Текст книги "Мир приключений 1964 г. № 10"

Автор книги: Еремей Парнов

Соавторы: Север Гансовский,Александр Насибов,Евгений Рысс,Николай Томан,Игорь Росоховатский,Михаил Емцев,Александр Кулешов,Александр Ломм,Юрий Давыдов,Леон Островер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 68 страниц)

– Нечего думать! Я сейчас позвоню к нему домой. Кто-нибудь еще мог быть там в момент взрыва?

– Нет, больше никого не могло быть.

– Ну ладно, я сейчас к тебе приеду.

Борис еле дождался, пока Корешов отключится, и, подбежав к сейсмопотенциометру, включил его.

Взрыв произошел в 3.57. Борис быстро нашел нужную линию. Но никакого зубца на кривой против нее не было. И опять ему стало как-то не по себе. На минуту даже показалось, что все это только снится. “Ну да, я сплю, – уговаривал он себя, – вчера целый день провел в бассейне и зверски устал, вот и заснул во время ночного дежурства. Сейчас проснусь, сделаю над собой усилие – и проснусь”.

Он подошел к огромному окну. В синеющем небе застыли побледневшие звезды. Над темной гребенчатой каймой леса ярким александритом мерцала Венера. Где-то там, далеко за лесом, только что исчез огромный химический комбинат.

Борису показалось, что он видит, как небо постепенно насыщается малиновой водой далекого пожара. Но это, наверное, была заря. Он вернулся к экранам. Они были по-прежнему пусты. Покрытая пеплом и хлопьями земля почти не дымилась. Нигде ничего не горело.

Борис выключил в диспетчерской свет. Как глаза фантастических насекомых, из темноты смотрели на него бесчисленные шкалы и стрелки приборов. Все они стояли на нуле. Им больше нечего было показывать, они уже ни с чем не соединялись.

Борис прижался лбом к стеклу и попытался хоть что-нибудь разглядеть в лежащей под ним черной бездне. Лишь изредка на лакированном листочке какого-нибудь кустарника проскальзывал звездный свет. Степь спала, глухая и черная.

Он знал, что сейсмические приборы зарегистрируют любое сотрясение почвы на территории завода. Неужели во время этого странного взрыва, оставившего после себя полную пустоту, не обрушились на землю трубы, не попадали стены и перекрытия? Не могли же башни, колонны, циклоны и газгольдеры сгореть в воздухе, до того как они упали? Но равнодушная сейсмограмма упрямо твердила одно и то же: “Могли”.

Борис готов был допустить даже внезапный распад вещества, теоретически невозможный и беспричинный. Эта еретическая идея хоть что-то объясняла…

Подтащив к стене стремянку, он взобрался на нее и открыл щиток восьмого сектора. Бобины не вращались. Им уже не нужно было прокручивать ленты программы. Борис перемотал ленту на левую съемную бобину и вынул ее из гнезда.

Если на заводе и случались изредка непредвиденные вещи, они были так или иначе связаны с восьмым цехом. Борис мысленно перебрал в памяти все секторы комбината: органический, элементо-органический, минерального сырья, синтеза, гетерогенного катализа, высоких давлений и электрохимии, – пи один из них не мог стать источником таких разрушений. Если только полное исчезновение можно назвать разрушением. Оставался лишь восьмой цех, где производились нейтронная сварка и реакции горячих атомов в растворах. Если даже допустить невероятное, что там взорвался урановый реактор, то и этим нельзя объяснить ни полное отсутствие разрушения, ни взрыв без взрывной волны. Поэтому восьмой цех тоже отпадал. Но Борис все же поставил бобину в гнездо расшифратора и прокрутил всю ленту недельной программы. Конечно, он был прав в своих сомнениях с самого начала: это ничего не дало. Ничто не могло вызвать взрыв: ни сварка пятисот тонн титанопласта, ни синтез привитых сополимеров иридия, ни замена части графитовых блоков в котле. Вот уже семь лет все эти процессы с идеальной четкостью протекают без всякого вмешательства человека. В чем же дело? На всякий случай он просмотрел кривую регистрации излучений на территории восьмого цеха. Радиация была в пределах нормы. При таком фоне можно было даже находиться на территории в обычных костюмах защиты. Оставалось поверить в чудо. Но он не хотел, не мог назвать гибель лучшего в мире химического комбината таким хорошим и волнующим словом, как “чудо”.

