Текст книги "Танцующая при луне "
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
С блаженным вздохом Габриэль вновь закрыл глаза и погрузился в сладкий эротический сон.
Глава 22
Лиззи, онемев от ярости, стояла посреди библиотеки. Губы ее горели. В груди жгло. А сердце пылало гневом, который едва не испепелил ее саму.
Откуда-то издалека донесся стук захлопнувшейся двери. Она знала, что это Габриэль – он устремился прямо под дождь, пытаясь сбежать от нее... и от себя тоже.
Будь она проклята, если позволит ему это.
Лиззи решительно переступила через сброшенные сапоги. Одеваться тоже не было смысла: дождь лил с такой силой, что любая одежда сразу промокла бы насквозь. Босая, в одном платье, устремилась она вдогонку за Габриэлем. На этот раз ею руководили не инстинкты, а чистая ярость.
Разумеется, он мог отправиться на все четыре стороны, но Лиззи не сомневалась, что найдет его в башне. Наверняка он сбежал в лес, в компанию призраков. Рассчитывает спрятаться там от нее и от самой жизни.
Ну уж нет!
Поскользнувшись на мокрых ступенях, она с размаху ударилась щекой об стену, однако даже не обратила на это внимания. Единственное, чего ей хотелось, – взлететь наверх башни и высказать Габриэлю Дарему все, что она о нем думает. Да как он посмел целовать ее в подобной манере? И как он посмел сбежать, когда Лиззи предложила ему свое сердце и душу? Ему здорово повезет, если он уцелеет после объяснения с ней.
Лиззи страшно хотелось с шумом распахнуть дверь, чтобы возвестить таким образом о своем приходе, однако дверь и так была полуоткрыта. Ей не оставалось ничего другого, как войти внутрь и захлопнуть дверь у себя за спиной. Но поскольку она была босой, особого шума произвести не удалось, да и дверь оказалась слишком тяжелой, чтобы хлопнуть ею должным образом.
Габриэль, обнаженный по пояс, лежал в постели и внимательно наблюдал за Лиззи. Она решительно подошла к кровати и встала, воинственно подбоченясь.
Ты... ты королевский ублюдок! – выпалила она.
Да, – ответил Габриэль, – так оно и есть.
На мгновение она растерялась:
Прошу прощения?
Мой отец был одним из многочисленных братьев короля. Кто именно, не знаю, да это и не имеет значения. Когда я появился на свет, меня, за хорошую плату, отдали на воспитание сэру Ричарду. Стоит ли удивляться, что я мало склонен к сердечным порывам и душевному обращению.
Лиззи быстро оправилась от удивления.
Это тебя не извиняет, – бросила она в ответ. – Каким бы несчастным и нелюбимым ты себя ни чувствовал, это еще не дает тебе права делать несчастными и нелюбимыми других людей.
Так вот что ты сейчас чувствуешь? – спросил Габриэль, усаживаясь в кровати. – Ты чувствуешь себя нелюбимой, Лиззи?
Ты пытался меня изнасиловать.
Не совсем так. Если бы я захотел тебя изнасиловать, вряд ли бы меня что-то остановило. Вдобавок, учитывая твою готовность, вряд ли бы все закончилось у нас изнасилованием.
Лиззи влепила ему звонкую пощечину. От ее удара Габриэль вновь откинулся на подушки, что, впрочем, так и не стерло улыбки с его лица. Руки у Лиззи тряслись от ярости, и она была только рада тому, что поблизости не оказалось ножа или другого острого предмета, – ей ничего не стоило заколоть его сейчас насмерть.
Так что же это, по-твоему, было? – поинтересовалась она ледяным тоном. – Невинный флирт?
По-моему, все очевидно, – устало произнес он. – Я просто пытался избавиться от тебя. Но ты на редкость недогадливая женщина.
Его слова подействовали на нее как увесистая пощечина. Лиззи отпрянула от кровати, и сзади, очень кстати, оказался стул. Она рухнула на него, не в силах справиться с эмоциями.
О господи... – вымолвила она, когда смысл услышанного дошел до самого ее сердца.
Габриэль спустил ноги на пол, глядя на нее с некоторой тревогой.
О господи что? – спросил он.
Унижение было таким сильным, что она не могла произнести ни слова. В комнате царил полумрак, и ей страшно хотелось раствориться сейчас в тенях, исчезнуть, подобно призраку.
А где твои привидения? – спросила она внезапно.
Наблюдают за нами, – ответил Габриэль. – Почему у тебя такой вид?
Какой?
Как будто ты проглотила паука.
Это заставило ее рассмеяться, хотя секундой ранее Элизабет думала о том, что никогда уже не сможет смеяться.
Возможно, так оно и есть, – произнесла она охрипшим голосом
Нужно было встать и уйти отсюда, пока она не успела окончательно уронить себя в его глазах. Она– то, дурочка, думала, что и правда дорога этому человеку, какое бы безразличие он на себя ни напускал
Но ему было наплевать на нее. Он не испытывал к ней ничего – ни любви, ни желания. И даже поцеловал ее только для того, чтобы оттолкнуть от себя. И стоило ей поцеловать его в ответ, как он тут же сбежал.
Мне нужно идти, – выдавила она и попыталась встать со стула, но ноги почему-то не слушались.
Да что с тобой такое? – Габриэль выбрался из постели и сделал пару шагов в сторону Лиззи. Та дернулась при его приближении, и он в недоумении замер.
Подожди секундочку, – прошептала она.
Габриэль, донельзя озадаченный, отступил назад, и Лиззи прикрыла глаза, пытаясь собраться с силами. Это еще не конец света, сказала она себе. Да, она выставила себя полной дурой. Но это не в первый раз и, уж конечно, не в последний. Старуха Пег предостерегала ее против Темного Рыцаря, и она тут же наплела себе кучу романтических фантазий. А ведь старуха всего лишь советовала ей не выставлять себя на посмешище.
Габриэль заговорил, и Лиззи тут же вскинула голову. Габриэль стоял сейчас на другом конце комнаты, обращаясь вроде бы в пустое пространство. Стоило ей, впрочем, слегка напрячь зрение, и она разглядела очертания двух фигур в белых монашеских одеяниях. Но Лиззи не хотелось углубляться вновь в эту историю, и она моргнула, прогоняя видения.
Габриэль обернулся, и от нее не укрылось странное выражение на его лице.
Я провожу тебя домой.
Лиззи встала, исполненная неожиданной решимости.
Я в порядке. Тебе больше не нужно беспокоиться...
Она была на полпути к двери, когда та с громким стуком захлопнулась. В следующее мгновение Лиззи услышала шум задвигаемого снаружи засова
Габриэль все это время стоял на другом конце комнаты, однако на происходящее он отреагировал весьма живо – бросился к двери и навалился на нее всем телом, изрыгая самые немыслимые ругательства. Наконец он повернулся и мрачно глянул на Лиззи.
Они нас тут заперли, – мрачно сказал он.
Кто? Чилтоны и их дружки? Но я никого не слышала...
Если бы Чилтоны. Хуже.
Лиззи хотела по привычке заявить, что не верит в призраков, однако вовремя вспомнила, что это не так.
Зачем им это?
Габриэль отошел от двери, пнув ее напоследок.
Им надоело торчать в этой башне.
Могу их понять. Только зачем запирать нас здесь? Им что, нужна компания?
Габриэль подошел к камину, и Лиззи на мгновение отвлеклась, наблюдая за причудливой игрой света на его обнаженной груди. Впрочем, она тут же поспешила отвести взгляд.
Вместо этого она подошла к двери и попыталась открыть ее. Бесполезно.
Даже не пытайся, – мрачно заметил Габриэль. – Они не выпустят нас, пока сами не сочтут нужным.
Спроси их, зачем им это.
Не могу, потому что они ушли. Сказали мне, что ты – ключ к разгадке, после чего исчезли.
Лиззи растерянно отбросила назад прядь мокрых волос.
Еще немного времени в компании с тобой, и мне придется выпрыгнуть из окна, – заметила она с обманчивым спокойствием.
Ты не пролезешь.
Лиззи глянула на него с нескрываемым возмущением, хотя сказанное было сущей правдой. Окна в этой средневековой башне представляли собой узкие прорези в стене, в которые не смог бы пролезть даже ребенок.
Ладно, – вздохнула она, – ты хотя бы знаешь, почему призраки заперли нас здесь? Они, случаем, не поделились с тобой этой ценной информацией, прежде чем исчезнуть без следа?
Поделились.
Тогда сделай то, что от тебя требуется, и дай нам возможность выбраться отсюда, – с раздражением сказала Лиззи.
Габриэль окинул ее задумчивым оценивающим взглядом, который она ощутила на себе, несмотря на разделяющее их пространство, а затем решительно двинулся в ее сторону.
Лиззи отпрянула к двери.
Эти призраки – весьма романтичные создания. Они вбили себе в голову, что мы с тобой идеально подходим друг другу, вот и заперли нас здесь, чтобы мы тоже могли проникнуться этой мыслью.
Ты спятил!
Габриэль пожал плечами, в свете камина они казались гладкими и золотистыми.
Не я. Это они так думают.
Так постарайся переубедить их. Скажи, что не прикоснешься ко мне, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Скажи, что приставал ко мне лишь ради того, чтобы поскорей от меня избавиться... а чего это ты смеешься?
Он стоял перед ней, обнаженный по пояс. Стоял практически вплотную, такой сильный, такой теплый. Казалось, он занимал все пространство вокруг, и ей некуда было отвести взгляд.
Лиззи, Лиззи, – произнес он наконец, глядя на нее с веселым недоверием. – Неужто ты и правда так считаешь?
Ты же сам сказал мне... – Она едва не вскрикнула, когда Габриэль протянул руку и осторожно убрал у нее с лица прядь волос. Внезапно он нахмурился.
Ты ушиблась. – Он легонько коснулся ее щеки, на которой проступил внушительного вида синяк.
Я упала.
Ей хотелось сбежать, но выхода не было: позади – запертая дверь, впереди – Габриэль, надежно преграждавший ей путь.
Прикосновения его были такими нежными, словно бы и не он вел себя так грубо пару часов назад.
Не стоило тебе приходить сюда, – мягко заметил он.
Ненавижу тебя!
Неправда, – покачал он головой. – Как ты думаешь, почему я так настойчиво пытаюсь отправить тебя домой?
Потому что я для тебя – досадная помеха.
Изящные губы его изогнулись в улыбке.
Это тоже. Но прежде всего я хочу, чтобы ты вернулась домой живая и здоровая. Здесь слишком опасно. Фрэнсис Чилтон – настоящий безумец, вполне способный натворить бед. Я знаю, что Питер в состоянии присмотреть за Джейн, но тебя мне хотелось бы отправить подальше отсюда – чтобы уже не беспокоиться.
Ты за меня не отвечаешь.
Отвечаю. Нравится мне это или нет, но ты для меня много значишь.
Лиззи не желала этого слышать. Не хотела, чтобы руки его касались ее лица – особенно сейчас, когда колени у нее подгибались и ей смутно хотелось чего-то сладкого и греховного.
Нет, – выдавила она, но Габриэль был неумолим.
Но это не единственное, из-за чего я пытаюсь отправить тебя домой. Есть еще одна, куда более веская причина. Хочешь знать какая?
Нет.
Дело в том, что ты сумела забраться в мою душу. И теперь я могу влюбиться в тебя, а ведь я не верю в любовь. Ты внесла такую сумятицу в мой привычный мир, что я больше не знаю, во что можно верить и чего следует желать. И я уже ни о чем не могу думать, кроме тебя.
Лиззи застыла в немом оцепенении. Это было все, чего она могла пожелать. И в то же время это ничего не значило. Габриэль скользнул пальцем по ее губам, и ей страшно захотелось поцеловать его. У нее даже губы задрожали, таких усилий ей стоило сдержать себя.
Ты промокла, – промолвил Габриэль и начал расстегивать пуговицы на вороте ее платья. – Давай-ка снимай с себя сырую одежду.
Нет, – в очередной раз повторила она.
Он не обратил внимания на ее слова, а у Лиззи не хватило духу остановить его. Так она и стояла, не в силах даже пошевелить рукой.
Я собираюсь заняться с тобой любовью, – сказал он спокойно и слегка отстраненно. – Ты ведь уже догадалась, правда? Боюсь, у меня нет другого выхода. Завтра уже Белтайн. Если ты утратишь девственность, им не будет от тебя толку. Хотя бы это я могу для тебя сделать, – продолжил Габриэль, стягивая платье у нее с плеч.
Весьма благородно с твоей стороны, – прошептала Лиззи. – Только к чему такие жертвы?
Он поцеловал ее в ключицу, и Лиззи затрепетала. Габриэль скользил губами по ее шее, по полуобнаженной груди.
Призраки не выпустят нас, пока я не сделаю этого, – шепнул он.
Они собираются наблюдать за нами? – выдавила из себя Лиззи, в то время как Габриэль расшнуровывал ее корсет с неожиданной для мужчины ловкостью.
Она не столько увидела, сколько ощутила его усмешку.
Братья слишком благочестивы для этого. Они оставят нас наедине.
Я не хочу... – сказала Лиззи в тот момент, когда мокрое платье с шумом упало на пол к ее босым ногам.
Хочешь, – возразил Габриэль, поднимая ее на руки и направляясь к кровати.
Здесь он бережно опустил ее на мягкие покрывала, на мех и бархат, и на мгновение она затихла, ожидая, что же будет дальше. В голове у нее проносились проповеди отца и предостережения старой Пег. Темный Рыцарь стоял рядом, не спуская с нее глаз. Должно быть, он пришел за ее душой. Которую она с готовностью отдаст ему.
Ну что, привязать тебя к кровати? – поинтересовался Габриэль.
Тебе этого хочется?
Не сейчас, – рассмеялся он. – Разве что позже.
Позже?
Габриэль неспешно перевязывал свои длинные волосы кожаной лентой – как человек, вот-вот готовый приступить к ответственному делу. Так он, впрочем, ее и воспринимал, подумала Лиззи.
Вот он присел на кровать и потянул вверх подол ее рубашки. Лиззи тут же оттолкнула его руку и одернула сорочку.
Я должна ее снять?
Да, ты должна ее снять, – передразнил он.
Прикусив губу, она откинулась на спину и закрыла глаза. Ладно, она стерпит и это.
Лиззи задрожала, ощутив обнаженной кожей ночной воздух. А может, это был жар от его взгляда. Пожалуй, ей стоило бы открыть глаза, чтобы убедиться, но Лиззи не желала этого делать. Она собиралась лежать тихо и недвижно, позволив ему осуществить неизбежное, – поскольку другого выхода у них не было... и поскольку она сама того желала. Но это не значило, что она намерена активно участвовать в происходящем.
Габриэль подхватил ее безвольную руку и прижал к своему животу, к своей горячей гладкой коже. Он провел ее ладонью по своей груди, затем вновь по животу, а затем скользнул еще ниже – к затвердевшей плоти, что ощущалась под тонкой тканью брюк.
Лиззи в ужасе распахнула глаза и попыталась отдернуть руку, но Габриэль плотно прижимал ее ладонь, разглядывая пленницу с еле уловимой улыбкой на губах.
Это удовольствие для двоих, Лиззи. И не думай, что сможешь отлежаться на спине, в полной безучастности к происходящему. – Он вновь провел ее рукой по этой выпуклой и твердой плоти, которая под ее ладонью стала еще больше и тверже. – Когда мы закончим, на твоем теле не останется ни единого местечка, которого бы я не коснулся. Как не останется такой части моего тела, которую бы ты не познала. Когда мы закончим... – Габриэль на мгновение замер, бросив на Лиззи задумчивый взгляд. – Впрочем, вряд ли мы когда-нибудь дойдем до конца.
Лиззи могла придумать только один способ остановить его, при том что ей совершенно не хотелось его останавливать. Она взглянула ему прямо в глаза.
Я влюблена в тебя. – Она открыла ему то, в чем не решалась признаться даже себе. – Если ты сделаешь это, то уже никогда не сможешь избавиться от меня.
Я знаю, – промолвил Габриэль. – Знаю.
Наклонившись, он поцеловал ее с такой нежностью, что ей захотелось плакать.
Губы его были прохладными и слегка влажными. Целуя Лиззи, он бережно сжимал ее лицо в своих ладонях. Пальцами он легонько поглаживал ее щеки, и поцелуй этот, казалось, длился вечно. Лиззи обвила руками его обнаженное тело и ответила на этот настойчивый поцелуй: язык ее сплетался с его языком в неутолимом желании.
Габриэль целовал ее уши, целовал локти – язык его превратился в инструмент сладкой муки. Когда он склонил голову к ее груди и начал легонько ее посасывать, тело Лизи пронзила дрожь удовольствия, влажного и горячего.
Прижав к груди голову Габриэля, Лиззи освободила его волосы от кожаной ленты, и те накрыли их шелковистой завесой. Она протестующе застонала, когда губы Габриэля оставили ее грудь, но он бережно и умело стал ласкать ее пальцами. Наслаждение оказалось неожиданно острым, и Лиззи невольно застонала.
Она услышала смешок, выражавший чисто мужскую удовлетворенность, и смутно подивилась тому, что могло его так порадовать. В следующее мгновение губы Габриэля оказались у нее между ног, и Лиззи уже не могла думать связно.
И неважно, что по здравом размышлении она могла бы назвать это удовольствие темным и греховным. Габриэль сжимал ее бедра обеими руками, умело работая губами и языком, и Лиззи, чей стыд и рассудок куда-то улетучились, погрузилась в бездны горячего желания.
На этот раз внутренний импульс был таким сильным, что она невольно начала двигаться, но Габриэль лишь крепче сжал ее бедра, продолжая пробовать ее на вкус, и в скором времени она уже не могла дышать. Тело ее, будто зажив собственной жизнью, судорожно изогнулось под его телом.
И тогда он лег на нее, распластавшись на ней всем телом, – сила и жар против горячего, влажного вожделения. Раздвинув ее ноги, он прижал их к своим бедрам, и Лиззи почувствовала, как он входит в нее.
Она вскрикнула, но Габриэль тут же прильнул к ее губам, продолжая погружаться глубже и глубже. Он сдерживал себя, старался не спешить, но она уже раскрылась навстречу ему, так что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Наконец он остановился и замер.
Лиззи чувствовала, в каком напряжении находится его тело. Она взглянула ему в лицо и увидела, что красивые черты его искажены гримасой – Габриэль изо всех сил пытался контролировать себя. Внезапно страх ее исчез, осталось одно желание. Она хотела его, и хотела немедленно.
Лиззи еще крепче обвила его руками и прильнула к нему всем телом.
Да... – прошептала она. – Прошу тебя.
Боль была острой, однако мимолетной. Мгновение, и он заполнил ее, резко прижав к кровати, и Лиззи вскрикнула от боли и облегчения.
Габриэль вновь стал целовать ее – в этих быстрых поцелуях мешались желание и утешение, и Лиззи, слегка помедлив, поцеловала его в ответ.
Так и не отпуская ее губ, он ритмично задвигался, проникая в самые глубины ее естества.
Лиззи словно растворилась в сладком удовольствии, когда тело его стало частью ее тела. Она покачивалась в медленном, размеренном ритме, в ней нарастало что-то неизведанное ранее, от чего ей хотелось кричать, плакать и царапаться.
Габриэль, ощутив ее нетерпение, задвигался быстрее. Для Лиззи это было уже чересчур. Ей хотелось молить его, просить, чтобы он остановился, но с языка у нее срывалось только: «Прошу... Габриэль... да...»
Он на мгновение замер перед тем, как еще глубже войти в нее.
Пора... – Это было сказано таким напряженным голосом, что Лиззи невольно затрепетала. Еще один мощный толчок, и он излил в нее свое горячее семя.
В следующее мгновение он перекатился на спину, увлекая за собой Лиззи. Он все еще находился внутри ее, плотно прижимая к своему телу. Ну а у Лиззи не было ни сил, ни желания отстраниться от него. Она растянулась на нем и тут же заснула.
Спала она, впрочем, недолго. Габриэль разбудил ее, войдя на этот раз в нее сзади, и она попыталась заглушить стон освобождения, уткнувшись лицом в мягкий бархат. Затем он усадил ее на себя верхом, чтобы попутно целовать и ласкать ее грудь, и на этот раз уже Лиззи контролировала глубину его погружений. Он научил ее ласкать его ртом, и Лиззи это тоже понравилось. Он проделал все это, не произнеся ни слова, и наконец, насытившись друг другом, они погрузились в глубокий сон. Голова Лиззи покоилась у него на животе, а разметавшаяся копна волос окутывала обоих золотистым покрывалом.
Глава 23
Она лежала, уютно свернувшись, прямо на нем – полностью расслабленная и абсолютно обессиленная. Габриэль легонько поглаживал ее по спине, хотя последнее, что ему хотелось, – это разбудить ее. Лиззи и так почти не спала сегодня, а мало кто мог обходиться без сна так же долго, как он сам. Особенно если учесть, насколько насыщенной была для нее эта ночь.
Он снова чувствовал себя в полной готовности, что, надо сказать, здорово его удивляло. Он был похож на семнадцатилетнего юнца, все время пребывающего в состоянии возбуждения. И чем больше он получал, тем больше ему хотелось. Габриэлю приходилось сдерживать себя усилием воли: после такой ночи у Лиззи наверняка все болело. Но Габриэль не мог избавиться от страха, что эта ночь может стать для них последней.
Впрочем, на улице уже рассвело. В узкие окошки лился солнечный свет, пусть и не слишком яркий. Наверняка утро было в самом разгаре. Как там Джейн? Не успела ли она удариться в панику, не обнаружив дома ни Лиззи, ни Габриэля? Оставалось надеяться на Питера, который вполне мог сделать правильные выводы из очевидных фактов, догадаться, что эти двое вместе, и успокоить Джейн.
Дверь на лестницу была приоткрыта Габриэль не знал, в какой момент она успела распахнуться, да это его и не волновало. Как только он решил, что должен овладеть Лиззи, ничто уже не могло остановить его. Кроме самой Лиззи.
«Да», – прошептала она ему на ухо. «Да», – касаясь поцелуем его губ. «Да», – лаская его своим ртом.
Габриэль подавил стон желания. Он не собирался сейчас возобновлять любовные ласки – пообещал себе, что на время оставит ее в покое. Однако эти нежные прикосновения, сладкая тяжесть ее тела, сам ритм ее дыхания доводили его до исступления.
Ему удалось выскользнуть из-под Лиззи, не разбудив ее при этом. Она была настолько измучена, что могла бы проспать, пожалуй, не один день, подумал Габриэль, выбираясь из постели и довольно потягиваясь.
Внезапно он осознал, что с лица у него не сходит по-идиотски блаженная улыбка Габриэль постарался стереть ее, но она словно приклеилась к его физиономии. Смех, да и только. Ему даже захотелось ударить с размаху по стене, чтобы только убрать эту нелепую ухмылку.
Он взглянул на Лиззи, мирно спавшую в его постели. Огненно-рыжие волосы ее прикрывали нежное тело. Габриэль нахмурился, заметив синяк на ее лице, – должно быть, она здорово ушиблась, когда отправилась за ним в эту дождливую ночь. Неудивительно, что он чувствовал себя виноватым. Однако он не испытывал ни малейших угрызений совести относительно тех меток, которые оставил на ее теле по ходу этой бесконечной ночи. Да и Лиззи не стоило переживать из-за следов укуса на его плече, оставленного ею в порыве страсти.
Но хватит уже думать об этом. Пора отвлечься от мыслей о Лиззи. Габриэль подошел к окну. Дождь давно закончился, но небо было плотно затянуто облаками – унылое, неприглядное зрелище для первого майского дня. Оставалось надеяться, что в скором времени вновь пойдет дождь. Хороший ливень смог бы здорово подпортить планы Фрэнсиса Чилтона.
Впрочем, Габриэль не мог полагаться только на дождь. Надо было найти Питера и убедиться, что с Джейн все в порядке. Вчера его приятель нес какую-то чушь насчет женитьбы на одной из девиц Твикхем. Но нынешнее утро наверняка должно было принести ему с собой каплю здравого смысла – в дополнение к дикой головной боли.
Лиззи здесь ничего не угрожает. Да она и не проснется в ближайшие несколько часов. Так что ему хватит времени проверить, как там Джейн, а затем вернуться в башню. Габриэль пока не знал, что ему делать со зловещими планами Фрэнсиса Чилтона, но этим он сможет заняться позже. Все равно до наступления ночи здесь не будет никаких костров, и у него есть время, чтобы остановить Фрэнсиса. Если его надо остановить.
Спустившись с башни, Габриэль не обнаружил никаких следов своих призрачных знакомых. Откуда-то издалека донесся звонкий щебет птиц, и в душе его пробудилась надежда; давненько он не слышал здесь ничего подобного. Своими мерзкими затеями Фрэнсис умудрился распугать всю живность в лесу.
Но некоторые из них оказались достаточно смелыми, чтобы вернуться. Без сомнения, это было хорошим знаком.
* * *
Джейн, закутавшись в старенькую шаль, понуро брела по проселочной дороге. Вдалеке послышался шум экипажа, и она тут же подумала, не спрятаться ли ей в придорожных кустах, переждав, пока этот кто-то проедет мимо. Без сомнения, сегодня был самый мрачный день в ее жизни, и все, чего ей хотелось, – чтобы ее оставили в покое.
А ведь первое мая, воплощение радости и весны, должно было наполнить ее жизнь новым светом. Но именно сегодня этой жизни – или хотя бы надежде на счастье – пришел конец.
Джейн оглянулась, чтобы понять, успеет ли она еще спрятаться. Ей не удалось определить, чей это экипаж: он был большим и закрытым, без герба и других опознавательных знаков. Она понятия не имела, заметил ли ее кучер, да ей, в общем– то, было все равно. Не медля ни секунды, Джейн скользнула в лес, пробралась вдоль небольшой канавы и спряталась в рощице молодой поросли. Здесь было тихо и сумрачно. Здесь она могла плакать, не боясь, что ее кто-нибудь увидит.
А ведь начиналось все как обычно. Проснувшись с утра пораньше, она тут же побежала на конюшню, чтобы посмотреть на Пенелопу с жеребенком. Те выглядели здоровыми и довольными, и Джейн вдруг ощутила укол зависти при виде проявлений материнской любви. Ей так давно хотелось иметь детей, что острота прежних страданий уже притупилась. Но ей хотелось не просто материнского счастья – она надеялась, что отцом ее детей станет Питер.
Не стоило вам приходить сюда, мисс, – произнес тот, возникнув словно бы из ниоткуда. Джейн обернулась к нему с сияющей улыбкой, которая, впрочем, тут же угасла; Питер выглядел бледным и нездоровым. Да еще вдобавок и раздраженным.
У тебя все в порядке? Ты не заболел?
Все в порядке, мисс. Что вам за дело до таких, как я? – Его йоркширский акцент звучал сегодня на удивление отчетливо. – Я позабочусь о лошадях, а вы займитесь своими делами. Возвращайтесь-ка домой.
Питер...
Можете поздравить меня, – произнес он внезапно все тем же сердитым тоном – Я женюсь.
В этот момент надеждам Джейн пришел конец.
Женишься? – пролепетала она.
Именно. Пора мне уже завести свою семью. Ферма требует присмотра, да и матушка не становится моложе. В общем, надо подумать о себе. И вот еще что: я уже не вернусь в Хернвуд-мейнор. Пусть ваш отец ищет себе нового конюха.
Я... я не понимаю, – растерянно промолвила Джейн.
Да что тут непонятного, мисс? Слуги часто уходят от своих хозяев. Они женятся и обзаводятся детьми. Все это не ваша забота. – Отвернувшись, он наклонился к ведру с кормом.
Действительно, не моя, – произнесла она безжизненным тоном. – Что ж, Питер, желаю тебе всего хорошего. Когда же свадьба?
Я дам вам знать, мисс. – Голос его звучал на удивление глухо. – Мы никого не зовем, кроме родных да жителей деревни. Никакой знати. Думаю, вы меня поймете. Ничего хорошего из такого смешения ожидать не приходится.
Ты прав. – Джейн с трудом выдавливала из себя слова. – Не приходится.
Сохраняя внешнее спокойствие, она вышла во двор, освещенный серым утренним светом. Питер даже не сказал ей, на ком он женится. Не исключено, что он просто все выдумал по какой-то лишь ему ведомой причине. Неподалеку она увидела высокую крепкую женщину. Это была Элис, мать Питера.
Джейн взглянула на нее с надеждой, и лицо Элис неожиданно дрогнуло.
Эх, милочка. – Обняв Джейн, она прижала ее голову к своей пышной груди.
И Джейн разрыдалась. Она плакала прямо посреди двора, под обращенными на нее взглядами слуг, а Элис поглаживала ее по голове и печально повторяла:
Как бы мне хотелось, чтобы все было по-другому.
Джейн подняла голову с неожиданным достоинством и выдавила из себя улыбку.
Мне бы тоже этого хотелось, Элис, – прошептала она, а затем повернулась и бросилась бежать. Ей хотелось скрыться от любопытных глаз и сочувствующих взглядов, и она бежала до тех пор, пока не оказалась на этой дороге, в этой чахлой рощице.
Экипаж остановился, и Джейн мысленно выругалась. Это словечко она узнала от Питера, еще когда они были совсем детьми и когда жизнь казалась такой простой. В то время Питер, Джейн и Габриэль были вместе против целого мира. Но теперь Питер был отдельно от Джейн, и мир победил.
Она услышала, как распахнулась дверца кареты, и замерла, надеясь слиться с окружающим лесом. Впрочем, ей следовало бы догадаться, что надежды эти тщетны, ведь все сегодня было против нее. Ну а в карете, разумеется, находился человек, с которым ей меньше всего хотелось встретиться.
Мисс Дарем? – донесся до нее высокий, пронзительный голосок Делайлы Чилтон. – Джейн, дорогая, я знаю, что это ты. Отсюда тебя хорошо видно. Давай же, иди сюда.
Слиться с окружением, как же, с тоской подумала Джейн.
Добрый день, леди Чилтон, – откликнулась она с неохотой. – Боюсь, я слишком занята сейчас. Я пообещала... повару брата, что найду для него кое-какие травы. Они растут только здесь, и я...
Что за чушь, – фыркнула Делайла. – Джейн, ты же совершенно не разбираешься в травах. Вдобавок я искала тебя. Это очень важно.
Было в ее голосе что-то такое, что заставило Джейн насторожиться. Вскочив на ноги, она стала всматриваться сквозь листву.
Случилось что-нибудь? – с тревогой спросила она – Неужели Лиззи? Я не видела ее все утро...
С ней все в порядке, – проворковала Делайла. – Просто она немного заблудилась и забрела в Арундел. Я убедила ее пообедать с нами и пообещала, что привезу тебя для компании.
Лиззи заблудилась? На нее это не похоже, – сказала Джейн, выбираясь на дорогу. Делайла сразу заметила ее запачканную одежду и опухшее от слез лицо, однако одарила обманчиво-любезной улыбкой.
Она тут впервые и не знает, где заканчиваются одни владения и начинаются другие. Идем же, дорогуша. Я думаю, ей немного не по себе в окружении стольких джентльменов. Твое присутствие будет как нельзя кстати.
Она махнула рукой в сторону большой черной кареты. Рядом с распахнутой дверцей стояли двое слуг леди Чилтон – высокие здоровенные мужланы, также одетые во все черное. Судя по их виду, им ничего не стоило запихнуть Джейн в карету, если бы она отказалась сделать это добровольно.
И Джейн решилась. Сделав шаг в сторону кареты, она стремительно развернулась и бросилась в лесок.
Ей и в голову не могло прийти, что такие здоровяки могут так быстро бегать. Не прошло и минуты, как ее уже поймали и потащили в экипаж. Лодыжки и запястья Джейн были связаны веревкой, а в рот ей предусмотрительно сунули какую-то пыльную тряпку. Джейн бросили прямо на пол, а следом в карету забралась леди Чилтон. Дверца закрылась, и женщины оказались в полутьме. На окошках кареты висели плотные занавески, и никто не спешил зажигать маленькие лампы.
Не тревожься, Джейн, – промурлыкала своим нежным голоском Делайла. – Даже если твоей милой подружки еще нет в Арунделе, она там скоро появится. Сможете поболтать друг с другом, пока не прибудет твоя сестра. – Она наклонилась ближе, и Джейн обдало ароматом приторно-сладких духов. – Не нужно бояться, дорогая. Мы просто приглашаем тебя отметить с нами Майский день. Не сомневаюсь, что такому чистому, неискушенному созданию, как ты, это будет только в удовольствие.
Джейн пнула леди Чилтон по ногам, скрытым длинными шелковыми юбками. Та вскрикнула от боли, но тут же рассмеялась:
