Текст книги "Водный Лабиринт"
Автор книги: Эрик Фраттини
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– Fructum pro fructo.
– Silentium pro silentio, – отозвался Альварадо и начал было открывать конверт, но Мэхони остановил его, сказав:
– Лучше открыть письмо, когда я уйду. Там инструкции, которые следует выполнить. – И секретарь Льенара молча удалился.
Через пару дней он оказался в итальянском селении Монтальчино. Там, в бенедиктинском аббатстве Сант-Антимо, окруженном виноградниками, обитал отец Маркус Лауретта. Он заперся в своей келье и в благоговейном молчании читал Священное Писание, когда другой член братства открыл окошечко в деревянной двери и просунул в него белый конверт.
Шестым в списке был отец Ойген Корнелиус, обитатель Эттальского аббатства, известного с XIV века. В его жизни молитвы перемежались с трудами по восстановлению фрески Иоганна Якоба Цайлера, украшавшей двойной купол монастырского храма. Мэхони нашел монаха на лесах, довольно высоко от пола. Тот лежал на спине и тонкой кистью воскрешал яркие краски.
– Цайлер рисовал здания так, чтобы от входа открывалась архитектурная перспектива, – принялся объяснять Корнелиус, лицо которого покрывали пятна краски. – Здесь мы можем видеть синтез венецианских и римских традиций церковной росписи. Светлые тона превосходно гармонируют с интерьером.
– Абсолютно верно.
– Давайте пройдемся. Что привело вас сюда?
– Fructum pro fructo.
– Silentium pro silentio.
Мэхони вручил Корнелиусу конверт с крылатым драконом на печати и отправился к отцу Деметриусу Феррелу, капуцину, который вел отшельническое существование в расположенной в самом центре Пассау обители Марии Вспоможительницы, начищая до блеска великолепную люстру с ангелами, орлами и королевскими регалиями, принесенную в дар императором Леопольдом в 1676 году.
Шестой адресат, отец Лазарус Осмунд, проживал при церкви польского замка Мальборк. Замок, постройку которого начали тевтонские рыцари, был самым большим кирпичным сооружением в Европе. Благодаря этой твердыне Тевтонский орден получил возможность контролировать нижнее течение Вислы. Первые монахи появились в церкви замка в 1280 году. Во времена, когда это сооружение принадлежало рыцарям, то есть с 1309 года по 1457-й, оно представляло собой впечатляющий символ единения духовной и светской властей.
Чтобы вручить седьмой конверт, отцу Мэхони пришлось лететь из Варшавы в Москву, а оттуда – в Ереван, столицу советской Армении. На севере республики, в гористой, обрывистой местности, недалеко от городка Дилижан, возвышался монастырь Хагарцин. Добираться до этого места, которое казалось ирландцу краем света, ему пришлось два с половиной дня.
«Есть места, которые забыты Богом сразу после сотворения мира», – думал Мэхони, подскакивая в старенькой разбитой «Ладе», вернее, в «Жигулях», как эти машины называли здесь.
После нескольких часов утомительной езды по извилистым дорогам, разрезавшим тенистые лесные массивы, автомобиль остановился перед группой небольших зданий XI и XII веков, приспособленных для сельской жизни и снабженных разными пристройками.
К машине подошел человек, лицо которого было совершенно белым, и поздоровался с гостем.
– Здравствуйте, – ответил тот. – Я хотел бы поговорить с отцом Понтием.
Человек повернулся и скрылся внутри небольшой постройки, из которой доносился оглушительный шум. Через пару минут он вернулся с гигантом, с ног до головы покрытым белой пылью.
– Не пугайтесь, это всего лишь мука, – объяснил этот человек, пожимая руку посланцу Льенара.
Ладонь Мэхони утонула в руке гиганта, загрубевшей от постоянной работы на мельнице. Рост и телосложение отца Понтия потрясли его. Но этот великан стал одним из братьев по воле самого Льенара.
«Мы не превозносим тебя за то, кем ты являешься, и не упрекаем за то, кем ты не являешься. Ты таков, каков есть перед Богом, не больше и не меньше. Для нашего братства равны все – и тот, кто находится рядом со Святым престолом, и тот, кто удален от него на тысячи километров, – сказал некогда кардинал Спиридону Понтию, приглашая его войти в братство. – Все мы одинаково близки к Богу, если выказываем подлинную веру в Него и не возмущаемся при испытаниях, ниспосланных Им».
