Текст книги "Рыжие волосы, зеленые глаза"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
В этот отчаянный миг она вспомнила об обещании, данном подруге, вспомнила слова Моретты: «Если со мной что-нибудь случится, ты заберешь пленки из тайника и отнесешь их в полицию». Опять у нее перед глазами прошли гости, приехавшие на виллу, и двое неизвестных, которых она видела, когда они обыскивали машины во дворе. Ее затянуло в водоворот, из которого она не могла выбраться. Ее жизнь не стоила и пули, готовой вот-вот оборвать ее. Эти люди собирались ее убить, и она ничего не могла сделать, чтобы им помешать.
Она продолжала из последних сил кричать и вырываться в отчаянной попытке бунта против жестокости. Платье задралось у нее на бедрах.
– Давай, давай, брыкайся, посмотрим, как ты сложена. Подставочки у тебя подходящие, – издевательски заметил мужчина с хриплым голосом.
– Классные ножки, а характер прямо бедовый, – загоготал другой.
– Заткни ей пасть, а то я с ума сойду, – приказал охрипший.
– Будет сделано, – радостно отозвался еще один.
Подойдя к Марии, он разорвал на ней платье и белье.
– Посмотрим, сможет ли эта штука тебя утихомирить, – сказал он, набрасываясь на нее.
Он грубо проник в нее одним жестоким ударом. Остальные возбужденно следили, окружив кушетку.
– Надо же! Она была целкой! – воскликнул первый, поднимаясь и застегивая брюки.
– Это плохо? – засмеялся другой.
– В первый раз вижу, чтобы шлюха была целкой, – развеселившись, заметил первый.
Все трое грубо изнасиловали ее по очереди.
– Нам надо избавиться от нее? – спросил один из них, когда все было кончено.
– Она получила хороший урок. Как раз то, что нужно, – покачал головой Антонино, помня о приказе на сей раз не доводить дело до крайности. – Иглу принес? – спросил он.
– Конечно, – с готовностью ответил другой, вытаскивая из кармана шприц.
– Вкати ей дозу покрепче, да не перестарайся, – приказал Антонино.
Сообщник передал ему шприц.
– Проспит до утра, – обещал он.
Антонино приблизил губы к уху Марии и прошептал:
– Ты нас не знаешь, но мы знаем о тебе все. Не вздумай хитрить – пожалеешь. Только попробуй обратиться в полицию, мы тебя снова возьмем и все начнем сначала. Но ты уже не вернешься домой. Мы тебя отправим прямо в ад. Надеюсь, ты меня поняла?
Мария его даже не слышала. Она лишь почувствовала, как игла входит ей в руку. Потом волна блаженства мгновенно окатила ее с головы до ног, и все страдания исчезли.
10
Петер Штраус был одержим великой мечтой: построить самую прекрасную в мире клинику. Этот проект не был плодом внезапного порыва щедрости, он преследовал вполне эгоистическую цель: создать хорошо укрепленный медицинский плацдарм, где можно было бы укрыться в случае необходимости. Однако практическое воплощение идеи намного перекрыло первоначальный замысел, и теперь клиник, построенных его финансовой компанией и оборудованных по последнему слову техники, насчитывалось уже около десятка. Все началось с того, что его домашний доктор предупредил Петера о повышенном кровяном давлении. В то время ему едва исполнилось сорок лет, теперь было уже под пятьдесят. В его заболевании, несомненно, были повинны стрессы и беспорядочное питание, а для решения проблемы достаточно было наладить строгий распорядок жизни. Но Петер Штраус решил перестраховаться и обеспечить себе если не бессмертие, то по крайней мере работоспособность на долгие годы.
План по укреплению собственного здоровья оказался делом фантастически прибыльным.
