Текст книги "Кормление (ЛП)"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Камера продолжала следить за землей, пока не наткнулась на скопление ярких пятен. Замедлив движение, камера увеличила изображение, чтобы разглядеть шесть фигур, пробирающихся через траву. Они были медленнее гаммов, но двигались с экономичностью, которую Лейла могла назвать лишь элегантностью. Их конечности казались длиннее, как и головы, хотя, возможно, это было искажением изображения.

– Обратите внимание на треугольную форму, – сказал Стэйв. – Стайное поведение. Гаммы нападают группами, но без координации. И они сражаются друг с другом за добычу. Беты этого не делают. Они также демонстрируют сложную стратегию охоты, как вы видите.

На экране стая разделилась: четверо сохранили прежний курс, а двое разошлись в разные стороны. Камера продолжала следить за основной группой, следуя за ней до травянистой обочины вдоль однополосной дороги. На обочине стоял фургон, ярко освещая фонариком траву вокруг. В движении луча чувствовалось беспокойство, значит, человек почувствовал приближающуюся опасность.

Приблизившись к свету, четыре беты начали ускоряться, пересекая подлесок. Лейла поняла, что все это – намеренный отвлекающий маневр, и он сработал. Из окна фургона раздалась короткая вспышка выстрела из дробовика, за ней последовали еще две. Беты продолжали свой танец, пока двое, отделившиеся от них, не выскочили из-за противоположного плеча и не бросились на фургон. Остальные с размывающейся скоростью приблизились к фургону и в считанные секунды разорвали его и, предположительно, его владельца на части.

– Вот один, которого взяли живым в самом начале, – сказал Стейв, вызвав на экран изображение бледной, рычащей фигуры, видневшейся сквозь решетку из стальных прутьев. – К сожалению, отчет о вскрытии потерялся вместе с видеозаписью, поэтому все, что у нас есть, – это серия снимков.

Он вызвал на экран еще одно изображение. Обитатель клетки придвинулся ближе к решетке, и угол обзора камеры подтвердил деформацию его головы. Череп имел форму чахлого полумесяца, челюсти существа выдвинулись вперед, а нос опустился. Острые черты лица напомнили Лейле о собаках из Подземки, как и явный голод в глазах. Они казались не такими уменьшенными, как у гаммы, а более крупными, с темными глазницами, в которых мелькал блеск. Стэйв вызвал следующее изображение, размытое движением. Теперь было видно больше полос, что указывало на то, что оператор поспешил отступить. Но, вероятно, случайно, бета осталась в фокусе. Застывшая в попытке наброситься на прутья, пасть беты была раскрыта под невозможным углом, обнажая ряды колючих зубов. Они были расположены неравномерно вдоль линии челюсти, смещены, и некоторые из них были крупнее остальных.

– У кормщиков зубы никогда не перестают расти, – объяснил Стейв. – Если один повреждается или выпадает, у них вырастает другой. Помните, что одного укуса любого вида достаточно, чтобы превратить вас. Это происходит не всегда, поскольку один укус беты или гаммы часто может быть мгновенно смертельным. Иногда беты не кусают загнанную в угол добычу. Вместо этого они наносят рану когтями, чтобы немного поиграть с вами. Никто не знает почему, но, похоже, это происходит, когда они уже давно активны. Когда они только-только пробуждаются от спячки, все, что они хотят делать, – это убивать и питаться.

На этот раз пауза была более продолжительной, прежде чем Стейв убрал экран. Лейла услышала небольшой кашель, прежде чем он заговорил снова. – Хорошо, что касается альф.

