Текст книги "Король-Уголь"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

7

Ни разу не обернувшись назад, Хал дошел до магазина. «Торговая компания Северной Долины» – гласила вывеска над входом. В лавке в эту минуту находилась покупательница сербка, пальцем показывавшая, какой ей нужен товар, да еще две девочки литовки, которым отвешивали фунт сахару. Хал шагнул к продавцу, пожилому человеку С желтыми усами в темных пятнах от табачной жвачки.

– Доброе утро, судья.

– Э, что? – повернулся к нему Сайлес Адамс, мировой судья города Северная Долина.

– Судья, – спросил Хал, – что вы думаете о выборах?

– Ничего не думаю. Я занят делом: отпускаю сахар.

– А вы не знаете, кто-нибудь здесь настроен голосовать за Мак-Дугалла?

– Если есть такой, так пусть он мне на глаза не попадается!

Хал улыбнулся:

– Что я слышу в нашей свободной американской республике?!

– В этих местах нашей свободной американской республики людям дана свобода добывать уголь, а не лезть голосовать за такого сукина сына, как Мак-Дугалл!

Завязав мешочек с сахаром, мировой судья сунул в рот новую порцию табачной жвачки и обратился к Халу:

– Вам чего?

Чтобы иметь предлог поторчать в магазине и тоже дать работу своим челюстям, Хал спросил полфунта сушеных персиков. Пока ему это взвешивали, он уселся на прилавок.

– Знаете, – сказал он, – я ведь тоже работал в бакалейной лавке.

– Вот как? Где же?

– Петерсон и Компания в Уэстерн-Сити. – Хал так часто это повторял, что уже сам начинал верить.

– А хорошо там платят?

– Ничего, не плохо. – Но тут, спохватившись, что не имеет ни малейшего понятия, сколько должен получать продавец бакалейной лавки, Хал поспешил перевести разговор на другую тему: – Беда вот с рукой – я ее вывихнул.

– Как так?

Общительностью продавец не отличался, но Хал не отступал. Ведь не может же быть, чтобы человек в сельской лавке упустил случаи поболтать о политике, хотя бы с подручным забойщика.

– Объясните мне, пожалуйста, – сказал Хал, – что тут получилось с этим Мак-Дугаллом?

– Получилось то, – сказал судья, строго глядя на юного шахтера, – что Компания против него. А ты, знать, тоже лезешь в политику? – ворчливо спросил он. Однако в веселых карих глазах собеседника сверкало столько неподдельного любопытства, что судья почувствовал соблазн поговорить о пороках этого кандидата в конгрессмены. Завязался разговор, и вскоре в него вступили и другие люди в лавке: Боб Джонсон, совмещавший должность местного бухгалтера с должностью почтмейстера, и Джек Предович, галицийский еврей, из попечительского совета школы, знавший названия всех основных бакалейных товаров на пятнадцати языках.

Хал слушал список преступлений политической оппозиции графства Педро. Кандидат ее – Мак-Дугалл – приехал некогда в этот штаг пройдохой-картежником, а теперь разъезжает всюду и произносит в церквах речи о моральном состоянии местного населения!

– А сам, как и районный председатель их партии, имеет три семьи в Педро! – возмущенно заявил Сайлес Адамс.

– Что ж, – решился возразить Хал, – если люди не врут, то кандидат республиканцев тоже не святой! Говорят, на съезде он был пьян как стелька.

– Возможно, – сказал судья. – Но мы не заигрываем с теми избирателями, которые требуют «сухого» закона, и не заигрываем с рабочими – у нас нет привычки мутить шахтерскую голытьбу и давать обещания, что они будут больше получать и меньше работать. Будто Мак-Дугалл не знает, что ничего этого для них не добьется?! Но он думает так: сам укатит в Вашингтон, а мы тут будем расхлебывать за него всю кашу.

– Успокойся, – вмешался Боб Джонсон. – Ни в какой Вашингтон он не укатит!

Остальные двое одобрительно закивали, но Хал снова решился возразить:

– А он заявляет, что вы подделываете бюллетени.

– А его банда чем занимается в городах? Что ж, нам отставать от них?

– Понимаю. – Хал сделал невинное лицо. – Поэтому вы сами стараетесь их надуть.

