда мы поставим хозяйство на современный уровень и построим хорошие жилые дома, клубы и прочее, люди, наоборот, станут приезжать к нам.

– Хорошо бы! – сухо проговорил Ступников. – Только когда это будет?

– В передовых хозяйствах страны дело обстоит именно так.

Лисицын вернул сослуживцев к тому, ради чего собрались:

– Ладно, давайте конкретно. Вы поддерживаете мое предложение?

Его поддержали все, кроме Новинцева, который стоял на своем: нельзя замахиваться на личную собственность. Лисицыным же руководило то, что ежегодные летние наезды «наследных принцев», как их называли в Борке, их праздное времяпрепровождение привносили в трудовую совхозную жизнь некоторый разлад и отрицательно влияли на дисциплину.

Когда все разошлись и Лисицын с Новинцевым остались вдвоем, Иван Васильевич сказал:

– Затея твоя с этими избами все-таки зряшная. Нам надо вести новое строительство. В районе тебя не поддержат, и ты окажешься в неловком положении.

– Посмотрим! – упрямо стоял на своем Лисицын. – Пойми, Иван Васильевич, что эти пустующие избы и дачники у меня как бельмо на глазу. Пора с этим покончить. Пусть себе строят дачи в других местах и отдыхают в свое удовольствие. Совхозная земля не для этого. Новое надо, но ведь и старое еще пригодится. Я собираюсь дать заявку о найме рабочих со стороны. Приедут люди – где разместим? Ну, несколько семей устроим, а если больше?

– Наивный ты человек. Кто приедет к нам работать по найму?

Лисицын все-таки поступил по-своему, отправился в районный центр за поддержкой.

…ГАЗ-69 резво мчался по большаку. Дожди кончились, дорога подсохла, и за машиной оставался пыльный шлейф. Было ясно, солнечно и сухо. Это благотворно действовало на Степана Артемьевича, который строил в пути далеко идущие планы.

Но парторг оказался прав. Лисицын там не получил добро, да и сам понял, что, оказывается, не очень продумал свое решение.

В сельскохозяйственном управлении ему сказали, что никаких денег на покупку частных домов выделить не могут. Однако начальник управления, видя огорчение Лисицына, счел нужным заметить, что директор совхоза является распорядителем кредитов и при известной находчивости может выйти из положения. Это было сказано в виде намека: дескать, ты хозяин, тебе и карты в руки.

Степан Артемьевич вышел из управления озадаченным, перебирая в уме возможные варианты выкраивания денег на это «сомнительное», как заметил начальник управления, предприятие.

Потом он заглянул в контору службы трудоустройства.

Служба состояла из одного заведующего отделом по труду. Он сидел в маленьком кабинете и рылся в ящиках письменного стола, выдвигая и со стуком задвигая их. Увидев посетителя, он перестал выдвигать ящики, поздоровался и указал на стул. Лисицын сел. Заведующий – тощий, предпенсионного возраста мужчина – сказал:

– Я слушаю вас.

Он был чем-то озабочен, в движениях его сквозила нервозность. Степан Артемьевич, отметив это про себя, приступил к делу.

– Я – директор совхоза «Борок», – представился он. – Мы хотим дать заявку о найме рабочих. Нам потребуется на первых порах человек двадцать.

Заведующий протянул руку:

– Давайте.

– Заявку я еще не принес. Зашел выяснить, можете ли нам помочь и каким образом.

Рука заведующего опустилась. Он полуприкрыл усталые тускловатые глаза чуть припухшими веками и заговорил сухо и отрывисто:

– Делается все просто. Вы дадите заявку, оплатите счет. Мы извещаем население о наборе рабочих. Как придут люди – направляем к вам.

– И все?

– Да. Но я не очень уверен, что охотники поехать на село найдутся. Гарантии нет. Впрочем, там видно будет. – Заведующий взял со стола объявление. – Вот, полюбопытствуйте, каков спрос.

