Текст книги "Король-Уголь"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

11

В вагоне-ресторане ослепительной белизной сверкало столовое белье и переливался хрусталь в лучах электрических лампочек, смягченных розовыми абажурами. За столиками сидело шестеро молодых людей и столько же девушек, а также две-три пожилые дамы. Все они были в вечерних туалетах. Они только что приступили к ужину и весело смеялись и болтали, но тут внезапно появился этот непрошеный гость в грязном шахтерском комбинезоне. Впрочем, гость вошел очень вежливо, удивили же всех вбежавшие за ним толстяк дикого вида, пыхтевший как старинный паровоз, и дальше – кондуктор, у которого было не менее возбужденное лицо. Разумеется, все сразу смолкли. Девушки обернулись к дверям, молодые люди повскакали с мест.

В полной тишине один из них шагнул вперед и спросил тоном человека, имеющего право требовать отчета:

– Что это значит?

Хал приблизился к говорившему – хорошо одетому худощавому юноше с довольно заурядной наружностью.

– Здравствуйте, Перси! – сказал он.

Молодой человек с изумлением, в упор глядел на Хала, но, казалось, не верил собственным глазам. Тут раздался возглас одной из девушек, той самой, у которой волосы были цвета паточных леденцов, когда их растягивают в длинные нити, но только пышные, восхитительные, сверкающие звездной россыпью, щеки – кровь с молоком, и темные широко открытые удивленные глаза. На ней было вечернее платье из мягкого серо-зеленого шелка. Кремовый прозрачный шарф покрывал обнаженные плечи.

Она вскочила со своего места и воскликнула:

– Это же Хал!

– Хал Уорнер! – эхом повторил молодой Харриган. – Что за чертовщина?

Его заглушили громкие голоса, доносившиеся с платформы.

– Погодите минутку, – спокойно сказал Хал. – По-моему, еще кто-то рвется сюда!

Дверь распахнулась так стремительно, что Билли Китинг и кондуктор отлетели в сторону, и на пороге предстал Джефф Коттон.

Начальник охраны задыхался, лицо его было искажено от бега. В правой руке он сжимал револьвер. Увидев обоих людей, за которыми гнался, а также сына угольного короля в окружении удивленных гостей, Коттон застыл на месте, сразу лишившись дара речи.

Снова распахнулась дверь, едва не сбив Джеффа с ног, и в вагон ввалилось еще двое с револьверами в руках. Впереди был Пит Хейнан, и он тоже застыл, озираясь кругом. У самого мастера зуботычины не хватало двух передних зубов: когда он разинул от удивления рот, этот недостаток сразу обнаружился. Вероятно, Пит-боксер впервые очутился в светском обществе и сейчас походил на мальчишку-переростка, пойманного в кладовой с вареньем.

Перси Харриган принял царственно-надменный вид.

– Что это значит? – спросил он еще раз.

Ответил ему Хал.

– Я ищу преступника, Перси, – сказал он.

– Что? Как? – раздались испуганные возгласы женщин.

– Да, преступника. Человека, который забил шахту.

– Забил шахту? – удивленно переспросил хозяин. – Ничего не понимаю!

– Я объясню, но разрешите, Харриган, сперва представить вам моих друзей. Моя друг Китинг.

Билли внезапно вспомнил, что он в шляпе, и поспешно сорвал ее с головы, что же касается вообще хороших манер, то он все сразу забыл. Стоял да пялил на всех глаза и никак не мог отдышаться.

– Билли Китинг – репортер, – продолжал Хал. – Но вы не беспокойтесь – он джентльмен и не злоупотребит вашим доверием. Правда, Билли?

– Д-да, – еле слышно произнес Билля.

– А это – Джефф Коттон, начальник охраны в Северной Долине. Я надеюсь, Перси, вы знаете, что Севериая Долина принадлежит «ВТК»? Коттон, познакомьтесь с мистером Харриганом!

Тут Коттон тоже вспомнил про шляпу, а также про револьвер и поспешно спрятал его за спину.

