Текст книги "Метод супружества (ЛП)"
Автор книги: Энн Малком
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Я кивнула один раз, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Это была разумная мысль. Процесс подачи заявки должен занять год, если не больше. Было, мягко говоря, нереалистично ожидать, что мы оба будем оставаться целомудренными. Несмотря на это, у меня во рту появился горький привкус при мысли о том, что Кип «заботится о своих нуждах». Двойной стандарт, поскольку я была тем, кто поднял этот вопрос.
– Хорошо, – резко сказала я. – Итак, мы действительно делаем это.
– Мы действительно делаем это, – ответил он.
– Последний шанс отступить, – я не была уверена, к кому из нас обращаюсь.
Кип секунду молчал.
– Нет привычки отказываться от своего слова, – таков был его ответ.
Фу, какой американский мачо.
– Итак, мы делаем это, – повторила я.
– К лучшему или к худшему, пока смерть не разлучит нас, – ответил он, подмигнув.
Хотя он и поддразнивал, эти слова камнем легли у меня внутри. Холодные, тяжелые, с дурным предчувствием.
***
Следующим делом был иммиграционный адвокат.
Ради этого я объехала два города. Главным образом потому, что у нас была одна юридическая контора в Юпитере, и все они были завсегдатаями пекарни – все были завсегдатаями пекарни, потому что у меня есть сиськи, – и, следовательно, их я видела каждый день.
Не то чтобы я не доверяла им в соблюдении адвокатской тайны, просто не хочу лишних хлопот, связанных с тем, что я буду гадить там, где ем. И поскольку я люблю этот город и почти всех в нем – за исключением бывшей матери Норы, настоящей шлюхи, – я не хочу вовлекать кого-либо еще в это маленькое федеральное преступление.
Офисы в Портсмите были милыми, чистыми, современными и лишенными какой-либо теплоты или индивидуальности. Именно то, что мне нужно. Я не хочу, чтобы что-то делало этот процесс веселым или романтичным в каком-либо смысле.
Кип здесь, потому что должен был быть. Было бы странно, если бы я пришла одна. Меня уже возмущала необходимость полагаться на него.
Первые пять минут общения с адвокатом убедили меня в том, что я не смогу принять это за романтический процесс.
Наш адвокат – индеец, может быть, чуть старше меня, красиво и элегантно одет в костюм с галстуком от Burberry. Он говорит быстро и не несет никакой чепухи.
Я разглагольствовала о том, что «мы влюблены и не можем вынести мысли о разлуке», а Кип, стоявший рядом со мной, кивал и потирал мне затылок. Придурок.
Наш адвокат слушал около двух с половиной десятых секунды, прежде чем прервал меня.
– Хорошо, значит, вы собираетесь пожениться, – сказал он. – Как долго вы вместе?
Я в панике посмотрела на Кипа.
Дерьмо. Мы на самом деле не обсуждали наши притворные отношения. Это было что-то важное, поскольку нам предстояло столкнуться с множеством вопросов, не только от правительства, но и от наших друзей и каждого жителя города.
– Десять месяцев, – ответила я в то же время, как Кип сказал: Семь месяцев.
Я свирепо посмотрела на него.
Он легко улыбнулся, взял мою руку и поднес ее к своим губам.
– Мы по-разному оцениваем наши отношения, – сказал он адвокату. – Она имеет в виду наше первое официальное свидание, – он кивнул мне. – Я имею в виду… кое-что другое, – он чуть ли не пошевелил своими гребаными бровями, чтобы пояснить свои слова.
Адвокат переводил взгляд с него на меня с отсутствующим выражением лица, но его губы подергивались.
Знает ли он? Подозревает? Сообщил бы он о нас правительству? Адвокат не мог этого сделать. Я уже заплатила гонорар. Вот как работают костюмы – вы даете им немного денег, и они не могут на вас наехать.
Но он мог бы быть честным адвокатом.
Черт.
Я ждала, что он обвинит нас в нашем дерьме.
– Хорошо, – сказал он, хлопая в ладоши.
Я выдернула свою руку из руки Кипа, когда адвокат заглянул в свои записи.