– Fructum pro fructo.
– Silentium pro silentio.
– Вы совсем недавно вошли в братство. Когда я уеду, можете открыть конверт. В нем – инструкции, которые следует выполнить в точности, не задавая вопросов. Прочтите и исполняйте. Мы ждем от вас многого, отец Понтий.
Мэхони уже шел к припаркованным у входа в монастырь «Жигулям», когда услышал густой голос монаха:
– Я не обману вашего доверия.
– Надеюсь, что так и будет, – обернулся к нему посланец. – Господь в скором времени подвергнет вас суровому испытанию, и вы не вправе от него отказаться.
Для Мэхони настало время возвращаться в Ватикан, чтобы сообщить кардиналу Льенару об успешном завершении миссии.
Берн
Афдера летела прямым рейсом Венеция – Берн. Она посмотрела на табло, потом на часы, решила, что время еще есть, и пошла в бар, держа в руках пластмассовую коробку с книгой. Девушка села за столик, от которого было видно табло, достала бабушкин дневник и продолжила чтение.
По словам Лилианы, Абдель Сайед признался ей, что отдал книгу, содержание которой осталось для него неизвестным, некоему Резеку Бадани, каирскому торговцу древностями. Непонятно, продал ли ее Сайед торговцу или же отдал для того, чтобы тот нашел щедрого покупателя, рассчитывая получить свою часть прибыли. В руках Бадани книга сильно пострадала. Лилиана утверждала, что он показывал ей это сокровище, завернутое в газетную бумагу.
Афдера посмотрела на табло и снова уткнулась в дневник. На полях был комментарий.
Такая небрежность часто встречается в Египте. На черном рынке древностей папирусы причисляются к наименее ходовым товарам. В Аль-Гомаа нередко можно обнаружить ценнейшие свитки в очень плохом состоянии. Самое любопытное, что при таком потоке нелегальной торговли цену устанавливает продавец, часто даже не догадывающийся об истинной стоимости вещи.
Рядом Крещенция приписала большими буквами: «Невероятно!»
Торгуясь с вами, продавец всегда преувеличивает, а то и бесстыдно лжет. На самом деле это всего лишь элемент игры, неотъемлемая часть торговли, существующая с того дня, как родился первый фараон. Для египтянина любые средства хороши, лишь бы уверить покупателя в том, будто его товар – предмет бесценный и подлинный.
Запомни, внучка, что в торговле древностями, которой тебе придется заняться, принято не раскрывать источников. Это очень серьезный проступок, иногда влекущий за собой опасность. Крестьянин, производящий незаконные раскопки, никогда не скажет местному торговцу, где он нашел ту или иную вещь. Торговец никогда не скажет «загонщику», из какой местности эта вещь происходит. «Загонщик» никогда не скажет европейскому антиквару, от какого торговца он ее получил. Антиквар никогда не скажет коллекционеру, как досталась ему та или иная вещь. В цепочке всегда соприкасаются только два соседних звена.
Кара за разглашение сведений может быть очень суровой. В Египте рассказывают, что один торговец убил другого. Тот разболтал, откуда взял старинную вещь. Какие-то крестьяне поймали торговца, вырвали ему язык клещами и бросили у дверей каирской больницы. Некоторые из этих историй – чистой воды легенды, распространяемые намеренно, но есть и реальные случаи такого рода. Тот, кто проболтался, считается предателем и больше не состоит в деле. При этом совершенно не важно, в каком месте цепочки он находится.
Передали первое объявление о посадке на рейс Венеция – Берн. Взглянув на часы, Афдера решила дождаться третьего объявления.