Вызванный им видеоролик предваряла заглавная надпись – белые буквы на черном:

Северная окружная больница

Вход в травматологический центр – запись с камеры наблюдения

День вспышки 63 – временной период: 02.32-04.46

Классификация: Только первый уровень допуска командования экстренного реагирования – не для публичного распространения

Экран замерцал, и на смену карточке пришел другой видеоролик – однотонная съемка двойных дверей и вестибюля. Здесь было многолюдно, двери то и дело раздвигались, чтобы пропустить поток людей, толкающих носилки на колесиках. Те, кто лежал на носилках, в основном были неподвижны, лица закрыты кислородными масками, конечности перебинтованы, хотя некоторые дергались или барахтались. К счастью, они проходили перед глазом камеры слишком быстро, чтобы можно было подробно рассмотреть повреждения. После этого кадры ускорились, поток раненых превратился в размытое пятно, пока не вернулся к стандартному темпу. В кадр попали мужчина и женщина. Оба они были одеты в свободную одежду, на их шеях болтались маски-респираторы. Их плечи были сведены, как у людей, выходящих после изнурительного труда. Женщина была более уставшей из них, к тому же эмоциональной, вытирала ладонью слезы с глаз и смеялась, когда мужчина что-то говорил. Было видно, что он пытается ее развеселить, игриво ударив по плечу и достав пачку сигарет. По ее кивку они оба направились к дверям, но остановились, когда те распахнулись, впуская третью фигуру.

Новоприбывший оказался молодым человеком, но из-за надвинутого на лицо капюшона определить это было сложно. Он передвигался на нетвердых ногах, сгорбившись и поджав руки к животу. Войдя в двери, он рухнул на колени, а мужчина и женщина бросились к нему. То, что произошло дальше, произошло так быстро, что Лейле показалось, будто в видеозаписи пропущено несколько кадров. В одну секунду мужчина с сигаретами оказался рядом с явно раненым юношей, а в другую он уже корчился на полу, его голова была повернута под острым, явно смертельным углом. Женщина, разинув рот в неслышном крике, лежала на спине, отползая в сторону. Юноша в капюшоне, стоявший теперь во весь рост, без малейших признаков ранения, наблюдал за ней, наклонив голову. Затем он двинулся. И снова движение было настолько быстрым, что камера не успела его зафиксировать. Теперь ни юноша, ни женщина не были видны полностью, но Лейла видела, как дергаются ее ноги, обутые в кроссовки. Ее движения замедлились, затем прекратились, когда по плиткам пола растеклась лужа темной жидкости.

После долгой паузы юноша снова появился в поле зрения. Он откинул капюшон, обнажив темные волосы и бледную кожу с темными пятнами под носом. Благодаря монохромной съемке Лейла не могла сказать, соответствует ли его цвет лица гамме или бете, но тон был похож. Она наблюдала, как он перешагнул через ноги женщины и подошел к мужчине со скрученной шеей. Присев рядом с ним, юноша приостановился, затем поднял окровавленную маску лица и посмотрел прямо в камеру. И он улыбнулся.

В библиотеке Стрэнга было несколько журналов. Он называл их «тряпками для сплетен, – утверждая, что это культурные артефакты. Когда-нибудь они окажутся за стеклами в музее. Но Лейла знала, что он любит перелистывать их, просто чтобы предаться ностальгии по утраченному миру Мира. Журналы были полны невероятно красивых людей, которые часто входили и выходили из домов, одетые в нелепую непрактичную одежду и украшенные всевозможными блестящими побрякушками. – Снимки папарацци, – называл их Стрэнг. Некоторые из объектов этих фотографий были явно возмущены таким вторжением, но другие реагировали на него с улыбкой. Именно их она вспомнила, глядя на улыбающегося юношу на экране. Кто-то наслаждался тем, что за ним наблюдают.

– Черт меня побери, – вздохнула Люс. – Это правда. Всегда думал, что это миф.

– Никакого мифа, – сказал Стэйв. – Альфы выглядят как мы. Некоторые также могут говорить, как мы, но не всегда. Ясно только, что они могут думать так, как другие не могут. – Он жестом указал на экран. – Ухищрения. Способность к проникновению. Все признаки разумного сознания. Кормление закончилось слишком быстро, чтобы можно было провести глубокие исследования, поэтому все, что мы знаем сейчас, было собрано из тех фрагментов, которые мы смогли наскрести во Внешнем мире. Однако, судя по тому, что мы можем собрать, есть основания полагать, что альфы появились задолго до других типов. Можно сказать, жили среди нас. В отличие от других типов, они, похоже, способны превращать людей по своему желанию. Если вас укусит гамма или бета, вы можете превратиться или просто умереть. С альфами все иначе, и никто точно не знает, почему и как. Авторы одного исследования предположили, что гамма и бета – это недавние мутации. Предполагалось, что альфа – это чистейшая форма кормщика, а остальные – своего рода генетическая случайность. Если бы они не появились, Кормление никогда бы не произошло. Это может объяснить, почему альфы сторонятся других типов, даже нападают на них, если те подходят слишком близко.

Последовало молчание, Лейла перебирала в уме все, что слышала о Кормщиках, и понимала, что многое из этого обрывочно и неверно. По словам Таксо, это не просто больные люди, превратившиеся в дикарей.Они вообще не люди.

К ее удивлению, молчание нарушил Питт. – Они быстрее нас, – сказал он Стэйву. – И сильнее. И умнее. Некоторые из них, во всяком случае. Так как же нам их убить? В Символе веры сказано, что мы можем, верно?

Линия губ Стэйва на мгновение сложилась в изгиб. – Тогда, полагаю, настало время для второго урока.

Стэйв отвел их обратно в лес. Огороженный участок находился дальше от деревни. Забор образовывал П-образное ограждение, один конец которого был заставлен бочками с маслом и мешками с песком. Перед ними стоял ряд из трех деревянных мишеней. По форме и окраске они примерно соответствовали трем типам кормщиков.

– Забудьте все, что вы слышали о том, что солнечный свет превращает их в пыль, – сказал им Стейв. – Это не так. Им это не нравится, но они могут это пережить. Мы не знаем точно, почему они активны в основном ночью, возможно, это связано с их ночной физиологией. Они также не бегут от религиозной иконографии и не нуждаются в приглашении, чтобы войти в ваш дом.

– Что значит иконография? – шепотом спросил Питт у Лейлы.

Ей не понравилось предположение, прозвучавшее в его вопросе. Думает, что я должна ему помогать, раз мы в одной команде. Однако короткое раздраженное размышление заставило ее прийти к выводу, что он прав. Не желая навлекать на себя гнев Стейва, она начертила каблуком туфли крестообразную фигуру в грязи.

– О, – пробормотал Питт. – Точно.

– Чеснок тоже ничего не делает, – продолжил Стейв. – Или святая вода, или воткнуть деревяшку в сердце. Они истекают кровью, как и мы. Достаточно нанести урон, и они умирают. Как и мы. – Он сделал паузу, чтобы поднять предметы, которые держал в каждой руке. В правой было нечто, напоминающее то ли увеличенный пистолет, то ли миниатюрный дробовик. В другой – небольшой цилиндрический предмет, который, по мнению Лейлы, был чем-то вроде пули.

– В одном старые истории правы, – сказал Стейв. – Они очень не любят серебро. Или, точнее, зыбучее серебро, более известное как ртуть. Для человека она ядовита в жидком виде в достаточном количестве. Для кормщиков достаточно щепотки, чтобы убить их. Здесь... – он подбросил пулю в воздух и поймал ее, – смесь стандартного черного пороха, стальных дробинок и фульмината ртути. Одного выстрела достаточно, чтобы свалить любого кормщика, и это удача, потому что эта... – он нажал на защелку на прикладе пистолетоподобного оружия, открывая отверстие, а затем вставляя гранату, – стреляет только одним патроном. Мы называем его бластером, потому что это именно то, что он делает. – Он захлопнул ствол и указал на Питта. – Ты первый, раз уж ты так стремишься.

Питт встал так, чтобы его ноги находились на одной линии с плечами, обеими руками взялся за изогнутую рукоятку бластера и направил его на цель, изображающую гамму. – Зафиксируй локти, – сказал ему Стейв. – У него мощный удар. Целься в центральную часть мишени. Курок тяжелый, поэтому оружие не выстрелит, если ты его уронишь, так что взводи его посильнее. – Он отступил назад, заложив пальцы в уши. Увидев, что Эйлса и Ромер сделали то же самое, Лейла быстро последовала его примеру.

