Текст книги "Неугомонное зло"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– И тогда поженимся?

– И тогда поженимся. Я, Алан, от своего слова не отказываюсь. – Она смотрела на него в упор из-под нависшей челки.

– Ладно. – Он поцеловал ее. – Я так спросил, на всякий случай. Значит, дело не во мне, а в доме.

– Не в тебе, не в тебе. По-моему, этот дом похож на загородный особняк Дракулы, куда он приезжает отдохнуть на выходные.

Он рассмеялся, и они дружно зашагали к калитке.

– Интересно, – задумчиво произнес Маркби, – куда направлялась патрульная машина?

– Не ваше дело, суперинтендент! Думаешь, миссис Скотт знает, что ты – полицейский?

– Когда мы с ней договаривались о нашем приезде, я не сказал ей о моей профессии. Ни к чему трубить об этом направо и налево.

Они вернулись к машине, и Маркби нерешительно предложил:

– А может, прокатимся до опушки и взглянем на лес?

– На лес или на полицейских?

– И на то и на другое.

– Поезжай, – решительно заявила Мередит. – Ты все равно не успокоишься, пока не выяснишь, в чем дело. А я – пас. Схожу пока осмотрю здешнюю церковь, если она открыта. Там я и буду тебя ждать. Заберешь меня на обратном пути. Даже выходные ты посвящаешь любимой работе!

Глава 2

Чем ближе к лесу, тем хуже становилась дорога – одно название. Асфальт пошел трещинами, сквозь которые пробивались сорняки. Бордюры давно рассыпались. Маркби приходилось вести машину по самой середине и лавировать между многочисленными рытвинами, заполненными водой после недавнего ливня. Он надеялся, что успеет к опушке до того, как полицейские соберутся назад. Там и сям на дороге валялись куски камней от старой ограды, которые никто не потрудился убрать. Потому что, догадался Маркби, сюда никто не ездит на машине! Неужели никогда? Да пожалуй, что и никогда.

«Я капитан „Передника“…» – фальшиво напевал он себе под нос. Правда, поскольку он страдал почти полным отсутствием музыкального слуха, он не понимал, что поет плохо. Он сожалел о своей немузыкальности. Ему бы хотелось понимать музыку. Он любил оперетты Гилберта и Салливана, правда, больше слова, чем мелодии.

Он замолчал и принялся вспоминать дом, который они только что осмотрели. Просто поразительно, до чего им не везет! Наверное, надо было заранее признаться Мередит в том, что он уже бывал здесь прежде. Но он был в Нижнем Стоуви очень давно. Кроме того, как он и говорил, он тогда видел только кабинет – такой же тесный и заставленный мебелью, как сейчас. Правда, тогда дом не производил гнетущего впечатления. Он даже показался ему уютным. Преподобный Паттинсон был человеком пожилым, довольно робким и рассеянным. Правда, как только речь зашла о его прихожанах, он бросился на их защиту, как коршун. Маркби вспомнил: тогда на письменном столе викария лежала та самая толстенная книга о мифах, которую он сегодня мельком увидел за стеклом книжного шкафа.

– Мифология – мое маленькое хобби! – пояснил тогда священник, словно извиняясь.

В самом деле, чтобы было чем заняться долгими вечерами в Нижнем Стоуви, без одного-двух маленьких хобби не обойтись. Маркби вынужден был признаться самому себе, что теперь деревня оказалась гораздо более заброшенной, чем в ту пору. Неужели много лет назад, когда он приезжал сюда, здесь жило больше народу? Да, тогда дети днем бежали по домам из деревенской школы. У магазина сплетничали женщины. Была еще кузнечная мастерская, где можно было подковать лошадь и починить сбрую; кузницу устроили в полуразрушенном сарае рядом с домом владельца. Сейчас сарай, наверное, давно обрушился – от него не осталось и следа. И школы уже нет, и магазина. И детей на улицах не видно; молодые семьи наверняка перебрались туда, где есть образовательные и торговые учреждения. Что же осталось? Заброшенный пустырь. Правда, пустырь населенный. Сюда горожане приезжают на выходные подышать чистым воздухом. Несколько представителей среднего класса каждый день ездят отсюда на работу в Лондон… И все же Нижний Стоуви явно заброшен.