Бадани в жизни не открыл бы, где он взял это Евангелие или кому его продал. Лилиана сказала, что может сдать мне лишь часть цепочки – от копателя, нашедшего книгу в Джебель Карара, до Бадани. Не доверяй этому торговцу. Он неплохой человек, но слишком много лжет. Сегодня этот хитрец может рассказать тебе одну историю про то, как он наткнулся на эту книгу, а завтра – совершенно другую. Резек уверял Лилиану в том, будто книга хранилась в их семье с незапамятных времен, а к его отцу она перешла вскоре после Второй мировой войны. Никто, как заметила Лилиана, не верил в эту сказку. Она слышала от Бадани и иную версию. Двое крестьян вспахивали поле недалеко от Магаги и провалились в яму, где обнаружили могилу. Конечно, это тоже выдумки. Таким образом нашли документы в Наг-Хаммади. Бадани прочитал об этом в «Аль-Ахраме» и решил приспособить эту историю для своих нужд. Попробуй через Лилиану найти этого торговца, если он все еще жив.
Очередное объявление о посадке оторвало Афдеру от чтения. Она поспешно бросила на поднос несколько лир, положила дневник в сумку и побежала к выходу, крепко сжимая в руках коробку. Стюардесса, стоявшая у дверей самолета, проводила девушку к ее месту в бизнес-классе. Во время недолгого перелета Афдера старалась подытожить в уме все, что прочитала, сидя за столиком в баре.
– Куда вам? – спросил ее таксист в аэропорту Бельп.
– Отель «Бельвю палас», Кохергассе, три.
Такси направилось по Зельхофенштрассе, огибая взлетно-посадочные полосы небольшого аэропорта, потом свернуло на Несслеренвег – магистраль, которая вела к центру города. Машина долго петляла по узким улочкам, потом выехала на Аарштрассе, идущую параллельно реке Аар, и подкатила прямо к «Бельвю паласу».
Отель, жемчужина стиля модерн, стоял недалеко от швейцарского федерального парламента. Крещенция любила его и всякий раз, оказываясь в Берне, просила один и тот же номер с великолепным видом на Альпы.
Афдера поднялась в свой номер, сняла трубку и набрала номер фонда Хельсинга. Рядом с ней, на кровати, лежала драгоценная коробка.
После нескольких гудков в трубке раздался женский голос:
– Фонд Хельсинга, добрый день.
– Здравствуйте. Мне нужно поговорить с Ренаром Агиларом.
– Как вас представить?
– Афдера Брукс, внучка Крещенции Брукс.
– Можете ли вы сказать, на какую тему собираетесь говорить с господином Агиларом?
От такого подробного допроса Афдера начала терять терпение.
– Я звоню по личному делу. Скажите ему, кто я, он поймет. Мой адвокат Сэмпсон Хэмилтон договорился о нашей встрече. Я остановилась в «Бельвю паласе». Попросите его, пожалуйста, перезвонить мне как можно скорее. У меня мало времени. – В голосе девушки зазвучали жесткие нотки.
– Хорошо, госпожа Брукс. Я сообщу ему о вашем звонке при первой же возможности.
Вечер Афдера посвятила хождению по магазинам и прогулке по Беренплатц. Она вернулась в отель и спросила, нет ли для нее записок. Женщина, сидевшая за стойкой, подала ей листок бумаги с монограммой отеля. Это было послание от Агилара:
«Завтра в десять утра за вами заедут и отвезут в фонд».
В десять Афдера уже сидела в холле. На коленях у нее лежала коробка, с которой она не расставалась от самого Хиксвилла. Девушка взглянула в окно и увидела, как рядом с отелем припарковался черный «БМВ». Из машины вышел элегантно одетый шофер и направился внутрь.
– Госпожа Брукс? – спросил он, подойдя к ней.
– Да.
– Я должен отвезти вас в фонд.
Машина проехала по Берну, оставила город позади и со Швейцерхаусвег свернула на посыпанную песком дорогу, которая ныряла в небольшую рощицу. Здесь путь преграждали металлические ворота. Рядом с ними стояла будка, двое вооруженных охранников держали на поводках свирепых немецких овчарок. Водитель притормозил, посигналил, и ворота открылись.
Дорога заканчивалась у группы построек, напомнивших Афдере фармацевтическую лабораторию, но вовсе не учреждение, имеющее отношение к культуре. Машина остановилась перед белой дорожкой, которая, видимо, вела в главное здание.
– Добрый вечер, госпожа Брукс, – сказала ей служащая фонда. – Господин Агилар ждет вас.
