Текст книги "Завет"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

Глава 20

Браво и Рюль высадились на берег вытянутого в длину, полностью заросшего лесом острова Лазаретто Веккьо. Было очень темно, но на небе появились звезды; далеко на западе, над горизонтом, висело кучевое облако, театрально подсвеченное снизу восходящей луной. Оно напоминало древнего бога, пробуждающегося от длившегося не одну вечность сна и неторопливо разминающего огромные, переплетенные реками вен бугры исполинских мышц.

– Некоторое время изменник не давал о себе знать, – произнес Рюль. – Он по крупицам передавал информацию рыцарям святого Клемента. Но теперь ты вышел на след Завета, и он проявил себя.

– Вы говорите о Цорци?

Рюль кивнул.

– Боюсь, что так. – Он включил фонарик, найденный в каюте. – Цорци был одним из близких знакомых Декстера. Он знал о твоем отце почти столько же, сколько и я. Сейчас его цель – ты. Он коварен, умен и очень опасен. Есть причины подозревать, что все его люди теперь обернулись против ордена. Они подчиняются ему, и только ему. Боюсь, никому из них уже нельзя доверять.

Рюль растянул над катером брезент, который монахи, очевидно, использовали для защиты от влаги доставляемых на Сан-Франческо продуктов.

– Нам повезло, что мы успели добраться сюда. Монахи наверняка уже сообщили в полицию о пропаже катера. Когда вернемся на берег, придется быть очень осторожными.

Они направились прочь от катера. Конечно, при беглом осмотре берега из патрульной лодки тщательно укрытое брезентом судно вряд ли заметят. Однако в конце концов дотошные полицейские его найдут, сомневаться не приходилось. Нужно было успеть убраться подальше до того, как начнется облава. Браво понимал, что это значит. У него было очень мало времени на поиски следующего шифра.

– Я отведу тебя к разрушенной церкви, – сказал Рюль, когда они отошли от берега.

– Как вы узнали, куда они меня увезли? – спросил Браво.

– Следовал интуиции. Я давно подозревал Цорци и какое-то время за ним наблюдал.

– Снова вы выручаете меня, как в былые времена.

Рюль улыбнулся, бросив на Браво такой знакомый взгляд.

Деревья здесь росли густо, в воздухе стояла сырость; под их ногами чавкала мокрая земля.

– Я хочу поблагодарить вас, дядя Тони, – сказал Браво.

– Это я должен благодарить тебя. Ты спас мою шкуру.

– Вы справились бы и сами, – ответил Браво, – но я сейчас не об этом.

Рюль заинтригованно посмотрел на него.

– Той зимой, когда погиб Джуниор, я чуть было не возненавидел вас.

– Ага, и, насколько я помню, ты со мной особо не церемонился.

– Мне очень жаль.

– Я знаю.

– Нет, вы знаете не все. Я злился на вас за то, что вы увезли от меня отца.

– Ну…

– Нет, дядя Тони, послушайте, я должен объяснить. Я тогда был еще совсем ребенком, я мог думать только о себе, о своей собственной боли. Я не понимал, каково, должно быть, пришлось отцу… – Браво помолчал. Он ждал, что дядя Тони скажет что-нибудь, подтвердит его слова. Но тот молчал. – Вы ведь поняли, что ему нужно уехать, так? Что он сломается, если останется дома.

– Когда я позвонил, у него был такой голос… Я понял, что нельзя позволять тебе смотреть на то, как его скрутило. Ребенок не должен видеть родителей в таком горе. Тебе и без того досталось.

– Куда вы с ним уехали?

– В Норвегию. Охотились, в основном на лосей и оленей. Твой отец выглядел ужасно, он, казалось, был окончательно сломлен… Как-то раз, – помнится, в тот день была кошмарная вьюга, настоящий буран, впрочем, Декстеру, похоже, было все равно, – мы наткнулись на незнакомые мне следы, совсем свежие – иначе их засыпало бы снегом. Деке оживился, и мы до изнеможения петляли с ним по этим следам, пока солнце не скатилось к горизонту и на снег не легли голубоватые тени. Наконец мы увидели зверя – россомаху. Уже тогда они довольно редко встречались.

– Вы ее подстрелили?