Они с Мередит в свое время договорились вот о чем: они подыщут себе дом, а потом поженятся. Сейчас у него есть викторианская вилла в Бамфорде, а у нее – небольшой домик. Они пробовали жить вместе у него, но ничего не получилось. Мередит считала, что от переезда к ней в домик ничего не изменится, – вдобавок у нее гораздо меньше места. Они постоянно будут натыкаться друг на друга. Да, им непременно нужно подыскать новое общее жилье, но где найти такое, чтобы понравилось им обоим? Пока они осмотрели пять домов – не слишком много, по мнению Маркби, но вполне достаточно, чтобы прийти в уныние. На бывший дом приходского священника в Нижнем Стоуви он возлагал большие надежды. Сегодня, едва взглянув на особняк, он сразу понял, что его ожидания не оправдываются. Он не винил Мередит в том, что ей здесь не понравилось. Но душу грызло тайное подозрение: возможно, помимо очевидных недостатков дома, у нее есть и другие причины все отвергать. Возможно… только возможно… она просто тянет время.

Маркби твердил себе, что такие мысли недостойны и от них необходимо немедленно избавиться. Его подозрения попросту нелепы. В то же время он точно знал, что мысли о свадьбе пугают Мередит. Она и без того много лет не соглашалась выйти за него замуж… Алан вздохнул. Пышная свадьба ему ни к чему. Он хочет только одного: заскочить в местный отдел регистрации браков и расписаться над пунктирной линией. Наконец, после долгих колебаний, Мередит объявила, что испытывает желание поступить так же. Они тянут с оформлением отношений только потому, что никак не могут подыскать себе жилье – такое, в котором хорошо было бы им обоим.

Он резко затормозил и вгляделся в ветровое стекло. Дорога кончилась. Почему он так удивился? Еще на шоссе, у поворота на Нижний Стоуви, он видел большой указатель с надписью: «Сквозного проезда нет». И все же резкость, с которой обрывалась дорога, изумляла. Перед ним раскинулся лужок, заросший осокой, и ограда с калиткой. За калиткой росли деревья. В тишине и покое годы летят незаметно… Когда он приезжал сюда? Двадцать, нет, двадцать два года назад! Неужели так давно? А здесь почти ничего не изменилось. Темная масса деревьев нависала, давила, пробуждала мрачные воспоминания. Маркби живо вспомнил, как приехал сюда в первый раз, на это самое место, и смотрел на те же деревья. Картинка оказалась такой четкой, такой ясной, что ему показалось, будто все было вчера, а испытываемые им чувства нисколько не изменились. С тех пор ему еще ни разу не доводилось бывать в месте, где ему, человеку практичному, во многих смыслах лишенному воображения, так хотелось бы верить в волшебство. Не в белую магию добрых фей-крестных и хрустальных туфелек, а в колдовство, темные силы и древних богов.

Двадцать два года пронеслись с пугающей скоростью. Что за блажь на него нашла? Зачем он вернулся в Нижний Стоуви? Формально – осмотреть дом, который он, возможно, купит. А может, его подталкивало подсознательное, даже болезненное любопытство или влекло старое нераскрытое преступление? Когда он увидел, как мимо в сторону леса мчится патрульная машина, пульс у него участился и он почувствовал волнение погони – и кое-что еще, предвкушение, даже надежду. Надежду на то, что старую тайну наконец раскроют. Маркби спрашивал себя: возможно ли, чтобы Картошечник вернулся?

Даже двадцать два года назад Маркби не был в этих краях чужаком. Он и тогда знал о существовании старой Пастушьей тропы, даже пару раз подростком ходил по ней в походы с друзьями. Он знал, что тропа ведет через лес. Но сама деревня Нижний Стоуви была для него новым местом, и привел его сюда Картошечник.

Маркби тогда только назначили инспектором – совсем как сейчас его молодого коллегу Дэйва Пирса. Как и Дэйв, он с трудом привыкал к новой должности, словно разнашивал новое пальто. Ему не терпелось раскрыть преступление самостоятельно, он дал себе слово, что не сделает ни одной ошибки. Тогда его начальником был суперинтендент Пелэм, пожилой, хитрый, как старый лис. Пелэм откровенно негодовал из-за того, что на его горизонте уже замаячила пенсия.

– В том, что ты ошибешься, никакого позора нет, – поучал он Маркби, – если наука пойдет впрок. И только если ты будешь упорно повторять одни и те же промахи, тебе придется задуматься над тем, не стоит ли сменить профессию.

Как оказалось, за прошедшие годы Маркби сделал немало ошибок, но до сих пор не верил, что в самом первом своем самостоятельном деле он хоть в чем-то поступил неправильно. Во всяком случае, он не мог припомнить ни одной ошибки. И все же, хотя он как будто все делал правильно, учел все факты и улики, успеха он не достиг. Может быть, тогда он был слишком молод и неопытен, не смел отойти от требований инструкции и действовать по собственному усмотрению… Он вздохнул, припоминая прошлое.