Петер Штраус боялся болезней. Мысль о смерти временами не давала ему спать. Еще одной панически пугавшей его перспективой было похищение. Преступный бизнес, имевший целью похищение людей, работал быстро и надежно. Штраус сумел на всю жизнь сохранить почти полную безвестность. Его лицо никогда не появлялось на страницах газет. Его имя произносилось шепотом в международных финансовых кругах и не было известно широкой публике. Криминальные организации были, вероятно, осведомлены о размерах его состояния, но никто не пытался покушаться на него, поскольку войти в контакт с человеком, подобным Петеру Штраусу, было очень и очень непросто: для это требовалось собрать огромное количество самых разнообразных сведений, но он окружил себя плотной завесой тайны. Проникнуть сквозь нее было невозможно.
Кроме того, Штрауса постоянно защищала целая армия телохранителей.
Он никогда не спал две ночи подряд в одном и том же месте. Только в Чернобьо, на озере Комо, где располагалась его постоянная резиденция, он позволял себе оставаться более или менее подолгу под защитой отряда охранников. В тот вечер он направлялся в Болонью на деловую встречу. Он ехал с шофером на бронированном лимузине «Альфа-Ромео», за ним следовал такой же автомобиль сопровождения.
Шофер первым заметил неподвижное тело женщины, лежавшее на обочине дороги. Люди охраны вышли из машины и приблизились к Марии.
– Она пьяна. Или наширялась, – заметил один из них.
– Что будем делать? – спросил другой.
Петер вылез из машины и попросил фонарь, чтобы получше рассмотреть девушку.
– Мы не можем оставить ее здесь. Отнесите ее в машину. Мы отвезем ее в клинику, – решил он.
Обе машины на полной скорости помчались к клинике «Салюс», и Марию поручили заботам двух санитаров, которым сам Петер Штраус объяснил, при каких обстоятельствах ее подобрали.
– Сейчас мы ее осмотрим, проверим, что с ней, – сказал дежурный врач, пока медсестра бережно вкатывала в медицинский кабинет носилки на колесиках, на которые уложили Марию.
– Я подожду здесь, – решил Петер.
Обезображенное побоями лицо девушки, выхваченное из темноты светом электрического фонаря, пробудило в нем глубокую жалость, и теперь он просто не мог оставить юную незнакомку, не оказав ей помощи и участия.
Петер огляделся в огромном приемном покое пункта «Скорой помощи», где страждущие вверяли свое здоровье и жизнь медикам, ожидая их приговора. Двое охранников встали у него за спиной. Он отпустил их взмахом руки:
– Встретимся у выхода, когда я разузнаю побольше об этой девушке.
Затем он стал искать место, где бы присесть. Петер Штраус был не из тех, кто может где бы то ни было остаться незамеченным. Сто двадцать килограммов его веса были гармонично и пропорционально распределены на ста девяноста сантиметрах его роста, но все же он с трудом устроился в одном из пластмассовых кресел, стоящих у стены. Ему было непривычно находиться среди простых людей. Он жил в другом мире, мире бизнеса, деловых встреч, конкуренции. В этом громадном холле он чувствовал себя потерянным. Мужчины и женщины, в тревоге ожидавшие известий о судьбе своих родственников, знакомились, завязывали разговор, начинали делиться своими горестями, заставляя его еще острее ощущать, насколько он далек от них. Вдруг он вспомнил слова молитвы «Отче наш», и в эту минуту окружавшие его люди стали ему как будто ближе. Он понял, что слишком долго жил в разреженном воздухе, среди высокогорных льдов своей экономической империи, окруженный фальшивыми улыбками и льстивыми комплиментами завистников.
А ведь когда-то и он был одним из таких людей. Он создал свое колоссальное состояние практически из ничего, в беспощадной и упорной борьбе за успех.
– Я родился в бедности, – с гордостью повторял он окружающим, – и всем, что у меня есть, обязан только самому себе.
Двери кабинета, в котором находилась девушка, распахнулись, один из врачей сделал ему знак войти. Штраус был выше его на целую голову.
– Как она? – спросил Петер.
– Она вне опасности.
– Хорошая новость.
Врач кивнул, соглашаясь, но потом добавил:
– Однако ее здорово отделали. Состояние тяжелое.
– Насколько тяжелое?
– Ее изнасиловали, накачали наркотиками и избили так, что в ухе лопнула барабанная перепонка.