– Есть целая куча форм, которые нам нужно будет заполнить. Мой помощник ознакомится с ними вместе с вами. Кроме того, нам понадобятся фотографии, сувениры с вашего совместного времяпрепровождения, – сказал он, снова поднимая на нас глаза. – А также ваши совместные банковские выписки, счета, все, что у вас есть вместе. Договоры аренды.
Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица. Он только что перечислил целую кучу дерьма, которого у нас не было. Могли бы мы подделать пару фотографий, сделанных почти за год? И даже если бы мы могли, у нас не было ничего из того дерьма, что делали обычные пары, безумно влюбленные друг в друга. Наши самые близкие друзья считали, что мы ненавидим друг друга – я все еще не представляла, как мне убедить Нору, Тину и Тиффани в том, что я не только скрывала тот факт, что встречаюсь с Кипом, но и планировала выйти за него замуж.
– Эм, да, я свяжусь со своим домовладельцем и внесу изменения в договор аренды, – сказала я, вцепившись в подлокотник своего кресла. – Мы, эм, на самом деле еще не разобрались со многими другими вещами, – я изобразила улыбку. – Это был настоящий ураган. Это будет проблемой?
Часть меня хотела, чтобы он сказал мне «да», что это огромная гребаная проблема, и нам не стоило утруждать себя получением этой визы, потому что в любом случае в ней было бы отказано. Это поставило бы передо мной целый ряд новых проблем, но я не знала, как я собираюсь пройти через весь этот процесс. Мои сиськи уже вспотели.
– Нет, – спокойно сказал он. – Это не такая уж большая проблема. Я бы хотел, чтобы вы сейчас собрали как можно больше денег – как я уже сказал, медицинскую страховку, банковские счета, все, что сможете, – он небрежно махнул рукой.
У меня пересохло во рту.
Банковские счета. Медицинская страховка.
О чем я только думала? Что правительство просто обрадуется листку бумаги, выдаст мне Грин-карту, и я смогу продолжать свой веселый путь?
– Что ж, по крайней мере, с одним делом мы разобрались, – сказал Кип таким тоном, словно шел по туннелю. – Я только что закончил покупку дома Фионы. Я добавлю ее в договор сразу после этого.
Я резко повернула голову к Кипу.
– Что? – я взвизгнула.
Он ухмыльнулся мне.
– Я планировал романтический сюрприз, детка, – протянул он. – Но, учитывая временные ограничения и судебный процесс, мне придется отложить празднование на потом, – еще одно движение бровью, от которого мне захотелось врезать ему по члену.
– Ты купил мой дом? – уточнила я, чувствуя тихий звон в ушах.
Он кивнул, бросив взгляд на адвоката и снова на меня.
– Как я уже сказал, я хотел, чтобы это было сюрпризом. Теперь твой дом принадлежит нам.
– Это твоя собственность, – выдавила я из себя.
Он пожал плечами.
– Но твое имя будет указано в документах.
Этот гребаный ублюдок.
Он купил мой дом. Потому что он, вероятно, знал немного больше меня о том, что требуется для получения визы. И потому что он увидел возможность поиметь меня.
Да, мое имя могло бы быть в документах, но весь контроль был бы у него.
Я схватила его за руку.
– Милый, это такой чудесный сюрприз, – ласково сказала я ему, впиваясь ногтями в кожу его ладони так сильно, как только могла.
Он резко вдохнул, но в его глазах плясали огоньки, губы все еще были приподняты.
– Теперь с этим разобрались, – сказал адвокат, что-то записывая. – Как я уже сказал, мой помощник просмотрит с вами кучу формуляров, и у вас будет много вопросов. Но были ли вы двое когда-нибудь женаты раньше?
Я застыла. Опять же, этот вопрос не должен был застать меня врасплох. Это было в порядке вещей. Ничто не было личным. Хотя у меня была безумная идея, что Кипа не будет в комнате, когда мне зададут этот вопрос.
– Да, – сказала я, уставившись на адвоката.
В то же время Кип рядом со мной напрягся и пробормотал:
– Ага.
Опять же, я не знала, кто был удивлен больше, я или он.