– Шутишь? Декстер пришел в такой восторг! Он убрал ружье и уселся прямо на снег, как маленький ребенок. Просто сидел и смотрел. Знаешь, я думаю, россомаха тогда заметила нас, или, по крайней мере, Декса, потому что разок она взглянула в нашу сторону и вздрогнула. Но не зарычала на нас и не убежала. Мы добрались до небольшой рощицы тонких, искривленных ветрами сосен. Я отвел с дороги упругую колючую ветку. Запоминающееся было путешествие. Я видел, как твой отец опустился в глубины отчаяния и вновь поднялся. Там, в снежной глуши, безмолвно говоря с росомахой, он снова почувствовал вкус жизни.

На мгновение на плечи Браво снова навалилась чудовищная тяжесть безвозвратного ухода отца. Однако теперь эта ноша казалась ему не такой тяжкой, как прежде, словно крылья опустившейся сверху огромной невидимой птицы разгоняли непроглядную ночную черноту. Мы в некотором роде белые вороны, аутсайдеры… Тем более трудно нам найти себя. Иногда я задаю себе вопрос: «Что я могу сделать, чтобы спастись?» Теперь Браво увидел в этих словах отца, сказанных далеким летним днем за столиком ресторана в Джорджтауне, совсем иной, прежде скрытый от него смысл. Теперь, когда он сам столкнулся в полной мере с тяготами и одиночеством в мире, так непохожем на привычный…

– Вы были добрым другом, – наконец хрипло выговорил он, чувствуя, что в горле пересохло, а сердце болезненно сжимается, – и моему отцу, и мне.

Рюль ласково потрепал его по плечу.

– Иногда ты так походишь на отца, что становится не по себе… – Он помолчал, а потом очень серьезно продолжил: – Я знаю, что смерть Джуниора всех вас потрясла, и особенно тебя. Ты сделал все, что мог. Это не твоя вина.

Браво вздрогнул, услышав эхо слов Дженни. Невольно он снова мысленно увидел ее, их номер в отеле, душ, огромную кровать… Услышал голоса за окном, плывущие над каналом, словно утренний туман. Он почувствовал ее ласковое прикосновение, услышал шепот над ухом. А потом снова – зловещий хруст ломающегося под ногами льда… Она так же ласкала его отца, так же шептала ему что-то на ухо… Браво охватила почти осязаемая тоска, по спине пробежал неприятный холодок. Его передернуло, и он ускорил шаги, спеша через лес вслед за Рюлем.

Они подошли к осыпающемуся фундаменту старой церкви. Кругом не было ни души. Часть церкви относительно недавно была переделана в приют для бездомных псов. Над ними возвышалась уцелевшая стена, темная, тускло отсвечивающая в свете звезд, расколотая гигантской трещиной надвое.

– Что теперь? Как видишь, от церкви мало что осталось, – сказал Рюль. Они стояли рядом и разглядывали руины.

Браво посмотрел на расколотую стену. Вспомни, где ты был в день твоего рождения. Он вспомнил святую Марию Назарейскую, и это привело его на остров. Ладно, а где же находился тот госпиталь в Чикаго? Браво напряг память. Улица Западного Отделения, 2233.

Браво подошел к трещине в стене – вот и отделение – и отсчитал десять шагов, сумму цифр в адресе больницы, на запад. Он опустился на траву у основания стены. Рюль присоединился к нему, и вдвоем они принялись раскапывать землю руками. На глубине в три фута они обнаружили сверток, обернутый непромокаемой пленкой.

Вдалеке, за Лидо, над лагуной задрожали и вытянулись в их сторону, точно скрюченные пальцы, огни прожекторов. Несколько раз протяжно и жалобно прокричала чайка; ветер подхватывал и уносил прочь заунывные звуки.

Немедленно вспомнив об облаве, без сомнения, уже начавшейся, они торопливо двинулись назад, к берегу. Браво на ходу развернул сверток. Внутри был маленький греческий крест, обмотанный тонкой красной пряжей; конструкция напоминала крошечное осиное гнездо.

– Что это может означать? – спросил, оглядываясь через плечо, Рюль.

Браво покачал головой.

Они благополучно добрались до катера. Брезент никуда не делся и лежал в точности так, как оставил его Рюль. Они быстро свернули тяжелую ткань и отшвартовались. Рюль вручил Браво фонарик и повел катер прочь от Лазаретто Веккьо, маневрируя между отмелями. Браво включил фонарик, положил его рядом и, держа крест в луче света, принялся разматывать короткие отрезки пряжи. Всего их оказалось двадцать четыре. На обнажившемся участке креста были выгравированы три слова. Браво узнал дробную двухступенчатую систему кодирования, один из самых знаменитых полевых шифров, применявшийся германскими войсками во время Первой мировой войны. Первые два слова были ключами, третье содержало зашифрованную информацию. Браво достал записную книжку Декстера, открыл на чистой странице и принялся за работу.

