Текст книги "Метод супружества (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20
«Бу»

Кип вернулся домой и застал катастрофу.

Сработала пожарная сигнализация. Я махала на датчик метлой, слишком, блять, беременная, чтобы дотянуться. Черт бы побрал мое большое и неэлегантное тело.

– Детка, детка, я сам, – сказал Кип, бросаясь мне на помощь.

Я с радостью позволила себя спасти, но только для того, чтобы подбежать к дымящейся кастрюле, из-за которой завыла сигнализация.

Писк прекратился почти сразу, потому что Кип был выше и в целом более способным, чем я.

Меня это возмутило. Несмотря на то дерьмо, которое он мне наговорил о том, что набрал вес из-за привычки покупать мороженое, его торс остался плоским.

И, несмотря на то, что я обижалась из-за этого, я все равно пыталась сделать для него что-нибудь приятное. Пыталась и потерпела неудачу.

– Все испорчено! – воскликнула я, снимая крышку с кастрюли и осматривая почерневшее месиво.

К счастью, моя утренняя тошнота прошла в начале второго триместра, но эта вонь просто ужасна.

Я с грохотом захлопнула крышку обратно.

– Я бесполезная! – закричала я, слезы текли по моим щекам.

Кип бросил метлу на пол, затем подошел ко мне и схватил за бедра, притягивая к себе. Я растаяла в его объятиях, в его запахе, особенно грубом и мужественном после тяжелого рабочего дня.

– Я хотела сделать для тебя что-нибудь приятное, – рыдала ему в грудь. – Несмотря на то, что ты был мудаком в первом триместре, ты все равно заботился обо мне, – я вцепилась в рубашку и посмотрела на него затуманенными глазами. – Теперь ты перестал быть таким мудаком… за исключением важных мест, – я посмотрела вниз.

Затем до меня донесся запах ужина.

Хотя ужином это не пахло. Пахло как от разлившегося химиката, смешанного с гниющим мясом.

Я посмотрела на Кипа, который был обеспокоен – что случалось с ним по умолчанию всякий раз, когда я не казалась счастливой, здоровой или довольной, – но теперь этот ублюдок улыбался.

– Не смейся! – я ударила его в грудь. – Я делала это для тебя.

Улыбка Кипа исчезла. Он погладил меня по волосам.

– Ты не обязана ничего для меня делать. На самом деле, это, – он погладил мой живот, – твой купон на то, чтобы ничего не делать. Создание человека – это большая работа.

– Я хотела! – я взвизгнула. – А это очень важно, потому что обычно я не хочу ничего делать для мужчин, но в последнее время ты слишком много делаешь, и я подумала, что мне нужно попрактиковаться в приготовлении пищи для нашей икринки, потому что она захочет есть, как только отучится от груди. Я бы не хотела ее отравить.

Я не собиралась полагаться на то, что Кип останется рядом надолго, чтобы приготовить нашей дочери твердую пищу. Конечно, он перестал быть холодным роботом-человеком и теперь каждую ночь спал в моей постели, но это не означало, что он правда собирался стать мужем и отцом. Мы не говорили о долгосрочной перспективе. Это была бомба замедленного действия, и я знала, что рано или поздно мне придется заняться этим самой. Только, может быть, не тогда, когда меня одолевали страх, гормоны и изжога.

Кип молчал несколько секунд, выражение его лица было несколько обеспокоенным.

Я надеялась, что сейчас он не захочет обсуждать планы на будущее.

Затем, все еще держа меня, он двинулся, чтобы снять крышку с кастрюли и осмотреть содержимое. Я зажмурила глаза, задержала дыхание и истерично всхлипнула.

– Я бесполезна, – закричала я.

– Нет, – быстро сказал Кип, снова сосредоточившись на мне. – Мне нравится.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в макушку, отступив назад, чтобы обойти меня и взять тарелку.

– Не смей! – сказала я, угадав его намерение.

Кип проигнорировал меня. Он взял сервировочную ложку и начал накладывать себе на тарелку что-то, что можно было описать только как подгоревшие помои.

Я схватила его за запястье.

