Текст книги "И пусть их будет много"

Автор книги: Ева Наду

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

   Однажды он, король, уже поступил иначе, и до сих пор привкус предательства ощущал на своих губах. Он не позволит больше своим чувствам взять верх над обязанностями монарха.

   Протянул милостиво Мориньеру руку. Тот коснулся губами перстня на руке монарха. Выпрямился.

   – Я благодарю вас, ваше величество, – сказал. – Вы сделали меня счастливейшим из смертных.

   – Ступайте, – махнул рукой. – Ступайте, готовьтесь к отъезду. Филипп выпросил у меня для вас отпуск. Поезжайте. И возвращайтесь... не один.

   Когда Мориньер, получив на руки все необходимые бумаги, отступил к двери, готовясь покинуть кабинет, Людовик, наконец, вновь обрел способность шутить.

   – Знаете, Жосслен, – сказал король. – Я начинаю верить в успех вашей миссии в Константинополе. Раз уж вам, прохвосту такому, удалось убедить Филиппа отдать вам свою красавицу-жену...

   – Даже теперь, имея на руках благословение вашего величества, я понимаю, что это будет непросто, сир, – ответил он, улыбнувшись, как мог, легко.

   И, поклонившись еще раз, быстро вышел из кабинета.

   Услышав донесшийся до него хохот, позволил себе, наконец, выдохнуть. Похоже, еще одну часть пути он успешно прошел.

   Глава 35. Милостью Божьей

   Новость о том, что он вот-вот освободится от уз брака, ввергла Филиппа в состояние близкое к шоку. По правде сказать, Филипп понимал, что должен быть доволен. Это решало сразу так много проблем. И все же что-то смущало его. Смущало настолько, что он не нашелся, что сказать в ответ на жизнерадостное поздравление Мориньера.

   Да, он теперь снова сможет жениться. Да, он может родить наследника, о котором так мечтал. И все же...

   Блага продолжали сыпаться на него как из рога изобилия.

   Едва он осознал, что свободен, как король ошеломил его очередной милостью.

   – Я желаю вам выразить свою благодарность за добрую службу, а также за верность и преданность Короне, – король протянул ему скрепленный круглой королевской печатью лист. – Вот ваша армия, граф. Я знаю, что всегда могу положиться на вашу доблесть.

   – Я восхищен вашим мужеством, сударыня, равно, как и вашей искренней и безоглядной любовью, которую вы испытываете к господину де Мориньеру, этому благородному воину и моему дорогому другу, – прошептал Людовик Клементине перед началом процедуры расторжения брака.

   Какой жестокой насмешкой звучали для Клементины эти слова! Она опустила глаза, боясь, что король прочтет в них ее истинные чувства.

   Клементина плохо запомнила прошедшую церемонию. Она почти не видела архиепископа, произносившего монотонно свою недолгую речь. Пелена застила ей глаза,

   Ахнула, услышав горделивые слова монарха:

   "Мы, Людовик XIV, король... милостью Божьей"...

   "Я устрою это", – сказал ей Мориньер, и он сдержал слово.

   *

   Клементина с ужасом смотрит на него, а он дружелюбно ей улыбается.

   И вот король произносит: "...Мы просим об аннулировании брака по причине"... Она закрывает глаза. Ах, какая великолепная причина, облаченная в столь обтекаемую форму, что самую ее суть невозможно уловить.

   И она готова заплакать, когда светло-каштановые локоны графа де Грасьен касаются ее руки. Он галантно склоняется к ней, и в толпе придворных, впрочем, гораздо менее многочисленной, чем это можно было бы ожидать, раздается вздох то ли восхищения, то ли печали.

   В самом деле, где это видано, чтобы прилюдно и так романтично оказывался расторгнутым брак, основанный, как всем казалось, на взаимной любви и уважении. И как можно было думать иначе, если граф де Грасьен так нежен теперь со своей бывшей женой, а сама графиня вот-вот упадет в обморок.

   Король протягивает руку Клементине и улыбается.

   – Дорогая моя, я обещал вам свою милость. Я не могу, отняв у вас одно имя, не дать взамен другого. Надеюсь, вы будете им довольны. – Он улыбается так, словно знает что-то, чего не знает она. – Но прежде мне хотелось бы...

   Он окутывает ее нежным взглядом. И ей хочется спрятаться, просить его защиты, ей хочется укрыться за его величием, его силой, его могуществом. Но она не может. Она стыдится того, во что ее втянуло это смуглолицее чудовище. Ей следовало бы быть внимательнее к словам монарха, но она растеряна. Все трепещет и кружится перед глазами, поэтому она может лишь плыть по течению.

   – Я дарю вашей дочери замок Авий. Я знаю, что вы южанка до мозга костей. Потому я и выбрал его – чудесный старый замок на побережье Средиземного моря. Жаль только, что вам не удастся посетить его так скоро, как вам, наверное, хотелось бы. Но теперь уже я жду от вас действий, полезных Короне и вашему королю.

   – Я не разочарую вас, ваше величество, – лепечет она.

   Она так беспокоится о том, чтобы не всплыла эта трагическая история с ее родителями, со всей ее семьей. Она трепещет при мысли, что это может произойти. Ей страшно представить, что будет тогда! И она, дрожа, возносит молитву, когда Людовик, который всегда так хорошо осведомлен обо всех родственных связях своих придворных, молчит относительно ее собственного замка Брассер. И Клементина облегченно вздыхает.

   – О, ваше величество, если бы я могла передать вам, насколько я...

   Он горячо пожимает ей руку, и она замолкает, смущенная пламенным взглядом, которым обжигает ее король.

   Людовик забывает подать руку Лавальер и продолжает держать за руку Клементину.

   Придворные шокированы. Они еще меньше понимают, глядя, как мирно беседуют, продвигаясь вслед за королем, Жосслен де Мориньер и Филипп де Грасьен. И последний удар ждет их, когда король требует принести крестницу. Он берет ее на руки, целует в маленькую, сморщенную от громкого плача мордашку, и передает ее Марии-Терезии, которая надевает на шейку ребенку маленький медальон.

   Мария-Франсуаза д'Авий! Его величество громко произносит имя ребенка. Теперь она не просто маленькая девочка, не имеющая отца. Теперь она графиня д'Авий. Гордое имя.

   Клементина принимает девочку из рук королевы, и ребенка тут же подхватывают сильные мужские руки. Мориньер улыбается ей, прижимая вдруг успокоившегося ребенка к своей груди. И все видят, насколько он любит девочку. Клементина готова облегченно вздохнуть. И она благодарна Мориньеру за то, что он сделал для малютки.

   Потом что-то происходит. Она понимает это, когда оказывается вдали от окружавшей их прежде толпы придворных. Жосслен де Мориньер, который только что так правдиво играл роль любящего отца, тянет ее за руку. И она не противится, потому что устала. Безумно устала. У нее нет сил сопротивляться. И, откровенно говоря, она не видит в сопротивлении смысла. Сегодня она на это не способна.

   Господи, оставьте меня в покое! Дайте мне забыться!

   Она не произносит этого, потому что не в состоянии раскрыть рта. Слишком много событий за один день. Ах, разве за один этот день? Разве можно выкинуть из памяти все, что произошло прежде?

   Небольшая комнатка, в которой пахнет ладаном. Она на мгновение остается одна. Или это только ей кажется? Нет, она не одинока. Священник, тот самый, который только что проводил церемонию... Он смотрит на нее с тревогой во взгляде. Она, наверное, очень плохо выглядит.

   – Вам дурно, графиня?

   Да, ей плохо, очень плохо.

   Она прикрывает глаза, отказываясь от стакана с прохладной водой.

   И вновь звучит монотонное бормотание. Оно успокаивает ее нервы. И она отдается во власть глубокого голоса, принадлежащего старцу. Пусть так и продолжается. Пусть продолжается.

   «В горе и в радости... по собственной воле... не по принуждению»...

   Она чувствует, как сильная рука, прежде лишь мягко и незаметно держащая ее под руку, превращается в железные тиски.

   Поворачивает голову, чтобы увидеть, как тонкие губы Мориньера раздвигаются в улыбке. Он чувствует, как из нее рвется крик отчаянья и готовность отрицать. Отрицать все, на что она пошла в тщетной попытке спасти себя и свое дитя от позора. И она уже открывает рот. Но встречается взглядом с Мориньером, который смотрит на нее сверху вниз с отчаянием и неожиданной нежностью.

   – Не делайте этого, – говорят ей его почти неподвижные губы.

   Она находит в себе силы оглядеться по сторонам.

   Людовик кажется удивленным заминкой. Король ободряюще улыбается, когда она оборачивается к нему, словно ища поддержки. Филипп – он тоже здесь. Смотрит спокойно. Впервые за последние дни – тепло и дружелюбно.

   И она говорит то, что от нее ждут. Почему? Когда-нибудь она сможет ответить на этот вопрос. А пока она знает только то, что совершила сейчас непоправимое. И дело не в том, что она сменила имя и мужа, как другие меняют платье. Она изменила себе, своему слову. Она давно чувствовала, что идет по зыбкой почве. И эта зыбь поглотила сейчас ее.

   – Графиня так бледна. Дорогой мой, проводите вашу жену. Ей нужен свежий воздух. – Людовик нежно берет ее руку и своими прохладными пальцами проводит по ее пальчикам, на одном из которых красуется тоненькое золотое колечко, совсем не похожее на те, какими любят украшать себя дамы при дворе Короля-Солнца. Оно слишком тонкое, чтобы быть модным. Но оно изумительно смотрится на бледной руке графини. Графини де Бреве, д'Эмервиль, де Мориньер.

   Людовик осторожно обнимает ее и чуть касается губами завитков на ее висках.

   Ей кажется, что король прощается с ней. Он вкладывает ее руку в руку Мориньера, и тот медленно ведет ее к выходу из часовни.

   Перед ними отворяются одни двери за другими. Они идут и идут вперед, спускаются по ступеням.

   Ночной воздух приводит ее в себя.

   – Как вы смели? Как вы могли?!

   Она готова растерзать Мориньера за то, что он сделал с ней, с ее сердцем, с ее душой. Она только что продала себя.

   – Я ведь говорила, что не выйду за вас замуж! Вы обещали мне!

   Она замирает на мгновение, вдруг поняв, что тот ей ничего не обещал. Он промолчал, не желая спорить. Но и только. А она только что поняла это.

   Ненависть закипает в ней с новой силой.

   – Я не понимаю, что вас не устраивает? – Жосслен де Мориньер обнимает ее за талию и обворожительно улыбается, но за этой улыбкой Клементине чудится свирепый оскал тигра. – Я, право, не понимаю. Я обещал вам свою защиту, и я повторяю обещание. Я признаю вашу дочь своей, а вам этого мало?

   – Дорогая моя, – он прижимает ее к себе, приближая свое лицо к ее лицу.

   Со стороны кажется, что он нежно целует ее.

   – Не сердитесь, сердце мое, лучше поцелуйте меня, чтобы никто не заподозрил нас в неискренности. Ведь мы сегодня новобрачные. Не будем же разочаровывать любопытных.

   Она пытается высвободиться из его объятий.

   – Оставьте меня! Вы отняли у меня гордость, вы заставили меня поступить против совести, вы доказали мне, что вы всесильны, а я слаба и ничтожна. Но я не стану игрушкой в ваших руках. Я ненавижу вас.

   Все происшедшее стороннему наблюдателю кажется таким романтичным. Никто не замечает за этими событиями бурь, что пронеслись над теми, кто сегодня находится в центре всеобщего внимания. Никто не догадывается о том, что произойдет дальше. Даже сама графиня, – графиня де Бреве, д'Эмервиль, графиня де Мориньер, Клементина. Она пережила столько, что сама себе кажется старухой.

   В ее прошлом так много таится того, от чего она хотела бы отречься. Хотела бы? Клементина замирает вдруг, забыв про пылкие объятия, в которых держит ее муж, ее новый муж.

   Отчего эта мысль никогда прежде не приходила ей в голову? Она никогда не сможет отречься от всего того, что происходило с ней в прошлом, потому что вместе с тем, что когда-то приносило ей горе и боль, могло бы исчезнуть что-то, без чего она никак не могла бы прожить.

   Для одних жизнь – прямая дорога. Они идут по ней, не совершая ошибок, зная твердо, что ждет их в конце их пути.

   Ее же жизнь – тонкая тропинка. Она петляет под ногами, то разветвляясь и взмывая куда-то вверх, то бесшумно соскальзывая вниз. Пропасти и бурные водовороты, дожди и ветры, все это – ее жизнь. По ней трудно идти, так легко сбиться с нее.

   Но хотела ли она другого? Смогла бы она пройти другим путем?

   «Я не знаю, когда ты будешь счастлива, – сказала ей когда-то Жиббо. – Наверное, тогда, когда сама будешь знать, что тебе нужно от жизни».

   Она еще не знала этого, но она сделала первый шаг на пути к этому знанию.

   От охвативших ее чувств Клементина зажмурилась.

   Это неправда. Она не была несчастлива, и она не была одинока. Рядом с ней всегда были люди. Одни просили ее помощи, другие – сами поддерживали ее в минуты печали и отчаяния.

   И она теперь знала: пока она не одинока, она справится со всеми трудностями, что ожидают ее впереди. Она повернула голову, попыталась выхватить из толпы знакомые лица.

   Небо над ней взорвалось мириадами разноцветных брызг. Они расцвечивали лица всеми цветами и оттенками. Одно из них было полно тревоги. И оно было обращено к ней. Она скользнула по нему взглядом и осторожно высвободилась из объятий, не принимая и не отвергая.

   Медленно прошла по узкой тропинке, ведущей вглубь сада. Мягкая ночная трава нежно ласкала ее ноги, а прохладный воздух – придавал ей сил.

   Еще много трудностей ждет ее на жизненном пути – она не сомневалась в этом теперь. Но она знала, что справится со всем, что ее ждет.

   Так что... пусть их будет много!

   * Ремонстрация

   (франц. remonstrances, от поздне-лат. remonstratio – указание) – присвоенное в 15 в. франц. парламентами право отказа от регистрации королев. актов, не соответствующих, по их мнению, праву и обычаям данной провинции или законам страны. Р. теряла юридич. силу в случае личного присутствия короля на заседании парламента (lit de justice). Парламенты использовали Р. гл. обр. против введения новых налогов (особенно с целью защиты интересов "дворянства мантии").

   ** Кутюм

   (франц. coutume – обычай) – в феодальной Франции правовой обычай отдельных провинций, округов, городов и т.д. На севере Франции (т.н. страна обычного права) К. существовали в устной традиции, никаких общих юридических записей обычаев не велось. К. представляли собой смесь старого германского права, заимствованного из варварских правд и соответственно переработанного, канонического права, грамот, регулировавших отношения сеньоров и городов, практики местных судов, приобретшей значение прецедента, и др. На юге Франции (т. н. страна писаного закона) в качестве общего обычая действовало упрощенное римское право, которое дополнялось местными К., получившими письменное оформление.

   *** Форт Сен-Никола (Fort Saint-Nicolas) был построен по приказу Людовика XIV. Возведен был, чтобы наблюдать за жителями города и защищать корону от восстаний, его пушки были повернуты в сторону города.)

   **** Фелука – небольшое палубное судно со своеобразными косыми парусами, встречалась в военных и торговых флотах Средиземного моря.

   ***** Роберт Бёртон