Текст книги "Метод супружества (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Хватит о сосках, мам, – потребовала я, опуская взгляд на соски, о которых шла речь. Хотя мне, вероятно, не помешала бы помощь. Соски уже начали подтекать молоком. – Ты приедешь? – повторила я.

– Да, – сказала она. – Я знаю, мне следовало приехать раньше. Я хотела, особенно с тех пор, как ты поселилась в этом чудесно звучащем городе, – я рассказала ей о Юпитере во время одного из наших редких звонков. – Но знала, что тебе нужно личное пространство, – продолжила она. – Знала, что тебе нужно исцелиться. И как бы сильно я ни скучала по тебе, это была моя карма – скучать по тебе за то, как я подвела тебя.

– Мам, – сказала я со вздохом. – Как бы я ни ценила твои признания, я сейчас не хочу говорить об этом.

– Конечно, – ответила мама. – Нам не нужно говорить об этом прямо сейчас. Я просто бронирую билеты. Будет девятичасовая остановка в Лос-Анджелесе, я смогу купить немного чая для восстановления матки, который готовит известный травник, – размышляла она.

– Ты заказываешь авиабилеты? – спросила я, в шоке поднося конфетку ко рту.

– Забронировано! Я буду через три недели, – торжествующе сказала она. – Дорогая, я просто не могу дождаться. О, черт, мне нужно идти. Я опаздываю к своему целителю Рэйки. Буду на связи, люблю тебя!

– Пока, мам, – пробормотала я, не отвечая на «я люблю тебя». Я не могла сказать эти слова своей матери или мужу.

Хлопнула входная дверь.

– Детка! – закричал Кип.

– Здесь, – крикнула я в ответ.

Я не встала, чтобы встретить его. Вставать в эти дни было труднее, и я переваривала то, что произошло.

Кипу не потребовалось много времени, чтобы добраться до детской.

– А вот и мои девочки, – сказал он, улыбаясь, когда вошел, его походка была легкой, поза расслабленной.

Он выглядел так, как всегда, только что с работы: линялые джинсы, грязная футболка, кепка. От него пахло им, и еще деревом, и я глубоко вдохнула, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня. Сначала мои губы, потом живот.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, как делал всегда, когда возвращался домой. Каждый день.

– Все еще беременна, – ответила я, то же самое, что всегда говорила ему в ответ. Иногда добавляла «голодна» или «возбуждена». – И я только что разговаривала с мамой, – я помахала своим телефоном.

– Как все прошло? – Кип примостился на подлокотнике кресла. Я рассказала ему о ней. О своем детстве. Немного больше о прошлом браке.

Мы говорили и о моих потерях. Немного. Опять же, что еще можно было сказать? К тому же, я беспокоилась, что, если буду говорить об этом слишком много, то моя маленькая девочка все почувствует.

– Я рассказала ей о тебе и ребенке, – сказала я.

Он приподнял брови.

– И она приедет. Вот, – я осмотрела детскую. – Она теперь консультант по грудному вскармливанию.

Кип кивнул.

– Ну, это поможет, – сказал он с чертовски серьезным лицом.

Я нахмурилась на него.

– У нас негде ей остановиться, – указала я. – Это была наша комната для гостей, и я не собираюсь навязывать свою мать Каллиопе или Роуэну с Норой.

Он на мгновение задумался, прежде чем встать, достать из кармана свой телефон, постучать по экрану и поднести его к уху.

– Что ты делаешь? – потребовала я.

Он поднял палец, чтобы заставить меня замолчать.

Я откинулась на спинку, приподняв брови.

– Ты что, блять, заставил меня замолчать?

Кип ухмыльнулся мне.

– Роуэн, брат, завтра нужно собрать команду. Приезжает гость, и нам нужна дополнительная комната в коттедже.

Пауза.

– Да, звучит неплохо.

Он положил телефон обратно в карман.

Я изумленно уставилась на Кипа.

– Что это было?

– Мы сделаем комнату для гостей, – сказал он в качестве объяснения.

Я уставилась на него. Он не шутил.

– Мы сделаем пристройку к дому, потому что приезжает моя мама? – уточнила я.