– Я серьезно. Конечно, у нас могут быть разногласия, но не хочу, чтобы ты умирал. К тому же полиция доберется до меня примерно через минуту. Беременная жена, отравившая своего мужа, – это долгий срок.

Он усмехнулся.

– У меня крепкий организм. И это вкусно пахнет.

Я отпускаю его запястье, чтобы положить руку себе на бедро.

– Тот факт, что ты говоришь это с невозмутимым лицом, серьезно беспокоит меня.

Кип, не сводя со меня глаз, схватил вилку, набрал себе большую порцию помоев и отправил в рот.

Я поморщилась, наблюдая, как он жует и глотает.

Выражение его лица не изменилось, но, клянусь, его глаза наполнились слезами.

– Вкусно, – сказал он, прочищая горло.

А потом этот ублюдок съел еще.

– Нет! – воскликнула я, бросаясь вперед и выхватывая у него тарелку. – Я понимаю, ты готов сделать для меня кучу всего, но я не буду на это смотреть.

Кип кашлянул.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я закатила глаза, выливая помои в мусорное ведро, морщась от запаха. Затем достала пиво из холодильника, открыла его и насладилась исходящим от него свежим горьковатым ароматом, прежде чем передать Кипу.

– Прополощи рот, – сказала я.

Он взял пиво и поднес его ко рту, чтобы сделать большой глоток, прежде чем схватить меня и притянуть к себе для глубокого поцелуя.

Я наслаждалась его теплом, его прикосновениями, привкусом пива, которого я начала жаждать в невыносимую жару этого лета.

– Как насчет того, чтобы я приготовил нам что-нибудь еще? – предложил он, прижавшись к моим губам.

– Но я собиралась сделать тебе приятное, – простонала я.

– Ты сделаешь приятное… позже, – пробормотал он, сжимая мою задницу.

Мое тело загорелось желанием.

– Хм-м-м, ладно, – прошептала я.

Он поцеловал меня в нос.

– Хорошо. А теперь позволь приготовить моей жене ужин, чтобы у нее разыгрался аппетит.

Я позволила.

А позже сделала для Кипа кое-что приятное, что он воспринял как подарок.

Кип

Я наслаждался холодным и бодрящим пивом, наблюдая, как моя жена бегает по саду Роуэна и Норы, гоняясь за Аной.

В последнее время она бегала медленнее, и к счастью, намного осторожнее. Конечно, Ана только начала ходить, так что она не носилась по саду. Ее маленькие ножки все еще дрожали, и она часто падала, вставая с помощью Фионы и хихикая.

Тем не менее, я следил за каждым движением Фионы, мои конечности напряглись от беспокойства. Один неверный шаг, и она могла упасть, навредить себе или ребенку. Желание закричать на нее, сказать, чтобы она перестала, было почти непреодолимым.

Но я держал рот на замке, потому что уже знал, что произойдет, если я заговорю. Фиона сердито смотрела в мою сторону, посылала меня на хрен, подчеркивала это жестом руки и продолжала бегать по гребаному саду.

Тогда я в равной степени раздражался и возбуждался, и мой член побуждал броситься за ней, поднять ее на руки и найти место, где можно ее трахнуть.

И я уже боролся со своим членом, наблюдая, как ее платье колышется, когда она бежит.

Теперь она стала намного больше, и с каждым днем становилась красивее. За несколько дней до этого ей сняли гипс, и я знал, что она была счастлива избавиться от последнего напоминания о несчастном случае. Что касается меня, то это запечатлелось в моем мозгу.

– Кажется, между вами все хорошо, – заметил Роуэн.

Мой лучший друг постепенно возвращался ко мне. Наши отношения почти вернулись к нормальному состоянию. Все остальные, будучи в отряде Фионы, были немного настороженнее. Тина отвела меня в сторонку и сообщила, что она отрежет мне яйца самым болезненным способом, какой только возможен, если я снова выкину какое-то дерьмо.

Они все ждали, что я снова облажаюсь. Подведу. Я их не винил. И мне понравилось, что у Фионы были друзья, которые сделали бы это для нее.

– Да, – согласился я с Роуэном. Я не только трахал свою жену, но и теперь спал в ее постели. Спал в нашей постели.