Степан Артемьевич ознакомился с объявлением. На ремонтно-механический завод приглашались аппаратчики, машинисты компрессорно-кислородных установок, электрослесари, фрезеровщики, шоферы, грузчики, инженеры связи и так далее. Завод обещал предоставить нуждающимся общежитие, семейным – квартиры и всем сдельно-премиальную оплату труда.

«Заманчивые условия. – Лисицын подумал, что вряд ли он сможет предоставить всем рабочим квартиры и сдельно-премиальную оплату. – Впрочем, почему бы нет? Только не сразу».

– Таких объявлений много, – заведующий аккуратно спрятал листок в папку. – Спрос велик, скажу вам, а предложений маловато. Очень часто приходят те, у кого трудовая книжка сплошь заполнена записями «принят – уволен». Бывает, что явятся прямо с поезда и сразу требуют аванс. Хорошего работника дело держит, а плохой мотается по свету.

– Наверное, не все такие, – усомнился Лисицын.

– Не все, – охотно согласился заведующий. – Вы принесите заявочку, и все оформим.

– Ладно, принесем, – Лисицын попрощался и пошел в райисполком.

Райисполком находился в центре живописного, очень зеленого села Чеканово, раскинувшегося по берегу притока Северной Двины, в новом каменном здании. Напротив него, через площадь, почти в таком же здании располагался райком партии. Обе постройки выходили фасадами на площадь и смотрели окнами друг на друга. Их разделял только недавно разбитый в центре площади скверик. В нем на клумбах желтели ноготки и белели большие садовые ромашки.

Степан Артемьевич быстро поднялся на второй этаж в приемную, застланную широким ковром. Ему повезло: в тот день не было совещаний, никто не ждал очереди на прием, и секретарша – моложавая востроглазая женщина с шиньоном на макушке – сразу впустила его в кабинет.

Председатель райисполкома Семен Семенович Кашутин, высокий, солидный мужчина средних лет, поднялся навстречу Лисицыну, поздоровался и внимательно его выслушал. Затем вежливо улыбнулся и покачал головой:

– Значит, я понял тебя, Лисицын, так. Ты решил через бюро по трудоустройству пригласить людей на постоянную работу в совхоз, а чтобы было где им жить – купить пустующие дома частного сектора.

– Совершенно верно, – подтвердил Лисицын. – Но для этого нужны деньги и ваше разрешение.

– Деньги! – уже серьезно продолжал Кашутин. – Вот капиталисты умеют делать деньги… У них есть такой термин: «делать деньги». Миллионы делают! А мы все просим. Сколько еще будем жить на дотации? Что это за хозяйство, если от него одни убытки?

– Я ж не капиталист, – полушутя возразил Лисицын. – Вы не сказали, как они делают деньги! Они же тянут из народа все жилы!.. Они же эксплуататоры и мировые разбойники-грабители! У нас все по-другому…

– Вот-вот, – государство дай, государство выдели, государство спиши долги, государство залатай дырки. А сами что? Ну, о капиталистах я так, к слову… Мы должны быть по-советски деловыми людьми. Деловыми, понимаешь?

– Мы же… – Лисицын чуточку растерялся, – мы же не сидим сложа руки. Мы трудимся!

– Трудиться-то, конечно, трудитесь, – Кашутин вздохнул и спрятал в стол тоненькую папку. – Только результаты ваших трудов мизерны. А почему? Надо думать! Хорошенько думай, Степан Артемьевич! От средств, вложенных в хозяйство, должна быть отдача. Надо получать в несколько раз больше, чем расходовать. Это – азы хозяйствования. Понимаю – ты молодой руководитель, опыта еще маловато. Но образование у тебя – дай бог всякому. Высшее, инженерное! И смекалкой не обижен. Вот насчет старых изб ты смекнул быстро. Они рядом, купил – и весь разговор. А зачем тебе их покупать? Скажи: зачем?

– Я же объяснил…

– Лично я, дорогой мой, эту затею не одобряю.

– Почему, Семен Семенович?

