Текст книги "Кормление (ЛП)"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

4

– Ублюдки! – Лейла с досадой пнула ржавую банку, глядя на дверь в Подземку и особенно на висячий замок, скрепляющий цепи. Сегодня крашеры предпочли недобросовестно отнестись к своим обязанностям. Вместо обветренного и изъеденного старого друга, который так легко открывался ее ключом, она увидела совершенно незнакомый замок. Он был раздражающе массивным на вид и гораздо тяжелее своего предшественника. Вероятно, его изготовил какой-нибудь зэк в мастерских, который нашел запасы металла, не подверженного коррозии. О том, чтобы разбить его, не могло быть и речи, оставался только один выход.

Вздохнув, Лейла присела у замка и, расстегнув рюкзак, достала пластиковый пакет с набором отмычек. Инструменты достались ей в наследство от Стрэнга, ее наставника в этом искусстве. Где он этому научился, оставалось загадкой, но она знала, что некоторые татуировки, украшавшие его кожу, содержали косвенные упоминания о тюрьмах и преступных связях. Мир, как он любил говорить ей, был не таким уж и миром. Просто это было лучше, чем вот это. Таксо был украшен похожим образом, но не в такой степени. До того как Стрэнг заболел, они вдвоем иногда напивались и поднимали тост за «Уилера и Крэксмена. – Когда она спросила, что это значит, Стрэнг ответил, что это старый фильм. Она знала, что он лжет, потому что никогда не видела его в их коллекции дисков.

Взлом замка потребовал почти двух часов работы. Механизм был незнакомым, а на внутренних деталях имелось несколько заусенцев от неумелой сварки, которые часто мешали ее инструментам. Ей пришлось прощупывать внутренности и составлять мысленное представление о расположении рычага и штифта. После нескольких неудачных попыток ей наконец удалось надавить в нужных местах, и замок открылся с облегчением.

– Теперь самое легкое, – сказала она. Этот ритуал она повторяла с Дрешем каждый раз, когда они открывали дверь. Но сегодня Дреша здесь не было – по ее сознательному выбору. Скорее всего, он явится в театр в полдень и обнаружит, что ее нет. Она надеялась, что к тому времени, когда он попытается ее преследовать, все будет кончено, а необходимость взламывать новый замок снижала вероятность такого исхода.

Отворив дверь, она подкрутила рычаг, чтобы зарядить фару, и включила ее.

Оказавшись внутри и полностью погрузившись во мрак, она обычно приостанавливалась. Разумно было бы потратить время, прислушиваясь к собакам или к любым изменениям в скрежете и шипении Подземки, которые могли бы свидетельствовать о скором, сокрушительном падении на обломки. Но сегодня она не могла позволить себе осторожность, сразу же начав спуск и следуя позаученному маршруту к медной трубе.

Как обычно, в ее отсутствии пласты Подземки сместились, и путь ей частично или полностью преградили упавшие куски бетона или решетка из перекрещивающихся арматур.

К счастью, некоторые участки этого подземного лабиринта сохраняли полупостоянство, позволяя ей двигаться в обход, пока она терзалась от неизбежной задержки. Она с облегчением вздохнула, обнаружив медную трубу там, где оставила ее, – она все еще сверкала своим ярким приглашением, несмотря на свежий слой пыли. Однако она так же упорно сопротивлялась, как и раньше. Не оставалось ничего другого, как найти другой путь и освободить ее с помощью инструментов, имевшихся в ее рюкзаке.

Исследуя туннель, она уловила носом запах собачьей мочи, но решила, что он появился не так давно, чтобы из-за него стоило беспокоиться. Кроме того, она не слышала ничего, что указывало бы на то, что подземные псы движутся. С наступлением дня они обычно становились более активными, выходя из своих нор, чтобы полакомиться мышами или крысами, которых выманивал теплый воздух. Достигнув дальнего конца туннеля, она увидела, как червеобразный хлыст грызуна скрылся в тенистом закоулке, и понадеялась, что это всего лишь ранний ребенок.

Не найдя очевидного пути к трубе, она направилась к тому, что они с Дрешем прозвали Воронкой. Вертикальный канал, начинавшийся примерно в двадцати футах под поверхностью, обеспечивал непрерывный доступ в самые глубокие области Подземки. На самом деле он был настолько глубоким, что никто из них никогда не добирался до самого дна. Один раз она спустилась достаточно низко, чтобы ее фара заиграла в луже воды, но непривлекательный блеск чернильной черноты заставил ее повернуть назад. Прежде чем начать спуск, она расположилась так, чтобы медные трубы находились прямо перед ней. Придерживаться прямолинейного курса будет непросто, учитывая непостоянство стен Воронки, но у нее не было выбора, если она хотела найти его снова. Свернуть здесь было очень легко.

В этом ей помогла большая бетонная плита, расколотая два десятилетия назад. Обнаженная стальная арматура отлично держала руки и ноги. Спустившись на несколько футов вниз, она снова увидела медный блеск в двадцати футах от себя. Лейла проглотила ругательство при виде толстого стального троса между ней и призом. Проход с обеих сторон был слишком узким, чтобы она могла протиснуться. Если только она не захочет спуститься глубже и поискать другой путь, ей придется сдвинуться с места.Пробравшись в ограниченный проход, она взялась за трос, чтобы проверить его на прочность. Где-то эта штука была прочно прикреплена к древнему обломку упавшего механизма. Отстегнув одну лямку рюкзака, она потянулась и достала небольшой молоток и железное зубило длиной восемь дюймов. Год назад она выменяла у Велны почти неповрежденный плоский монитор на эти инструменты и ни разу не пожалела о потраченных средствах. Она заставляла себя работать с методичной неторопливостью, постукивая молотком по зубилу, а не колотя по нему. Бетон, окружавший верхний конец кабеля, отвалился с приятной скоростью, но стальной трос с кордом издал высокочастотный треск.

– Тише, – шепотом приказала она, ухватившись за трос, чтобы заглушить шум, и возобновив работу, когда он начал исчезать.

Еще несколько минут труда, и она увидела, что препятствие начало сдвигаться. – Вот так, – пробормотала она, счищая порошок с окружающего материала. – Медленно и аккуратно...

Где-то далеко наверху раздался гулкий звук, свидетельствующий о том, что что-то большое вырвалось из пластов. Ровный скрежет троса мгновенно перешел в визг, пыль вздымалась, когда он прорезал бетон и рыхлые обломки, прокладывая путь длиной в ярд. Через секунду он остановился, вздрогнув и издав постоянное ритмичное тиканье, в то время как то, к чему он был прикреплен, издало серию гулких хрустов.«Черт, – проворчала Лейла, морщась от досады, когда предательский шум продолжился.

По крайней мере, путь к трубе теперь был свободен. Забравшись вглубь канала, она попробовала поднять трубу и обнаружила, что та по-прежнему не желает сдвигаться с места. При ближайшем рассмотрении оказалось, что один ее конец свободен, а другой погребен под нависшей стеной обломков. Просто вытащить ее было невозможно. Придется резать. Достав из рюкзака ножовку, она обнаружила изменение в шуме, отдающемся эхом. Из-за сложного звукового ландшафта Подземки трудно было определить расстояние, но она была уверена, что среди общей какофонии слышит тявканье собак. Во время предыдущих поисков она бы ушла, понимая, что зашла слишком далеко. На этот раз она сосредоточила взгляд на трубе, крепко держа ее одной рукой, а дру

гой пиля.Скрежет ножовочного полотна четко обозначил ее местонахождение, но заглушить его не было никакой возможности. Сердце колотилось, и Лейла едва замечала, как напрягаются ее мышцы. Возможно, это было самое быстрое, что она когда-либо здесь рубила, – четыре минуты работы, но ей казалось, что прошел целый час. Наконец, моргая от пота, она высвободила из рук метр медной трубы. Слишком длинный для рюкзака, ей пришлось нести его, пока она пробиралась обратно к Воронке. Все более громкое тиканье натянутого троса придавало ее движениям стремительность, но ей не нужны были дополнительные стимулы.

О нападении собаки никто не предупредил: зверь был достаточно хитер, чтобы не тявкать за несколько секунд до того, как броситься в расщелину, проделанную кабелем.

Щелкающие челюсти не успели задеть лодыжку Лейлы, как она рывком освободила ее, а зубы зацепили край резиновой подошвы ее ботинка, оторвав кусок.

Бледное, лишенное шерсти тело собаки, все еще зажатое в расщелине, напоминало червя, извивающегося в инфицированной ране. Продвижение Лейлы, зажатой трубой и рюкзаком, превратилось в скребущее упражнение на фоне разочарования и нарастающей паники.

Собака освободилась и издала рык, в котором прозвучала леденящая душу нотка триумфа. Насколько эти твари способны видеть, прожив несколько поколений в темноте, оставалось загадкой, но Лейла видела отблеск налобного фонаря в черных глазах пса и знала, что он без труда опознает добычу.

Когда собака напряглась, чтобы сделать выпад, кабель издал сильный треск, проигрывая десятилетиями длившееся состязание со своей невидящей ношей, и оборвался. Канал мгновенно наполнился пылью, и Лейла, прикрыв лицо руками, вздрогнула от ожога крошечных кусочков измельченной стали. Рычание собаки перешло в короткий скулеж от испуга.

Когда пыль рассеялась, она увидела два куска окровавленного, дергающегося мяса, белые ребра, торчащие из обнаженной красной плоти. Это было опасно завораживающее зрелище. – Шевелись! – – гаркнула она, понимая, что промедление сейчас смертельно опасно. Оторвав взгляд от расчлененной собаки, она протащила себя последние несколько ярдов до Воронки.

Когда она достигла ее, быстрый взгляд вверх показал несколько комплектов сверкающих глаз и оскаленных пастей. Единственным направлением теперь был спуск. Закинув рюкзак на спину, она затянула ремни как можно туже и просунула трубу между лопаток. Освободив обе руки, она начала спуск. Не желая отказываться от охоты, собаки разбрасывали пыль и обломки, безуспешно пытаясь преследовать ее. Лейла еще никогда не была так близко к целой стае, и голодный вой их ярости был оглушительным.

Амоксициллин, кларитромицин, доксициклин, – повторяла она про себя как мантру, перебираясь от одной арматуры к другой, постоянно опуская голову, чтобы осветить опоры. Амоксициллин, кларитромицин, доксициклин...

Коллективное рычание собак, казалось, еще больше раззадоривало их, словно настраивая на предстоящее неистовство.

Вскоре голод стаи ослабил их осторожность, и одна из них, потеряв всякий разум, бросилась на Лейлу. Фара осветила зверя в свободном падении, из зияющей пасти стекала слюна, задние лапы подрагивали. Лейле некуда было бежать, и она успела лишь отдернуть голову в сторону, когда собака столкнулась с ней. Щелчок сомкнувшихся челюстей отозвался в ухе толчком боли, а удар огромной массы выбил ноги и руки из захвата. Воронка превратилась в путаницу мерцающего хаоса, когда она и собака упали, погрузившись в ледяные объятия воды несколько секунд спустя.

Холодный шок мгновенно охватил все конечности, лишив ее всех ощущений, кроме пронзительной агонии в мозгу. Она погрузилась на несколько футов, прежде чем вернувшаяся к ней способность соображать заставила ее забиться в судорогах. Она моргнула и увидела лишь туманную пелену, освещенную водонепроницаемым налобным фонарем. Луч мерцал. Нужна обмотка. Осознание этого наконец-то побудило к действию. Выбравшись на поверхность, она втянула затхлый воздух Подземки, словно это было самое приятное, и окинула окрестности тусклым светом фары. Заметив склон из потрескавшегося бетона, она неуклюже двинулась к нему. В Редуте не было бассейнов, где можно было бы научить детей плавать. Агрисы пользовались рекой, орошавшей их поля, но для большинства малышей это было утерянным искусством.

К счастью, расстояние было небольшим, и после короткого, но бешеного плескания Лейла шлепнула рукой по влажной шероховатой поверхности склона.

Вытащив себя из воды, она упала на бок, обессиленная, но довольная тем, что медная труба все еще зажата между рюкзаком и позвоночником. Фонарь заставил ее сесть и, отцепив ремешок от головы, нажать на рычаг. В результате ровное свечение открыло вид на еще одного неопытного пловца, пробиравшегося к ней через бассейн. Собака была ранена при падении, ее передние лапы дергались, когда они цеплялись за склон, чтобы вытащить ее наполовину из воды, показывая рваный шрам на боку.

Когда Лейла поднялась на корточки, она издала несколько жалобных скулящих звуков, а ее широко раскрытые черные глаза смотрели умоляюще.

Она вытащила нож из ножен на спине и вонзила его в шею. Всегда бей в шею, сказал ей однажды Стрэнг. Если придется драться, заканчивай быстро. На шее находится самое густое скопление вен. И не останавливайся, пока не убедишься, что дело сделано. К тому времени, когда она откинулась на спинку кресла, ее рука была красной и липкой до локтя, а собака уже давно перестала скулить.

