Текст книги "Рыжие волосы, зеленые глаза"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
6
Мария вошла в кухню как раз в тот момент, когда ее братья снимали белые рабочие фартуки. Было время послеполуденного перерыва. Антарес в этот час отправлялся в бар сыграть партию на бильярде, а Эней собирался навестить свою невесту. Отец наводил порядок в кухне, мать, опершись локтями на стойку, подсчитывала выручку и старательно заносила доход в большую амбарную книгу. Бабушка проверяла продукты в кладовой, прикидывая, что нужно прикупить, чтобы пополнить запасы. Тут же был и поваренок Элиа, начищавший до блеска кастрюли и сковородки. Появление Марии в три часа дня удивило всех.
– Что случилось, почему ты не у Ванды? – спросила мать.
Почувствовав на себе любопытные взгляды родных, девушка смутилась. Она не знала, с чего начать рассказ о случившемся, и избрала самый короткий путь: правду.
– Я к Ванде больше не пойду, – ответила она, с трудом подавляя тошноту, вызванную застоявшимися кухонными запахами.
– Слава тебе господи! – истово воскликнула Роксана, положив ручку на гроссбух и с восторгом глядя на дочь.
Бабушка, вернувшись из кладовой, уселась на самый прочный табурет, способный выдержать ее немалый вес, сплела пальцы на животе и задумчиво наклонила голову.
– Почему ты туда больше не пойдешь? – спросил Адельмо.
Мария беспомощно посмотрела на отца.
– Меня уволили, – сказала она с тяжелым вздохом, ожидая дальнейших расспросов. – Без предупреждения. Не дали даже положенных десяти дней.
Адельмо подошел к дочери и, положив руки ей на плечи, прямо взглянул в глаза. Великан и силач, он был добр и мягок душой, но, если ему наносили оскорбление, мог превратиться в дикого зверя.
– Что случилось? – тихонько спросил он.
Мария вспыхнула, сердце неистово колотилось у нее в груди.
– Марко, муж Ванды, набросился на меня, как зверь, – объяснила она, удерживая слезы.
Широкое добродушное лицо Адельмо окаменело.
– И что же дальше? – Он говорил по-прежнему тихо.
Все остальные слушали молча.
– Ничего. Он закричал, потому что я стала защищаться, – торопливо объяснила Мария, умолчав о подробностях. – И тут вмешалась Ванда. Там была жена доктора Серры, она вступилась за меня и пристыдила Марко, а Ванда стала его оправдывать и сказала, что, если бы я не вертела хвостом, он не зашел бы так далеко.
– Это правда? – ледяным тоном спросил Адельмо.
Мария посмотрела отцу прямо в глаза.
– Нет, – ответила она просто.
– Я так и знал, – улыбнулся великан, гладя ее по волосам. – Милый мой Рыжик. Моя упрямая, непослушная, честная девочка.
Адельмо Гвиди не стал возмущаться вслух, но она знала, что этим дело не кончится. Ее отец никогда не оставлял неоплаченных счетов.
Растроганная Роксана подошла к дочери, крепко обняла ее и прошептала на ухо:
– Они тебя обидели, но ты не должна чувствовать себя виноватой.
– Выброси все это из головы, – поддержал ее Адельмо. – Считай, что это был дурной сон. Разве не так, мальчики? – обернулся он к сыновьям.
Братья кивнули и встали рядом с отцом.
Бабушка, так и не тронувшись со своей табуретки, тихонько покачала головой: за обиду надо было отплатить.
– Ну, мы пойдем прогуляться, – объявил Адельмо, снимая рабочий фартук.
Женщины и поваренок Элиа, припав к окну, увидели, как мужчины семьи Гвиди сели в «Альфа-Ромео» и укатили.