Как Дэйв сейчас, в то время Маркби только что женился. Он надеялся, что брак Дэйва продержится дольше, чем его собственный. Да, наверное, так и будет. Дэйв и Тесса демонстрируют все признаки хорошей пары, которая переживет трудности первых лет совместной жизни. В отличие от них с Рейчел. Их семейная лодка затонула практически при первом же шторме.

И все же он сейчас снова собирается жениться – на Мередит. С чего он взял, что вторая попытка окажется более удачной, чем первая? Может быть, его подбадривали воспоминания о суперинтенденте Пелэме и его грубоватых сентенциях. Маркби надеялся, что он чему-то научился на своих ошибках. Может быть, даже в вопросах семейной жизни повторение – мать учения.

Лес Стоуви и Картошечник – первое дело, которое он вел самостоятельно в новом звании.

– Ты уж постарайся, Алан, – говорил тогда Пелэм. – Мерзавца нужно поймать!

К великому разочарованию Маркби, Картошечника они так и не нашли. Он провалил свое самое первое дело. Вот и верь после этого в дурные приметы! К счастью, суеверным он не был, хотя часто думал, не наложили ли какое заклятие на лес Стоуви – и не только в связи с Картошечником. Может быть, именно поэтому он и не сказал Мередит, что уже бывал здесь. В прошлый раз его перехитрил, обыграл мерзкий преступник.

Шли годы; он пытался утешить себя всякий раз, как его мысли возвращались к его первой крупной неудаче. Маркби пытался утешить себя тем, что тогда в распоряжении полиции еще не было анализа ДНК и опознать преступника бывало не так-то просто. Да и такое понятие, как «профиль преступника», только начало появляться в крупных городах. Если бы двадцать два года назад он располагал таким арсеналом, как сейчас, он наверняка схватил бы Картошечника.

Картошечник был серийным насильником. Они не знали, сколько жертв у него на счету, потому что, как всегда бывает в подобных случаях, дать показания осмелились лишь несколько пострадавших. Конечно, двадцать два года назад женщинам труднее было давать показания по такому делу: сотрудники полиции и общество откровенно не сочувствовали им, а соседи вообще склонны были винить во всем саму жертву, а не преступника.

– Зачем же она пошла в лес одна? – вот как реагировали многие, услышав о новой жертве.

Больше всего Маркби тогда огорчало то, что люди, которым по идее и следовало больше всех хотеть, чтобы преступник был пойман, то есть жители деревни, не шли ему навстречу.

Первую жертву, о которой стало известно в полиции, звали Мэвис Коттер. Односельчане называли ее «дурочкой». Добиться от нее внятных показаний было непросто. Ее словарный запас был весьма ограничен, да к тому же она находилась в глубоком шоке. Мэвис не привыкла отвечать на вопросы; кроме того, она не умела толком ни читать, ни писать. Все же после нескольких мучительных часов стало ясно: она пошла в лес по ягоды. На опушке с противоположной стороны росла крупная, спелая ежевика. Собрав ягоды, Мэвис решила вернуться домой через лес, напрямик.

Она не слышала приближения насильника и не видела его лица. Насильник нахлобучил ей что-то на голову и зажал руки. Из Мэвис удалось вытянуть лишь одну существенную деталь. Когда преступник закрыл ей голову, запахло землей. Сначала ее словам не уделили должного внимания. В конце концов, ее повалили на лесную тропу, где и должно пахнуть землей. Некоторые даже сомневались, не выдумала ли все сама Мэвис. Кое-кто предполагал, что сначала Мэвис согласилась вступить с преступником в интимную связь, а потом испугалась и придумала, что на нее напал насильник.

И все же Маркби склонен был верить ей, потому что не думал, что Мэвис хватит сообразительности выдумать такое и, даже если бы она все сочинила, придерживаться одной версии. Если удавалось наконец вытянуть из нее ответ на очередной вопрос, она совсем не путалась в показаниях.

Почему на том месте, где, по ее словам, преступник надругался над ней, не нашли ни тряпки, ни покрывала? Потому что он забрал это с собой. Тогда почему она не видела его, когда он убегал? Потому что он толкнул ее лицом вниз на листья и велел не двигаться, пригрозив, что иначе убьет. Голос у него, по словам Мэвис, был грубый и какой-то странный. Она его не узнала. Запуганная, она некоторое время – неизвестно сколько – пролежала на месте, а потом набралась храбрости, подняла голову, увидела, что она одна, и побежала домой. А еще он украл ее бусы. Дешевые, стеклянные, но они были радостью и гордостью Мэвис, и она оплакивала их потерю так же горько, как и потерю невинности, а последствия этого до нее тогда еще не дошли. Ее спросили: а может, бусы она просто потеряла, потому что перетерлась бечевка? Нет, отвечала Мэвис, рыдая. Он сорвал бусы у нее с шеи; ей было больно, когда порвался шнурок. Отметины у нее на шее подтверждали ее слова. И все же жители Нижнего Стоуви в целом придерживались того мнения, что словам Мэвис Коттер верить нельзя, потому что у нее с головой не все в порядке. Только мать девушки настаивала на том, что ее дочь действительно изнасиловали.