Детская была готова, во многом благодаря моей маме. Оглядываясь назад, я был рад, что она приехала. Но был слишком занят мыслями о том, как вернуть Фиону, беспокоился о ней, а затем трахал ее с тех пор, как она вошла в мою комнату в полночь, и не задумывался о том, что ждет меня в будущем. Например, о детской. О коляске. Какую прикроватную люльку приобрести на первые несколько месяцев жизни ребенка.

Хотя технически это был не мой первый ребенок, я впервые проходил через все это. Я ничего не знал о таких вещах, как пеленальные столики и автокресла. От этого, чувство вины жгло меня изнутри, сожаление подкатывало к горлу, и я снова проклинал себя за то, что не был рядом с Габби, когда она была беременна.

По крайней мере, моя мама была рядом. И родители Габби. Это я сказал себе тогда. Вот как я жил.

– Она простила тебя? – спросил Роуэн.

Я отхлебнул пива, думая о последних нескольких неделях, и о том, как она пыталась приготовить мне ужин.

– В основном, – ответил я. – Это больше, чем я заслуживаю.

Он хлопнул меня по спине.

– То, чего ты заслуживаешь, находится прямо здесь, – он кивнул на Фиону.

– Я не отрицаю, – сказал я. – Я буду рядом с ней. С ними. Дам им жизнь, которую они заслуживают.

Роуэн кивнул.

– Это все, что мы можем сделать.

Пару мгновений мы молчали, пока я думал о том, о чем размышлял с того дня в больнице.

– Ее бывший поднимал на нее руку, – сказал я, все еще наблюдая, как Фиона визжала от смеха, пока Ана ползала по ней. – После того, как у нее случались выкидыши. Он столкнул ее с лестницы, – я крепче сжал бутылку, не сводя глаз с улыбки Фионы, мне нужно было следить за ней, потому что я не мог до конца в это поверить. Не мог до конца поверить ей. Все дерьмо, через которое она прошла, все дерьмо, с которым она боролась… по ней и не скажешь. Это не притупило ее улыбку и не омрачило взгляд.

Роуэн тоже наблюдал за моей женой, когда я набрался храбрости отвести от нее взгляд. Его лицо было бесстрастным, но ноздри раздувались, уголки рта были опущены. Он тоже любил Фиону, и независимо от того, рассказала ему Нора эту информацию или нет, то, что я произнес это вслух, обеспокоило его.

Не так сильно, как меня.

– Это не дает мне спать по ночам, – сказал я, снова переводя взгляд на Фиону. – Я думаю о нем. Он на другом континенте. Живет своей жизнью, не заслуженно. Дышит, не заслуженно.

С той секунды, как Фиона рассказала мне, я подумывал о том, чтобы сесть в самолет и убить его голыми руками. Я уже знал, где он живет. В каком-то гребаном особняке в Сиднее. Снова женился. Чертовски разбогател. Благодаря родителям.

Мы с Роуэн приобрели определенные навыки, пока были на службе, и завели связи. С людьми, которые не ушли в отставку, как мы. Нет, они еще глубже вляпались, натворили всякого дерьма, о котором общественность пребывала в блаженном неведении.

Я все еще не исключал возможности небольшого путешествия. Но это означало бы, что мне пришлось бы оставить Фиону. Я ни за что не стал бы этого делать, пока она беременна. Но мысль о том, что я буду на другом континенте вдали от жены и дочери, тоже наполняла меня тревогой. В последний раз, когда я так делал, это закончилось плохо.

И Фиона ждала этого. Чтобы я ушел. Я видел, что она готовится к этому, не полностью отдавая себя мне. Не полностью доверяя. Она не говорила о будущем. Она обходила это стороной. И это на моей совести.

– Кому это поможет? – спросил меня Роуэн.

Я посмотрел на своего друга.

– Кому бы помогла его смерть? – уточнил он. – Она создала жизнь вдали от него, с головой окунулась в нее, – он кивнул на Фиону. – Конечно, она никогда его не забудет, никогда полностью не исцелится, но она не та женщина, которая позволит такому мужчине иметь над ней власть.