* * *
В этот вечер доктор Серра собирался поужинать с женой в ресторане. У них уже был заказан столик на двоих в небольшом элегантном ресторанчике в Чезене. Настойчивый звон колокольчика и яростный лай его собаки прервали приготовления к выходу. Он не ожидал посещений в этот час и спросил себя, какого черта звонит, не переставая, этот проклятый колокольчик. Снизу донеслись возбужденные голоса. Потом его жена, раскрыв дверь спальни, заглянула внутрь и сказала:
– Спустись в кабинет, нужна твоя помощь.
Врач спустился и оказался лицом к лицу с отекшей и изуродованной до неузнаваемости физиономией Марко Брины. Нос у неотразимого дамского угодника распух, глаза совершенно заплыли от кровоподтеков, одна бровь была рассечена и кровоточила. Ванда поддерживала мужа, не давая ему упасть.
– Что случилось? – спросил доктор Серра, надевая белый халат.
– Он упал, доктор. Поскользнулся и упал с лестницы, – объяснила Ванда.
– Почему же вы не обратились в пункт «Скорой помощи»? – удивился врач, жестом приглашая Марко лечь на кушетку.
– Ну, вы же понимаете, доктор… Они задают слишком много вопросов, – смущенно оправдывалась Ванда.
– А главное, они ни за что бы не поверили в историю с падением с лестницы. Но зато они по крайней мере сделали бы ему рентген. Синьора Серра заглянула в дверь кабинета:
– Я отменила заказ в ресторане. Могу я чем-нибудь помочь? – Она говорила участливо, но с тонким сарказмом в голосе.
– Спасибо, я справлюсь сам. Но, боюсь, понадобится время, пока все заживет.
С этого дня Марко Брина стал другим человеком. Пока не сошли синяки и отеки, он не показывался в «Салоне красоты», однако и впоследствии, когда все зажило, стал ограничиваться случайными посещениями. Суровый урок, преподнесенный ему отцом и братьями Гвиди, пошел впрок. Прекрасный Марко, не знавший удержу Казанова, покоритель сердец, которым Ванда так гордилась, примирился с куда более прозаической ролью верного мужа.
* * *
Долгое романьольское лето закончилось. Утихли скандалы, опустели отели, деревня вернулась к своей обычной жизни. С тяжелым сердцем, тоскуя по Мистралю, Мария согласилась работать в кухне ресторанчика. Бабушка научила ее секретам приготовления отличных домашних блюд и чудесных сладостей. Мария больше ни разу не была в Чезенатико. Сама мысль о том, что придется проехать мимо автомастерской Примо Бриганти, приводила ее в трепет. Но она была слишком горда, чтобы справляться о Мистрале у его матери.
Захваченный своей новой работой, Мистраль написал ей всего три открытки, которых Мария так и не увидела: ее мать перехватила и порвала послания, прежде чем дочь смогла их прочесть. На всех трех была одна и та же фраза: «Все время думаю о тебе». В ноябре, когда начались холода и густые туманы, Эней женился на своей портнихе. Мария горько плакала при мысли о том, что на месте молодой невестки и брата перед алтарем могли бы стоять они с Мистралем. Никак ей не удавалось выбросить из головы этого проклятого парня с его трижды проклятыми моторами.
Наступило Рождество. В ресторане развесили украшения и стали готовиться к празднику. В эту ночь произошло то, о чем часто сообщают газеты в разделах черной хроники. В просторной кухне крестьянской усадьбы взорвался баллон сжиженного газа (вероятно, бракованный), и весь дом взлетел на воздух. В живых осталась только Мария: она спала на самом верху, в той части дома, которая оказалась наиболее удаленной от эпицентра взрыва.
Ей пришлось провести несколько дней в больнице, а когда ее выписали, она отправилась на кладбище, чтобы прочесть молитву над могилой родных и положить цветы на надгробный камень. У нее не было сил плакать.
Марии сказали, что на похороны, состоявшиеся, пока она была еще в больнице, в глубоком шоке, в город приезжал Мистраль. Он уехал в тот же день, ему надо было срочно возвращаться на работу.