– Когда их, а когда избирателей, всяко бывает, – заметил судья и под одобрительное хихиканье слушателей ударился в воспоминания: – Два года назад я был в счетной комиссии в Шеридане. Оказалось, мы что-то прохлопали и весь штат голосовал за них. Тогда Альф Реймонд сказал: «Клянусь богом, мы преподнесем им сюрпризик из угольных районов! И никакого вторичного подсчета не будет!» Мы задержали подачу сведений, пока все не проголосовали; потом посмотрели, сколько нам не хватает, и сами преспокойно заполнили бюллетени. Очень просто.

– Действительно, просто, – заметил Хал. – Альфа никто не переплюнет!

– Еще бы! – отозвался Адамс с самоуверенностью участника шайки. – Потому-то это графство и зовется империей Реймонда!

– Для него должность шерифа, наверное, – золотое дно, ведь он самолично назначает всех своих помощников на шахтах.

– Конечно! И у него еще оптовая водочная торговля тоже! Кто хочет иметь пивную в графстве Педро, должен не только голосовать за Альфа, но и вовремя платить по его счетам!

– Да, тут богатые возможности, наверняка! – сказал Хал, и судья, почтмейстер и попечитель школы блаженно заулыбались, как дети, которым рассказывают о чем-то очень вкусном. – Но мне кажется, – добавил Хал, – что заниматься политикой в этом графстве – дорогое удовольствие.

– Твоя правда, но можешь быть уверен, что Альф своих денег не выкладывает. Компания за все платит.

Это сказал судья, а попечитель школы присовокупил:

– Здесь все расчеты ведутся на пиво.

– Понимаю, – расхохотался Хал. – Угольные компании покупают у Реймонда пиво и с помощью этого добывают для него же голоса.

– Вот именно! – подтвердил почтмейстер. Он полез в карман за сигарой, и у него на жилете блеснул серебряный полицейский значок.

– Это у вас значок помощника шерифа? – спросил Хал и повернулся к попечителю школы: – А ваш где?

– Я свой получу после выборов, – ухмыльнулся Джек.

– А ваш, судья?

– Я мировой судья, мой мальчик, – ответил Сайлес с достоинством.

Заметив на правом боку у попечителя школы какой-то подозрительный бугор. Хал потянулся пощупать его, но попечитель инстинктивно прикрылся ладонью.

– А ваш где? – спросил Хал почтмейстера.

– Под стойкой.

– А ваш, судья?

– Мой – в ящике.

У Хала перехватило дух.

– Охо-хо! Прямо как в крепости!

Он с трудом сохранял на лице радужную улыбку, в то время как в душе испытывал совсем иные чувства, понимая, что все это – далеко не забава. Он терял свою милую детскую восторженную беззаботность, с которой затеял эту двойную игру в Северной Долине!

6

На третий день после начала политической карьеры Хала было решено, что рабочие, намеренные выдвинуть требование о контролере у весов, соберутся в доме у некоей миссис Дэйвид. Когда Майк Сикориа поднялся в этот вечер из шахты, Хал отвел его в сторону и сообщил о назначенном собрании. Услыхав это, старый словак просиял от восторга.

– Ты это серьезно? – закричал он, тряся своего подручного за плечи.

– Ну да, хотите войти в комиссию, которая пойдет разговаривать с управляющим?

– Pluha biedna! – выругался Майк на своем родном языке. – Вот дьявол, опять никак мне укладывать свой сундучок!

Хал почувствовал угрызения совести. Так что же: впутывать старика в это дело или нет?

– А вы думаете, вам придется убраться из Северной Долины? – спросил он.

– Боюсь, как бы не из штата! А как бы, чего доброго, не из Америки!

И Хал понял, что теперь если он и захочет, то не сумеет остановить старика. Тот был так взбудоражен, что почти ничего не ел за ужином, и Хал уже не отступал от него ни на шаг, боясь, что он выболтает кому-нибудь про собрание.

