Текст книги "Завет"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

Они застыли по углам невидимого треугольника перед входом в магазин, окруженные отпрысками Картли. У него было четверо взрослых сыновей, сложенных в точности, как отец, таких же жилистых и крепких, и дочь, с которой Калиф уже успел познакомить Браво. Браво чувствовал, что в воздухе повисло напряжение, но на этот раз совсем не деловое. Давешние посетители давно ушли; торговцев, обсуждавших с Картли условия сделок, несколько минут назад проводил к выходу его старший сын.

– Ирема, твое место дома, с матерью, – сказал Картли.

– Но, отец…

Один из ее братьев оборвал возражения, отвесив сестре затрещину. Ирема смолчала, только прикусила до крови губу.

Картли и не подумал бранить сына; вместо этого он произнес:

– Ступай. Ты будешь наказана. Но если мне придется отправить с тобой брата, наказание будет еще более суровым.

Ирема сердито посмотрела на ударившего ее брата, потом перевела светящийся искренним любопытством взор на Браво. Мгновением позже, пряча глаза от свирепого взгляда отца, она поспешила прочь и пропала за ближайшим поворотом.

Красная пыль покрывала их обувь и края брюк, въедалась в ладони, напоминая засохшую кровь. Пыль слабо пахла мускусом; острый, терпкий запах окружал их, туманя зрение. Когда снежные козлы сцепляются рогами, только один выходит победителем. Оба, и Картли, и Браво, знали это. Вот чего пытался избежать Калиф.

– Совершенно ясно, что это недоразумение. Вы просто недопоняли друг друга, – сказал он по-грузински. – Не время пререкаться по пустякам. Кроме того, Михаил, – не разумнее было бы продолжить разговор внутри?

Но они не собирались прислушиваться к его словам.

– Я мог бы заставить ее говорить, – сказал Браво. – Но мне помешали. Теперь возможность упущена. Не думаю, что это пустяки.

– Возможность упущена из-за чьей-то неопытности, – бросил Картли. – Это было твое задание.

Браво замахнулся. Картли выставил вперед плечо, принимая удар, схватил Браво за запястье и начал выворачивать ему руку.

Браво заехал сопернику в живот кулаком, – окружающие изумленно выдохнули. Высвободив руку, он опрометчиво шагнул вперед и напоролся на апперкот Картли. Мощный удар сбил Браво с ног. Пригнувшись, Картли наступал. Браво, с трудом приходя в себя, колебался. Наконец немного отдышавшись, он выхватил кинжал Форнарини.

Картли замер. Четверо его сыновей, напротив, бросились к Браво, но грузин поднял руку, остановив их. Сверкая глазами, он смотрел на Браво.

– Осторожнее, – с напором сказал он. – Хорошенько подумай, черт побери, перед тем как пустить его в ход!

Браво крепче сжал рукоять кинжала. Калиф снова подал голос:

– Послушайте, вы оба. Не хватало только, чтобы члены ордена ополчились друг против друга. Вот тогда и в самом деле все будет потеряно.

Картли презрительно усмехнулся.

– Этот американец приходит сюда с протянутой рукой, прося о помощи, и тут же, не успев перевести дух, приказывает мне, словно охотничьему псу, бежать у его ноги. Потом принимается обвинять меня и пытается побить, – опять же, как непослушного пса, – ожидая, что я стану пресмыкаться перед ним. – Он сплюнул. – Собственно, я не слишком удивлен. Бой будет продолжаться, пока разъяренный бык не поднимет на рога даже самых благоразумных зрителей. Это ведь в духе Америки, американцы поступают так всегда и везде, не так ли?

– Это в духе Voire Dei, Картли. Прежде всего мы с вами оба…

Картли выругался по-грузински и по-турецки.

– О чем мне говорить с человеком из страны, чье правительство в сговоре с преступниками, до сих пор подвергающих гонениям мой народ?