У нее не сохранилось никаких воспоминаний о происшедшем. Она знала лишь, что осталась одна-одинешенька и теперь могла рассчитывать лишь на собственные силы. Надо было как-то жить дальше.
Сегодня
1
Год 1972-й запомнился жителям Каннучето не историческими визитами американского президента Ричарда Никсона в Пекин и в Москву и не тринадцатью миллионами голосов, завоеванных демохристианской партией на парламентских выборах. Его вспоминали как черный год, когда взрыв газового баллона уничтожил в ночь под Рождество всю семью Гвиди. Даже в годы войны в жизни деревушки не случалось такой страшной трагедии. Только Мария чудом уцелела в этой бессмысленной бойне, но несчастье наложило неизгладимый отпечаток на всю ее жизнь.
Прошло более двадцати лет, но и теперь Мария вспоминала о далекой трагедии, не смыкая глаз у постели Мистраля в госпитале в Милане. Она чуть не подпрыгнула, когда чья-то рука коснулась ее плеча. Подняв голову, она узнала доктора Спаду.
– Ах, это ты! – воскликнула Мария, облегченно переводя дух.
– Тебе пора уходить, – сказал врач с улыбкой, но не допускающим возражений тоном, твердо вознамерившись заставить ее немного отдохнуть. Он говорил тихо, словно боясь потревожить сон Мистраля.
– Чем я могу ему повредить, если останусь? – робко возразила Мария.
– Ты можешь повредить себе самой. К тому же больничный распорядок этого не разрешает, – солгал Маттео Спада, чтобы убедить ее покинуть палату.
Мария кивнула с покорным вздохом. Врач помог ей подняться со стула.
Как только они вышли в коридор, Мария, крепко ухватившись за руку друга, спросила:
– Когда он очнется?
– Послушай, Мария, Мистраль в коме. К счастью, все симптомы, которые нам удалось выявить, указывают на то, что его состояние может стабилизироваться. Другими словами, развитие болезни идет в благоприятном направлении. Но делать прогнозы еще слишком рано.
– Ну хоть самые приблизительные, – не отставала она.
– Я хочу, чтобы ты точно знала, как обстоят дела, – ответил доктор Спада. – Когда он проснется, ты это сразу заметишь. Он откроет глаза и начнет стонать.
Мария попыталась взбунтоваться.
– Если ты не позволишь мне остаться с ним, – заявила она, – я этого никогда не узнаю.
– Еще слишком рано, поверь мне. Он может очнуться через пару дней, а может и через неделю. Но только не сейчас. И не надо уповать на чудо. Ты меня понимаешь?
Мария покорно кивнула, хотя то, о чем говорил Маттео, лежало за пределами ее разумения. Она вела себя точно так же, когда была маленькой и родители пытались заставить ее рассуждать по-взрослому, разделить их точку зрения. Она соглашалась, оставаясь при своем мнении. На лице врача она заметила признаки глубокой усталости. Узнав, что с момента аварии в Монце Маттео так и не сомкнул глаз, она ласково провела рукой по его щеке.
– Давай вернемся в гостиницу, – предложила она. – Наверняка Флоретта сняла номер и для тебя.
Не воспользовавшись главным выходом, осажденным толпой репортеров и телеоператоров, они прошли по усыпанной гравием дорожке вдоль старинной каменной ограды и через калитку вышли на оживленную, забитую машинами улицу. Такси найти не удалось, и они торопливо направились в гостиницу пешком.
Марии казалось, что она видит дурной сон и никак не может от него очнуться.
– Который час? – спросила она у Маттео, потеряв счет времени.
– Час приема лекарств. У меня давление, – напомнил он, ведя ее к небольшому бару на проспекте Порта-Романа. Маттео было уже за пятьдесят, он страдал гипертонией. Неудачный эпизод с женитьбой на прекрасной Розильде, слишком молодой, темпераментной и необузданной для него, закончился двадцать лет назад. Это был жестокий удар, от которого ему нелегко было оправиться.