Было решено, что люди, приглашенные к миссис Дэйвид, будут приходить поодиночке разными дорогами. Хал явился одним из первых и с улицы заметил, что шторы на окнах спущены, а огонь в лампах прикручен. Он вошел с черного хода, где стоял на страже хозяин дома – Большой Джек. У себя на родине Джек был членом «Южно-Уэльской федерации». Проверив личность Хала, он, не говоря больше ни слова, пропустил его в дом.

Там уже находился Майк – он пришел первым. Миссис Дэйвид, маленькая черноглазая очень говорливая, суетилась, наводя порядок в комнате: она была так взволнована, что не могла усидеть на месте. Она и ее муж покинули свой родной Уэльс с год назад, захватив оттуда все свадебные подарки: картины, безделушки, белье. Такого уютного домика Хал еще здесь не видел ни у кого, но миссис Дэйвид сознательно рисковала всем этим, ибо она кипела возмущением по поводу того, что ее муж вынужден был отречься от профсоюза ради работы в Америке.

Следующим явился итальянец Роветта, а за ним – старик Джон Эдстром. Так как в доме не хватало стульев, миссис Дэйвид приставила к стенам несколько ящиков и накрыла их материей. Хал заметил, что все занимали места на ящиках, оставляя стулья для тех, кто придет позже. Входя в комнату, каждый здоровался с присутствующими, и затем снова воцарялась тишина.

Когда появилась Мэри Берк. Хал догадался по ее лицу и поведению, что она снова впала в привычный пессимизм, и на миг почувствовал даже раздражение. Сам он ощущал огромный подъем, и ему хотелось, чтобы остальные разделяли его тоже, особенно Мэри! Как все люди, мало изведавшие горя, Хал не терпел «вечных страдальцев». Бесспорно, у Мэри есть причины для мрачного настроения, но ведь она сама считает нужным извиняться за свое «нытье»! Ей известно, что он ждет ее помощи – бодрящего слова людям, а вместо этого она уселась в углу и наблюдает это необыкновенное собрание с таким видом, точно хочет сказать: «Я – муравей, и я останусь со всеми; но я не буду притворяться, что хоть сколько-нибудь надеюсь на успех!»

Роза и Джерри пожелали обязательно прийти тоже, хотя Хал уговаривал их воздержаться. После них пришел болгарин Вресмак; затем поляки – Кловоский и Замировский. Хал никак не мог запомнить их фамилии, но поляки не были за это в обиде. Они добродушно ухмылялись, слыша, как Хал бормочет, стараясь заучить их фамилии, и не стали подражать, когда он, наконец, отчаявшись, решил называть их просто Тони и Пит. Это были смиренные люди, привыкшие всю жизнь к подчинению. Хал переводил взгляд с одной согбенной фигуры на другую, всматривался в их изможденные тяжелым трудом лица, казавшиеся еще мрачнее, еще печальнее в тусклом свете комнаты, и думал, удержит ли их в рядах борцов лишь сила жестоких притеснений, которая заставила их сейчас протестовать.

Один из участников собрания, не поняв инструкций, явился с парадного хода и постучал. Хал заметил, как при этом все вздрогнули, а некоторые в тревоге вскочили с мест. Снова на него повеяло духом романов о революционной борьбе в России. Но он еще раз сказал себе, что эти люди, собравшиеся здесь тайком как преступники, имеют очень скромную цель – потребовать того, что является их правом и что гарантирует им закон!

Последним пришел австриец-шахтер во фамилии Хузар, с которым был связан Олсен. Пора было начинать собрание, и все смущенно переглядывались. Среди них мало кто участвовал когда-нибудь в тайных собраниях, и никто не знал, что при этом нужно делать. Олсен, который, естественно, мог их возглавить, преднамеренно отстранился от этого дела – пускай сами добиваются рабочего контроля!

– Ну, говорите кто-нибудь! – сказала, наконец, миссис Дэйвид, но так как молчание продолжалось, она посмотрела на Хала. – Вы будете рабочим контролером, так вы и говорите первым!

– Я самый молодой, здесь, – возразил, улыбаясь. Хал. – Пусть начинают люди постарше!

Но никто, кроме него, не улыбнулся.

– Говори ты! – крикнул ему старый Майк, и только тогда Хал поднялся. Позднее он еще много раз попадал в такое положение: как американцу, да к тому же образованному, ему поручали ведущую роли.