Афдера последовала за ней во внушительный зал, явно предназначенный для ведения деловых переговоров. В его центре стоял полированный стол красного дерева, за которым уместились бы человек двадцать. Стены были украшены полотнами Верроккьо, Гирландайо и Веронезе, толстые персидские ковры устилали паркет.
Афдера наклонилась, чтобы получше разглядеть один из них.
– Старинная работа, – послышался от дверей чей-то голос.
Сперва девушка разглядела лишь элегантные ботинки от фирмы «Джон Лобб». Потом она подняла глаза и увидела того самого загадочного незнакомца, который был на похоронах ее бабушки.
– Так это вы! – вырвалось у нее.
– Да. Максимилиан Кронауэр, – представился он.
– Я… впрочем, вы знаете, кто я, но что вы делаете здесь? Работаете в фонде?
– Нет. Фонд всего лишь финансирует кое-какие мои исследования, причем совершенно бескорыстно.
– Какие именно?
– Извините, забыл сказать об этом. Я специалист по библейской археологии и семитской филологии, изучаю языки, на которых написаны ранние христианские сочинения.
Их разговор прервала женщина, встретившая Афдеру у входа:
– Госпожа Брукс, господин Агилар ждет вас.
– Если хотите, мы могли бы поужинать сегодня вечером. Я приглашаю вас, – предложила Афдера.
– Я очень занят и не знаю, смогу ли.
– Жду вас в семь вечера в отеле «Бельвю палас».
– Хорошо, я буду. – пообещал тот.
– Проходите, госпожа Брукс, садитесь. Очень рад с вами познакомиться.
– Я тоже. Мне много рассказывали о вас и о фонде.
– Представляю, сколько легенд окружает нас.
– Господин Агилар, вы же знаете, что любая легенда станет реальностью, если ее как следует распространять, – и Афдера улыбнулась своему собеседнику.
– Это правда. У вас такой же изощренный ум, как и у вашей бабушки. Я очень сожалею, что ее больше нет с нами. Так что же вы нам привезли? – Агилар выглядел заинтригованным.
– Вот это. – Афдера поставила коробку на металлический стол и открыла ее.
Агилар увидел книгу, рассыпающуюся на куски, и глаза его вспыхнули.
– Я понимаю, что вы привезли настоящее сокровище, но чего именно вы хотите от нас?
– Чтобы вы реставрировали и перевели ее. Я хочу в кратчайший срок узнать, о чем здесь говорится. Ведь это запись подлинных слов Иуды Искариота.
Агилар направился к своему столу и поднял трубку:
– Генриетта, прошу вас, вызовите ко мне госпожу Хуберт. Это срочно. – Он вернулся к Афдере, которая ни на шаг не отходила от Евангелия. – Вы знаете, что у вас в руках?
– Знаю, причем очень хорошо. Но сейчас мне нужно, чтобы вы это отреставрировали и перевели.
Вскоре в кабинет вошла женщина лет пятидесяти в белом халате. На шее у нее висели маленькие очки.
– Позвольте представить вас друг другу, – произнес Агилар. – Госпожа Афдера Брукс, миссис Хуберт, один из лучших специалистов по реставрации старинных кодексов.
– Очень приятно, – сказала госпожа Хуберт. – Вы, наверное, внучка Крещенции Брукс? Мы когда-то познакомились с ней в Париже, на конференции, посвященной торговле украденными предметами древности, которую организовал Интерпол. Помню ее блестящий доклад о египетском искусстве.
– Спасибо. Зовите меня Афдера.
– А меня зовут Сабина.
Агилар вмешался в беседу женщин:
– Госпожа Брукс привезла подлинное сокровище, дошедшее до нас из глубины веков. Госпожа Хуберт, перед вами – Евангелие от Иуды Искариота.
– Вы серьезно?
– Абсолютно.
– Не знала, что он еще и автор Евангелия!
– Об этом никто не знает. Пока вы, Сабина, не отреставрируете эту книгу, пока ее не переведут и не проанализируют, лучше вообще не упоминать о ее существовании, – сказала Афдера.
– Как вы хотите поступить с книгой? – спросил Агилар.
– Я оставлю ее на ваше попечение, чтобы фонд занялся реставрацией и переводом. В ближайшее время мне придется много ездить, но я обязательно буду периодически звонить вам и интересоваться, как идут дела.