Я сжал кулак. Он прав. Фиона чертовски упряма. Слишком. Да, он ранил ее. Но не сломил. Ни один мужчина не сломил бы мою жену. Даже я.

– Это эгоистично, – продолжила Роуэн. – Ты хочешь отомстить за нее, и единственный известный тебе способ сделать это – убить, – он посмотрел туда, где его жена доедала десерт. – Помочь ей ты сможешь только будучи рядом.

Я посмотрел на него.

– Ничего не делая? – это противоречило всему внутри меня.

– Будучи ее мужем, – возразил он. – Будучи отцом.

Я оглянулся на Фиону.

Будучи ее мужем.

Будучи отцом.

Это сложнее, чем перелететь через весь мир, чтобы убить человека.

И это пугало меня до чертиков.

***

На следующий день Фиона пришла домой с котом.

Она гуляла с Норой. Было чертовски тяжело позволить ей водить новую машину одной. У меня было непреодолимое желание потребовать, чтобы она никуда не ездила, если я не за рулем. Но, конечно, я знал, чем все это закончится. Итак, я попытался подавить свое беспокойство. Подавить гребаный страх, пробирающий до костей.

Я попытался напомнить себе, что молния не ударяет в одно и то же место дважды. Что у меня больше не отнимут жену и дочь.

И все же я смог вздохнуть по-настоящему, только когда Фиона пришла.

– Это Бу, – объявила она, баюкая кота на руках и прижимая его к животу.

Я уставился на него, а кот уставился на меня в ответ. Он был сплошного черного цвета, большой, уже не котенок, и выглядел осуждающим.

– Что с ним не так?

Она нахмурилась на меня.

– Ничего. Он идеален, – отрезала она, поглаживая его шерсть. – Просто родился без век.

Я моргнул. Это был предупреждающий тон, который означал, что она либо разрыдается, либо накричит на меня. Я не хотел, чтобы произошло ни то, ни другое. Хотя не возражал против споров, ведь они заканчивались сексом. А вот истерики – нет.

Не знал, что именно сейчас на подходе, поэтому действовал осторожно.

– Чей он?

Она продолжала баюкать его.

– Наш, – сказала она, как будто это самая очевидная вещь в мире. – Я приютила его.

Я поджал губы.

«Действуй осторожно», – напомнил я себе.

– Ты ненавидишь кошек, – сказал я, изо всех сил стараясь говорить ровным тоном.

– Не правда, – возразила она, поглаживая черное существо.

Я держал рот на замке. Было бы нехорошо сообщать ей о многочисленных разговорах, которые мы вели о кошках, и о том, что она считала их «стервозными».

– Ты же не будешь убирать за ним лоток, – сказал я вместо этого.

– Конечно не буду, – ответила она, морща нос. – Отвратительно. У нас не будет лотка. Бу будет ходить на улицу. Как собака.

И снова я задумался о том, как лучше всего пройти. Я уставился на кота. Он уставился на меня в ответ. Это кот, а не котенок, и поэтому, вероятно, уже обучена пользоваться лотком. Мы росли в собачьей семье, и я понятия не имел, как жить с котом, не говоря уже о том, как, черт возьми, приучить его перестать пользоваться лотком и не гадить на ковер.

– Ладно, – сказал я жене. – Звучит как план.

Она улыбнулась, и, черт возьми, я бы перевернул небо и землю, чтобы выяснить, как приучить к горшку взрослую кошку.

– Вещи в машине, – сказала она, целуя кота в макушку. – А теперь экскурсия по дому, – Фиона направилась в сторону гостиной.

Я осторожно схватил ее, а затем провел рукой по выпуклости ее живота, когда она остановилась.

– Ничего не забыла? – спросил я ее.

– Нет, я принесла еду и специальные капли для глаз, лежанку и когтеточку, – ответила она.

Я подавил смешок.

– Нет, ты не войдешь в этот дом, не поцеловав своего мужа, – заявил я, все еще держа руку на ее животе.

Фиона наморщила нос.

– Не ты устанавливаешь правила в этом доме, приятель, – выпалила она.