Это было не чудо.

Прозрачная, как аквариум, диспетчерская осветилась. По панелям фотонно-счетных машин скользнули голубые лучи далеких фар. По шоссе шли машины. Штук пять или шесть. Борис спустился по крутой винтовой лестнице вниз и вышел во двор. В лицо ударил теплый и тугой ветер. Ночь дышала запахом настоенных на солнце цветов. Горьковато и нежно пахла полынь. Вокруг фонаря как завороженные клубились мошки. С сердитым гудением стукнулась о матовый колпак мохнатая ночная бабочка. Все дышало спокойствием и миром, ласковой и грустной тишиной. Даже подумать и то было бы кощунством, что в такую ночь может прийти беда.

Стало слышно, как шуршат по бетону протекторы и изредка потрескивает ударяющийся в крылья гравий. Головная машина сбавила скорость и свернула к башне. Борис прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света.

Подъехав к самой двери, машина остановилась. Водитель выключил двигатель и погасил фары. Лишь в подфарниках переливались тревожные красные огни. Борис различил темный причудливый силуэт пожарной машины. Хлопнули дверцы. С двух сторон к нему подбежали Корешов и незнакомый пожарник в полной амуниции, но без шлема.

– Жданов, – представился пожарник.

Поздоровались.

– Садитесь быстрей – время дорого, – потянул Бориса за рукав пожарник.

– Нам некуда спешить, – ответил Борис, – все уже сгорело.

– Как так? – не понял пожарник. – Ведь после вашего вызова прошло всего девять минут! Давайте, мы еще успеем. – И он кинулся к машине.

– Погодите! – крикнул Борис ему вслед. – Я же говорю, что все сгорело!

Жданов остановился, слегка пригнулся и медленно, на пружинящих мускулах, повернулся. Вся его фигура выражала недоверие. Но, вероятно поняв, что диспетчеру нет никакого смысла его обманывать, он вернулся.

Корешов закурил сигарету. В свете фонаря дым расплылся тусклой лунной радугой.

“Неужели только девять минут?” – подумал Борис.

Корешов торопливо затянулся два раза подряд, бросил сигарету на землю и затоптал красный жгучий огонек.

– Рассказывай! – бросил он Борису и поднял воротник прозрачного плаща.

– Где остальные машины? – спросил Борис пожарника и неприязненно подумал про Корешова: “Рисуется… Шерлок Холмс!”

– Поехали к месту. А что? – ответил Жданов.

– Так… Сколько их?

– Шесть.

– И все пожарные?

– Да. А какие же еще? – В голосе пожарника послышалось удивление.

– Это хорошо, что все пожарные, – пробормотал Борис, думая о своем. Он почему-то не решился спросить о Модесте Ильиче. Но раз нет “скорой помощи”, значит, его не было на заводе.

Как бы почувствовав эту невысказанную мысль, Корешов сказал:

– Людей не было. Я, пока мы мчались сюда, обзвонил всех… Модест Ильич уехал на рыбалку. Ловит щук жерлицами… – Он замолчал.

Борис понял, что ему трудно спрашивать про все, что случилось. Слишком уж все это было невероятно. “Наверное, он втайне надеется, что я сошел с ума или напился”, – подумал Борис.

– Ну что ж, ребята, – сказал Борис, – давайте поедем туда, а на обратном пути заедем в диспетчерскую. Так оно лучше будет.

Пожарник пошел к машине. Корешов похлопал Бориса по плечу и сказал:

– Ты, брат, подымись к себе и захвати плащик, а то простынешь. Мы подождем… раз спешить некуда.

Борис кивнул ему и пошел в башню.

Шоссе таяло под фарами, как черный весенний снег. В машине было тепло и уютно. Борис сидел между водителем и Корешовым и смотрел в залитое предрассветным сумраком ветровое стекло. На спидометре было 120, и машина визжала на поворотах. Мимо них неслись лохматые контуры кустов и фосфоресцирующие дорожные указатели. Краем глаза он видел, как в красном свете сигареты из серой полутьмы выплывают большой добродушный нос и полные губы Корешова.