– Ну, моя мама тоже будет приезжать, и, хотя она счастлива остаться с Каллиопой, мы не можем быть уверены, что Каллиопа пробудет здесь долго. Лучше всего, чтобы им было где остановиться. И тебе нравится это место, ты не захочешь уезжать в ближайшее время. Я тоже. Нужно расширяться.

Я моргнула.

Кип знал, что мне нравится это место. Знал, что я не захочу уезжать. И решил построить комнату для гостей. И он не будет валять дурака целый год. Нет, в ту секунду, когда он понял, что нам это нужно, он привел все в движение.

– Я люблю тебя, – выпалила я.

Он ухмыльнулся.

– Я знаю.

Я ждала.

Он больше ничего не сказал.

– Ты знаешь? – повторила я. – Ты, блядь, знаешь? – теперь я кричала. – Это все, что ты скажешь на мое признание в любви?

Кип усмехнулся, видя мою ярость.

Хмыкнул.

Затем он поднял меня с кресла и заключил в свои объятия.

– Нет, это не все, что я скажу, – пробормотал он, прижимая меня к себе. Или так близко, как только мог, из-за живота. – Но я хотел тебя немного разозлить, прежде чем покажу, как много значат для меня эти слова.

Я открыла рот, чтобы накричать на него.

Но вместо этого он поцеловал меня.

Затем отвел меня в нашу спальню и показал, как много значат для него эти слова.

Глава 23
«Эммет»

Кип

Как только это имя высветилось на моем телефоне, сердце ушло в пятки. Гас Фендер был старым армейским приятелем, который в свое время был крутым парнем, а теперь стал еще круче. Я мало знал, чем он занимался, но знал, что у него был высокий уровень допуска к секретной информации, достаточно высокий, чтобы получить информацию о муже Фионы в Австралии, практически не имея никакой информации.

До того, как я позвонил ему, мы не разговаривали пять лет. Он позвонил, когда узнал о Габби и Эвелин, выразил свои соболезнования, но мы не были друзьяшками, поэтому не «проверяли» друг друга все эти годы. К тому же, общение с парнем, который потерял всю свою семью одним махом, не сулило ничего хорошего на протяжении многих лет. Скорее всего, он тоже до сих пор приходит в себя.

И я точно не мог задать Гасу целую кучу вопросов, поскольку вся жизнь этого ублюдка была отредактирована.

Так что да, я позвонил, когда мне нужно было потянуть за ниточки, и его перезвон означал бы только одно.

Плохие новости.

– Полагаю, ты звонишь не для того, чтобы поболтать, – сказал я, уже направляясь к своему грузовику.

– Ты просил предупредить, если кто-то по имени Эммет Лэндон пересечет границу со стороны Австралии, – сказал он вместо приветствия.

Я пошел быстрее.

Фиона больше не работала в пекарне, к ее большому негодованию. За последние несколько недель у нас было много споров по поводу ее работы. Она выигрывала их.

Затем в спор вступили Нора и Тина.

С ними было немного сложнее бороться, чем со мной.

И она начинала уставать. Ей также становилось больно и некомфортно, и хотя она была чертовски упрямой, знала, что ей пора в декрет.

Она все равно была в пекарне почти каждый день. Но зато не приходила туда рано и не была на ногах весь гребаный день.

Она также занималась тем, что называла «гнездованием». Что означало доставку в дом кучи посылок и то, что я собирал разную мебель. Затем она тратила час, решая, куда положить вещи, только для того, чтобы передумать десять минут спустя.

Детская была убрана. По крайней мере, на мой взгляд. Там были кроватка, пеленальный столик, кресло-качалка у окна. Коврики, одежда, аккуратно убранная в шкаф. Неважно, что ребенок все равно первые месяцы своей жизни будет спать в люльке в нашей комнате. Но я не мог сказать об этом Фионе.

Пришла ее грин-карта и прояснила то, что я знал уже несколько гребаных месяцев – этот брак не имел ничего общего с визой, а все было связано с тем фактом, что я не мог жить без нее. Она была моей женой во всех отношениях, и будет моей женой до конца моих дней. А я, блять, умру первым.