– Бога ради, Картли…

– Очередной момент, требующий разъяснения. Какого бога, Шоу, моего или вашего?

– Мы оба люди.

– Но очень разные люди, верно? Вы пытаетесь использовать меня, как ваше правительство – русских, исключительно в собственных целях.

– Михаил, все-таки не забывайте, что Браво – хранитель. Это ваша обязанность – защищать его и помогать ему, – негромко, но решительно вмешался Калиф.

– Хранитель не должен быть заносчивым глупцом. И ты еще его выгораживаешь!

Браво, чувствуя, как охватившая его тоска снова уступает место злости, шагнул к Картли, но Калиф сгреб его за плечи, стиснул стальными пальцами, не давая двинуться с места.

– Не делай этого, остановись, – шепнул он на ухо Браво. – Я предупреждал, этого человека легко вывести из себя, и тогда он очень опасен.

Вслух Калиф произнес:

– С чего ты взял, что я кого-то выгораживаю? Я сотни раз преломлял с тобой хлеб, я знаю твоих детей с пеленок, я всегда советовался с тобой. Мы ведь друзья, Картли. Друзья.

– Тогда брось защищать американца.

– Так ведь ты убьешь его, – горестно заметил Калиф.

– Он обнажил оружие в моем доме. Он нанес мне смертельную обиду.

– Вы были друзьями с его отцом.

– Декстер Шоу мертв. Все наши взаимные обязательства умерли вместе с ним.

– А как же орден… принесенные тобой клятвы?

Картли махнул рукой.

– С меня довольно всех этих людей. Хватит.

– Тогда просто позволь ему уйти, – сказал Калиф. – Смерть сына Декстера Шоу – тяжкое бремя для души.

– Отпусти его и отойди, – просто ответил Картли.

Калиф повиновался, успев только шепнуть Браво:

– Убери кинжал в ножны и молчи… молчи.

И Браво молча ждал. Их окружила звенящая тишина, суматошный гомон базара стих, точно его и не бывало. Немигающие глаза Картли смотрели на Браво, он отвечал тем же. Воля схлестнулась с волей в безмолвной яростной схватке.

Очень медленно Браво вытащил кинжал, не вынимая его из ножен, и протянул вперед, словно совершая жертвоприношение, чтобы умилостивить Картли или его бога.

– Пытаешься купить меня, – сказал Картли. – Как это по-американски.

– Этот кинжал бесценен, – ответил Браво. – И он ваш.

Картли с беспредельной грустью покачал головой.

– Нет, хранитель. Он еще понадобится тебе там, куда ты направляешься.

Браво опустил кинжал.

– Теперь иди, – сказал Картли.

Браво повернулся, увидел, что Калиф не тронулся с места. Он один покидал этот дом, один отправлялся на улицы Трапезунда. Сыновья Картли расступились, пропуская его.

Браво не успел еще отойти от них, когда услышал за спиной голос Картли:

– Молись, хранитель. Молись тому богу, в которого веришь, потому что иначе тебя ничто не спасет.

Глава 25

Браво сидел в том же самом кафе в квартале Ортахисар, где они встречались с Калифом, надеясь, что рано или поздно тот вернется. В помещении пахло сигаретным дымом и кошачьей мочой, но кофе здесь варили крепкий и вкусный. Браво сидел за маленьким столиком возле окна, откуда были превосходно видны ярко освещенные ущелья – главные артерии старого города. Он подумал, что не смог бы долго находиться ни в одном из районов нового города – грубой, уродливой раковины вокруг жемчужины древнего Трапезунда. Как хотелось бы ему пройтись по старинным улицам, слыша царственные звуки трапезундского наречия, наблюдая, как заходят в залив огромные, величественные корабли из Флоренции и Венеции, Кадиса и Брюгге… вот на них уже грузят невиданные иноземные товары с изобильных городских складов… а вдалеке, у самого горизонта, маячат черные паруса пиратского судна сельджуков.