Использованная его отцом система кодирования базировалась на квадратной матрице с шестью графами на каждой стороне – для символов A, D, F, G, V, X; их по-парные сочетания соответствовали двадцати шести буквам английского алфавита и десяти цифрам. Полученный промежуточный двухбуквенный код записывался в ячейки прямоугольной матрицы и транспонировался в заключительный шифр.

В конце концов Браво получил одно-единственное слово: «саркофаг».

– Куда теперь? – спросил Рюль спустя какое-то время. – Ты знаешь?

– Обратно в Венецию, – ответил Браво, убирая в карман блокнот и крестик. Обрезки красной пряжи он бросил в темные волны лагуны. Они были следами отца, побывавшего здесь до Браво; и теперь он снова словно вернулся сюда…

Над безмятежной гладью лагуны простерла жемчужно-розовые пальцы встающая на востоке заря. Браво и Рюль были здесь совершенно одни. Рассеянный свет превратил лагуну в безупречно гладкое зеркало из жидкого металла, по которому скользил их катер, легко, как хорошо отточенный нож, разрезая матово блестящую поверхность. Кричали и кружились в небе птицы, разбуженные рассветом и голодом. Охотясь, они пикировали с высоты в воду и выныривали с зажатыми в изогнутых клювах рыбинами, торопясь набить пустые желудки.

Оказалось, что, кроме птиц, поблизости поджидали и другие охотники. Обогнув Лидо, Браво и Энтони увидели полицейский катер. Рюль сбросил скорость.

Браво подошел и встал рядом.

– Что вы делаете?

– Увидишь.

Он не изменил курс. Напротив, насколько Браво мог судить, Рюль направил катер прямиком на полицейскую моторку. А та уже тронулась им навстречу, Браво точно разглядел, хотя и знал, что при подобном освещении гладкая поверхность лагуны иногда искажает очертания предметов; могут даже возникать миражи, как в пустыне. Но не на этот раз. Он видел, как приподнялся нос полицейского судна, взбивая в пену убегающие назад волны.

– Дядя Тони…

– Верь мне, Браво. Просто верь.

Полицейский катер несся прямо на них, ревя двигателями, распугивая пирующих птиц. Браво видел человеческие фигурки на борту, но лица и одежда пока что были неразличимы.

Он услышал звук, похожий на бормотание ветра в снастях, когда разом надуваются все паруса. Но на их моторном катере, разумеется, не было парусов. Браво понял, что это дядя Тони счастливо напевает что-то себе под нос. Он был в своей стихии, он управлял быстроходным судном, летящим навстречу противнику. «Вот ради чего он живет, – подумал Браво. – Voire Dei для него как ветер, раздувающий его пламя».

Полицейские приближались, – по мнению Браво, угрожающе быстро.

Рюль перестал напевать.

– Держись, – процедил он сквозь зубы.

Браво вцепился в поручни обеими руками. Рюль выжал рычаг дросселя до упора, и катер прыгнул вперед. Браво успел увидеть изумление на лицах полицейских, смотревших на несущийся прямо на них катер, почувствовал охватившие их смятение и ужас. Рюль вывернул штурвал направо. Катер резко повернул, – у Браво захватило дух, – левый борт вздыбился, подняв волну, и вода хлынула на палубу полицейского судна, словно толпа пиратов на атакуемый корабль.

Оторвавшись таким образом от погони, они помчались на северо-восток, в сторону Венеции. Впереди показался еще один островок, его северный берег находился по правому борту. Браво оглянулся. Подтопленный ими полицейский катер развернулся и, рыча мотором, набирал скорость, догоняя их.

– Какой-то странный у них катер, – сказал Рюль. – Полицейские здесь ездят на других. Этот слишком длинный, и осадка чересчур большая.

– Вы совершенно правы. Это вовсе не полиция. Я узнал одного из людей на катере. Это страж, я видел его в монастыре.

Рюль кивнул.

– Цорци. Они сели нам на хвост.

