Текст книги "Танцующая при луне "
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Пенелопа вот-вот начнет жеребиться, – произнес он хриплым голосом. – Я знал, что вы ни за что не решитесь пропустить это.
Джейн, отбросив одеяло, стремительно выбралась из постели. Она напрочь забыла, что на ней нет ничего, кроме тонкой ночной рубашки. Единственно, о чем она могла сейчас думать, – о своей любимой кобыле. Она бросилась к двери, но Питер удержал ее, ухватив за талию – совсем как в детстве, когда оба они были еще маленькими и невинными.
На улице холодно, – заметил он. – Одевайтесь, а я пока подожду за дверью.
Нет! Возвращайся к Пенелопе. Я сейчас приду. – В нетерпении она рванула пуговицы, поднимавшиеся к самому вороту рубашки.
Питер отвернулся, и только тут она поняла, что собиралась раздеться прямо перед ним.
Если на вас не будет теплого платья и туфель, я оттащу вас назад, и Пенелопа останется одна, – предупредил Питер.
Обещаю тебе, я оденусь как можно теплее.
Не успела за ним закрыться дверь, а Джейн уже срывала с себя ночную рубашку. Дальше все было просто: нижняя юбка, старое шерстяное платье, толстые чулки и кожаные туфли. Натянув все это, она тут же устремилась за Питером, оскальзываясь на узких ступенях. Луна ярко сияла на небе, и Джейн не стала искать фонарь. До стойла Пенелопы она могла добраться с закрытыми глазами, а потому не было смысла тратить время на пустяки.
Пенелопа лежала на соломе. Раздутый живот ее тяжело вздымался, голова бессильно поникла. Питер, стоявший рядом на коленях, бросил на Джейн быстрый взгляд, словно желая убедиться, что она и правда тепло оделась. Сам он был в одной рубашке с закатанными до локтей рукавами. Джейн, терзаемая тревогой, присела рядом.
Как думаешь, она не умрет? – Это было сказано шепотом. В душе она боялась ответа, поскольку знала, что Питер не станет скрывать от нее правду.
Конечно, нет, – ответил он, осторожно поглаживая живот Пенелопы. – Ей сейчас нелегко, но она справится. И с жеребенком тоже все будет в порядке.
Не надо мне было затевать все это, – горестно заметила Джейн.
Не стоит вам себя ругать, – покачал головой Питер. – Это риск, с которым сталкивается любой владелец лошади. И не нужно терять надежду. Это сильная, крепкая лошадка. Настоящий боец – совсем как ее хозяйка.
Но Джейн не могла успокоиться. Все, что ей оставалось, – стоять рядом с Питером на коленях и наблюдать за происходящим в тусклом свете фонаря. Наблюдать и молиться.
Ей уже приходилось видеть, как появляются на свет жеребята и как кобылы умирают порой во время родов. Она всегда горько оплакивала их, но ни разу еще не возникало у нее столь явного предчувствия беды. У Джейн было не так уж много вещей, которые она могла бы считать только своими, но Пенелопа принадлежала ей и только ей. Она сама решила подвергнуть кобылу такому испытанию. Что с того, что Питер поддержал ее в этом решении? Это была ее вина. Ее и ничья больше. И вот теперь она сидела рядом с Питером на соломе и плакала горькими слезами.
Не стоит так рано отчаиваться. Пенелопа еще не сдалась, и вам тоже нужно держаться.
Джейн устало покачала головой.
Она умирает, я чувствую это. А ведь она – единственное существо, которое позволяло мне любить себя. И что теперь? Она умрет, и я останусь совсем одна.
Вовсе нет. Ваш брат всегда будет с вами. Вы можете быть уверены в его поддержке.
Джейн подняла голову, даже не позаботившись о том, чтобы отереть с лица слезы. Уже второй раз за последнее время он видел ее плачущей, но Джейн было все равно. Ей хотелось сказать, до чего же глупым он был – глупым слепцом. И ладно, если бы он просто не хотел ее. Но как же он мог не заметить ее чувств?
Джейн в отчаянии закрыла глаза.
Ты не понимаешь, о чем я, – прошептала она. – А может, так оно и лучше.