Показаниям второй жертвы, Дженнифер Фернли, поверить пришлось. Дженнифер была студенткой и любила пешие прогулки. Она отправилась в очередной поход в сторону Бамфорда с подругой, но подруга подвернула ногу и выбыла из игры. Дженнифер продолжала путь одна. Когда на нее напали, она шла через лес Стоуви, не сходя с тропы, нанесенной на карту. Она услышала, что сзади кто-то бежит. Как бежит? Не легко, как бегут спортсмены, а тяжело, неуклюже. Она развернулась посмотреть, кто там, смутно заметила лишь чью-то темную фигуру, а потом насильник нахлобучил ей на голову что-то вроде мешка, отчего она сразу ослепла, и зажал обе ее руки в своей. От мешка пахло землей. После всего он толкнул ее на куст ежевики, отчего у нее все лицо оказалось исцарапано и кровоточило, и приказал не двигаться, иначе ей конец. Голос у него был грубый и странный. Он украл у нее наручные часы.

– Этот тип – коллекционер, – заявил старый Пелэм, когда ему обо всем доложили. – Он крадет что-то у своих жертв в качестве сувенира. Наверное, дома у него полная шкатулка таких безделушек; он по вечерам перебирает их и снова балдеет.

Именно Маркби высказал предположение, что насильник надевает на голову жертвам мешок из-под картошки, этим объясняется земляной запах. Поэтому репортеры и окрестили насильника Картошечником. Какой-то шутник даже нарисовал карикатуру и повесил ее на дверь диспетчерской в управлении полиции. На рисунке изображалась детская игрушка – Человек-картошка: безголовое овальное тело с ручками и ножками в виде палочек. В центре овала были нарисованы глаза, нос и рот. Над рисунком напечатали: «Разыскивается опасный преступник!» Маркби тогда разозлился и сорвал карикатуру.

Вот почему ему пришлось нанести визит преподобному Паттинсону, приходскому священнику Нижнего Стоуви. Его заранее предупредили, что Паттинсон – человек ученого склада, так сказать, не от мира сего. Больше всего ему нравится жить в мире книг, от которых он отрывался только для того, чтобы два раза провести службу в воскресенье. Он бы лучше вписался в век восемнадцатый, чем двадцать первый. И все же, как вскоре предстояло узнать Маркби, Паттинсон придерживался твердых убеждений относительно своих прихожан и отказывался даже предположить, что среди них может оказаться насильник. Все его прихожане – люди семейные, почтенные до мозга костей, настаивал священник. Деревня маленькая. Все друг друга знают. Если бы среди них жил психопат, склонный к насилию, кто-нибудь обязательно бы это заметил.

Маркби напрасно уверял преподобного: кто-то из местных жителей наверняка что-то знает или заметил. Просто все молчат. Он привлек внимание священника к голосу насильника. Жертвы утверждали, что голос у него грубый и странный, необычный, «словно у зверя, если бы звери умели разговаривать», как выразилась одна местная жительница, третья жертва. Маркби считал, что преступник нарочно изменял свой голос. А зачем ему менять голос, если только он не боялся, что его могут узнать – либо сразу же, либо потом, при новой встрече?

Преподобный Паттинсон оставался непреклонен. Кем бы ни был насильник, он не местный, не из Нижнего Стоуви. По старой Пастушьей тропе кто только не ходит! Помимо туристов, есть еще и бездомные, хиппи, приверженцы течения «нью-эйдж», [1]1
  «Нью-эйдж» (букв, новая эра) – общее название различных мистических течений и движений.


[Закрыть]цыгане, бродяги всех мастей. Полицейским следует поискать преступника среди них.

После этого им сообщили еще о двух случаях изнасилования. В первом жертвой оказалась жительница соседней деревни, во втором – молодая велосипедистка, которая ехала через лес и, спешившись, забежала в кустики. В первом случае Картошечник украл одну жемчужную серьгу-клипсу, а во втором – медный браслет.