– Сделайте все возможное, чтобы она поправилась, – приказал Петер Штраус.
Врач пристально посмотрел на него.
– Есть еще одна деталь. На первый взгляд она может показаться незначительной, но это не так. Она была девственницей. Поэтому вы понимаете, какая это психологическая травма для девушки.
Петер Штраус приблизился к Марии, лежавшей на переносной койке пункта «Скорой помощи», и взглянул на нее с нежностью.
– Она похожа на ангела, – тихонько заметил он.
Девушка на мгновение приподняла веки, но ее взгляд был отсутствующим и пустым.
– Кто мог причинить ей столько зла? – спросил Петер, вглядываясь в опухшее от побоев лицо Марии.
– Наверное, этого мы никогда не узнаем, – ответил молодой врач.
– А может, и узнаем, и даже скорее, чем вы думаете, – неожиданно зло ответил финансист.
– Придется сообщить об этом случае в полицию, – напомнил доктор.
– Выполняйте свой долг.
– Эта история наверняка попадет в газеты. Не исключено, что будет упомянуто ваше имя.
– Сколько ей может быть лет? – задумчиво спросил Штраус.
– Не больше двадцати.
– Она из Болоньи?
– Неизвестно. Документов при ней нет, а говорить она пока не может.
– Когда же она придет в себя?
– От физических повреждений, я думаю, она оправится через несколько дней. А вот преодолеть психологическую травму… Для этого потребуется много времени.
– Понятно, – кивнул Петер, прощаясь с врачом и бросая последний взгляд на Марию.
Вопреки обыкновению он в эту ночь спал мало и скверно. Перед глазами у него стояло это обезображенное побоями ангельское лицо. Петер чувствовал себя необъяснимым образом вовлеченным в дело, вроде бы вовсе его не касавшееся. К жалости, которую он ощущал к девушке, примешивалась жажда мести. Он еще не знал как и когда, но был уверен, что найдет обидчиков этой несчастной девочки и заставит их заплатить за зло, которое они ей причинили.
* * *
Петер провел ночь в номере «люкс» отеля «Бальони». В десять утра его секретарь объявил ему о прибытии месье Огюстина Панглотта по кличке Нос, которой его наградили за удивительную способность распознавать и классифицировать запахи. В этом сложном и необычном искусстве Панглотт был непревзойденным мастером, и производители пахучих эссенций дрались за него, не считаясь с ценой. Он был первым, кто понял и вовремя оценил всю важность феромонов, летучих веществ, придающих духам мощный эротический заряд. Сотрудники Штрауса месяцами вели переговоры с этим капризным гением, так как финансист решил запустить на рынок новые духи «Блю скай» в сочетании с коллекцией одежды под той же маркой. И вот теперь договор был готов к подписанию. Петер приехал в Болонью, чтобы все завершить.
– Он там, в гостиной, ждет вас, – торопил его секретарь.
– У меня нет желания с ним встречаться, – сказал Петер, просматривая утренние газеты.
Секретарь был явно обескуражен. Никогда прежде Петер Штраус не вел себя с ним подобным образом.
– Что же мне ему сказать? Встреча была назначена загодя, и Панглотт специально приехал из Ниццы, – настаивал он.
– Пусть договор подпишут наши юристы. Мне сегодня с утра нужно заняться другими делами.
Оставшись один, Петер позвонил в клинику «Салюс», чтобы справиться о девушке с рыжими волосами. Ему ответил заведующий отделением, куда поместили Марию.
– Как она? – спросил Петер.
– Она еще в шоке. И абсолютно ничего не помнит о происшедшем, – объяснил врач.
– В полицию сообщили?
– Они проводят расследование. Теперь по крайней мере мы знаем, кто она такая, – сказал доктор.
– И кто же она? – нетерпеливо спросил Петер.
– Порядочная девушка с трагическим прошлым, – доложил врач. – Живет в пансионе сестер-урсулинок. Это они сообщили о ее исчезновении. Работала она на ярмарке в Болонье, в одном из павильонов. Вчера вечером вернулась в город с двумя коллегами, рассталась с ними на Пьяцца-Маджоре и направилась к себе в пансион, но так туда и не вернулась. Когда память к ней вернется, она сама нам расскажет о том, что произошло.
