Текст книги "Водный Лабиринт"

Автор книги: Эрик Фраттини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

На город каналов спустился сумрак. Макс сидел за стойкой и о чем-то болтал с Миреллой Дони.

– Хочешь отнять его у меня? – спросила Афдера.

– Я бы не прочь, только вот хлопот с рестораном слишком много, – сказала Мирелла и сделала большой глоток из бокала с белым вином.

Макс заметил, что через плечо Афдеры переброшено что-то вроде зеленой портупеи.

– У тебя там что – пистолет и отмычка?

– Два фонарика, блокнот с чертежной бумагой, мягкие карандаши, поляроид со вспышкой и две бутылки воды. Надеюсь, при тебе есть пара автоматов?

– У меня есть распятие, которое нас защитит. Я уже представляю, как на меня надевают наручники. Потом я звоню дяде, и нас выпускают под залог.

– Распятие – это хорошо. Им можно стукнуть кого-нибудь, если дело дойдет до драки.

– Не кощунствуй.

– Извини. Неудачная шутка.

Когда они вышли из ресторана, улицы были почти безлюдны. По ним бродили только редкие случайные туристы. Афдера с Максом направились к Сан-Марко по узким переулкам и мостам, перекинутым через каналы.

Макс вошел под знаменитые аркады, остановился и прислушался. Сзади доносился звук чьих-то шагов. Он резко обернулся, и звук сразу затих.

– Наверное, это туристы, – предположила Афдера.

– Может, и так. Но лучше быть начеку.

Они прошли по рива дельи Скьявони, рива де Сан-Бальо и виа Джузеппе Гарибальди и ступили на деревянный мостик Квинтавалле, связывающий Сан-Пьетро с остальной Венецией. Остров, где раньше находилась крепость, был одной из старейших частей города.

Вдоль берега здесь тянулись старые причалы, у которых стояло бесчисленное множество лодок. Путь освещался лишь маленькими лампочками, наклоненная колокольня церкви придавала местности фантасмагорический вид. Храм, существующий с VII века, до 1807 года был городским кафедральным собором, после чего уступил это звание собору Святого Марка.

Фасад базилики Сан-Пьетро был закрыт лесами, затянутыми брезентом. Макс подошел к главному входу и подергал дверную ручку.

– Закрыто. Надо обойти церковь кругом. Дай мне фонарь.

– Держи. Я пойду следом, – прокричала Афдера сквозь шум прибоя и стук лодок о стенки причалов.

Макс продрался через кусты, окружавшие здание, и обнаружил на его северной стороне маленькую дверь. Засов был обмотан толстой цепью, концы которой запирал висячий замок.

Афдера достала отмычку и поковырялась в замке. Тот открылся, цепь упала на землю.

– Нет, в Ватикан я тебя брать с собой не стану, – шепнул Макс.

Внутри царил полумрак. Церковь освещалась единственной лампочкой.

– Знаешь, что в Первую мировую купол пробила бомба?

– Давай отложим рассказы на потом. Не хотел бы, чтобы рабочие случайно заперли нас тут, – сказал Макс и попытался выхватить лучом фонарика трон святого Петра.

– Да вот он, – показала Афдера.

Макс поднял фонарик и осветил полотно Марко Базальто, созданное в XV веке. Петр был изображен сидящим на троне. Его окружали другие святые – Николай, Андрей, Иаков и Антоний. Прямо под картиной стояло то самое кресло. Поперек его сиденья была натянута красная ленточка. Из-за реставрационных работ кресло было прикрыто полиэтиленом.

Афдера вытащила нож со множеством лезвий и приготовилась разрезать прозрачную пленку.

– Смотри, сбоку какое-то углубление, – сказал Макс. – Может, внутри тайник?

– А ты вытащишь камень?

– Нужен рычаг. Но так можно сломать трон.

– Стой, – взяла его за руку девушка. – Надо найти звезду, освещающую трон в церкви. Погляди на спинку кресла. Вот она, звезда.

– Прямо перед нашими глазами! А мы не заметили.

– Дай чертежную бумагу. Хочу скопировать эти арабские надписи и потом изучить их вместе с Колаяни. – Афдера взяла блокнот, протянутый Максом. – Может быть, они выведут нас на новый след.