В баре вкусно пахло свежеприготовленной пиццей. Мария опять ощутила болезненный спазм в желудке, к горлу подкатила тошнота.
– Где туалет? – пробормотала она, зажимая рот ладонью.
Маттео довел ее, поддерживая под руку, до уборной и подождал за дверью на случай, если ей понадобится помощь. Он услышал, как ее вырвало. Накануне в госпитале у Марии уже был приступ рвоты, но тогда он приписал это воздействию стресса. Теперь же ему пришло в голову, что тут замешаны другие, возможно, более серьезные причины, и он мысленно дал себе слово в ближайшие же дни подвергнуть ее настоящему серьезному обследованию. Мария вышла из туалета белая как бумага.
– В чем дело? – спросил Маттео, подставляя ей стул.
– Не знаю. Во всяком случае, все уже прошло. Мне лучше, – сказала она.
– Я заказал тебе горячего лимонада.
– Я его терпеть не могу, – поморщилась Мария, содрогнувшись от отвращения, которое испытывала еще ребенком, когда мать заставляла ее пить лимонадный пунш. – Но раз ты считаешь, что это пойдет на пользу, я выпью.
В углу, на высокой подставке стоял телевизор, цветные кадры мелькали, непрерывно сменяя друг друга, и вдруг диктор объявил о начале специального репортажа о Мистрале и его аварии. Мария тут же подняла глаза к экрану.
Последовало краткое изложение биографии гонщика, начиная с первых шагов его спортивной карьеры. Вот Мистраль и его жена Шанталь спускаются по трапу самолета в Полинезии, а местные красотки вешают им на шею цветочные гирлянды. Мистраль молодой, загорелый, веселый. Шанталь – настоящая красавица. Затем были продемонстрированы более свежие кадры, снятые на вилле в Модене, точнее, в окружающем ее парке. Видеоряд сопровождался комментарием, к которому Мария прислушалась: «Здесь вы видите чемпиона с его нынешней спутницей, Марией Гвиди, родившей ему ребенка». И наконец диктор сообщил главную новость: «По решению супруги-француженки Мистраля Вернати осмотрит нейрохирург Жан-Луи Кустадье. Жена пилота объявила, что после консультации с врачами Миланского госпиталя профессор Кустадье может принять решение о переводе пациента в Париж».
Мария похолодела. Она стремительно встала и, повернувшись к Маттео, сказала:
– Немедленно возвращаемся в госпиталь. Я не позволю Шанталь увезти его отсюда, даже если она наймет целую армию адвокатов. Если надо, я возведу стену перед палатой Мистраля, но не дам ей его забрать.
2
Вернувшись в госпиталь, они не смогли уклониться от атаки журналистов, засыпавших их градом вопросов.
– Это правда, что Мистраля увезут в Париж?
– Разве у нас в Италии плохие врачи?
– Его бывшая жена использует это как предлог, чтобы его удержать?
– Это правда, что мать Мистраля здесь?
– Вы будете оспаривать решение жены?
Мария и Маттео стремительно прошли к лифту и поднялись на третий этаж.
Флоретта Руссель бросилась им навстречу. Она была взволнована и встревожена.
– Слава богу, вы здесь!
– Мы примчались, как только услышали по телевизору о планах Шанталь, – торопливо объяснила ей бледная от страха Мария.
– Что происходит? – спросил Маттео.
– Главврач хочет переговорить с тобой немедленно, – ответила Флоретта.
– Где он?
– У себя в кабинете.
– Побудешь пока с Марией? – Маттео боялся оставить ее одну.
– Не могу. Я немедленно еду в Париж.
Маттео сразу же ушел, не вдаваясь в дальнейшие разъяснения. Флоретта взяла Марию под руку и отвела ее в глубокую оконную нишу.
– Послушай меня хорошенько, Мария, – начала она вполголоса. – Я еду в Париж повидаться с профессором Кустадье.