Питер хотел что-то возразить, но промолчал, и Джейн была этому несказанно рада. Его присутствие служило ей единственным утешением – все слова оказались бы такими же пустыми, как его сердце. Джейн знала, что она ему не совсем безразлична Он опекал ее с той же заботой, с какой опекал своих лошадей, дворовую кошку с ее бесконечными котятами и старого спаниеля, преданно ходившего за ним по пятам в надежде на ласку. Вот и Джейн была как тот спаниель. И счастье еще, что Питер оставался слеп к ее желаниям.
К тому, как сильно она его любила.
Придется еще подождать какое-то время, мисс, – сказал он, и Джейн захотелось ударить его за это проклятое «мисс». – Почему бы вам не вернуться к себе в комнату? Я позову вас, как только...
Нет! – воскликнула она с неожиданной яростью. – Я не оставлю ее, даже если придется провести тут всю ночь. Не хочу, чтобы она умерла в одиночестве.
Джейн, она не умрет, – терпеливо повторил Питер.
Можешь пообещать мне это?
Я ничего не могу обещать тебе, – медленно произнес он.
Истина этих слов болью отозвалась в ее сердце.
Я знаю, – ответила она приглушенным голосом, придвигаясь к стенке стойла. – Я не стану мешать тебе, обещаю. Но мне нужно быть здесь. Прошу тебя, Питер.
Назови он ее еще раз «мисс», и она закричала бы от отчаяния. Но он лишь молча кивнул, и она свернулась в комочек на соломе, в изнеможении закрыв глаза. Пенелопа как раз успокоилась, собираясь с силами, и Джейн улучила минутку, чтобы отдохнуть. Б следующее мгновение она почувствовала, что ее накрыли чем-то теплым. Сначала ей показалось, что это одеяло, но затем она ощутила запах Питера – от вещи пахло свежим воздухом, солнцем, лошадьми и кожей. Он укрыл ее, как ребенка, собственной курткой. Джейн знала, что должна скинуть ее, отказаться от этого утешения.
Но сил на это у нее не было. Она свернулась калачиком, представив себе, что это не куртка, а теплые руки Питера обнимают ее. Еще мгновение, и Джейн погрузилась в глубокий сон, предоставив Питеру присматривать за кобылой.
Глава 17
Было во всех оргиях что-то нестерпимо скучное. Так, по крайней мере, думал Габриэль несколько часов спустя. Не то чтобы это стало для него открытием – подобными развлечениями он пресытился еще в Лондоне. И хотя участники делали вид, будто от души наслаждаются происходящим, было в их веселье что-то лихорадочное, близкое к отчаянию.
Попробуй к тому же уследи за партнером среди такого количества людей! А Габриэль, к величайшему своему сожалению, убедился в том, что секс доставляет ему настоящее удовольствие только в том случае, если он неравнодушен к партнерше. А поскольку он проявлял завидное безразличие ко всем, кроме разве что Питера и Джейн, воздержание становилось для него вполне логичным выбором. Ну а ночи вроде этой лишь укрепляли его в подобном намерении.
Единственным плюсом было то, что Делайла Чилтон находилась сейчас в одном из клубков, образованных человеческими телами, с упоением отдаваясь всем желающим. По крайней мере, это хоть на время отвлекло ее от Габриэля. Если бы только и Фрэнсис решил поучаствовать в общем развлечении! Габриэль тогда смог бы без проблем вернуться домой, чтобы отоспаться наконец в совершенно пустой постели.
Но Фрэнсис сидел рядом, спокойно наблюдая за происходящим и регулярно подливая Габриэлю превосходнейший кларет. Казалось, будто он готов провести за этим занятием всю ночь.
Еще десять минут, подумал Габриэль, и он попросту придушит хозяина этой вечеринки.
Тебе еще не начало все это надоедать? – пробормотал он наконец. – Может, сыграем в картишки?
Я уж думал, что ты так и не предложишь, – улыбнулся Фрэнсис. – Хотя, если ты вдруг решишь уединиться со мной...
Фрэнсис, ты, конечно, чертовски привлекателен, однако меня тянет исключительно к женщинам. Полагаю, партии в пикет будет вполне достаточно. Сыграем, и я отправлюсь восвояси.
В эту мрачную башню посреди леса? Если уж ты вынужден обитать в дебрях Йоркшира, почему бы не переехать к нам в Арундел? Жизнь тут намного комфортнее, а мы с женой всегда рады твоему присутствию.
Лично я предпочитаю уединение.
Уединение, – пробормотал Фрэнсис. – Ну, это не для меня. Ладно, давай переберемся в зеленую гостиную. Вполне возможно, там еще обретается парочка заядлых игроков. Я бы, конечно, предпочел играть один на один – ставки в этом случае могут быть куда интереснее.
В зеленой гостиной, к счастью, никто не совокуплялся. Слуг давно распустили, а может, они тоже участвовали в общих забавах. И Фрэнсису пришлось самому нести графин вина и бокалы, осторожно переступая через тела парочек на полу. Воздух в комнате был спертым, однако запах пота и духов ощущался здесь не так сильно. Габриэль, прежде чем сесть, с тоской взглянул на створчатые окна.
Учти, я – хороший игрок, – объявил Фрэнсис.
Рад слышать. Я и сам кое-что могу.
Стало быть, из нас получится прекрасная пара. Я ведь всегда это утверждал, – промурлыкал Фрэнсис, мастерски тасуя карты своими ухоженными пальцами.
На что играем? – как бы невзначай спросил Габриэль. Он ни на секунду не поверил в то, будто Фрэнсиса привлекала сама игра. Наверняка за этим стояли другие интересы.
Сыграем на пробу партию или две и посмотрим, как у нас пойдет.
Кивнув, Габриэль пригубил вино. Он мог пить всю ночь, не пьянея, однако сегодня недостаточно было простой ловкости. Сегодня ему потребуется полная ясность ума. Он никак не мог избавиться от мысли, что играет в карты с самим дьяволом и на кону стоит его собственная душа.
Первую партию выиграл Фрэнсис – причем без особого труда, поскольку Габриэля интересовала сейчас не победа, а возможность понаблюдать за игрой противника. Во второй партии, хоть и с небольшим преимуществом, выиграл Габриэль. Третью он намеренно уступил Фрэнсису, обставив все как можно естественнее: важно было, чтобы тот до самого конца не догадывался о его истинных намерениях.
Итак, что у нас на кону? Как тебе, в качестве выигрыша, ночь в постели с моей женой? – лениво поинтересовался Фрэнсис.
Да не особо. Давай начнем с денег, а дальше видно будет.
Как хочешь, – пробормотал Фрэнсис, не сводя с него своих бесцветных глаз. – Начальная ставка – фунт. Полагаю, ты в состоянии заплатить в случае проигрыша?
Вполне, – ответил Габриэль. Где-то в отдалении часы пробили четыре, и он с трудом подавил зевок. Ночь казалась ему бесконечной, однако кое-что он мог из нее все-таки извлечь. По его мнению, у Фрэнсиса был свой кодекс чести, и если уж тот проиграет, то вряд ли отступится от своего слова. С другой стороны, стоит ему узнать о слабостях Габриэля, и он найдет способ зацепить его.
Играем на деньги, – согласно кивнул он. – Более важные ставки прибережем под конец.
* * *
Элизабет не в силах была противостоять искушению. На вершине холма она быстро скинула туфли и стянула чулки, зашлепав босыми ногами по прохладной сырой земле. На большее она, конечно же, не решилась, хотя ворот платья казался непомерно тугим. Теперь, по крайней мере, она могла двигаться куда быстрее по узким извилистым тропинкам.
Огни Арундела она заметила издалека. Лиззи не знала, сколько сейчас времени, однако обитатели поместья, судя по всему, давно смешали день с ночью. Вот и сейчас веселье было в полном разгаре, хотя луна уже клонилась к горизонту, делая ночь беспросветно черной.
Она решительно гнала прочь посторонние мысли, поскольку боялась, что не сможет справиться с подступившими эмоциями. Ей было не до размышлений о болтливых призраках, жеманных лондонцах, поцелуе Габриэля или убитых животных. Единственное, что имело сейчас значение, – это Джейн. Вот на этом и следовало сосредоточиться.
Стена, окружавшая поместье, оказалась неожиданно высокой, однако калитка, к счастью, была распахнута настежь. Лиззи шагнула внутрь, аккуратно сложив у входа свои туфли и чулки.
Вряд ли в столь поздний час кто-то заметит, что она босиком. В крайнем случае она может прикрыть босые ноги, слегка присев.
Лиззи зашагала по дорожке, петлявшей между садовых деревьев. В скором времени перед ней оказалась еще одна калитка, которую она открыла без особого труда. Оставалось миновать небольшой дворик, усыпанный мусором.
Внезапно до нее донесся какой-то странный шум, похожий на отдаленные раскаты грома. Однако на небё не было ни облачка. Шум усилился, и Лиззи невольно замерла на месте, не понимая, в чем дело. Тем временем смутный шум перерос в рычание, и из темноты на нее уставились три пары горящих глаз.
Огромные псы медленно направились к Лиззи, уверенно переступая массивными лапами. Мощные челюсти их были открыты, а из горла рвалось рычание, способное устрашить самую храбрую душу. Внешне псы напоминали мастифов – три свирепые собаки, готовые напасть в любой момент.
Только теперь Лиззи заметила разбросанные повсюду кости животных. Псы тем не менее выглядели очень худыми, поджарыми и голодными. Лиззи им хватило бы разве что на закуску.
Бедняжки, – ласково сказала она. – Неужели вас совсем не кормят?
Тихо приговаривая, она спокойно и безбоязненно протянула к ним руку, и вожак – самый грозный и массивный – двинулся к ней с ужасающей медлительностью. Два других пса последовали за ним.
Он коснулся мордой ее ладони, а затем распахнул пасть и лизнул ей руку.
Приняв это за поощрение, Элизабет погладила его по голове. Остальные псы тоже сгрудились вокруг, желая получить свою порцию ласки.
Ах вы, мои бедняжки, – ворковала Лиззи. – Ну и жизнь у вас тут! Никто о вас не позаботится, никто с вами не поиграет. А ведь вы такие красавцы!
Самый крупный пес из троицы перекатился на спину, и Лиззи с готовностью погладила его по животу. Она всегда умела ладить с животными. Старуха Пег утверждала, что это часть ее дара, а Лиззи просто знала, что ей нечего бояться животных... за исключением разве что злонамеренной Мэриголд.
Собаки решительно не желали ее отпускать, и Лиззи пришлось пообещать, что она вернется к ним с чем-нибудь вкусным. Приласкав еще немного эту троицу, она зашагала к ярко освещенному дому.
Было трудно понять, где здесь вход для гостей. Обнаружив наконец какую-то дверь, Лиззи принялась громко стучать, однако ответа не последовало. Она даже не знала, услышали ли ее там, внутри. Затем она попыталась открыть дверь сама, но та оказалась слишком тяжелой. Ничего не оставалось, как отправиться на поиски других, более податливых дверей.
Откуда-то из глубины дома до нее донеслись хохот и звон разбитого стекла. Музыки Лиззи не слышала, значит, танцы не были включены в список развлечений. Но что-то же вынуждало гостей бодрствовать? Интересно, чем таким они заняты, что не желают даже спать? Сама она в столь поздний час хотела только одного – как можно скорее оказаться в собственной постели.
Лиззи двигалась вдоль здания, стараясь держаться как можно ближе к окнам. Но те были расположены слишком высоко. Вдобавок густой кустарник не позволял ей подойти вплотную к дому. Отчаяние охватило ее, и она готова была разрыдаться от бессилия.
Наверняка был какой-то вход, ведущий в это огромное неприступное здание. Вот только как его обнаружить? Лиззи понимала: еще несколько минут бесцельного хождения, и она бросится на землю в приступе отчаяния. Где-то здесь, в этом доме, находился Габриэль. И только он мог помочь ей найти Джейн.
В дальнем углу она заметила открытое окно, а живая изгородь из самшита, окружавшая здание, выглядела здесь достаточно прочной. И все же Лиззи взглянула на нее с некоторым сомнением: забраться наверх будет непросто, как и запрыгнуть потом на подоконник. Но выбора у нее не было.
Изгородь действительно оказалась весьма прочной и невероятно колючей. Лиззи оцарапала босые ноги и порвала в нескольких местах шерстяное платье. Забравшись наверх, она убедилась, что каменный подоконник находится от нее на расстоянии доброго фута. Понимая, что назад пути нет, Лиззи собралась с духом и прыгнула.
Она больно ударилась коленями о каменную стену, однако открытое окно оказалось достаточно широким, и уже мгновение спустя Лиззи скатилась на пол. Так она и лежала там, в разодранной одежде и с окровавленными ладонями, пытаясь хоть немного отдышаться. Лиззи оказалась в каком-то полутемном коридорчике, так что никто не заметил, как она сюда попала. Если повезет, она сможет найти Габриэля, не наткнувшись при этом на Чилтонов или их гостей. До сих пор удача была на ее стороне – оставалось надеяться, что она и впредь не покинет ее.
Лиззи медленно поднялась на ноги, пытаясь привести в порядок свою одежду. На такую мелочь, как босые ноги, она и вовсе старалась не обращать внимания.
Из соседней комнаты до нее доносились странные звуки – какие-то стоны и вздохи, о значении которых ей даже не хотелось думать. Дверь туда была плотно закрыта, и Лиззи решила приберечь эту комнату на потом. Если Габриэль находился внутри, она не была уверена, что хотела бы найти его.
* * *
Габриэль проигрывал. Он в совершенстве владел искусством проигрыша: ему ничего не стоило разыграть свои карты таким образом, чтобы противник отнес победу за счет собственной удачливости и мастерства. Фрэнсис был достаточно тщеславен, чтобы попасться на удочку. Что касается Габриэля, то он просто выжидал подходящего момента. Свою ловушку он расставил с максимальным старанием и теперь хотел посмотреть, что из этого получится.
Может, разнообразим наши ставки? – пробормотал Фрэнсис чуть раньше, чем ожидал от него Габриэль. – Ты же знаешь, с каким усердием мы пытались вовлечь тебя в наш круг. Стоит ли говорить, как огорчали нас твои отказы – особенно если учесть, какими знаниями ты мог бы поделиться с нами. В сегодняшней игре удача была не на твоей стороне, однако мы оба знаем, как быстро все может измениться. Так почему бы не рискнуть и не поставить на результат следующей партии? Если выиграю я, ты присоединишься к нам для празднования Белтайна.
А если проиграешь? Не вижу, какую пользу я мог бы извлечь из собственного выигрыша.
Фрэнсис улыбнулся, обнажив острые белые зубки.
Я знаю, ты тревожишься сейчас из-за своих близких. Было бы глупо отрицать это: подобно жрецам древности, ты считаешь себя ответственным за свою семью и свои владения. И ты сейчас переживаешь из-за того, что с ними может что-то случиться. Я мог бы гарантировать безопасность твоих близких.
Вот как? – поинтересовался Габриэль с полным спокойствием. – Ты что, строил какие– то планы в отношении моей семьи?
Нет, нет, что ты. Мы же не чудовища. Мы простые искатели истины, вроде тебя самого. И мы пытаемся жить по древним обычаям – в том их виде, как они существовали до христианства. Ты когда-нибудь обращал внимание на то, что христианам чуждо настоящее веселье? Такая мрачная религия.
Нет, не обращал. – Габриэль перетасовал карты. Была его очередь сдавать, а слишком большое самодовольство Фрэнсиса мешало понять, какое преимущество это давало его противнику. Ему бы и в голову не пришло, что джентльмен вроде Габриэля способен мошенничать в карточной игре. При всем своем цинизме Фрэнсис бывал порой на редкость наивен.
Габриэль не остановился бы ни перед чем, чтобы защитить своих близких. Он мог солгать, убить, смошенничать в карты. Особенно в том случае, когда противником его был такой никчемный ублюдок, как Фрэнсис Чилтон.
Фрэнсис успел заслужить его презрение вовсе не тем, что предпочитал партнеров одного с собой пола. Подобных вещей Габриэль успел насмотреться в монастыре, в котором провел пять долгих лет. И хотя сам он не участвовал в этих забавах, поклонники однополой любви не вызывали у него особой неприязни.
Просто Фрэнсис был злобным, опасным существом, которому нравилось мучить невинных и беззащитных. Вдобавок Габриэль чувствовал настоятельную потребность защищать тех, кто слабее. Особенно когда речь шла о его близких.
Если ты не замышляешь ничего дурного в отношении моей семьи и моих людей, с какой стати мне соглашаться на эту ставку? Мне от нее будет мало толку. – Он продолжал тасовать карты с беспечной небрежностью.
Ах, но тут ты ошибаешься. Вряд ли ты поверишь мне только потому, что я утверждаю, будто тебе нечего бояться. Как ни прискорбно, репутация моя не может считаться безупречной. Но если мы сыграем на безопасность твоей семьи, мне не останется ничего другого, кроме как покрыть свой карточный долг – как и подобает любому джентльмену.
Насчет этого у Габриэля были сильные сомнения. Впрочем, всегда оставалась слабая надежда, что Фрэнсис решит сдержать слово, и Габриэль не собирался пренебрегать подобным шансом. К тому же Фрэнсис тоже мог получить в итоге желаемое: чтобы обеспечить полную безопасность своим близким, Габриэлю не оставалось ничего другого, как только присоединиться к этим беспутным гулякам. И хотя при мысли об этом он чувствовал легкую тошноту, за свою жизнь он повидал и не такое – и ничего, уцелел.
Идет, – сказал он наконец, быстро сдавая карты с небрежным изяществом. Фрэнсис ни за что бы не догадался, что его противнику прекрасно известно, какие карты оказались у него на руках.
Взглянув на свои карты – обманчиво внушительную подборку, – Фрэнсис самодовольно ухмыльнулся.
Будь осторожнее, друг мой: я намерен выиграть и эту партию.
От намерений еще никому не становилось плохо, – пожал плечами Габриэль.
Позволь заверить тебя, что сестре твоей ровным счетом ничего не угрожает – и неважно, присоединишься ты к нам или нет. – Было в его голосе нечто такое, что немедленно приковало внимание Габриэля.
Рад слышать, – сказал он, пристально глядя на Чилтона.
Другое дело мисс Пенсхерст. Как быть с ней? Она тебе не родственница, к тому же и не жительница деревни.
Она племянница леди Элинор, – сказал Габриэль, умышленно делая неловкий ход.
А значит, не родня тебе по крови. – Улыбка Фрэнсиса стала еще заметнее. – Ее мы должны разыграть отдельно.
Габриэль опустил карты на стол рубашками вверх.
Терпеть не могу, когда меня используют, Фрэнсис. Мисс Пенсхерст должна получить те же гарантии, что и остальные.
Но почему, мальчик мой? Откуда такой интерес? Она всего лишь миловидна, а ее родословная, пусть и весьма почтенная, все-таки не сравнится с твоей. Вдобавок, насколько я мог понять, никому нет до нее особого дела. Так с чего бы такие переживания? Или ты решил забыть о своем воздержании в ее постели? Тут я тебя могу даже понять: рыжеволосые дамочки на редкость страстные особы, а в этой вдобавок чувствуется недюжинный темперамент.
Я чувствую себя ответственным за нее, вот и все. – Габриэль с видимым безразличием снова взял карты и сделал еще один неудачный ход.
Но ты же не беспокоишься из-за своей младшей сестры.
Она в Лондоне. Вдобавок у нее есть отец, который в состоянии присмотреть за ней.
Возможно. Но мне кажется, ты испытываешь склонность к маленькой мисс Пенсхерст. Мы могли бы обустроить все наилучшим образом. Пообщаешься с девушкой в темноте и без свидетелей – получишь свое, и дело с концом.
Ты просто псих, Фрэнсис, – мягко заметил он.
Однако искушение велико, не так ли? – улыбнулся тот в ответ. – Полагаю, я выиграл, – выложил он на стол карты.
Габриэль с безучастным выражением лица открыл свои.
Боюсь, что нет, мальчик мой, – передразнил он своего противника. – Не выиграл и не выиграешь. Никогда.
Фрэнсис с недоверием уставился на карты, а затем, к удивлению Габриэля, громко расхохотался.
Ты меня восхищаешь, Габриэль, – сказал он. – Готов признать, что ты выиграл эту партию, хотя ума не приложу, как тебе это удалось.
Намекаешь на то, что я смошенничал?
Что ты! Просто восхищаюсь твоей сообразительностью, которая ничуть не уступает моей собственной. Но скажи мне, пожалуйста, вот что: ты действительно питаешь к мисс Пенсхерст какие-то чувства? Ты хочешь ее?
Габриэль мысленно проклял его. Стоит ему признать свой интерес, и Фрэнсис получит долгожданное преимущество. Если же он начнет отрицать свои чувства, защитить Лиззи станет еще труднее.
Ты не ответил на вопрос, Габриэль. Так ты хочешь мисс Пенсхерст или нет?
И Габриэль решился. Лиззи была не из тех, кто мог заинтересовать человека вроде Фрэнсиса Хилтона. Единственная ценность Элизабет для него состояла в том, что она имела большое значение для Габриэля. И если он хотел защитить девушку, важно было отрицать свою заинтересованность.
Я что, похож на человека, который способен тратить время на это бесцветное ничтожество? Можешь поступать с мисс Пенсхерст, как тебе угодно. Мне нет до нее никакого дела.
Рад слышать это, мой дорогой, – пробормотал Фрэнсис. – Вот только ей твои слова вряд ли пришлись по душе.
Фрэнсис смотрел ему за спину, в сторону распахнутой двери, и Габриэль замер в недобром предчувствии. Само собой, ее не могло быть здесь в самый разгар ночной вакханалии. И уж тем более не могла она слышать его пренебрежительный отзыв.
Но он знал – еще не повернув головы, знал, что она здесь. Раздался стук захлопнувшейся двери, и Фрэнсис довольно расхохотался.
Глава 18
Элизабет, не разбирая дороги, мчалась по коридору. Глаза ей застилали слезы обиды. Все комнаты в этом странном доме были плотно закрыты, и ей невероятно повезло, что за единственной распахнутой дверью она увидела Габриэля, спокойно игравшего в карты с Фрэнсисом Чилтоном.
Само собой, он и не подозревал о ее присутствии. Элизабет открыла было рот, чтобы заговорить, но странный взгляд, брошенный на нее Чилтоном, заставил ее умолкнуть. Этой пары секунд вполне хватило, чтобы услышать уничижительный отзыв Габриэля в свой адрес.
Лиззи! – Голос позади нее напоминал разгневанное шипение, но она продолжала мчаться вперед, хотя и знала, насколько это бессмысленно – Габриэлю ничего не стоило догнать ее. Она не в состоянии была взглянуть ему в лицо – только не сейчас, когда все в ней кипело от обиды и унижения. Надеясь на передышку, она ухватилась за первую попавшуюся дверь и рванула ее.
Лиззи, нет! – услышала она сзади его крик, но было уже поздно. Лиззи замерла на пороге темной душной комнаты, ошеломленно глядя перед собой.
В следующее мгновение Габриэль ухватил ее за талию и вытащил в коридор, быстро захлопнув за собой дверь. Впрочем, тем, кто находился внутри, не было, судя по всему, никакого дела до вторжения посторонних.
Что... – выдавила она дрожащим голосом, – что это такое?
Габриэль развернулся, не ослабляя хватки. В темном коридоре она не могла рассмотреть выражения его лица – стало быть, к счастью, не мог видеть ее лица и он. Иначе сразу разглядел бы терзавший ее стыд.
Лучше тебе не знать, – мрачно заметил он. – И что, собственно, ты тут делаешь?
Но у Элизабет перед глазами по-прежнему стояла эта странная картина.
Похоже на какое-то чудовище, – произнесла она, пытаясь хоть немного успокоиться. – Так много рук и ног, и... – внезапно до нее дошло, что еще она видела в это краткое мгновение. – О господи! Там что, были обнаженные люди?
Да, – коротко ответил Габриэль. – И если ты не поторопишься сейчас уйти со мной, можешь тоже присоединиться к ним – хочешь ты того или нет.
Схватив Лиззи за руку, он решительно поволок ее по коридору. Однако Лиззи, не желавшая идти рука об руку с этим гнусным типом, постаралась вырваться. Бесполезно. Она принялась колотить его свободной рукой, но Габриэль с прежней неумолимостью тащил ее к выходу.