Браво вытащил мобильный телефон и хотел набрать номер Джордана, но остановился. Джордан был его ближайшим другом. Браво уже просил его о помощи и получил ее с лихвой, однако теперь ситуация становилась все более опасной, и вовлекать Джордана больше не стоило. Браво не хотел рисковать чужими жизнями, тем более – жизнью лучшего друга.

Он устало опустил голову на руки. Если бы можно было все изменить, хотя бы просто перевести стрелки часов назад! Он увидел себя на углу Шестой Авеню, отца, переходящего улицу… Если бы я пошел тогда за ним, остановил его! Впрочем, что бы это дало? Задержку, небольшой выигрыш во времени… и только. Горькая, удручающая мысль. Браво почувствовал себя абсолютно беспомощным, – шестеренкой в огромном неумолимом механизме…

– Едем к деду, Браво.

Он поднял глаза, увидел загорелое лицо отца. Они были в их доме в Гринвич-виллидж.

– Я знаю, что ты не хочешь ехать.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, это очевидно. Ты только что предложил маме помочь вытереть посуду.

Девятилетний Браво отложил кухонное полотенце. Он понимал, что отец шутит, но ему было не до смеха.

Декстер опустил руку на плечо сына.

– Дедушка хочет видеть тебя, он спрашивал о тебе сегодня утром.

– А Джуниора он повидать не хочет? – поинтересовался Браво. Все-таки вместе и в несчастье веселее, подумал он.

– Джуниор не очень хорошо себя чувствует.

Браво знал, что это неправда. Несколько недель назад он нечаянно услышал обрывок разговора родителей. Они решили, что Джуниор еще слишком мал для поездки в дом престарелых. Из-за этого Браво разозлился еще больше.

Дорога была неблизкая, но Браво показалось, что они просидели в машине всего несколько минут. По шоссе с громыханием мчался бесконечный поток машин с прицепами, заводские трубы изрыгали едкий дым, в воздухе пахло то ли горелыми шинами, то ли кошачьей мочой, так что ему пришлось поднять стекло, чтобы не дышать этой вонью.

Дом престарелых – затерянное среди бесконечных пригородов штата Нью-Джерси красное кирпичное здание в колониальном стиле – живо напоминал так блестяще описанные Диккенсом неприветливые лондонские общественные строения. Сидя на заднем сиденье, Браво слушал, как постепенно стихает стук разгоряченного мотора, стального сердца машины. Наконец наступила тишина. Противно сосало под ложечкой. Не двигаясь, Браво молча смотрел прямо перед собой.

– Браво? – Декстер уже был снаружи. Он распахнул заднюю дверь и протянул сыну руку.

Браво, смирившись, ухватился за протянутую ладонь, и они вместе пошли по бетонной дорожке к входной двери. Перед тем, как взяться за дверную ручку, Декстер посмотрел на Браво и сказал:

– Ты ведь любишь дедушку, да?

Браво кивнул.

– Это все, что ты должен помнить. Ладно?

Он кивнул еще раз, молча – опасаясь, что иначе не сдержится и ляпнет что-нибудь ужасно грубое.

Запах внутри был ужасающий. Как всегда, Браво попытался задержать дыхание, но это, конечно, помогло ненадолго. От первого же глотка воздуха его чуть не вырвало, он с трудом справился с подступившей к горлу дурнотой.

Они нашли Конрада Шоу на застекленной террасе, залитой ярким солнечным светом. Здесь было очень влажно, в многочисленных кадках цвели роскошные тропические растения. Как обычно, дед приказал отвезти его кресло как можно дальше от прочих пациентов. Он почти полностью облысел, хотя еще десять лет назад был обладателем роскошной седой гривы, которой чрезвычайно гордился. Тонкая кожа, рябая, как яйца дрозда, изрезанная глубокими морщинами от старости и болезни, обтягивала череп так плотно, что, казалось, уже слилась с костью, постепенно приобретая тот же оттенок. Когда-то он был крупным, сильным человеком, решительным, даже безрассудным, неимоверно энергичным, смеявшимся громогласным, заразительным смехом…

Но однажды все разом закончилось. Инсульт подкосил его. Сердце больше не могло работать самостоятельно, пришлось поставить электронный стимулятор. Отнялись ноги и вся правая половина тела. Черты лица пугающе исказились, словно под действием колоссальной, неземной силы тяжести.