– А это, – закончил Хал, – мистер Пит Хейнан, по профессии – зубодробитель. Я не знаю фамилии второго джентльмена, но полагаю, что он – помощник первого.

И Хал продолжал в том же духе и в той же светской манере, но целью его было выиграть время и собраться с мыслями. Ведь при таком стечении обстоятельств столько зависит от его тактики! Увести, что ли, Перси в сторону и спокойно рассказать ему все, сделав ставку на его справедливость и гуманность? Нет, от Харриганов таким способом ничего не добьешься! Шантажом и запугиваниями они пробили себе дорогу; и от них добиться чего-нибудь можно только грубой силой! А чтобы подействовать на Перси, надо завладеть им здесь, на месте, в присутствии гостей; надо изложить ему сейчас все в подробностях и пользуясь общим сочувствием, вынудить его на принятие решительных мер!

Между тем сын угольного короля еще раз спросил, в чем все-таки дело. И Хал приступил к рассказу о положении, в котором очутились люди в шахте:

– У них нет ни пищи, ни воды. Только то, что было с собой в судках, когда они шли на работу. Но со времени взрыва уже прошло трое с половиной суток! Они дышат отравленным воздухом, у них нестерпимая головная боль, на лбу вздулись жилы, растрескался язык. Они лежат в изнеможении на земле, но терпеливо ждут. Их поддерживает надежда, что друзья, которым они верят, сделают все, чтобы пробиться к ним. Они не смеют ломать заграждения, потому что тогда сразу погибнут от газа. Но они знают, что спасательные отряды придут, и прислушиваются, не стучат ли уже топоры и кирки. Так обстоит дело…

Хал остановился, надеясь, что Харриган хоть чем-нибудь выразит свое сочувствие. Не видя никакого проявления интереса, он продолжал:

– Вы только вникните, Перси! Там в шахте гибнет один старый ирландец, а дома у него жена и восемь человек детей, – все ждут известий о его судьбе. Я знаком с женщиной, у которой в шахте остались муж и трое сыновей. Уже три с половиной дня женщины и дети не отходят от шахты. Одни сидят на земле, уткнув голову в колени, другие сжимают кулаки, проклиная преступника, повинного в этом страшном деле!

Наступило молчание.

– Какого преступника? – спросил молодой Харриган. – Ничего не понимаю!

– Вы просто не поверите, но еще ничего не сделано для спасения этих людей! Преступник заколотил досками вход в шахту, а сверху еще навалил брезент и наглухо замуровал рабочих!

Люди за столиками начали в ужасе перешептываться.

– Я знаю, вам этого даже не понять! Дело в том, что в шахте пожар. Если пустить вентилятор, сгорит уголь. Но в то же время некоторые штреки очистятся от дыма, и часть людей будет спасена. Таким образом, встал вопрос – что важнее: человеческая жизнь или частная собственность, и преступник решил, что – частная собственность. Он предлагает ждать неделю-другую, пока не утихнет пожар. Но уж к этому-то времени все люди – и взрослые и дети – наверняка погибнут!

Воцарилось молчание. Его нарушил молодой Харриган:

– Чья ж это вина?

– Эноса Картрайта.

– А кто он такой?

– Когда я сказал, что ищу преступника, я ввел вас, Перси, в некоторое заблуждение: я знаю, кто он, а сказал я так потому, что хотел собраться с мыслями. – Сделав паузу, Хал снова заговорил, и голос его звучал твердо, а каждое слово разило как удар: – Преступник, о котором я говорю, управляющий шахтой. Он состоит на службе у «Всеобщей Топливной компании», наделившей его властью. Человек, которого сейчас преследуют, – не тот, кто заколотил шахту, а тот, кто предложил ее распечатать. С ним обращаются как со злоумышленником, потому что «Всеобщая Топливная компания» попирает не только законы штата, но и законы гуманности. Спасая свою жизнь от убийц и душителей, состоящих на службе у шахтовладельцев, я вынужден был искать убежище в вашем вагоне.