Это странно. Ведь я поклялся никогда больше не жениться, никогда больше не заботиться о женщинах и уж точно никогда больше не заводить детей. Но все казалось… естественным. Как будто этому дерьму суждено было случиться или что-то в этом роде.

Все было чертовски здорово, если бы вы спросили меня.

Конечно, в мою дверь скреблось довольно много волков, и иногда по ночам, когда Фиона спала, развалившись на подушке для беременных, я впускал их. Потому что я должен. Запирание этой гребаной двери чуть не стоило мне второго шанса.

Итак, мне пришлось впустить их.

Не только волков, но и Габби с Эвелин.

Мне пришлось вспомнить, как она улыбалась в день нашей свадьбы. Как она прикрывалась руками, если в фильме был страшный момент.

У меня было не так много воспоминаний, потому что я часто отсутствовал.

Есть самые тяжелые. Те, которые я хотел похоронить, но вынужден был впустить.

Запах волос моей дочери. Ее вес в моих объятиях. Ее маленькие ручки, сжимающие мой палец. Ощущение, что мир накренился, ось изменилась.

Затем разрыв этой оси, чувство апатии, опустошенности, вырванное изнутри. Было гораздо легче вспоминать боль от потери ее, чем радость от того, что она у меня была.

Но я сделал это.

Ради Фионы. Ради нашей дочери.

Ради себя.

И ради Габби и Эвелин, потому что они это заслужили.

Я был бы вечно в дерьме, но исцелился настолько, насколько это возможно благодаря моей жене. И дочери, растущей в ее животе.

И теперь я готов вернуться в этот ад из-за единственного телефонного звонка.

– Он в стране? – уточнил я, запрыгивая в свой пикап.

– Да, приехал пару дней назад…

– Дней! – я взревел, мое сердце бешено колотилось. – Какого хрена ты говоришь мне об этом только сейчас?

– Предупреждение затерялось на столе. Меня не было в офисе, и гребаный стажер не знал, что информация срочная. Моя вина, – его голос звучал виновато. – Но на самом деле, каковы шансы, что этот парень здесь из-за твоей жены? Прошло много времени. Сомневаюсь, что он так долго держал обиду.

Я с визгом выехал с парковки.

– Да, ты прав. Спасибо, что предупредил, – пробормотал я, вешая трубку.

Возможно, Гас прав. Прошло много времени с тех пор, как Фиона была замужем за этим мудаком. Но он мудак, который женился на Фионе. А она была особенной. Единственной в своем роде. И она сбежала от него. Этот ожог никогда не заживет. Особенно у такого человека, как он.

И даже если бы он отпустил это дерьмо, я бы так не сделал. Конечно, я не полетел туда и не оборвал его жизнь, каким бы заманчивым это ни было. Но я ни хрена не утаивал. Потому что я не такой человек.

Я узнал много информации как законными, так и незаконными способами. У Эммета Лэндона была куча темных делишек. Да, он из богатой семьи и имел доступ к деньгам, о которых большинство людей могли только мечтать, но он также был тупым ублюдком. Он тратил эти деньги быстрее, чем они поступали. На поездки, дома, неудачные предприятия, азартные игры. Он ввязался в несколько сомнительных деловых сделок. Мошенничество. Растрата. Дерьмо, которое может разрушить его жизнь.

И если я не убью этого хрена, то уж точно разрушу его жизнь.

Я попросил кучу одолжений. Ставил ему палки в колеса любым доступным способом.

Потому что мне нужно было причинить кому-то боль, чтобы почувствовать себя лучше. Мне нужна была кровь.

И, возвращаясь домой с чувством ужаса в животе, я боялся, что мои руки снова будут в крови.

Я не переживу, если это будет кровь моей жены и дочери.

Только не снова.

Ни за что на свете я этого не выдержу.

Фиона

Из всех неожиданных посетителей, которых, как я думала, получу в своей жизни, мой бывший муж не был одним из них.

