Текст книги "Кормление (ЛП)"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

19

– Думаю, у нас есть около половины. – Эйлса подняла взгляд от содержимого своего рюкзака, на ее лице отразилось мрачное согласие. Лишенные возможности распределить груз между членами команды, они были вынуждены оставить значительную его часть у себя. – Включая все медикаменты, так что это уже кое-что. Но технари будут недовольны.

– Ничего не поделаешь, – сказал Стэйв. – Возвращение с чем-то всегда лучше, чем без ничего.

Он направил лодку вниз по реке, следуя за изменчивым приливом. Когда над берегами забрезжил рассвет, он повернул к берегу. Лейла спросила, можно ли идти домой по реке, но Эйлса сказала, что она отклоняется от Редута на несколько миль. К тому же, судя по усиливающемуся рокоту маленького дизельного двигателя, горючее скоро закончится.

Услышав мычание Питта, Лейла плотнее обмотала брезент вокруг его шеи. За ночь он начал дрожать от лихорадки, кожа, покрытая капельками пота, становилась все бледнее с каждым часом.

– Как долго? – – спросила она у Эйлсы. – Пока он...

– Неизвестно. Иногда они умирают. Иногда нет. Иногда они обращаются. Иногда нет. И нет способа узнать, какой именно. Что бы ни случилось, то, что ты делаешь, не является добротой. – Она уже говорила это однажды, прикоснувшись к своему пистолету, чтобы прояснить смысл. В ответ Лейла подсела поближе к Питту, водя водой по его лбу и успокаивая его в редкие моменты бодрствования. Сейчас он казался намного моложе, его лицо напрягалось от страха во время коротких приступов осознания. С появлением дневного света Лейла заметила, как изменился цвет его глаз: радужная оболочка приобрела желтый оттенок. Его волнение усилилось, когда солнце поднялось над горизонтом, но он успокоился, когда Лейла подняла брезент, чтобы накрыть его.

– Пить... – прохрипел он, когда дрожь утихла. Его глаза, казалось, светились под брезентом, когда он с мольбой смотрел на Лейлу. – Пить хочу...

Она поднесла свою флягу к его губам, но он успел сделать лишь несколько глотков, прежде чем захлебнулся. Он не хочет пить воду, поняла она, наблюдая, как страх вновь овладевает им. Некоторое время он плакал, прежде чем успокоиться, но на этот раз не впал в оцепенение. Сглотнув, Питт перевел свой неестественный взгляд на Лейлу и обратился к ней с ровным, контролируемым хрипом: – Я вижу... как твоя кровь течет... в твоих венах. Это почти... красиво.

Она начала отступать, но он поймал ее за запястье, двигаясь слишком быстро, чтобы она могла видеть. Ее рука метнулась к револьверу, но остановилась, когда он снова заговорил. – Ты знаешь... что нужно сделать. Я бы предпочел, чтобы это была... ты. Если это... ХОРОШО.

Лейла сдержала прилив гнева и отвела взгляд. Это несправедливо! Постыдная трусость вернулась с новой силой, побуждая ее вырвать руку из его хватки и сказать Эйлсе, чтобы она позаботилась об этом. Но она не сделала этого.

– Хорошо, – сказала она.

Питт издал звук, в котором человеческий вздох смешался с чем-то более гортанным и животным, отпустил ее запястье и опустился на нос лодки. – Ты когда-нибудь... вернешься... на Речник, – сказал он, и каждое слово теперь звучало как нечленораздельное мычание. Лейла не могла понять, было ли это потому, что у него росли зубы. – Не забудьте... сказать им... Питт сказал, что они могут... все пойти и трахнуть себя ржавым ножом.

– Я им передам, – сказала она, заставив себя улыбнуться. Потянувшись за револьвером, она поднялась на ноги и наклонила брезент, чтобы солнце не попадало на него.

– Вот, – сказала Эйлса, извиняюще поморщившись, и сунула ей в руку бластер Питта. Нужно было беречь хорошие патроны.

Лейла была благодарна Питту за то, что его сознание вновь померкло, когда она направила оружие на его голову. Вместо того чтобы снова погрузиться в бессознательное состояние, он начал дергаться и биться в судорогах, его тело издавало треск и хруст, свидетельствующие о трансформации конечностей. Увидев, что его руки превратились в бледных извивающихся «пауков, – а пальцы удлинились до колючек, Лейла оттащила брезент в сторону и выстрелила ему в голову.

К тому времени, когда Стэйв пришвартовал лодку у сильно заросшего берега, уже совсем светало. Выбравшись на берег, он привязал кормовой канат к дереву. – Она может кому-нибудь понадобиться, – сказал он в ответ на пытливый взгляд Лейлы.

– Курс домой? – спросила Эйлса. Они сгрудились в тесную кучку, переговариваясь шепотом и бросая постоянные взгляды на деревья, теснившиеся на берегу. Лейле не нужно было объяснять, что возвращаться тем путем, которым они пришли, нет никакой перспективы.

– Следы, – сказал Стэйв.

– Слишком прямые. И они ведут нас мимо нефтеперерабатывающего завода. В прошлый раз, когда я был рядом с ним, там было довольно много кормщиков.

– Теперь не будет. – Он кивнул в сторону Харбор-Пойнт, где над деревьями поднимался столб дыма – темное пятно на небе, не подающее признаков истончения. – Большинство из них будут заняты.

– Я и раньше видел, как рушатся здания, но не так. Слишком быстро. Как будто им помогли.

О Роза, ты больна... Лейла не знала, почему она ничего не сказала о женщине, читающей стихи. Может, они бы посмеялись над ней. Пропавшая книга и стихотворение, которое она услышала в пьяном виде, казались ей нелепыми связями. Но пока она продолжала размышлять над тем, как мудро высказаться, двое ветеранов уже начали движение.

Выбравшись из-за деревьев, Стейв направился через ряд открытых полей. Лейла была рада, что он не заставил их бежать. Баллоны Люс становились все более тяжким бременем, навевая мысли о том, чтобы бросить один из них, а то и оба. Вид разлетающейся на куски головы Питта развеял искушение вспышкой ненависти к себе. Она заслужила эту боль и даже больше.

Поля в конце концов уступили место любопытному ландшафту из низких волнистых холмов, где трава местами была высокой, а местами – короткой. Повторяющиеся склоны и неглубокие овраги казались неестественно утрамбованными, поэтому ориентироваться на местности было и неприятно, и нервно. – Странная страна, – заметила она во время остановки на отдых.

– Поле для гольфа, – сказала Эйлса, кивнув на возвышающуюся над землей насыпь. Присмотревшись, Лейла различила под пеленой зелени какое-то транспортное средство – приземистую машину с маленькими колесами, почти как у детского картинга. – Люди, которым нечем было заняться, приходили сюда и били палками маленькие мячики, – пояснила Эйлса. – И катались на них между лунками, чтобы не ходить пешком. И стоило им это целое состояние.

Лейла читала о гольфе и других странных играх, в которые играли во времена мира, но всегда находила их настолько далекими от своего опыта, что они казались ей выдумкой. Но, глядя на эти просторы пахотной земли, отданные под что-то столь несерьезное, масштаб изменений, вызванных Кормлением, поразил ее с новой силой.

– Сколько людей жило тогда? – – спросила она. – Ты знаешь?

– Очень много, – ответила Эйлса. – Миллиарды. Но лишь немногие из них играли в гольф.

– Восемь с половиной миллиардов, – сказал Стэйв. – Так много, что некоторые ученые опасались, что мы прогрызем себе путь через весь мир. А потом появились кормщики и сделали это за нас. – Он сделал последний глоток из своей фляги. – Пора двигаться.

За полем для гольфа находилось скопление больших домов. Они располагались вокруг слабых очертаний разветвленной дороги, каждое строение возвышалось над растительными джунглями. Лейле они показались похожими на картинки из книжек: высокие покатые крыши с маленькими башенками на вершине или по углам. Когда они приблизились к одному из них, среди зарослей стало видно несколько обломков машин. Насчитав шесть разных типов и размеров, Лейла пришла к выводу, что в каждом доме должно было жить несколько семей. Это замечание вызвало у Эйлсы сдавленный смех, но она предостерегающе приложила палец к губам.

Они обошли вокруг дома, прежде чем войти внутрь, держа оружие наготове и присматриваясь к каждой тени. Вход в дом осуществлялся через заколоченное окно со стороны здания. Сняв крышку, Стэйв потянулся за досками, чтобы откинуть скрытый засов. С винтовкой у плеча он некоторое время осматривал помещение, после чего кивнул Эйлсе и втащил себя внутрь. Забравшись вслед за ними, Лейла была поражена порядком, царившим здесь. Все было пыльным, но в остальном нетронутым. Мраморные полы блестели от слабого света, проникающего через заколоченные окна, освещая столы с различными украшениями и картины в рамках на стенах.

Стейв заменил заслонку на окне, закрепив ее на месте с помощью болта. Жестом попросив Лейлу оставаться на месте, он и Эйлса осторожно поднялись по широкой лестнице, изящно изгибающейся на верхний этаж. Через несколько минут они вернулись, втроем тщательно осмотрев первый этаж. Лейлу поразило отсутствие разрушений, словно она забралась через окно в мир, пусть и лишенный обитателей. Ее взгляд скользил по бронзовым статуэткам и картинам, некоторые из которых она узнала из книг Стрэнга по истории искусства. Сам факт нахождения их здесь казался ей удивительным открытием, пока она не присмотрелась и не увидела, что это не настоящие картины, а печатные репродукции.

– Класс не купишь, – сказала Эйлса, окинув едким взглядом комнату, обставленную кожаными диванами и роялем, занимающим почетное место в центре. – Ставлю недельный паек на то, что ни один из живших здесь ублюдков не сможет сыграть ни одной ноты.

Они закончили экскурсию на кухне – помещении столь экстравагантно большом и богатом раковинами и шкафами, что Лейла удивилась, зачем жильцам понадобились остальные комнаты. Она осмотрела обширную кладовую и обнаружила, что в ней нет никаких угроз, а полки завалены пылью от давно сгнивших продуктов.

– Оставим только подвал, – мрачно прошептала Эйлса, обращаясь к Стэйву. – А нам обязательно?

– Нет, если ты не против проделать обратный путь на голодный желудок, – ответил он. Подойдя к крепкой двери в задней части комнаты, он набрал нужный код на клавиатуре, установленной вместо замка. Когда дверь распахнулась, он включил фонарик. Направив его в тень под открывшимися каменными ступенями, он положил ложе винтовки на руку и начал спускаться.

– Зачем так осторожничать, если все запечатано? – прошептала Лейла.

– Фундамент со временем дает о себе знать, – пробормотала Эйлса в ответ. – Всегда есть вероятность, что кто-то из них мог туда заползти.

Лейла держала фонарик в руке и шла рядом с Эйлсой. Ступеньки закончились примерно через дюжину футов, и три луча засияли на множестве бутылок, стоящих рядами на стеллажах от пола до потолка. Лейла вздрогнула от тяжелого щелчка, а затем моргнула, когда свет залил подвал от квартета галогенных ламп, свисавших с верхних полок.

– Батареи все еще не разрядились после стольких лет, – заметил Стейв, опуская руку с ящика с выключателем. Они осмотрели стены, обнаружив участки неровной кирпичной кладки, но никаких нежелательных вторжений. Под широким вентиляционным отверстием в дальнем конце подвала лежали постельные принадлежности и припасы, покрытые обильным слоем пыли.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы были здесь в последний раз? – спросила Лейла, поднимая подстилку, чтобы отряхнуть ее от пыли.

– Года три, наверное, – ответила Эйлса. – А может, и четыре. – Лейла заметила, что она, похоже, была озабочена бутылками. Бросив вопросительный взгляд на Стэйва и получив в ответ пожатие плечами, Эйлса усмехнулась и принялась осматривать полки. – Кажется, мне хочется чего-то в стиле Шабли.

– Тебе стоит взять одно, – посоветовал Лейле Стейв. – Дома есть люди, которые готовы дорого заплатить за хорошее вино.

– Да, – согласилась Лейла. Она не знала, почему сказала то, что сделала дальше, но слова вырвались раньше, чем она подумала их остановить. – Например, Велна. Ты ведь знаешь ее, верно? Вредная старая ворона с магазином в Художественном. Покупает и продает практически все.

Единственной его реакцией было небольшое сужение глаз, после чего он отвернулся, чтобы прислонить винтовку к стене. – Я слышал о ней, – сказал он, с легким стоном снимая рюкзак.

Она тебе что-то продала, чертов лжец. Что именно? На этот раз ей удалось подобрать слова. Что-то начало складываться в голове. Город Искр. Уильям Блейк. Гамма со сломанной шеей, которую нашли возле Харбор-Пойнт. Все это было похоже на спицы одного колеса, но она еще не могла увидеть все это. К тому же она не была уверена, что хочет этого. Дом Она потянулась к карману, чтобы достать пузырек с таблетками, и в голове у нее зазвучала новая мантра. Главное – добраться до дома.

– Монте де Тоннерр, Гран Крю, – объявила Эйлса с ноткой триумфа. Она вернулась с полок, сдувая паутину с бутылки. – Полагаю, тот, кто здесь жил, заплатил эксперту, чтобы тот все здесь собрал. – Она взяла с полки тройку перевернутых бокалов и уселась на подстилку, чтобы очистить пробку от фольги. – Не желаете присоединиться ко мне?

Вино не было похоже ни на один ликер, который Лейла пробовала раньше. Смесь сухого и сладкого, которая с восхитительной легкостью опускалась вниз и заставляла ее протягивать стакан за добавкой.

– У девушки есть вкус, – сказала Эйлса, наливая еще.

Улыбаясь, Лейла выпила еще, но чувство вины ударило ее, как сильный удар в грудь. Неожиданно вино стало горьким на вкус, и она с трудом проглотила его через сжимающееся горло. – Ромер мертв, – сказала она, и голос ее окрасился рыданиями. Ей было все равно, услышат ли ее. – Люс, вероятно, мертва. Питт определенно мертв, потому что... – Лейла издала скрипучий смешок. – Потому что я его убила. А мы сидим здесь и пьем гребаное вино.

– Так и есть, – вздохнула Эйлса. Она подняла свой бокал, наклонив его, чтобы изучить желтую жидкость в нем. – И оно превосходно.

Лейла хотела выплеснуть остатки вина Эйлсе в лицо, сопроводив этот жест громким «Да пошла ты!. – Но она этого не сделала. Вместо этого она поставила свой бокал на бетонный пол и прижалась к своей подстилке. Некоторое время никто ничего не говорил. Эйлса продолжала пить вино, которое, по мнению Лейлы, она никогда не смогла бы себе позволить во время мира, а Стэйв разбирал винтовку для чистки.

– Люди здесь умирают, – наконец сказала Эйлса, голос ее был тусклее, чем обычно, и Лейла решила, что это результат того, что она сама выпила почти всю бутылку. – Это дерьмо. Но так будет, если ты будешь выполнять эту работу. И ведь никто тебе не сказал, правда? Отбор жесткий не просто так. Убийство – это цена, которую мы платим за все те блага, которые приносим обратно, как те таблетки в твоем кармане. Смерть. – Лейла услышала горькую усмешку в голосе Эйлсы, когда та добавила. – Это единственная настоящая валюта здесь.

Лейла проснулась от звуков музыки. Сначала она подумала, что это остатки сна, но потом поняла, что впервые с момента спуска со стены она провела ночь без сновидений. Может, вино? Она заглушила этот вопрос, решив, что нужно заняться куда более насущной проблемой. Откуда доносится музыка?

Вскочив на ноги, она вытерла глаза и обнаружила, что находится в подвале одна. Эйлса и Стэйв исчезли, как и их снаряжение. Меня оставили? удивилась Лейла. Возможно, ее нытье прошлой ночью убедило их, что она больше не стоит того, чтобы с ней возиться. Но зачем тогда музыка?

Натянув рюкзак, она достала револьвер и направилась к лестнице. Дверь была не заперта, кухня тоже пуста, но музыка звучала громче и доносилась из передней части дома. Напряжение спало, когда она вспомнила о рояле в большой комнате с кожаными диванами. Тем не менее, пробираясь по коридору, она держала пистолет двумя руками. Когда она вошла в зал, музыка прекратилась, и Стэйв поднял бровь от рояля.

– Наконец-то она появилась, – сказал он. – Думал, ты проспишь весь день.

– Надо было меня разбудить, – сказала Лейла.

– Выглядело так, будто тебе нужен отдых. А путь сегодня не особенно длинный. Еще одно убежище, и мы всего в полудне пути от дома.

Спрятав револьвер, Лейла оглядела комнату. – Где Эйлса?

– Обшаривает дом через дорогу в поисках чего-нибудь стоящего.

– Сама?

– Как она хотела. Кроме того, за все годы, что мы сюда приходим, мы ни разу не нашли ни в одном из этих домов кормщика. Всегда думал, будто у них отвращение к запаху денег.

Вдруг все изменилось, решила Лейла, наблюдая, как он вновь сосредоточился на пианино. Слабая улыбка на его губах выдавала знакомое чувство, как и то, как его пальцы перебирали клавиши. Он выстукивал другую мелодию, замысловатую и быструю, но тоже знакомую.

– Моцарт, – сказала Лейла. – Верно?

– Верно.

– Я думала, ты солдат.

Его улыбка немного расширилась, когда он продолжил играть, а мелодия перешла в нечто более зловещее. – Я был призывником. Есть разница.

Лейла никогда не разбиралась в музыке, несмотря на попытки Кухлы научить ее, но в Искусстве она слышала достаточно, чтобы распознать истинное мастерство. Она подумала, что нынешняя мелодия может быть Бетховена, но не была уверена.

– Ой! – сказал Стэйв, ударив по клавише. Лейле она не показалась плохой, но у него явно был более проницательный слух. – Я постарался настроить инструмент, но она уже старая. Удивительно, что струны не лопнули много лет назад.

Он продолжал играть, и Лейла на некоторое время оставила его в покое. Опустившись на один из диванов, она уселась поудобнее, позволяя музыке омывать ее. Иногда она делала это дома, сидя на крыше и слушая звуки виолончели Кухлы, доносящиеся до нее.

– Где ты этому научился? – – спросила она, когда пьеса подошла к концу.

– Сначала у мамы. Отработал десять тысяч часов и получил стипендию в музыкальной школе. – Он сделал паузу, отстучав серию легких нот, а затем продолжил более бодрым тоном. – Там я встретил Рехсу. Она изучала литературу. Я не преувеличиваю, когда говорю, что она была самым умным человеком, которого я когда-либо встречал в своей жизни. Она могла изучать что угодно и преуспевать в этом. Физику, медицину. Что угодно. Но она выбрала книги. – Слова, любовь моя, – говорила она мне. – Вот где кроется истинная сила. – В середине первого семестра в новостях заговорили о необъяснимых нападениях зверей. Потом заговорили о массовых убийствах. Потом о городах, погружающихся во тьму. Потом о целых странах. Вскоре мы оба оказались в военной форме.

– Она была там, в Корпоративном перекрестке. Она была той, кто добрался с тобой до Редута. – Лейла пошевелилась, чувствуя себя неуютно, несмотря на мягкость дивана. – Мне жаль. За то, что потерял ее. Наверное, это было... тяжело.

Стейв посмотрел на нее, нахмурив брови.

– Я не умею говорить, – сказала она.

– Думаю, ты справляешься, если принять во внимание все обстоятельства.

Все встало на свои места, каждая спица колеса была направлена его рассказом. Более того, когда он рассказывал о своей жене, у него было такое выражение лица. Это был человек, все еще влюбленный. – Наверное, Рехса знала поэзию? – – спросила она. – Если она изучала литературу, я имею в виду.

Он снова улыбнулся, а пальцы возобновили свой мелодичный ход по клавишам. – О да. Ей больше нравилась романтическая, чем современная.

– Как Уильям Блейк? Он ведь был романтиком, не так ли?