– Мы обеспечим надежную защиту манускрипта от любопытных взглядов. Основная работа по реставрации будет выполнена в закрытых загородных лабораториях. Затем мы привезем кодекс сюда и займемся переводом.
– А сколько примерно времени займет реставрация?
– Смотрите, сколько в коробке мелких фрагментов папируса. Учитывая плохое состояние книги, ее восстановление будет продолжаться от четырех до шести месяцев. Мне понадобится помощь профессора Вернера Хоффмана из Франкфурта, одного из крупнейших в мире специалистов по папирусу, – пояснила Сабина Хуберт.
– Кто понесет расходы? – спросил Агилар девушку.
– О деньгах можете не беспокоиться. Часть своего состояния бабушка завещала потратить именно на это. Так что средства найдутся.
Вечером Афдера из отеля позвонила сестре.
– Сэмпсон обязан прочесть бабушкино завещание в присутствии нас обеих. Когда ты приедешь? – спросила та.
– Знаешь, я сейчас занята ее поручением, приехать не получится. Потом расскажешь мне все. Ты же не обманешь меня, как эти сестры-злодейки из детективов?
– Не глупи. Как я могу?
– Конечно, сестренка Я хочу ненадолго вернуться в Израиль, а потом съездить в Александрию, к подруге бабушки.
Попрощавшись с Ассаль, девушка стала записывать на чистых листах дневника Крещенции все, что произошло этим утром в фонде Хельсинга. Она чувствовала облегчение оттого, что ей не надо было больше оберегать книгу. Теперь оставалось только ждать.
В семь часов зазвонил телефон. Снизу сообщили, что Афдеру ждут в «Бельвю-баре». Она вошла туда и сразу наткнулась на Кронауэра как всегда обаятельного. Он сидел за дальним столиком и читал «Бернер цайтунг». Внимание Афдеры привлекла бутылка минеральной воды, стоявшая перед ним.
«Видимо, он типичный немецко-швейцарский пуританин», – подумала она.
Кронауэр краем глаза уловил ее присутствие, тут же вскочил на ноги и пригласил девушку сесть за столик.
– Как вы красивы, госпожа Брукс.
– Так как мы собираемся провести некоторое время вместе, можно просто Афдера.
Тот покраснел. Афдеру это позабавило.
– О, не поймите меня неправильно! Побыть вместе – не значит оказаться у меня в номере в одной постели. По крайней мере, пока что.
Кронауэр еще больше залился краской.
– Поскольку у нас есть совместные планы, зовите меня Максимилианом. Господин Кронауэр – как-то слишком академично.
– Отлично. А еще лучше – просто Макс.
Через четыре часа они по-прежнему сидели в том же баре, за тем же столиком, и так увлеклись разговором, что позабыли про ужин.
Наконец настало время расходиться.
– Ты надолго в Берне?
– Мне надо съездить в Египет. Что, если ты поедешь со мной? Я покажу тебе Венецию. У нас в доме пятьдесят пустых комнат, можешь остановиться в одной из них.
– Возможно, мне придется задержаться. Ты поезжай завтра, а я присоединюсь к тебе через пару дней. Но если ты не против, я все же остановился бы, как всегда, в «Беллини». Там уже знают все мои мелкие причуды.
– Если ты предпочитаешь отель нашему дворцу, резиновую еду – отличным блюдам Розы, а общество посыльных – моему, то пожалуйста. Забирайся в свой «Беллини». Увидимся через пару дней, – сказала Афдера, приподнялась на цыпочки и поцеловала Макса в щеку.
IV
Ватикан
– Вы полнеете, ваше преосвященство, – заметил Райниеро Фальчинелли.
– Увы, должность государственного секретаря оставляет мало времени для заботы о теле и духе. Я весь в бумагах, – вздохнул Льенар.
Портной взял в рот несколько булавок и принялся опытными руками снимать мерку с важного клиента.
Эту мастерскую, расположенную совсем недалеко от площади Святого Петра, уже более полувека посещали папы, кардиналы и епископы. Райниеро представлял четвертое поколение портных и одевал Льенара с тех пор, как тот прибыл в Рим скромным священником.