Островок приближался, пустынный, заросший тростником и изобилующий громко щебечущими птицами. Сладковато запахло гниющей травой и водорослями. Чтобы вести здесь катер, требовалось большая осторожность: местами было очень мелко. От берега отходили длинные песчаные банки, прекрасные естественные площадки для сбора съедобных моллюсков; здесь кормились птицы.

Солнце уже поднималось над горизонтом, красное, раздутое, словно охваченное лихорадкой. Отблески света играли на воде, и остров казался дальше, чем был на самом деле. Воздух быстро нагревался, искажая перспективу, порождая диковинные миражи.

– Нельзя позволить им остановить нас. – Браво наклонился к Энтони, чтобы перекричать ревущий двигатель. – Вы должны отвезти меня в Венецию!

Рюль резко повернул штурвал.

– Не волнуйся, – хмуро сказал он, – я собираюсь вывести Цорци из игры раз и навсегда.

Не будь Паоло Цорци самим собой, его бы точно хватил удар. Но он не поднялся бы до такого высокого положения в ордене, если бы был нетерпелив или поддавался собственным порывам. «Всему свое время», – вот каков был его девиз. Даже теперь, когда будущее висело на волоске, он оставался абсолютно спокоен. Он не винил свою команду и себя самого за то, что они не успели должным образом отреагировать на внезапный самоубийственный рывок Рюля. Но теперь Паоло решил, что больше не допустит подобных сюрпризов.

Когда их катер развернулся, снова устремляясь в погоню, Цорци сам встал за штурвал. Вместо того, чтобы направить катер след в след за Рюлем, он начал заходить слева, постепенно прижимая беглецов к маячащей впереди северной оконечности острова. Он ухмыльнулся. Шансы Рюля стремительно уменьшались. Скоро у него не останется ни одного.

– Он гонит нас к берегу острова, – сказал Браво. – Мы сядем на мель.

– Он будет разочарован. И в этом, и во всем остальном, – тихо, но яростно процедил Рюль.

– Но вы ведете катер прямиком к отмелям, – сказал Браво.

– Цорци наверняка очень доволен, – отозвался Рюль.

Обманчивый свет раннего утра не позволял по еле уловимым различиям в цвете воды определять перепады глубины, отличая безопасные пути от мелководья, как издавна делали моряки, чтобы избежать кораблекрушения. Даже самые точные и подробные карты лагуны из-за предательских отливов и игры света часто оказывались бесполезны везде, за исключением нескольких самых глубоких протоков.

Остров стремительно приближался, поля колышущегося тростника, лужи на берегу, оставшиеся после прилива, снующие туда-обратно возле своих гнезд птицы и пара длинных соляных отмелей – barene, чудного нежного цвета, точно горло девушки, напоминающих гигантские пенные барашки в волнах прибоя. Ближняя была чуть покороче. На дальней банке Браво разглядел дюжину или около того людей. Они ходили по колено в воде, нагнувшись, и собирали моллюсков. В венецианских ресторанах их свежими подавали к обеду и ужину в тот же день.

Рюль, стремительно подводя катер все ближе к острову, то и дело бросал через плечо взгляды на погоню по левому борту. Полицейский катер, набрав полную скорость, нагонял их. Но Энтони как будто этого и хотел; он не делал даже попытки оторваться от преследователей. Он вел себя так, словно и в самом деле вознамерился посадить лодку на мель.

Теперь их отделяло от преследователей, как второпях прикинул Браво, расстояние приблизительно в три длины катера, не более. В таких обстоятельствах все решали даже не минуты – секунды.

– Дядя Тони, – выкрикнул он, – они вытащили пушки!

Их катер резко свернул направо, туда, где зыбко маячили отмели. Браво снова вскрикнул, уверенный, что они вот-вот сядут на мель. Однако вместо этого катер резво помчался вперед.

– Здесь есть проход, – пояснил Рюль, – но на картах он не отмечен, слишком узкий, к тому же во время отливов практически исчезает.

Браво, слушая Энтони, пересел так, чтобы было удобнее смотреть и назад и вперед. Катер преследователей, не успев скорректировать курс, задел о край отмели, и его резко повело в сторону. Цорци крикнул что-то своим людям, катер круто развернулся и снова устремился вслед за беглецами по безопасному глубоководному каналу, постепенно разгоняясь до максимальной скорости.

Мотор у них был явно мощнее, и расстояние между катерами быстро сокращалось.