– Ты его знаешь? – удивилась Мария.
– Довольно близко, – Флоретта усмехнулась в ответ.
– Но что это даст? – безнадежно вздохнула Мария. – Похоже, этот профессор в отличных отношениях с женой Мистраля. Наверное, он уже на пути сюда. Мистраля нельзя трогать. Этот переезд может его убить, я знаю.
Флоретта посмотрела ей прямо в глаза:
– Успокойся. Кустадье в Париже, и Мистраля никто никуда не увезет.
– Эта женщина – сущий дьявол, – проговорила Мария сквозь рыдания. – Она способна на любую подлость. Ей надо во что бы то ни стало завладеть имуществом Мистраля. Если он умрет, как законная жена она унаследует все.
– С другой стороны, Кустадье может убедить итальянских врачей своим авторитетом. Не забывай, Шанталь сумеет осуществить свой план, только если какое-нибудь медицинское светило одобрит перевозку пациента, – спокойно и трезво возразила Флоретта. – Мне нужно срочно вылетать, если мы хотим, чтобы у всей этой истории был хороший конец.
– Мне поехать с тобой? – предложила Мария.
– Нет, – решительно воспротивилась Флоретта. – Твое место здесь. Подожди меня. Я вернусь сегодня же вечером, самое позднее – завтра.
Они обнялись, и Флоретта вышла из комнаты решительным и легким шагом.
* * *
Флоретта Руссель приехала в аэропорт Линате и сразу направилась в сектор, зарезервированный для частных самолетов. Пилот «Фалькона-50», принадлежавшего Мистралю, уже ждал ее. Флоретта, как всегда, была сама элегантность. На ней был брючный костюм из шелка-сырца темно-синего цвета, под мышкой она несла плоскую кожаную сумку-папку. Один из служащих подбежал к ней, чтобы взять папку, но Флоретта повелительным жестом отослала его. Протокольные мероприятия по приему особо важных персон в этом привилегированном секторе аэропорта волновали ее так же, как и прошлогодний снег.
– Когда взлетаем? – деловито спросила она пилота.
Молодой летчик приветствовал ее легким поклоном. Красивый, щегольски одетый, он был кенийцем.
– Хоть сейчас, – ответил он.
Флоретта протянула ему свой паспорт. Подошел стюард, мужчина ярко выраженного латинского типа.
– Синьора желает чего-нибудь особенного на закуску? – почтительно осведомился он.
– Меня вполне устроит пара бутербродов с ветчиной, – на ходу бросила Флоретта, направляясь к самолету.
– И разумеется, как обычно, бутылка «Перрье» [16]16
Марка минеральной воды.
[Закрыть]? – улыбнулся стюард, шагая рядом с ней.
Флоретта легко поднялась по ступенькам трапа, вошла в самолет и села в задней части салона. Она застегнула ремень безопасности, положила на столик свою папку и раскрыла ее: это был современный компьютер-блокнот. Пока экипаж готовился к взлету, она, не откладывая, принялась за работу: написала несколько пресс-релизов, редактируя и меняя кое-какие детали в зависимости от характера агентств, которым они предназначались. Хотя она была полностью поглощена своим делом, у нее не шла из головы Шанталь, ее коварство, ее подлый план, нацеленный на захват имущества Мистраля ценой его жизни. Флоретта люто ненавидела эту женщину, свою бывшую подругу. Годы превратили Шанталь в бессовестную стяжательницу, не останавливающуюся ни перед чем. Однако на этот раз она отхватила кусок не по зубам. Флоретта питала к Мистралю и Марии чувство сестринской привязанности и готова была все свои силы положить на их защиту. К тому же новый поворот событий затрагивал ее собственные интересы. Ведь если бы Мистраль умер, она потеряла бы свою завидную должность, поэтому, защищая его, она боролась и за свое благополучие. Речь шла, разумеется, не о деньгах, работа у Мистраля стала важной частью ее жизни, и за это она готова была драться, как тигрица.