На посвящение в епископы и кардиналы священнослужитель являлся в облачении от Фальчинелли. Государственный секретарь не был суеверен, но этот портной, которого он называл Кристианом Диором святой матери-церкви, стал для него чем-то вроде талисмана, приносящего удачу.
Высокопоставленные иерархи Римской курии приносили сюда свежие сплетни, ходившие по ватиканским коридорам. Здесь у них развязывались языки, потому что каждому хотелось поважничать перед портным. Уже много лет секретная служба Святого престола добывала таким образом бесценные сведения.
– Ах, мой Фальчинелли! Я ведь уже не раз говорил вам, что вы не только самый лучший портной в Риме, но и самый дорогой! – повторил Льенар традиционную фразу, которая вовсе не была шуткой.
– А я, ваше преосвященство, постоянно отвечаю вам, что мои расценки не изменились с тех пор, как вы впервые появились при Святом престоле.
– Молчите, молчите, дорогой Фальчинелли, прошу вас. Если вы будете продолжать в том же духе, то напомните мне времена, когда я был простым священником, имевшим много невинности и мало веры. Лучше посмотрите, кем мы стали сейчас. Я – князем церкви, потерявшим изрядную долю невинности, но зато укрепившимся в вере. Вы из скромного подручного своего отца превратились в состоятельного портного, который обслуживает служителей Господа и Его Святейшества.
– Итак, ваше преосвященство, каждое облачение обойдется вам в семь с половиной миллионов лир, как всегда. Как ценному клиенту я сделаю вам большую скидку на красные чулки, сутану, красный пояс из тонкой шерсти, какой вы обычно носите, пелерину, накидку и шапочки.
– Хорошо, договорились. Мой секретарь, отец Мэхони, свяжется с вами по поводу оплаты и заберет вещи. – Кардинал отхлебнул из чашечки с маккьятто. [13]13
Маккьятто – эспрессо с молочной пенкой.
[Закрыть] – А теперь, когда с делами покончено, расскажите, о чем говорят в Ватикане.
– Неделю назад приходил кардинал Нганге, префект Конгрегации по делам восточных церквей.
– О чем же говорил этот добряк?
– Он шептал о том, что кое-кто в окружении Святого Отца не согласен с линией государственного секретариата и лично государственного секретаря.
– Ах, мой Фальчинелли! Ничто не меняется со времен Фабио Киджи, первого государственного секретаря, а это семнадцатый век. Когда Киджи был близким советником Папы Иннокентия Десятого, у него имелось много могущественных врагов. Потом он стал Папой Александром Седьмым и расправился с ними одним махом. Ab uno disce omnes. [14]14
По одному узнай всех (лат.).
[Закрыть] Надо стараться, чтобы такое не повторилось.
– Еще говорят, что эти слухи исходят от тех, кто поддерживает кардинала Кронауэра.
– Дорогой наш Ульрих… A ftnctibus cognoscitur arbor, [15]15
По плодам узнают дерево (лат.).
[Закрыть] – заключил кардинал, направляясь к выходу.
Там его ждала охрана – два агента организации. На улице некоторые прохожие узнавали его, кланялись и приближались, чтобы поцеловать перстень с крылатым драконом. Эта короткая прогулка от ворот Святой Анны до мастерской Фальчинелли была для Льенара единственным контактом с внешним миром.
У двери кабинета кардинала поджидал секретарь с бумагами.
– Входите, отец Мэхони, – пригласил его Льенар.
– Добрый день, ваше преосвященство.
– Что с нашими братьями?
– Я вручил семь конвертов. Вчера вечером все собрались в Казино дельи Спирита [16]16
Казино дельи Спирити (Casino degli spiriti) – дом духов (ит.).
[Закрыть] и ожидают ваших приказаний.
Здание Казино дельи Спирита было построено в XVI веке семейством Контарини. Когда-то там собирались художники, скульпторы, политики, просвещенные люди. Долгое время дом стоял заброшенным и получил свое прозвище из-за того, что эхо завывало в пустых залах, наводя ужас на простой народ. Говорили, что он служил прибежищем преступникам. Утверждали также, что в первой половине XVIII века девушкам из хороших семей запрещено было приближаться к особняку. По его комнатам якобы бродил голый Казанова в компании куртизанок и развращенных юношей. Еще одна легенда гласила, что в Казино дельи Спирити обитали семь колдуний.