Дед так и не смог принять своего нового состояния. Из его глаз ушла вся радость. Если он и был доволен приездом внука, понять это было невозможно. Он посмотрел на Браво здоровым глазом, больно стиснул его пальцы здоровой левой рукой. «Тиски смерти» – это выражение пришло в голову Браво несколькими часами позже, когда он разглядывал образовавшийся синяк.

– Как дела, дедушка?

– Где моя трубка, а, парень? Что ты сделал с моей трубкой?

– Я не видел никакой трубки, дедушка. – Браво вытер платком полоску слюны, стекавшей по щеке деда из потрескавшегося уголка губ.

– Не смей! – Конрад дернулся и схватил Браво за руку твердыми, как стальные пинцеты, пальцами. – Ты сломал ее, верно? Нарочно напакостил, скверный мальчишка!

– Отец, Браво не брал твою трубку, – вмешался Декстер, мягко высвобождая руку сына. – Ты сам потерял ее в прошлом году.

– Как же, потерял! – фыркнул Конрад. – Ее стащили, и мне прекрасно известно, кто это сделал!

Декстер на секунду прикрыл глаза, и Браво почти наяву услышал, как он считает про себя до десяти, чтобы успокоиться.

– Забудь ты про эту трубку, отец, все равно ведь тебе запретили курить. – Декстер улыбнулся и самым что ни на есть примирительным тоном продолжил: – Я знаю, ты рад видеть Браво, ты ведь просил сегодня утром привезти его.

– Сегодня утром я просил еще и кофе с молоком, – раздраженно отрезал старик. – Думаешь, я его получил? Черта с два! Чего еще ждать в этой треклятой вонючей дыре, почему-то гордо именующейся домом!

Каждый раз, встретившись с сыном, Конрад принимался умолять его о смерти. И Декстер начал брать с собой Браво. При мальчике старик не решался заикнуться об этом.

Но Браво остро чувствовал, как может чувствовать только ребенок, что дед не хочет жить, и это пугало его гораздо больше, чем вид внезапно поразившей Конрада немощности. Браво ненавидел это место, куда его привозили против воли, где он вынужден был смотреть на больных, увечных стариков, когда-то бывших жизнерадостными и сильными людьми, ненавидел ощущение близости смерти, хотя даже не понимал пока, что такое смерть.

– Я не хочу больше туда ездить, – сказал Браво по дороге домой.

– Ты каждый раз так говоришь, – ответил отец добродушным, почти веселым тоном, словно они обсуждали что-то забавное.

– На этот раз я серьезно, пап. – Браво старался говорить как можно убедительнее.

– Дедушка не имеет в виду ничего из того, что говорит. Это все напускное. На самом деле он всегда рад тебя видеть.

Браво отвел глаза и принялся смотреть в окно.

– В чем дело, сынок?

Он молчал.

– Ну же, Браво, – сказал Декстер, – ты можешь все мне рассказать, сам знаешь.

– Я… не хочу умирать.

Декстер бросил быстрый взгляд в зеркало, в глазах мелькнула отеческая нежность.

– Ты не умрешь, Браво. Ты будешь жить еще очень, очень долго.

– А дедушка – нет.

– Тем более стоит видеться с ним как можно чаще. Я хочу, чтобы ты помнил…

– Что? Что помнил? – крикнул Браво. Его охватила неожиданная злость, порожденная огорчением и страхом. – Живой скелет из ночного кошмара?