– Огонь по готовности, – сказал Стэйв.

Жилистые руки Питта напряглись, когда он надавил на курок. Отдача заставила его сделать шаг назад, и оружие едва не вырвалось из рук. Бластер выдохнул значительный шлейф дыма и издал плоский гул, от которого у Лейлы заложило уши, несмотря на пальцы. Однако его выстрел пришелся точно в цель. От деревянного кормщика полетели щепки, а гранаты уничтожили большую часть его приземистой, рычащей фигуры. Через полсекунды появились искры пламени и черное обугливание. Оно быстро разгорелось и горело ярко, пока Эйлса не погасила его ведром воды.

– Единственное, что привлекает кормщиков больше, чем запах крови, – это выстрел, – продолжал Стэйв, забирая у Питта оружие. – Звери отступают от громких звуков. Кормщики не отступают, потому что знают, что мы, скорее всего, сделали это. – Дальность действия бластера – тридцать футов. Все, что дальше, – пустая трата патронов. Итак, правила ведения боя таковы: стрелять только если придется, не промахиваться и не болтаться без дела. Во внешнем мире вас убьют две вещи: любопытство и нерешительность. Мы отправляемся туда не для того, чтобы осматривать достопримечательности. Мы также не собираемся устраивать там выбраковку. Это уже пробовали, и ничего не вышло. Это... – он снова открыл ствол бластера, – лишь крайняя мера. В Кредо «беги, пока не сражаешься» уступает только «оставайся на Свету. – Это не случайно. Хорошо. – Он повернулся, устремив взгляд на Лейлу. – Ты следующая.

– Разве я не могу больше тренироваться? – спросил Питт. Вопрос вызвал смех у двух ветеранов и укоризненный взгляд у Стейва.

– Они не растут на деревьях, молодой человек. – Он вставил в бластер еще одну гранату. – Один выстрел – и все. Как во Внешнем мире.

10

Толпа, собравшаяся на стене, чтобы проводить их, была большой, но притихшей. Стэйв заставил их встать с постели и собраться задолго до рассвета. После стрельбища они провели день под интенсивным обучением его и пары ветеранов. Информации было много, и Лейла знала, что ей повезет, если она запомнит хотя бы половину из нее. – Двигайтесь днем. Ночью спите. Не поддавайтесь искушению отправиться в путь, пока не стало совсем светло. Избегайте машин, в них гнездятся кормщики. Никогда не спускайтесь под землю без крайней необходимости, а перед этим всегда меняйте батарейки в фонарике. Не доверяйте уличным и дорожным указателям. Известно, что альфы их изменяют....

Помимо предостерегающих диатриб, были и уроки по сигналам, которые подавали Крестовые, когда им нужно было замолчать. Их было всего шесть, и Лейла легко их запомнила. Приложенный к губам палец означал тишину. Поднятый кулак означал «стоп. – Растопыренные пальцы означали, что кормщики в поле зрения. Поднятый вверх большой палец означал «все чисто. – Махнуть рукой – значит бежать. Палец на шее означал угрозу убийства.

Осмотрев рюкзак, который ей выдали в деревне, Лейла обнаружила три однолитровые фляги с водой и пайки на четыре дня, а также фильтрующую маску и толстые резиновые перчатки. Перчатки оказались слишком велики для ее рук, и она не могла представить, как можно в них справиться с какой-либо задачей, требующей хотя бы элементарной ловкости. В стальной коробке, выложенной ватой, лежали еще пять гранат для бластера, который она носила в кобуре под мышкой. Медицинские принадлежности состояли из свернутого бинта и бутылочки с тем, что Эйлса назвала «Go Bads.

– Лучше не спрашивать, что в них, – сказала она. – Но они помогут тебе пройти последнюю милю до Харбор-Пойнта, когда ты предпочтешь просто лечь и умереть. Прибереги их на тот случай, когда тебе придется плохо. Понятно? – Она рассмеялась. Из всех Крестовых, с которыми Лейла встречалась до сих пор, Эйлса была самой жизнерадостной. Ее круглое веснушчатое лицо редко оставалось без улыбки, и в ней не было ни капли загадочного цинизма, свойственного другим ветеранам. Хотя порой ее склонность к веселой откровенности могла нервировать.