В начале 30-х годов Рене Льенар, отец кардинала, богатый предприниматель, друг маршала Петена, сочувствовавший Муссолини и Гитлеру, приобрел дом и приказал тщательно его отреставрировать. После Второй мировой войны он временно уступил особняк отцу Крунославу Драгановичу и его «Братству святого Иеронима». Этот человек, бывший преподаватель хорватской семинарии, обосновался в Венеции, якобы намереваясь помогать Красному Кресту, и стал одной из главных фигур в деятельности так называемого ватиканского коридора.
Благодаря «Братству святого Иеронима» и разным влиятельным лицам вроде Льенара организация «Одесса» смогла переправить в страны Латинской Америки нацистских военных преступников, среди которых были доктор Иозеф Менгеле, лионский мясник Клаус Барбье, хорватский диктатор Анте Павелич, офицеры СС Эрих Прибке и Ганс Фишбок, Герберт Цукурс, известный массовыми казнями в Риге, и Франц Штангль, комендант Треблинки.
Льенар хорошо помнил, как однажды, в начале пятидесятых годов, отец представил ему в Казино дельи Спирити необычного гостя, по виду – настоящего джентльмена. Он отличался прекрасным образованием, ценил живопись и музыку, был знатоком Платона и Аристотеля, а главное – замечательным рассказчиком. Через много лет Льенар узнал, что этот человек выкраден из Аргентины израильтянами и повешен. Это был Адольф Эйхман, один из главных исполнителей так называемого окончательного решения еврейского вопроса. Многие полагали, что сотрудничество Льенаров с нацистами и переправка этих преступников в Западное полушарие – тоже легенда вроде голого Казановы. Государственного секретаря это вполне устраивало. Венецианская резиденция, как и вилла Мондрагоне, расположенная в окрестностях Рима и принадлежавшая Льенарам, находилась под присмотром верной фрау Мюллер.
– А что с книгой? – с любопытством спросил Мэхони.
– Книга в Берне, ее начали реставрировать. Надо спешить. Никто не должен узнать, о чем в ней говорится.
– Мы должны завладеть ею?
– Да, мой дорогой Мэхони. Но надо подождать с применением насильственных средств. Как вы еще мало искушены! Dulce bellum inexpertis. [17]17
Война сладка тому, кто ее не изведал (лат.).
[Закрыть] Пусть противник первым сделает ход. Надо дать ему такую возможность.
– Что вы думаете сделать?
– Non sunt entia multiplicanda praeter necessitatem. [18]18
Сущности не следует умножать без необходимости (лат.).
[Закрыть] Вам снова нужно отправиться в путешествие, чтобы передать мое послание.
– Куда мне ехать?
– В Гонконг. Вы встретитесь там с Делмером By. На этот раз вы передадите на словах то, что услышите от меня, и только ему лично. Никаких письменных свидетельств.
– Это тот самый миллионер?
– Да. Моя семья ведет с ним дела уже давно. Теперь он должен рассчитаться за все одолжения с нашей стороны. Итак, вы сообщите ему все в нужное время, но сначала мы встретимся с нашими братьями. Сразу же после церемонии посвящения в братство новых членов вы полетите в Гонконг.
– Конечно, ваше преосвященство.
– Можете идти. Закройте дверь и попросите, чтобы меня не беспокоили. – Льенар с дымящейся сигарой в руке подошел к окну и окинул взглядом очередь, скопившуюся у входа в собор Святого Петра.
Секретарь кардинала вышел из кабинета и услышал, как из-за дверей полились звуки Сороковой симфонии Моцарта.
Венеция
Афдера проснулась от телефонного звонка. Это был Макс Кронауэр, который приехал и остановился в «Беллини». Они договорились, что Афдера устроит ему экскурсию по городу каналов. Путь от Ка д'Оро до гостиницы, расположенной на Листа ди Спанья, был неблизким. У дверей ее ждал Макс.
– Я хочу отвести тебя в особое место, которое для меня много значит.
– Отлично. Весь в твоем распоряжении.