Поднявшись на ноги, она услышала сверху хор завываний.

В нем звучали пронзительные, почти скорбные нотки, и она подумала, не почувствовала ли стая, что их брат ушел из жизни. Если так, то их горе не вызвало никакого сочувствия.

– ТВОЮ ДУШУ МАТЬ! ТЫ! – – крикнула она в темные глубины Воронки, размахивая ножом для пущей убедительности.

Невероятно, но вой затих, а потом и вовсе прекратился.

Она стояла в безмолвном мраке, пока жар не исчезал из ее напряженных мышц и она не начала дрожать. Пора было искать выход.Крысы были более многочисленны в этой глубине Подземки. К тому же они были не так пугливы в присутствии людей. Каждый раз, когда Лейла останавливалась на отдых, ей приходилось отгонять грызунов, выныривающих из тени, чтобы обнюхать ее ноги. Она беспокоилась, что чем дольше она будет бродить по незнакомому лабиринту, тем смелее станут крысы. К счастью, подвал Подземки оказался гораздо менее тесным, чем его верхние этажи. Местами завалы были толстыми, но их сдерживал ряд в основном неповрежденных бетонных столбов. Большую часть времени она могла ходить прямо и периодически попадала в пространства размером с комнату или даже больше.

Хотя она и радовалась чувству освобождения от тесных переходов наверху, знакомство с ранее неизведанным уголком Подземки также вызывало нервную настороженность.

Она заметила свет, когда вошла в самую большую на данный момент камеру – пещеру, образованную высоким столбом, поднимавшимся к темной вершине вне пределов досягаемости ее налобного фонаря. Основание столба было украшено какими-то письменами, представлявшими собой мешанину из причудливых цветных фигур и черных каракулей.

Благодаря Стрэнгу и его книгам Лейла умела читать гораздо лучше тех, кто вырос в Редуте.

Она узнавала некоторые слова среди меланжа абстрактных каракулей, но другие были слишком искажены, чтобы понять их смысл. Тем не менее они завораживали ее точно так же, как и изуродованная кабелем собака. Это был еще один остаток чего-то мертвого.

Когда она провела лучом по любопытной находке, фара снова потускнела. Сняв ее, она поняла, что все еще может разобрать надпись на столбе. Выключив фару, она огляделась в поисках источника освещения и увидела тусклое свечение в дюжине футов от себя. Подойдя ближе, она обнаружила, что свет исходит из узкой арки, образованной соединением двух древних участков провалившегося дорожного полотна. Ей пришлось привстать на носочки, чтобы пробраться к свету, и моргнуть, когда он стал ярче. Когда зрение прояснилось, она увидела полукруглое отверстие, в котором узнала верхнюю половину сточной трубы. Оно было закрыто ржавой железной решеткой, а за ней простиралась трава.

Лейла остановилась, когда пришло осознание: она за стеной. Это был Внешний мир. Присев, чтобы лучше видеть, она увидела еще больше травы, покрывающей волнистую равнину, усеянную красными и черными курганами, которые она приняла за сгнившие трупы машин. Когда она была маленькой, тогдашний мэр разъезжал на машине. Длинная, блестящая и черная, она была единственным действующим автомобилем, который Лейла видела со времен Кормления. В те времена мэром была стальная женщина, всегда одетая в белый костюм и не перестававшая улыбаться. Она любила проезжать по разным районам, махать жителям и бросать конфеты стайкам детей. Мэр в белом костюме и ее длинный черный автомобиль исчезли примерно в то же время, когда были закрыты школы. По слухам, мэр Флэк не любил никого, кто поднимал тему его предшественницы, и, похоже, никто не скучал по ней.

Полтора десятилетия полного запустения давно лишили эти развалины всего, кроме мельчайших частиц краски.

Часть из них лежала на боку, обнажая сложные механические внутренности, а большинство просто валялись в искореженном состоянии.