– Насколько я понимаю, – заговорил Хал, – вам нужен свой контролер в весовой. Мне сказали, что он должен получать три доллара в день, но у нас здесь лишь семеро шахтеров, и с них столько не соберешь. Так вот, я согласен взять эту работу, и пусть мне каждый из вас платит по двадцать пять центов в день. Это получится на круг доллар семьдесят пять центов – меньше, чем я получаю сейчас как подручный. А если мы позднее наберем тридцать человек, тогда вы все будете мне платить по десять центов, и у меня получится три доллара. Устраивает вас мое предложение?

– Конечно! – сказал Майк, и все поддержали его – кто словами, кто кивком.

– Отлично. Теперь дальше. Нет такого человека на этой шахте, который бы не знал, что шахтеров надувают в отношении веса. Честная запись обойдется Компании в несколько сот долларов в день, поэтому только дурак может подумать, что администрация согласится на это без борьбы. Мы должны твердо решить, что будем действовать сплоченно.

– Будем обязательно! – закричал Майк.

– Не позволят они нам никакого контролера, – раздался пессимистический возглас Джерри.

– Конечно, нет, если мы не будем за это драться! – ответил ему Хал, а Майк хлопнул себя по колену и добавил:

– Надо драться! И тогда у вас будет контролер!

– Правильно! – крикнул Большой Джек. Но его маленькой жене не понравилось, как реагируют присутствующие, и она дала Халу первым наглядный урок обращения с разноязычной массой.

– С ними надо поговорить и заставить их понять! – сказала она и стала по очереди обращаться к каждому, тыча в него пальцем: – Вот вы и вы! Вресжак, вы, и Кловоский, вы, и Зам… как вас, вот вы, другой поляк! Мы хотим иметь своего контролера у весов. Хотим, чтобы записывали правильно выработку. Будем тогда получать полностью свои деньги. Понятно?

– Да, да!

– Выбирайте людей идти к управляющему. Требуем контролера. Понятно? Должны добиться контролера! Только не отступать и не бояться!

– Нет, мы не боимся!

Кловоский, немного понимавший по-английски, начал быстро объяснять это Замировскому, и тот радостно закивал годовой, заклеенной пластырем на том самом месте, где Джефф Коттон ударил его рукояткой револьвера. Несмотря на свое увечье, он не отстанет от других и готов поспорить с управляющим!

Тут возник новый вопрос: кому разговаривать с управляющим?

– Придется вам, – сказала миссис Дэйвид Халу.

– Но ведь мне обещано это место. Значит, не я должен вести переговоры.

– Никто другой этого не сумеет сделать, – заявила она.

– Должен быть обязательно американец! – сказал Майк.

Хал не соглашался. Если он возьмет на себя разговор с управляющим, это будет выглядеть так, словно будущий контролер – сам инициатор всего и хлопочет, чтобы обеспечить себе теплое местечко.

Поднялся спор – одни были за, другие – против, пока, наконец, не вмешался Джон Эдстром:

– Включите меня в делегацию.

– Вас? – удивился Хал. – Но вас же выгонят! Что будет тогда с вашей женой?

– Моя жена, вероятно, умрет нынче ночью, – просто ответил Эдстром.

Он сидел, плотно сжав губы и глядя прямо перед собой. После короткой паузы он снова заговорил;

– Не нынче, так завтра, сказал врач. А после этого мне уже все безразлично. Придется только поехать в Педро, похоронить ее. А я если останусь жить, то для меня уже ничего роли не играет. Уж лучше я сделаю что-нибудь полезное для вас. Всю жизнь я был шахтером. Мистер Картрайт это знает, и это может оказать кое-какое влияние. Пойдем втроем: Джо Смит, Майк и я, попробуем поговорить с ним, а вы все ждите – и не бросайте работы, пока вас не выгонят.

9

После того как договорились о составе делегации. Хал рассказал собранию, что Алек Стоун пытался завербовать его в шпионы. «Пусть знают!» – подумал он. Ведь Олсен предупреждал, что начальство может использовать это против него.

– Они могут наговорить вам, что я предатель, – сказал Хал. – А вы ведь должны мне доверять!

