Текст книги "Танцующая при луне "

Автор книги: Энн Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Энн Стюарт

Танцующая при луне

OCR & SpellCheck: 62

Стюарт Энн. Танцующая при луне: Роман /Пер. с англ. H. Лебедевой. —

М: Издательство «ЭКСМО» , 2013

Оригинал : Anne Stuart. PRINCE OF MAGIC, 1998

ISBN 978-5-699-65880-0

Аннотация.

Элизабет Пенсхерст родилась в семье священника. Девушка не отличалась покладистым характером. Днем она была послушной и почтительной, а по ночам тайком убегала в лес, чтобы учиться врачеванию у старой знахарки и танцевать. Когда в деревне узнали о греховном поведении Элизабет, отец решил отправить ее к дальним родственникам. Так из родного дома она попадает в замок, полный сладостных тайн и опасных испытаний.

Книги обладают необъяснимой привычкой появляться на свет в свое время – и как бы вы их ни торопили и ни подталкивали, вы не в состоянии ускорить процесс. Выражаю огромную признательность the Merrie Midwives из Ажиниомекс, а особенно – приходу Св. Иосифа в Беверли и приходу Св. Терезы, без помощи которых я бы оказалась в затруднительном положении.

Пролог

То была первая весенняя ночь. В графство Дорсет наконец-то пришел апрель, и Элизабет Пенсхерст, дочь приходского священника, просто не могла сидеть в доме взаперти.

Все вокруг мирно спали. Пять ее братьев, в возрасте от зрелых семнадцати до очаровательных трех с половиной лет, отдыхали от разнообразных дневных забот. Ее отец, преподобный Уильям Пенсхерст, спал сном праведника, а рядом тихонько посапывала его верная супруга Аделия.

Городок Викхем славился своей добропорядочностью и здравым смыслом. Спать здесь ложились рано, так что Лиззи рассудила так: никто не будет сидеть, прильнув к окну, и наблюдать за тем, как дочка пастора спешит по темным улочкам в сторону леса. Ее давний недруг, Эллиот Мейнард, еще неделю назад уехал в Лондон, а значит, шпионить за ней сегодня некому.

Странно, что о самом преданном своем поклоннике она думает исключительно как о враге. В принципе, Лиззи ничего не имела против брака. Ее отец и мачеха жили душа в душу, да и большинство знакомых, казалось, были довольны своей участью. С другой стороны, у большинства ее знакомых не было дурной привычки при первой же возможности сбегать в лес. Они не танцевали при лунном свете, не беседовали с животными, не пели деревьям и не любили лежать на мягкой земле, жадно вдыхая весенний воздух.

Так делала одна лишь старуха Пег, а половина прихода считала ее чуть ли не ведьмой. Пег не волновало мнение односельчан, однако она сразу признала родственную душу в мечтательной дочери священника. Последние несколько лет знахарка охотно общалась с девушкой, делилась с ней секретами трав и деревьев и приучала считать лес своим родным домом.

Но старая Пег покинула этот мир. Ее, как и подобает – пусть и без особой охоты, – похоронили на церковном дворе, сопроводив положенными по христианскому обычаю словами. Их произнес мистер Пенсхерст, в глубине души не одобрявший образа жизни Пег. Старуха пришла бы от своих похорон в настоящую ярость. Разумеется, именно Лиззи нашла ее тело. Будь у нее побольше сил, она бы сама предала тело Пег земле, но старуха весила добрых восемьдесят килограммов, и девушке было с ней не управиться. Оставалось лишь стоять у ее могилы и тихонько плакать в полном одиночестве.

Прошло две недели с тех пор, как Пег похоронили. Две недели, как Лиззи пришлось выслушивать благочестивые причитания Эллиота, обличавшего выживших из ума старух и опасности лесной жизни. Две недели, как она наотрез отказалась выйти за него замуж.

Это глубоко огорчило ее отца. Уильям Пенсхерст старался видеть в людях только хорошее, и кто, как не его викарий, смог бы составить с Лиззи идеальную пару? Несомненно, дочь его была существом слишком возвышенным для практичного Мейнарда с его редеющей шевелюрой и растущим брюшком.