Стейв перестал играть, его улыбка исчезла. – Его относят к романтикам, – сказал он, голос стал беззвучным. – Но Рехса всегда говорила, что он заслуживает отдельной категории: – Мистический теологизм. – Это должно было стать основой ее диссертации: как уникальность его голоса и видения не поддается категоризации.

– Больная роза, – продолжила Лейла. – Может быть, это ее любимое произведение? Думаю, она была в той книге, которую она взяла в библиотеке Спарк-Тауна. Забавно, но я слышала, как женщина декламировала ее в Харбор-Пойнте за несколько часов до того, как все пошло прахом. Не успела как следует рассмотреть ее лицо. А жаль.

Стейв вздохнул, его палец опустился на одну клавишу. На этот раз она смогла расслышать его диссонанс, сухой треск старого шпагата.

– Она ведь не умерла здесь, верно? – Лейла поднялась на ноги и подошла к роялю, глядя на него сверху вниз. – Ее укусили, и ты не смог ее убить. Вот почему вы раньше не пересекались. Ты знал, что если дело дойдет до этого, ты не сможешь сделать то, что я сделала для Питта.

Стейв ничего не сказал, продолжая нажимать на ту же клавишу, его ритм был медленным и ровным.

– Спарк Таун, – сказала Лейла, подойдя ближе. – Харбор-Пойнт. – Это была она. Не знаю, как она туда попала, но, попав, она могла бродить здесь по своему усмотрению. Чего я не понимаю, так это беты. Такое впечатление, что они работают с ней, но нам сказали, что такого не бывает. Есть какие-нибудь мысли?

Он продолжал нажимать на одну и ту же клавишу, пока она не хлопнула рукой рядом с его рукой, и в комнате раздалось эхо перекрывающихся нот. Стейв молчал, пока звук не затих. – Я не знаю о бетах, – сказал он. – Я не знал... во что она превратилась. Но да, ее укусили, а я... не смог. Она умоляла меня... – Он замолчал, покачал головой, закрыл глаза и тяжело сглотнул. – Я просто не мог.

– Но ты знал, что она обратилась. Ты пришел сюда, чтобы искать ее. Вот почему ты заставил нас пойти на завод. Вот почему ты настоял на том, чтобы проверить Искроград.

– Я оставил ее, пока она умирала. – Стейв открыл глаза и уставился на Лейлу. Она никогда не ожидала, что этого человека можно назвать жалким, но сейчас он был именно таким, и даже больше – виноватым трусом, молящим о понимании. – Я не мог смотреть на нее...

Он запнулся, когда Лейла быстро выхватила револьвер и прижала ствол к его лбу. – Ромер мертва из-за тебя. Харбор-Пойнт...

– Я не знал, что это случится. – В его немигающем взгляде она не увидела страха, только потребность понять его слабость. – Я не знал, что она проникла внутрь. Но ты права. Это все на моей совести.

Убей его, и я не вернусь домой, подумала она, все еще не убирая палец с курка револьвера. Это был спорный вопрос. Кто знал, какие еще ошибки он совершит в поисках своей жены? И что он собирался делать, когда найдет ее?

– Я видела тебя у Велны, – сказала она. – Что ты купил?

Он снова улыбнулся, и она почувствовала искушение пристрелить его только за это. – Кое-что, что смоет все мои грехи, Лейла, – сказал он.

Она вздрогнула, услышав звук поднимаемой с бокового окна доски. Вернулась Эйлса. – Она ведь не знает? – – шепотом спросила она у Стейва, в ответ получив дробное покачивание головой. Когда она убрала ствол револьвера, на его коже остался красный круг. – Так держать. С этого момента больше никаких глупостей. Мы просто вернемся домой. Понятно?

Не дождавшись согласия, Эйлса влетела в дверь, радостно размахивая букетом проводов. – Медь! – – сказала она, волосы и плечи которой были покрыты грязью и пудрой. – У них были солнечные батареи и один из этих настенных аккумуляторов. – Она начала сматывать провода. – Это не даст технарям слишком много ныть. Надо проверить другие дома.

– Нет времени, – сказал Стейв. Закрыв крышку пианино, он достал винтовку и поднялся на ноги. – Мы уже должны были выйти на трассу. Пора идти домой.