Кроме того, когда тебе перевалило за сорок, не так-то легко найти нового работодателя. Флоретта не собиралась предлагать свои профессиональные способности для обслуживания чьих-то иных интересов. Однако она была настроена оптимистично, полагая, что у нее есть туз в рукаве, и надеялась сорвать банк, разыграв свою козырную карту в нужный момент.
Закончив работу, она закрыла компьютер и, откинувшись на спинку кресла, произнесла вслух:
– Вот теперь я не прочь перекусить.
Стюард, сидевший рядом с пилотом, услышал ее слова и поднялся, чтобы накрыть стол для закуски. Застелив столик белоснежной льняной скатеркой, он расставил тарелки, стакан, приборы и вытащил из дорожной сумки-холодильника упакованные в целлофан бутерброды с ветчиной. Рядом с прибором он положил безупречно чистую салфетку, и Флоретта принялась за еду, мысленно еще раз уточняя распорядок дел, которые ей предстояло сделать в Париже.
Прежде всего она намеревалась отправиться в агентство «Пабли-Ассошиэйтед», занимавшее целый этаж особняка прошлого века на Елисейских Полях. У Флоретты была назначена встреча с главным редактором, с которым ее связывала многолетняя дружба. Его необходимо было проинформировать во всех деталях о сложившейся ситуации, в том числе о серьезном и ничем не оправданном риске, грозившем Мистралю в случае переезда в Париж.
Сразу же после этого надо было повидаться с Шарлем, ее сыном, неожиданно решившим жениться. У Флоретты не было никаких принципиальных возражений против такого решения, но ей хотелось поближе узнать будущую невестку, чтобы, насколько это вообще возможно, удостовериться в том, что ее сын сделал правильный выбор.
И наконец, она собиралась уединиться в своей любимой мансарде, откуда были видны крыши Парижа, чтобы спокойно переговорить с профессором Жан-Луи Кустадье.
* * *
Жан-Луи Кустадье уже разменял шестой десяток и тем не менее сумел сохранить все свое юношеское обаяние. Он был редкостно одаренным нейрохирургом, однако ему не удалось бы стать номером первым в своей профессии, если бы не удивительное врожденное умение поддерживать на высоте свою репутацию. Секрет его успеха крылся в целом наборе одному ему известных компонентов, которыми Жан-Луи манипулировал с ловкостью алхимика. Его лекции в университете собирали полные аудитории учеников и коллег: превосходное знание предмета он сочетал с образной, доходчивой и увлекательной манерой изложения.
Жан-Луи Кустадье был из семьи бедняков. Отец-рабочий и мать-вышивальщица, надрываясь и губя собственное здоровье, дали сыну образование, и результаты превзошли все их ожидания. Мать Жан-Луи внушала ему с детства, что в поисках успеха не следует слишком церемониться.
– Если при восхождении на вершину кто-то сорвется вниз и разобьется, не стоит делать из этого трагедию. Главное – победить, победить любой ценой, – повторяла мадам Кустадье. – Есть люди, которым на роду написано падать, но есть и такие, кому суждено добраться до самого верха.
Утвердившись на Олимпе, он купил родителям домик с садом в пригороде и обеспечил им безбедное существование. Большего им не требовалось.
Шанталь не случайно остановила свой выбор именно на нем: ей нужен был лучший из лучших специалистов, и она не сомневалась, что Кустадье подыграет ей.
* * *
Услышав звонок у входной двери, Флоретта открыла без колебаний. Она не сомневалась, что это он.
– Я опоздал? – спросил Жан-Луи, остановившись на пороге.
– Как всегда, – ответила она, жестом приглашая его войти.
– Извини.
– Это глупое кокетство стало частью твоей легенды.
Нейрохирург пропустил колкость мимо ушей. Казалось, он побаивается острого язычка Флоретты.
– К сожалению, я не всегда распоряжаюсь своим временем, – произнес Жан-Луи смиренно.