Он все еще существовал внутри меня, во многих отношениях. В ночных кошмарах, которые теперь были редки. В воспоминаниях, которые больше не преследовали меня. Я время от времени проверяла его в интернете, видела, что он снова женился на какой-то молодой и красивой девушке. Я задавалась вопросом, были ли у нее под макияжем и искусственным загаром те же синяки, что и у меня. Чертовски надеялась, что нет.

У него не было детей. По крайней мере, я была рада этому. Мысль о том, что он станет отцом невинных детей, заставила меня содрогнуться.

Я была уверена, что никогда больше его не увижу. Потому что никогда бы не поставила себя в ситуацию, рискуя увидеть его снова. Вот ради чего была вся эта фиктивная свадьба. Убедиться, что я больше никогда не окажусь с ним на одном континенте.

Когда я позволяла себе думать о нем, меня охватывал страх, что он выполнит свое обещание убить меня, когда я видела его в последний раз, в день, когда получила развод. Но время шло. Много времени. И я поняла, что у него не хватит мотивации разыскивать меня по всему миру исключительно для того, чтобы убить. Он хотел напугать меня. Жил за счет этого.

Сейчас он едва существовал для меня. Я никогда полностью не забуду шрамы, которые он оставил в моей душе, но они уже не пульсировали так, как раньше.

Так что да, я была чертовски шокирована, открыв дверь и увидев его стоящим там спустя десять лет.

На самом деле, я была так удивлена, что не поступила разумно, например, не захлопнула дверь у него перед носом и не пошла за пистолетом, который Кип держал в прикроватной тумбочке. Пистолет, из-за которого мы поссорились, потому что мне не нравилась идея находиться в доме с оружием.

Прямо сейчас мысль о том, что я нахожусь в доме с оружием, казалась чертовски утешительной. Или это было бы так, если бы я пошла за ним.

Я просто стояла там, ошеломленная. Как гребанная идиотка в фильме ужасов.

Что дало Эммету возможность, в которой он нуждался, чтобы толкнуть дверь с такой силой, что я чуть не упала, прежде чем спохватилась. Очевидно, пренатальная йога, которой я занималась каждые несколько дней, в чем-то помогла.

Я, возможно, выскочила бы за дверь, чтобы убежать, если бы Эммет не схватил меня за плечо и не втащил обратно в дом.

Моя реакция на страх еще не достигла пика. Я не могла до конца поверить, что он здесь, в моем доме. Тело не слушалось. Что чертовски ужасно, потому что мне нравилось думать, что моя реакция «дерись или беги» немного лучше.

Только когда мы оказались на кухне, я пришла в себя, чтобы оттолкнуть его и отойти как можно дальше. Я обогнула кухонную стойку, стоя спиной к французским дверям, ведущим на террасу.

Эммет, к удивлению, позволил мне это сделать, хоть и остался между мной и входной дверью.

Мое сердце бешено колотилось в груди, беспокойство и страх скручивали тело. Я попыталась вспомнить, куда, черт возьми, положила свой телефон. Кип читал мне лекцию о том, чтобы я всегда держала его под рукой, если случится какая-нибудь чрезвычайная ситуация, когда я буду одна. Что случалось нечасто.

Я ругалась с ним из-за этого, потому что теперь, когда приближался срок родов, со мной почти всегда кто-то был, и потому что мой чрезмерно заботливый муж звонил, писал смс и приходил домой по несколько раз в день, чтобы «проведать меня». Сейчас я чувствовала себя невероятно глупо из-за того, что была такой упрямой.

Но жизнь с таким мышлением не помогла бы мне в этой ситуации. Кип мог войти в дверь в любую минуту. Он, вероятно, так и сделал бы. Кто-нибудь придет.

Но я не могла на это положиться. Сила. Я должна изобразить силу.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила я, запрокидывая голову и глядя ему прямо в глаза.

Он сильно постарел. Придурки, как правило, стареют. Он, все еще красив, в том непринужденном стиле «мальчика-серфера, который так и не повзрослел». Темные растрепанные волосы, загорелая кожа, гладкое и дорогое на вид поло. Мускулистые руки и ухоженные ногти. Но глаза… Они выдавали его. Они были пустыми. Бездушными.

Эти глаза были сосредоточены на моем теперь уже большом животе.