Мой член напрягся. Она знала, что я чертовски ненавидел, когда она называла меня «приятель», и теперь она сделала это нарочно, чтобы разозлить. Потому что Фиона знала, что разозлить меня означал дальнейший секс. И моя жена с каждым днем становилась все более голодной по моему члену. С растущим животом мне пришлось проявить изобретательность. Я также старался, чтобы моя рука не лежала на ее животе, когда я был в нескольких секундах от оргазма. Чувствовать, как моя дочь пинает меня по руке, пока я трахаю свою жену, было верным способом испортить оргазм.

Я наклонился, чтобы поцеловать Фиону, пока она ничего не сказала.

Она немедленно ответила на поцелуй, как делала всегда, независимо от того, насколько взбешенной была.

– Я введу еще несколько правил, как только заберу вещи из твоей машины, – сообщил я ей, мой член уже был твердым.

Веки Фионы затрепетали.

– Ты здесь не главный.

Я ухмыльнулся.

– Посмотрим, скажешь ли ты это через двадцать минут.

Двадцать минут спустя…

– Кто здесь главный, детка? – застонал я, входя в нежную киску моей жены.

Ее щеки раскраснелись от возбуждения и ярости, глаза горели, когда она посмотрела на меня.

– Пошел ты.

Мой член пульсировал внутри нее.

– Кто главный? – повторил я.

Она плотно сжала губы.

Я перестал двигаться.

Она издала стон.

– Кто главный, Фиона? – я спрашиваю в последний раз.

Она продолжала хмуро смотреть на меня несколько секунд.

– Ты, муженек, – выпалила она в ответ, в ее тоне слышался гнев.

– Хорошая девочка, – пробормотал я.

– Теперь трахни меня, – потребовала она.

И я сделал то, что приказала моя жена.

Потому что она была главной.

Глава 21
«Партнеры»

Фиона

Мои дни работы в кафе были сочтены. Даже сейчас рабочее время резко сократилось. Но я по-прежнему зависала там так часто, как только могла.

Тем более, что там было изобилие выпечки, пирожных и восхитительной сладкой еды, которую я могла переварить, а это было впечатляющее количество.

Мое тело быстро менялось, поскольку я официально в третьем триместре. Все осмотры и анализы проходили замечательно – на всех присутствовал Кип. У меня было много причин не волноваться. На самом деле, можно привести аргумент, что у меня почти не было причин для беспокойства. Но это дерьмо так не работает.

У Кипа тоже было много причин для беспокойства, но мужчина, о котором идет речь, не казался обеспокоенным или замученным. Мы не упоминали о его покойной жене и дочери после большого скандала в тот день, когда приехала его мать. Мы также не возвращались к спору. Я не могла решить, злюсь ли на него. Какая-то упрямая часть меня хотела злиться, может быть, просто из принципа, чтобы усложнить ситуацию. Впрочем, это была лишь малая часть. Большая часть смирилась с этим. Наслаждалась сексом, любящим мужем, кошаком, которого он успешно приручил ходить в туалет на улице, и предстоящим появлением нашей дочери.

Возможно, я бы готовилась, если бы Дейдре уже не украсила всю детскую и каждый день не привозила новые детские вещи. Нора часто бывала у нас дома, помогала мне распаковывать вещи, раскладывать их по местам, объясняла, что из себя представляет половина из них.

Комната нашей малышки была идеальной. Все стены были белыми, за исключением декоративных обоев с изображением леса, украшенных ветками, ласточками и бабочками. Детская кроватка была сделана из кованого железа, еще был пеленальный столик середины века, коврик в цветочек и большое удобное кресло-качалка, стоящее к окну и океану, для кормления грудью. Я часто сидела там, потирая живот, глядя на волны, и позволяла себе верить, что через пару месяцев буду держать на руках маленькую девочку и что Кип все еще будет здесь и станет моим мужем.

И он вел себя как муж во всех возможных отношениях. Настоящий муж. Он трахал меня каждый день. Иногда по два раза в день. Мои гормоны вышли из-под контроля, и я становилась озабоченнее. Я беспокоилась, что мой растущий живот оттолкнет его, не говоря уже о человеке внутри меня. Но чувствовала себя сексуальнее, чем когда-либо, только один раз он испугался, когда малышка пнула его перед оргазмом.