Борис коротко рассказал Корешову обо всем, что узнал и пережил в диспетчерской. Корешов слушал с напряженным вниманием, не прерывая.

Водитель, малый лет двадцати, с вьющимся, взлохмаченным чубом, как видно любитель побалагурить, тоже не проронил ни слова. Но по тому, как во время рассказа он слишком внимательно смотрел на дорогу, Борис понял, что он весь ушел в слух.

Когда до комбината оставалось километров восемь, машина резко сбавила скорость. Людей качнуло вперед. В свете фар Борис увидел впереди поблескивающие красным лаком бока пожарной машины. За ней виднелось еще несколько машин, вокруг которых суетились пожарники в сверкающих силотитановых шлемах.

Медленно подъехав к затору, шофер затормозил и, приоткрыв дверцу, крикнул:

– Колька! Что это тут у вас?

Молоденький пожарник только махнул рукой куда-то вперед.

Борис и Корешов вышли из кабины и пошли, куда указал Колька.

– Погодите-ка, я с вами! – сказал, догоняя их, Жданов и скомандовал остальным: – А ну давайте по машинам!

Борис понял, что он здесь старший.

Пожарники заняли свои места. Лишь у головной машины, которая почему-то стояла поперек шоссе, остались стоять два человека. По-видимому, они поджидали Жданова.

Вскоре стала понятна причина затора. В головную пожарку врезался автофургон. Наверное, в последнюю минуту сработала блокировка, потому что машины почти не пострадали.

– Как это произошло? – спросил Жданов одного из пожарников, видимо, водителя головной машины.

– Странная история какая-то, Павел Аполлинарьевич… – Водитель развел руками. – Едем, это, значит, мы с Витей, – он указал рукой на своего соседа, – тихо-мирно… Разговорились… про футбол. Гляжу я – из-за поворота автофургон выскакивает. Без огней! А впереди, я знаю, еще поворот, и крутой. Я выключил дальний свет: давай, мол, левее. А он не реагирует. Я тут же смекнул, что дело неладно. Обычно ведь машины без шоферов соблюдают правила движения, как автоинспекция. А тут на сигнал не реагирует и без огней. Очень мне это подозрительно показалось. Автофургон-то шел от комбината… “Странное дело, не находишь?”-Это я Вите говорю… Так ведь, Витя? (Витя молча кивнул.) Ну, долго раздумывать некогда – до фургона метров сорок. Я взял да и развернулся ему поперек пути. Но блокировка у него поздно сработала. Помял слегка.

Все подошли к автофургону. Левая фара была разбита, и немного покорежило радиатор. Корешов открыл дверцу и залез в кабину. Услышав удивленное восклицание, Борис подошел к нему.

– Действительно, чудеса! – воскликнул Корешов и, высунувшись, махнул рукой пожарникам. – Посмотрите-ка, ребята, – сказал он, – непонятно, почему автофургон вдруг поехал. В автошофере нет перфокарты.

– Нет перфокарты? – удивился Жданов. – Как же он поехал?

– Без перфокарты не включается зажигание, – пробасил Витя.

– Автомат в самоволку подался, – сострил его приятель, – крутанул налево.

– М-да, ничего не понимаю, – согласился Корешов и задумчиво протянул: – Правда, машина не на тормозе, а по инструкции полагается, изъяв перфокарту, ставить на тормоз…

– “По инструкции”! – усмехнулся Витя. – Так то по инструкции… А кто ее так уж досконально соблюдает, инструкцию-то эту!

– Вот потому-то, что не соблюдали инструкцию, автофургон и поехал.

– Только ли поэтому? – с нескрываемым ехидством в один голос спросили пожарники.

Корешов замялся:

– Нет, не только поэтому. Но если бы машина была на тормозе, она бы не тронулась с места. А отчего она все же поехала, хоть убейте, не пойму…

– Может, в радиаторе замкнулась цепь? – спросил Жданов.

– Вряд ли, – ответил Корешов, – я эти автофургоны хорошо знаю. Радиаторы у них неразборные, штампованные. Автофургонное топливо совершенно не детонирует и никогда не вспыхивает без искры.