– Мой муж будет дома с минуты на минуту, – сказала я ему, стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно и без испуга.

Но я именно такая.

Чертовски напуганная.

Я беременная, без оружия, в доме наедине с мужчиной, который бил меня по лицу, когда мы в последний раз были наедине.

Я уже не та женщина, какой была тогда, но также достаточно умна, чтобы понимать, что нахожусь в серьезном невыгодном положении.

– Твой муж, – повторил он, причмокивая губами. Он говорил тихо, стоя неподвижно. Слишком, блять, неподвижно.

Я знала эту энергию. Мое тело научилось бояться этой энергии, знать, что вскоре последует боль.

Эммет оглядел кухню, его взгляд упал на фотографию в рамке со дня нашей свадьбы, которую прислала мне Нора и которую я распечатала несколько недель назад. На ней были мы, целующиеся. Руки Кипа сжимали мое тело, и казалось смешным думать, что мы когда-нибудь сможем держать руки подальше друг от друга.

Ледяной взгляд Эммета вернулся ко мне, и мой желудок сжался.

– Твой муж – причина, по которой я потерял свой бизнес, свою жену и чуть не попал в гребаную тюрьму, – выплюнул он, в его тоне сквозила ярость.

Я удивленно моргнула. Неужели Кип сделал это? Я видела выражение его лица, когда он узнал о моем прошлом. Я бы не удивилась, если бы он пролетел через весь мир, чтобы убить Эммета.

Он этого не делал.

К счастью.

Я не хотела, чтобы Кип делал это для меня.

Такого рода вещи, казалось, не соответствовали ему. Я даже не знала, были ли у него такие связи, чтобы осуществить нечто подобное. Но не могла этого исключать. Кип полон сюрпризов.

Я расправила плечи и с вызовом встретилась взглядом с Эмметом.

– Я уверена, что из-за самого себя ты потерял бизнес, жену и чуть не угодил в тюрьму, – выпалила я в ответ, звуча намного увереннее и бесстрашнее, чум чувствовала. – Карма иногда работает медленно, – я наклонила голову, рассматривая его. – Хотя, если бы она работала, тебя бы раздавил автобус или что-то в этом роде, и ты доживал бы свою загробную жизнь как навозный жук.

– Ты болтливая сука, – прорычал он.

Ладно, как бы хорошо это ни было, я на мгновение вернулась к старым привычкам. К Фионе до беременности. Которая могла отчитывать придурков, известных своей жестокостью, потому что могла позаботиться о себе.

Фиона до беременности не боялась побоев.

Потому что была только я.

Теперь я не одна.

Я положила руку на живот.

Ошибка.

Взгляд Эммета переместился туда.

– Это мой ребенок, – он указал на мой живот. – Ты должна была родить мне ребенка.

Паника охватила меня от собственнических интонаций в его голосе. Не просто паника. Ярость. Абсолютный неприкрытый гнев при мысли, что он может претендовать на владение моим телом, тогда или сейчас.

– Я ничего тебе не должна, придурок, – выплюнула я. – Я никогда не принадлежала и не буду принадлежать тебе.

Он двигался быстрее, чем я ожидала.

Очевидно, он пришел сюда не ради чашки чая и печенья, чтобы вспомнить старые времена. Его мотивы были злонамеренными. Но я планировала задержать его, надеясь, что Кип может ворваться в дверь. Или Каллиопа. Любой из них вытер бы пол моим бывшим мужем.

Не очень надежный план, но мои возможности были ограничены. У меня не было никакого оружия в пределах досягаемости, он стоял между мной и входной дверью, и я все еще понятия не имела, где мой гребаный телефон. Я была почти беззащитна, но не хотела показывать этого. Притворяйся, пока у тебя не получится.

Я тоже двигалась, но медленнее, чем обычно. Поэтому, ему удалось схватить меня за волосы и попытаться ударить лицом о столешницу.

На этот раз у меня не было запоздалой реакции. Мой инстинкт самосохранения, наконец, сработал, и ярость на этого засранца потекла по венам.

Я откинулась назад, врезалась в его тело. Развернулась, морщась от боли в боку от быстрого движения, и, не колеблясь, ударила коленом прямо ему по яйцам, удовлетворенная его стоном боли и тем, как он рухнул на пол.

Раздалось шипение и еще один стон боли от Эммета, и я оглянулась, увидев Бу на полу, колотящего по нему лапами, пока он не отправил его в полет одним движением руки.

Я закричала, беспокоясь за питомца, но у меня не было времени пойти и спасти его, не сейчас, когда Эммет уже сориентировался.

Я выскочила через двери на терассу, тяжело дыша, острая боль в боку превращала каждый вдох в мучение.

Выбегать через заднюю дверь не лучший вариант. Но чтобы выйти через парадную дверь, мне пришлось бы пройти мимо Эммета и рискнуть, что он схватит меня. Я ударила его по яйцам, но, к сожалению, не вырубила его. Он быстро придет в себя. Я не успею добежать по длинной дороге до ближайших соседей. И не помню, куда положила ключи от машины.

Но выбежав через черный ход, спустившись по лестнице и оказавшись на пляже, я бы на самом деле смогла быстрее найти помощь, поскольку у моего ближайшего соседа тоже есть доступ к пляжу. До лестницы, ведущей к их дому, было минут пять ходьбы.

Я лишь надеялась, что они дома. И вооружены.

За исключением того, что я недооценила кое-что. Например, сколько времени потребовалось моей беременной заднице, чтобы спуститься по лестнице. И побежать. Босиком. По песку.

Я была не в лучшей форме. Мои легкие были сдавлены вместе со всеми остальными органами, и было почти невозможно отдышаться.

Сегодня на пляже никого.

Мне чертовски повезло.

На улице еще тепло, но весь день было чертовски ветрено. Не лучшая погода для купания, волны дикие и опасные. Конечно, в этом районе все равно купалось не так уж много людей. Этот уголок пляжа в основном посещали люди, которые жили в коттеджах, разбросанных по береговой линии.

Я также недооценила, сколько времени потребуется Эммету, чтобы оправиться от удара по яйцам, и как быстро он сможет сбежать вниз по лестнице и догнать меня.

Мое тело сжалось, когда он схватил меня, яростно дернув назад, так что моя голова ударилась о его плечо, и я почувствовала вкус крови, когда мои зубы вонзились в язык.

– Теперь ты, блять, ни за что от меня не уйдешь, дорогая Фи, – протянул он мне на ухо, пока я сопротивлялась. – Я ждал годами, чтобы покончить с тобой.

Его рука легла на выпуклость моего живота, и я поперхнулась от того, что он прикасался ко мне там, прикасался к моему гребаному ребенку. Горло обожгло огнем от необходимости защитить ее любыми необходимыми средствами, но страх сжал сердце, поскольку мои усилия были ничем по сравнению с мужчиной, привыкшим причинять боль женщинам.

– Я так рад, что смогу погубить тебя, – прошептал он. – Забрать все. У человека, который думал, что может превзойти меня. Я все заберу.

Он схватил платье, которое было на мне, и задрал его, обнажив мои ноги, бедра, а затем и нижнее белье.

Я почувствовала вкус желчи и сопротивлялась еще сильнее, крича, как банши, на тот случай, если кто-то есть поблизости. Но ветер все еще свистел, волны разбивались о скалы бухты, и мой крик был поглощен океаном.

Тем не менее, я сражалась как сумасшедшая, царапаясь, лягаясь, щелкая зубами, пытаясь укусить его.

Его руки проникли в мое нижнее белье как раз в тот момент, когда я под нужным углом наклонила голову туда, где его другая рука упиралась мне в верхнюю часть груди. Я без колебаний вонзила зубы в его руку, почувствовав медный привкус крови. Не отпускала, с силой разрывая его горькую и эластичную кожу. Я бы проглотила его кусок за куском, если бы потребовалось.

– Чертова сука! – прорычал он, отдергивая руку, кровь разлетелась во все стороны. Я выплюнула мясо, оставшееся у меня во рту, удовлетворенная его криком боли.

Он грубо толкнул меня вперед, и я споткнулась, пытаясь удержаться, но болезненно приземлилась на колени и запястья, песок был не мягким и податливым, а больше похожим на бетон.