Мы уставились друг на друга. Выражение его лица было угрюмым, даже мрачноватым. Он был замкнут, та игривая внешность, которую он нацепил на себя ради адвоката, исчезла.
Итак, у нас обоих были секреты.
– Хорошо, что ж, до тех пор, пока оба брака надлежащим образом расторгнуты, это не должно быть проблемой, – сказал адвокат, отвлекая меня от пристального взгляда Кипа.
Я поняла, что все еще держу его руку в своей и отпустила ее.
– Да, надлежащим образом расторгнут, – пробормотала я, думая о том кошмаре, который был. Месяцы, которые потребовались мне, чтобы даже набраться смелости встретиться с адвокатом. Бесконечные бланки, полицейские отчеты. Страх.
А потом… свобода.
Кип яростно закивал в ответ на заявление адвоката.
Несмотря на необходимость держаться подальше от личной жизни Кипа – насколько это возможно для фальшивой жены, – мне стало очень любопытно узнать о его предыдущей жене. Очевидно, это был тяжелый разрыв. Я подумала, не изменял ли он ей. Его привычка флиртовать могла быть замешана.
Но, возможно, распутство было последствием того, что она ушла от него. Или то, что она ему изменяла.
Гадать было нехорошо.
Глава 2
«Свадьба»
Настоящее время
Кип
– Теперь я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
Эти слова эхом отдаются у меня в ушах всю чертову ночь. И этот поцелуй. Этот гребаный поцелуй.
Фиона, хоть и была пьяна, выглядела шокированной и испуганной перспективой поцелуя на глазах у нашей маленькой аудитории. Мы оба знали, что это произойдет. Мы оба были в здравом уме, когда принимали это решение.
Ну, по крайней мере, я так думаю.
Не могу сказать, что был в здравом уме примерно… пять лет. Достаточно сказать, что я был трезв, когда принимал это решение. Так мучительно.
Конечно, в тот вечер, когда я сделал предложение о свадьбе, во мне было немного пива, но через несколько дней, размышляя об этом, я понял, что был серьезен. И сделал бы это снова, появись Фиона у моей двери с желанием выйти замуж.
И она действительно появилась.
Выглядела так, словно я приставил пистолет к ее голове.
Такой она почти весь день. Важно шествовала по проходу, словно готовилась к битве, а ее букет был ее оружием. Подбородок был вызывающе поднят, и она прилагала все усилия, чтобы не смотреть на меня.
Это тоже входило в мои планы.
За исключением того, что я не мог не смотреть на нее. Она отказалась от традиционного белого – как я и ожидал. У нас была далеко не традиционная свадьба, и Фиона была не из тех женщин, которые любят пышные белые платья.
Она пришла в красном. Как бушующее пламя. Ее светлые волосы локонами обрамляли ее нежное лицо, полные губы, пронзительные глаза. Платье облегало каждый изгиб ее тела. И, черт возьми, эти изгибы были впечатляющими. Я провел месяцы, впитывая их, гадая, каково было бы увидеть ее обнаженной, попробовать на вкус ее соски, ее киску. Каково было бы оказаться внутри нее.
В этом и заключалась проблема. Я не тратил много времени на размышления о женщинах, которых трахал. Обычно выделял их в ту ночь, о которой шла речь, заводил с ними ласковые разговоры, приводил домой, трахал и забывал о них еще до того, как они вставали с постели.
Да, она дерзкая опасная австралийка. Конечно, я пытался трахнуть ее, потому что ничего не мог с собой поделать. Но ей это было неинтересно, что пошло на пользу обоим.
Я хорошо заигрывал с ней и притворялся, что думал не о ее лице, когда дрочил, но потом мне пришлось взять и согласиться жениться на ней, черт возьми.
Я пообещал себе, что не буду трахать ее. И самый верный способ сделать это, по моему гребаному извращенному мнению? Жениться на ней.
Ей нужна Грин-карта. Мне нужно, чтобы моя мать перестала мне звонить, а затем и моя сестра, чтобы сказать, как сильно мама беспокоится обо мне. Мне нужно, чтобы мой отец перестал присылать мне гребаные электронные письма о моих «обязанностях», которые заставляли меня швырять свой компьютер через всю комнату. Мне нужно, чтобы вся моя чертова семья отвязалась от меня.