– Как ее зовут? – поинтересовался Петер.
– Мария Гвиди.
– Мария, – тихо повторил финансист. Так звали его мать. Петер считал, что нет на свете женского имени прекраснее этого. – Позаботьтесь о том, чтобы девушка ни в чем не нуждалась. У нее должно быть все. Я имею в виду не только обычное лечение, но и психологическую помощь. И еще, доктор, поручите кому-нибудь принести ей цветы. От моего имени. Пусть их будет побольше и пусть выберут самые лучшие. Позже я заеду ее навестить, – добавил он и повесил трубку.
Теперь Петеру стало лучше, и он почувствовал себя готовым к встрече с непревзойденным месье Огюстеном Панглоттом. Идея выпуска духов «Блю скай» вдруг показалась ему захватывающе интересной. В ангельском лице Марии Петер увидел символ нового продукта.
Поэтому он ворвался в салон, где проходили переговоры, в самом хорошем настроении.
– Как мы продвигаемся? – спросил он у своих советников, сидевших за столом.
– Мы не продвигаемся, мы зашли в тупик, – ответил адвокат.
Это сообщение не изменило настроение Петера. Он был счастлив. Ему уже виделось лицо Марии на огромных настенных щитах, которым предстояло украсить стены всех городов мира: «Блю скай»: мечта ангела».
Сегодня
1
Мария проговорила без остановки около двух часов, сидя у постели Мистраля, который после короткого пробуждения, казалось, вновь погрузился в бессознательное состояние. Она очень устала, но готова была вновь продолжить свой нескончаемый монолог, вдохновленная надеждой вернуть его к реальности. Где он сейчас? Где витают его мысли? Он дышал, его сердце билось, мозг функционировал, но он все еще был где-то далеко.
Она рассказала ему все, даже такие детали своей жизни, о которых прежде умалчивала.
В какой-то момент ее охватило неодолимое желание потрясти его за плечо. Мария поднялась с кресла и, стоя у постели, принялась звать Мистраля по имени, повторяя его снова и снова. Она кричала, грозила, что, если он не проснется, она оставит его.
Прибежала медсестра и стала ее успокаивать.
– Идемте со мной, прошу вас, – повторяла девушка, пытаясь уговорить ее выйти из палаты.
Мария была в отчаянии. У нее опускались руки, она чувствовала, что устала биться лбом в эту стену молчания.
Медленно, тяжело Мистраль повернул к ней голову и открыл глаза.
– Мария, – проговорил он едва слышно, но отчетливо.
– Я здесь, любовь моя, – прошептала она, склоняясь над ним, нежно пожимая ему руку и ощущая слабое ответное пожатие. – Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила Мария.
Мистраль опять закрыл глаза, и его лицо исказилось болезненной гримасой.
– Мне больно, – ответил он с трудом.
Мария оглянулась на медсестру, взглядом моля о помощи.
– Мы прогоним эту боль, – пообещала она, улыбаясь, чтобы его подбодрить.
Вошел дежурный врач и, подвергнув Мистраля тщательному осмотру, остался доволен результатом.
– Вы хорошо себя ведете, – похвалил его доктор, еще раз проверяя пульс.
Гримаса боли исказила лицо Мистраля.
– Где у вас болит? – спросил врач.
– Особенно голова, – ответил Мистраль, – и живот.
– Ну, это уж слишком. Или живот, или голова, – пошутил доктор.
В эту минуту вошла Адель. Как только она появилась в отделении интенсивной терапии, ей сообщили, что Мистраль наконец вышел из комы и начал говорить. Обливаясь слезами, она поминутно просила подтвердить, что ее сын действительно проснулся, что он будет жить. Она осталась в коридоре и села, чтобы выплакать, облегчить слезами все накопившиеся чувства: страх, ожидание, надежду и радость при известии о счастливом исходе. Наконец, успокоившись и утирая слезы, она вошла в палату и крепко обняла Марию, шепча ей на ухо:
– Иди домой, отдохни. Я побуду здесь.