– Думаешь, спинка старинная?

– Ну да. Это типичная надгробная плита тринадцатого века, выполненная в арабо-мусульманском стиле. Крестоносцы, сопровождавшие Филиппа де Фратенса, спрятали ключ у всех на виду. Если бы кресло попало в руки неверных, те ничего не поняли бы. Эти люди были умнее, чем нам казалось.

– Что могут означать эти надписи?

– Не знаю, Макс. Колаяни скажет что-нибудь или найдет человека, который сумеет их перевести. Как только закончу, мы сразу уйдем отсюда. Дай мне поляроид. Хочу сделать несколько снимков.

Афдера принялась фотографировать. В это время Макс услышал шум у той двери, через которую они вошли.

– Скорее, черт бы тебя побрал!

– Вот как! А я думала, что священники не ругаются, – расхохоталась Афдера и принялась складывать вещи в сумку.

– Они ругаются, если кто-нибудь проникает в запертую церковь.

Девушка собиралась выйти, но тут могучие руки схватили ее за плечи и толкнули к мусорному контейнеру. Она получила сильный удар по голове, успела увидеть, как Макс сражался с каким-то медлительным великаном, потом ее окутала темнота.

Через несколько часов Афдера очнулась со страшной болью в голове и застонала.

– Где я?

– Ты воскресла, – прозвучал голос Ассали.

– А Макс?

– Он здесь. Все в порядке. Тот тип чуть не пристукнул тебя насмерть.

– Что случилось?

– Когда мы выходили из церкви, на нас кто-то напал. Этот человек был силен как тысяча чертей, – сказал Макс и перекрестился. – Он толкнул тебя так сильно, что ты ударилась головой о контейнер, а потом поглядел вокруг и бросился на меня. Мы стали драться. Рука у него – как железная дубина. Но мне повезло. Я нащупал в темноте палку, ударил его по голове так крепко, что он должен был вырубиться, подошел проверить, но этот тип с окровавленной головой снова кинулся на меня. На этот раз я встретил его камнем и на время вывел из строя.

– Ты его убил? – спросила пораженная Ассаль.

– Знаешь, я как-то забыл пощупать у него пульс. У меня в голове было только одно – надо подхватить твою сестру и бежать как можно быстрее!

– Стоит послушать новости по радио. Если ничего не скажут, значит, жив, – заметил Сэм.

– Может, это один из тех убийц с восьмиугольником?

– Да, Афдера, мне кажется, ты права. Когда мы вышли из ресторана, у меня возникло такое чувство, будто нас преследуют. Но никого так и не увидел. Должно быть, принял серьезные меры предосторожности, тем более что ты была рядом.

– Не переживай так. У меня сильно болит голова, но это скоро пройдет. Теперь надо понять, что означают арабские надписи, сделанные на спинке трона. Позвони Колаяни, Сэм. Пусть он придет сюда. Надо рассказать профессору об этом происшествии. Ведь ему тоже может грозить опасность.

– Я согласен с Афдерой, – сказал адвокат. – Лучше нам всем собраться здесь, в Ка д'Оро, чтобы нас не перебили по отдельности. Утром позвоню Колаяни, а теперь давайте поспим. Уже поздно. День был тяжелый.

– Роза, приготовь Максу комнату, – попросила Афдера. – Он останется с нами.

– Сейчас приберусь в комнате для гостей, синьорина Афдера.

Через некоторое время девушка встала:

– Макс, пойдем. Покажу, где ты будешь спать.

На пороге комнаты они столкнулись с Розой.

– Я положила вам в ванную чистые полотенца, синьор Макс.

– Спасибо, Роза. Спокойной ночи.

– Я открою окно, чтобы чуть-чуть проветрить помещение, – предложила Афдера. – Мы с сестрой давно не принимали гостей.

Она повернулась к Максу и увидела у него за ухом запекшуюся кровь.

– Ты ранен?

– Пустяки. Получил по голове чем-то тяжелым. – Кронауэр дотронулся до раны.

– Дай я промою. Сними рубашку, она вся в крови. Роза завтра постирает ее, – распорядилась Афдера, отправляясь в ванну.

Через минуту она вернулась, держа в руках тазик с водой и полотенце, и принялась промывать рану, с каждым разом наклоняясь все ближе к Максу. Он чувствовал, как грудь девушки касается его спины, слышал ее учащенное дыхание.