– Прибереги свое вранье для тех, кто настолько наивен, что еще принимает его за чистую монету.
– Дурное настроение не портит твоей красоты, – он решил прибегнуть к лести, чтобы ее задобрить. – Ты обворожительна.
– На меня твои мадригалы не действуют, дружок.
Она слишком хорошо его знала, чтобы поддаться на его заигрывание. Кроме того, она сама пригласила его, и он, несмотря на свою обычную необязательность, поспешил прийти. Это было очко в ее пользу, и она не собиралась его упускать.
– Садись, – пригласила Флоретта.
Вошла темнокожая служанка и молча поставила на стол две чаши с охлажденными креветками в розовом соусе.
Жан-Луи взглядом знатока оценил бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом. Прежде чем раскупорить ее и разлить вино в бокалы, которые протягивала ему Флоретта, он взглянул на этикетку: «Онфлер» урожая 1982 года.
– Ну, теперь я могу узнать, зачем ты меня вызвала? – насмешливо спросил он.
– Нам надо поговорить о ней, – ответила Флоретта, указывая на бутылку. – О Шанталь Онфлер.
– Немая сцена, – усмехнулся Жан-Луи, стараясь подавить раздражение, которое вызывало у него это имя. – Прямо как в театре.
– Шанталь потребовала консилиума для своего мужа Мистраля. И возглавить этот авторитетный совет поручено тебе.
Жан-Луи ухватился за последние слова Флоретты, как потерпевший крушение хватается за качающийся на волнах обломок мачты.
– Это вопрос врачебной этики, – заявил он, пытаясь уйти от разговора. – Я не могу обсуждать с тобой свои профессиональные проблемы.
Флоретта распрямилась, как сжатая пружина.
– «Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы?» – ехидно продекламировала она. – Не рассказывай мне сказку про Красную Шапочку, прибереги ее для своих студентов, если они тебе еще верят.
– Ты несправедлива, – возразил хирург.
– Сколько миллионов Шанталь тебе обещала? – спросила Флоретта прямо. – Ну давай, признавайся. Сколько дает тебе графиня?
– Я твердо убежден, что подобное начало ни к чему хорошему не приведет. Вряд ли нам стоит продолжать этот разговор. – Его раздражение наконец вышло наружу.
– Жан-Луи, много лет назад мы с тобой любили друг друга. И ты этого, конечно же, не забыл, иначе тебя бы здесь не было. Прошло больше двадцати лет, наши пути разошлись. Но нас связывает кое-что такое, чего нельзя зачеркнуть. Я говорю о нашем сыне, которого ты даже не захотел увидеть, боясь себя скомпрометировать. У тебя была одна забота: поддерживать отношения с дочкой заведующего кафедрой, проложившей тебе дорогу к вершинам карьеры. Узнав, что я беременна, ты бежал от меня как черт от ладана. Я приняла это как должное, не создавала тебе проблем, сама справлялась со всеми своими трудностями, никогда ничего от тебя не требовала. Мне и в голову не приходило тебя шантажировать. Надеюсь, хоть в этом ты отдаешь мне должное? – спросила Флоретта с усмешкой.
Хирург опустил глаза, рассеянно следя за пузырьками, всплывающими и лопающимися на поверхности в бокале шампанского, который он держал в руке. Мысль об отвергнутом сыне точила и мучила его все эти годы.
– Несомненно, – с трудом выговорил он наконец.
– Ну а теперь я прошу тебя об одолжении. Я никогда не делала этого раньше и не собираюсь делать в будущем. Я не прошу тебя отказываться от консилиума, но ради бога, не дай увезти Мистраля Вернати из Италии, предоставь его заботам миланских врачей и женщины, которая его любит.
Жан-Луи облегченно перевел дух.
– Расскажи-ка мне все с самого начала, – предложил он, поставив бокал на стол.
Флоретта улыбнулась и отпила большой глоток освежающего игристого напитка.
