Текст книги "Гастролер"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Глава 8

Не самое плохое в жизни вора время, когда кончаются деньги. Хуже, когда теряешь свободу. Хотя и эта беда поправима. Не зря же говорят воры: «Тюрьма – мать родна». И в тюрьме вор живет, а не чахнет. Но если вор работает головой столь же умело, как руками, то волей и деньгами будет всегда обеспечен…

В тридцать седьмом году, в конце августа, Медведь выехал на рисковую, а оттого для его азартной воровской души более желанную гастроль – в Казань, где один из оборонных заводов снабжался листовым золотом с Алдана. Об этом мало кто знал даже и на самом заводе, так как выпускали тут, еще с начала тридцатых, противогазы и другие резиновые изделия, вплоть до калош для бойцов РККА и «изделий номер 2», проще говоря – презервативов. Но с недавних пор стали применять тут золото при производстве каких-то очень хитрых приборов для кораблей советского морского флота и особых гидрокостюмов.

Наводку на этот завод Медведь получил в Москве совершенно случайно – можно сказать, дуриком. Три месяца назад, в апреле, он с Катей поселился на даче на территории Кусковского парка. Дом был старой постройки, конца прошлого века, слегка покосившийся, но еще крепкий, с большой застеленной верандой, выступающей в глубь заросшего сада. Дача некогда принадлежала известному московскому врачу, а после революции ее реквизировали под госпиталь для раненых красногвардейцев. С конца двадцатых тут обосновался важный большевистский начальник, то ли ответработник ГПУ, то ли начальник крупного главка. Сам хозяин дачи здесь бывал редко. Во-первых, дом стоял на отдаленной московской окраине, куда трудно было добраться даже на казенной легковушке, а во-вторых, потому, что в тридцать четвертом, сразу после убийства Кирова, хозяин дачи сгинул в кровавом водовороте… Дача по причине невыгодного расположения осталась пустовать и отошла в жилой фонд Наркомата здравоохранения. Ее стали сдавать, и некий работник медсанчасти Наркомата обороны прошлой зимой снял этот дом для своей семьи аж на три года вперед. А Катя как раз незадолго до того устроилась к нему в семью приходящей домработницей. Но судьба рассудила по-своему: январской ночью нынешнего, тридцать седьмого, военного медика забрали молодые люди в синих фуражках, и «семье врага народа» уже было не до летней дачи… Но не пропадать же добру: Катя, по подсказке Медведя, предложила своей хозяйке возместить расходы, что и было сделано – под расписку о праве гражданки Екатерины Провоторовой пользоваться дачей. Но вскоре и жена арестованного тоже куда-то пропала, так что кусковская дача фактически осталась в полном распоряжении домработницы…

В один из теплых майских дней Георгий с Катей сидели с самого утра на веранде, пили чай из медного самовара и крутили германский патефон с пластинками Утесова.

– Скажи, Гер, а ты смог бы выпить весь этот самовар? – спрашивала со смехом Катя, наблюдая за тем, как Георгий наливает себе уже третий стакан. Накануне вечером они выпили изрядно шампанского, поэтому сегодня его слегка мутило: похмелья как такового не было, но ужасно мучила жажда.

– Я же говорил тебе, милочка, что не терплю шампанского, – отвечал Медведь, вдруг вспомнив любимую присказку Славика Самуйлова, не любившего шипучий напиток. – Теперь видишь, во что превращаются мужики после того, как долго гусарят…

– А мне нравятся пьяные гусары, – с хитрецой и с намеком пошутила Катерина, прищуривая, будто от солнца, один глаз. – Они по ночам такие «кренделя выписывают», шпорами гремя, что просто диву даешься…

Катя встала и, обойдя стол, подошла сзади к Георгию. Положив руки ему на плечи, приласкалась, как мурлыкающая кошечка, а потом вдруг звонко поцеловала его в ухо. Он вскрикнул от неожиданности и, развернувшись, попытался ухватить ее за подол, но она резко отпрыгнула и отбежала, став по другую сторону стола.