Декстер нажал на гудок, перестраиваясь в крайний ряд, свернул на обочину и остановил машину. Повернувшись к сыну, он сказал:

– Не имеет значения, как сейчас выглядит твой дед. Внутри он все тот же человек, каким был когда-то. На его счету много славных дел, и он заслуживает внимания и уважения…

– Не думаю, что он внутри все тот же, – выпалил Браво, ясно видевший правду глазами неискушенного ребенка.

Декстер замолчал. Облокотившись на руль, он отвернулся к окну и некоторое время просто смотрел на проносящиеся мимо автомобили. Мотор работал на холостом ходу, машина едва заметно подрагивала.

– Ты прав, – наконец проговорил Декстер со вздохом. – Я пытался бороться с этим, но… Он действительно уже не тот, кем был. Он раздавлен, совершенно раздавлен…

Первый раз в жизни Браво видел, как отец плачет. Первый – но, увы, не последний.

Он положил руку на плечо отца.

– Все в порядке, папа.

– Нет, Браво, не все в порядке. Я не должен был таскать тебя туда каждую неделю. Я думал только о себе…

– Послушай, пап…

– Он был для меня всем. Видеть его в таком состоянии… – Декстер покачал головой. – Такова жизнь, Браво, она диктует нам свои условия. Приходится принимать их достойно, как подобает мужчинам…

– Значит, так и будет.

Декстер взглянул на сына.

– В смысле, мы ведь с тобой команда, да? – Девятилетний Браво храбро улыбнулся отцу. – Мы ведь мужчины, верно?

Браво открыл глаза. Образ отца рассеялся, словно унесенный прочь дуновением прохладного ветра. Смеркалось, серо-голубые тени удлинялись, заползая на стены домов. Калиф так и не появился, и Браво понял, что ждать его здесь бесполезно. Недопитый кофе остыл. Браво заказал еще одну чашку и попросил принести что-нибудь поесть.

– Только не pulpo, пожалуйста, – сказал он официанту. Осьминогами он был сыт по горло.

Зря он затеял драку с Картли. Мысль о собственном неблагоразумии терзала Браво. Но он совершенно ничего не мог с собой поделать. Иногда ситуация выходит из-под контроля, и остается лишь пытаться сделать хорошую мину при плохой игре. Принимая условия достойно, как подобает мужчине…

Принесли дымящийся кофе. Браво сделал глоток и немедленно обжег кончик языка. Поставив звякнувшую чашку на блюдце, он позвонил Эмме. В Нью-Йорке было на восемь часов меньше. Вообще говоря, сестра могла еще спать в такое время. Но Эмма отозвалась сразу, и голос у нее был совсем не сонный.

– Боже мой, Браво, куда ты пропал? Я пыталась дозвониться до тебя несколько часов кряду!

– Видимо, я был вне зоны доступа. Послушай, я нашел предателя.

– Нашел предателя? Кто это?

– Паоло Цорци. Теперь он мертв.

– Цорци? – Тишина длилась несколько мгновений. – Не уверена.

– Как это – не уверена? Его имя было в составленном отцом списке подозреваемых. Отец Мосто показывал мне его в Венеции.

– Ох, Браво! Так ведь этот список был уловкой отца, намеренной дезинформацией, он составил его специально для рыцарей, на случай, если им станет известно о его догадках!

Браво выпрямился на стуле.

– Эмма, ты шутишь?!

– Да ты сам подумай! Это же наш отец. Неужели он стал бы вот так разбрасываться настоящим списком подозреваемых, даже не зашифровав его?

Браво почувствовал, как кровь ударила в виски.

– Но Цорци… он силой увез меня, держал под охраной… И ты утверждаешь, что он не был предателем?

– Нет, Браво. Я говорю лишь, что не уверена. Единственный список подозреваемых существовал в голове у отца.

– Но ты ведь помогала ему. Ты была в курсе его дел. Он подозревал Цорци?

– Сначала – да, но…

В желудке у Браво заворочался тяжелый ледяной ком.

– Что значит – «сначала»?