– Мы и так доверяем! – горячо воскликнул Майк; остальные доброжелательно закивали.

– Вот и хорошо, – закончил Хал. – В одном можете быть твердо уверены: если я попаду в весовую, то вам будут записывать вес в точности.

– Правильно, правильно! – крикнул Большой Джек на свой английский манер. По комнате пробежал одобрительный шепот. Громко говорить боялись, но все дали ясно понять Халу, что только этого им и надо.

Хал сел и принялся разбинтовывать руку.

– Думаю, что это больше не понадобится, – и он рассказал, почему носил повязку.

– Что? И ты посмел меня так одурачить? – вскричал Майк.

Он схватил его за кисть и, убедившись, что никакой опухоли нет, принялся так трясти руку, что едва не вывихнул ее в самом деле. При этом он хохотал до слез и приговаривал:

– Ах ты подлец этакий!

Тем временем Кловоский по-польски пересказывал всю историю Замировскому, а Джерри Минетти давал пояснения Вресмаку на том английском жаргоне, который служит свою службу среди шахтеров. Здесь, в Северной Долине, Хал еще не слыхал такого искреннего смеха, как тот, что звучал сейчас в этой комнате.

Но заговорщикам нельзя долго веселиться. Деловой разговор был возобновлен. Порешили, что делегация отправится к управляющему завтра после работы. Потом слово взял Джон Эдстром, предложивший разработать план действий на случай, если администрация прибегнет к насилию.

– Неужели вы допускаете такую возможность? – спросил кто-то.

– Еще бы! – воскликнул Майк Сикориа. – Однажды в «Сидар-маунтен» мы пошли к начальнику насчет вентиляции. И как, вы думаете, он встретил рабочих? Дал раз кулаком по носу, потом три раза по заду и выгнал всех вон.

– Что ж, – сказал Хал, – если и нас такое ждет, надо нам подготовиться!

– Что ты сделаешь? – спросил Джерри.

Хал вспомнил, что он здесь главный.

– Если он мне даст по носу, – заявил он, – я ему дам сдачи. Вот и все!

Услыхав это, люди зааплодировали. Вот это настоящий разговор! Хал упивался своей ролью вождя. Но внезапно его самоуверенность поколебалась: ему тоже вроде как дали по носу – в другом только смысле. Из темного угла раздался женский голос – тихий и зловещий:

– И вас ухлопают за все ваши труды!

Хал глянул на Мэри Берк и увидел ее всегда оживленное лицо, сейчас раскрасневшееся и сердитое.

– Что вы хотите сказать? По-вашему, лучше, чтобы мы повернулись и дали тёку?

– Это во всяком случае умнее, чем лезть под пули. Ведь он может выхватить пистолет. Что вы тогда сделаете?

– Неужели он осмелится угрожать оружием нам – делегатам рабочих?

Но тут вмешался старый Майк:

– А почему бы нет? Как в Бареле… Да разве я вам не рассказывал, как у меня крали уголь? Я говорю весовщику: «Кто-то ворует мои вагонетки, а он – хвать пистолет и кричит: «Пошел к чертовой матери, старый козел, не то я тебя пулями изрешечу!»

Среди своих университетских товарищей Хал часто проповедовал теорию, что есть только один правильный способ обращения с грабителем. Если он нападет, надо ему сказать: «Валяй, приятель, бери что хочешь. Здесь нет ни одной вещи, радо которой стоит пожертвовать жизнью». Что такое ценность вещей по сравнению с человеческой жизнью? И вот сейчас представился случай на практике применить эту разумную теорию. Но Хал даже не вспомнил про нее. Он рвался в бой, как будто весь смысл жизни был в этой тонне угля.

– Но что нам делать? – спросил он. – Ведь отступать нельзя…

Но, задавая этот вопрос. Хал уже сознавал, что прав не он, а Мэри. Баловень судьбы, он не привык встречать препятствий на своем пути – вот чем объясняется его подход к этому делу. Мэри от природы наделена не менее горячим темпераментом, но сейчас именно она требует от него выдержки. Уже второй раз за этот вечер она задевает его самолюбие. Но он не сердится – напротив, он восхищен! Он всегда знал, что у нее есть голова на плечах и что она будет неоценимой помощницей. И его восхищение этой девушкой увеличивается, когда он слушает речь Эдстрома: «Ни одного поступка, который может повредить делу «большого союза». Надо заранее договориться, что делегаты не окажут физического сопротивления, даже если на них нападут».