12

Достаточно хорошо зная этих людей, Хал понимал, что его разоблачение подействует на них как взрыв бомбы. Для таких самое главное, чтобы все было комильфо, – а он каждым своим словом оскорблял их чувства! Если он желает хоть сколько-нибудь склонить их на свою сторону, необходимо объяснить им, почему он здесь, почему вторгся так бесцеремонно в частные владения Харрнганов.

– Перси, – сказал он, – помните, как ожесточенно вы со мной спорили в прошлом году в колледже за то, что я слушаю всех этих «разгребателей грязи»[17]17
  Литературное движение начала нынешнего века, включавшее самого Э. Синклера, Л. Стеффенса, Ч. Рассела и других прогрессивных американских литераторов, которые разоблачали господство монополий, коррупцию политических деятелей и т. п.


[Закрыть]? Вы принимали это за личное оскорбление, не верили ничему. Но я решил убедиться лично, потому-то я и поступил работать углекопом. Собственными глазами я видел взрыв в шахте. Я видел, как этот Джефф Коттон зуботычинами и грубой бранью гнал женщин и детей от шахты. Я пробовал помочь шахтерам, но начальник охраны поспешил выселить меня из Северной Долины. Он предупредил, что, если я не перестану совать нос в чужие дела, со мной случится какая-нибудь беда темной ночью. А сейчас как раз на дворе темная ночь!

Хал сделал паузу, чтобы дать молодому Харригану возможность быстро обдумать это дело и проявить себя хозяином, но тот, видимо, все еще не понимал, что означает присутствие здесь начальника охраны с револьвером в руке.

Тогда Хал заговорил опять:

– Нет сомнений, что эти люди охотно прикончили бы меня, они уже в меня сейчас стреляли. Начальник охраны все еще держит револьвер – слышите, как пахнет порохом? Поэтому я позволил себе зайти без приглашения в ваш вагон, Перси. Я сделал это, чтобы спастись от смерти, – вы уж меня извините!

Сыну угольного короля представился случай проявить великодушие, и он не преминул им воспользоваться.

– Конечно, Хал, – сказал он, – вы прекрасно сделали, что пришли сюда. Уверяю вас, мы не уполномачивали наших служащих на такие поступки! Они обязательно понесут ответственность за свое поведение.

Он говорил со спокойной уверенностью, в обычном стиле Харриганов, и от его слов Джефф Коттон и его подручные как-то сразу сникли, съежились.

– Спасибо, Перси, – сказал Хал. – Я не сомневался, что вы это скажете. Извините, что я помешал вашим гостям.

– Пустяки! Тут все свои.

– Видите ли, Перси, я это сделал не столько ради собственного спасения, сколько ради спасения шахтеров. Они гибнут, и дорога каждая минута. Чтобы добраться до них, нужно не меньше суток; они уже будут тогда при последнем издыхании. Поэтому надо действовать без всяких проволочек.

Снова в вагоне нависло молчание, которое становилось уже неловким. До сих пор все гости смотрели на Хала; сейчас они перевели взгляды на юного Харригана, и тот почувствовал перемену в их отношении.

– Я не знаю, чего вы добиваетесь от меня, Хал. Мои отец держит специалистов для управления шахтами. Я лично не чувствую себя достаточно компетентным, чтобы давать им указания. – Эта тирада была произнесена тоном, свойственным Харриганам, но все же Перси дрогнул под суровым взглядом Хала: – Что же я могу сделать?

– Прикажите открыть шахту и пустить вентилятор в обратном направлении, чтобы выкачать дым и газы. Это позволит спасательным отрядам спуститься в шахту.

– Уверяю вас, Хал, я не властен, отдавать подобные распоряжения!

– Вы должны взять эту власть! Ваш отец уехал в Нью-Йорк; все члены правления мирно спят у себя по домам, а вы оказались здесь!

– Но, Хал, я ничего в этом не смыслю! Обо всем происшествии я могу судить только с ваших слов. Конечно, я вам вполне доверяю, но в таком положении возможны всякие ошибки.