А потом он вдруг пропал. Изнасилования прекратились. Картошечник превратился в местную легенду, стал нереальным в воспоминаниях всех, кроме жертв и полицейских, знавших, что они упустили преступника. Может быть, как предполагал преподобный Паттинсон, насильник действительно был бродягой, который нашел временный приют в лесу, а потом, узнав о расследовании, ушел на новое место? Картошечник исчез так же внезапно, как и появился.

Маркби поерзал в тесноте машины и заставил себя вернуться к настоящему. Он видел припаркованную на траве полицейскую машину, но рядом не оказалось ни души. Похоже, полицейские ушли в лес, как дети в сказке, и заблудились. Только рядом нет дружелюбного дровосека, который всех спасает. Кстати, кого, собственно, олицетворяет во всех сказках этот дровосек? Мысли Маркби ушли в сторону. Почти наверняка – дух леса. А Картошечник?

Он вышел из машины и едва не увяз в раскисшей земле. С деревьев еще капало. Хлюпая ногами, он зашагал вперед; к ботинкам прилипли толстые комья глины.

Дойдя до калитки, он услышал голоса; из-за темных сосен вышли три человека. Двое в форме, третий казался изуродованным из-за огромного горба; горбун был одет во что-то ярко-желтое.

Они встретились у калитки. Маркби посторонился и показал свое удостоверение.

– Надо же, суперинтендент! – с благоговейным ужасом воскликнул один из полицейских. – Вас из-за такой ерунды сюда прислали?!

– Нет, – ответил Маркби. – Я был в деревне, увидел, как вы проезжаете мимо, и просто решил поинтересоваться. Что привело вас сюда?

Человек в форме держал в руках небольшой, кое-как завернутый пакет. Полицейский вздохнул и принялся осторожно разворачивать сверток.

– Кости, сэр! – ответил он.

Маркби сразу разглядел, что кости завернуты в старую карту местности большого масштаба. Полицейский протянул ему находку, сложив ладони чашечкой. Маркби сразу узнал нижнюю челюсть. Он старался не выдавать своих чувств. Может ли быть, чтобы эти кости принадлежали пропавшему насильнику или одной из его жертв? Если одна из них все же подняла голову и поплатилась за это жизнью?

– Довольно старые, – заметил он. Да, пролежали в лесу лет двадцать, а то и больше. Он посмотрел на молодого человека в желтом плаще и спросил: – Это вы их нашли?

– Да, – ответил молодой человек. – Упал в овраг – и вот вам, пожалуйста.

– Это доктор Морган, – пояснил другой полицейский. – Он медик и потому сразу догадался, что это такое. Мы обыскали то место, где он нашел кости… Больше вроде ничего нет, хотя мы не очень внимательно смотрели.

– Я пришлю сюда бригаду, чтобы провели более тщательный обыск, – обещал Маркби, посмотрев в чащу. – Но обыскивать весь лес будет трудновато.

– Жаль, что вы не оставили их там, где нашли, – заметил второй полицейский, обращаясь к молодому человеку в желтом плаще. – Вы уверены, что привели нас именно на то место?

– Да, уверен, – раздраженно ответил доктор Морган. – Вы сами видели отметины, которые я оставил, падая со склона. А кости я там не оставил потому, что их могло снова завалить до того, как вы до них доберетесь. И сам я не мог остаться рядом с ними. Говорю вам, там мобильник не принимает, и потом, вы бы ни за что меня не нашли. Мне надо было выбраться и ждать вас здесь.

– И все же вам лучше поехать с нами и дать показания, – сказал первый полицейский, опасливо косясь на Маркби.

– Спасибо, доктор, за то, что сообщили о находке, – вежливо обратился к Моргану Маркби. – Жаль, что ваш поход пришлось прервать…

– Ничего страшного. – Доктор был мрачен. – Все равно мой поход словно сглазили с самого начала!

– Лес Стоуви – несчастливое место, – объяснил Маркби.

Трое его собеседников удивленно посмотрели на него.

Они расступились. Доктор Морган снял с себя желтый плащ, и оказалось, что его горб – всего лишь рюкзак, который он снял, прежде чем сесть на заднее сиденье. Алан вернулся в свою машину, открыл ее и, нагнувшись, достал газету. Расстелил ее на полу. Он не был особенно привередлив, но и лишняя работа ни к чему. Часть грязи он счистил, вытерев подошвы о траву, вздохнул и сел за руль.

Их маленький караван отправился к деревне по ухабистой грунтовой дороге. Когда они проезжали мимо церкви, Маркби нажал клаксон, давая понять едущим впереди, что здесь он их покидает. Он притормозил и смотрел вслед полицейской машине, пока она не скрылась из вида.