Это вызвало яростные возражения.

– Мы будем драться! – запротестовал Майк Сикориа и вдруг вскрикнул во весь голос, словно ему уже перебили нос: – Вы требуете, чтобы я это стерпел?

– Если вы дадите сдачи, – сказал Эдстром, – нам же будет хуже. Компания заявит, что зачинщиками были мы, и всю вину свалит на нас. Мы можем опираться только на свою моральную силу. Надо это твердо помнить.

Они поспорили еще немного и пришли к решению: каждый постарается сдерживаться – по мере сил, конечно. Все обменялись рукопожатиями и поклялись держаться твердо и не отступать. А когда собрание объявили закрытым и люди, крадучись, поодиночке ныряли в темноту, это уже были спокойные и осторожные заговорщики.

10

Халу плохо спалось в эту ночь. Под громкий храп восьми соседей он лежал, перебирая в уме все возможные варианты завтрашних событий. Перспективы были отнюдь не веселые: он видел себя то с разбитым носом, то вымазанным дегтем и вывалянным в перьях. Между прочим, на память пришла его теория об отношении к грабителям. «Всеобщая Топливная компания» была грабителем гигантских, чудовищных размеров. Пора, пожалуй, крикнуть этому грабителю: «Бери что хочешь!» Но Хал вместо этого думал о муравьях Эдстрома, силясь понять, какая сила заставляет их держаться вместе.

Настало утро, и Хал ушел в горы. Стоит только побродить там, как снова обретаешь мужество. А когда солнце скрылось за вершинами, Хал спустился в долину и встретился возле шахтоуправления с Майком Сикориа и Эдстромом.

Они поздоровались, и Эдстром сообщил, что днем скончалась его жена. В Северной Долине нет гробовщика, но он попросил одну приятельницу, чтобы покойницу отвезла в Педро она. Таким образом, он освободился и может идти к Картрайту. Хал положил руку на плечо старика, но не стал утешать его. Он видел, что Эдстром мужественно переносит горе и готов выполнить своя долг.

– Пошли! – сказал старик, и все трое направились в контору. Пока один из служащих ходил с докладом в кабинет начальника, они стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу, и мяли в руках кепки, как полагается людям «из низов».

Наконец в дверях появился мистер Картрайт – маленький, худощавый человек, преисполненный сознанием своей власти.

– В чем дело? – спросил он.

– Прошу прощения, сэр, – заговорил Эдстром, – мы бы хотели с вами поговорить. Мы пришли к выводу, что нам необходим контролер в весовой.

– Что-о? – Вопрос управляющего прозвучал как выстрел.

– Мы бы хотели иметь контролера в весовой. Молчание длилось несколько секунд, потом Картрайт сказал:

– Пройдите сюда! – Делегаты гуськом вошли в кабинет, и он закрыл дверь. – Ну, что вы придумали?

Эдстром повторил все сначала.

– Чего это вам вдруг втемяшилось?

– Это не вдруг, сэр. Мы считаем, что нам будет лучше.

– По-вашему, вам не записывают полного веса?

– Видите ли, сэр… Кое-кто из шахтеров… В общем, мы считаем, нам бы лучше иметь своего контролера. Мы готовы оплачивать его труд.

– Кого же вы наметили в контролеры?

– Джо Смита – вот этого.

Хал сделал над собой усилие, чтобы выдержать устремленный на него взгляд.

– Ах, вот кого! – промолвил Картрайт и затем прибавил: – Так вы, оказывается, веселились неспроста.

Сейчас Халу было не до веселья, но он в этом не признался. Опять наступила пауза.

– Зачем вам, собственно, выбрасывать свои деньги? – снова заговорил управляющий и начал приводить разные доводы в доказательство полной нелепости их затеи – ничего они, мол, этим путем не выиграют. Нынешняя система действует уже много лет, и никто еще до этих пор не жаловался. Неужели кто-нибудь мог подумать, что такая крупная, солидная фирма, как «ВТК», позволит себе унизиться до того, чтобы обсчитывать шахтеров на несколько тонн угля! Так он красноречиво распространялся еще минут пять.