Дверь оказалась заперта изнутри – неудивительно, что ей не удалось войти через нее. Габриэль отодвинул тяжелый засов и вытолкнул ее на улицу. Это был самый удачный момент, чтобы сбежать, но тут Лиззи вспомнила, зачем она, собственно, сюда пришла.
Габриэль высился над ней немым укором, и даже в темноте она могла чувствовать его гнев. Но это было ничто по сравнению с тем, что испытывала она сама. В конце концов, не она играла в карты с выродком-аристократом, пока все прочие домочадцы развлекали себя непотребными утехами. А она в это время делала все возможное, чтобы спасти жизнь его сестре.
Все дело в Джейн. – Лиззи даже не пыталась скрыть свое негодование. – Она исчезла.
И ради этого ты притащилась сюда в разгар ночи? – фыркнул Габриэль. – Ты что, спятила?
Тебе что, совсем нет дела до сестры? Ее могли убить, похитить...
А на конюшне ты смотрела? – спросил он с раздражающим спокойствием.
С какой стати?
Лошадь Джейн вот-вот должна жеребиться. Наверняка она не оставит Пенелопу в такой момент без помощи, тем более что, кроме Питера, там никого нет. А он не допустит, чтобы с ней что-то случилось.
Откуда мне было знать? И откуда, кстати, такая уверенность? – продолжала наседать на него Лиззи.
Если бы с Джейн что-то случилось, любезный хозяин дома, без сомнения, сообщил бы мне об этом. А тебе надо было думать, прежде чем бросаться в ночь непонятно зачем.
Прошу прощения, – заметила она ледяным тоном. – Чего еще можно ожидать от никчемной дурочки вроде меня? Ладно, я возвращаюсь домой, а ты иди развлекайся...
Я не называл тебя никчемной дурочкой, – устало произнес Габриэль. – Я сказал – бесцветное ничтожество, и у меня были на то свои причины... но сейчас ты слишком раздражена, чтобы принять их во внимание. И я не собираюсь больше оставаться здесь. Идем.
Он вновь попытался взять ее за руку, но Лиззи с возмущением оттолкнула его. Впрочем, ей это мало помогло; уклонившись в сторону, Габриэль крепко ухватил ее за запястье и привлек к себе.
Попытаешься еще раз ударить меня – пожалеешь, – процедил он. – Я намерен доставить тебя домой, убедиться в том, что с сестрой все в порядке, а затем вознаградить себя хотя бы несколькими часами ночного сна.
Лиззи хотелось пнуть его, но что толку в пинках босой ногой? Показать ему язык? Ну, это уж совсем по-детски.
Скоро утро, – совершенно непоследовательно заявила она.
Значит, я вознагражу себя парой часов дневного сна, – пожал плечами Габриэль. – Идем.
Лиззи не стала спорить: как бы ей ни хотелось ударить его, желание избавиться наконец от этого человека было сильнее. Идти пришлось едва ли не вприпрыжку, поскольку Габриэль размашисто зашагал в сторону сада, примыкавшего к задней части дома
Он распахнул ворота, и они оказались в усыпанном костями дворике. Луна уже покинула небосклон, но небо на востоке озарилось лучами восходящего солнца, и в этом свете были хорошо видны три голодных мастифа.
Они тут же поднялись и с угрожающим рычанием направились в сторону Габриэля. Тот быстро оттолкнул Лиззи за спину, закрывая ее собой.
Беги, – шепотом скомандовал он. – Я отвлеку их.
С нее было достаточно.
Не будь идиотом! – фыркнула Лиззи, отстраняя его в сторону. Она выступила вперед как раз в тот момент, когда самый крупный пес приготовился прыгнуть.
Неужели ты думал, что я про тебя забыла? – проворковала она, протянув к нему руку. – Я тут принесла тебе кое-что вкусненькое.
Мастиф обнюхал кусок мясного пирога, лежавший в ее руке, и деликатно ухватил его зубами.
Про вас я тоже не забыла, – обратилась Лиззи к двум другим псам, опустошая карман своей юбки. Ей было все равно, что та заляпана жиром, – зато три голодных зверя могли наконец-то поесть.
Лиззи перехватила взгляд Габриэля, который с изумлением наблюдал за тем, как она поглаживает огромные головы мастифов. Обернувшись, она удостоила его холодным взглядом:
