Текст книги "Метод супружества (ЛП)"
Автор книги: Энн Малком
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 6
«Изменения в правилах»
Фиона
Мне нужно потрахаться.
Очень нужно.
В промежутке между визитом матери Кипа, вынужденной близостью, дележом кровати и ванной, а также созерцанием его впечатляющего пресса и пояса Адониса я хотела трахнуться.
Вибратор уже не удовлетворял.
Тем более что теперь, когда мастурбирую, я вижу именно Кипа. И что еще хуже, представляю себе не пресс и не пояс Адониса. Я думаю о нем, грязном, только что с работы, с растрепанными волосами, руками, испачканными тем, с чем он работал.
Часто ловлю себя на том, что пристально смотрю на них. На руки. В течение всего дня. Даже утром, когда я как зомби и не могу понять ничего, кроме основных форм и цветов, заворожена его гребаными руками, наливающими кофе.
Это плохо. Я чувствую себя тринадцатилетним мальчиком, думающим о сексе каждую минуту.
Нездорово.
Поэтому надеваю обтягивающее платье, туфли на каблуках и крашу губы помадой и в субботу вечером еду в соседний город в местный бар.
Я собираюсь на охоту.
Мне не требуется много времени, чтобы поймать одного.
Он… нормальный, наверное. Приятное лицо, обтягивающая футболка, белые зубы, хорошие волосы и неплохие мускулы. Он назвал меня «мэм», пытаясь быть милым, но это немного оскорбительно и так чертовски… по-американски.
Кип американец. Даже больше, чем этот. Черт, разве он не гребаный Джи ай Джо8 в другой жизни?
Так что меня беспокоит не то, что он американец.
Может быть, дело в квадратной, но чисто выбритой челюсти. Или в зубах. Или в идеально уложенных волосах.
Да, он какой-то не такой, сама не понимаю, почему. Или не хочу понимать.
Он не Кип.
И поэтому я еще больше заигрываю с ним, чтобы отогнать свои опасные мысли.
Член другого мужчины внутри меня должен излечить от этого странного увлечения.
– Можно мне еще? – спрашиваю я бармена.
Член другого мужчины и еще одна выпивка.
– Я говорил, как сильно мне нравится твой акцент? – Трент – Трой? – спрашивает с усмешкой, наклоняясь вперед, кладя руку на мое обнаженное бедро.
– Да, ты уже говорил мне это, – сообщаю ему. – Это действительно оригинальный комплимент. И это правда про меня, – я подмигиваю ему, и он усмехается, хотя выглядит растерянным, не зная, следует ли обижаться.
– А если я скажу, что ты хорошо целуешься? Это будет правдой о тебе? – спрашивает он, наклоняясь ближе.
Я улыбаюсь, жалея, что не выпила еще текилы.
– Но ты не знаешь, хорошо ли я целуюсь, – мурлычу.
– Узнаю примерно через пять секунд, – говорит он.
Да, вот оно что.
Я буду целоваться с парнем в баре.
Как будто мне не тридцать с лишним.
Ниже падать уже некуда?
Не совсем.
В конце концов, я вышла замуж за Кипа.
Поцелуй с незнакомцем – это не полное дно для меня. Не то чтобы я хочу этого.
Его отрывают от меня прежде, чем наши губы успевают соприкоснуться, его рука больше не лежит на моем бедре.
Это потому, что Кип держит его за воротник рубашки.
– Убери свои гребаные руки от моей жены, – шипит он, дергая его вперед.
Так вот, человек, о котором идет речь, ни в коем случае не маленький. Если сравнивать двух этих мужчин, он больше. Вероятно потому, что употребляет протеин.
Кип, с другой стороны, совершенно естественный. Его мускулы результат упорного труда. А до этого они использовались для того, чтобы делать бог знает что с бог знает кем. Но, глядя на этих двух, совершенно ясно, кто более опасный.
– Я, блять, не знал, что она твоя жена, – мужчина, чье имя я забыла, бормочет, заикаясь, пытаясь вырваться из хватки Кипа.
Как я уже говорила, он не маленький. Но почему-то его борьба выглядит комично, как борьба маленького ребенка со взрослым.
Внезапное появление размытого пятна и доносящийся следом звук, безошибочно является звуком удара кулака по плоти.
Кип больше не удерживает его. Он лежит на полу, а мой муж стоит над ним.
– Ну, теперь ты, блять, знаешь, – плюет он в мужчину. – Если ты еще раз тронешь мою жену, если ты хотя бы подумаешь о ней, я разорву тебя на куски.
На этой ноте яростный взгляд Кипа перемещается на меня. Его рука ложится мне на плечо, стаскивая с барного стула.
– Эй! – протестую я и пытаюсь сопротивляться, хоть и слабо, так как все еще перевариваю случившееся.
Кип игнорирует меня, свободной рукой лезет в бумажник и кидает на стойку пачку банкнот.
– За выпивку и беспокойство, – говорит он бармену, который, к его чести, кивает и, кажется, совсем не возражает против насилия в заведении.
Будь это сцена из фильма, я бы подумала, что это довольно круто. Но это не сцена из фильма. А моя гребаная жизнь.
Потом Кип вытаскивает меня из бара. Некоторые люди пялятся на него, хотя большинство возвращается к своим напиткам.
– Что за черт? – кричу я, как только мы выходим на парковку, свежий воздух творит чудеса, выводя меня из оцепенения.
– Мы поговорим, когда вернемся домой, – выдавливает Кип, таща меня в направлении своего грузовика.
Я не хочу, чтобы меня тащили. И не хочу чувствовать трепет при упоминании Кипа слова «дом». Я не хочу трепета. Хочу горячую, огненную ярость из-за произошедшего.
Это сложно, но я упираюсь ногами и использую всю свою силу, чтобы попытаться вырвать руку из хватки Кипа.
Любых моих стараний, вероятно, недостаточно. Но чтобы удержать меня, Кипу пришлось бы причинить мне боль. Он не сделает этого, даже в таком состоянии.
Он отпускает меня. Но бесится из-за этого. Ясно дает это понять, своей напряженной позой, упертыми в бок руками и тихим вздохом сквозь стиснутые зубы.
– Мы поговорим об этом сейчас, – говорю я, скрещивая руки на груди и делая все возможное, чтобы уничтожить его взглядом. – Как ты узнал, что я здесь?
Кипа не смущает мой взгляд. Он раздражен. Делает паузу, чтобы ущипнуть себя за переносицу, а затем смотрит на меня.
– Ты собиралась потрахаться с тем парнем, – тихо говорит он. Слишком тихо. В каждом его слове сквозит ярость.
Несмотря на мою браваду и выпивку, из-за которой я думаю, что в некотором роде неуязвима, от его тона у меня по спине бегут мурашки.
Я не покажу эмоции.
– Ну и что с того? – требую. – У нас соглашение. За пределами города.
Кип пронзает меня свирепым взглядом.
И хотя я считаю себя довольно бесстрашной, мои губы слегка дрожат.
– Я вношу правки в соглашение, – отрезает он.
И тут страх довольно быстро проходит.
– Какого хрена, Кип? – я киплю от злости. – У нас обоих есть потребности. Я не собираюсь становиться монахиней, и чертовски уверена, что ты тоже.
– Согласен, – соглашается он. – Но я твой муж, так что буду заботиться о твоих потребностях.
В этот момент чуть не падаю в обморок. Молчание, последовавшее за его словами, длится долго. Он ничего не говорит. Я едва дышу.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – спрашиваю шепотом. – Мы договорились, что не будем заниматься сексом.
– Я передумал, – говорит Кип.
– Что ж, рада за тебя, – огрызаюсь. – Зато я нет, – пара снов и минут слабости не в счет.
– Ты хочешь меня, – бормочет он, словно читая мои мысли.
– Примерно так же сильно, как депиляцию бикини, – сладко говорю ему.
– Ты хочешь мой член.
Я моргаю, все тело содрогается от желания. Оставляю свое лицо хмурым, хотя боюсь, что Кип уже заметил мою реакцию.
– Не будь грубым.
– Ты хочешь, чтобы я был грубым, – он шагает вперед.
Я отклоняюсь назад, раздраженная тем, что это мой первый инстинкт. Еще больше раздражает, что мне некуда идти, ведь я врезалась в дверцу грузовика Кипа.
– Ты хочешь, чтобы это было грязно, – продолжает он, загоняя меня в клетку.
Прижимается своим телом к моему, так что я чувствую его тепло и твердый как камень член.
Мое тело пробуждается. Каждое нервное окончание.
– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь, прямо сейчас, у этого грузовика на гребаной парковке, – бормочет он, обхватывая меня за шею. Сильно.
Я делаю прерывистый вдох. Мое сердце бешено колотится в груди, а колени подкашиваются.
– Скажи это, – выдыхает он, касаясь губами моих губ. – Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь.
Я действительно хочу, чтобы он трахнул меня прямо здесь.
Больше всего на свете.
Но вздергиваю подбородок и свирепо смотрю на него.
– Зажимай меня, сколько хочешь, засранец. Я ни хрена не скажу.
Глаза Кипа горят желанием, с той же угрозой, которую он ранее демонстрировал тому парню. Но его губы растягиваются в улыбке.
– Ты скажешь не словами, а губами.
Потом он целует меня.
Сильно.
Не так, как в день нашей свадьбы или в пекарне.
Нет, тогда, похоже, он сдерживался. Хотя в то время я думала, что это не так.
Настоящий поцелуй Кипа – а это именно он – неистовый. Полный отчаяния. Голода. Хаоса, который иногда танцует в его глазах.
Хаос, который означает опасность.
Ту опасность, которая вкупе с его привлекательной внешностью заставляет многих женщин ложиться с ним в постель в первую же ночь.
Или, может быть, все дело в поцелуе.
Потому что этот гребаный поцелуй…
Мне хочется прикусить ему язык. Оттолкнуть его. Накричать.
Но вместо этого я хватаюсь за края его рубашки и целую в ответ. Со всем этим хаосом и голодом внутри себя.
Не успеваю опомниться, как мои руки оказываются под его футболкой, ногти пробегаются по коже пресса и спускаются к поясу.
Откуда-то изнутри доносится музыка. Я слышу голоса издалека. Время от времени мимо проезжают машины.
Мы находимся в углу парковки, самом дальнем от уличных фонарей, но никоим образом не защищены от публики.
И мне насрать.
Хочу, чтобы он трахнул меня.
Прямо в эту секунду.
Я сообщаю об этом, возясь с его ремнем.
Его рука хватает меня за запястье, и он откидывается назад, так что мы больше не целуемся. Хмурюсь, слушая то, что он говорит, хотя дышу довольно тяжело.
– Я не буду трахать тебя у грузовика на парковке бара, – говорит он грубым и гортанным голосом. – По крайней мере, не сегодня.
Он наклоняется, чтобы еще раз жадно и крепко поцеловать меня, все еще держа руку на моем запястье, не давая расстегнуть его ремень.
– А теперь залезай в гребаную машину, – рычит он мне в губы.
Я не думала, что вхожу в число тех, кто реагирует на рычание мужей, когда они отдают приказы. Но черт возьми, я прыгаю прямо в грузовик.
***
Поездка занимает около тридцати минут.
Мы не выдержали.
Даже половину.
Я думала, может быть, найду свои чувства где-нибудь по пути. Протрезвею. Что узкое пространство грузовика поможет мне остыть.
Ничего не изменилось.
С другой стороны, когда автомобиль отрезвлял?
Поэтому я кое-что делаю.
Например, поудобнее устраиваюсь на сиденье, чтобы моя юбка задралась, открывая вид на бедра. И позволяю бретельке упасть с плеча, так что верхняя часть груди оказывается обнаженной.
Никто из нас не произносит ни слова.
По радио не играет музыка.
Слышно только мое учащенное и неглубокое дыхание, пульс в венах и, наконец, сдавленное проклятие Кипа, когда он едет по грунтовой дорожке, которая сворачивает в редкий лес, окаймляющий дорогу на обратном пути к Юпитеру.
Я не уверена, знал ли он о существовании этой дороги, или это просто случайность. У меня нет времени беспокоиться об этом, потому что в ту секунду, когда грузовик останавливается, мой ремень безопасности отстегивают и меня перетаскивают через сиденье.
Потом я оказываюсь на коленях у Кипа, его губы прижимаются к моим.
Я быстро прихожу в себя, целую в ответ, стаскиваю с него кепку, чтобы запустить пальцы в его волосы.
Бесконечно рада, что надела платье и тонкое кружевное белье. Между моей киской и твердым членом под его джинсами почти нет преграды. От трения я уже почти кончаю.
– Мне нужен твой член внутри. Сейчас же, – хриплю я ему в губы.
Глаза Кипа горят огнем. Он ничего не говорит. Вместо этого одной рукой приподнимает меня, чтобы сорвать нижнее белье. Сорвать. Он, не колеблясь, проводит пальцами по насквозь влажной киске.
Хрипло выдыхаю, когда его мозолистые пальцы погружаются в меня, наши губы соприкасаются.
– Я сказала, мне нужен твой член, – повторяю.
Он злобно ухмыляется мне в губы.
– Моя жена любит командовать, – бормочет он.
Я хватаю его за шею. Грубо.
– Прекрати болтать и трахни меня, муженек.
Его рука исчезает, но не раньше, чем большой палец находит мой клитор, потирая прямо в идеальном, блять, месте.
Я почти кончаю. Почти.
Но Кип, ублюдок, убирает руку.
К счастью для него, он делает это для того, чтобы расстегнуть ремень и освободить член.
Нет никакой прелюдии, никакого значимого момента, никакого длительного зрительного контакта. Раздается стук зубов и языков, а затем его член оказывается внутри меня. По самые яйца.
Я откидываю голову назад от удовольствия, кончая в ту секунду, когда он погружается в меня.
Жестко двигаюсь на нем, даже на головокружительных высотах одного из самых сильных оргазмов в моей жизни. Скачу на нем и кончаю еще раз, теперь в сочетании с его низким ворчанием, когда выдаиваю из него освобождение.
Мир расплывается по краям, и нет ничего, кроме меня, его и наших соединенных тел. Напряжение, которое скручивалось внутри в течение нескольких месяцев, исчезает.
На всю гребаную жизнь.
***
Я не знаю, как долго мы сидели там, его член до сих пор во мне, тяжело дышащие, каждый приходя в себя после потрясения наших миров. Мне потребовалось много времени, чтобы вернуться на землю. Но Кип чертовски быстро помогает спуститься.
– Черт, – бормочет он.
Мой желудок сжимается, и все наслаждение после оргазма притупляется. Он уже жалеет об этом? Это рекорд.
И такого рода вещи подрывают уверенность девушки в себе. Имею в виду, я думала, что чертовски хороша в сексе, и сложилось впечатление, что это самый горячий секс, который у меня когда-либо был.
Кажется, это нельзя сказать о Кипе.
Я откидываюсь, чтобы рассмотреть его. Несколько секунд назад он выглядел удовлетворенным и чертовски сексуальным. Но теперь его лоб нахмурен, лицо напряжено, а хватка на моих бедрах крепка чуть ли не до синяков.
– Мы не пользовались презервативом, – шипит он.
Я вздыхаю с облегчением. Фух, это не потому, что он считает секс плохим. Это потому, что он думает, что либо оплодотворил меня, либо заразил чем-то.
Только тогда мне приходит в голову, что я никогда не занималась сексом без презерватива. Ни разу с тех пор, как приехала в США. Никогда нельзя доверять мужчине, когда он говорит, что «чист». И я не хочу герпес.
– Надеюсь, у тебя не было хламидиоза, – огрызаюсь я на него, откидываясь назад и сдерживая стон, потому что он все еще наполовину твердый внутри меня, а я до сих пор чертовски чувствительная.
Мне следует слезть с него, чтобы мы могли продолжить этот разговор без… связи. Но это довольно сложный маневр, и я еще не совсем доверяю своим конечностям.
– Я уверен, что у меня нет гребаного хламидиоза, – рычит он.
– Ну, а я нет, – говорю я, взбешенная тем, что он думает, будто могу заразить его. – У меня нет венерических заболеваний.
– Я не об этом беспокоюсь, – цедит он сквозь зубы.
Мне требуется секунда, чтобы понять, почему он так зол, если его не беспокоит заболевание, передающееся половым путем.
– О, точно, беременность.
Его лицо темнеет.
– Да, гребаная беременность.
Он кажется разозленным. По-настоящему злым. Как будто я каким-то обманный путем заставила его трахаться без презерватива, а потом кончить в меня.
Не круто.
– Ты думаешь, даже пьяная и возбужденная, я позволю тебе трахнуть меня без презерватива, если есть шанс, что я буду привязана к тебе всю жизнь? – спрашиваю я его с ядом в голосе.
Кип моргает, его ярость смешана с замешательством.
– Ну, обстоятельства…
– Ты думаешь, твой член действительно настолько волшебный, что я возьму ответственность на всю жизнь ради пары минут удовольствия? – перебиваю его.
Затем в его глазах пляшут огоньки, и он дергает меня вперед, так что угол проникновения меняется. Он больше не наполовину тверд.
Мое дыхание учащается, а тело содрогается от удовольствия.
– Пару минут, а? – спрашивает он, теперь его голос бархатный, без каких-либо шероховатостей.
Я закатываю глаза. Один из способов вывести альфу из себя – намекнуть, что он был не так хорош, как ему казалось.
– Пару хороших минут, – уступаю я, наслаждаясь этим, и не только потому, что его твердый член внутри меня, и я готова ко второму раунду.
Кип лениво приподнимает бедра, насмехаясь надо мной.
– Нам не нужен презерватив, – выдыхаю. – Я об этом позабочусь.
Он перестает двигаться.
– Думаешь, я вчера родился? – спрашивает он. Некоторые черты меняются, но его взгляд все еще дразнящий.
– Ты думаешь, что я попытаюсь заманить тебя в ловушку? – парирую, прижимаясь к нему так, что он издает шипение.
– Может, и нет, – говорит он, сжимая мои бедра, пытаясь удержать меня.
Мне не так-то легко усидеть на ногах, поэтому я сопротивляюсь ему.
– Точно нет, – твердо говорю я, не сводя с него глаз и насаживаясь на его член. – Могу дать тебе обещание, что независимо от того, сколько мы будем этим заниматься, – я скачу на его члене так сильно, как только могу, удовольствие пронзает мой позвоночник, – у нас не будет ничего, кроме множественных оргазмов, – ухмыляюсь, продолжая двигаться, получая эти множественные оргазмы.
Кип не останавливает меня.
***
В конце концов, мы добираемся до дома.
Кип готовит мне еду.
Потом снова трахает меня. На островке.
А затем относит меня в спальню, так как мои ноги отказали из-за всех этих оргазмов.
Я не жалуюсь.
– Ты спишь здесь? – спрашиваю, выходя из ванной, почистив зубы и смыв макияж в стиле «трахни меня».
Это сработало, не так ли?
Я хорошо оттрахана.
Кип в моей постели.
И, судя по всему, голый.
Я уже видела этого мужчину в своей постели раньше. Он спал в ней целую неделю, когда здесь была его мать. Но он был одет. На нем была обтягивающая майка и пижамные штаны. Гребаные пижамные штаны. И он спал в них. Они сидели так низко на его бедрах, что можно было увидеть очертания пояса Адониса и дорожку темно-русых волос.
Не то чтобы я тогда смотрела.
Теперь смотрю.
Кип чертовски классно смотрится голым в моей постели.
Хотя мне, наверное, не следует думать об этом.
– Могу уйти, – говорит он. – Когда закончу с тобой. Но не сейчас.
Хотя я не думала, что смогу испытать еще один оргазм, моя киска пульсирует от его тона, и ноги сами несут к нему.
Глава 7
«Границы»
Кип узнал, где я была прошлой ночью, от меня же.
Скорее из-за того, что я считала себя умной – и по большей части мелочной стервой, подключив кредитную карту к его банковскому счету.
Расплатилась ей за выпивку в баре. И за Убер, который меня туда привез.
Я не проявила особой предусмотрительности. И не учла, что Кип вернется домой, обнаружит, что меня нет, и, позвонив Норе, проверит активность кредитной карты и выследит меня.
Казалось, его не слишком интересовало мое местонахождение до визита его матери. Но даже я не могла отрицать, что это многое изменило. Необходимость притворяться парой в течение длительного времени и сон в одной гребаной кровати размыла границы, начерченные на песке.
– Какова была цель, когда ты выследил меня и зашел в тот бар? – спрашиваю его об этом на следующее утро за чашкой кофе.
Кофе в постели. Кип приготовил его и принес мне.
После того как трахнул с утра пораньше.
Я чувствую себя лучше и более живой, чем обычно по утрам.
– Это, – говорит Кип, держа в руках чашку и глядя на меня сверху вниз.
Он полностью одет. Выцветшие джинсы. Футболка под красной кофтой. Выходя за дверь, он надевает кепку. Обычно он снимает ее вместе с ботинками у входной двери и кладет на вешалку для одежды.
– Это? – повторяю я, приподнимаясь в постели, но не встаю. У меня еще есть время.
Простыни упали, открывая голую грудь. На мгновение я думаю о том, чтобы прикрыть наготу, но это все равно что закрыть сарай, хотя лошадь уже убежала. Кип видел не только мои сиськи, так что позволяю им насладиться свежим воздухом.
Его глаза останавливаются на ареолах, на лице появляется выражение голода.
Несмотря на оргазмы, которые я только что испытала, киску покалывает от желания.
– Это, – повторяет он хриплым голосом, когда его взгляд возвращается к моему. – Ты, голая в постели, только что оттраханная мной.
– Ты знал, что трахнешь меня, когда вошел в бар? – делаю я вывод.
Кип кивает.
– В ту секунду, когда я увидел вас, точно понял, что ты делаешь, и ни за что на свете моя жена не будет трахаться с кем-то, кроме меня.
Я делаю глоток и хмурюсь. Это не из-за того, что кофе плохой. Кип точно знает, как я отношусь к этому, и уже освоил непредсказуемую машину, благодаря чему молоко взбивается идеально.
Нет, я хмурюсь из-за всего, что он сказал, особенно из-за слова «жена» с собственническим оттенком.
– И ты просто предположил, что я встану по стойке смирно и займусь сексом с тобой? – резко спрашиваю.
Он делает глоток своего кофе, но я подозреваю, что просто прячет улыбку.
– Ну, ты голая и только что оттраханная, не так ли? – спрашивает он, не скрывая торжества в своем тоне.
Я поджимаю губы. Ну, черт.
– Разве тебе не пора идти работу? – огрызаюсь я.
Тогда Кип еще раз улыбается.
– Сразу после того, как я поцелую свою жену.
– Если ты приблизишься ко мне еще на дюйм, я отрежу тебе один из пальцев во сне, – обещаю я.
Он выгибает бровь, затем поднимает руки в знак капитуляции.
– Ладно, без поцелуев. Я просто подожду и позже буду вылизывать твою пизду, пока не закричишь.
Затем он неторопливо выходит.
Оставляя меня с этим образом.
Отсчитывать минуты до того момента, когда он сдержит свое слово.
Полный придурок.
***
– Ты выглядишь по-другому, – говорит Нора, морща нос и окидывая меня взглядом.
Хмуро смотрю на нее поверх кружки.
– Нет, я всегда так выгляжу, когда просыпаюсь раньше времени, – отвечаю.
Нора не реагирует на мои никчемные жалобы, которые ничего не значат. Я ежедневно жалуюсь на время открытия пекарни. Конечно, на самом деле Нора не заставляет меня приходить в это время. Она не такой начальник. Никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу. Ни у Тины, ни у меня нет никакого расписания. Мы вольны приходить и уходить, когда заблагорассудится. Что мы и делаем при необходимости. Но мы всегда здесь, готовые открыть пекарню вместе с Норой. Редко берем выходной. Конечно, иногда я по-настоящему устаю, но это редкость.
– Нет, дело не в этом. Ты как-то по-другому выглядишь, – говорит она, все еще слишком пристально глядя на меня.
– Это ты беременна, – замечаю я. – Ты сияешь.
Это не ложь. Нора замечательно переносит беременность. Редко, когда за день она не улыбнется, не напоет что-то себе под нос или не посмотрит в окно с мечтательным выражением на лице.
Она проделала долгий путь. Особенно учитывая, что не так давно была помолвлена с придурком, из-за которого она чувствовала себя дерьмово. Еще меньше времени прошло с тех пор, как ее брат, ее близнец, покинул эту землю.
Да, она молодец.
– Я не сияю, – возражает Нора.
– Я не из тех, кто говорит это по доброй воле, но ты сияешь, – говорит Тина. Затем поворачивается ко мне, указывая портафильтром от кофеварки. – Ты тоже, – говорит она. – Пожалуйста, скажи, что ты не беременна. Тиффани сойдет с ума, а я буду на пути в гребаный банк спермы.
– О боже мой! – Нора визжит. – Ты беременна? – берет меня за руки. – Это потрясающе. Мы забеременели в одно и то же время, и наши дети станут лучшими друзьями или влюбятся и поженятся.
– Я не беременна, – почти кричу я, так как вижу, что она слишком увлеклась.
Ее лицо вытягивается.
– Ты могла бы попробовать, – с надеждой говорит.
– Не могу, – твердо говорю я.
Она дуется.
– Это только вопрос времени.
У меня по спине пробегает холодок.
– Это не вопрос времени. У нас не будет детей.
За последние двадцать четыре часа я говорила – или думала – о беременности больше, чем за последние годы.
– Ты говоришь так сейчас…
– Если она говорит, что у нее не будет детей, значит, у нее их не будет. Оставь это, – перебивает ее Тина.
Бросаю на нее благодарный взгляд. Комната начинает становиться намного меньше, и где-то внутри меня поднимается паника, которую я довольно долго игнорировала.
Нора краснеет, смотрит на Тину, потом на меня.
– Извини, – говорит она. – Наверное, я просто хочу распространять любовь и счастье.
– Да, как чуму, – бормочет Тина у кофеварки.
Я сдерживаю фырканье. Тиффани, жена Тины, теперь решила, что, возможно, у них будут дети. Она не сильно моложе Тины, которой за пятьдесят, и слишком стара для беременности, даже при всех научных достижениях в этой области. Ни у кого не хватает смелости сказать Тиффани об этом, даже жене-байкерше, любящей рок-н-ролл.
– Но ты действительно выглядишь по-другому, – говорит Нора, рассеянно поглаживая свой округлившийся живот.
Черт. Она так просто это не оставит. Я точно не могу сказать ей, что выгляжу так из-за того, что меня трахали десятью способами прошлой ночью и сегодня утром, и было больше оргазмов подряд, чем за всю жизнь.
Я замужем уже несколько месяцев. Все это дерьмо должно было произойти в первую брачную ночь.
– Я попробовала ту новую сыворотку, которую ты мне подарила, – говорю.
Ее глаза загораются.
– О, правда? – она хлопает в ладоши. – Я не думала, что средство по уходу за кожей способно на такое.
Это правда.
Член Кипа способен.
И, похоже, не собираюсь прекращать пользоваться им в ближайшее время.
Что, как я знаю, не предвещает ничего хорошего в долгосрочной перспективе.
***
– Мы должны установить какие-то границы, – говорю я.
Мое положение совсем не подтверждает мои слова. Я лежу голая на полу кухни, растянувшись на Кипе.
Хорошо, что пол чистый.
Все пошло не по плану. Но когда он пришел домой с работы весь грязный и сексуальный, я не смогла себя контролировать.
Конечно, технически он тоже не был в состоянии контролировать себя. Поэтому мы и оказались на полу.
Он дал обещание о том, что вылижет мою пизду. И сдержал его, посадив на кухонный стол, раздвинув мне ноги, приступив к работе.
– Границы? – повторяет он, обводя пальцем сосок.
Я вздрагиваю от этого прикосновения.
– Границы, – повторяю твердым голосом. – Я думаю, важно, чтобы они у нас были, поскольку, похоже, это не одноразовая акция.
– Ни за что на свете это не может быть одноразовой акцией, – ворчит Кип, ущипнув сосок.
Я издаю стон боли и удовольствия, извиваясь на его обнаженном теле, пока снова не вспоминаю, о чем, черт возьми, говорю.
– Похоже, в обозримом будущем мы будем женаты и жить вместе, занимаясь сексом, – говорю я, стараясь, чтобы это прозвучало разумно. – Но это не то же самое, что женатые люди, которые живут вместе и трахаются.
Рука Кипа скользит от одной груди к другой.
– Угу, – мурлычет он.
– Кип, – огрызаюсь я.
Голубые глаза находят мои.
– Это может закончиться плохо. Мы дружим с двумя людьми, которые собираются быть вместе навсегда, и я не планирую покидать это место, как только получу Грин-карту. Мы знаем, что этот брак не вечен.
Лицо Кипа становится чуть серьезнее.
– Но, – продолжаю я. – Мы оба разумные люди, похоже, не романтики. Следовательно, мы можем быть женаты на бумаге и жить вместе, и трахаться, не превращая это в какой-нибудь гребаный фильм с неудачным концом, который на самом деле никогда не показывают. Итак, мы будем трахаться, потому что, как оказалось, у тебя это неплохо получается…
– Неплохо? – он прерывает меня, его рука теперь опускается вниз, раздвигая мои ноги и просовывая палец внутрь, где я уже влажная для него.
Мои глаза закатываются. Очень чувствительна там, так как его член чертовски большой, и он знает, как им пользоваться.
– Сносно, – стону я.
Он ухмыляется, когда убирает палец и сует его в рот.
– Ты тоже довольно сносная.
Я ухмыляюсь.
– Я более чем сносная, милый, – протягиваю. – Поэтому знаю, что моя киска обладает какой-то магией, заставляющей тебя думать, что здесь может быть что-то большее. И как будто ты можешь полюбить меня и все в этом роде. Вот тогда-то это и станет запутанным.
Все озорство исчезает из глаз Кипа, а его рот превращается в тонкую линию.
– Я не собираюсь влюбляться в тебя.
Вздрагиваю от холода в его голосе, не ожидая этого.
Что-то внутри меня тоже дрогнуло, но по какой-то другой причине. Какая-то обида, которую не имею права чувствовать. Я завела этот разговор, хотела убедиться, что это всего лишь секс. Но его слова настолько резкие, что ранят меня.
– Ладно, хорошо, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Тогда у нас не будет проблем. Мы будем трахаться без обязательств, хорошо играть перед публикой, и как только придет время, разведемся по-честному и вернемся к нашей обычной жизни.
Кип кивает.
– Но мы еще не в разводе.
Затем он переворачивает меня на спину, ловко просунув в меня свой твердый член, показывая преимущества наличия мужа, который более чем сносен в сексе.
***
Когда я важно шествую по строительной площадке, раздается свист.
Ухмыляюсь, не беспокоясь об этом так, как обычно. Особенно с тех пор, как у меня появилось предчувствие относительно того, что будет дальше.
– Эй! – гремит знакомый голос. – Следующий, кто свистнет в адрес моей гребаной жены, останется без работы и языка.
– Я ничего не могу поделать с тем, что так хорошо выгляжу, но вы можете контролировать свои рты. Ну же, ребята, – кричу я, обращая свое внимание туда, откуда доносится голос Кипа.
Он качает головой, глядя на меня, когда выходит из дома, одетый в свою кепку, грязную футболку и выцветшие джинсы.
– Ты принесла неприятности? – спрашивает он, когда добирается до меня, цепляясь за петлю на моих джинсах и притягивая к себе. На мне белая майка с кружевным лифчиком, который не скрывает сосков, твердеющих от его близости.
– Я? Неприятности? – невинно спрашиваю. – Никогда. Просто принесла своему мужу обед, – поднимаю корзину, которую несла.
Он переводит взгляд с меня на корзину.
– Ты приготовила мне обед? – с сомнением спрашивает он.
Я хмуро смотрю на него.
– Нет, это сделала Нора, так что не волнуйся. Все безопасно для употребления.
Он усмехается, качая головой.
– Зачем ты пришла, детка?
Раньше я сердилась на это ласковое обращение, но сейчас даже не обращаю внимания – хотя в глубине души знаю, что должна, границы и все такое, – потому что теперь мы трахаемся, и его случайные прикосновения и ласки что-то значат.
– Потому что хочу, чтобы город думал, что я отлично справляюсь с ролью жены, – сладко отвечаю.
Он крепко держится за петлю моего ремня. Мне нравится. Это интимно и так по-собственнически.
Подождите, разве я не ненавижу собственнических мужчин?
– Город знает тебя достаточно хорошо, чтобы понять: ты не из тех жен, которые приносят мужу обед, – говорит он.
Справедливо.
– Ладно, я здесь не для этого, – признаюсь. – А для того, чтобы трахнуться в твоем грузовике, – киваю на грузовик, припаркованный в стороне, ближе к лесу, граничащему с домом.
Выражение лица Кипа становится голодным, и он притягивает меня ближе, так что наши рты оказываются в нескольких дюймах друг от друга.