Услышав позади себя шаги, Лейла повернулась и включила фару, чтобы осветить скопление крыс. Они держались на краю света, отбрасываемого отверстием, и судорожно воротили носы, демонстрируя явное нежелание подходить ближе. Там что-то есть? поинтересовалась Лейла, снова обращаясь к внешнему миру. Ее взгляд остановился на ближайшем обломке. Он был крупнее остальных, его задняя часть была больше и напоминала коробку. Одна из дверей была частично открыта, остальные закрыты. Машина лежала под углом, что позволяло частично рассмотреть ее внутренности, но их скрывала тень. И все же что-то привлекло ее внимание. Годы, проведенные в поисках мусора, привили ей обостренное чутье на не совсем правильные вещи. Кроме того, этот сплав инстинкта и осознания подсказывал ей, когда за ней наблюдают. Но после целой минуты пристального взгляда тень так и осталась тенью.«Теряю время, – пробормотала она, отступая назад. В этот момент дверь машины распахнулась. Лейла испуганно вздрогнула: ее глаза уловили движение в тени. Что-то длинное и бледное высунулось на дневной свет.

Прежде чем оно скрылось из виду, она разглядела на руке исчезающую татуировку.

Разные мысли мелькали в голове Лейлы, пока она отползала от проема, но две из них выделились из потока паники: Кормщик. Он услышал меня. Обломки были в дюжине футов от нее, а она говорила едва ли не шепотом. Но что бы ни скрывалось в этом обломке, оно услышало ее.

Сердце заколотилось, она поднялась на ноги и побежала обратно в пещеру, а крысы разбежались вслед за ней. Ты когда-нибудь видела кормщика? спросил ее Таксо. Теперь видела. Эта мысль вызвала смех, короткий и пронзительный, пока она не стиснула зубы. Она оглянулась на арку и тусклый свет внутри нее, наблюдая за любыми изменениями. Татуировка на коже твари нависала над ней, требуя больше внимания, чем ей хотелось бы. При дневном свете они не двигаются, напомнила она себе. Но ощущение, что за ней наблюдают, все равно оставалось.

– Хватит, – вздохнула она и пошла по кругу, пока сердце не успокоилось, а руки не перестали дрожать настолько, что она смогла надеть налобный фонарик.

При дальнейшем изучении бетонного столба выяснилось, что кто-то вырезал в его боковой части ряд поручней. Они поднимались по прямой линии и исчезали во мраке на высоте двадцати футов. Куда бы они ни вели, Лейла была уверена, что там должно быть лучше, чем здесь.

Выразив невысказанную благодарность той давно ушедшей душе, которая сочла нужным создать для нее этот путь к спасению, она ухватилась одной рукой за поручень, поставила ногу на другой и начала подниматься.

Человек, вышедший из лавки Велны, был одет в непромокаемый плащ с капюшоном, низко надвинутым, чтобы скрыть лицо. При виде его Лейла остановилась. Путешествие сюда прошло без проблем. Выглядеть так, как она выглядела, было достаточно, чтобы отвлечь нежелательное внимание. Она также не хотела привлекать внимание тех, кто имел дело с Велной. Выйдя в узкий переулок напротив лавки, она наблюдала за тем, как мужчина пробирается через рыночную площадь. Дождя не было, но он не снимал капюшон. Прежде чем свернуть за угол, он бросил осторожный взгляд себе за спину. Лейла нахмурилась, узнав его. Став.

Он обогнул угол и скрылся из виду, оставив ее размышлять над вопросом, зачем самому знаменитому Крестовому понадобилось посещать одну из наименее уважаемых горожанок.

Какова бы ни была причина, Велна знала, что Лерон наверняка свернет ей шею, если она осмелится спросить. Вероятно, ей тоже не понравится, что я его видела. Она заставила себя ждать, отсчитав пять минут, прежде чем подойти к двери.

Внутри Велна изогнула бровь, глядя на трубку, которую Лейла положила на стойку. Велна не обратила внимания на то, что Лейла выглядела неважно: ее неровный шаг, вызванный тем, что собака вырвала кусок из ее ботинка, и смешанная грязь и кровь, покрывавшие ее руки и лицо. Стая оставила ее в покое во время затянувшегося выхода из Подземки, удерживая на расстоянии из-за страха, а может, и из-за горя по потерянному брату или сестре. Выбравшись наружу, она обнаружила, что небо окрасилось в красный цвет с наступлением вечера. Она заперла замок и некоторое время рассматривала закованную в цепи преграду, понимая, что, возможно, в последний раз проходит через нее.

– Я не лгала, любовь моя, – сказала Велна. – У меня нет лекарств.

– Не лекарств.

Лейла указала пальцем на витрину со стеллажами.

– Вот эти.