Этот брак решил для меня проблему. Я делал это не просто по доброте душевной. Да, я видел страх и панику в глазах Фионы той ночью в баре. И я не хочу, чтобы Фиона испытывала этот страх. На самом деле, у меня были мимолетный приступ ярости по отношению к тому, кто, черт возьми, вложил этот страх в ее глаза, и потребность убить их.
Это быстро прошло.
Так и должно было быть.
У меня не было таких сильных чувств, как сейчас.
Не в течение долгого времени.
Эгоистичные причины.
Вот почему я женился на ней. Ничего больше.
– Интересная церемония, – сказал Роуэн, бочком подходя ко мне. Я потягивал виски и наблюдал, как Фиона осушила еще один бокал шампанского, голыми руками взяла кусок нашего свадебного торта и отправила его в рот. Я догадался, что мы не будем заниматься всем этим «разрезанием торта». У нас уже было несколько фотографий, которые мы хотели использовать для адвоката и нашего маленького семейного альбома. Хотя у меня было подозрение, что на всех них Фиона хмурилась.
– Можно и так сказать, – ответил я, все еще наблюдая за ней. – Ты меня знаешь. Я не занимаюсь традиционными вещами.
– Твоя последняя свадьба была довольно традиционной.
Эти слова поразили меня, как пули. Каждая клеточка моего тела напряглась. Я сжала свой бокал с такой силой, что он разбился вдребезги.
Теперь я оторвал взгляд от Фионы – моей жены – и уставился на своего лучшего друга.
– Не надо, – выдавил из себя, предупреждая.
Здесь, в Юпитере, у меня была репутация покладистого дамского угодника. Репутация, которую я создал специально, такая, которая не содержала бы ни намека на правду, не привлекала женщин, желающих остепениться со мной.
Но иногда моя маска сползала. И он почувствовал это. Человек, которого я морил голодом, заставляя замолчать и с которым боролся долгие годы. Тот, кто хотел причинить боль. Чтобы убивать. Голыми, блять, руками.
И прямо сейчас часть меня – чертовски большая часть – хотела разорвать моего лучшего друга на части.
Роуэн мог это видеть. Потому что до этого на работе он выявлял угрозы. Предвидел их. Он прекрасно понимает, насколько опасным я могу быть.
– А она знает?
Я стиснул зубы, пытаясь обрести хоть какое-то подобие спокойствия. Будет нехорошо, если невеста напьется в стельку, а жених выбьет все дерьмо из своего шафера на свадьбе.
– Это не твое чертово дело, – прошипел я.
Роуэн кивнул, пристально наблюдая за мной. В целом его поза казалась непринужденной, но я знал, что он напряжен, готовый к тому, что я наброшусь на него.
– Твои родители знают? – продолжил он.
Изначально мы планировали пожениться в мэрии. За исключением того, что на самом деле нам нужно было, чтобы наши друзья узнали о свадьбе, чтобы они поверили, что мы пара. И когда Нора узнала об этом, она была потрясена идеей с мэрией. И сделала все по-своему. Фиона немного приструнила ее, но даже у меня не хватило смелости вмешаться.
Для меня это не имело большого значения.
Что действительно имело значение, так это то, что мои родители и моя семья, черт возьми, определенно не приедут.
– Узнают, – сказал я, потягивая виски.
Мне чертовски хотелось напиться. Но Фиона напилась достаточно за нас обоих. Кто-то должен доставить нас домой в целости и сохранности.
Дом.
У меня уже много лет не было ничего подобного. Мое место в Юпитере сослужило свою службу. У него были стены, крыша, место, где можно спать, есть и трахаться.
Коттедж Фионы определенно был настоящим домом. Она потратила уйму времени, собирая безделушки, наполняя дом. В любое время дня проникал свет, книжные полки были забиты потрепанными книгами в мягких обложках, свечи, покрывала, множество мест, где можно посидеть и расслабиться.
Я был не из тех, кто произносит слово «уютно» вслух, но, черт возьми, это было уютно.