Он готовил мне еду. К нам приходили друзья. С тех пор, как мы с Кипом… воссоединились, у нас было несколько званых обедов – если это можно так назвать – и он готовил для всех. Гости были впечатлены. Даже Тина ворчала, что его лазанья – лучшее, что она пробовала, хотя до сих пор держал на него обиду. Все остальные мои друзья простили этого человека теперь, когда стало ясно, что он наверстывает упущенное.

Нора не стала вдаваться в подробности наших отношений, только сказала, что рада за меня. Я тоже была рада за себя.

Мы закрыли кафе на весь день, и Нора кричала на меня, когда я попыталась помочь ей с уборкой. Я наорала в ответ, сказав ей, что в состоянии протереть гребаный прилавок.

Она смягчилась, потому что мой характер был довольно пугающим. Конечно, сила удвоилась после беременности. Но Кип был единственным, у кого хватило смелости выступить против меня, и я почти уверена, что он делал это только в качестве прелюдии, потому что я всегда получала то, что хотела.

– Вот, – сказала Нора, пододвигая кекс, в котором была одна свечка.

– У меня не день рождения, – сказала я, слизывая глазурь с кекса.

– Но нам есть что отпраздновать, – сказала Нора. – Я поговорила с юристом, оформила это, – она кивнула на бумагу между нами.

Я уставилась на нее. Там была целая куча слов, набранных очень мелким шрифтом, и выглядело очень пугающе и законно.

За последние несколько месяцев у меня был опыт общения с пугающим и законным.

– Я передаю тебе половину пекарни, – объяснила она, пока я смотрела на контракт, пытаясь понять его смысл.

Я моргнула, увидев свое имя на бумаге, затем снова уставилась на свою лучшую подругу.

– Что за хрень? – произнесла я. – Ты умираешь или что? Или опять думаешь, что у тебя опухоль мозга.

У моей лучшей подруги было тревожное расстройство, которое заставляло ее много раз сходить с ума. Хотя она поуспокоилась, когда вышла замуж за Роуэна. На самом деле, с тех пор, как она начала с ним встречаться.

Дело было не в том, что он вылечил ее, а в том, что он заставил ее почувствовать себя в безопасности, работая над самоизлечением. Это просто замечательно.

Нора усмехнулась.

– Нет, конечно, я не умираю. По крайней мере, не сегодня, – пошутила она. – Я ищу партнера.

– У тебя есть партнер, – сказала я без колебаний. – Тебе не нужен какой-то юридический контракт, и уж точно тебе не нужно перепоручать мне половину своей пекарни. Я твоя подруга. Ты привязана ко мне на всю жизнь, сучка.

Она улыбнулась.

– Я знаю. Но я также знаю, что ты брала на себя управление этим местом всякий раз, когда мне это было нужно. Ты делала все возможное.

– Ты щедро платишь мне за это, – заявила я. – И ты классная начальница. К тому же, Тина тоже много чего сделала.

Тина проработала здесь почти столько же, сколько и я. И она любила это место так же сильно. Она любила Нору так же сильно.

– У Тины есть свои инвестиции, – сказала Нора. – И она хочет сократить свой рабочий день.

Я прикусила губу. Это правда. Хотя на первый осуждающий взгляд так не кажется, Тина была проницательной деловой женщиной и независимо богатой. Они с Тиффани могли бы сейчас уйти на пенсию, если бы захотели. Но им обеим нравилось работать.

– Ладно, ты открыла эту пекарню, – напомнила я Норе. – Ты построила ее с нуля. Ты делаешь ее невероятно успешной. Пекарня – это ты, Нора. И все это должно быть твоим. Всегда. Я ничего не сделала.

– Чушь собачья, – сказала она. – Ты приложила свою руку к тому, – она указала на пустую пекарню. Все было оформлено в розовых тонах, за матовыми окнами виднелся океан. Даже пустое, оно было невероятно красивым, одно из самых привлекательных для инстаграма мест в Юпитере. – Без тебя я бы не смогла этого сделать. Я бы не справилась, – тихо сказала Нора.

– Не надо недооценивать себя, – огрызнулась я. – Ты намного сильнее, чем говоришь, и способна на все.