– А вот почему. С одной стороны, ты затеял вроде бы нужное дело – увеличить жилой фонд совхоза. Но с другой стороны, зачем тебе покупать старье? Снаружи-то избы обшиты вагонкой и выглядят вполне прилично. А под вагонкой что? Старые трухлявые срубы. Печи, наверное, тоже не годятся. Зачем городским дачникам перекладывать их, если по зимам тут не живут? Ох, наплачешься ты с этой недвижимостью. Если купишь да займешься ремонтом – вылетишь в трубу.

– Те, кто будет жить – сами отремонтируют, – не очень уверенно возразил Лисицын.

– Вряд ли. Ты пошел не по тому пути, – Кашутин склонился над столом, подавшись к Лисицыну. – Извини, брат, но мы не можем одобрить покупку старья. На новое строительство, так и быть, деньги дадим, а старые развалюхи – это несерьезно.

– Это помогло бы временно решить проблему.

– Проблемы надо решать не временно. Решения должны быть радикальными и перспективными. Строй – и весь сказ. Людей нет – ищи, нанимай, но строй то, что надо совхозу. Пусть в хозяйстве все будет крепко, основательно. Тогда и люди придут и закрепятся на земле, на второстепенное не разбрасывайся.

– Но ведь те дома пустуют. А пустой дом, говорят, – сирота.

– Они же не твои. Пусть стоят, что тебе за дело?

– На совхозной земле? – горячо воскликнул Лисицын. – Развели по всем деревням эти дачи, ездят летом, как в дома отдыха. Грибы, ягоды запасают, винишко попивают, а кое-кто и бабенок возит тайком для увеселенья. Дачный сектор нам вовсе ни к чему.

Кашутин пожал плечами:

– Одно могу посоветовать: если кто-нибудь из горожан соберется продавать наследственные дома, то желательно, чтобы их приобрели рабочие совхоза. Теперь скажи, как у вас с надоями молока на фермах?

– График выполняем.

– А сколько молока расходуете на внутрихозяйственные нужды?

– Населению Борка в день продаем через магазин до трехсот – четырехсот литров.

– Ну вот! – Кашутин покачал головой. – Совхозную буренку по-прежнему доят и горожане, и сельчане. Есть же указание о том, чтобы держать скот в личных хозяйствах!

– На это дело у нас пока идут не очень охотно.

– Прежде коров держали, а теперь не хотят?

Лисицын пожал плечами, не найдя ответа на этот вопрос.

Кашутин внезапно умолк и словно забыл о посетителе. Он думал о том, что у сельского жителя снизился интерес к личному хозяйству. Почему все-таки? Заработки повысились, жить стали лучше? Да, это так. Есть деньги – можно купить в магазине продукты. Это легче, чем возиться с коровой, поросятами, овцами.

Но только ли в этом дело? Не только. Ликвидация скота в личных хозяйствах была мерой слишком радикальной и преждевременной. Тогда говорили, что путь к изобилию – только через общественное хозяйство, а раз так, то зачем личное? Оно только отвлекает крестьянина от работы, способствует развитию частнособственнических интересов. Но общественное хозяйство тогда, в пятидесятые годы, да и сейчас еще не достигло той мощи, чтобы можно было снабжать продуктами и сельское население, дай бог обеспечить горожан…

Кашутин посмотрел на Лисицына. Тот сидел молча, в настороженно-выжидательной позе. «Сказать ему об этом? – думал Кашутин. – А зачем? Стоит ли ворошить прошлое. Было преждевременное решение, под которое еще не подвели реальной экономической основы. Никто не отменял главного условия: путь к обилию через развитое общественное хозяйство колхозов, совхозов, через образцовые высокопродуктивные фермы в каждом селе. Но… пока это еще не достигнуто, приходится заводить в личных хозяйствах скот, хотя кормовой баланс по-прежнему напряжен».

Кашутин вернулся к прерванной беседе:

– Ведь возле каменных домов у вас хлевов для скотины нет? Где же рабочим держать коров, поросят…

– Это зерно. Пожалуй, лучше строить небольшие индивидуальные домики с необходимыми надворными помещениями, – сказал Степан Артемьевич.