– Только это? – спросила Лейла, протягивая свернутый бинт. – Никаких шин или наборов для наложения швов?

Эйлса снова рассмеялась. – Если тебе придется зашивать порез, девочка, кормильцы накинутся на тебя раньше, чем ты успеешь воткнуть в него иголку.

– А что будет, если нас ранят? – спросила Люс. Сегодня утром ее обычное настроение заметно ухудшилось, глаза запали из-за недосыпания. Прошлой ночью Лейлу разбудил звук рыданий. Он был мягким и контролируемым, но достаточно громким, чтобы вторгнуться в ее мозг и вырвать ее из сна. Моргнув, она различила в полумраке стройную фигуру Люс, которая сидела на кровати, подтянув колени так, чтобы на них могла лежать ее голова. Лейла не стала спрашивать, что с ней, ведь это было так очевидно. Все их недавние уроки не оставляли иллюзий относительно того, что ждет их во Внешнем мире. Люс плакала про себя.

Слабый свет из окна, должно быть, уловил отблеск в открытых глазах Лейлы, заставив Люс выпрямиться. – Просто напряжение. – Она фыркнула, вытирая глаза руками. Она принужденно рассмеялась. – Предматчевые нервы, как они это называли. – Она принудительно рассмеялась. Почувствовав тягу к разговору, в который она не хотела вступать, Лейла отвернулась и снова легла спать.

На губах Эйлсы заиграла ухмылка, когда она пожала плечами в ответ на вопрос Люс. – Как вы думаете, что произойдет? Правильно, малыши. – Она хлопнула в ладоши и потянулась к своему рюкзаку. – Стена ждет. Не хочется разочаровывать публику, верно?

Из всех них только Стэйв носил винтовку. Это был основательно заклеенный и побитый АК-74 с восьмидюймовым подавителем на дуле и двумя запасными магазинами. У Эйлсы на бедре висел небольшой полуавтоматический пистолет, а у Ромера под мышкой – револьвер из нержавеющей стали. Лейле и остальным послушницам кратко продемонстрировали, как пользоваться каждым оружием, но стрелять из них не разрешили.

– Патроны слишком дороги, – объяснил Ромер. Коренастый мужчина с тупыми чертами лица, он был самым старым Крестовым из всех, с кем ей приходилось сталкиваться. Хотя в нем было мало юмора Эйлсы, Лейла была благодарна ему за суровый, но прямолинейный подход к вопросам. Открыв цилиндр револьвера, он извлек пулю и протянул ей. Пуля была пустотелой, заполненной, похоже, расплавленным воском. – Стальная пуля, заполненная жидкой ртутью, – сказал Ромер. – Трудно достать, а топливо – сука в производстве. Если они могут выпускать сотню годных патронов в год, то дела у консов идут неплохо.

Перед тем как покинуть деревню, Лейла примотала подаренный Нехной нож к лодыжке, спрятав его под штаниной комбинезона. Она также положила в свой рюкзак отмычки. Они весили совсем немного, и их наличие успокаивало, хотя и вызывало сожаление о последних словах, сказанных Дрешу. Странно было думать, что самый ценный груз, который они несли, был и самым легким. Каждому из них выдали по десять небольших пакетов из вощеной бумаги весом в пару унций. На них были аккуратные надписи чернилами. Лейла взяла два с надписью «Чеснок, – три – „Редис“ и пять – «Рапс.

– Семена, – сказала Эйлса, убирая свой запас в сумку. – Это единственный ценный товар, который этот дырявый город больше не производит. Ну и патроны, конечно, но они слишком дефицитны, чтобы ими торговать. Помни, ты получишь только половину пакетов для себя. Остальное отдашь Стэйву, когда мы доберемся до Харбор-Пойнта. Мой совет – выбирайте рапс. В других поселениях его выращивают для топлива.

Ни Дреш, ни кто-либо другой из Крестовых не пришел провожать их в то утро. Видимо, так было принято.

– Если ты уходишь, то считаешься мертвым, пока не вернешься, – сказала Эйлса, когда они отправились к стене. – Видимо, в первые дни они устраивали из этого праздник, много хлопали по спине и желали добра. Думаю, это быстро надоело.

Окинув взглядом деревню, Лейла поискала в окнах хоть какой-то признак того, что Дреш может наблюдать за ней. Его не было, или он был слишком хорошо спрятан, чтобы его заметить. Она подозревала первое. Не знала, что они собираются развести нас по разным командам, подумала она, испытывая острое сожаление по поводу обиды, которую она увидела на лице Дреша, когда они разговаривали в последний раз. Она сказала своему единственному оставшемуся другу детства, что готова отдать свою жизнь ради спасения Стрэнга. Неудивительно, что его не было рядом, чтобы проводить ее.

Когда они добрались до стены, выяснилось, что провожать их пришел мэр Флэк. – Вот черт! – – пробормотала Эйлса, устало закатив глаза, когда они поднимались по лестнице к парапету. Это было единственное открытое выражение негатива, которое Лейла видела от нее. – Он собирается произнести речь, верно?

Мэр поспешил исполнить ее предсказание, хотя его ораторское искусство было до обидного кратким. – Мы стоим на заре нового дня. – Он стоял на вершине караульного помещения с микрофоном в руках, и его усиленный голос эхом разносился по толпе. – Наши надежды восходят вместе с солнцем, мы верим в этих шестерых людей, лучших из тех, кого может предложить наш город. – Флэк протянул руку команде, выстроившейся вдоль края парапета. – Несите с собой нашу благодарность и нашу любовь, ибо вы рискуете всем, чтобы мы могли жить.

В последние слова он вложил изрядную долю задора, надеясь, без сомнения, вызвать одобрительные возгласы зрителей. Их реакция была, конечно, громкой, но направлена она была исключительно на Крестовых. Больше всего кричали имя Стэйва, хотя Ромеру и Эйлсе тоже досталось. Когда крашеры шагнули вперед, чтобы перекинуть веревки через стену, Лейла выпрямилась, услышав свое имя. Повернувшись, она увидела их в первом ряду: Кухлу со слезами, текущими по лицу, Дреша с усталыми глазами и принужденной улыбкой и Таксо с обеими руками, поднятыми в бешеном взмахе. Дреш и Кухла, должно быть, несли его по лестнице. Ей хотелось крикнуть в ответ, спросить, кто следит за Стрэнгом. Но она не могла вымолвить ни слова из-за внезапного сдавливания горла, да и не факт, что они могли услышать ее над криками толпы.

Рядом с ней Люс издала смешок, помахав группе зеленокожих агрисов. Ромер и Эйлса приветливо кивнули тем, кто называл их имена, а Стэйв стоял в невыразительном молчании, не обращая внимания на многих, размахивавших читами, которые они поставили на него. У Питта, похоже, не было ни друзей, ни семьи в толпе, и он терпел все это, склонив голову, с выпирающими в напряженной челюсти связками.

Толпа резко замолчала, когда Стейв поднял руку. – Пора идти, – сказал он команде, а затем бросил вопросительный взгляд на крашеров на вершине караульного помещения. Когда женщина с винтовкой с длинным прицелом подняла большой палец, он наклонился, чтобы взять свою веревку.

– Бежим, как только спустимся на землю, – сказал он, запрыгивая на балюстраду и натягивая веревку. – Не останавливаться, пока не скроемся из виду.

Лейла не поддалась искушению бросить последний взгляд на свою семью, опасаясь, что это может спровоцировать приступ трусости в последнюю секунду. Амоксициллин. Кларитромицин. Доксициклин. Она присоединилась к Стэйву и остальным на вершине балюстрады, веревка была туго натянута на ее руках и обхватывала верхнюю часть бедер. Обучение в этой части переправы было скудным, и Ромер кратко объяснил послушникам основы спуска по стене, сказав: – Самое главное – не упасть.

Она начала спускаться сразу же, как и Стэйв, – неуклюже и неаккуратно по сравнению с ним. И все же, несмотря на столкновения со стеной и болезненные царапины от веревки на ладонях, казалось, прошло не более тридцати секунд, прежде чем ее ноги коснулись земли. Верный своему слову, Стэйв пустился бежать по направлению к Старому городу, как только все они оказались внизу.

– Не оглядывайся, – сказала Эйлса, бежавшая рядом с ней, когда радостные возгласы толпы стихли позади них. – Это вредно для мозга. Когда ты выходишь из игры, ты выходишь из игры. Все, что имеет значение, – это переправа.

Они замедлили шаг, как только вошли в разросшиеся кварталы разрушенных домов. С детства наблюдая за этими наиболее очевидными остатками Мира, она чувствовала себя среди них странно, словно попала на одну из картинок в книгах Стрэнга. Она быстро распознала, что окружающие строения – не более чем остовы домов, выдолбленные и разрушенные до такой степени, что удивительно, как они вообще уцелели. Исчезнувшие стены открывали вид на комнаты и лестничные пролеты, где древние трубы пропускали серую воду на прогнившую мебель. На крышах и верхних этажах сидели и кружились птицы, издавая громкие тревожные крики при виде людей. Они были единственным источником звуков, не считая случайного грохота или шипения разрушающегося бетона.

Поднявшись на кучу обломков, Лейла заметила что-то под кроватью в одной из комнат нижнего этажа. Матрас провалился в заплесневелую ткань и ржавые пружины, но все же сохранил достаточно материала, чтобы отбрасывать тень на череп, который ухмылялся ей из мрака. Остановившись, чтобы перевести взгляд на пустые глазницы, она подумала, не предпочли ли они остаться под кроватью, умирая от голода, вместо того чтобы выйти и встретиться с переделанным миром.

Хотя ветераны явно бывали здесь и раньше, Лейла заметила, что они обходят дома с бдительной осторожностью, не производя впечатления скучающей рутины. Они обходили стороной все разбитые машины и держались в центре улиц, перебегая глазами от одного затененного дверного проема к другому. Они также хранили строгое молчание, общаясь только взглядами и редкими сигналами рук. Когда Люс по ошибке произнесла «ой» при виде выброшенной куклы, лежащей под качелями на детской площадке, она тут же получила от Эйлсы сильный удар по плечу.

– Заткнись! – – прошипела ветеран на ухо Люс, произнося слова со всей строгостью. В кои-то веки она не улыбалась.

На зачистку кварталов ушло около часа, и Стэйв повел их через заросли высокой травы к месту, которое Лейла приняла за развалившуюся дорожную развязку. Беспорядочная масса развалившегося бетона и тротуара занимала большую площадь, представляя собой непривлекательный пейзаж, изобилующий затененными расщелинами и впадинами. Подняв взгляд от беспорядка, Лейла увидела куполообразное здание, возвышающееся сквозь дымку примерно в миле от нее. Это было самое высокое и впечатляющее сооружение из всех, что они видели до сих пор, что заставило ее задуматься о его назначении. Но, увидев, как Стейв поднял кулак, чтобы они остановились, она поняла, что сейчас не самое подходящее время спрашивать.

Стэйв подозвал Ромера и Эйлсу, и все трое опустились на землю, прижавшись друг к другу. – Должен же он был когда-то упасть, – сказала Эйлса, негромко произнося слова, когда она повернула голову к рухнувшему перекрестку.

– Это произошло недавно, – сказал Ромер. – Может, еще не привлекло птенцов. Обходить его стороной означает провести здесь еще один день.

Лейла наблюдала, как Стэйв окинул перекресток долгим оценивающим взглядом. – Посмотрим поближе, – решил он. Остановившись, он повернулся к трем послушницам и приложил палец к губам, после чего двинулся вперед.

По мере приближения к перекрестку темп их движения заметно замедлился: Стэйв и ветераны двигались с повышенной осторожностью. Лейла подражала им, внимательно вглядываясь в каждый затененный уголок и ржавые развалины. Она задавалась вопросом, если птицы молчат, то это очень важно. Раньше их проход через жилые дома сопровождался непрерывным тревожным воем. Теперь же ничего не было слышно. Среди обломков она не заметила ни крыс, ни других тварей.

Кормщики охотятся на все, что кровоточит, сказала им Эйлса еще в деревне.Если, конечно, они смогут их поймать. В мою первую поездку здесь еще водились одичавшие собаки и кошки, да и крысы тоже. Сейчас их не так много.

Внешний мир принадлежит им, – тихим шепотом напомнила себе Лейла. Она поборола желание достать бластер. Стэйв держал винтовку направленной вниз, но ни Ромер, ни Эйлса не доставали пистолеты.

Стэйв снова остановился у основания опорного столба. По форме он был похож на тот, что она обнаружила в Подземке, но гораздо больше – возвышался на восемьдесят футов или более. На полпути прямоугольная плита раздваивалась, и два могучих пальца тянулись вверх, подпирая исчезнувшую дорогу. Как и в Подземке, ее основание было покрыто меланжем нарисованных символов, но гораздо более густым и запутанным. Аляповатые фигуры и каракули накладывались друг на друга, создавая неразборчивую фреску, за исключением прокламации, начертанной нечеткими красными буквами: ЗОНА, СВОБОДНАЯ ОТ КОРМЩИКОВ. Услышав, как Эйлса подавила смех, Лейла почувствовала в этом звуке некий ритуал. Красные буквы представляли собой плохую шутку, ставшую еще смешнее от повторного посещения.

Стэйв присел рядом с выжженным участком тротуара длиной в шесть футов. Присмотревшись, Лейла различила среди обуглившихся костей почерневшие.

– Одним поводом для беспокойства меньше, – пробормотал Ромер, бросив взгляд на участок, и вновь принялся напряженно наблюдать за окружающей обстановкой.

– Это был один из них? – пролепетала Люс. Она говорила быстрым шепотом, но все равно вызвала у Эйлсы осуждающий взгляд. Однако Стэйв не выказал никакого раздражения, ткнув пальцем в самый большой кусок почерневшей кости.

– Гамма, – я полагаю. Сбита выстрелом из бластера.

– Еще один вон там, – сказала Эйлса, указывая на черное пятно за колонной. Оно находилось в глубокой тени, отбрасываемой массой развороченных дорожных плит. Они лежали пирамидально, образуя узкий туннель.

– Это дело рук команды Слатта, – заключил Ромер. – Видимо, они нашли обвалившийся перекресток на обратном пути. – Он кивнул в сторону случайного туннеля. – Решили пройти через него, а не обходить стороной.

– Какого черта они это сделали? – Эйлса озадаченно прищурилась. – Слатт знал лучше.

– В тот день облака были плотными. Может быть, у них не было выбора. Может, воды не хватило? Преследовали?

– Хорошо, – сказал Стейв твердым голосом, чтобы предотвратить дальнейшее обсуждение. – Изменение маршрута.

– Рейлинги? – предположила Эйлса.

Он покачал головой. – Слишком долго. Аэропорт.

Лейла увидела, как два других ветерана обменялись взглядами, на их лицах читалась взаимная озабоченность. Однако они ничего не сказали, когда Стэйв продолжил идти, свернув налево и прокладывая путь через обломки к дальнему краю перекрестка.

Поначалу Лейла недоумевала, почему они не могут просто обойти разрушения и пойти по дороге дальше. Объяснение стало очевидным, когда они взобрались на возвышенность слева от перекрестка, откуда открылся вид на их первоначальный маршрут. Сама дорога была в основном свободна от препятствий, хотя трещины и ямы имелись в каждом дворе. Но по обе стороны от нее простирались настоящие джунгли из густой растительности. Чтобы добраться до дороги, нужно было прорубить сквозь них путь. Кормщики любят дикие места больше, чем руины, предупреждала Эйлса еще в деревне. Некоторые утверждают, что это потому, что они были выведены для леса. Но кто знает? В любом случае, если у вас есть выбор между улицами и деревьями, всегда выбирайте улицы.