– Где-то за месяц до гибели отец велел мне прекратить работу, которой я занималась по его просьбе, чтобы помочь ему вычислить предателя.

– Почему?

– Именно это я у него и спросила. Отец ответил только, что добрался до сути и теперь справится сам. Я умоляла его позволить мне помочь, но он был непреклонен. Ты же знаешь, каким он мог быть упрямым.

Уж кто-кто, а Браво хорошо это знал…

– Но почему же отец отключил тебя от этого дела?

– Я перебрала с десяток версий, но все они выглядят неубедительно.

– А что, если неожиданно появился новый подозреваемый? Из круга близких отцу людей.

– Если и так, почему он…

– Кто-то, о ком он не хотел тебе рассказывать. Не хотел, чтобы ты узнала, как они с ней близки…

– С ней?

– Дженни Логан, страж. Ничего удивительного, что отец подозревал Цорци, если предатель был среди его людей. Возможно, она намеренно подкидывала отцу ложные улики, ведущие к Цорци. Однако вряд ли ей удавалось долго обманывать его. Думаю, отец приставил ко мне Дженни в надежде, что рано или поздно она потеряет терпение и выдаст себя. Так и произошло.

– Не знаю, Браво, это означало бы подвергнуть тебя слишком большой опасности…

– Отец тренировал меня в расчете на такие опасности.

– И все же это была бы чересчур рискованная игра, тебе не кажется?

– Ставки высоки, Эмма, ты и сама прекрасно знаешь. – Он немного помолчал, размышляя. – Чем именно ты занималась перед тем, как отец велел тебе прекратить расследование?

– Однообразной рутинной работой. Просматривала файлы с расшифровкой отчетов лондонской разведслужбы ордена. Честно говоря, я не вполне понимаю, зачем отцу вообще это понадобилось.

– Я тоже, – сказал Браво. – Но ты же понимаешь, если он это делал, причина была. Ты не могла… не могла бы как-то…

– Имеешь в виду, что теперь я не могу просматривать файлы? Ох, Браво, я ведь хотела сразу же сказать тебе, но ты совершенно сбил меня с толку невероятными новостями. Зрение частично ко мне вернулось.

– Эмма, да это же потрясающе! – радостно воскликнул он.

– Пока я вижу только одним глазом, и, честно говоря, так себе, особенно вдаль. Врачи не знают, чего ждать дальше, возможно, полностью зрение так и не восстановится. Но читать с экрана я худо-бедно могу, особенно при помощи громадной лупы, которую изготовили по моему заказу.

– Значит, ты можешь продолжить просматривать отчеты.

– Но это же так ску-учно… – протянула Эмма наигранно капризным голосом.

– Послушай, я обнаружил, что отец вплотную интересовался деятельностью фундаменталистов на Ближнем Востоке. В Лондоне многие из них проходят учебу и тренируются, этой традиции много лет. Может быть, поручение отца и выглядит скучным, но за ним может скрываться что-то очень серьезное.

– Ладно, ладно, ты меня уломал. Но обещай, что будешь чаще звонить. Где ты сейчас, кстати говоря?

– Я предпочел бы не отвечать.

Эмма рассмеялась.

– Ну и ну, ты начал разговаривать, как папа.

– Займись этими файлами.

– Хорошо. Береги себя.

– Да. Я люблю тебя, сестренка.

Он убрал телефон. Принесли ужин, и Браво принялся пережевывать пищу, механически, не чувствуя вкуса. Голова гудела от услышанных новостей. Эмма, Дженни… Он не знал, плакать или смеяться.