– Может, разрежем радиатор и посмотрим? – предложил Борис.

Корешов молчал, видимо что-то обдумывая. Потом он махнул рукой и сказал:

– Давайте отбуксируем его на обочину и поедем дальше. А на обратном пути разберемся.

На территории уже орудовали дозиметристы. Они прибыли сюда на вертолете за несколько минут до пожарников. Около проходной (к великому изумлению Бориса, бетонный забор, огораживающий комбинат, совершенно не пострадал) собралась плотная куча людей. Они ожесточенно спорили и размахивали руками. Там был директор, главный инженер и еще кто-то из начальства. Увидев Бориса, директор молча протянул руку и сейчас же отвернулся. Может быть, ему стало стыдно за недавнюю вспышку.

– Это наш инженер-диспетчер, – отрекомендовал Бориса директор какому-то лысому коротышке.

Тот кивнул головой и начал копаться в портфеле.

– Как же это ты, братец? – спросил Бориса главный инженер и не то застенчиво, не то виновато шепнул коротышке: – Он как раз сегодня дежурил.

Коротышка поднял глаза от раскрытого портфеля и взглянул на диспетчера. Борис смотрел прямо в черные зеркальца его зрачков. Наконец коротышка не выдержал и отвел взгляд. Борис пожал плечами и отошел. Потом вытер слезящиеся от напряжения глаза. Из проходной вышел высокий дозиметрист в прозрачном свинцово-силоксановом балахоне и взмахнул над головой руками. Можно было пройти на территорию. Очевидно, активности не обнаружили.

Наверное, даже водородная бомба не могла бы оставить после себя больших разрушений. До самого горизонта тянулась совершенно ровная площадка. В третьем секторе, где было двадцать семь строений, не уцелело ни одного кирпича.

Борис шел, с трудом передвигая ноги в мелкой бурой и желтоватой пыли. От его шагов подымались тяжелые облачка. Пыль медленно оседала, как муть в аквариуме с плохо промытым песком. В бледных сырых лучах рассвета все казалось тусклым и приглушенным.

Прежде всего Борис обратил внимание на странно буро-оранжевые кристаллики. Они показались ему очень знакомыми. Только он не мог вспомнить, как они называются. И вдруг точно в голове с треском лопнула, распахнулась какая-то черная плотная штора. Он даже вскрикнул от неожиданности. “Да ведь это же азотный ангидрид. И как это я сразу его не узнал?!” – изумился Борис.

Но тут же откуда-то из потаенных щелей просочилось и сомнение. В третьем секторе занимались тонкими электрохимическими процессами. Здесь производились полупроводники с особыми свойствами. Все это не имело ничего общего с окислением азота. Откуда же тогда взялись кристаллы ангидрида? Да еще в таком количестве!

Вокруг, сколько охватывал глаз, они тускло отсвечивали тяжелым, болезненным светом. В лужах кристаллы таяли и расплывались желтыми тяжелыми струями, как сахар в стакане чая. Борис достал из нагрудного кармана комбинезона индикатор и сунул его в лужу. Там была азотная кислота. Если пойдет дождь, то весь ангидрид перейдет в раствор, и территория окажется буквально заполненной дымящейся, с резким запахом азотной кислотой.

“Не мог же ангидрид образоваться из воздуха? – невольно подумал Борис, оглядывая пугающую и грозную пустоту вокруг. И, точно повинуясь законам наведенной индукции, навязчиво затрепетала вспыхнувшая мысль: – А что, если азот и кислород воздуха соединились? За счет неведомо откуда родившейся энергии!”

Борис прикинул приблизительно величину этой энергии и махнул рукой. Такая колоссальная энергия не могла ни с того ни с сего возникнуть из мира привычных, налаженных вещей. Но все же нелепая и вздорная мысль не прошла даром. Ведь все это время он чувствовал себя, как после тяжелой болезни. Тело было каким-то чугунным, голова гудела, звуки достигали ушей, точно профильтрованные через вату.

Теперь все это исчезло. Мозг стал жадным и восприимчивым. На секунду Борису показалось, что он, как дух, витает над бескрайней заснеженной пустыней. Ледяные кристаллики покалывают кожу, холодный ветер обжигает лицо. Где-то на горизонте взвиваются снежные смерчи. А он летит себе прямо на них, чтобы закружиться, понестись и подслушать таинственное заклинание. Во что бы то ни стало подслушать, чтобы расколдовать эту страну!