Ей здесь нравилось. Это было видно по тому, как она обустраивала свой дом. Пускала корни.
И я купил этот дом. Потому что понимал, что нам понадобится подобное дерьмо, чтобы убедить дядю Сэма в серьезности наших намерений. Потому что у меня есть деньги. И да, потому что я больной мудак, который хотел потрахаться с ней, совсем чуть-чуть.
Она была в бешенстве.
Действительно чертовски зла.
Оказалось, что она была чертовски сексуальна, когда злилась.
Это не предвещало ничего хорошего, так как она злилась всякий раз, когда оказывалась в моем присутствии, и мне приходилось терпеть довольно долго и не трахать ее.
– Твоя мама будет счастлива, – прокомментировал Роуэн, потягивая пиво. Он выпил немного, потому что повезет свою женщину домой и не стал бы делать ничего, что могло бы подвергнуть ее риску.
Иногда мне было больно смотреть на то, как он любит ее.
Я был чертовски рад за своего сварливого лучшего друга. Он заслужил это дерьмо. А Нора была милой, забавной и чертовски странной. Было здорово видеть, как два человека, которые этого заслуживали, обрели счастье.
Но от этого мне стало горько. Я сердился.
К счастью, я хорошо это скрыл.
– Она будет счастлива, – согласился я. Я боялся рассказать об этом своей матери. Потому что она будет в восторге. Она запрыгнет в машину и доедет до дома прежде, чем положит трубку. Она попытается внедриться в мою жизнь, в жизнь Фионы. Потому что именно таким человеком была моя мать. Она милая, легко возбуждается, и у нее огромное сердце. Но она властная. Это вызвало напряженность в моем последнем браке. Очень много.
И это был настоящий брак.
Нам и так было достаточно тяжело в окружении наших друзей и назойливых людей этого гребаного города. Последнее, что нам было нужно – это чтобы моя мать отпугивала Фиону всю дорогу до гребаной Австралии.
– Возможно, кое-что поменяется, – продолжил Роуэн, не понимаю, насколько я хочу сорваться. – Этот брак.
– В этом я сомневаюсь, – ответил я.
Некоторые вещи невозможно изменить.
Фиона
Я почти ничего не помню о своем свадебном приеме.
Из-за того, что напилась до беспамятства.
Именно так, как и планировала.
К сожалению, я помню, как добралась домой.
Или части пути домой.
А именно: Кип нес меня от машины до дома.
– Какого хрена ты делаешь? – пробормотала я невнятно, слабо пытаясь сопротивляться. Но его руки как тиски, а мои конечности не слушаются.
Кип не ответил. Его напряженное лицо освещалось светом фонаря на моем крыльце, что-то похожее на тот сердитый взгляд, который был у него всю ночь. Когда я смотрела на него, он был таким. Изо всех сил я старалась не глазеть.
Но мы должны были сыграть свою роль. Наши лучшие друзья присутствовали на небольшой свадебной церемонии, которую мы устроили в пекарне.
Если бы мне пришлось гадать, думаю, мы не убедили их, потому что я напилась, а Кип все время хмурился.
– Ты перенесешь меня через порог? – Я застонала. – Отпусти меня.
– Заткнись на хрен, – пробормотал он, когда мы вошли в дом.
Вот он, жених, переносящий невесту через порог.
Это так нелепо, что я хихикнула. Ну, это было больше похоже на фырканье. Непривлекательно. С другой стороны, мне не нужно быть привлекательной. Я не планировала соблазнить своего мужа в нашу первую брачную ночь.
Кип прошел по дому, на ходу включая свет. Он только накануне перевез свои вещи, когда я, к счастью, работала. Вручать ему связку ключей было физически больно, и мне не нужно видеть, как он осваивается в пространстве, которое так долго принадлежало лишь мне.
Весь вчерашний день я убеждала себя отступить, найти другие варианты.
Теперь отступать некуда. Я замужем.
Я приземлилась на кровать, и воздух со свистом вышел из легких. Кип стоял надо мной в своем костюме и хмурился.
– Тебе нужна миска, чтобы блевать в нее?
Я приподнялась на локтях, недовольная положением и распределением власти между нами.