И все же не внешность Эллиота отталкивала Лиззи (хотя в профиль тот и впрямь напоминал рыбу). Он раздражал ее своей ограниченностью и злопамятством. А уж то, как его совелые глазки скользили по ней, когда отца Лиззи не было рядом... Мейнард пользовался любым случаем, чтобы прикоснуться к ней своими мягкими, влажными ладонями – вовсе не похотливо, а как-то собственнически. Это было так противно, что ей хотелось только одного: отмыть поскорее ту часть тела, по которой скользнула его рука, будь то локоть, рука, запястье или талия.

Эллиот, встретивший ее отказ с величайшим негодованием, на время уехал. Лиззи не сомневалась: очень скоро он вернется, чтобы возобновить свои ухаживания. Ей было не по себе при мысли о том, что нужно будет снова хитрить и изворачиваться. Она искренне любила отца, мачеху и пятерых младших братьев и готова была пойти на что угодно, лишь бы угодить им. Но только не на супружество с Эллиотом Мейнардом!

Для своих родных Лиззи оставалась кем-то вроде экзотического существа, горячо любимого, но при этом совершенно непостижимого. Она пошла в свою мать – хрупкую и непрактичную особу, которую угораздило умереть при родах, оставив растерянного и скорбящего мужа с младенцем на руках. К счастью, судьба послала ему Аделию. Та искренне любила Лиззи – ничуть не меньше, чем пятерых собственных отпрысков, которых она в скором времени преподнесла своему мужу, – и все же Аделия не отличалась богатой фантазией, тогда как у Лиззи ее было с избытком.

Но в эту теплую весеннюю ночь все тревоги Лиззи отошли на второй план: Мейнард с его назойливыми ухаживаниями был за много миль отсюда, а об ожиданиях, которые возлагали на нее близкие, она еще успеет поразмыслить. Сегодня Лиззи вернется в лес, куда не заглядывала со дня смерти старой Пег. Вернется, чтобы распрощаться с ним раз и навсегда.

Никто не услышал, как она скользнула вниз по черной лестнице. В просторной кухне было тихо и пустынно: две девушки, прислуживавшие у Пенсхерстов, возвращались на ночь в деревню. Никто и не заметит, что Лиззи нет в постели, как то подобает порядочной дочери священника.

Первая по-настоящему теплая ночь в году! Лиззи поняла это, как только очутилась за дверью. Про шаль девушка даже не вспомнила – да и к чему она? Лиззи обула мягкие кожаные туфли, но земля была по-весеннему сырой. Уж точно кто-нибудь заметит, если она притащит грязь домой! Скинув туфли, она пристроила их у садовой калитки и босиком поспешила в лес, с удовольствием ступая по свежей весенней траве.

Леса вокруг Викхема были не слишком большие: так, несколько рощиц, граничащих с соседним поместьем. Старуху Пег мало интересовало, кому принадлежит окрестная земля. Она жила в лесу, как если бы это было ее законное право.

В иссиня-черном небе висел яркий полумесяц. Даже при лунном свете Лиззи без труда могла найти путь к заветной рощице, где в немом карауле замерли древние камни. Для Лиззи это было священное место. Ее отец, узнай он об этом, пережил бы настоящее потрясение. Магическое место, куда будет возвращаться душа Пег даже после того, как тело старухи обратится в прах.

Лиззи вошла в центр круга и вскинула голову, в упоении подставляя лицо лунному свету. Распущенные волосы волной заструились у нее по спине. Не медля ни секунды, она стянула с себя скромное шерстяное платьице и отшвырнула его за границу круга. Теперь на ней осталась только легкая рубашка – ни тебе жесткого корсета, ни панталон... ничего, кроме тонкой ткани. Лиззи вскинула руки к сияющей луне и начала танцевать.

Она танцевала для своей души, для луны, звезд и свежего ветерка, разметавшего ее непослушные рыжие локоны. Танцевала для старой Пег, забыв на время о строгих правилах и запретах.