Борис хорошо знал третий сектор. Но теперь, когда перед ним не было ни одного ориентира, он не представлял себе, где находится сейчас. Он огляделся по сторонам. Метрах в трех работали люди: две красные фигурки, одна желтая и одна голубая, двое пожарников, дозиметрист и эксперт-химик. Борис пошел к ним.

Пожарники стояли возле большой дымящейся лужи и о чем-то беседовали. Борис подумал, что нужно торопиться, а то протекающие в азотно-кислых лужах реакции могут здорово исказить картину и помешать экспертизе.

Дозиметрист сидел на корточках среди низенького частокола воткнутых в землю блестящих стержней, соединенных разноцветными лакированными проводками. Рядом с ним стоял открытый ящик прибора со множеством всевозможных гальванометров. Дозиметрист записывал в журнал показания стрелок. “Если азотная кислота не испортит дела, – подумал Борис, – то у нас будет точная картина электронных потенциалов верхних слоев почвы. Это хорошо!”

Эксперт пневматическим миниатюрным монитором вздымал облачка пыли и брал пробы для спектральных анализов.

– У вас есть план сектора? – спросил Борис у пожарных.

– Конечно, – ответил один из них, маленький и щупленький, в котором Борис узнал Колю.

Он видел его совсем недавно, на дороге, возле затора. Но Борису опять показалось, что это было в глубокой древности или во сне. Рассвет серым холодным мечом отсек прошлое от настоящего.

– Вот, смотрите, – сказал Коля, протягивая планшет.

Борис взял планшет с планом и, подсоединив к скрытой в нем батарейке стилос, стал водить им по территории третьего сектора. На плане она была чуть поменьше ладони. Загорелась крохотная лампочка – люди находились в северо-западной части сектора. Как раз возле башни донорно-акцепторных процессов. А может быть, и в самой башне. Ведь теперь она существовала только на плане.

Борис постарался припомнить, какое здесь было оборудование. И тут же перед его глазами встали огромные платиновые пластины.

“Платина! Ну конечно же, платина! Она не могла окислиться и превратиться в порошок”.

Борис подскочил к эксперту и, захлебываясь, начал объяснять ему свою мысль.

– Хорошо, – сказал эксперт и, выключив монитор, пошел с Борисом.

Борис поставил стилос на план, в самый центр башни, и осторожно пошел по кругу, постепенно суживая его.

Вспыхнул свет.

– Здесь! – сказал эксперт и включил монитор.

Но что могла поделать тонкая, как спица, струя воздуха с рыжими холмами железа, покрытыми зелено-синими пятнами окислов хрома и кобальта?! Мелкий порошок глинозема и кремнезема вился в воздухе. Снежным вихрем крутилась жженая магнезия, но горы не убывали.

– Да-а, слабовато, – сказал эксперт.

– Можете выключить, – ответил Борис и крикнул пожарникам: – Коля! Вызовите сюда аэропушку.

Коля наклонил голову и что-то пробормотал в пуговицу микрофона. Вероятно, ему долго не отвечали. Борис не отрываясь смотрел на поблескивающую под прозрачным шлемом никелированную пуговку наушника, точно надеялся увидеть, когда Коле наконец ответят. Прошло минуты три. Коля ждал, не поднимая глаз. Борис сгорал от нетерпения. Ему хотелось немедленно разворошить эту проклятую окисленную кучу. Он даже представил себе, как блеснет благородный серебристо-серый металл, очищенный от белой муки магнезия и ядовито-зеленых оспин окиси меди.

Коля поднял голову и сказал:

– Сейчас прибудет!

Через несколько минут в небе послышался стрекот вертолета. Это летела пушка.

Эксперт осторожно взобрался на холм окисленной пыли и поднял руку. Вертолет остановился прямо под ним и начал постепенно снижаться. До земли оставалось метров десять – двенадцать, когда стрекочущее насекомое неподвижно замерло в воздухе. В первых лучах восходящего солнца вращающиеся винты засверкали, как зеркальные тарелки. Пыль заволновалась и тысячами крохотных смерчей начала подниматься вверх.

