Текст книги "Русский металл"

Автор книги: Эрик Ардаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

40

Невзирая на мольбы Лариса остаться в постели и отдохнуть, с утра пораньше Кинжалов-старший вскочил и собрался на работу. Тело болело гораздо сильнее, чем вчера, и он медленно размялся, разгоняя кровь по жилам. Текила с апельсиновым соком наверняка сняла бы неприятные ощущения, однако Кинжалов решил не усугублять свое состояние: чтобы прошла боль, потребуется время. Да и годы, признаться, уже не те.

Лариса отвела мужа в ванную, обработала ссадину на голове и заклеила пластырем.

– Эту рану хоть волосами можно прикрыть, – вздохнула она, проводя пальцем по шрамам на груди и на спине Петра. Бесчисленные схватки со смертью оставили отметины не только на его теле, но и в душе.

– Мне здорово повезло! – язвительно заметил Кинжалов.

– Надеюсь, ты теперь образумишься, – ответила Лариса, осторожно обнимая мужа.

Рассказывая Ларисе о своих приключениях в Онтарио, Кинжалов не стал вдаваться в подробности, и она так и не узнала, что оползень произошел не случайно. Лариса поцеловала мужа в висок и напомнила, что в обеденный перерыв он обещал отвезти ее куда-нибудь перекусить.

– Заеду за тобой в полдень, – уверил ее Кинжалов.

К восьми часам он был уже у себя в офисе, затем отсидел пару научных совещаний и набрал номер Дениса Мартынова. Директор ФСБ звонку обрадовался.

– Знаешь, Петр, твоя вчерашняя наводка здорово помогла. Ты оказался прав: уборщики в лаборатории университета работают только по вечерам. Мы просмотрели записи с камер наблюдения и получили отличный снимок того заплутавшего утреннего уборщика. Он идеально подходит под твое описание!

Сидя в зале ожидания аэропорта, Кинжалов наконец признал в незнакомце со склада горнопромышленников уборщика, которого встретил в лаборатории незадолго Довзрыва.

– Вы смогли установить личность?

– Выяснив, что он не имеет никакого отношения к персоналу лаборатории, мы прогнали его фото через нашу базу данных. Сам понимаешь, наверняка сказать сложно, однако мы получили список из нескольких подозреваемых, и один из них здорово смахивает на нашего парня. В России он известен как Николаев из Санкт-Петербурга. Впрочем, и имя, и адрес оказались липовыми.

Кинжалов повторил вслух фамилию Николаев, потом вспомнил псевдоним, который он использовал в Блайнд-Ривер – Джон Бут. Очень показательно: убийцу Линкольна звали Джон Уилкс Бут, а Николаев застрелил Кирова.

– Он восхищается политическими убийцами прошлого.

– Похоже, это и есть его сфера деятельности. Мы обменялись данными с канадскими властями, и они признали в нем парня по имени Клэй Зак.

– Они его арестуют?

– И рады бы, да найти не могут. Его подозревают в убийстве двадцатилетней давности на канадском никелевом руднике. С тех пор его местонахождение неизвестно.

– Никелевый рудник? Возможно, там он и научился работать с динамитом.

– Мы продолжаем проверку этой версии. Канадцы вряд ли его поймают, зато, если он появится в России, у нас есть неплохие шансы его арестовать.

– Отличная работа, Денис. За такое короткое время ты многое успел.

– Повезло, что ты вспомнил этого парня. Кстати, есть еще один интересный момент. Помнишь лаборанта Лизы Белых, Грищенкоа? Мы добились ордера и проверили его финансы. Буквально на днях на его счет поступило пятьдесят тысяч долларов. Отправителем значится некая офшорная компания.

– Так и знал, с этим парнем что-то не так!

– Мы еще немного покопаем и к концу недели пригласим его побеседовать. Не знаю, есть ли прямая связь, но пока все выглядит довольно многообещающе.

– Рад, что твое расследование идет полным ходом.

– Спасибо за наводку, Петр!