– Видишь? Как бы я узнала это без тебя? – пошутила она.

Я улыбнулась.

– Теперь у тебя есть муж, который напомнит, – сказала я. – И он, скорее всего, делает это голым.

Щеки Норы покраснели. Роуэн действительно дал ей отличное сексуальное пробуждение, и я была чертовски рада этому.

– Ты права, – пробормотала она, на секунду отведя взгляд. – Но, – сказала она, одергивая себя, – я взрослая женщина, в здравом уме, и я обсудила это со своим очень разумным, заботливым и финансово ответственным мужем, который также согласен, что это замечательная идея, – она постучала по бумаге. – Теперь я мать, и хочу иметь целую кучу детей от Роуэна. Я также хочу сохранить эту пекарню, потому что ты права, это место – мое все. Но я не хочу, чтобы одно высасывало жизнь из другого. И не хочу, чтобы ты когда-нибудь думала, что тебе здесь не место. Я хочу помочь убедиться, что у тебя есть корни. Что ты не окажешься в положении, когда тебе придется выйти замуж за человека, которого ты не любишь, чтобы остаться здесь.

По мере того, как она продолжала, ее голос становился все более страстным, и она была очень близка к тому, чтобы закричать. Или заплакать. Да, моя лучшая подруга любила меня. И очень заботилась обо мне. И все еще, очевидно, затаила какую-то обиду на Кипа.

– Я уже замужем, – напомнила я ей. – И не смогу еще раз выйти замуж за мужчину ради грин-карты… надеюсь.

Не то чтобы мы были в безопасности после встречи, и наш адвокат сказал, что все прошло хорошо. На самом деле они почти не задавали вопросов. С другой стороны, я вошла с маленьким животиком и мужем, который не мог оторвать от меня своих рук.

Но мы все еще ждали официального одобрения. Для того, чтобы остаться в стране на неопределенный срок, нужен целый процесс. Но я сказала себе, что разберусь с этим… позже. Независимо от того, как Кип вел себя сейчас, нет никакой гарантии, что так будет продолжаться вечно.

– Нет, – твердо сказала Нора. – Это поможет, – она снова постучала по бумаге. – Владение частью бизнеса в США – это прочная связь. И это шаг к обеспечению будущего для себя. И для нее, – она кивнула на мой живот.

– Я не могу так поступить с тобой, – сказала я дрожащим голосом. – Я не приму это от тебя.

– Ты ничего у меня не отнимаешь, – ответила она. – Ты делаешь мне величайший подарок. Я хочу, чтобы моя лучшая подруга жила и работала со мной до конца дней, чтобы наши дети росли вместе… чтобы мы создали нашу собственную семью.

Она ударила ниже пояса. Вовлекла в это детей. Вовлекла семью. Она, Тина, Тиффани, Каллиопа – черт, теперь даже Роуэн – они были моей единственной семьей. Не говоря уже о Дейдре, которая звонила мне минимум раз в неделю, ежедневно писала смс и постоянно присылала что-нибудь для ребенка.

И Кип.

Гребаный Кип.

Мой муж.

– Подпиши контракт, Фиона, – мягко попросила Нора, протягивая мне ручку.

Я посмотрела на свою лучшую подругу, ручку, контракт.

Я так хотела быть независимой. Самой устроить свою жизнь. Спасти себя. Потому что не хотела, чтобы мужчина спасал меня. Особенно Кип.

И не подозревала, что это может сделать кто-то другой.

Моя лучшая подруга.

Что еще я могла сделать?

Я подписала контракт.

***

– Можно спросить? – сказала я, когда Кип растирал мне ноги.

Это была вечерняя рутина. Фильм или сериал на телеке, я ем мороженое, Кип растирает мне ноги.

Так по-домашнему, но мне чертовски нравилось. Мои ступни нуждались в этом, как и лодыжки. Эти чертовы штуки опухали, как ничто другое. Бу покоился на выпуклости моего живота, на его любимом месте.

Он легко вписался в нашу жизнь и был любимым членом семьи. Я видела опасения Кипа, когда привела его домой, которые остались невысказанными, потому что ему не нравилось выводить меня из себя, потому что он не знал, разозлюсь я или заплачу. Он ненавидел, когда я плакала.