Боль пронзила запястья и коленные чашечки, желудок сжался. Я не знала, было ли это от страха или из-за того, что ребенок в беде. Надо верить, что она сильнее этого. Она выдержит несколько ударов. Она выживет.

Я поползла вперед, не в силах встать на ноги. Волны брызгались в лицо, и я закашлялась, вдохнув морскую воду.

Зачем меня омыла волна, утаскивая подальше от цивилизации и помощи. Но я искала утешения в соленой воде. В ее защите.

За исключением случаев, когда есть жестокий бывший муж, явно одержимый идеей убить тебя, океан предлагал только смерть.

Он прорвался сквозь волны и схватил меня, встряхивая, как тряпичную куклу, толкая дальше в воду.

Сначала волны обрушились, и мне удалось отчаянно глотнуть воздуха, прежде чем мое лицо снова погрузилось в воду. Эммет изо всех сил пытался удержать меня на земле из-за волн, из-за того, как я сопротивлялась и молотила руками. Но он устоял на ногах. Он был сильнее, крепче держал меня. В моих легких не было передышки от соленого воздуха. Я пыталась задержать дыхание и бороться одновременно.

Я была сильным пловцом. Выросла на пляже, ныряла, проверяя свои возможности, задерживала дыхание так долго, как только могла, просто чтобы посмотреть, что произойдет. А потом, в самые мрачные дни, когда я все еще истекала кровью, была в синяках и опустошена, заходила в большой бассейн в нашем особняке и оставалась под водой так долго, как только могла. Дольше, чем могла. Я наслаждалась жжением, черными точками в глазах, ощущением, как мои легкие вот-вот взорвутся. Я чувствовала близость смерти, дразнила себя, потом мое тело заставляло меня подняться. Я бы не встретила смерть, потому что у меня был инстинкт самосохранения. Даже когда разум испытывал искушение сдаться, тело не позволяло.

Благодаря такой практике мне удавалось надолго задерживать дыхание. Казалось, что прошли годы. Но в конце концов мое тело сдалось, хотя разум кричал о борьбе. Живи.

Соленая вода попала в легкие, когда чья-то рука надавила мне на затылок, удерживая на месте. Мне ужасно хотелось откашляться, выплюнуть воду и вдохнуть побольше воздуха, но чем сильнее мое тело содрогалось, тем больше воды попадало внутрь. Казалось, что моя грудная клетка вот-вот взорвется. В голове пульсировало, а глаза жгло, как от тысячи иголок.

Тот, кто сказал, что утопление – это мирный способ умереть, был лживым мешком дерьма.

И я ни за что не собиралась умирать.

Эммет не убьет меня.

И он ни за что на свете не убьет моего ребенка.

Я потянулась и вонзила ногти в руки, держащие меня, раздирая кожу. Раздалось приглушенное проклятие боли. Он не отпустил меня полностью, но хватка ослабла.

Я смогла отстраниться от него и встать. У меня было недостаточно времени, чтобы бежать против волн. Я кашляла и отплевывалась, жадно втягивая столько воздуха, сколько могла. Мои конечности ослабли, не хватало кислорода, голова кружилась, и мир накренился. Но я упорствовала, отталкиваясь от волн, держась за живот.

Малышка брыкалась, словно подгоняя меня, напоминая, что она выполняет свою часть работы, а мне нужно выполнить свою.

Эммет схватил меня. Но не толкнул меня обратно в воду. Он попытался прижать меня вплотную к своему телу. Я, не колеблясь, откинула голову назад, соприкоснувшись с его носом и услышав приятный хруст. Черные точки заплясали перед глазами, когда от удара в черепе вспыхнула боль.

Я снова вырвалась из его хватки. Теперь у меня было достаточно времени, чтобы попытаться бежать против волн. В лучшем случае, я сломала ему нос. Но он все равно был сильнее и выносливее. Он снова поймает меня.

Но я буду бороться. И я придумаю, как его победить.

Малышка снова пнула, как бы говоря: «Да, черт возьми, мам!»