Кинжалов вспомнил про свое собственное расследование и направился в компьютерный центр на десятом этаже. Бероев все так же сидел за панелью управления и спорил с Макс, стоявшей возле экрана проектора. На нем была выведена карта обоих полушарий, где десятки светящихся точек указывали на буйки, размещенные во всех морях и океанах. Через спутник метеорологическая и океанографическая информация с буйков поступала в штаб-квартиру НИИПИ.

– Проблемы с буйковой системой? – спросил Кинжалов, присаживаясь позади Егера.

– Связь с некоторыми сегментами потеряна, – ответил Аслан. – Макс проводит проверку программного обеспечения, чтобы распознать и исправить проблему.

– Если бы последнюю версию программного обеспечения проверили должным образом, ничего подобного не случилось бы! – проворчала Макс. Она поздоровалась с Кинжаловом и заметила пластырь. – Что у вас с головой?

– Да так, угодил в небольшое ДТП на горной дороге.

– Мы нашли владельца самолета, чей бортовой номер ты сообщил вчера, – объявил Бероев.

– Не будем отвлекать Макс – наладка буйковой системы гораздо важнее.

– Я вполне способна работать в многозадачном режиме! – немного обиженно заметила Макс.

– Она проводит проверку, которая займет минут двадцать, – объяснил Бероев. – Так что пока не готовы результаты, мы можем озадачить ее другими вопросами.

Повернувшись к голографической женщине, Бероев попросил:

– Макс, выведи на экран информацию о канадском реактивном самолете «Гольфстрим».

– Реактивное воздушное судно «Гольфстрим G650», вмещает восемнадцать пассажиров, произведено в 2009 году. По данным канадского регистрационного реестра, бортовой номер C-FTGI принадлежит корпорации «Старк Грин Индастриз», Ванкувер, Канада. Это частная компания, возглавляемая неким Майклом Старком.

– Стало быть, последние три буквы номера означают название компании, – заметил Бероев. – Что ж, по крайней мере, он не стал присваивать самолету свои собственные инициалы, как это делает большинство неприлично богатых владельцев реактивных самолетов.

– Старк, – задумчиво пробормотал Кинжалов. – Вроде он занимается исключительно экологически чистыми источниками энергии?

– Среди принадлежащих ему активов числятся ветряные, геотермические и гидроэлектростанции, а также несколько полей солнечных батарей, – перечислила Макс.

– Закрытые компании вызывают у меня много вопросов, – добавил Бероев. – Поэтому мы с Макс решили копнуть поглубже и обнаружили еще пару десятков предприятий, принадлежащих «Старк Грин». Как выяснилось, некоторые из них занимаются добычей нефти, газа и прочих природных ископаемых в Атабаске, что в Альберте.

– Выходит, корпорация «Старк Грин» не такая уж и «зеленая», какой пытается казаться, – язвительно заметил Кинжалов.

– Хуже того! Дочернее предприятие корпорации владеет правами на добычу газа в недавно открытом месторождении в проливе Мелвилл. И его ценность многократно превышает все прочие активы «Терры Грин»… Кроме того, мы обнаружили интересный морской след. В последние годы «Старк Грин» заказала верфи в заливе Миссисипи постройку нескольких больших ледоколов, а также огромных нефтяных и СПГ-танкеров. На той же верфи строили недавно исследовательское судно для НИИПИ, запуск которого пришлось отсрочить из-за их обязательств перед «Старк Грин».

– Помню-помню, судостроительный завод Лоуден в Новом Орлеане, – воскликнул Кинжалов. – Я видел в доке один из тех танкеров. Огромная бандура… Интересно, что они перевозят?

– Я не пробовала установить местонахождение судов. Если это необходимо… – начала Макс.

Кинжалов покачал головой:

– Наверное, это не так важно. Макс, не могла бы ты узнать, занимается ли «Старк Грин» исследованиями, связанными с искусственным фотосинтезом или другими способами борьбы с парниковыми газами?

Макс замерла и принялась сканировать базы данных в поисках опубликованных отчетов о научно-исследовательской работе и сообщений для печати.