Я также задавалась вопросом, имел ли Кип что-то против кошек, потому что они не поддерживали статус альфа-самца. Вероятно, он хотел собаку, как у Роуэна. Я подумала, что такого питомца я бы тоже хотела. Единственная причина, по которой я никогда не заводила домашних животных, заключалась в том, что я знала, что мое время в стране ограничено, и у меня не могло быть ничего постоянного.

Технически я не могла быть уверена в своем пребывании в этой стране даже сейчас. Но мы с Норой зашли в зоомагазин за кормом для ее собаки, увидели Бу и потеряли всякий рассудок. Ему просто пришлось пойти с нами домой. Конец истории.

Кип потянулся за пультом, чтобы поставить на паузу и уделить мне все свое внимание.

– Можешь спрашивать меня о чем угодно, – сказал он своим обычным приятным тоном.

Хотя большую часть времени он был сговорчивым, это не означало, что мы не ссорились. Еще как ссорились. Почти ежедневно. В основном, он чрезмерно опекал меня или говорил, что делать, а я говорила, что он не может указывать мне.

Почти все эти ссоры заканчивались сексом. И я выиграла большинство из них.

Я съела последнюю ложку мороженого, затем положила пустую упаковку на столик рядом с диваном, прежде чем снова переключить свое внимание на Кипа.

Наверное, это была плохая идея – поднимать тему, над которой я размышляла уже некоторое время. Вероятно, лучше сохранить непринужденность, не раскачивать лодку, не пытаться нырять слишком глубоко. Ведь, если я задену за живое, сделаю все слишком серьезным, – один из нас отступит. Или мы поругаемся по-настоящему, а не просто для прелюдии перед сексом.

Но я не из тех, кто делает что-то, исходя из того, хорошая это идея или нет.

– Ты извини за мое невежество или за то, что я оскорбляю твое чувство национальной гордости, патриотизма или чего-то еще, – сказала я, поглаживая Бу. – Но я не понимаю, зачем ты это сделал. Почему ты добровольно пошел на войну и сражался за страну, которая гораздо сложнее, чем свобода.

Это был не вопрос. Ветераны высоко ценились в этой стране, и патриотизм был превыше всего, чего некоторые, живущие в Южном полушарии, не могли полностью понять. Я не хотела принижать его заслуги. Я просто хотела понять. Особенно почему он продолжил служить после того, как у него появились жена и ребенок.

Кип испустил долгий вздох. Он звучал как старый и седой человек, проживший долгую и тяжелую жизнь.

С другой стороны, он сражался на войне и потерял жену и ребенка. Этого более чем достаточно, чтобы состарить на три жизни.

– Я могу говорить только за себя и горстку людей, с которыми служил, – ответил он, все еще растирая мне ноги. – Но иногда люди бегут от такого количества дерьма, что война является предпочтительным вариантом, чем разбираться с этим дерьмом, – он пожал плечами. – В других случаях они думают, что война сделает из них мужчин. Или хотят получить здравоохранение, жилье, еду, зарплату и бесплатный колледж после… возвращения домой живым и невредимым, – он снова вздохнул. – Немногие служат, потому что хотят убивать, хотят причинить боль другим людям, и им нужно оправдание для этого. И еще есть те, кто идут, потому что они благородны и хотят поступать правильно в соответствии с тем, что отстаивает их страна.

– Почему ты пошел? – спросила я его почти шепотом.

– Потому что я был дерзким, непокорным ребенком, который ненавидел своего отца и хотел как можно дальше уйти от его ожиданий относительно меня, – ответил он.

– Ах, проблемы с папой, – пробормотала я.

Кип нахально улыбнулся мне, хотя в его глазах была грусть.

– Знакомо?

– Совсем чуть-чуть, – ответил я. – Как говорится, рыбак рыбака…

Он вопросительно приподнял бровь.

– Не-а, – я погрозила ему пальцем. – Сейчас твоя очередь рассказывать.

Он поджал губы, выражение его лица стало задумчивым. Но не переставал растирать мои ноги. Спасибо за это.