На город спускались сумерки. Вдоль берега выгнувшейся полумесяцем бухты Трапезунда ветер гнал по мелководью полосы пенных барашков. Лодки тихо покачивались на волнах, словно переворачивающиеся с боку на бок во сне дети. Деймон Корнадоро завернул за угол улицы в самом сердце Старого Города и направился прямиком к магазину ковров Картли. Он получил приказ и, как верный солдат, собирался выполнить его наилучшим образом. Он преуспеет. В этом безумном мире все менялось ежесекундно, но его навыки и опыт оставались при нем, и за это Корнадоро был благодарен судьбе. В себе он был полностью уверен. Он не испытывал страха, как остальные, просто не понимал, что это такое, – с того самого дня, как на спор сунул руку в огонь уличного костра в Венеции. Ему было тогда шестнадцать, но улица уже стала для него родным домом. Принадлежа к одной из благородных семей, Case Vecchie, он предпочитал дворцам трущобы. Когда ему бросили вызов, он, отвернувшись, закатал рукава рубашки и замер, потирая руки. Со стороны казалось, что он мысленно готовится к мучительному испытанию. Собственно, он и в самом деле готовился, только немного иначе, чем полагали зрители: тщательно смазывал правую руку колесной мазью.

Все это время он не переставая хвастал, подзуживая окружающих заключать пари и все выше поднимая ставки. Старый надежный способ сбить людей с толку, отвлекая внимание от главного. Закончив, он молниеносно – кругом только охнули – сунул руку по локоть в пламя и держал так по меньшей мере полминуты. Вытащив руку, он поднял ее над головой, торжествующе хохоча над изумлением, написанным на лицах, после чего, довольный, обошел присутствующих, собирая выигрыш.

Приближаясь к лавке Картли, Корнадоро не чувствовал ни малейшего беспокойства, только страстное желание поскорее приняться за дело. Камилла предупреждала его, что Картли недооценивать не стоит; что ж, он это учел. Он давно понял, что зря Камилла предупреждать не будет.

Ирема, юная дочь Картли, не ушла домой, как приказал ей строгий отец. Смешавшись с толпой, она осталась поблизости от магазина, то подбираясь ближе, то отходя чуть дальше, наблюдая, как постепенно выходит из себя ее отец, разговаривая с Браво. Корнадоро заметил девушку и обратил внимание на ее странное поведение. Нужно будет иметь в виду… Наконец Ирема решила, что пора отправляться восвояси. Они с Корнадоро поравнялись на улице и разошлись в разные стороны.

Один из братьев Иремы стопкой складывал выложенные на прилавок перед магазином небольшие ковры, чтобы унести их внутрь на ночь.

– Мы уже закрываемся, – сказал он, не поднимая головы и не прерывая работы. – Пожалуйста, приходите завтра утром.

– Я должен поговорить с Михаилом Картли.

Юноша поднял глаза.

– Должен?

– Я проделал длинный путь, чтобы с ним повидаться. Длинный путь с острова Родос.

Услышав последнее слово, молодой человек замер. Что-то мелькнуло в его глазах, – что именно, понять было трудно. Страх, изумление? Возможно, и то, и другое… Неудивительно: Родос испокон веку был цитаделью рыцарей святого Клемента. Корнадоро был вполне удовлетворен такой реакцией.

Юноша отложил ковер в сторону.

– Пожалуйста, подождите здесь.

Повернувшись на пятках, он скрылся внутри магазина. На улицах один за другим зажигались желтые, как зубы старой дворняжки, тусклые фонари, превращая стекла темных витрин в огромные незрячие глаза.

Михаил Картли появился на пороге магазина и с минуту пристально разглядывал нежданного гостя. Наконец он шагнул в дорожную пыль.

– Чем могу помочь?

– Думаю, скорее это я могу помочь вам.

Корнадоро двинулся было к двери, но Картли остановил его, подняв руку.

– Оружие отдают хозяину дома. Колющий кинжал, я полагаю.

Корнадоро добродушно рассмеялся.

– Я поражен, Картли. Ваша интуиция бесподобна.

Он вытащил тот самый клинок, которым перерезал горло отца Дамаскиноса, и протянул рукоятью вперед. Картли кивнул, и его сын принял кинжал.

– Его вернут вам в целости и сохранности, когда вы покинете мой дом.