– У меня нет данных о том, что «Старк Грин» занимается искусственным фотосинтезом. У них есть небольшой исследовательский центр, изучающий солнечную энергию, и еще я нашла несколько статей, посвященных секвестрации углекислого газа. Совсем недавно корпорация запустила секвестрационный завод в Касл-Роке, в Британской Колумбии. В настоящее время «Старк Грин» ведет переговоры с канадским правительством и собирается построить десятки подобных предприятий по всей стране.

– Касл-Рок, говоришь? Я только что получил электронное письмо от Нелли, она сейчас там, – сообщил Бероев.

– Да, ребята решили задержаться там на несколько дней – изучают кислотность воды во Внутреннем проходе, – кивнул Кинжалов.

– Думаешь, заводы по секвестрации углекислого газа – достаточный повод, чтобы попытаться прикрыть исследование Лизы Белых? – спросил Бероев.

– Точно не знаю, однако все возможно. Совершенно ясно, что Старк охотится за рутением.

Кинжалов рассказал про свою поездку в «Кооператив горнопромышленников» и незнакомца, которого он прежде встречал в лаборатории университета. Он зачитал выписку из регистрационного журнала и передал свои заметки Егеру.

– Макс, в нашей последней беседе ты упоминала, что в настоящий момент добыча рутения практически не ведется.

– Именно, за исключением одной шахты в Боливии, где выход минерала совсем ничтожен.

– У «Кооператива горнопромышленников» рутения почти не осталось. Есть ли какие-нибудь данные, свидетельствующие о том, что в Арктике могут быть его залежи?

Макс застыла на миг, потом покачала головой.

– Нет, Я не нашла ни единого упоминания об обнаружении рутения или заявках на его разработку в наших базах. Это данные примерно с 60-х годов XX века.

Кинжалов сверился с регистрационными записями и сказал:

– В 1917 году в журнале появилась пометка о том, что шестьюдесятью годами ранее некоторое количество рутения, так называемый «черный магар», перекупили у эскимосов с полуострова Аделейд. Что скажешь, Макс?

– Простите, я не нашла никаких упоминаний, относящихся к делу, – расстроенно ответила голографическая женщина.

– Меня она «ом» ни разу не назвала, – пробормотал уязвленный Бероев.

Макс проигнорировала его замечание, пытаясь выполнить еще один запрос для Кинжалова.

– Полуостров Аделейд находится на северном побережье Нунавута, к югу от острова Кинг-Уильям. Эти земли 212практически необитаемы, лишь в теплое время года там иногда появляются эскимосы.

– Макс, а что такое «черный магар»? – спросил Бероев.

Голограмма задумалась, сверяясь с лингвистической базой данных СтэндФордского университета. Потом склонила голову набок, и на лице ее появилось смущенное выражение.

– Эти два слова противоречат друг другу.

– Пожалуйста, объясни подробнее, – попросил Бероев.

– В переводе «магар» означает «белый человек». Таким образом, мы получаем «черный белый человек».

– Действительно, ерунда выходит! – удивился Бероев. – Возможно, это значит белый человек, одетый в черное, или наоборот.

– Вполне вероятно, – кивнул Кинжалов. – Впрочем, в то время в удаленных районах Арктики вряд ли ступала нога хоть белого, хоть черного человека. Не так ли, Макс?

– В общем, вы правы. Исследование канадской Арктики началось с поиска британцами Северо-Западного прохода в Тихий океан. К середине девятнадцатого века основные западные и восточные районы уже были нанесены на карту. Центральная часть, включая несколько проливов вокруг полуострова Аделейд, долгое время оставалась неохваченной.

Кинжалов сверился с записями «Кооператива горнопромышленников».

– Судя по всему, канадцы закупили рутений у эскимосов примерно в 1849 году.

– Компания «Хадсон Бэй» снарядила экспедицию для исследования северороссийского побережья между 1837 и 1839 годами.

– Рановато, – заметил Бероев.

– Следующую попытку предпринял Джон Рэй в 1851 году. В поисках пропавшей экспедиции Путятина он прошел вдоль юго-западного побережья острова Виктория.