Когда люди отошли подальше, летчик включил пушку. Рыжеватая мгла заволокла мир. Стрекотал невидимый вертолет, выла пневматика. Нежная пыльца оседала на сверкающий пластик костюмов. Шлемы пожарников стали похожими на сливы.

Вскоре вой сорвался на высокий визг, потом перешел в свист и оборвался. Стрекот становился все слабее и слабее, пока наконец не затих совсем. Рыжая мгла по-прежнему висела в воздухе. Разглядеть что-нибудь в такой пыли было невозможно. Но Борис все же не утерпел и, одолжив у Коли его шлем, направился к расчищенному от пыли месту. Он опустил на лицо прозрачное забрало с дыхательными фильтрами и включил приборы инфракрасного видения. Перед ним темнела круглая лагуна чистой земли, окруженная атоллом пыли. Платиновых пластин нигде не было. Борис достал записную книжку и вырвал из нее несколько листочков.

Взяв в разных местах пробы пыли, он завернул их в бумажки, наподобие порошков от кашля. Он сам хотел подвергнуть их спектральному анализу. Он не верил, что платина могла исчезнуть.

***

Борис еще бродил по территории комбината, когда Володя Корешов вернулся к себе в кабинет. Так ничего и не выяснив, раздираемый тысячью возможных предположений, он бессильно опустился на стул и уперся кулаком в подбородок. Ему было не по себе. Он мечтал хоть на секунду забыться, не думать о загадочной катастрофе. Но какое-то странное беспокойство не оставляло его. Отсутствующий взгляд его блуждал по хорошо знакомым предметам, которые Володя видел каждый день. Может быть, именно поэтому он и не замечал их. Зато светло-голубое пятно на ковре невольно привлекло внимание. Володя, думая свои невеселые думы, еще долго смотрел на это пятно, не понимая, что именно оно собой представляет. Потом все так же отвлеченно, почти что механически, он нагнулся и протянул к пятну руку. В его руках оказалось письмо Глаши.

Через минуту он целиком ушел в чтение. Особенно заинтересовали его присланные Глашей газеты. Именно тогда Володя почувствовал тот самый нервный укол, о котором столько впоследствии рассказывал.

Вот что он узнал из американских газет, читая в основном между строк.

***

Воспоминания приходили к Соакру, когда он просыпался. На границе между сном и явью в его мозгу неожиданно возникали давно забытые образы прошлого.

Сегодня ему привиделось, что он спускается к реке по лесной тропинке, засыпанной осенней сырой листвой. Остро пахнет гнилью, ветер срывает с веток последнюю листву, ослепительно, до боли в глазах, сверкает поверхность реки. Небо чистое, прозрачное, и в нем – яркое холодное солнце. Потом он сразу увидел себя в клетке. Он грызет, гнет лапами металлические прутья и бессильно рычит на странные, непередаваемо уродливые фигуры людей.

Соакр хорошо запомнил неприятный привкус металла. Люди в его памяти навсегда соединились с металлом и болью. Только не хозяин. Хозяин не похож на других.

С этим ощущением Соакр проснулся. В комнате никого не было.

Заворчав, Соакр сел на своем ложе. Он с неудовольствием лизнул себя, в последнее время его плотная мягкая шерсть стала жесткой, как проволока. Удивительно изменилось тело. Соакр чувствовал, что он сильно отяжелел, его мышцы налились таинственной могучей силой.

Похожий на многотонный пресс, он тем не менее передвигался легко и бесшумно.

Хозяина очень долго не было, и Соакр захотел есть. Его тело требовало специальной пищи. Соакр коротко рявкнул, но никто не приходил. Тогда он прошелся вдоль гладких стен, ощупал их и лизнул шершавым, как напильник, языком. Его внимание привлекло бледное пятно на стене. Он ощущал легкие воздушные струйки разнообразных запахов, идущие отсюда. Соакр рванулся и вдруг попал в поток запахов.

Запахи, самые неожиданные и удивительные, обрушились на него со всех сторон, точно струи, которым предстоит переплестись в тугую косу стремительно бегущей реки. По этой реке плыли какие-то видимые, но совершенно неосязаемые пятна. Они отличались формой, четкостью и окраской. Соакр смутно понимал, что запах излучается этими пятнами. Запахи срывались с пятен, как капли дождя с крыши. Но пока он не интересовался этой связью. Соакр не слышал главного запаха, от которого так сладко и легко сокращаются мышцы живота.

В воздухе не было запаха еды. Все же он заметил, что пятна и запахи непрерывно изменяются и двигаются.

Шло время, а движение пятен не прекращалось. Некоторые из них наплывали ему на глаза, другие, огромные, как облака, нежно обволакивали тело. Соакр пытался поймать и удержать могучими руками то или иное пятно, но это ему никак не удавалось. Пятна были неощутимы. Они странно деформировались, расплывались в воздухе и ускользали. Но все же среди массы дряблых и слизистых пятен были какие-то приятные. Соакр находил в них что-то вкусное, хотя это еще была не еда.

Он с удовольствием гладил и ласкал такие внешне упругие, но на самом деле бесплотные пятна и с удивлением провожал глазами, когда они, вырвавшись, стремительно уносились прочь.

И вдруг судорога пронзила его тело.

Соакр рванулся вперед – навстречу ему неслась плотная на вид и густая масса. Это была еда. Упав на нее всем телом, Соакр стал жадно и торопливо есть. Но еда ускользала от него, и он преследовал ее, бесплотную и куда-то убегающую…

…В комнате агента-эксперта Пита Уилсона вспыхнул яркий свет. С экрана телевизора глядело суровое и желчное лицо начальника городской полиции:

– Пит, дружище, вы мне очень нужны. Вылетайте немедленно.

– Слушаюсь, шеф! Но что случилось?

– Объясню на месте. Вылетайте.

В кабинете начальника полиции было много людей. Сыщики стояли и сидели в самых разнообразных позах. Непрерывно включались экраны. На них мелькали лица дежурных агентов. Торопливая речь, бегающий взгляд и прерывистое дыхание делали их одинаковыми и удивительно похожими на загнанных гончих.

– Шеф, на Двадцать третьей улице убиты старик и девочка!

– Шеф, в воздухе на высоте шести метров подбита полицейская циклолярия. Регулировщик Уиллоуби ранен, он все еще без памяти!

– Угол Сто седьмой и Двадцать третьей, сбит кинорепортер!

– На Большом фонтане покалечена женщина с двумя детьми!

С экранов лилась кровавая река. Уилсон ошеломленно вертел головой. Он ничего не понимал.

– Что это значит, шеф?

– Это я могу у вас спросить, – утомленно сказал начальник. – Город подвергся нападению организованной террористической банды. За пятьдесят минут совершено около ста преступлений в самых разных частях города. Бандиты действуют поодиночке, но одновременно. Поражает невероятная жестокость преступлений. Не щадят никого: ни детей, ни женщин, ни стариков. В этой проклятой Антарктиде нет ни военных баз, ни казарм. А то бы я вызвал полк для наведения порядка. Мои ребята прямо сбились с ног и разрываются на части.

Уилсон кивнул и стал наблюдать.

Через минуту над городом повисли тысячи ос – маленьких, чрезвычайно подвижных воздушных лодок. Полицейские проносились над домами с леденящим душу свистом. На осах человек в воздухе был как дома. Полицейские то скользили над улицами, то взмывали на уровень последнего этажа небоскребов. Они легко проникали в разбитые окна и развороченные двери.

Уже через десять минут выяснилось, что все террористы исчезли. Ни одного из преступников поймать не удалось.

Уилсон спустился в комнату, где давали показания свидетели.

– Когда это случилось? – спрашивал агент пожилую женщину.

– Было около десяти, когда муж послал меня в магазин за табаком. Я сделала несколько шагов и вдруг услышала страшный, надрывный крик. Я увидела, что по улице бежит человек и несет в руках другого человека, который, не смолкая, вопит. Изо рта убийцы шел дым. Он сделал несколько шагов, бросил жертву на землю, и тут же раздался взрыв. Я стала смотреть, что это такое, и вижу: отвалился угол дома Тридцать два. Когда я очнулась, убийцы уже не было. Остался только изуродованный труп.