Первоначально я намеревалась встать и встретиться с ним лицом к лицу, но потолок опасно сдвинулся, когда я просто приподнялась.
– Мне не нужно блевать, – заверяю я его. – Что мне нужно, так это… сыр на гриле.
Кип приподнял бровь.
– Хочешь, я приготовлю тебе сыр на гриле?
– Я не прошу тебя ничего для меня делать, – огрызаюсь. – Могу приготовить это сама. – Однажды я придумаю, как заставить потолок перестать вращаться.
– Ты не можешь стоять на двух ногах, не говоря уже о том, чтобы управлять чем-то, способным поджечь этот дом, – отмечает он. Придурок. – Оставайся здесь, – сказал и вышел из комнаты.
Я попыталась встать, потому что мне не нравилось, когда мне указывали, что делать. Особенно не нравилось, когда Кип указывал, что делать.
Кип.
Мой муж.
– Фу, – говорю я вслух, падая обратно на кровать, когда не получилось встать.
У меня скрутило живот. Я чертовски пьяна. В щи. Знаю себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что если не поем в ближайшие пятнадцать минут, то меня будет рвать всю оставшуюся ночь.
На прикроватной тумбочке не было никаких закусок. Как будто я не знала заранее. А кухня слишком далеко.
Комната кружится.
Я в полной заднице.
Не уверена, как долго я пролежала там, уставившись в потолок, но не могло пройти пятнадцати минут, потому что меня еще не вырвало.
Послышались шаги Кипа, когда он вернулся в спальню.
– Ты заблуждаешься, если думаешь, что будешь спать здесь, – сообщаю я ему, хотя не в том состоянии, чтобы должным образом протестовать против него, если бы он решил это сделать.
Он не отвечает, просто ставит что-то на мой прикроватный столик.
Я с любовью смотрю на тарелку с жареным сыром. Он поставил рядом с ним воду и таблетки, но они интересовали меня гораздо меньше.
– Ты приготовил мне сыр на гриле?
– Либо это, либо ты подавишься своей рвотой ночью, – сказал Кип.
– Ты подсыпал в него мышьяк? – спрашиваю я, садясь.
Он усмехается.
– Было бы неразумно с моей стороны отравить свою новую жену в первую брачную ночь.
Я смотрю на него, пытаясь разгадать его тактику, почему он сделал мне сэндвич.
Его губы все еще вытянуты вверх, но в глазах что-то другое. Они выглядят почти… меланхоличными. Но, конечно, это слишком сложное чувство для такого поверхностного человека.
Я хватаю жареный сыр и со стоном удовольствия отправляю его в рот.
– Теперь ты можешь идти, – пробормотала я, не отрываясь от еды. – Спасибо, – неохотно благодарю его после того, как проглатываю. Я помахала бутербродом у него перед носом. – За это. И за то, что, эм… женился на мне, полагаю.
Его губы сжимаются в тонкую линию.
– Тебе не нужно меня благодарить, – хрипло говорит он. – У меня были собственные причины, – он пристально смотрит на меня, и я вдруг чувствую себя маленькой и уязвимой. – Я делаю это не по доброте душевной, Фиона. Тебе не мешало бы это запомнить.
Затем он повернулся и вышел из моей комнаты.
Я уставилась на пустое место, где он только что стоял, быстро моргая.
– Ну и черт, – пробормотала я. Затем вернулась к своему сэндвичу.
Возможно, у меня было время еще раз подумать над его загадочным маленьким прощальным заявлением, но, когда передо мной поставили горячий сыр на гриле, у меня появились другие приоритеты.
И несмотря на бутерброд и на то, что может означать такой жест, я никогда не забуду, что Кип делал это не из благородных побуждений. Не стоить принимать его за героя.
***
На следующее утро у меня раскалывается голова.
В мои виски словно вонзились кинжалы.
Я будто плыву на лодке. Моя кровать дергается, как в бурном море.
Как только я сморгнула слепящий утренний, то поняла, что на самом деле я не на лодке, а в своей постели.
У меня просто гребаное похмелье.
Напиться казалось единственным разумным решением в день моей фальшивой свадьбы. Теперь я отчасти сожалею об этом.
Я застонала, переворачиваясь на кровати и чуть не уткнувшись лицом в тарелку с недоеденным сыром на гриле.
Обрывки прошлой ночи начали складываться воедино. Клятвы. Поцелуй. Нора беременна. Я поняла это, когда она не притронулась к дорогому шампанскому, которое я оплатила кредитной картой Кипа.
– Что мое, то и твое, помнишь, милый? – я окликнула его, когда попросила карточку, которую он, что интересно, отдал без боя.
Она пыталась сохранить беременность в секрете, чтобы не испортить мой особенный день. Потому что она думала, что это был особенный день.
Фу.
Моя лучшая подруга беременна.
Ах, по крайней мере, одна счастливая вещь произошла вчера.
Неужели Кип… перенес меня через порог?
Да, он это сделал.
Потом он приготовил мне сыр на гриле.
И я вспомнила, что это было чертовски потрясающе.
С другой стороны, все жареное, с сыром и углеводами, когда ты в стельку пьян, восхитительно. Ничего такого, что могло бы произвести впечатление. В пьяном состоянии я бы съела человеческую голову, если бы она была зажарена во фритюре.
Я переворачиваюсь на спину, морщась от боли и спазмов в животе, которые сопровождают это движение.
Уставившись в потолок, размышляю о том, как пройдет мой день. Нора настояла, чтобы у меня был выходной. Всю неделю она очень старалась, пытаясь убедить меня, что мне нужен медовый месяц.
Я упорно боролась с этим. Мы делали достаточно: лгали нашим друзьям, совершали мошенничество, жили вместе неопределенное количество времени. Мне не нужен был Кип, чтобы испортить совершенно хороший отпуск.
Кроме того, я не могу себе этого позволить.
Нора хорошо мне платила. Слишком хорошо, честно говоря. Я всего лишь бариста. Конечно, я помогала управлять заведением, когда Нора впадала в депрессию, болела или устраивала бурю. Тина тоже так поступала.
Это не рутинная работа. Мне чертовски нравится в пекарне – за исключением раннего утра, к которому я никогда не привыкну. Мне нравится работать с людьми, которых я люблю, и вокруг всегда вкусные сладости. У меня есть свобода, все льготы и достаточно денег, чтобы платить за аренду моего коттеджа на берегу моря, а также покупать себе одежду и красивую мебель. Этого достаточно, чтобы прожить замечательную жизнь.
Я прожила в Америке достаточно долго и работала на достаточном количестве должностей, чтобы понимать, что это не просто получить.
Так что да, моя лучшая подруга гребаное сокровище. За исключением того случая, когда она пыталась заставить меня отправиться в свадебное путешествие и взять выходной после того, как я выйду замуж. Конечно, если бы мне действительно нравился мой муж, я была бы счастлива провести неделю, трахаясь и распивая напитки с зонтиками где-нибудь на пляже. Это было бы потрясающе.
Как бы то ни было, это гребаный кошмар.
– Что, черт возьми, ты наделала, тупая сука? – говорю я вслух, откидываясь на подушку и прикладывая ладонь ко лбу. – Тебе крышка.
***
Мне потребовалось много времени, чтобы встать с постели.
Затем я посидела под душем около тридцати минут, прежде чем почистить зубы и нанести немного увлажняющего крема, который дала мне Нора, потому что она пришла в ужас, узнав, что я использую на лице то же самое, что и на теле.
Я не увлекаюсь дорогими средствами по уходу за кожей, как Нора, но должна сказать, что мне действительно понравилось то, что она мне дала. Пахнет тоже приятно. Хотя я не заметила большой разницы, кроме ценны.
Моя кожа хорошо держится и без ботокса, несмотря на то что в юности я предпочитала загорать на пляже Бонди без солнцезащитного крема. Хорошие гены. Единственное, что моя мать сделала для меня.
Я не какая-то неприхотливая сучка. Делаю маникюр раз в две недели. Массаж каждый месяц. Каждые шесть недель крашу свои золотистые волосы, чтобы создавался эффект осветленных прядей, а секущиеся кончики были подстрижены. Благодаря всему тому загару, который я приобрела в юности, у меня был своего рода базовый слой, и моя кожа всегда легко загорает. На переносице у меня небольшая россыпь веснушек, которая зимой становится более заметной.
Я прикусила губу, рассматривая свое обнаженное тело.
Когда мне было за двадцать, когда я была замужем, то всегда была стройной, подтянутой, и во мне не было ни грамма жира. Я постоянно была голодна, подсчитывала калорийность каждого кусочка пищи, который попадал мне в рот, и всегда находила, что с моим организмом что-то не так.
Мои отношения с самой собой и едой были, мягко говоря, нездоровыми.
После моего развода и переезда потребовались годы, чтобы избавиться от этого дерьма. Есть то, что хочу: любить свое гребаное тело. Не желать покончить с собой из-за того, что съела кусочек торта.
Помогла работа в пекарне.
Не моей талии, а с тому, чтобы понять, что моя ценность измеряется не размером моего платья.
Как бы то ни было, мои бедра стали шире, а живот больше не плоский, как стиральная доска, но я все еще такая, какую большинство людей сочли бы стройной. Я по-прежнему великолепно выгляжу в одежде.
Иногда, глядя на свое обнаженное тело, я слышу в голове голос моего бывшего мужа, рассказывающий мне обо всем, что со мной не так.
Чаще я слышу его голос в те дни, когда у меня такое похмелье.
– Гребаная выпивка, – пробормотала я своему отражению, топая в комнату, чтобы натянуть спортивные штаны и выцветшую футболку, на которой, возможно, когда-то было написано: «Я видел чудаков в Барселоне».
Я не потрудилась застелить свою постель. Обычно так и делала, хотя и презирала это занятие, особенно в ранние утренние часы, когда вставала. Но я как-то читала о том, что заправленная постель настроит вас на весь день и сделает вашу жизнь менее похожей на пожар в мусорном контейнере.
Как бы то ни было, я мало что могла сделать, чтобы моя жизнь не стала похожа на пожар в мусорном контейнере.
Кофе для меня сейчас самое важное.
Я, спотыкаясь, дохожу до кухни, морщась от солнечных лучей, льющихся в окна, глядя на океан, который обычно скрашивал мое утро и напоминал о доме.
Никаких признаков Кипа.
Это хорошо.
Я не могу справиться с этим прямо сейчас.
Особенно не могу смириться с ним и с жареным сыром, который он приготовил мне вчера вечером. Ему не нужно было готовить это для меня. Он мог бы послать меня к черту. Я бы посоветовала мне отвалить.
Этот жест был слишком… тактичным, на мой взгляд.
Соседи по комнате. Вот кем мы были.
Я занялась приготовлением кофе и убедила себя, что на самом деле умереть от похмелья невозможно.
Подпрыгиваю, когда входная дверь открывается и закрывается, и на секунду думаю о том, чтобы броситься к кухонному столу, схватить нож из набора и замахнуться на незваного гостя.
Потом я вспомнила.
Мой сосед по комнате.
Кип вошел на кухню весь в поту.
И без рубашки.
Из наушников, все еще торчавших у него в ушах, доносилась музыка.
И его пресс.
Черт возьми, его пресс.
Стиральная доска.
Как будто я могла бы в буквальном смысле отстирать свое белье об эти гребаные штуки. Если бы я стирала белье. Они как будто вылеплены. Идеальны. Или они могли бы быть такими, если бы не длинный неровный шрам, пересекающий его торс по диагонали. Его окружают пара таких же, поменьше.
Конечно, шрамы только делают его более привлекательным. Опасным.
Без рубашки и лоснящийся от пота, он совсем не похож на развязного, самоуверенного Кипа, которого я знаю и сдержанно презираю.
Нет, он выглядит как парень, с которым я бы трахнулась.
Он ухмыляется мне, вынимая наушники.
– Как твоя голова? Ты проснулась в собственной блевотине? Я подумывал о том, чтобы поспать с тобой, чтобы убедиться, что ты на самом деле не захлебнешься собственной рвотой, но не хотел, чтобы ты приставала ко мне, поэтому решил, что ты выживешь.