Конечно, не многие младенцы стали бы ругаться из утробы матери, но если бы кто-то и собирался это сделать, то моя дочь.

Она будет гордиться мной.

На бегу я приготовилась к еще одному удару, мое тело напряглось, я кашляла.

Что-то мелькнуло на периферии, и раздалось громкое хрюканье, затем всплеск. Удара не было. Больше никаких рук на мне. Я не упала в воду.

Я обернулась и увидела в волнах два извивающихся тела.

Кто-то пришел мне на помощь.

Кто-то со светлыми волосами, одетый в джинсы.

Мой муж.

Все происходило как в замедленной съемке, но почему-то все равно слишком быстро, чтобы я могла понять.

Кип больше не боролся с Эмметом. Он схватил его и дернул вверх, так что они оба стояли, а затем раздался треск. Тот, который казался громче шума волн. Я решила, что мой мозг создал интенсивность звука, заполнив пробелы. Потому что мои глаза видели, как Кип схватил Эммета за голову и подбородок и сильно дернул. Я видела, как его шея неестественно дернулась, а затем его тело обмякло.

Да, должно быть, мне померещился треск.

Я никогда раньше не видела, как кому-то ломают шею в реальной жизни. Может быть, это чертовски громко.

Странная вещь, на которой сейчас нужно сосредотачиваться. Я, вероятно, была в шоке.

Это объясняло, почему я просто стояла там, волны бились о мою талию, когда Кип отбросил тело Эммета и бросился ко мне через воду.

В его глазах было безумие. Его челюсть была твердой, выражение лица чужим. Холодным. Это был Кип из прошлого. Тот, о ком он не говорил. Кип, который обрывал жизни по команде, который скрывался там, ожидая, когда его выпустят.

В одно медленное мгновение мой Кип вернулся.

Он держал меня за шею, его губы двигались.

– Фиона? – настойчиво позвал он. У меня было ощущение, что он говорит это не в первый раз, но мозг позволил услышать только сейчас. В ушах все еще стоял низкий звон, и я кашляла соленой водой. Легкие горели. Кип крепко сжал мою шею. Другая его рука лежала у меня на животе.

– Детка, ты в порядке? – спросил он. Умолял.

– Я в порядке, – прохрипела я. Но мой голос потонул в волнах.

Кип поднял меня на руки. Это впечатляюще. Теперь я была действительно тяжелой, и идти против воды, а затем по песку, пока мы оба мокрые, было нелегко. Но он сделал это.

Я посмотрела на тело Эммета, неподвижно плавающее в воде. Волны выносили его на пляж, как мусор.

Я ничего не почувствовала.

Опять же, наверное, это шок.

Кип не остановился, когда мы добрались до пляжа. Нет, он повел нас обратно к дому. Затем вверх по лестнице.

– Я слишком тяжелая, – запротестовала я, но в горле все еще саднило, и я кашляла, поэтому мой голос звучал не так властно, как мне хотелось.

Хотя я догадывалась, что даже если бы я звучала властно, Кип все равно проигнорировал бы меня. Он все еще был в режиме «спаси жену» и не собирался позволять мне делать что-то столь простое, как ходить своими ногами. С другой стороны, я не была уверена, что ноги удержат меня.

Он двигался быстро, его шаги были широкими и целеустремленными, взгляд опускался на меня каждые несколько секунд, пока я пыталась восстановить ровное дыхание.

– Ты в порядке, – бормотал он каждые несколько секунд. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – прохрипела я, когда он поднимался по лестнице в коттедж.

Я слышала истории о матерях, испытывающих прилив адреналина, когда их дети оказывались зажатыми под машиной или что-то в этом роде, а потом у мамы внезапно появлялось достаточно сил, чтобы поднять машину. Возможно, так оно и было.

Кип уже был достаточно силен, но я не была уверена, что он смог бы поднять меня на девятом месяце беременности по довольно крутой лестнице после убийства человека, если бы по его венам не текла какая-то химическая магия.

Он даже не запыхался, когда мы вернулись на веранду. Двери все еще были открыты, и я видела, что валяется барный стул. Теперь мой дом казался странным, каким-то изменившимся.