– Поезжайте, Перси, в Северную Долину и сами все расследуйте! Я только об этом вас прошу. Вы в собственном поезде. Паровоз стоит под парами. Пусть вас немедленно переведут на другой путь, и мы через полчаса будем на шахте. А там я познакомлю вас с людьми, которые понимают в этом деле. Эти люди всю свою жизнь работают на шахтах, не раз были свидетелями таких катастроф – они скажут вам правду. Они скажут вам, что еще есть возможность спасти много человеческих жизней, но начальство не желает, предпочитая спасать уголь, крепление и рельсы, стоимостью в несколько тысяч долларов.

– Но даже если это правда, Хал, ведь я не властен…

– Если вы туда приедете, вы в одну минуту покончите с этой волокитой. То, что сейчас делает администрация, возможно только при полном заговоре молчания.

Харригановская самоуверенность не могла устоять против страстного натиска Хала; сын угольного короля постепенно начал казаться растерянным и довольно заурядным юнцом. Но над ним довлела сила более грозная, чем натиск Хала. Он покачал головой:

– Это дело моего старика. Я тут не имею права вмешиваться!

В отчаянии Хал обратился к остальной компании. Он переводил взгляд с одного лица на другое, пока не остановился на красавице с обложки журнала, удивленно глядевшей на него широко открытыми темными глазами.

– Джесси! Что вы об этом думаете?

Девушка вздрогнула, и на лице ее появился ужас.

– О чем, Хал?

– Скажите ему, что его долг – спасти этих людей!

Секунды показались Халу вечностью. Он чувствовал, что подвергает девушку серьезному испытанию. Темные глаза уставились на пол.

– Но я же не понимаю в этих делах, Хал!

– А я вам объясняю, Джесси! Людей обрекают на смерть из-за денег Разве это не ясно?

– Но как я могу поверить, Хал?

– Клянусь, Джесси! Я никогда бы не обратился к вам, если бы не знал наверняка!

Она все еще колебалась. Но тут в его голосе прозвучало глубокое чувство:

– Джесси, милая…

Девушка, как зачарованная, подняла голову и посмотрела Халу в глаза. Густой румянец смущения залил ее лицо и шею.

– Джесси, я понимаю – об этом даже просить невозможно. Вы никогда не были нетактичны с друзьями. Но я вспоминаю, как однажды вы позабыли про свои хорошие манеры: какой-то хулиган-извозчик избивал на улице старую лошадь. Помните, как вы тогда кинулись на него? А теперь подумайте, дорогая, там в шахте мучаются такие же несчастные живые создания: только не лошади, а люди, рабочие…

Девушка не сводила с него взгляда, полного жалости и растерянности. И вдруг он увидел в ее глазах слезы.

– Не знаю, не знаю, ничего не знаю! – вскричала она и, закрыв лицо руками, громко зарыдала.

13

Наступила мучительная пауза. Хал вглядывался в лица гостей и, наконец, остановил взор на седой даме в черном вечернем платье, с жемчугом на шее.

– Миссис Кертис! – взмолился он. – Вы-то ему наверно скажете, правда?

Седая дама вздрогнула – неужели нет предела наглости этого мальчишки? Сейчас она видела, как он терзал Джесси. Но Джесси все-таки его невеста, а она, миссис Кертис, ему кто? И она ответила ледяным тоном:

– Я никогда не решусь навязывать свои советы в таком деле человеку, у которого нахожусь в гостях.

«Миссис Кертис, вы основали приют для бродячих кошек и собак», – едва не вырвалось у Хала, но он вовремя сдержался. Снова его взгляд заскользил по лицам присутствующих. Кто из них поможет ему принудить Харригана к действию?