По мосту Лебедей они вошли в еврейское гетто. Еврейская община традиционно была самой крупной в Венеции, не считая греческой. По распоряжению правительства республики, которое было оглашено еще в XII веке, евреи, как и другие чужеземцы, селились в особом, специально отведенном для них квартале.
Афдера и Макс направились на остров Джудекка, некогда известный как Спина-Лонга. Улицы были пустынны, прохожих на них почти не встречалось.
– В середине семнадцатого века сенат уступил евреям несколько островов в районе Каннареджо, где располагались литейные мастерские до перевода их в арсенал. Здесь издавна начали отливать пушки – «gettare», откуда и происходит слово «гетто», – объяснила девушка. – Правда, есть и другое объяснение. Дед рассказывал мне, что «гетто», возможно, берет начало от талмудического «гет», «отделять», или от средневекового еврейского слова «гет, гита», означающего «отторжение».
Девочкой Афдера во время летних каникул не раз ходила сюда с дедом и теперь делилась с Максом впечатлениями своего детства:
– Никогда не забуду завтраки у одной бабушкиной подруги, синьоры Леви. Они с бабушкой часто принимались говорить о странных вещах, которых я не понимала, – о Каббале, о затерянных дворах и переулках.
Внезапно она рассмеялась.
– Почему ты смеешься?
– Знаешь, у синьоры Леви была большая коллекция медальонов с фотографиями. Я разглядывала лица на снимках. Там были прусские офицеры в парадной форме, какие-то длиннобородые мужчины в черных фетровых шляпах, девушки с локонами, робко улыбающиеся фотографу. Еще я помню, что с кухни можно было видеть заднюю часть дома и двор со старинным колодцем. Колодец казался мне страшно загадочным. Я вставала на цыпочки и смотрела в черную бездну так, словно та собиралась поглотить меня. Двор искупления, вот как он назывался.
– Загадочное название!
– Здесь, в старом гетто, все такое. Старожилы квартала называли его двором тайнознания. Синьора Леви однажды взяла меня за руку и объяснила, что для входа в него требовалось открыть семь дверей, образовывавших лабиринт. На каждой из них было вырезано имя какого-нибудь демона, «шед».
– Если не ошибаюсь, множественное число будет «ше-дим».
– Утверждают, что это порода демонов, созданных Адамом после расставания с Евой, которая надкусила яблоко. Евреи, живущие в Венеции, считают все эти двери магическими.
– Думаешь, это так?
– Я всегда жила где-то между понятным и необъяснимым, между магией и действительностью. Помню даже имена демонов: Сам Ха, Мавет, Ашмедай, Шиббета, Руах, Кардеакос, На Амах.
– Невероятно! Чудесная память!
– Просто детские воспоминания, вот и все.
– Как много ты знаешь об этом квартале.
– И об этом городе, – добавила Афдера и взяла его за руку. – Я покажу тебе самые потаенные уголки. Их не видел никто, кроме жителей старого гетто. Пойдем туда, где я играла с еврейскими ребятишками.
– Ты очень хорошо знакома с иудаизмом.
– Почти так же, как ты – с ранним христианством.
Они долго брели по улочкам, переулкам, тротуарам и крошечным площадям.
– Ты не проголодался?
– Немного.
– Мы поедим в «Алла Ведова», это в Каннареджо. Там подают лучшие в городе польпеттине ди карне.
– Честно говоря, звучит как-то не очень.
– Да это просто фрикадельки. Но таких ты никогда в жизни не ел, даю слово. Тебе непременно понравится хозяйка Мирелла Дони. Она обязательно расскажет нам какую-нибудь таинственную историю про город.
Маленький ресторанчик был полон местной публики и туристов, забредших сюда случайно. За стойкой, уставленной закусками, толпились любители пропустить стаканчик вина. Подбор фотографий и плакатов на стенах был довольно неожиданным, но это только прибавляло шарма – городская футбольная команда сезона шестьдесят пятого-шестьдесят шестого годов, старая реклама фотоаппарата «Лейка», Сартр в круглых очках и с трубкой во рту, британская королева в красной шляпке и спортивном костюме. С потолка свешивались медные кастрюли. Хозяйка, низенькая женщина, властным голосом отдавала команды официантам.