– Теперь лоб. У тебя царапина над бровью.

Ладони Макса медленно скользили по ее телу, от ног к ягодицам. Афдера приблизила губы к его лицу. Мужчина и женщина слились в горячем поцелуе.

– Люблю тебя, люблю, люблю, – как заклинание повторял Макс.

Внезапно он резко отстранился, оделся и вышел из комнаты. Афдера знала, что способна удержать его одним только словом, но не стала этого делать. Видимо, после случая в церкви Сан-Пьетро Макс на миг позабыл о своем сане и был готов уступить ее желанию.

Утром Афдера проснулась. Головная боль не прошла, как и решимость поскорее разобраться с надписью, сделанной на спинке трона.

Когда девушка спустилась на террасу, там уже завтракали Ассаль, Сэм и Колаяни.

– Привет всем.

– Привет, сестренка. Как ты себя чувствуешь?

– Как будто перед сном изрядно выпила мартини. Голова сейчас разлетится на куски.

– Теперь возьмемся за перевод надписи? – спросил профессор. – Я знаю здесь, в Венеции, человека, который может сделать его. Это Стефано Пизани, он работает в морском музее.

– Хорошо. Позвоните ему, а я пока выпью крепкого кофе, приму шесть таблеток аспирина и душ. Нам надо получить перевод как можно скорее, чтобы продолжить расследование. Я скоро вернусь. – И Афдера побежала вверх по лестнице.

В комнате для гостей еще витал запах Макса. «Куда же он делся?» – подумала Афдера.

Через полчаса она спустилась к входу. Там уже стояли Ассаль и Колаяни.

– Ты не идешь? – спросила девушка у Сэма.

– С меня хватило приключений в Аспене. Останусь здесь, а вы потом все расскажете.

– Ладно, жди нас, – согласилась Ассаль и чмокнула его в щеку. – Пообедаем вместе.

Втроем они направились в морской музей, находящийся на рива де Сан-Бьяджо. Вход обрамляли два массивных якоря. Оружие, макеты кораблей, гербы, знамена, штандарты, выставленные в музее, будили воображение посетителей, заставляли их плыть по самым разным морям и попадать в разные эпохи.

У входа их уже поджидал Пизани, известный знаток морской истории и коллекционер форкол. Так назывались замки, удерживающие весла на венецианских гондолах. Это был худой человек с короткой, слегка всклокоченной бородой и живыми глазами.

– Привет, как поживаешь? – обратился к нему Колаяни. – Это Афдера и Ассаль, внучки Крещенции Брукс.

– Очень рад. Мы с вашей бабушкой познакомились на конференции в Марселе, лет десять назад. Она очень хорошо говорила про обломки кораблей и незаконную торговлю предметами, найденными на морском дне. Сейчас вы мне расскажете, что это за трон святого Петра. Но сначала посмотрим на «Буцентавр».

Так называлась жемчужина музея – обильно украшенная золотом галера, на которой в день Вознесения венецианский дож совершал обряд обручения с морем. За галерой следовали несколько сотен судов всех размеров, так что действо приобретало вид морского парада.

– Это хорошая копия, сделанная в девятнадцатом веке, – объяснил музейщик. – Оригинал был сожжен по приказу Наполеона, когда его войска заняли Венецию. Для Бонапарта «Буцентавр» символизировал национальную гордость венецианцев. Завоеватель думал, что она тоже превратится в пепел, но ошибся.

Афдера заинтересовалась красивой китайской картечницей, выставленной в первом зале.

– Она датируется временем боксерского восстания, то есть самым началом двадцатого века, – сказал Пизани. – Его привез в Венецию и подарил музею известный мореплаватель Корто Мальтез. <sup>[39]39
  Корто Мальтез, Корто Мальте́зе (итал. Corto Maltese) – персонаж одноименного цикла графических новелл, созданных итальянским художником Уго Праттом в 1967–1989 годах


[Закрыть]</sup> Он убил из нее множество китайцев, когда через Китай, Маньчжурию и Сибирь гнался за поездом с золотыми слитками.