Рядом с миссис Кертис сидел Реджи Портер с розой в петлице смокинга. Хал понимал, на каких ролях находится Реджи, – он был не то дуэнья мужского пола, не то – правая рука хозяина; приверженец богачей, развлекатель скучающих. Бедный Реджи жил жизнью других людей, его душа была всегда возбуждена чужими волнениями, сплетнями, приготовлениями к приему гостей и восторгами по поводу состоявшегося приема. И вечно он был в хлопотах и с великой расчетливостью взвешивал разные возможности, восполняя тактом и элегантностью свой горестный недостаток в деньгах. Хал мельком взглянул ему в лицо. Острые концы черных усиков словно встали от волнения, и друг Хала как молнией осенило! Этот Реджи ждет, чтоб его спросили, и у него уже заготовлен ответ, который повысит его акции в глазах семейства Харриганов!

За столиком напротив сидела Женевьева Холси – высокая, стройная, похожая на статую волоокой Юноны, и можно было подумать, что душа ее тоже полна красивых чувств. При более близком знакомстве оказывалось, что Женевьева – тупа умом и полностью поглощена собственной персоной. Рядом с Женевьевой сидел Боб Крестон, гладко выбритый, краснощекий, казалось, излучавший из каждой своей поры благополучие – как говорится, славный малый, которому неведомы никакие честолюбивые мечты, кроме того, чтобы завоевать побольше кубков для своего спортивного клуба и поддерживать на должной высоте счет побед стрелковой команды милиции штата. По доброте сердца веселый Боб мог бы высказать свое мнение относительно спасения шахтеров, но он был по уши влюблен в кузину Перси – Бетти Ганисен, сидевшую против него за столом, а Хал видел, как мечут молнии ее черные глаза, как крепко стиснуты ее кулачки и побелели губы. Хал прекрасно понимал Бетти: достойный отпрыск семьи Харриганов, она посвятила себя общей задаче этого семейства: сделать из детей коробейника, разносившего не столь давно на спине свои товары, предводителей молодого поколения американской знати.

Дальше сидела Виви Кэсс, которая умела говорить только на такие недевичьи темы, как лошади, собаки и тому подобное. Халу случилось как-то в ее обществе обсуждать социальные проблемы, и она выявила свою сущность одной блестящей фразой: «Когда кто-нибудь ест при мне с ножа, и считаю такого человека своим личным врагом!» Из-за плеча Виви выглядывало лицо молодого человека с бесцветными, водянистыми глазами и желтыми усиками. Это был Берт Аткинс, циник, разочарованный светский фат; газеты часто упоминали его как известного клубмена, а брат Хала назвал его «дрессированным котом».

Здесь находились еще Дикки Эверсон – любимец дам, подобно Халу, но больше ничем не отличавшийся; Билли Гаррис – тоже сын углепромышленника – с сестрой Дэйзи, и Бланш Ваглемен, чей отец был главным юрисконсультом старого Харрнганв, а брат – местным адвокатом и издателем газеты «Педро стар».

Итак, Хал всматривался в физиономии этих людей, а в уме взвешивал их личные качества. У него было такое чувство, словно он разворачивал свиток, изображавший картину полузабытой жизни. Сейчас ему было не до размышлений, но одна мысль вдруг властно вспыхнула в его мозгу: когда-то он тоже жил такой жизнью и принимал все как должное. Он знал этих людей, общался с ними; они казались дружественными, любезными, в общем вполне приятными знакомыми. А теперь – какая разительная перемена! Они уже не выглядели дружественными. Кто же изменился – они или Хал? Может быть, это Хал стал циником и потому видит их в новом беспощадном свете – холодными и равнодушными, как звезды, взирающие с высоты на гибнущих людей?

Хал снова взглянул на сына угольного короля – тот стоял бледный от гнева.

– Право же, Хал, не стоит это продолжать! Я ведь не из пугливых!

Перси неожиданно перевел взгляд на начальника охраны:

– Что вы об этом скажете, Коттон? Правильно ли описывает положение мистер Уорнер?

– Вы же знаете, Перси, что способен ответить такой субъект! – вмешался Хал.

– Нет, не знаю, – возразил тот. – Но я хочу знать. Ну как, Коттон?