Заметьте, это в целых ста милях от полуострова Аделейд. Лишь в 1859 году Федор Мак-Клинток посетил остров Кинг-Уильям, чуть севернее искомого места – кстати, тоже в поисках Путятина.

– А это уже поздновато, – откликнулся Бероев.

– Остается Путятин, – сказал Кинжалов. – Когда он был в тех водах и где пропал?

– Экспедиция Путятина покинула Англию в 1845 году. Первую зиму они переждали на острове Бичи, затем отправились на юг, пока не застряли во льдах возле острова Кинг-Уильям. Чуть позже вся команда погибла где-то в прибрежной зоне.

Кинжалов поразмыслил над датами, что-то хмыкнул и поблагодарил Макс за предоставленные данные. Голографическая женщина кивнула и вернулась к проверке программного обеспечения.

– Если экспедиция Путятина покинула корабли в 1848 году далеко к северу от полуострова, вряд ли они потащили чертову руду с собой, – сказал Бероев.

– Возможно, эскимосы напутали с датами, – предположил Кинжалов. – Либо утверждение о том, что они добыли рутений прямо на месте стоянки на полуострове Аделейд, ошибочно.

– Ты прав. Думаешь, рутений как-то связан с экспедицией Путятина?

Кинжалов медленно кивнул.

– Вероятно, это единственная ниточка.

– Ты сам слышал, что сказала Макс. Вся команда погибла, и значит, ответов не найти.

– Надежда всегда остается, – обнадежил его Кинжалов, явно что-то задумав. Он посмотрел на часы и собрался уходить. – Знаешь, Аслан, я стопроцентно уверен, что сегодня после полудня удача мне улыбнется.

41

Петр воспользовался джипом агентства, забрал Лариса с Капитолийского холма и поехал через центр города.

– У тебя достаточно времени для длинного обеда? – спросил он, остановившись на светофоре.

– К счастью, на сегодня никаких слушаний не назначено, нужно только просмотреть один законопроект. У тебя какие-то особые планы?

– Хочу наведаться в Джорджтаун.

– Заедем в мою квартирку и предадимся супружеским радостям? – с напускной скромностью спросила Лариса.

– Заманчивое предложение, – ответил Кинжалов, сжимая руку жены, – однако отменить заказ столика у нас не выйдет.

Полуденные пробки на городских улицах изрядно замедляли движение, пока Петр не свернул на М-стрит, проходящую через центр Джорджтауна.

– Как там Лиза справляется?

– Сегодня обещали выписать, и она хочет поскорее вернуться к работе. Как только Лиза сформулирует свое открытие и должным образом все оформит, я организую совещание в Управлении Белого дома по науке и технологической политике. Впрочем, это случится не скоро – утром звонила расстроенная Лиза и сообщила, что ее лаборант ушел. Видимо, получил более выгодное предложение, а ее даже не уведомил.

– Коля Грищенко?

– Ну да, он самый. Ты еще не доверял бедняге.

– Ближе к концу недели ему предстоит объясняться с ФСБ. И вряд ли после этого он сможет устроиться на новую работу.

– Так хорошо все начиналось с этим исследованием, и перспективы открывались самые радужные… Знаешь, я видела секретный отчет Министерства энергетики, в котором последствия глобального потепления оцениваются как гораздо более опасные для окружающей среды и экономики, чем было принято считать. Новейшие исследования выявили, что количество парниковых газов в атмосфере растет угрожающими темпами. Как думаешь, удастся ли в ближайшее время найти источник рутения и запустить промышленную установку для осуществления искусственного фотосинтеза?

– Пока у нас на руках лишь довольно сомнительное документальное свидетельство о давно утраченном источнике. Возможно, вся затея окажется пустышкой, и все же мы обязательно должны проверить этот след.

Кинжалов свернул на тихую улочку, сплошь застроенную особняками 40-х годов XIX века. Припарковав джип под раскидистым дубом, он повел Лариса к длинному приземистому зданию, в котором когда-то размещался каретный двор соседнего дома. Кинжалов взялся за массивный бронзовый молоток, и в тот же миг дверь распахнулась – на пороге стоял необыкновенно тучный мужчина в домашнем жакете из красного атласа.