– Мистер Картрайт, – сказал Эдстром, когда управляющий смолк, – вы знаете, что я всю свою жизнь проработал на шахтах, и почти все время в этом районе. Я отвечаю за свои слова, когда говорю, что на всех шахтах царит общее недовольство. Рабочие считают, что им сплошь и рядом недоплачивают. Вы говорите, что не было жалоб. Но вы же понимаете причину…

– Нет, не понимаю. Какая причина?

– Что ж, – деликатно сказал Эдстром, – быть может, вы не догадываетесь, но так или иначе, мы решили поставить своего контролера.

Ясно было, что управляющий захвачен врасплох и не успел еще обдумать свою линию поведения.

– Я думаю, вы сами понимаете, – сказал он, наконец, – насколько неприятно нам, администрации, слышать, что наши рабочие подозревают нас в обмане.

– Мы не говорим, что Компании что-нибудь известно об этом, мистер Картрайт. Возможно, кое-кто тайком наживается за наш счет, и ни вы лично, ни Компания об этом не знаете. Контролер от рабочих нужен, чтобы оградить и наши интересы и ваши.

– Благодарю, – сухо бросил управляющий, и по тону его чувствовалось, что он с трудом сдерживается. – Хорошо. Раз уж вы уперлись в одно, говорить нам больше не о чем. О моем решении вы будете оповещены.

Это означало, что аудиенция кончена. Майк Сикориа покорно шагнул к дверям. Но Эдстром был из тех муравьев, которые не поворачивают назад. Увидев это, Майк поспешно вернулся «в строй», словно надеясь, что его слабость останется незамеченной.

– Вы нас извините, мистер Картрайт, – сказал Эдстром, – но нам нужно получить ваш ответ сейчас же, чтобы уже с утра контролер мог приступить к работе.

– К чему такая спешка?

– Нет никаких оснований откладывать, сэр. Мы выбрали человека, и мы готовы платить ему.

– Кто именно из рабочих готов платить ему? Не вы ли двое?

– Я не уполномочен называть имена остальных, сэр.

– Ого! Оказывается, тайное общество!

– Отчасти да, сэр.

– Сильно сказано! – зловещим тоном сказал управляющий. – И вас нисколько не беспокоит, что об этом скажет Компания?

– Мистер Картрайт, мы не понимаем, почему Компания может возражать. Нам надо просто договориться с вами, как это осуществить.

– Для вас это просто, а для меня нет! – резко возразил управляющий, но тотчас снова взял себя в руки: – Поймите, Компания ни в коем случае не станет препятствовать рабочим, если они желают проверять цифры своей выработки. Компания всегда стремится к справедливости. Но такое дело нельзя провести в одну минуту. Вы будете оповещены о моем решении…

Это был еще один намек, что разговор окончен, и снова Майк двинулся к дверям, а за ним уже и Эдстром. Но на сей раз третий муравей бросился в ров.

– Все-таки скажите точнее, мистер Картрайт, когда контролер сможет приступить к работе? – спросил Хал.

Управляющий метнул на него сердитый взгляд. Ему понадобилось огромное усилие воли, чтобы сдержать свой гнев.

– Я сейчас не могу ответить на этот вопрос. Я дам вам знать, когда сочту это для себя удобным. Все. До свидания.

С этими словами Картрайт распахнул перед ними дверь, и его жест был равносилен приказу. Но Хал не отступил.

– Мистер Картрайт, – сказал он, – ведь, кажется, нет закона, который запрещал бы рабочим иметь своего контролера, правда?

По взгляду управляющего было ясно, что он отлично знает текст закона. Хал принял этот взгляд за ответ и продолжал:

– Меня выдвинула группа рабочих на пост контролера, и эта группа должным образом оповестила администрацию. Следовательно, мистер Картрайт, отныне я – контролер, и мне только остается приступить к выполнению своих обязанностей.

Не дожидаясь ответа управляющего. Хал направился к двери, сопровождаемый двумя другими делегатами, которые выглядели сейчас довольно растерянно.