– Он ошибается, мистер Харриган, – сказал начальник охраны громко и нагло.

– В чем именно?

– Компания прилагает все силы, чтобы открыть шахту. Она стремится к этому с самой первой минуты.

– Ага! – с торжеством сказал Перси. – Но чем вы объясняете задержку?

– Вентилятор был сломан, мы послали за новым. Нелегкое дело установить его. В один час этого не сделаешь.

Перси повернулся к Халу:

– Вот видите! Оказывается, по этому вопросу существует по крайней мере два мнения!

– Конечно! – воскликнула Бетти Ганнисен, бросая злобный взгляд на Хала. Она бы еще что-то прибавила, но Хал помешал ей. Приблизившись к молодому Харригану, он тихо произнес:

– Перси, выйдем отсюда! Мне нужно вам сказать несколько слов с глазу на глаз.

В его голосе была скрытая угроза. Взглядом он показал на дальний угол вагона, где только и было людей, что двое негров официантов, и те поспешно отошли, видя, что сюда направляются молодые люди. Итак, завладев сыном угольного короля, Хал вступил в последнюю фазу сражения.

14

Хал хорошо изучил характер Перси Харригана – какой студент не знает своих однокашников! Перси не унаследовал жестокости своего мрачного отца. Баловень судьбы, он был просто самовлюбленным эгоистом. При этом он был безволен, как все, кому никогда не приходится принимать смелых решений. Он рос на «женской половине», причем у его воспитательниц была одна цель – сделать его членом так называемого светского общества, и в процессе воспитания ему вбили в голову самые неумеренные представления о собственной значительности. Вся жизнь молодого поколения Харриганов омрачалась гнетущим воспоминанием о мешке, который таскал на спине их предок-коробейник. Хал знал, что больше всего на свете Перси стремился производить на окружающих впечатление самого доподлинного широкого и щедрого аристократа. Именно эту особенность характера своего противника Хал использовал сейчас как оружие.

Чтобы смягчить недовольство Перси, он начал с извинении. Он совсем не собирался устраивать такой скандал; виноваты во всем эти бандиты, которые поставили его жизнь под угрозу. Страшная штука, когда на тебя устраивают облаву, как на зверя, и стреляют в темноте тебе в спину! Тут уж поневоле утратишь самообладание и позабудешь даже те остатки хороших манер, которые кое-как сохранил, работая подручным шахтера! Он перед всеми выставил себя на посмешище. Господи, еще бы не понимать, какое ужасное впечатление он здесь произвел!

Хал оглядел свой грязный комбинезон, затем перевел глаза на молодого Харригана. Явно Перси думает то же самое и, наверно, считает, что Хал выставил и его на посмешище! Хал, разумеется, глубоко сожалеет об этом; но – увы! – оба они уже, как говорится, влипли, и сейчас поздно что-нибудь поправить. Скандал вылез наружу, теперь его не замнешь. Ну, хорошо, он заставит молчать своего друга-репортера; Перси заставит молчать кондуктора, официантов и Коттона с его сворой, но к друзьям такие меры неприменимы! Это надолго будет у них единственной темой для пересудов! И весь Уэстерн-Сити за один день узнает эту невероятную мелодраматическую историю, какие описываются только в бульварных романах: подручный шахтера в салон-вагоне наследника угольного короля!

– Поймите, Перси, – продолжал Хал, – такие вещи ужасно влияют на репутацию. Эта история навсегда свяжется с вашим именем – по ней будут судить о вас!

– С критикой своих друзей я как-нибудь сам справлюсь! – заявил Перси, пытаясь вернуть себе харригановскую самоуверенность.

– Что бы вы ни говорили, – неумолимо возразил Хал, – общественное мнение может сделать только один из двух выводов – либо такой: «Харриган предпочел спасти доллары», либо: «Харриган предпочел спасти людей». Неужели, Перси, ваша семья так уж нуждается в этих долларах? Вы наверняка истратили куда больше на свое путешествие!