– Они догоняют! – крикнул Браво, и в это мгновение прогремели первые выстрелы.

Когда катер набрал скорость, Дженни сгруппировалась, выкинула ноги вперед – нелегкая задача в бешено бурлящем потоке воды – и зацепилась ступнями за веревки на корпусе судна.

Ее не заметили, и это само по себе было небольшим чудом. Впрочем, все на борту катера, включая самого Цорци, были настолько захвачены погоней, что ничего кругом просто не замечали.

Сквозь рев мотора слышались голоса. Иногда удавалось разобрать пару фраз, но смысл все равно оставался непонятен. Цорци упорно называл Энтони Рюля «предателем» и, похоже, искренне верил в эту бессмыслицу. Но еще больше Дженни поразили голоса стражей. Они отвечали Цорци с таким почтительным благоговением, словно он был единоличным главой ордена.

Рюль продолжал придерживаться прежнего курса, несмотря на то, что преследователи приближались. Снова раздались выстрелы. Браво вытащил свой «Сойер» и начал отстреливаться.

– Брось! – крикнул ему Рюль. – Лучше держись покрепче!

Мгновением позже он резко вывернул рулевое колесо вправо и одновременно до упора выжал рычаг, заставляя двигатель катера показать все, на что он был способен. Нос задрался вверх, катер вылетел из воды.

Браво швыряло из стороны в сторону, но все же он ясно видел, что они несутся прямо на первую из соляных отмелей. Сборщики моллюсков на соседней банке оцепенели, безмолвно глядя на мчавшихся на полной скорости к берегу безумцев. Никто, и Браво в том числе, не верил, что Рюль действительно собирается посадить катер на мель. Все ждали, что он затормозит и повернет, как в прошлый раз, в последнюю секунду.

Но последняя секунда наступила и прошла. Браво прижался к отполированному дереву, вцепившись в поручни. Тремя секундами позднее нос катера взмыл над краем отмели. Рюль использовал ее в качестве трамплина. Катер оторвался от воды и оказался в воздухе. Описав изящную дугу, он перелетел через обе отмели.

– Йо-хо-хо! – крикнул Рюль, когда катер тяжело вошел в воду. Винты вспороли тихую гладь лагуны, и катер с утробным рычанием помчался вперед, к Венеции.

Браво оглянулся. Катер Цорци застрял между двумя отмелями и беспомощно покачивался на мелководье.

Рюль похлопал руками по карманам.

– Куда же запропастились эти чертовы сигареты?

Он рассмеялся, опьяненный своей эффектной победой.

– Что, Браво, не верил, что я смогу отвязаться от этих придурков, а? – Пауза. – Куда теперь? Ты ведь уже знаешь?

Камилла, сидя в черно-белом моторном катере, качающемся на глади Гранд-канала, слушала, прижав трубку к уху. В висках стучала кровь. Она испытывала легкое беспокойство, относя его на счет долгого ожидания. Звонок от Энтони Рюля раздался почти точно в условленное время. Все вставало на свои места.

– Кастелло, – сказал в трубку голос Браво, – церковь Сан-Джорджио дей Греки.

– Хорошо, – ответил Рюль. – Пройдем к Фондамента делла Пьета по боковым каналам. На месте будем минут через пятнадцать.

Камилла убрала телефон. Она слышала достаточно. Дав указания капитану отвезти ее в Кастелло как можно быстрее, она вернулась на прежнее место, к Деймону Корнадоро, молча стоявшему на палубе. Его красивое лицо омрачало угрюмое выражение.

– Мой милый Деймон, ты выглядишь таким сердитым, – проговорила она. – Неужели ты пал жертвой ревности?

– Как ты можешь меня винить? Рюль был твоим любовником.

Камилла вытащила сигарету и закурила.

– И что с того?

– Ваш роман длился долгие годы. Мне не раз казалось, что ты до сих пор что-то к нему чувствуешь.

– Если и так, это не твое дело.

– Но твой сын…

– Что – мой сын? – резко спросила она.

– Я часто задавал себе вопрос… – Корнадоро замолчал, глядя на нее. Камилла напряженно ждала, глаза были устремлены на него, дыхание замерло. Маленькая победа, но все же победа, подумал он. – Я спрашивал себя, не Рюль ли отец Джордана.

Она отвернулась от него, устремив в пустоту темный, бездонный взгляд.