Мария подошла к кровати и, целуя в лоб Мистраля, сказала:
– Я вернусь скоро-скоро.
Он улыбнулся, провожая ее взглядом.
Адель подошла к сыну и погладила его по щеке. Обернувшись к врачу, она спросила:
– Я могу побыть с ним?
– Только не утомляйте его, – посоветовал доктор и вышел вместе с медсестрой.
– Вечно ты доставляешь мне одни огорчения, – упрекнула она сына, когда они остались одни. – Вот послушался бы моих советов…
Вошел профессор Салеми, нейрохирург, делавший Мистралю операцию.
– Вы жалуетесь на боли, Мистраль, – начал он.
Мистраль лишь улыбнулся доктору.
– Жаловаться – это неотъемлемое право больного, – продолжал хирург. – А облегчение боли – наша святая обязанность, – добавил он. – Боль скоро пройдет, я вам обещаю. Но сейчас вам нужен покой. – Он многозначительно взглянул на Адель, и она поняла этот взгляд.
– Вы меня выставляете за дверь? – спросила она с покорной улыбкой.
– Господь с вами, я бы не осмелился. Это просто совет врача.
– Я дам ему отдохнуть, – обещала Адель, провожая врача к двери. Потом она села в кресло в ногах кровати и заглянула в лицо своему мальчику.
В глубине души она была уверена, что именно ее молитвы вкупе с теми, что возносил настоятель монастыря капуцинов и все ее друзья из Чезенатико, сыграли решающую роль в чудесном выздоровлении сына.
Теперь в ней крепло убеждение, что все завершится благополучно.
И еще Адель подумала, что Мария действительно необыкновенная женщина.
За прошедшие дни у нее была возможность убедиться в том, как глубоко Мария страдает, как любит она Мистраля, как правдива и чиста ее душа. Возможно, размышляла Адель, союз с Мистралем был не такой уж ошибкой, как она привыкла считать. Напротив, теперь она бы не удивилась, услышав, что эти двое и вправду созданы друг для друга.
Ее сын, доставивший ей столько горя со своей проклятой страстью к большим скоростям, оказался не таким скверным мальчишкой, как она думала. Но чтобы понять некоторые вещи, развеять предубеждения, отказаться от глубоко укоренившихся представлений, чтобы уяснить, что каждому уготована судьбой своя дорога, по которой он должен пройти сам, пришлось пережить страдания и боль.
Только в этот момент Адель начала понимать, как она ошибалась, осуждая Мистраля. Ее непослушный, не желавший учиться сын, этот безалаберный и упрямый мальчишка, пошедший наперекор ей, оказался человеком порядочным и щедрым, этот кумир толпы жил скромно, словно стесняясь своего богатства и успеха. Она представила себе, как радовался бы такому сыну ее Талемико, как он гордился бы Мистралем, если бы был жив, если бы не оставил ее так рано. Все эти размышления помогли ей примириться с собой и с миром. Давно она не испытывала этого чувства.
Вернувшись в гостиницу, Адель вошла в номер и тихонько приоткрыла дверь в спальню Марии. Измученная усталостью, Мария глубоко спала в полутемной комнате. Ее лицо было спокойным и умиротворенным. В эту минуту Адель почувствовала, что полюбила ее, как дочь.
Она отправилась на поиски внуков, игравших, как оказалось, в гостиной с Рашелью.
– Одевайтесь, детки. Сегодня бабушка поведет вас на прогулку, – объявила Адель, чувствуя настоятельную потребность принять деятельное участие в жизни Марии и ее детей.
– Куда мы пойдем? – спросил Мануэль.
– Мой безошибочный нюх подсказывает мне, что тут неподалеку есть магазин, где продают игрушки. Много-много разных игрушек. Пойдем, поищем этот магазин.
Фьямма широко раскрыла свои слегка раскосые восточные глаза, удивившись предложению бабушки. Она умоляюще взглянула на Адель, боясь огорчить ее, и прошептала:
– Я бы хотела остаться здесь.