И Хал замолчал, предоставляя своей жертве время поразмыслить. Результатом этих размышлений явился вопрос, достойный папаши Харригана:

– Интересно, ради какой выгоды вы это делаете?

– Перси, запомните, ни ради какой! Если вам это непонятно, можете считать, что имеете дело с невменяемым. Я насмотрелся таких ужасов, охранники столько гонялись за мной… Да что говорить – у этого Коттона уже шесть зарубок на револьвере! Вот я и обезумел! – В карих главах подручного мелькнуло такое выражение, какое могло бы смутить и более сильного человека, чем Перси Харриган. – Сейчас у меня только одна мысль: спасти этих шахтеров. С вашей стороны будет большой ошибкой, Перси, если вы недооцените моей решимости. До сих пор я скрывался под чужим именем. Я был Джо Смит – подручный шахтера. А что, если бы я сообщил свое настоящее имя? Может, я не сумел бы заставить открыть шахту, зато я сумел бы причинить кучу неприятностей «ВТК». Но я на это не решился: я знал, какой это вызовет скандал, и ради своего отца хотел воздержаться от огласки. Если же другого исхода нет, если на чашке весов окажется жизнь или гибель этих шахтеров, я пошлю к черту всякое благоразумие. Передайте это своему отцу! Передайте, что я угрожал развязать руки репортеру Китингу и предать это дело широчайшей гласности. Я разоблачу «Всеобщую Топливную компанию», подам жалобу губернатору, подниму народ на бунт, заставлю арестовать себя, если понадобится, на улице, лишь бы сделать все эти факты достоянием общественности. Помните, Перси, я располагаю фактами. Я был там и видел все собственными глазами Понимаете вы это или нет?

Перси ничего не ответил, но было ясно, что он все понимает. Хал заговорил снова:

– С другой стороны, посмотрите, как вам легко все уладить, если вы только пожелаете. Вы находились в увеселительной поездке, когда до вас дошло известие о катастрофе. Вы сразу же помчались в Северную Долину и взяли бразды правления, открыли шахту и спасли жизнь рабочих. Вот в каком освещении подадут это все газеты!

Хал внимательно наблюдал за своей жертвой, нащупывая наилучшие пути воздействия, и вдруг сообразил, что промахнулся. Несмотря на свою вульгарность, Харриганы уже усвоили, что выставляться напоказ неаристократично.

– Если вы предпочитаете, вашего имени можно не упоминать, – быстро поправился Хал. – На шахте все репортеры пляшут под дудку Компании – они подадут этот материал в том освещении, какое вы пожелаете. Единственное, чего я добиваюсь, это чтобы вы поехали в своем поезде в Северную Долину и приказали открыть шахту. Ну, как, Перси, согласны?

Зная, что жизнь шахтеров зависит от одного кивка этого юноши. Хал не сводил с него взгляда.

– Ну как? Что вы мне ответите?

– Хал, – воскликнул Перси, – ведь мой старик меня со свету сживет!

– Возможно, но иначе это сделаю я. Что для вас хуже?

Перси молчал.

– Господи, решайтесь, Перси! – В голосе Хала слышались устрашающие ноты.

И тут Перси сдался:

– Хорошо.

Хал вздохнул с облегчением.

– Только помните, – сказал он, – вы туда едете не затем, чтобы позволить себя одурачить! Ваши служащие попытаются втереть вам очки. Они могут дойти даже до того, что откажутся повиноваться вам. Но вы не смеете сдавать свои позиции, потому что я еду с вами и добьюсь, чтобы шахту открыли. Я не отступлю, пока спасательные отряды не спустятся вниз.

– Хал, а согласятся ли они?

– Согласятся ли?! Господи, Перси, они только этого и требуют. Они едва не подняли бунт, требуя, чтобы их спустили в шахту. И я отправлюсь с ними вместе! И вы тоже, Перси. Вся наша орава бездельников спустится в шахту, а когда мы вернемся оттуда, мы кое-что будем знать о том, как добывается уголь!

– Хорошо, – сказал сын угольного короля. – Едемте.