Он коснулся запретной темы, табу, и знал об этом, так что теперь шагнул вслед за Камиллой, словно умоляя о помиловании.

– Теперь я твой любовник, Камилла. Как я могу принять твои чувства к нему?

Камилла выпустила из полуоткрытых губ струйку дыма, наблюдая за проплывающими мимо по обеим сторонам Гранд-канала величественными палаццо.

– Камилла?

Она не будет думать об отце Джордана, нет, не будет. Чтобы успокоиться, она заставила себя думать о другом. Ее и забавляла, и раздражала одновременно категорическая манера всех мужчин думать обо всем с позиции обладания. У меня этого нет, но я это хочу. Теперь, когда я это получил, никто у меня этого не отнимет. Конечно, такая предсказуемость была Камилле только на руку, помогая манипулировать ими. Ладно. Что ответить этому красавчику? Уж конечно, она не станет рассказывать ему, почему стала встречаться с Рюлем, не скажет, что до сих пор в определенном смысле любит его – как все ценные для нее объекты. По правде говоря, Камилле никогда не бывало более одиноко, чем когда она была с мужчиной. Они так быстро получали удовлетворение, так скоро пресыщались, а что потом? Обращали внимание на что угодно, кроме нее. Можно было посылать их хоть к чертовой бабушке, им было все равно.

Но были и такие, что бросали ей некий вызов. В том числе и Энтони Рюль. Отвратить его от ордена было нелегко, это потребовало длительного времени и изрядных, зачастую рискованных усилий. Это была настоящая военная кампания, тщательно продуманная, скрупулезно проработанная. Поэтому – хотя, разумеется, были и другие причины – Камилла, без сомнения, считала это достижение главным в своей жизни, ошеломляющим успехом… которого она добилась благодаря колоссальному разочарованию. Годами Рюль был источником неоценимой информации для нее и Джордана, и Камилле приносила огромное удовлетворение мысль о том, что им помогает именно он.

– Тебе не о чем беспокоиться, дорогой, – проговорила она, обращаясь к Деймону. – Энтони Рюль – мое прошлое. Ты – настоящее.

Рев двигателей заглушил его облегченный вздох, но Камилла все равно услышала и чуть было не рассмеялась. Как охотно он проглотил наживку! Это напоминало примитивный животный рефлекс. Он так хотел – нет, просто-таки жаждал услышать именно такой ответ, – что поверил ей безоговорочно. Мужчины, больше всего озабоченные тем, как бы поубедительнее продемонстрировать друг другу свою силу, на самом деле были так уязвимы! Этот принцип работал во всех случаях без исключения, даже с Рюлем или Корнадоро. Но не с Декстером Шоу… «Впрочем, – быстро сказала она сама себе, мысленно отводя взгляд от встающего перед глазами прошлого, – что это как не исключение, только подтверждающее правило?» Камилла утешала себя соображением, что мужчины слишком однозначно трактуют понятие «сила». Что могли знать о силе самцы, чувствующие себя уверенно только с дубиной в руках? Мягкость и обходительность были для них проклятием. Они бездумно, с прямо-таки трогательной наивностью шли в искусно расставленные ею силки – и все-таки не признавали их существование. Тем лучше, подумала Камилла. Благодаря этому всегда существовали успешные женщины, умные и изобретательные. Свою вынужденную зависимость от мужчин они использовали в качестве прикрытия, пряча под бархатными перчатками стальную хватку и в конце концов всегда добиваясь своего.

Камилла не чувствовала симпатии к женщинам, позволяющим мужчинам подавлять себя, физически или эмоционально. Неудивительно, ведь она глубоко презирала любую слабость. Камилла была уверена, что именно слабость доводит женщин до униженного положения, а после – мешает разорвать постылые узы. Человеческий разум может найти выход из любого положения, в это Камилла верила с истовостью религиозного фанатика. Это была ее религия, то, за что она упорно держалась, единственная идея, которую она готова была принять в качестве догмата веры.

Они пристали к Фондамента делла Пьета. Корнадоро спрыгнул на набережную прежде, чем капитан пришвартовал катер.

– Я скоро вернусь за тобой, – мягко сказала Камилла, словно он был грудным младенцем, которого на время пришлось оставить одного. – Отправляйся к церкви. И, во имя Господа, поосторожнее с Цорци и его стражами. Дашь ему шанс – и он, не задумываясь, прикончит тебя вслед за Энтони Рюлем…