Адель крепко обняла ее:
– Может, тебе нехорошо?
– Мне хорошо, – заверила ее девочка.
– Хочешь заняться чем-то другим?
Фьямма чмокнула бабушку в щеку и сказала:
– Ты всегда со мной обращаешься так, будто я больна.
– Тебе и вправду так кажется? – мысленно Адель дала себе слово впредь быть повнимательнее и следить за собой в общении с этой удивительной девочкой, приводившей ее в замешательство.
– Да, именно так, – уверенно кивнула Фьямма.
Адель рассмеялась:
– Ах ты, маленькая плутовка!
– Не такая уж маленькая, – с достоинством возразила девочка.
– Ты права, – согласилась Адель, – и мы, конечно, сделаем, как ты хочешь. Ты всегда умеешь настоять на своем. Хорошо, оставайся дома и жди нас.
– Ладно, – сказала Фьямма.
– Только не буди маму, – предупредила Адель.
Убедившись, что бабушка и младший братик покинули гостиницу, Фьямма приступила к выполнению давно намеченного плана.
Она вытащила из кармана визитную карточку, прошла в гостиную, схватила телефонную трубку и набрала номер.
– Говорит Фьямма Гвиди, – представилась она собеседнику, снявшему трубку на другом конце. – Мне надо поговорить с господином Джанни Штраусом.
2
Марк-Антонио Аркури, приехавший в Милан следом за Шанталь Онфлер, узнал, что Джанни Штраус тоже в городе. Несколько дней он безуспешно разыскивал Джанни в домах и клубах, которые тот обычно посещал, но так и не сумел его найти. И вдруг, совершенно неожиданно, столкнулся с ним на пороге знаменитого ресторана «Кова». Джанни выходил из бара в компании американского адвоката, с которым Марк-Антонио познакомился еще в ту пору, когда жил на Манхэттене и сотрудничал с «Блю скай».
Модельер-сицилиец одновременно и желал и опасался этой встречи. Два года назад они с Джанни расстались после бурной ссоры на почве ревности.
Марк-Антонио работал в это время модельером в «Блю скай» и делил постель с Джанни Штраусом, но тот стал тайно, за его спиной, встречаться с аргентинским пилотом «Формулы-1». Узнав об этом, Марк-Антонио почувствовал себя оскорбленным до глубины души. Примерно в то же время на его горизонте взошла звезда первой величины: Шанталь Онфлер. Они случайно познакомились на одном из приемов, и она сразу же принялась обхаживать молодого красавца. Графиня была богата, знаменита, обворожительна и владела фирмой, производившей модную женскую одежду. Для него это был великолепный случай, для нее тоже. Ей давно уже хотелось заполучить модельера, который придал бы ее фасонам более современный и свободный стиль. Очень скоро они перенесли свое сотрудничество в кровать, и тут Марк-Антонио, много месяцев ожидавший случая поквитаться, подстроил все так, чтобы Джанни их застал. Вспыхнул грандиозный скандал. В результате Марк-Антонио остался с графиней и последовал за ней в Париж.
Увы, блестящий профессиональный вклад сицилийского модельера не сумел защитить фирму Шанталь от экономического кризиса, охватившего всю отрасль. Самые слабые были сбиты с ног и унесены течением. Даже такой компании, как «Блю скай», пришлось закрыть несколько магазинов в разных странах, однако приобретенный с годами запас прочности позволил ей удержаться на плаву, проводя более гибкую рыночную политику.
Империя Шанталь, напротив, угрожающе зашаталась. Да и сама она со своими капризами успела надоесть Марку-Антонио. Ему захотелось вернуться к Джанни Штраусу хотя бы на работу, если не в постель.
Лимузин, стоявший у входа в ресторан, поджидал финансиста и его адвоката. Встретившись взглядом с глазами Марка-Антонио, Джанни Штраус послал ему широкую улыбку.