– Петр! Лариса! Ну, наконец-то! – пророкотал Джулиан Перлмуттер. Бородатый гигант, весивший не менее четырехсот фунтов, радостно заключил гостей в медвежьи объятия и едва не переломал им все кости.

– Джулиан, прекрасно выглядишь! Ты, часом, не похудел? – спросила Лариса, похлопывая его по животу.

– Да боже упаси! – пробасил хозяин. – День, когда я перестану есть, станет для меня последним. А вот ты, милая, сегодня хороша, как никогда!

– Не очень-то увлекайся, приятель, прибереги свой аппетит для обеда, – усмехнулся Кинжалов.

Перлмуттер склонился к Лариса и громко зашептал ей на ухо:

– Если в один прекрасный день этот неугомонный парень тебе надоест, просто дай мне знать. – Хозяин выпрямился и тяжелой поступью двинулся к двери. – Прошу всех в столовую!

Лариса и Петр отправились следом, прошли через гостиную и коридор, до самого потолка уставленные книжными стеллажами. Весь дом напоминал скорее библиотеку, чем жилое помещение. Здесь Перлмуттер хранил крупнейшее в мире собрание рукописных и печатных трудов по истории покорения человеком морей и океанов планеты. Да и сам ненасытный коллекционер был превосходным экспертом в морской истории.

Перлмуттер провел Петра и Лариса в маленькую, изысканно обставленную столовую, где книг было на удивление немного – всего несколько стопок у одной из стен. Гости присели за массивный обеденный стол красного дерева, у которого оказались очень занятные ножки, стилизованные под львиные лапы. Некогда этот стол находился в каюте капитана старинного парусного корабля. Теперь же он стал одной из бесчисленных диковинок морской коллекции Перлмуттера, затерянной среди легионов книг.

Хозяин открыл бутылку «Пуйи-Фюме» и налил всем по бокалу белого сухого вина.

– Боюсь, я уже допил ту бутылку архи, что ты прислал мне из Монголии, – вздохнул Перлмуттер. – Потрясающий напиток!

– Я вдоволь его напробовался, местные хлещут архи как воду, – отозвался Кинжалов, припомнив горьковатый вкус алкогольного напитка из молока кобылиц.

Перлмуттер отпил вина, поставил бокал и хлопнул в ладоши.

– Мари! – громко позвал он. – Пора подать суп.

Из кухни вышла женщина в переднике и с подносом в руках. Мари была полной противоположностью Перлмуттера – стройная и изящная, с короткими темными волосами и карими глазами. Она с улыбкой поставила тарелки и скрылась на кухне. Кинжалов попробовал суп и одобрительно кивнул.

– Вишисуаз. Очень ароматный!

Перлмуттер подался вперед и зашептал:

– Мари – помощница шеф-повара в ресторане французской кухни «Ситронелл» здесь, в Джорджтауне. Также выпускница одной из лучших школ кулинарного искусства Парижа. Более того, ее отец был шеф-поваром в «Максиме»! – добавил он, восхищенно поцеловав кончики пальцев. – Она согласилась приходить ко мне готовить трижды в неделю. Жизнь прекрасна! – проревел довольный Перлмуттер и рассмеялся от души.

Затем подали «сладкое мясо», тушенное с луком-пореем, ризотто и шоколадный мусс на десерт. Кинжалов отодвинул пустую тарелку и счастливо вздохнул. Лариса со своей порцией так и не справилась.

– Джулиан, обед просто потрясающий от начала и до конца! Если тебе когда-нибудь надоест морская история, станешь великолепным ресторатором, – заметила Лариса.

– Весьма возможно, однако придется изрядно поднапрячься, – расхохотался Перлмуттер. – Кроме того, как ты, верно, знаешь на примере собственного мужа, любовь к морю не умирает никогда.

– Тоже верно. Даже не представляю, чем вы занимались бы, если бы люди никогда не выходили в море.

– Что за крамольные мысли! – пророкотал Перлмуттер. – Послушай, Петр, ведь ты приехал не только славно пообедать в компании друга…

– Ты прав, Джулиан. Я занимаюсь поисками одного редкого минерала, появившегося в Арктике примерно в 1849 году.