По бесконечным коридорам и галереям Пизани провел своих гостей в большой кабинет с окнами на арсенал. Афдера остановила взгляд на одном из львов, установленных перед входом в это здание, и улыбнулась такой игре судьбы. Кабинет больше напоминал каюту галиона семнадцатого века, чем современный офис. Здесь были глобусы, астролябии, морские карты и портреты венецианских капитанов, выполненные живописцами школы Тинторетто.

– Садитесь вот за этот стол, – предложил музейный хранитель. – Эти фонды сведут меня с ума! Нам нужны средства на подводные исследования в гавани Александрии, а итальянские фонды отказывают в деньгах. Просто невероятно! Но давайте перейдем к делу. Что там у вас за история?

Афдера кратко рассказала музейщику о книге Иуды, доставшейся ей от Крещенции.

– Реставрация и перевод книги были сделаны в Берне. Это позволило нам выйти на след послания, которое, вероятно, было написано учеником Иуды?

– Иуды Искариота? Апостола, который предал Христа?

– Возможно, нам удастся доказать, что он никого не предавал, как думают все, как заставляет нас думать церковь.

– Для чего вам нужен я?

– В ходе поисков мы наткнулись на надгробную плиту тринадцатого века с арабскими надписями. Если перевести их, то мы приблизимся к цели. Профессор Колаяни сказал, что вы можете нам помочь.

– Я много лет занимался арабским языком, чтобы читать в оригинале письма и трактаты по навигации, принадлежащие великим арабским мореплавателям седьмого-четырнадцатого веков. По правде говоря, я давно уже не занимался переводами, но попробовать можно.

Афдера достала чертежную бумагу, на которой были скопированы надписи из Сан-Пьетро. В Ка д'Оро она их склеила, как бы собрав большой пазл, так что получилось надгробие в натуральную величину. Рядом Афдера положила фотографии.

– Любопытно, очень любопытно, – приговаривал хранитель, рассматривая дуга арабских букв через большую лупу.

– Как по-вашему, это поддается переводу?

– Думаю, да. По крайней мере, приблизительному.

– Нам будет достаточно и такого. Когда вы сможете его сделать?

– Если начать прямо сейчас, то к завтрашнему утру. – Пизани поднял глаза на Афдеру и Колаяни: – Что я получу за это?

– Скажем, пожертвование в пользу музея. Деньги на какие-нибудь исследования, например в александрийской гавани.

Лицо Пизани озарилось улыбкой.

– Завтра утром все будет готово. Обещаю вам.

– Рада это слышать. Думайте о том, что с каждым переведенным словом деньги на проведение научных работ в Александрии становятся все ближе и ближе к вам.

Когда они оказались на улице, Ассаль зашлась в приступе хохота.

– Что с тобой?

– Ты так бессовестно предложила ему эти деньги!

– Сестренка, с деньгами так же, как с туалетной бумагой. Если они нужны, то немедленно. Пизани попал как раз в такую ситуацию. Не волнуйся, Сэм все это провернет. Помни, что пожертвования на культуру освобождаются от налогов.

– Родная, ты все предусмотрела, – выдавила из себя Ассаль, не прекращая смеяться.

На некотором расстоянии за ними следовал человек.

«Нельзя повторять оплошность отца Понтия», – думал брат Корнелиус, наблюдая за троицей, возвращающейся в Ка д'Оро.

«Братство восьмиугольника» не собиралось так легко расстаться с добычей.

XIV

Венеция

На душе у Афдеры было неспокойно. Макс исчез неизвестно куда, и никаких вестей от него не поступало уже два дня. Между тем ей надо было идти к Пизани, который обещал перевести арабскую надпись. Всю дорогу Афдера старалась молчать, в то время как Ассаль щебетала без умолку:

– Макс тебе звонил?

– Нет.

– А что было той ночью, когда он исчез?

– Ничего, сестренка, совсем ничего, – пристально посмотрела ей в глаза Афдера, давая понять, что тема закрыта.

Вскоре они снова оказались в кабинете Пизани, где царил вечный беспорядок. На этот раз в самом его центре стояла зеленая доска, исписанная арабскими словами.

– Это фраза, написанная на троне святого Петра? – спросила Афдера, еле сдерживая нетерпение.

– Да. Фраза оказалось трудноватой, так что перевод не дословный. Кажется, люди, вырезавшие текст на камне, пропустили какие-то буквы. А может, дело в том, что это средневековый арабский язык.