Корнадоро слегка подался вперед и вниз в ироническом поклоне, а затем вытащил небольшую жестяную коробочку и протянул ее Картли.

– Что это?

– Подарок, – ответил Корнадоро, – от одного ценителя другому.

– Откройте ее, будьте добры, – приказал Картли.

– Разумеется. С удовольствием. – Корнадоро щелкнул изящным замочком и откинул крышку жестянки. В воздухе поплыл тонкий аромат.

Картли распахнул глаза.

– Бай-жи Гуан!

Корнадоро кивнул.

– Гребешок Белого Петуха, прямиком со склонов одной из четырех гор Вуй-Ю.

– Очень редкий сорт… очень дорогой, – сказал Картли, беря в руки металлическую коробочку.

Корнадоро пожал плечами.

– Если хотите, – я знаю, где можно без проблем достать еще.

Про себя он широко улыбался. Камилла в очередной раз оказалась права. Прямое попадание.

– Идемте, – сказал Картли.

Они направились в глубь магазина. Помещение освещалось масляными лампами, мягкий свет заливал разложенные по полу и украшавшие стены великолепные ковры. Сын Картли принес кофе. Ни чая, ни еды гостю не предложили. Следовательно, понял Корнадоро, это нейтральные переговоры. Хозяин пока не знал, чего ждать от посетителя, и не решил, какие действия предпримет он сам.

Корнадоро опустился на стопку сложенных один на другой тебризских ковров, принял из рук юноши чашку черного кофе без сахара. Отхлебнув немного, он отставил чашку. Так же поступил и Картли. Его сын отошел от них, но остался стоять поодаль, набирая сообщение на мобильном телефоне.

– Вы меня знаете? – спросил Корнадоро.

Картли кивнул.

– Деймон Корнадоро. Рыцарь святого Клемента.

– Не совсем так. Я никогда не приносил формальных клятв ордену.

Картли склонил голову вбок.

– Хотите сказать, что я ошибаюсь, что вы не работаете на рыцарей?

– Время от времени, – признал Корнадоро. – Однако, вообще говоря, я работаю сам на себя.

– Значит, мы с вами похожи. С сегодняшнего дня я больше не связан с орденом.

Корнадоро заинтересовался. Впрочем, он собственными глазами видел их перешедшую в рукоприкладство ссору с Шоу. Если бы не это, такая резкая перемена в Картли показалась бы ему подозрительной.

– На смену одной дороге приходят другие, – сказал Картли. – Говорят, вас тренировал Черри Бейтман.

Корнадоро склонил голову.

– Я выбрал дорогу, на которой мы с ним встретились. Или, возможно, выбирал он.

– Бейтман – американец.

– Я венецианец, а вы – грузин. Ну и что?

– По всему миру поднимает знамена национализм. Источник силы, несравнимый ни с каким другим. – Картли впился в Корнадоро проницательным взглядом. – Полагаю, вы это прекрасно понимаете.

– Черри Бейтман – американец только по рождению. Он гражданин Италии, от Америки он отрекся, как и от собственного сына Доновара, оставшегося в Штатах.

– Это меняет дело.

– Разумеется. Важно уметь видеть вещи такими, как они есть, не доверяя первому беглому впечатлению. – Корнадоро развел руками. – Вы и Бейтман. Конечно, я могу ошибаться. – Он улыбнулся точно выверенной улыбкой. – Все мы ошибаемся. Но, если я все же прав, позвольте коротко описать суть дела. Время, проведенное в Венето, [51]51
  Обширная область Северной Италии, граничащая с Австрией и Югославией. В Венето расположена Венеция.


[Закрыть]может оказаться исключительно продуктивным и, возможно, пойдет на благо Грузии…

– Что же… что же вы хотите получить взамен?

– Информацию. – Корнадоро, расслабившись, улыбнулся. Чутье безошибочно подсказывало ему, что наживка проглочена, – закинутый крючок явственно дернулся… – Информацию о Браверманне Шоу.