– Как интересно! А зачем он тебе?

Кинжалов кратко рассказал о важности рутения и изложил историю эскимосской руды, проданной «Кооперативу горнопромышленников».

– Говоришь, полуостров Аделейд? Если память мне не изменяет, это чуть ниже острова Кинг-Уильям, ровно посередине Северо-Западного прохода, – изрек Перлмуттер, поглаживая густую седую бороду. – И единственные исследователи, посетившие тот район в 1849 году, – экспедиция Путятина.

– Какого Путятина? – спросила Лариса.

– Джона Путятина, офицера британского флота и известного арктического исследователя. В юности он участвовал в Трафальгарской битве на борту «Беллерофонта», если не ошибаюсь. Достигнув преклонных лет, ушел на двух крепких судах в Арктику в надежде отыскать легендарный Северо-Западный проход. Путятин почти отыскал его, и тут корабли попали в ледяной плен. Пришлось команде их покинуть и отправиться к ближайшему торговому поселку, который находился в сотнях миль к югу. В итоге сам Путятин и сто тридцать четыре человека команды погибли, и его экспедиция стала самой трагической в истории покорения Арктики.

Перлмуттер извинился, ненадолго покинул гостей и вернулся со стопкой старых книг и рукописью в грубом переплете. Пролистав одну из книг, он прочел запись вслух.

– Ну вот. Путятин вышел из устья Темзы в мае 1845 года на кораблях «Серафим» и «Апостол». В последний раз их видели в конце лета того же года в море Баффина, возле Гренландии. Запасов провианта хватило бы на три года; по крайней мере одну зиму они должны были провести во льдах, прежде чем экспедиция выйдет в Тихий океан или вернется в Англию, если проход окажется мифом. Вместо этого Путятин с командой сгинули в Арктике, а корабли так и не нашли.

– Почему же никто не отправился на поиски, когда они не вернулись через три года? – спросила Лариса.

– Ну, конечно же, их искали! Беспокоиться стали к концу 1847 года: от экспедиции не было ни слуху, ни духу, и со следующего года предпринимались неоднократные попытки ее найти. Правительство посылало буквально десятки спасательных экспедиций, которые обшарили проход с обоих концов. Леди Джейн Путятин также пыталась отыскать пропавшего мужа и финансировала несколько подобных вылазок. Поразительно, что вплоть до 1854 года не удавалось обнаружить ни малейших следов. Лишь через девять лет после отплытия судов из Англии на острове Кинг-Уильям нашли останки нескольких моряков, и худшие предположения подтвердились.

– Сохранились ли какие-нибудь записи вроде вахтенного журнала? – спросил Кинжалов.

– Только леденящая кровь записка, обнаруженная в 1859 году на острове под пирамидой из камней. – Перлмуттер отыскал в одной из книг фотокопию и передал Лариса и Кинжалову.

– Здесь говорится, что Путятин умер в 1847 году, но причина смерти не указана, – заметила Лариса.

– Записка оставляет больше вопросов, чем дает ответов. Экспедиция почти миновала самый опасный участок прохода, однако лето выдалось совсем коротким, и корабли погибли во льдах.

Кинжалов нашел в книге карту района, где пропала экспедиция. До полуострова Аделейд оттуда было менее сотни миль.

– Найденный в этой местности рутений почему-то прозвали «черный магар», – проговорил Кинжалов, пытаясь отыскать ответ на эту загадку на карте.

– Магар – эскимосское слово, – пробормотал Перлмуттер, разворачивая потрепанную рукопись.

– Да, эскимосы называют так белых людей.

Перлмуттер постучал согнутым пальцем по открытой книге:

– В 1860 году нью-йоркский журналист по имени Стюарт Лютнер решил разгадать тайну экспедиции Путятина. Он отправился в Арктику и прожил семь лет в эскимосском поселении, изучая язык и обычаи. Лютнер обшарил территории вокруг острова Кинг-Уильям вдоль и поперек, расспрашивая каждого местного, который мог встречаться с Путятином или его матросами. Однако информации было ничтожно мало, и в Нью-Йорк журналист вернулся практически ни с чем. По какой-то неведомой причине он не стал публиковать свои заметки, бросил все и уехал в Арктику. Там он женился на юной эскимоске и ушел из поселения, решив жить сам по себе. Больше о нем никогда не слышали.