– Так действуйте! – тотчас отозвался Кашутин. – Что лучше, что удобнее – выбирайте сами. Мы же не навязываем вам дома-гиганты городского типа. Есть хорошие проекты на индивидуальное строительство.

Кашутин вышел из-за письменного стола, прошелся взад-вперед по кабинету и сел за длинный приставной стол, рядом с Лисицыным.

– А что у вас в перспективе? – спросил он. – Ты ведь слышал о животноводческих комплексах?

Лисицын, подумав, ответил:

– Такой комплекс требует обширных земельных массивов поблизости, а свободных площадей у нас нет. Кормопроизводство будет затруднено. Сейчас мы едва-едва обеспечиваем имеющиеся фермы…

– Допустим, так, – согласился Кашутин. – Но хозяйство развивать надо? Поголовье увеличивать надо? Что можешь предложить взамен?

– Для нас пока самое лучшее – добиваться большей отдачи от того, что имеем. Сейчас буренка у нас дает три с половиной тысячи литров в год, а надо, чтобы давала четыре, четыре с половиной тысячи литров молока. Для этого надо добывать побольше кормов. Кроме того, нужно расширять имеющиеся фермы, держать побольше скота.

– В каждом совхозном отделении?

– Да.

– А не лучше ли все-таки вместо такого разбросанного по деревням строительства создать единый комплекс голов на восемьсот?

– Кажется, мы к этому не готовы. Впрочем, я посоветуюсь со своими работниками и дам вам ответ несколько позже.

– Хорошо. А о старых избах забудьте. Они отжили свой век. Стройте новые дома, хотя бы такие, как этот ваш коттедж. Вы ведь строите его для директора и главного зоотехника?

– Коттедж заложил еще старый директор, это не моя затея, – осторожно уточнил Лисицын. – Но не скрою, мне бы хотелось в нем поселиться. Не знаю, удобно ли будет?

– Почему неудобно? Управленцам тоже нужно хорошее жилье. У тебя маленькая двухкомнатная квартирешка. Пойдут дети – тесно в ней будет.

– Будем строить такие коттеджи и для рабочих. Пожалуй, вы правы. Это лучше, чем покупать старые избы, – признался Степан Артемьевич.

– Ага! Наконец-то ты понял, что надо. Только ведите строительство продуманно. Жилье должно быть приближено к фермам и другим производственным участкам. Ну что же, Лисицын, приезжай почаще, будем советоваться. Перестройка хозяйства – дело очень сложное. Очень! Будь смелее в решениях и действиях. Но побольше думай. По пословице – семь раз примерь, один раз отрежь.

По дороге домой, сидя рядом с шофером, Степан Артемьевич против обыкновения молчал. Сергей, привыкший к дорожным беседам и побасенкам, поглядывал на него с недоумением и наконец спросил:

– Что-то вы невеселы, Степан Артемьевич! Видимо, беседа с начальством была не очень приятной?

– Нет, почему же… Беседа была полезной, – ответил директор. – Только поехал решать один вопросик, а уезжаю нагруженный кучей новых вопросищев…

– Вопросищев? – переспросил Сергей.

– Да.

– Это новое словечко: вопросищи. Надо будет запомнить, – Сергей рассмеялся, крутанув баранку на повороте.

– Вот нынче везде строят животноводческие комплексы, – как бы между прочим сказал директор. – Как по-твоему, по плечу нам такое дело?

– Это надо обмозговать, – ответил Сергей. – Видывал я на картинках эти комплексы. Бо-о-ольшое дело! Целое предприятие. На плакате – красиво. Только нам это, пожалуй, не по плечу. Деревни разбросаны на десять и больше километров, покосы, исключая двинские заливные луга, – лесные, мелкие. Травка на них тоже мелконькая… Где наберешь кормов для такой фабрики? И дорог у нас хороших нет. Эх, Степан Артемьевич, живем мы, как говорится, среди лесов дремучих. Где уж нам заводить такие комплексы…