– Как был одет неизвестный?

– На нем был темный ксилоленовый костюм. Больше ничего на нем не было.

– Вы рассмотрели его лицо, фигуру?

– Лица я не видела – он был далеко от меня. Рост, по-моему, средний. Фигура толстая и мешковатая.

– Хорошо, благодарю вас.

Следующий свидетель, полный румяный старик, рассказал:

– Я иногда захожу в кафе “Фебос”, выпить рюмочку—другую арлея.

– Вы не помните точно время, когда это случилось? – внезапно вмешался Уилсон.

– Точно?.. Пожалуй, было что-то около десяти. Без нескольких минут. Только я успел присесть за столик, как потолок кафе с треском провалился. Это я видел собственными глазами, клянусь честью! Кто-то дико вскрикнул и замолк. Когда дым и пыль немного осели, все увидели на полу искалеченное тело старого Уотерса. Мы даже рта не успели раскрыть! Мне показалось, что убийца выпрыгнул в дыру на потолке, другие поговаривают, будто он просто растаял в воздухе.

– Какая внешность у незнакомца?

– Существо было очень странным, на нем были какие-то коричневые лохмотья. Лица я не смог разглядеть, да и никто в кафе не успел опомниться, как все кончилось.

– Говорил он что-нибудь?

– Нет, молчал.

Очевидцы сообщали самые нелепые сведения о террористах:

– Сэр, я собственными глазами видел, как этот волосатый тип свалился на улицу из окна двадцатого этажа!

– Сэр, он был низенький, приземистый, покрытый пятнами. Сила в нем страшная. Он схватил троих полисменов и расшвырял их в стороны, как кегли. Один из них так и остался лежать.

– Сэр, было около десяти, когда один из этих убийц…

– Почему вы говорите – один, разве их было много? – спросил Уилсон.

– Я-то видел одного, но вот люди говорят, что в то же время в других местах города работали и другие убийцы.

– Говорите только то, что видели вы, – заметил Уилсон. – Вы не помните точное время убийства?

– Что-то около десяти, минут пятнадцать одиннадцатого.

– Сэр, – сообщал очередной свидетель, – я видел, как террорист проломил витрину химического магазина, проник внутрь и вытащил оттуда бутыль с жидкостью. Затем он прыгнул вверх и исчез.

– Куда прыгнул? – удивился следователь.

– В воздух, сэр, вверх. Метров на тридцать взлетел и исчез в одном из окон небоскреба Лутидана.

– Что в этой квартире? – обратился Уилсон к следователю.

– То же, что и везде. Пробит потолок, высажены окна. Какой-то снаряд, не взрываясь, проткнул дом, как иголка масло.

– Содержимое похищенной бутылки известно?

– Да, плавиковая кислота.

– Вы помните точное время происшествия? – обратился Уилсон к свидетелю.

– Половина одиннадцатого.

Через пять часов все тридцать свидетелей были опрошены. Уилсон прошел к шефу. Тот как раз прослушивал магнитограмму опроса свидетелей.

– Что вы скажете на это, Пит?

– У меня нет пока никаких идей.

– А мне все ясно. – Начальник полиции встал, выпятив грудь. – Это коммунисты.

– Что? – широко раскрыл глаза Уилсон.

– Да, коммунисты. Именно так. Коммунисты не ограничиваются тем, что захватили три четверти земного шара. Они протягивают руки к последнему оплоту свободного мира. Сегодняшний террористический акт блестяще подтверждает эту мысль. Вы обратили внимание на нечеловеческую жестокость преступлений, на их исступленно-садистский характер?

– Да, бессмысленные, механические убийства.

– Вот именно. Именно так. Механические! Ведь ничего не похищено, унесена только жалкая бутыль с плавиковой кислотой. Пострадали самые разные лица, никак не связанные друг с другом. В этом нет никакой логики. Это сделано не людьми. Это сделано кибернетическими убийцами, подосланными коммунистами. Идея у них была такая: начать в один прекрасный миг массовый террор в Главном городе. Возникшую панику использовать в целях мировой пропаганды, что привело бы ко всеобщему взрыву и революции. Вы понимаете, Пит, что нам угрожало? Они хотят выжить нас с материка!