– Что же тут написано?

– Перестань, Стефано. Скажи, как это будет на нормальном языке, – вмешался Колаяни.

– О, прошу прощения. Вот перевод: «Там, где покоится священный рыцарь льва, там, в месте, где восходит звезда, там, в городе, пока еще святом, ты найдешь слова истинного, избранного, происходящего из великого рода, того, кто не имеет над собой царя и должен стать вождем народа Израиля».

– Еще одна чертова загадка! – вырвалось у Афдеры.

– Не стоит раздражаться. Давайте попробуем понять, о чем тут речь, – предложил Колаяни, подойдя к большому столу у окна. – «Там, где покоится священный рыцарь льва» – явно речь идет о Гуго де Фратенсе. «Там, в месте, где восходит звезда, там, в городе, где она еще свята», – первую часть расшифровать пока нелегко, а вот во второй имеется в виду, конечно, Сен-Жан-д'Акр. Сейчас это город Акко в Израиле.

– Вы уверены? – спросила Ассаль.

– Да. Тут все просто. В триста тридцать втором году до нашей эры Акко вошел в состав империи Александра Великого, потом оказался на территории Римской империи и, наконец, Византии. В шестьсот тридцать восьмом году город завоевали арабы. В тысяча сто четвертом он был занят Балдуином Первым Иерусалимским, в тысяча сто восемьдесят седьмом – отвоеван Саладином, султаном Египта и Сирии, а во время Третьего крестового похода снова попал в руки христиан. Тогда его и переименовали в Сен-Жан-д'Акр. В первой половине тринадцатого века, после падения Иерусалима, он приобрел огромное значение, став политическим и административным центром христианской Палестины. Это был мощный форпост христиан на Святой земле, противостоящий мусульманской угрозе. Поэтому мы знаем как минимум две вещи. Рыцарь – это Гуго де Фратенс, а город – Сен-Жан-д'Акр.

– А что значит «в месте, где восходит звезда»? – Ассаль была явно заинтригована надписью.

– Местоположение могилы или что-нибудь в этом роде. Может быть, это указание на то, где искать могилу в крепости. Теперь насчет того человека, который должен стать вождем народа Израиля. Ясно, что это Иуда, – заявила Афдера.

– Что же нам теперь делать? – спросила ее Ассаль.

– Ехать в Израиль. Я хочу увидеть могилу, если это правда, а не очередная легенда. Кто со мной?

– Я остаюсь в Венеции с Сэмом, – извиняющимся тоном сказала сестра. – Он еще не до конца поправился, ему нужен уход. Потом, ты же знаешь, я люблю рыться в архивах, а полевые исследования – это не мое.

– Я еду, – объявил Колаяни и сделал шаг вперед.

– Отлично. Позвоню Илану Гершону и попрошу его устроить нам посещение крепости. Следующая остановка – Иерусалим.

Перед уходом Афдера посоветовала хранителю музея стереть с доски арабскую фразу и забыть, о чем шел разговор в его кабинете.

– Так будет лучше для вашей же безопасности. Немало людей уже убито за мелочи, не сравнимые с переводом арабской фразы. Сэмпсон Хэмилтон, мой адвокат, в ближайшие дни свяжется с вами по поводу денег. Вы сделали большое дело. Спасибо.

Ватикан

В одиннадцать вечера у кардинала Льенара собрались префекты конгрегации и комиссий. Пока Папа находился на излечении, государственный секретарь вершил земные дела церкви.

После совещания он вызвал к себе Мэхони, велев явиться поскорее. Эта встреча принадлежала к числу крайне секретных, ибо от нее зависела не только будущность претендента на папский трон, но и судьбы католицизма во всем мире.

Мэхони, как обычно, пришел без опоздания и легонько постучал в дверь.

– Входите, монсеньор.

– Чем могу служить, ваше преосвященство?

– С этого момента начинается обратный отсчет. У нас всего несколько дней на то, чтобы решить все проблемы. – Льенар закурил толстую гаванскую сигару. – Как работают наши братья?