– Увидимся позже в гостинице. Сейчас я занят, – торопливо попрощался он с адвокатом, усадил его в лимузин и дождался, пока тот отъехал. – Отлично выглядишь, – заметил финансист, поворачиваясь к модельеру и пожимая протянутую руку.
– Ты больше не сердишься? – насмешливо спросил Марк-Антонио.
– А почему я должен сердиться? – притворно удивился Джанни и зашагал по улице Сант-Андреа.
– Разве ты не был зол на меня? – повторил молодой сицилиец, следуя за ним.
– Вероломство составляет часть твоей привлекательности. Я всегда принимал тебя таким, какой ты есть, – ответил Джанни.
– Главное, не делать из этого трагедию, – усмехнулся Марк-Антонио, вспоминая, какими оскорблениями они обменялись два года назад в Нью-Йорке.
– Я тоже так считаю, – согласился Джанни.
Марк-Антонио хлопнул его по плечу и весело рассмеялся:
– А как у тебя дела с неотразимым Ромеро? – Слухи о романе наследника великого Петера Штрауса с молодым аргентинским гонщиком были излюбленной темой разговора в спортивных кругах.
– А как графиня? – в свою очередь спросил Джанни.
– Несносная женщина.
– Ты это говоришь, просто чтобы доставить мне удовольствие.
– Я ее не выношу, – повторил модельер.
– Мир велик. Места хватает всем. Стоит лишь лечь на другой курс.
– Я узнал о несчастье с Мистралем, – переменил тему Марк-Антонио. – Удивительно, как он остался цел. Хвала Всевышнему.
– Насколько я знаю, он уже вне опасности.
– Это ведь Рауль подсек его, верно?
– Да, вроде бы. Жуткую профессию они себе выбрали.
Они шли рядышком, болтая, как старые друзья.
– Ты скучал по мне? – спросил Марк-Антонио.
– Ужасно, – признался Джанни.
– Я бы с радостью вернулся к тебе на работу, – модельер ответил откровенностью на откровенность.
– Шанталь придет в бешенство, если услышит, что ты говоришь, – заметил финансист.
– Я решил ее оставить, – заявил молодой человек.
– А она об этом знает?
– Пока еще нет. Она ждет меня в гостинице, чтобы вернуться в Париж. Мы с ней поцапались, – объяснил Марк-Антонио.
– Ей будет тебя не хватать, – злорадно засмеялся Джанни.
– Обойдется. Ей больше нравятся женщины. А таких парней, как я, она при желании найдет с дюжину на любом углу, – равнодушно пожал плечами сицилиец.
– Но второго такого гениального модельера ей не найти.
– Ты думаешь? Иногда я сам себе кажусь мыльным пузырем. Не думаю, что я так уж много значу, поверь мне.
– Вижу, на тебя нашла стихия самобичевания. Я понимаю. Со мной тоже такое бывает. Я возвращаюсь в Нью-Йорк прямо сегодня. Дневным рейсом, – проговорил Джанни с напускной небрежностью.
– Ты мне так и не ответил, – напомнил Марк-Антонио. Он был как на угольях.
– Встретимся в аэропорту, – предложил Джанни с довольной улыбкой. – В час, – уточнил он, останавливая встречное такси.
Он был уже в машине, когда зазвонил его переносной радиотелефон. Ответив, он услыхал в трубке дрожащий и немного гнусавый, словно слегка простуженный, детский голосок:
– Говорит Фьямма Гвиди. Мне надо поговорить с господином Джанни Штраусом.
– Я слушаю, – ответил он. – Ты меня ищешь?
– Да, синьор, – подтвердила девочка. – Мне очень нужно с вами поговорить.
В его жизни было два момента, заставлявших его испытывать чувство вины: его извращенность и вот эта девочка, дочь его отца, о существовании которой он всегда старался забыть.
– Когда? – спросил он просто.
– Прямо сейчас. Если вы приедете ко мне в гостиницу, я буду вас ждать в той комнате, где телевизор.
– Постараюсь не заставлять тебя долго ждать, – обещал Джанни. – Изменим маршрут, – обратился он к шоферу. – Едем в отель «Плаза».