– Ну погоди, подруга! – проговорил он громогласно и неторопливо, как бы нехотя, поднялся из-за стола.

Девушка закрутилась лисицей, убегая от него. Он догнал ее у двери и, прижав к косяку, поцеловал в губы, нежно пробежал по всему ее телу ладонями, стал приподнимать подол платья, оголяя ее мягкие теплые бедра, ощущая, как вся она напряглась в ожидании.

И тут их любовный пыл охладил внезапно раздавшийся голос из сада:

– Эй, хозяева, дома есть кто?

Они не услышали стука в дверь, заглушенного громкой музыкой. Оба сконфузились, будто их застукали на месте преступления, Катя, засмеявшись, одернула платье и побежала открывать.

На веранду вкатился толстенький лысоватый мужчина шестидесяти с небольшим лет. С круглым брюшком, торчащим из-под тренировочных штанов, в стоптанных шлепанцах, этот колобок был похож на добродушного гоголевского персонажа.

– Присаживайтесь, Савва Милорадович, – преувеличенно радушно защебетала Катерина, корча у него за спиной кислую рожицу Георгию, – у нас как раз чай горячий. С лимончиком.

– Спасибо, Катенька, – поблагодарил колобок, присаживаясь за стол и подавая Медведю пухлую ручку. – Савва Ильич! Милорадович – не отчество, а фамилия.

Катя так и прыснула, закрыв рот рукой. Она опять перепутала фамилию с отчеством и, чтобы загладить неловкость, стала сбивчиво представлять Медведю соседа.

Савва Ильич всю свою долгую жизнь был снабженцем и начинал свою славную карьеру еще в градостроительном комитете московской городской думы незадолго до Первой мировой войны. Он почти ничем не выделялся из массы таких же, как он, деловитых и легко адаптирующихся к любому политическому режиму, оборотистых людей. Секрет его долголетия был прост: Савва считался виртуозом своего дела – мог достать что угодно и где угодно, хоть на территории необъятной Советской России, хоть за ее пределами. В последние пять лет он трудился в хозотделе Наркомата внутренних дел. Однажды, как поведала Медведю Катя уже вечером, для дачи наркома Николая Ивановича Ежова вездесущий Савва раздобыл набор бильярдных шаров, изготовленных из розового бивня индийского слона, весьма редкого материала даже в самой Индии. Ко всему прочему он обладал завидным нюхом, умел в меру польстить, но не лебезил перед начальством, не заносился перед сослуживцами низшего ранга. В общем, это был феноменальный талант. Савва Ильич по роду своей деятельности и благодаря обширным контактам в хозяйственных и политических кругах был необъятным кладезем информации, по большей части мусорной, но порой и весьма ценной – для определенного рода ушей.

– Что-то я вас давненько здесь не видел, Катенька, – отхлебывая горячий чай, говорил Савва Ильич. – С прошлого лета…

Они пили уже третий или четвертый стакан, и Катя, изредка бросая взгляд на Георгия, замечала, что тот очень внимательно с добродушной усмешечкой на губах слушает, не скучая, нескончаемый монолог Милорадовича. А колобок травил разные байки и истории из своей бурной жизни. Видно, и по части занимательного рассказа он был большой дока, а тут как раз слушатель прекрасный попался: молчаливый, заинтересованный, умный. И вот уже ближе к сумеркам, когда Савва Ильич почти было собрался уходить, разговор вдруг сам собою переместился на тему самовара, стоящего на подносе посреди стола. Стали спорить, что за медь такая, из которого этот самовар сделан. Георгий осторожно заметил, что медь старинная, тонкая, а бывают самовары из чистого золота, только то золото совсем тонюсенькое, не такое, конечно, как сусальное, но все же…

– Э, да что вы в золоте понимаете, молодой человек! – перебил его Савва Ильич, и глазки его блеснули азартом. А дальше опытный хозяйственник поведал своим соседям очередную историю: – Недавно я был в командировке в Казани. Красивейший город на Волге. Кремль старинный в центре, по окраинам дымят заводы, трубы, знаете ли, как в Замоскворечье, – да и вообще там почти все, как в Москве, только в миниатюре и наизнанку. У нас тут татары в дворниках служат, а там татары в местном правительстве заседают… Хи-хи-хи… – Он осекся и слегка смутился, утратив нить сюжета. – Так о чем это я? А! Вот, значит, приезжаю я на один их тамошний завод, «Резинотрест»… ну это не столь важно, но… тшшшш… военная тайна! – При этих словах он скроил страшную гримасу. – Этот завод как раз по нашему ведомству проходит, точнее, по Наркомату государственной безопасности, ну да все это одно под Николаем Ивановичем… Мне надо было там у них приобрести партию одного товара… изделия… ну, неважно… В общем, директору товарищу Шарипову привез я бумаги, самим Николаем Ивановичем подписанные… Ну, сами понимаете, суета сразу вокруг меня поднялась, все забегали, повели показывать новые образцы противогазов для войск химзащиты… Ну, это неважно… В общем, улей загудел. Потом сидим мы с Шариповым в кабинете, толкуем о том о сем, как вдруг к нему входят трое молодцов со шпалами в петлицах, при наганах… Что за штука? Я попервоначалу струхнул – думал, за Шариповым пришли, а тут я так некстати… Но потом гляжу: двое из них держат за ушки патронный ящик, да под его тяжестью прогибаются на сторону. Тут я и смекнул, что предприятие-то оборонное, почему бы военным при наганах на нем не быть, да и директор, смотрю, сидит, не волнуется. А носильщики сробели при виде меня. Шарипов им кивает и говорит, мол, это наш товарищ, из Москвы, от Николая Ивановича Ежова, при нем можно…

Савва Ильич неторопливо отпил чаю, будто наживку бросил, заинтересовывая слушателя.

– Так вот, один из вошедших, старший, посмотрел на меня подозрительно, но ничего не сказал. А директор подошел к швейцарскому сейфу в углу кабинета. Я сразу на этот сейф обратил внимание, как вошел, – вначале подумал наш, тульский, только перекрашенный, а потом пригляделся: нет – новенький, швейцарский, от «Бреге». Вы думаете, «Бреге» – это хронометры? Правильно думаете, молодой человек, «Бреге» – знаменитые часы. Еще Пушкиным воспетые. Но фирма «Бреге» с начала нынешнего века выпускает банковские сейфы с хитрыми кодовыми замками, устроенными по типу часовых механизмов. На наших-то старых банковских сейфах замки простые, ключные… А вы, кстати, знаете, почему банковских взломщиков медвежатниками называют? – вдруг перескочил он на новую тему. – На Руси все емкости для хранения денег раньше всегда украшали изображения медведя. Вот отсюда и пошло…

Савва Ильич, слегка прокашлявшись, как будто в горло у него пересохло, снова пригубил стакан.

– Открыли военные ящик-то этот патронный… А там, мать честная! Золото! Не монетами, не в слитках или самородками, а тонкими пластинами размером с тетрадный лист. И много, много! Килограмм тридцать – не меньше! Переложили военные эти золотые листы из ящика в сейф, расписались и ушли. А мы с Шариповым сидим, лясы точим. Он и рассказал мне, что совсем недавно ему новый сейф привезли, из самой Швейцарии, они только что поступили в Союз по спецзаказу, а до этого листовое золото приходилось в заводском подвале хранить под усиленной охраной. А сейчас, говорит, моя душа спокойна: поди попробуй вскрой этот хитрый сейф, он на шести замках да с цифровым кодом, под тонну весом… Жизни не хватит взломать его.

Катерина заметила, как напрягся Георгий, как вздулись жилы у него на лбу, и уже хотела было перебить говорливого Савву Ильича, потому как в ее душе сработал чисто женский инстинкт защиты своего милого дружочка от лиха… Но Медведь коротко бросил в ее сторону грозный взгляд: «помалкивай!», так что она обиженно прикусила губу и опустила голову.

Савва Ильич еще посидел какое-то время в гостях, рассказав несколько забавных историй про свою жену, преподавательницу консерватории, про тещу из витебских выкрестов, про сына-оболтуса, а потом вдруг замер, прислушиваясь. Со стороны соседней дачи донесся женский голос:

– Саввушка! Где ты?

– Ну вот, мои домашние заявились не запылились, теперь до полуночи будут мне мозги полоскать, – засобирался сосед. – Пойду я. Извините, ребятки, что, может, и помешал вам маленько, засиделся, но уж больно с вами хорошо, никто по ушам не утюжит…

И он зашаркал стоптанными тапками по половицам веранды, покатившись как настоящий колобок, к своему дому.

…Медведь крепко намотал на ус простодушный рассказ Саввы Ильича. Вычислить точное название «резинотрестовского» завода, его местоположение в городе Казани для него большого труда не составило. Скоро он отправился в Казань на разведку и пару недель прожил там, наблюдая снаружи за заводской проходной. Так он засек прибытие крытого грузовика, из которого двое дюжих энкавэдэшников вытаскивали тяжелый зеленый ящик. Произошло это дважды за две недели и по пятницам.

Завод чем-то напоминал зону. Вся территория была опоясана глухим трехметровым забором с пропущенной по верху колючей проволокой и проводами под током высокого напряжения. Через каждые сто метров и по углам торчала вышка с вооруженным охранником. Ему нужно было точно вызнать все подходы к административному зданию и к директорскому кабинету, определить загодя модель швейцарского чудо-сейфа, да где-то раздобыть точно такой же, чтобы потренироваться в укромном месте, руку набить…

Как проникнуть незамеченным в здание заводоуправления да как подступиться к сейфу, Георгий пока не знал. Главная закавыка состояла в том, чтобы попасть на территорию завода. Идти напрямки через охраняемую проходную было бы верхом глупости. Устроиться на секретное предприятие он, бывший зэк с пятилетним стажем отсидки в СЛОНе, не имел никакой возможности, а морочиться с добыванием краденого паспорта ему сейчас не хотелось, да и задумка у него была совсем иная: в Казань он решил заехать не таясь – как Георгий Иванович Медведев, ранее судимый.

Общаясь в ближайшей пивной с рабочими «Резинотреста», Медведь с первых же дней уяснил, что директорский кабинет находится на самом последнем, четвертом этаже и окна его выходят на бывший склад, ныне превращенный в сватку. С одной стороны, это было неплохо: со стороны свалки вряд ли кто из охраны станет слишком пристально следить за начальственными окнами, с другой же стороны, добраться снаружи до этого кабинета было тяжело: здание правления завода стояло рядом с проходной. Ни с земли, ни с крыши незамеченным подступиться к нему было невозможно.

Поэтому он решил оставить этот маршрут как запасной, а пробираться на завод по канализационному туннелю, идущему от очистной станции на окраине города прямо под здание заводоуправления.

Понимая, что с уникальным швейцарским сейфом в одиночку ему никак не управиться, с собой на дело Медведь позвал знаменитого казанского шнифера Гвоздя, с которым сидел какое-то время на Соловках. Шнифера этого Медведь знал плоховато, больше по блатным слухам, в СЛОНе они жили в разных бараках, а потому полного доверия к Гвоздю у Медведя не было, опасаясь какой-либо подставы, он многих деталей будущему подельнику не сообщил.

Гвоздь, а в миру Петька Емельянов, был в своем деле настоящий профессионал. «Отменный шнифер», – говорила о нем вся казанская блатота. Таких фанатов своего дела надо еще поискать. Весь собственный инструмент Гвоздь изготовил для себя сам и владел им как пианист-виртуоз.

А воровская карьера в его жизни началась с семейной беды – надо было спасать отца, арестованного в Казани в двадцать третьем году как саботажника и организатора взрыва в сталелитейном цеху, которого, кстати, в Казани сроду не было. Емельянов-старший был инженером-технологом и ни слухом ни духом не ведал, что такая напасть случится с ним. Жена умерла в голодном восемнадцатом, единственный сын Петр поступил в Казанский университет на математический факультет, был известным в городе спортсменом, заядлым скалолазом, не раз ходившим на Памир покорять снежные вершины… Словом, приличная была интеллигентная семья, и тут на тебе – контрреволюционер-саботажник! Следственный отдел ОГПУ, где лежало дело отца, находился в старом здании губернского отделения полиции, на пятом этаже. Ночью Петька тихо проскользнул по сонным улицам города с тяжелым ранцем, полным различных инструментов для занятий альпинизмом, к глухой стене пустынного здания ОГПУ.

Достав самодельный стальной альпийский штырь, он вбил его на уровне пояса в кирпичную стену двумя короткими, с промежутком в несколько секунд, ударами. Выпрямившись, на уровне головы вбил еще один. Удары раздавались глухо, почти неслышно, потому что Петька раздобыл для этого дня коническую кувалдочку, которая глушила звук. Ступив правой ногой на первый штырь, альпинист-самоучка выпрямился, ящерицей прилепился к стене и, зацепившись за другой штырь карабином, висевшим у него па широком поясе, нащупал ладонью гладкую стену над головой…

Словом, он так, по-паучьи, преодолел всю стену до пятого этажа, сиганул через окно прямо в нужный кабинет, легко вскрыл сейф, расколов его каленой фомкой, как грецкий орех, так что вырванный из гнезда с корнем замок остался болтаться на одной заклепке. Все документы из сейфа унес с собой и уничтожил в костре.

Таков был первый подвиг Петьки Емельянова. Он даже не догадывался, как ему подфартило, какой великой случайностью было то, что двое дежурных офицеров ОГПУ, напившись, уснули и не услыхали тот шум, который сопровождал всю Петькину операцию. И тем не менее дело было сделано. Но его отца это не спасло, и инженера Емельянова все равно расстреляли как «контру». А весть о подвигах Петьки Емельянова облетела всю Казань, и в воровских кругах про него заговорили, заинтересовались, особенно прознав про лютую его злобу на советскую власть. Они быстренько подбили клинья и втянули Петьку в свои ряды, наградив кликухой Гвоздь…

– Нужен еще один «прицепщик», здоровый, но не плотный, иначе в трубу не пройдет, – говорил Медведь Гвоздю. – И желательно, чтобы был не разгульный балдобей, нам такой не нужен. И еще подбери водилу толкового. Понадобится грузовик, лучше, если крытый. Я сейчас в Москву рвану, вернусь через месяц.

Гвоздь пообещал пацана достать – был у него на примете начинающий базарный ширмач Володька Спиридонов.

Вернувшись в столицу, Медведь принялся за подготовку дела. Словоохотливый Савва Ильич, сам не ведая о том, кинул Медведю одну дельную идею: чтобы добыть любую информацию о советском предприятии на периферии, не нужно быть иностранным шпионом – стоит только прикинуться снабженцем из Москвы, и тогда двери директорских кабинетов и главков можно открыть левой ногой, шелестя на все стороны поддельными командировочными мандатами за подписью известных наркомов.

Поступившие в Союз новые модели швейцарских сейфов, как без особого труда выяснил Медведь, хранились на централизованном складе банковского оборудования в Лефортове. В несколько дней через верных людей Георгий выправил себе наркоматскую ксиву, по которой был оформлен пропуск на склад, и через пару дней дотошный «снабженец наркомтяжмаша» Иван Георгиевич Зайцев (так он именовался по поддельному документу) уже самолично проверял надежность запора шестизамкового сейфа «Бреге», имел точный список поставок данной модели и схему-инструкцию пользования.

Подходящего случая пришлось ждать довольно долго, только через месяц с небольшим на завод была доставлена новая партия листового золота.

Нанятый Гвоздем старенький грузовичок «АМО» остановился за квартал от завода у небольшого сквера, будто нарочно засаженного по всему периметру кустистой акацией. Прямо в центре жухло зеленеющей лужайки высился насыпной забетонированный холм с канализационным люком на макушке.

Первым в люк спустился Гвоздь. Он должен был проползти по всему туннелю до здания заводоуправления, попутно снять все замки и решетки, а потом дернуть три раза за привязанную к его поясу веревку – подать сигнал, что путь свободен.

Строительство туннелей, в том числе и канализационных, в Стране Советов было делом привычным. Но почему-то все эти подземные путепроводы строители тянули по середине шоссе или по городским паркам – с выходом на центральную клумбу. Так же было и в этом случае.

Гвоздь нырнул в люк и двинулся по сырому зловонному лазу вперед, снял по пути две уже изрядно проржавевшие решетки и в конце пути, выбравшись из канализации прямо под стеной заводоуправления, дал условный сигнал. Пока Медведь и Вовка Спиридонов выбирались наружу, Гвоздь по глухой стене, на которую выходили лишь окна коридоров, добрался с помощью своих нехитрых альпинистских приспособлений до окна второго этажа. Открыв его неслышно, он закрепил крюком за подоконник веревку, сбросил ее вниз и тут же сам стал спускаться, легко выдирая фомкой из кирпичной стены вбитые штыри. Потом по веревке все трое через окно забрались на второй этаж и по темной лестнице, стараясь не шуметь, поднялись на третий.

Перед кабинетом директора остановились.

– Остаешься пока здесь, – приказал Медведь Вовке испросил: – Все помнишь на случай шухера?

Тот молча мотнул головой,

– Смотри внимательней в лестничный пролет, но не высовывайся – вдруг кто из охраны здания надумает сделать обход, – продолжил инструктаж Медведь. – Мы будем в конце коридора в бухгалтерии. Если что – беги сразу туда. И сними ботинки, чтоб не топать. Все.

Они с Гвоздем поспешили по темному коридору в сторону бухгалтерии. У Медведя была еще одна задумка на сегодняшнюю ночь… Он подгадал выемку золотого запаса из директорского кабинета на день выдачи получки на заводе и потому решил забрать все сразу. Раньше он подобных «дуплетов» никогда не проворачивал, но тут особый случай: Медведь решил замаскировать кражу золота, чтобы товарищ Шарипов не сразу обнаружил основную пропажу и призвал бы на подмогу не лютых энкавэдэшных ищеек, а обленившихся казанских мусоров из угро.

Дверь бухгалтерии вскрыли тихо, но специально небрежно, вывернув нутро замка наизнанку – чтоб сразу в глаза бросалось. Пока Медведь разбрасывал по всему кабинету бумаги, словно бы вор наобум искал, чем поживиться, Гвоздь в это время шутя, будто готовился вскрыть банку тушенки, уродовал дверцу сейфа. Наконец, натешившись вволю, он открыл изувеченный сейф и весело пискнул, увидев аккуратно уложенные на полках стопки банкнот с Ильичем в анфас.

– Железо не бери, – коротко бросил Медведь, имея в виду сваленные на дне сейфа узкие банковские мешочки с рублевыми монетами.

– Так зачем тогда Вовика брали на подмогу? – удивленно спросил Гвоздь, – Тут рублей тыщ на десять, а то и на двадцать потянет. Где-то пийсят кило будет точно.

Он попробовал на вес один мешочек.

– Точно будет!

– Все – уходим! – без объяснений коротко бросил Медведь.

Гвоздь с сожалением отшвырнул мешок – уж он-то точно ничего бы не оставил в этом сейфе, ни копеечки. И не из жадности, а из принципа, из-за того, что, когда его отца арестовали, никто из заводских коллег отца, мастеров или рабочих, за него не вступился, хотя все его хорошо знали как исключительно порядочного человека и уважали.

– Я бы выгрыз у этих сук все их поганые деньги, – идя к выходу, бубнил Гвоздь, но прекословить главарю было не в его привычке, здесь он был на второй роли.

Медведь с Гвоздем торопливо покинули бухгалтерию, но расслабляться им было еще не время. Предстояла куда более трудная операция: вскрыть швейцарский сейф в директорском кабинете была задача куда посложней. Причем сделать это нужно было, не оставив никаких следов.

В коридоре Георгий коротким шипящим звуком дал знать стоящему у лестницы на стреме подельнику, что пора уходить. Шипение, как и свист, слышится на большом расстоянии, чем и пользовались многие опытные воры еще с нэпмановских времен, а может, и того раньше: свист или шипение для постороннего уха неприметен и улавливается только сообщником, который его дожидается.

– Держи прихват! – прошептал Гвоздь, передавая Вовику набитый деньгами мешок. У того от волнения слегка дрогнули руки и от радости загорелись глаза, что было видно даже в полумраке. Пацан в первый раз участвовал в таком крупном деле и старался не ударить в грязь лицом перед матерыми взломщиками.

– Это еще не все, – остудил радостное возбуждение своих подельников Медведь. – Сейчас начнется самое трудное. Идем наверх, будем брать сейф директора.

– Так чего там брать-то, мы вроде уж все взяли… – начал было Гвоздь, не знавший всей программы до конца, но тут же осекся и, примирительно выставив вперед руки, добавил торопливо: – Все понял. Идем.

Они поднялись по лестнице на четвертый этаж. Медведь схватил за руку рванувшегося было к двери со своей фомкой Гвоздя.

– Здесь буду работать я один! – И чтобы ненароком не оскорбить воровскую гордость Гвоздя, добавил: – Тут может стоять хитрая сигнализация, не то что в бухгалтерии. Так что надо поберечься…

Гвоздь с пониманием кивнул, молчаливо согласившись, что у этих дверей его работа заканчивается и дальнейшие трудности должен взять на себя настоящий медвежатник, а не «хлопец с консервным ножом», как в шутку называли шниферов. Тихонько ткнув в плечо замешкавшегося «довеска», он поторопился к наблюдательному пункту у лестничных перил.

Медведь внимательно осмотрел дверь, ведущую в приемную директора, и, не найдя никаких признаков сигнализации, легко вскрыл замок отмычкой. За дубовой дверью с табличкой «Дирекция» находилось сразу три кабинета. Две двери с надписями «Зам. зав.» и «Пом.» Медведь оставил без внимания. Третью же обследовал неспешно и внимательно. За массивной, обитой черным пухлым дерматином дверью с внушительной краткой надписью «Директор» обнаружилась еще одна дверь из лакированного бука. Обе Медведь легко, с ювелирной точностью открыл отмычками.

Кабинет директора купался в тишине. Неслышно ступая по ковру, Медведь обследовал сначала кабинет и лишь потом стал внимательно изучать стоящий в углу сейф. И опять не нашел никаких намеков на потайную сигнализацию.

«Припухла, борзота!» – злобно подумал он, делая ударение на вторую «о», как и все старые урки. И тем не менее Медведь был рад столь беспечной недальновидности красного директора, уверенного в «неприступности» патентованных швейцарских сейфов и его режимного предприятия.

Работать Медведю можно было еще часа два до первого проблеска зари.

Приставив поближе к сейфу один из стульев, Медведь устроился на нем поудобнее, достал флакончик со спиртом, растер душистой летучей жидкостью кончики пальцев. Потом выудил из другого кармана фонендоскоп, вставил слуховые трубки в уши и приложил чуткую мембрану к металлической дверце чуть пониже первого замка. Только набрав на вращающемся диске правильную последовательность всех шести цифр кода, можно было открыть замок. Чуткое ухо медвежатника улавливало тончайшую разницу в тембре щелчков, которые издавало колесико кодового замка при остановке на каждой цифре. Только единственная правильно набранная цифра отзывалась особым, чуть более громким, «сочным», как говаривали знающие воры, отзвуком.

Как показывала практика, открыть шесть столь сложных, замысловатых замков за два часа было делом нереальным, но Медведь об этом сейчас не думал. Зажмурившись, он сосредоточенно слушал металлический клекот титановых шестеренок.

К истечению двух часов четыре замка были вскрыты. Но с каждой минутой страшная физическая усталость и нервное напряжение брали свое. Все труднее удавалось ему распознавать нужный по звонкости щелчок, в ушах стоял тихий ватный звон. Пот катил градом по лицу, Медведь не успевал стирать его носовым платком.

Оставалось еще целых два замка! Время утекало как вода в песок. Начало светать. А силы были уже на исходе.

«Не расслабляться! Только не расслабляться! У тебя все получится, Гриша. Не может не получиться», – успокаивал себя Медведь.

Через пятнадцать минут изнуряющей по сосредоточенности работы ему вдруг показалось, что он услышал нужный щелчок. Но он уже настолько устал, что перестал доверять себе, и, находясь в сомнениях, несколько минут просидел, размышляя над тем, был ли нужный звук или это ему лишь показалось. Но в следующий момент Медведь взял себя в руки, отбросив свою минутную нерешительность, и тихо произнес сам себе: «Георгий! Ты всегда доверял себе, так не валяй дурака в этот важный для тебя миг. Ты же слышал щелчок, это не галлюцинации, и ты еще не сумасшедший. Вперед, брат!» И он снова с удвоенной энергией взялся за последний замок.

Уже буквально минут через десять раздался последний едва слышный долгожданный щелчок замка! Поворот тяжелого рычага-рукоятки… И, о боже, дверь сейфа мягко, почти беззвучно, поддалась.

«Открыл! Смог! Черт возьми, я это сделал!» – устало радовался Медведь своей победе, поглаживая покорившийся ему сейф, как верного прирученного пса, виляющего хвостом у ног хозяина.

Медвежатник с трудом собрат в себе остатки сил, поднялся со стула и, слегка пошатываясь от головокружения, вышел в коридор.

Зайдя в роскошный директорский кабинет и увидев потрясающую работу, проделанную Медведем, Гвоздь чуть не свистнул от зависти: такой сейф ломануть уникальный! Это ж кому рассказать – не поверят. Чудеса, да и только.

А Вову Спиридонова интересовало совсем другое. Он тупо уставился на стоявший на нижней полке деревянный зеленый ящик, доверху набитый золотыми пластинами.

– Ну, чего уставились, берем ящик и уходим, – грубо поторопил своих подельников Медведь. – Бумаги не трогать! У нас времени в обрез!

Гвоздь счастливо заулыбался, точно объевшийся сметаны кот. А Вовка только и промычал, взявшись за железное ушко ящика:

– Е-мое! Ну и тяжелина!

Схватив зеленый ящик, он взвалил его на плечо и, словно вдруг что-то вспомнив, выдохнул:

– В таких в Красной армии патроны раздают. Я сам видал… Такое впечатление, как будто мы за патронами ходили.

– Давай топай! Вояка! – толкнул его в спину довольный таким результатом их вылазки Гвоздь. Он себе и представить не мог, на какую добычу, оказывается, их нацеливал Медведь.

«Ну ты, брат Гришка, даешь!!! Какой же ты, оказывается, крутой пацан. Офигеть просто!» – хмыкнул про себя Медведь.

Втроем дотащив добычу до распахнутого окна на втором этаже, воры тихо по одному соскользнули по веревке на землю и, сгибаясь под тяжестью груза, в утренней тишине никем не замеченные юркнули в канализационный туннель у глухой стены заводоуправления, не забыв плотно надвинуть на лаз чугунную крышку.