– Брат Корнелиус наблюдает за Афдерой Брукс. У брата Понтия прошлым вечером была стычка с ней и с этим священником, Максимилианом Кронауэром. Он получил ранение и сейчас восстанавливает силы в Казино дельи Спирити. Я приказал брату Корнелиусу не предпринимать никаких действий, пока не выяснится, чего добивается эта девушка. Брат Альварадо также в Венеции, ждет новых инструкций.

– Пожалуй, ему стоит отправиться в Женеву и преподать урок этому Каламатиано. Грек знает слишком много про изменника Иуду и его ядовитые речения. Вот еще одна не устраненная проблема.

– У него очень сильная охрана.

– Поэтому там нужен брат Альварадо, который способен творить чудеса. Он преодолеет любые препятствия ради выполнения своей миссии во имя Господа нашего Иисуса Христа.

– Что делать с Афдерой Брукс и с этим Кронауэром? Они тоже много знают об Иуде Искариоте. Вот еще две нерешенные проблемы, и очень большие.

– Accesorium non ducit, sed sequitur suum principale, мой дорогой Мэхони. Терпение и еще раз терпение. Сейчас оно нужно больше, чем когда-либо. Мы не имеем права оступиться. Если идти осторожно, шаг за шагом, то можно далеко продвинуться. Передайте брату Корнелиусу, что надо продолжать наблюдение. Когда он решит, что настал момент, пусть сам определит судьбу этой женщины.

– Значит, брат Корнелиус поступит с ней по своему усмотрению?

– Да, именно так. Брат Понтий должен присоединиться к нему. Четыре глаза лучше, чем два. Две головы могут соображать лучше, чем одна. Как по-вашему?

– Теперь Кронауэр… Если его дядя узнает о нашей причастности к устранению племянника, то мы окажемся под угрозой.

– Это предоставьте мне. Я знаю, как воздействовать на обоих. Скажите Корнелиусу, что он имеет право решать насчет женщины, но не отца Максимилиана Кронауэра. Вы меня поняли?

– Да, ваше преосвященство.

– Прекрасно. Теперь оставьте меня. Надеюсь в следующий раз услышать от вас хорошие новости. Всего доброго.

После встречи с секретарем Льенар отправился на прогулку в сад. Около фонтана «Галера» его ждал Корибант.

– Добрый вечер, Корибант.

– Добрый вечер, ваше преосвященство.

– Как обстоит дело с нашей шахматной партией?

– Я слышал, что Святой Отец вознамерился посетить сидящего в тюрьме турка.

– Да, знаю. Я пытался втолковать этому болвану Данди, что он должен попробовать отговорить Его Святейшество. Но Папа, кажется, желает дать представление перед телекамерами.

– Вдруг турок расскажет понтифику, кто стоит за покушением? Тогда по этому следу выйдут на нас.

– Полагаю, не расскажет. Он ведь знает только того человека, который вручил ему оружие. С этим австрийцем мы уже разобрались. Так что от Агджи к Святому престолу не тянется ни одна нить. Зато Фоскати и его дочь Даниэла действительно должны нас беспокоить.

– Не должны. Я уже позаботился об этом, ваше преосвященство.

– Как так?

– Она мертва.

Льенар изменился в лице.

– Девчонка попыталась сбежать, а наши римские друзья не хотели ей этого позволить. Завязалась драка. Она получила сильный удар по голове.

– Какие еще римские друзья? Что было потом?

– Будьте спокойны, ваше преосвященство. Наши друзья из римской мафии взялись похоронить тело. Даниэлу Фоскати больше никто никогда не найдет, клянусь вам. Не надо ничего спрашивать, ваше преосвященство. Забудьте об этом деле. Так будет лучше для всех.

Льенар так и не сказал ни слова. Он остался сидеть на скамье, а Корибант исчез во мраке. Перед кардиналом на миг предстало лицо Фоскати, но он подумал, так и впрямь было лучше для всех. Журналист и его дочь представляли собой две проблемы. Когда-нибудь их все равно пришлось бы решать.

Иерусалим

Оказаться в Иерусалиме для Афдеры было все равно, что вернуться домой. Каждый уголок, каждый цвет, каждый запах, каждый вкус здесь были ей знакомы. Иерусалим и Венеция – эти два места она считала родными.

Во время полета в первом классе Афдера просматривала свежую прессу. Главной новостью тех дней было покушение на Папу. Газеты помещали биографию понтифика, его детские снимки – все черно-белые, конечно, – и фотографии Агджи.