Это ее последняя вылазка в лес. Уже завтра она станет такой, какой ее хотят видеть окружающие: послушной девушкой, практичной и рассудительной, гордостью своей семьи. От легкомыслия матери в ее характере не останется и следа, из Лиззи она превратится в мисс Элизабет Пенсхерст – копию своей основательной, добропорядочной мачехи.

Она выйдет замуж за первого, кто сделает ей предложение, – при условии, конечно, что человек этот не будет таким же липким, и что он не будет выглядеть как Эллиот Мейнард. Своему мужу она родит детей и навсегда забудет леса, оставив их в распоряжение диких зверей, которым там было самое место.

Но сегодня она исполнит свой последний танец. Лиззи чуть слышно напевала те старинные песни, которым научила ее Пег, – песни о любви утраченной и любви обретенной. Она кружилась и покачивалась, скользила и изгибалась, вдыхая пьянящий ночной воздух.

Пока не замерла как вкопанная на месте, оказавшись лицом к лицу с самодовольной физиономией Эллиота Мейнарда. Рядом стоял ее отец, взиравший на Лиззи с неподдельным ужасом.

* * *

Апрель выдался необычайно теплый для сурового климата Северного Йоркшира, и Габриэль Дарем просто не мог дольше оставаться дома. Он захлопнул старинный том и встал, с удовольствием потянувшись. Прошла первая за долгие годы зима, которую он провел у себя на родине, вернее, там, где прошло его детство. Где в действительности родился Габриэль, он и сам не знал. Скорее всего, в окрестностях Лондона. Но какое это имело значение? Здесь был его настоящий дом, и Габриэлю потребовалось немало времени, чтобы понять это.

Вернувшись к своему сомнительному наследству в древний Хернвудский лес как раз в ту пору, когда землю укрыл первый снег, он почувствовал, что наконец-то дома. И вот зима уже осталась позади. Хотя в воздухе еще чувствовалась прохлада, повсюду начали пышно расцветать нарциссы, а овцы стали приносить приплод. Первое мая было уже не за горами. Близился Белтайн. И если бы не кучка надоедливых, самодовольных паразитов, которые, непонятно с какой стати, решили последовать за ним в эту глушь, Габриэль от души насладился бы этим древним праздником. Впрочем, так он и собирался поступить, невзирая на незваных гостей.

Белтайн считался одним из древнейших праздников того дохристианского мира, которым некогда была Британия. И пусть сейчас его отмечали как Майский день, традиция эта восходила к давней эпохе, когда Британией правили мудрые друиды.

Разумеется, люди вроде Чилтонов и их друзей предпочитали басни о кровопролитиях и человеческих жертвоприношениях. Согласно римским историкам, древние британские жрецы регулярно загоняли людей в плетеные клетки, после чего сжигали их на костре безо всякой на то причины. Габриэль со скепсисом относился к подобным россказням. В конце концов, римляне тогда только-только завоевали Британию, и им хотелось выставить местных жителей в самом невыгодном свете.

Но в последние несколько лет в обществе проснулся интерес ко всему, что так или иначе было связано с друидами, и большинству нравились как раз леденящие душу истории. Габриэль не горел желанием отрезвлять горячие головы: древние первоисточники он изучал ради удовольствия, а вовсе не потому, чтобы кому-то что-то доказать.

Он всегда любил учиться. Неудивительно, что его так называемый отец, сэр Ричард Дарем, страстно любивший спорт и избегавший печатного слова как чумы, не испытывал к сыну ничего, кроме презрения. В ответ Габриэль с еще большим усердием углублялся в занятия, пока наконец его бунтарская натура не вырвалась на свободу.

В Лондоне он приобщился ко всем радостям плоти, но очень скоро пресытился праздной жизнью. Шумный, суетливый город наводил на него скуку, равно как и забавы великосветского общества, которыми он «наелся» до тошноты. Куда больше ему нравились простолюдины Хернвуда. Габриэль был совершенно удовлетворен своей непритязательной жизнью в ветхой башне, наедине с книгами и тишиной. Старый друг Питер да сестра Джейн – вот все общество, в котором он нуждался.

Пожелай он плотских утех, с этим не было бы никаких проблем: Габриэль знал достаточно женщин, которые с готовностью открыли бы ему калитку в полуночный час. Но все, что ему нужно было сейчас, – душевный покой.

В ночном воздухе еще витала зимняя прохлада, но Габриэлю и в голову не пришло возвращаться в башню за плащом. Он уже давно научился преодолевать трудности – те, которые создавал для себя сам, и те, которыми был обязан окружающим. Он выжил и стал сильнее, а лесные заросли, окружавшие Хернвудское аббатство, не представляли для него никакой опасности.

Неслышно, будто призрак, двигался он в лучах лунного света, минуя развалины трапезной. Когда-то здесь находилось одно из богатейших аббатств в стране, но и оно не устояло перед алчностью короля Генриха. Впрочем, в поместье и по сей день можно найти места, сохранившие былое очарование. Какая удача, думал Габриэль, что все это принадлежит ему!

Призраки покинули это место – никто не витал сейчас в лунном свете. При этой мысли на губах Габриэля мелькнула усмешка. Бесплотные духи монахов Хернвудского аббатства наверняка не одобрили бы обрядов Белтайна: Майского шеста, костров и всего этого безудержного веселья. Не исключено, что и сейчас они с погребальной мрачностью рассуждают о пороках современной цивилизации.

Внезапно ему захотелось встретить хотя бы одно привидение. Габриэль дорожил своим уединением: тишина была нужна ему не меньше, чем другим людям воздух и вода. Но сейчас, в глуши полуночных лесов, он вдруг с особой остротой ощутил свое одиночество.

Он закрыл глаза и вдруг увидел ее. Волшебное создание, не принадлежащее этому месту и этому времени. Длинноногая фея с пламенеющими волосами и прекрасным телом под тонким покровом танцевала в лунном свете. Габриэля пленил этот образ, в котором так гармонично сочетались эротика и невинность, но стоило ему открыть глаза – и видение тут же исчезло.

Покачав головой, он криво усмехнулся. Не нужны ему полуодетые дриады, как бы соблазнительно они ни выглядели: он больше не ищет дружбы призраков, да и никого вообще.

Не исключено, впрочем, что пришло время для визита к какой-нибудь симпатичной вдовушке из Иорка. Пока обряды плодородия, практикуемые в Белтайн, не распалили его воображения и не заставили возжелать запретных удовольствий, что окончательно смутит душевный покой его дней и ночей.

Глава 1

Хернвуд, Йоркшир, апрель 1765 года

Элизабет Пенсхерст, двадцатилетняя девица приходской общины Верхнего Викхема, что в графстве Дорсет, выбралась из почтовой кареты и огляделась. День дохнул на нее стылым холодом. С севера дул пронизывающий ветер. Он трепал юбки Элизабет и шелестел сухими ветвями у нее над головой. Кучер поставил на землю ее дорожный сундук и удивительно быстро взобрался на свое место.

Вы уверены, мисс, что они знают о вашем приезде? – ворчливо поинтересовался он. – Я бы мог отвезти вас чуть дальше и высадить у «Кабаньих окорочков», это нам по дороге. Не самое подходящее место для леди, но все лучше, чем эти леса.

Элизабет окинула взглядом огромные деревья, окружавшие рыночный крест. Когда-то здесь, должно быть, находилась большая деревня, но теперь от нее не осталось ничего, кроме старого каменного креста.

Леса в Йоркшире были мрачнее, чем у нее дома, деревья – выше, а в отдалении виднелись полуразрушенные башни какого-то древнего здания. Как ни странно, ей это даже понравилось.

Со мной все будет в порядке, – заверила она кучера, не испытывая, впрочем, и половины той уверенности, что прозвучала в ее голосе. – Даремы знают, что я приезжаю именно сегодня. Мне лишь нужно немного подождать.

Ну, будь по-вашему, – пробурчал кучер. – А вы все-таки поглядывайте вокруг. В таком месте, как это, всякое случается. Говорят, снова видели Темного Рыцаря, да и девушки в округе вроде начали пропадать.

Пропадать? – слабым голосом отозвалась Элизабет. – Какой еще Темный Рыцарь?

Да не забивайте вы свою хорошенькую головку всякой ерундой. До сумерек еще целых два часа, и все это время вы будете в полной безопасности. А от призраков, говорят, нет особого вреда.

Паника, подкравшаяся было к Элизабет, стала понемногу таять. Истории о Темных Рыцарях и пропавших девушках могли всерьез растревожить ее богатое воображение. Но призраки – это было уже чересчур.

Я буду остерегаться призраков, – пообещала она, стараясь за торжественным тоном скрыть улыбку.

Вижу, вы мне не верите, – мрачно заметил кучер. – Их мало кто видел. Если повезет, вы и знать не будете, что они кружат здесь.

А кто такой Темный Рыцарь?

Кучер лишь покачал головой.

Старые сказки, мисс. Думаю, вам не о чем беспокоиться. Вы ведь первый раз в Йоркшире, правда? Суеверный здесь народец, мисс. Не думайте об этом, вот и все. Наверняка вы не заметите тут ничего необычного.

Наверняка, – с наигранной бодростью отозвалась Лиззи.

Ну, вот и замечательно, – заметил кучер, словно все вдруг уладилось само собой. – Просто не забредайте в лес, и все будет в порядке.

Прежде чем Лиззи успела придумать что-нибудь, что задержало бы его подольше, он решительно ухватился за поводья, и уже мгновение спустя карета скрылась за холмом, оставив Лиззи Пенсхерст одну на опушке леса.

Внезапно ее охватила нервная дрожь. Старуха Пег была бы горько разочарована своей ученицей. Всю жизнь Лиззи хотела только одного: убежать подальше в лес, прочь от надлежащего благовоспитанной девице поведения, сковывающей одежды и неодобрительных взоров. В кои-то веки ей повезло оказаться на краю настоящей чащобы, а она, вместо того чтобы обрадоваться, имела глупость испугаться! Это же настоящее приключение, к которому она всегда стремилась, так что толку тратить время на пустые сожаления? Судьба и собственное скандальное поведение привели ее сюда. Так почему бы не воспользоваться подвернувшейся возможностью?

Лиззи расправила плечи, разгладила юбку и уселась на свой дорожный сундук, мурлыча что-то себе под нос. Ее отец пришел бы в ужас, узнай он, что это один из тех древних напевов, которым научила ее Пег, – о вероломных возлюбленных и заново обретенной любви. Ветер шелестел у нее над головой в свежей поросли листьев. Большую часть своих двадцати лет Лиззи провела в графстве Дорсет, где климат был гораздо мягче йоркширского. Вокруг царила самая настоящая весна, когда отец с мачехой усаживали ее в почтовую карету. За их суровыми предостережениями сквозила сдерживаемая любовь. Лиззи, всегда такая послушная и почтительная, опозорила их перед всей общиной, и Пенсхерсты были глубоко опечалены и озадачены этим.

Сейчас в ветре, что завывал вокруг нее, ощущалось дыхание зимы. И эти деревья... бррр... – Лиззи никогда не видела таких великанов. Через час или два совсем стемнеет. Отец предостерегал ее от разбойников и бессердечных соблазнителей – негодяев, чьей добычей может стать невинная девушка, путешествующая в полном одиночестве. Сама Лиззи себя считала не более чем миловидной, не имела сколь-нибудь значительного состояния, поэтому не слишком опасалась, что привлечет внимание безжалостных соблазнителей. Держалась она с напускным безразличием, которое многие принимали за глупость, – привычка, способная оттолкнуть любого докучливого джентльмена. Впрочем, недокучливого тоже. Сама Лиззи успела к этому привыкнуть. Ее не интересовали джентльмены, как и многое другое – за исключением того, что скрывали леса, окружавшие ее родной Викхем.

Всю свою жизнь Лиззи провела в крохотном городишке. Очень редко ей удавалось ускользнуть из-под бдительного взора мачехи и пробраться в окрестный лес. Во время одной из таких вылазок она и встретила старую Пег. И эта встреча навсегда изменила ее жизнь.

Но тихие леса Дорсета не шли ни в какое сравнение с чащобами Йоркшира. Вот и сейчас, сидя у обочины дороги и поджидая экипаж, который должен был отвезти ее в поместье Хернвуд, Лиззи не могла избавиться от мысли, что предостережение кучера, пусть и сделанное из благих побуждений, слегка поколебало ее мужество.

Она никогда не встречала Темного Рыцаря, хотя и догадывалась, что кучер рассказал не о каком-нибудь темнокожем чужеземце. Благодаря Пег она знала куда больше легенд и историй о лесных существах, эльфах, феях и даже Зеленом человечке, чем полагалось добропорядочной дочери священника. Самой ей так и не довелось встретиться с каким-нибудь сверхъестественным существом в таком скучном местечке, как Викхем, – если не считать ту же Пег, которая слыла в деревне ведьмой.

Если где и можно было найти еще волшебство, так в мрачных и величественных лесах Йоркшира.

Вечерело. Поднявшийся ветер раздувал полы ее простого шерстяного плаща, играл аккуратно уложенными волосами. Лиззи сделала все возможное, лишь бы спрятать непокорные локоны, даже если не могла скрыть их огненно-рыжий цвет. Она привезла с собой самые скромные и неброские из своих платьев; видя ее сейчас в наглухо застегнутой накрахмаленной одежде, никто бы не поверил, что эту девушку неделей раньше застали в лесу танцующей в лунном свете – босой, с распущенными волосами, в одной лишь тонкой рубашке.

Лиззи вздохнула. Скандал буквально потряс маленький городок, и она знала, кого ей благодарить за это. Она всегда старалась соблюдать осторожность, когда сбегала в лес, но Эллиот Мейнард следил за ней с маниакальной одержимостью, от которой ее тошнило. Вот и в тот раз он выследил жертву, а потом наблюдал, как Лиззи, сбросив удушающие одежды, двигалась в такт едва слышной мелодии. И он же, не желая быть голословным, привел с собой ее отца и целую толпу прихожан.

Какой позор! Ее отец рвал и метал, мачеха рыдала, а пятеро братьев не знали, плакать им или смеяться. И опорочившая себя Лиззи Пенсхерст была изгнана – отправлена к родственникам своей покойной матери. Ясное дело, что после случившегося ее постарались отправить как можно дальше.

Лиззи снова вздохнула. Она была полна решимости исправить свое недостойное поведение. Она понятия не имела, что так сильно влекло ее в леса, однако собиралась всячески противостоять этому зову. Она постарается во всем помогать Даремам, быть тихой, послушной и незаметной. Когда же придет время возвращаться домой, все только диву дадутся, какой покорной стала Лиззи Пенсхерст.

Не настолько, впрочем, покорной, чтобы выйти замуж за ненавистного Эллиота Мейнарда.

Казалось, ветер еще усилился. Пожалуй, было глупо с ее стороны сидеть в этой глухомани и ждать. Но что еще ей остается? Идти пешком и тащить с собой багаж? Еще глупее. Впрочем, Лиззи привыкла к дальним прогулкам. Даже сейчас, в тесных ботинках и тяжелой шерстяной одежде, могла бы пойти вдоль узкой дороги. Рано или поздно она наверняка набрела бы на деревню – ну, хотя бы на ферму, – а уж люди переслали бы весточку Даремам.

А что там говорил кучер? Ну, кроме загадочных предостережений насчет Темного Рыцаря? Мол, ближайший паб – не место для юной леди, а в темноте можно запросто заблудиться в лесу. По крайней мере, рыночный крест – неплохой ориентир. Рано или поздно кто-нибудь пройдет мимо, а Элизабет была уже близка к тому, чтобы обрадоваться даже разбойнику и бессердечному соблазнителю. Вот тогда худшие опасения ее отца точно воплотятся в реальность.

Кто мог предполагать, что Лиззи пойдет в свою мать – взбалмошную и непрактичную Гиневеру де Лорье? Элизабет всегда подозревала, что смерть ее матери от изнурительной послеродовой лихорадки принесла отцу не только горе, но и облегчение. Уильям Пенсхерст обожал свою благовоспитанную, полную загадок супругу. Но она же приводила его в полное замешательство.

Аделия была простой, безыскусной женщиной – любящей мачехой, преданной женой, мудрым советчиком и надежной опорой. Она оказалась идеальной парой для трезвомыслящего отца Элизабет. В течение девятнадцати лет Лиззи делала все возможное, чтобы ничем не выделяться из своего окружения. И не их вина, что в глубине души она всегда чувствовала себя подкидышем эльфов в этом практичном и аккуратном доме.

Может, все пошло бы иначе, не повстречай она во время одной из своих тайных прогулок старую Пег. Лиззи всего лишь хотела поздороваться, но та, устремив на нее свой зоркий взгляд, внезапно возвестила: «Ты – одна из древних».

Если учесть, что Лиззи на тот момент минуло пятнадцать, а Пег иначе как «старухой» никто и не называл, замечание ее казалось весьма загадочным. Однако Пег не стала распространяться на эту тему. Вместо того она рассказывала Элизабет о жизни в лесу, легенды об Охотнике, истории дохристианских времен, и девушка слушала как завороженная. Ее скованная строгими правилами поведения натура жадно внимала рассказам о делах давно минувших дней, об исчезнувшем мире, словно выплывшем из ее воспоминаний.

К тому времени Лиззи успела понять: не стоит делиться подобными историями с родными, если только она желает сохранить мир в семье. Она помогала Аделии по дому, заботилась о пяти братьях, с благочестивой регулярностью посещала церковь, как можно туже закалывала свои непокорные рыжие волосы и держала долу бедовые зеленые глаза. За исключением тех моментов, когда ей удавалось вырваться из дома из-под бдительного надзора и хотя бы на время обрести свободу.

Со временем Лиззи наверняка удовольствовалась бы безмятежным существованием старой девы... если бы не пронырливый викарий преподобного Пенсхерста. Эллиот Мейнард был одутловатым, бледнолицым человечком с мягкими, как подушки, ладонями. Все свои силы он положил на то, чтобы преуспеть в жизни и занять солидное положение в обществе. Он знал, что денег у Пенсхерстов немного, зато дочка их была из хорошего рода и с неплохим приданым. Да, не без недостатков, но что поделаешь. Рассудив так, Эллиот приступил к ухаживаниям.

К несчастью, мистеру Пенсхерсту пришлась по душе идея такого брака. Что могло быть лучше для его мечтательной дочки, чем выйти замуж за служителя Божьего? Это стало бы надежной гарантией ее морального благополучия. Мистер Пенсхерст полагал своей обязанностью видеть в ближних только хорошее, и ему было невдомек, что Эллиот Мейнард – глупец и сластолюбец, озабоченный не столько благополучием паствы, сколько собственным преуспеянием

Когда вежливые отговорки Элизабет переросли в решительный отказ, Эллиот решил известить о своем ухаживании отца девушки. И тут его ждал куда более теплый прием.

Только старая Пег была на стороне Лиззи.

Не выходи за него, детка, – увещевала она. – Не этот мужчина тебе нужен. Тебе уготован другой.

О ком ты? – спросила Лиззи, но старуха промолчала. Закрыв глаза, она вглядывалась в те заветные глубины, в которых всегда находила ответ.

Темный Рыцарь, – пробормотала она наконец. – Тебе предстоит встреча с Темным Рыцарем. Он – твоя судьба.

Разговор этот состоялся полгода назад, незадолго до того, как Лиззи нашла старую Пег, неподвижную и бездыханную. Она не успела толком проститься с ней – пришедшие к языческим камням люди помешали ее молитве.

Невзирая на разразившийся скандал, Эллиот Мейнард не отступился от своего намерения, да и родители продолжали оказывать давление на Лиззи в полной уверенности, что именно Мейнард станет для нее идеальным супругом. Отъезд Элизабет в Северный Йоркшир, к кузине Джейн, представлялся им лишь небольшой отсрочкой. Злополучный жених твердо настроился ждать. В конце концов, не так уж много мужчин жаждало жениться на обыкновенной, в общем-то, девице, да еще с такими странными, языческими привычками. И неважно, что у Лиззи был весьма острый язычок, а за душой ничего, кроме скромного приданого. Он возьмет ее измором.

«Скорее ад замерзнет, чем он отступится от своего», – подумала Лиззи с неожиданной яростью, отчаянно кутаясь в свой тонкий плащик. Уж лучше загадочный Темный Рыцарь, чем недалекий и вечно недовольный Эллиот Мейнард.

Сидеть ей теперь на перепутье, в двух шагах от Темного Рыцаря, который прячется в древних йоркширских лесах. Отродье сатаны или как там еще? Впрочем, старуха Пег, при всей ее приверженности древней религии, вряд ли толкнула бы ученицу в объятия дьявола.

Лиззи не знала, почему она вдруг подняла голову. Вокруг было тихо, лишь ветер шумел в верхушках деревьев да какой-то зверек метнулся с ветки на ветку. Однако тут же она очнулась от своих мрачных мыслей, увидев его.

Темныи Рыцарь? Ну, нет! Уж в этом-то она была уверена. По странному совпадению, последний луч заходящего солнца упал в этот миг на землю, осветив высокую неподвижную фигуру.

Лиззи было решила, что это кучер из поместья Хернвуд, но тут же осознала, что поблизости нет ни лошади, ни экипажа. Одет незнакомец был крайне непритязательно: распахнутая у ворота рубашка грубой вязки и простые черные брюки, то ли кожаные, то ли шерстяные. Волосы казались слишком длинными – должно быть, не стригли их уже не первый год. Зато побриться незнакомец не забыл. Он вскинул голову, пытаясь получше разглядеть Лиззи, и у той от неожиданности перехватило дыхание.

Темно-каштановые волосы обрамляли тронутое загаром лицо. И когда только он успел загореть, ведь весной здесь еще и не пахло? На смуглом лице выделялись до странности светлые глаза. Впрочем, Лиззи находилась слишком далеко, чтобы разглядеть, какого они цвета. Его лицо выражало настороженность, и она гадала, кто он такой. И знает ли он про Темного Рыцаря?

Отец много раз твердил ей, что следует остерегаться незнакомцев. Лиззи привыкла слушаться отца, тем более что это этот высокий молчаливый человек не внушал ей доверия. Но вокруг понемногу сгущались сумерки, а она не могла сделать вид, будто совсем не замечает его.

Здравствуйте, – сказала Лиззи, и голос предательски дрогнул.

Незнакомец ничего не ответил, лишь сделал пару шагов навстречу ей. Лиззи удивленно и настороженно наблюдала за ним. Молодой человек двигался удивительно грациозно и практически бесшумно. Он неспешно пересек лужайку и остановился почти вплотную к девушке. Только теперь она разглядела, что глаза у него были теплого золотисто-карего оттенка.

Но больше всего удивил ее голос незнакомца. Лиззи ожидала услышать раскатистый йоркширский выговор, с которым уже успела познакомиться, но голос мужчины был низким и чарующим. «Голос истинного джентльмена», – поняла она с первых слов.

Вы кто? – В вопросе его не было и намека на грубость – одно лишь любопытство: что за девица сидит тут на сундуке, в этих богом забытых лесах.

За мной должны заехать из поместья Хернвуд. Вы, случаем, не видели тут никого поблизости?

Поместье Хернвуд, – пробормотал незнакомец. – Вот оно что. Приехали навестить Джейн?

Он сказал «Джейн», а не «мисс Джейн», но Элизабет не стала поправлять его. Кем бы ни был этот загадочный человек, он однозначно не вписывался в те социальные рамки, к которым она успела привыкнуть.

Мисс Дарем – моя кузина.

Неужели? – В голосе прозвучало сомнение.

Именно так.

Почему же мы не видели вас раньше в этих краях?

Лиззи не очень понравился оборот, который приняла их беседа.

А кто сказал, что я не бывала здесь раньше? – заметила она рассудительным тоном. – Вы просто могли не заметить моего присутствия.

Незнакомец покачал головой.

Я бы знал, – коротко ответил он и посмотрел по сторонам. – Такое чувство, что о вас просто забыли. Не похоже на Даремов: соблюдение приличий они ставят превыше всего.