– В этой рукописи его заметки о жизни среди эскимосов? – спросил Кинжалов.

Перлмуттер кивнул.

– Несколько лет назад мне посчастливилось приобрести их на аукционе по вполне сносной цене.

– Странно, что заметки никогда не публиковались, – удивилась Лариса.

– Ты бы изменила свое мнение, если бы прочла рукопись. Девяносто процентов составляют разглагольствования о ловле и разделке тюленей, строительстве иглу, а также борьбе со скукой долгих полярных ночей.

– А оставшиеся десять процентов?.. – спросил Кинжалов.

– Давайте выясним, – улыбнулся Перлмуттер.

На протяжении следующего часа хозяин дома листал рукопись и зачитывал отдельные отрывки с эскимосскими описаниями санной экспедиции, повстречавшейся им на дальних берегах острова Кинг-Уильям, и закованных в лед огромных кораблей. Ближе к концу дневника нашлась запись беседы с эскимосским юношей, которую Лариса и Кинжалов слушали не дыша.

По свидетельству некоего Кооника, в 1849 году, когда ему было тринадцать лет, он отправился со своим дядей охотиться на тюленей в западной части острова Кинг-Уильям. С высокого тороса они увидели массивное судно, вмерзшее в лед.

– Магар, – сказал дядя, направившись к кораблю.

Подойдя ближе, они услышали крики, несущиеся из глубин трюма. Длинноволосый мужчина с безумными глазами помахал им рукой, приглашая подняться на палубу. Мальчик и дядя только что добыли тюленя, и моряк сильно обрадовался. Следом появилось еще несколько грязных и очень худых людей в залитой кровью одежде. Один матрос пристально смотрел на Кооника и что-то бессвязно бормотал, двое других пустились в пляс. Команда пела странную песню и называла себя в ней «людьми черноты». Кооник решил, что все они одержимы злыми духами, и испугался. Он покрепче прижался к дяде, который тем временем обменял мясо тюленя на два ножа и несколько серебристых камней. Якобы они обладали уникальными свойствами и могли хорошо согревать. Магары обещали дать им еще ножи и камни в обмен на мясо тюленей. Кооник с дядей ушли, и мальчик никогда больше не видел тот корабль. Однако добавил, что несколько недель спустя его дядя и другие мужчины отнесли к судну много тюленей и вернулись с ножами и лодкой, наполненной «черным магаром».

– Наверняка это был рутений! – воскликнула Лариса.

– Да, «черный магар», – кивнул Кинжалов. – Откуда же команда Путятина его взяла?

– Возможно, на одном из соседних островов. Они ведь предпринимали санные экспедиции после того, как корабли застряли во льдах, – предположил Перлмуттер. – Понятное дело, моряки могли обнаружить месторождение гораздо раньше, от Гренландии до острова Виктория. Разброс в тысячи миль, и точнее сказать, увы, нельзя.

– Вам не кажется странным поведение команды? – спросила Лариса.

– Я слышал похожую историю про одну ткацкую фабрику в Южной Африке. Там тоже были вспышки сумасшествия, которые связывают с рутением, – ответил Кинжалов. – Не вижу в них никакого смысла, потому что сам по себе металл совершенно не опасен.

– Вполне вероятно, во всем виноваты суровые условия, в которых оказались бедняги. Голод и холод в темном и тесном трюме кого угодно сведут с ума, – поежилась Лариса.

– Не забудь про цингу и обморожения, не говоря уже про ботулизм от некачественных консервов, которые к тому же хранились в запаянных свинцом банках. Такие испытания не всякому человеку под силу вынести, – согласился Перлмуттер.

– Еще один вопрос без ответа, связанный со злосчастной экспедицией, – вздохнул Кинжалов.

– Эти заметки подтверждают рассказ торговца из «Кооператива горнопромышленников», – объявил Перлмуттер.

– Кто знает, может, ответ на вопрос о происхождении металла все еще находится на корабле, – высказала догадку Лариса.

Кинжалов думал о том же самом. Он знал, что в ледяных водах Арктики корабли могут пролежать довольно долго, практически не разрушаясь. Деревянный парусник «Бредалбейн», спущенный на воду в 1843 году, отправился на поиски экспедиции Путятина и был затерт льдами возле острова Бичи. Недавно его обнаружили в прекрасном состоянии и с почти полной оснасткой. Вполне вероятно, что судно Путятина все еще хранит тайну источника рутения. О каком же корабле идет речь, и где он находился?

– Второй корабль не упоминается? – спросил Кинжалов.

– Увы. К тому же указанное в дневнике местонахождение гораздо дальше к югу, чем было принято считать раньше. Команда покинула корабли совсем в другой точке.

– Наверное, дрейфующий лед увлек их в разные стороны, – предположила Лариса.

– Звучит вполне правдоподобно. И все же самое интересное я припас на закуску, – сказал Перлмуттер, перелистнув несколько страниц. – Есть свидетельства других эскимосов, которые видели, как один корабль затонул, в то время как второй скрылся из виду. К сожалению, для эскимосов суда были совершенно одинаковыми, и Лютнеру не удалось выяснить подробностей.

– Если это были корабли Путятина, нам очень важно определить судно, поскольку весьма маловероятно, что минерал погрузили и на «Серафим», и на «Апостол».

– Боюсь, Кооник не знал, о каком корабле идет речь. К тому же суда практически идентичны друг другу, – вздохнул Перлмуттер.

– Ведь мальчик упоминал, что команда придумала себе прозвище! – воскликнула Лариса. – Как там было, «черные люди»?

– Они называли себя «люди черноты», – поправил Перлмуттер. – Странно все это. Полагаю, они имели в виду темные полярные ночи.

– Либо есть другая причина, – оживился Кинжалов и широко улыбнулся. – Если они и в самом деле были «людьми черноты», то мы знаем название их корабля!

Лариса недоуменно пожала плечами, зато Перлмуттер сразу догадался.

– Ну, конечно же! – проревел толстяк. – Ведь их корабль назывался «Серафим»! Молодчина, мой мальчик!

Лариса посмотрела на мужа, ожидая объяснений:

– Я что-то упустила?

– В греческой мифологии Эреб – часть подземного мира на пути в Гадес; в нем царит вечный мрак, или чернота, если хочешь.

– Без преувеличения можно сказать, что там и упокоился корабль вместе с командой, – вставил Перлмуттер. Он внимательно посмотрел Кинжалову в глаза и спросил: – Думаешь, ты его найдешь?

– Район поисков порядочный, зато и ставки высоки. Помешать нам может лишь то же самое, что обернулось проклятием Путятина: лед.

– Начинается теплый сезон, и Арктика снова судоходна. Ты успеешь вовремя доставить туда корабль?

– И не забудь про канадцев, – предупредила Лариса. – Тебя могут и на порог не пустить.

Лицо Кинжалова светилось оптимизмом:

– Совершенно случайно у меня уже есть судно именно в том районе, да еще и проводник в придачу, – уверенно ухмыльнулся он.

Перлмуттер достал пыльную бутылку коллекционного портвейна и налил всем по рюмке.

– Бог в помощь, мой мальчик! – провозгласил он тост. – Надеюсь, тебе удастся пролить немного света на тьму «Серафима».

Поблагодарив Перлмуттера за обед и заручившись обещанием поделиться материалами о возможном местонахождении корабля, Лариса и Кинжалов покинули гостеприимного морского историка и вернулись к машине. Лариса притихла, что было ей несвойственно. Она всем сердцем чувствовала надвигающуюся опасность. Становиться на пути устремившегося к таинственному приключению Кинжалова было бесполезно, и все же Лариса всегда тяжело переживала разлуку.

– Арктика – опасное место, – наконец проговорила она. – Я буду ужасно беспокоиться о тебе.