– Я думал, что хоть Папа в наши дни остался неприкосновенным, но журналисты взялись и за него, – заметил Колаяни.

– Для меня все люди одинаковы. Чем Папа лучше других? Я все равно уже много лет не верю в того Бога, о котором говорят в Ватикане.

– Зря вы так. Бог – одно, а люди, которые используют Его имя в своих целях, – это совсем другое. В Ватикане таких много.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Афдера и откинулась на спинку кресла, чтобы немного поспать.

Ее разбудил резкий толчок. Самолет коснулся посадочной полосы в тель-авивском аэропорту Бен-Гурион. Афдера и Колаяни вошли в здание и не обратили внимания на то, что за ними неотрывно следовали два человека. Сейчас Понтий и Корнелиус пристроились в хвост очереди, тянувшейся до поста паспортного контроля.

Вскоре приезжие оказались среди толпы встречающих, и девушка услышала крик:

– Афди, Афди! Я тут!

Высокий, нескладный Илан смешно подпрыгивал, чтобы она увидела его.

– Привет, Илан. Как дела?

– Рад, что ты снова здесь. Очень хочу знать, когда ты продолжишь работу у нас.

– Пока ты не сделал мне строгий выговор, разреши представить тебе Леонардо Колаяни, одного из крупнейших специалистов по средневековой истории, – сказала Афдера и слегка отстранилась, чтобы мужчины смогли пожать друг другу руки.

– Я знаком с вашими статьями по археологическим находкам времен Крестовых походов, – сказал директор Управления по делам древностей. – Думаю, вы не откажетесь посетить раскопки в Акко.

– Конечно, особенно монастырь госпитальеров.

– Устроим без всяких проблем, – пообещал Илан. – Остатки монастыря – самое значительное из того, что сохранилось от Сен-Жан-д'Акра времен крестоносцев. Они находятся на севере нынешнего старого города. Монастырь был резиденцией руководства ордена во главе с великим магистром. Мы раскопали помещения общей площадью примерно в четыре с половиной тысячи квадратных метров. Там есть большие залы и жилые комнаты. Все они расположены вокруг внутреннего двора.

– Я читал сообщения о ваших открытиях в научных журналах. Вы проделали огромную работу.

– Прежде чем вы оба сольетесь в экстазе, может, мы доберемся до Иерусалима? – прервала их беседу Афдера.

– Да, конечно. Здесь моя служебная машина. Поедете ко мне?

– Спасибо, Илан, но мы уже забронировали номера в «Американ Колони» на Наблус-роуд. Там можно устроиться вполне прилично и не беспокоить ни тебя, ни Елену, ни детей.

– Ты же знаешь, что они тебя обожают. Но если вы хотите ехать в вонючий пятизвездочный отель с бассейном, сауной и одним из лучших в городе ресторанов, то пожалуйста.

– Илан, до чего же я тебя люблю.

– А я – тебя. Но Елена и ребята очень расстроятся, предупреждаю.

«Мерседес» проехал пятьдесят три километра и свернул на серпантин, который петлял по склонам холмов. Отель находился на востоке Иерусалима, в считаных метрах от линии перемирия сорок девятого года, разделившей город надвое. Афдера и Колаяни договорились с Иланом о встрече на следующий день, а потом попрощались у входа в гостиницу.

«Американ Колони» был построен в 1902 году бароном Устиновым, дедом Питера Устинова. Здесь могли найти комфортное жилье люди со средствами, приезжающие в Иерусалим из Европы и Америки. Понемногу отель, славящийся удобством номеров и роскошной отделкой, стал главным центром притяжения для западных путешественников, в том числе для паломников, посещающих христианские святыни. В годы Первой мировой войны над гостиницей взвился белый флаг. Она превратилась в госпиталь для раненых. Понемногу «Американ Колони» сделался оазисом среди бурь, сотрясающих Палестину. Арабские и еврейские политики назначали здесь встречи с журналистами, шпионами из ЦРУ и КГБ, высокопоставленными чиновниками ООН, дипломатами, прибывшими со всех концов света.

Но Афдера думала вовсе не о бурном прошлом отеля, а лишь о Максе. Заснуть ей удалось не сразу.

Наутро Афдера и профессор спустились позавтракать во внутренний двор и увидели, что там вовсю бурлила жизнь. Девушка вспомнила, что бабушка советовала ей не пропустить при случае этого зрелища.

Рядом с ними сидели два корреспондента. Один представлял Би-би-си, другой – испанское радио. Они жили в отеле уже больше пяти лет. Сплетники поговаривали, что кто-то из них работал на ЦРУ, обеспечивая связь с палестинскими группировками, но все это могло оказаться лишь одной из многих легенд, связанных с этим местом.

– Госпожа Брукс? – наклонился к ней подошедший официант.

– Да.

– Вам звонят. Можете взять трубку здесь или в холле у стойки, как пожелаете.

– Спасибо, я пойду в холл.

Звонил Илан.

– Как тебе спалось в этом свинарнике? – спросил он и рассмеялся.

– Плохо. Представь себе простыни изо льна с египетским хлопком. Да и как же можно заснуть после массажа в спа и турецкой бани?!

– Если хочешь, приезжай вместе с профессором к нам в музей, как соберетесь. Кстати, мне звонил некто Максимилиан Кронауэр. Он сказал, что вы хорошо знакомы, и просил передать, что тоже приедет в музей, чтобы с тобой встретиться.

Афдера погрузилась в молчание, вспоминая ту ночь в Ка д'Оро. Ей казалось, что с тех пор прошли годы, а не всего лишь несколько дней.

– Алло? Ты тут?

– Да, Илан, я тут. С удовольствием увижу его. Жди нас. Мы скоро будем.

Они с Колаяни позавтракали и пошли пешком на улицу Султана Сулеймана, где недалеко от ворот Ирода, в здании музея Рокфеллера, помещалось Управление по делам древностей. За ними медленно ехал серый «пежо», в котором сидели два человека.

Музей, открытый в 1927 году, был построен на деньги миллиардера Джона Рокфеллера. В нем хранились экспонаты различных эпох, от каменного века до восемнадцатого столетия. Здание, представлявшее собой смесь разных стилей – византийского, исламского и модерна, – стало ареной ожесточенных боев во время Шестидневной войны. Однако коллекции при этом не пострадали.

Колаяни и Афдера шагали по коридорам, с обеих сторон уставленных витринами, прошли через прелестный дворик, превращенный в сад с фонтанами в арабском стиле, и наконец оказались в приемной Илана.

– Господин Гершон ждет вас. Пожалуйста, проходите, – сказала секретарша.

Афдера вошла в кабинет. В это время Илан разговаривал с Максом, держащим в руках монографию о могилах крестоносцев в Сен-Жан-д'Акре.

Кронауэр встал, подошел к девушке и запечатлел на ее щеке дружеский поцелуй.

– Теперь я вижу, что вы близко знакомы, – заметил Илан и взглянул на Афдеру.

Та уловила иронию в его словах, но проигнорировала ее.

– Привет, Макс, как ты?

– Готовлюсь к поездке в Сирию.

– Да, ты же туда собирался.

– Правительство пригласило меня в Дамаск для перевода арамейских свитков.

– Макс – специалист по арамейскому языку, – объяснила Афдера директору управления.

– Мы можем заключить с вами контракт. У нас много арамейских текстов на глиняных сосудах. Они ждут перевода, – предложил ему Илан.

– Поработать с вами будет для меня большим удовольствием, профессор Гершон. Я много слышал о вас от коллег-ученых.

– В Дамаске тоже?

– Конечно.

– Что ж, давайте сядем за этот стол, и Афдера расскажет, что она хочет от меня и от израильских властей.

Все присутствующие расселись по местам. Афдера достала из сумки тетрадь.

– Это дневник моей бабушки. Здесь рассказано о бурной истории Евангелия от Иуды, начиная с того, как оно было найдено в Джебель Караре, и кончая тем, как книга оказалась у бабушки и была помещена в сейф нью-йоркского банка. Я записывала в него все, что мне удалось узнать насчет Евангелия и так называемого послания Элиазара. По-видимому, этот документ, созданный в шестидесятых-семидесятых годах нашей эры, спрятан в могиле крестоносца, которая находится в Сен-Жан-д'Акре. Вот поэтому нам нужна твоя помощь.