Текст книги "Неугомонное зло"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Времена меняются, – улыбнулся Джеймс Холланд. – Теперь детей уже не запирают в самой дальней комнате до тех пор, пока они не подрастут и их нельзя будет допустить в общество взрослых!

– Мама никогда особенно не рассказывала о своем детстве, – продолжала Рут. – Знаю, что дедушка держал лошадей. А у нее был пони по кличке Пятнистый. Больше я почти ничего не помню.

– Иногда больно вспоминать и говорить о том, что потерял, – заметил священник.

– Вы имеете в виду Эстер? Мне не больно говорить о ней, – возразила Рут, обводя взглядом памятники. – Джеймс, после смерти Эстер я много думаю.

– Что вполне естественно.

– Не только о ней. Обо всем на свете. – Она посмотрела на него и криво улыбнулась. – Отец учил меня во всех видеть только лучшее; поверьте, я старалась! Не забывайте, я много лет проработала учительницей; учитель всегда старается разглядеть хоть какие-то способности даже в самом безнадежном ученике. Правда, довольно трудно видеть в ком-то лучшее, если тебя все время обманывают. Или… трудно простить того, кто совершил тяжкое преступление, и даже понять его.

– Вы простили отца вашего ребенка за то, что он бросил вас обоих? – спросил отец Холланд.

– Пожалуй, сейчас я больше жалею его, чем ненавижу. Саймон не был злым, только эгоистом. Вы очень удивились, когда я вам рассказала?

– Я редко чему-то удивляюсь, – теперь криво улыбнулся отец Холланд. – По-моему, вы решили рассказать мне о своем прошлом после того, как во всем признались Алану Маркби и Мередит.

– На тот случай, если они об этом заговорят? Нет, вряд ли. Они очень… тактичные, правда?

Джеймс рассмеялся:

– Алан – да, несомненно. Не знаю, всегда ли тактична Мередит, но в ее благоразумии я не сомневаюсь.

– На дознании, – робко продолжала Рут, – я на минуточку задумалась: что, если Саймон после нашей встречи углубился в лес и совершил какую-то глупость из-за… раскаяния.

– То есть покончил с собой?

– Но потом я сказала себе: не глупи. Разумеется, он не покончил жизнь самоубийством. Тогда кто-нибудь вскоре непременно нашел бы его труп. И потом, я все-таки достаточно хорошо его знала и понимала, что самоубийство не в его стиле. Кроме того, на дознании сказали, что он был помолвлен. Значит, нашел достойную себя спутницу жизни… Не стану лгать, известие о его помолвке, пусть и через много лет, меня больно ранило. Но уж таков был Саймон. Он отмахивался от всего неприятного – от переживаний или фактов – и продолжал дальше радостно идти по жизни. По-моему, поговорка «как с гуся вода» придумана как раз про таких, как Саймон Гастингс.

Отец Холланд кивнул:

– Я тоже встречал на своем веку немало таких людей.

Рут снова посмотрела на него исподлобья:

– Только не просите меня простить убийцу Эстер. Я не могу.

– В абстрактном смысле слова – разумеется, не можете. Дайте себе время. Когда мы узнаем… когда полиция закончит расследовать обстоятельства ее смерти, будем надеяться, успешно, настанет время пытаться как-то сжиться с этим, как вы сжились с тем, что в юности вас бросил любимый.

– Вы хотите сказать – когда найдут убийцу. О каком успехе здесь можно говорить, – возразила Рут, – если Эстер не воскресишь? – Она заломила руки. – Я должна желать Эстер царствия небесного, правда? Но я настолько эгоистка, что хочу, чтобы Эстер была со мной. Она не заслужила такого конца!

– Да, – кивнул отец Холланд. – И она не заслужила, и, возможно, Саймон Гастингс тоже не заслужил… что бы с ним ни случилось. Нам часто кажется, что жизнь очень несправедлива. Мы силимся понять: за что? В наши дни смириться с несправедливостью гораздо труднее, ведь сейчас широко распространено мнение о том, что мир можно усовершенствовать. Можно как-то усовершенствовать общество, появляются новые лекарства и способы борьбы с болезнями… и нам кажется, будто все на свете можно наладить и исправить. А на самом деле нельзя, и, когда нас подводят к самому факту, мы отрицаем его.

– Вы считаете, что Саймона убили? – спросила Рут. – Я тоже часто об этом думаю. А полиция?

– Полицейские молчат – тайна следствия. Во всяком случае, они пока не нашли никаких доказательств того, что смерть Саймона Гастингса наступила вследствие неестественных причин. Молодые и на первый взгляд здоровые мужчины часто умирают на месте. Если бы тело нашли вовремя и сделали вскрытие, как положено… – Джеймс осекся. – Извините!

– Это камень в мой огород? – прямо спросила Рут. – Я ведь не призналась, что видела его в тот день, когда он исчез. Значит, его не нашли из-за меня.

– Его все равно могли не найти, даже если бы вы тогда и заговорили. Если, повторяю, если его убили, убийца наверняка спрятал труп, закопал в землю. На это указывает и то, что обнаружили лишь часть костей… В общем, его тело было спрятано. Но вот случайно или намеренно – совсем другой вопрос. Возможно, он умер и упал в заросли. После грозы, такой же сильной, как, например, позавчера, его забросало ветками… Можно найти массу объяснений!

Рут долго молчала, а потом спросила:

– Скажите, вы верите в дьявола?

– Да, верю, – тихо ответил священник.

– Вы верите, что в Нижнем Стоуви орудуют силы зла?

– Не знаю, – откровенно признался отец Холланд. – Но мы ведь еще многого не знаем, Рут. Надо подождать. Ждать тяжело, но другого выхода у нас нет.

– А… зло как-то проявит себя? Ведь вы именно это имеете в виду?

Отец Холланд мрачно ответил:

– Если и когда оно проявится… мы сразу его узнаем!

Глава 13

Пирс страшно завидовал Маркби, который нашел Эймиаса Фичетта и узнал у старика о прошлом Рут Астон. Он очень надеялся с блеском раскрыть свое первое дело. Пока же он как будто тащился в хвосте у суперинтендента. Решив доказать, что и он тоже способен добиться успеха, он зашел в кабинет Маркби по возвращении с фермы «Зеленый Джек» и объявил, что нашел свидетельницу, которая видела Эстер Миллар утром в день ее гибели.

– Эстер прошла мимо, – сообщил Пирс. – Хотя, по ее же собственным словам, собиралась открыть церковь!

– Да ведь она и открыла церковь, – раздраженно возразил Маркби, – потому что погибла в ней.

– Ага! – с торжествующим видом воскликнул Пирс. – Но перед тем как отпереть церковь, она ходила куда-то еще, и я намерен выяснить куда. То есть… деревня ведь маленькая. Вряд ли в ней много укромных мест. Кто-то в этой деревне что-то от нас скрывает. Она ходила к кому-то рано утром в четверг, до того, как пошла отпирать церковь. Почему тот человек не признается?

– Что вы намерены делать? – спросил Маркби.

– Обойти все дома в Нижнем Стоуви до единого! Конечно, – поспешно добавил Пирс, – один раз мы уже опрашивали всех тамошних жителей, но придется поехать туда снова и повторять до тех пор, пока кто-то не скажет правду. – Фраза вышла звонкой и четкой. Пирс остался ею очень доволен.

Маркби ничего не ответил, но подумал, что Пирс напрасно надеется что-нибудь вытянуть из жителей Нижнего Стоуви. Он и сам много лет назад пробовал опрашивать жителей невежественной глухомани и чувствовал, что Дэйву вряд ли повезет больше, чем повезло ему тогда.

– Кстати, – вспомнил он, – Джеймс Холланд выяснил, что преподобный Пиктон-Уилкс держит свою связку ключей от церкви Святого Варнавы в ящике письменного стола у себя в кабинете, а ящик запирает на ключ. Старик слегка помешался на вопросах безопасности и страшно возмутился при одном намеке на то, что его ключи могли позаимствовать в противозаконных целях… Мне все же кажется, что владелец ключа живет в деревне. Постороннего человека, входящего в церковь, непременно заметили бы. Эти лишние ключи сбивают меня с толку. Конечно, можно предположить, что убийца пробрался в церковь, запер дверь изнутри и стал ждать Эстер. С другой стороны, мы не обнаружили даже малейшего повода, из-за которого кто-то мог желать смерти мисс Миллар! – хмуро заявил Маркби. – Терпеть не могу преступления, совершенные без всякого повода! Эстер ведь, строго говоря, не считалась местной жительницей; она была приезжей. И с местными общалась лишь поверхностно. Она жила у Рут Астон, а Рут Астон в Нижнем Стоуви, несомненно, уважают. Причинить вред Эстер – значит огорчить Рут и оставить ее совсем одну. Я бы сказал, что Эстер Миллар могла натворить почти все, что угодно, но жители Нижнего Стоуви вытерпели бы это ради Рут. Но Эстер ничего не совершила, верно? Разве что дошла до церкви и отперла ее.

– Я вам говорил, – не сдавался Пирс. – С деревенскими тяжело иметь дело! И насчет ключей я тоже поспрашиваю, пусть даже нет шансов, что кто-нибудь что-то мне расскажет.

Маркби кивнул в знак согласия; он думал о другом. Он все больше понимал, что Мередит с самого начала была совершенно права. Они никак не смогут жить в Нижнем Стоуви – ни в бывшем доме священника, который с каждой минутой казался ему все менее пригодным для жилья, ни где-либо еще. Должно быть, он сошел с ума, что повез ее сюда!

С другой стороны, если бы они тогда не приехали в Нижний Стоуви, не увидели бы полицейскую машину. Скорее всего, он бы не узнал про найденные в лесу кости. Отчет о находке попал бы к кому-нибудь другому, и его, скорее всего, благополучно списали бы в архив. Маркби не хотелось разубеждать Рут Астон, чья вера в правоохранительные органы трогала его до глубины души, но он понимал, что сам не вполне оправдывает ее доверие. Все подразделения полиции стонут от нехватки кадров, времени и средств. Да, возможно, кости и послали бы на экспертизу. Но, выяснив, что кости пролежали в лесу более двадцати лет, никто не стал бы заниматься ими всерьез. К тому же на костях не было следов насильственных действий… Только Маркби, помня мрачные события двадцатилетней давности, настоял на идентификации личности покойного. Доказать, что перед ними пропавший Саймон Гастингс, удалось лишь благодаря необычайному везению – среди найденных костей оказалась челюсть с сохранившимися в ней необычными протезами. Правда, Маркби не исключал, что начальство не слишком довольно его рвением. Стоила ли игра свеч? Оправданно ли бросать столько сил на заведомо бесперспективное дело? Впрочем, дело совсем не было бесперспективным для миссис Гастингс; тайна, связанная с исчезновением ее сына, наконец раскрыта, пусть и отчасти.

Пирс продолжал развивать свою версию, а Маркби нехотя отвлекся от собственных мыслей и прислушался. Он понял, что пропустил что-то важное, но вдруг Дэйв заявил:

– Кстати, Линда Джонс уверяет, что Эстер что-то несла в руках… что-то небольшое. – Пирс немного развел руки в стороны, показывая примерную величину. – Линда Джонс не помнит, что было в руках у Эстер. А ведь в церкви при Эстер ничего не нашли, кроме сумки с самым обычным содержимым. В сумке не было ничего, что надо было нести отдельно, в руках. Итак, между тем временем, когда ее видела миссис Джонс, и тем, когда ее нашла Мередит, у нее что-то пропало. – Пирс нахмурился. – Миссис Джонс уверяет, что не может вспомнить, что именно несла покойная, но я думаю, не объявись там ее сынок с болтовней о дискотеке на двадцать первый день рождения, возможно, она что-нибудь и вспомнила бы.

Маркби, который вертел в руках шариковую ручку, вскинул голову:

– Пожалуйста, поподробнее!

– О чем именно? – Пирс удивленно заморгал глазами.

– О сынке и двадцать первом дне рождения.

Пирс вздохнул. С чего вдруг старика интересуют совершенно посторонние вещи?

– Его зовут Гордон, – сказал он. – Агрессивный молокосос, ярко-рыжий, носится на мотоцикле. Насколько я понял, с отцом он не ладит. На ферме не живет. В следующий вторник ему исполняется двадцать один год; он хотел, чтобы мать и сестра поехали на вечеринку, которую он закатывает в Бамфорде. Там будет дискотека, и можно к гадалке не ходить – малолетки наглотаются колес, обкурятся и напьются в стельку.

– Если друзья Гордона – его ровесники, значит, они уже не малолетки. И вряд ли они рискнут принимать наркотики в присутствии взрослых родственников…

Но Пирса нелегко было разубедить.

– Миссис Джонс сразу сказала, что ее муж на дискотеку не поедет. Парень как будто не очень огорчился, что папаша не придет на его день рождения. Даже, наоборот, по-моему, обрадовался, что отца там не будет. Говорю вам, сэр, семейка у них та еще. Есть там старик, у которого не все дома, и… – Пирс замолчал и с любопытством покосился на стол суперинтендента.

Маркби схватил ручку и, пока Пирс рассказывал, складывал в блокноте какие-то цифры.

– Ему исполнится двадцать один год в следующий вторник, да? Сейчас у нас двухтысячный год – новое тысячелетие… хотя так считают не все. В общем, Гордон родился в начале апреля семьдесят девятого года. То есть зачали его в начале августа семьдесят восьмого. Если, конечно, допустить, что беременность у миссис Джонс продолжалась обычные сорок недель…

Пирс, потрясенный этим неожиданным экскурсом в гинекологию, спросил:

– Ну и что?

– Может статься, это важно, – уклончиво ответил Маркби.

Раздосадованный, Пирс проворчал:

– Я выяснил, что он никак не связан с Эстер Миллар. Парень даже не живет в Нижнем Стоуви. Его, наверное, можно вызвать на допрос и спросить, что он делал в тот день, если вы считаете, что так надо. Но, по-моему, у него мы ничего ценного не узнаем.

– Я вовсе не хочу беседовать с Гордоном, – возразил Маркби. – Гораздо больше меня интересует его мать. Извините, Дэйв, я туманно выражаюсь. Насчет Эстер вы совершенно правы. Но я сейчас вспоминал о насильнике, который орудовал в лесу Стоуви двадцать один год назад. Когда в семьдесят восьмом году я в поисках Картошечника приезжал на ферму «Зеленый Джек», то познакомился с молодым Кевином – сыном Мартина. Тогда Кевин еще не был женат.

– Значит, они уже встречались, – со знанием дела возразил Пирс. – Ферма родителей Линды как раз по соседству. Пусть молодые тогда еще не были женаты, но, скорее всего, развлекались на сеновале.

– Да, возможно. У миссис Джонс волосы рыжие?

– Что?! – Пирс вначале недоуменно захлопал глазами, но тут же сосредоточился. – Нет, она блондинка. Из тех блондинок, которые седеют незаметно.

– У Кевина волосы тоже не рыжие; не припомню, чтобы у Мартина Джонса были рыжие волосы.

Пирс рассеянно дотронулся до челюсти – больной зуб снова напомнил о себе.

– У них есть еще дочка, Бекки. Она учится в Бамфордском двухгодичном колледже.

– Интересно, рыжая ли она? – задумчиво произнес Маркби.

Ответом ему послужило молчание.

– Сэр, можно уточнить? – осторожно спросил Пирс. – Вы считаете, что отец Гордона – не Кевин?

– Тогда было бы вполне понятно, почему у них с Кевином натянутые отношения…

– А нам-то что за интерес? – Пирс был явно озадачен.

– Для меня представляет интерес любой ребенок, родившийся в Нижнем Стоуви в конце лета семьдесят восьмого года, в чьем происхождении есть сомнения, – ответил Маркби. – Кто-нибудь из детей ваших знакомых учится с Бекки Джонс в одной школе?

– Младшая сестренка Тессы, – ответил Пирс.

– Как думаете, можно ли, не возбуждая подозрений, осторожно выяснить у нее, какого цвета волосы у Бекки Джонс?

– Лучше, если ее об этом спросит Тесса, – тут же ответил Пирс. – Будет странно, если не сказать – подозрительно, если я начну расспрашивать ее о рыженьких одноклассницах.

– Намек понят. Тесса согласится нам помочь?

В последнее время Тесса была настроена отнюдь не миролюбиво. Но Пирс не сомневался, что предложение ее непременно заинтересует.

– Да, наверное, – ответил Пирс и, помявшись, спросил: – Нам обязательно нужно выяснить, кто настоящий отец Гордона? Разумеется, если предположить, что он – не сын Кевина?

– Думайте, Дэйв! – раздраженно воскликнул Маркби. – Август семьдесят восьмого! Что тогда произошло?

– Исчезли и Саймон Гастингс, и Картошечник! – сказал Пирс. – Ну надо же! А вам не кажется…

– Я скажу вам, что мне кажется, – ответил Маркби. – Я думаю, что эпизодов изнасилования было больше, чем нам известно. Мы даже не знаем, была ли Мэвис Коттер первой. Она – лишь первая, о ком мы узнали. Допустим – чисто теоретически, – что Линда, тогда совсем молодая девушка, тоже стала жертвой Картошечника, но в полицию не обращалась. Если так, она становится по-настоящему важной свидетельницей. Не забывайте, я считаю и всегда считал, что Картошечник – не пришлый, а местный уроженец!

– Послушайте, сэр, – осторожно начал Пирс, – я знаю, вам очень хочется раскрыть то старое дело. Но ведь прошло двадцать два года…

– Что значат двадцать два года в такой маленькой общине, как Нижний Стоуви? Да, конечно, с тех пор здесь поселились новички. На месте старой школы выстроили новые дома. Многие коттеджи скупили горожане. Но ядро деревни, старые семьи по-прежнему живут там. Кое-кто, может, и переехал, как, например, Гордон Джонс. Но семьи, Дэйв, по-прежнему там живут, а в деревнях связи между соседями очень крепкие, как вы, наверное, уже выяснили.

– Уж не думаете ли вы, что насильник по-прежнему живет там? – с еще большим сомнением в голосе спросил Пирс. – Что вы, сэр! Не может быть… И даже если Линда Джонс действительно пострадала, по-моему, расспрашивать ее бесполезно. Если уж она тогда смолчала, с какой стати она теперь вдруг заговорит? Особенно если вспомнить, что ее сыну скоро двадцать один год! Нечего сказать, подарочек на день рождения! – Встретившись взглядом с Маркби, Пирс поспешил добавить: – Я попрошу Тессу выяснить насчет Бекки Джонс.

Пирс направился к себе в кабинет, но по пути его перехватила Джинни Холдинг – сияющая, раскрасневшаяся. Судя по всему, она еле сдерживала смех.

– Сэр, зайдите, пожалуйста, если у вас найдется свободная минутка!

– У меня ни минуты свободной нет, – уныло ответил Пирс. – Никогда не бывает. А если когда и появляется, он… – глазами он указал в сторону кабинета Маркби, – находит, чем ее заполнить! В чем дело? Вы не можете разобраться самостоятельно?

– Речь идет о том, что вы тогда нашли на колокольне. Помните – спальный мешок и…

Пирс сразу встряхнулся:

– Да, я прекрасно помню, что мы там нашли!

– У нас сейчас сидит некая миссис Спенсер. Она приехала со своей дочерью Черил. Мы проводили их в кабинет для допросов. Я попросила их подождать. Они, точнее, девушка намерены дать показания… В общем, я решила, что лучше вам все услышать самому.

Миссис Спенсер оказалась коренастой особой средних лет; на ее кирпично-красном лице застыло воинственное выражение. Черил была бледной и веснушчатой, но вполне привлекательной. Она рассеянно уставилась на Пирса водянисто-голубыми глазами навыкате, не переставая мерно двигать челюстями.

– Я уже побеседовала с вашей сотрудницей! – заявила миссис Спенсер. – А Черил подписала протокол!

– Я все понимаю. Спасибо, что согласились подождать. Меня зовут инспектор Пирс. – От внимания Пирса не укрылся слегка презрительный взгляд, которым наградила его Черил, и ему стало обидно. – Я расследую события, произошедшие в церкви Святого Варнавы.

Черил, конечно, не расхохоталась ему в лицо, но Пирс понял, что девчонка его откровенно презирает.

Мать тут же кинулась на защиту дочери:

– Черил не имеет никакого отношения к убийству!

Джинни вмешалась в разговор и обратилась к жующей резинку Черил:

– Никто и не говорит, что имеет. Но инспектору нужно знать обо всем, что в последнее время творилось в церкви. Черил, пожалуйста, расскажи инспектору то же, что и мне.

– Я совершеннолетняя, – заявила Черил. – Отвечаю за свои поступки. Дело касается только меня, ясно? Меня и Нормана. Вы не имеете права нас трогать!

– Зато я имею! – буркнула ее мамаша. – Ух, доберусь я до Нормана – он пожалеет, что на свет родился!

– Кто такой Норман? – спросил Пирс.

– Норман Стаббингс, хозяин паба «Герб Фитцроев». – Черил сделала паузу, вынула изо рта изжеванный комок резинки и мрачно огляделась по сторонам – куда бы его пристроить. Джинни Холдинг придвинула ей пепельницу, и Черил прилепила свою резинку к стенке. – Он мой приятель.

– Никакой он тебе не приятель, – проворчала мать. – Он женат, а вот тебе бы надо было быть поосмотрительнее!

Черил как будто не слышала слов матери.

– Раньше я подрабатывала у него по вечерам посудомойкой. Я живу в Нижнем Стоуви. Настоящая дыра! – добавила она как бы в скобках – Пирс так и не понял, кого и что, кроме отсутствующего Нормана, Черил не презирает.

– Эви, старуха Нормана, меня терпеть не может. Вечно ко мне придиралась. Все крутилась, вынюхивала, пыталась застукать нас с Норманом. Норман не хотел, чтобы она устраивала скандал прямо в баре. Поэтому я перешла на работу в «Приют овчара» на старой дороге. Там ничего. Попадаются интересные люди, велосипедисты, туристы. И потом, у них есть посудомоечная машина. Конечно, жалко было расставаться с Норманом – ведь мы уже не могли видеться так часто.

– Вот вы мне скажите, – вмешалась миссис Спенсер, – неужели не лучше девчонке ее лет – ей только что исполнилось девятнадцать – найти себе молодого парня, а не тратить напрасно время с мужиком, который ей в отцы годится и к тому же женат? Тупая корова! – набросилась она на дочь.

– Мама, замолчи. Ты не знаешь Нормана.

– Не знаю? Вот тут ты ошибаешься, моя милая! Норман Стаббингс учился в первом классе начальной школы, когда я ходила в последний – еще когда у нас в Нижнем Стоуви была школа. Противный мальчишка, вечно у него были сопли под носом! Во дворе он стоял в уголке, потому что никто не хотел с ним играть! Помню его мамашу – настоящая старая карга. Почти никогда не бывала трезвой. Бывало, приходила к школе и орала на учителей. Мы считали ее тронутой.

Джинни Холдинг выразительно кашлянула, и Черил, словно опомнившись, послушно возобновила рассказ:

– Раз я больше не работала в «Гербе Фитцроев», нам с Норманом трудно стало встречаться. А потом он здорово придумал. Понимаете, паб ведь напротив церкви. Церковь почти целый день открыта, только туда никто не ходит. А у Нормана есть ключи. Он может заходить туда, когда захочет.

– Откуда у него ключи?! – спросил потрясенный Пирс.

– Они у него всегда были. Точнее, от его отца остались. Много лет назад, когда у нас еще был свой приход и священник, при церкви были и звонари; папаша Нормана был у них главным. У него были ключи, чтобы звонари могли подниматься на колокольню. Когда наш приход упразднили, не стало и звонарей, но никто не велел папаше Нормана вернуть ключи, вот он их и сохранил. После его смерти Норман нашел ключи в ящике письменного стола. Один ключ отпирает дверь, которая ведет на колокольню. Там, наверху, есть комнатка… В общем, когда я была свободна, мы с Норманом созванивались по мобильному, я прокрадывалась в церковь и поджидала его там. Как только ему удавалось улизнуть от Эви, он приходил в церковь, отпирал колокольню, и мы туда поднимались. Сначала там было нереально круто!

– Гадость какая! – рявкнула миссис Спенсер.

– Когда? – не выдержал Пирс. – Когда у вас со Стаббингсом было последнее рандеву на колокольне?

Услышав слово «рандеву», Черил пришла в замешательство и спросила, какая им разница.

– В вашем случае – очень большая, – ответил Пирс.

– Фу-ты ну-ты! – презрительно обронила Черил. – Значит, вот за что вас назначили инспектором – нахватались всяких умных слов, да?

– Ближе к делу, Черил! – одернула девицу сержант Холдинг.

– Последний раз мы с Норманом встречались в церкви – или, как вы говорите, у нас было ран-де-ву – задолго до того, как зарезали старушку. Недели за две, не меньше. Решили, что больше туда не полезем. Эви стала такая подозрительная, прямо проходу ему не давала. Норман сказал, что мы должны поменять дис-ло-ка-цию, – мол, так всегда поступают те, за кем следят. Я и не возражала, тем более что на колокольне мне уже надоело. Сначала было круто… прикольно, в общем. А потом надоело ошиваться на кладбище среди могил. И дожидаться его в церкви тоже. Она ведь совсем пустая, только каменные статуи на тебя пялятся… Когда Норман был со мной, я не боялась, а в одиночку прямо мурашки по коже. Норман велел мне не беспокоиться и обещал что-нибудь придумать.

– И придумал?

– Ага. Норман башковитый; вспомнил, что за парковкой пустует старый сарай.

– Там-то я и застукала их вчера ночью! – снова перебила дочь миссис Спенсер. – Я догадывалась, что моя вертихвостка что-то затеяла. Слышала, как она что-то бормочет по своему мобильнику. Она всегда держит его возле самого уха, как приклеенный. Я сразу, как ее голос услышала, поняла, что ничего хорошего от нее не жди. Все шепчет, да так взволнованно! А потом куда-то ушла. Я за ней – ну, и застукала их! Норман, гаденыш такой, сразу сбежал. Я заставила Черил все мне рассказать. В церкви – надо же! Потом я решила, что надо пойти в полицию и все рассказать, вы ведь там долго возились, в церкви-то. Эви – корова тупая, мне ее не жалко. Только она могла раньше нас прийти к вам и сказать, что видела, как Черил заходит в церковь. Просто чтобы отомстить, понимаете?

– Миссис Спенсер, вы с Черил поступили совершенно правильно.

Черил вынула из кармана новую пластинку жвачки, не спеша развернула и сунула ее в рот. Потом меланхолично заметила:

– Норман не обрадуется.

Миссис Спенсер кровожадным тоном заверила дочь, что Норман Стаббингс нисколько не обрадуется, а совсем наоборот!

Пирс зашел к Маркби и сообщил новость: тайна колокольни раскрыта. Видимо, она не имеет никакого отношения к гибели Эстер.

– К тому времени, как убили Эстер, Стаббингс и девица уже перенесли место свиданий с колокольни в какой-то заброшенный сарай. Ее мамаша, миссис Спенсер, – настоящая бой-баба. В общем, если найдем Нормана Стаббингса с ножом, торчащим из спины, уж мы будем знать, кто его зарезал! – закончил свой рассказ Дэйв.

Затем он отправился в Нижний Стоуви. Владельца паба ждал крайне неприятный разговор.

Пирс вернулся домой в прекрасном настроении. Тесса тоже вернулась довольная. Она охотно согласилась выяснить у младшей сестры, какого цвета волосы у ее одноклассницы Бекки Джонс. Как она призналась, ей ужасно хочется самой немножко поработать сыщиком. Пирс испугался, что жена увлечется, и не без опасений смотрел ей вслед, когда она отправилась в родительский дом. Хорошо бы суперинтендента больше волновало, кто убил Эстер Миллар, и меньше заботил насильник, орудовавший двадцать два года назад. Пирс по-прежнему сомневался в том, что преступник остался в Нижнем Стоуви, даже если раньше и жил там. И разумеется, он не верил в то, что Картошечник снова вышел на охоту после стольких лет только для того, чтобы убить Эстер Миллар.

Пока Дэйв Пирс предавался размышлениям, его жена Тесса сидела в спальне сестры. Вначале она выслушала во всех подробностях душещипательную историю о разрыве Джезмины с последним бойфрендом. Когда Джез наконец излила душу, Тесса приступила к делу.

Глядя в зеркало, стоящее на туалетном столике, она дернула себя за длинную светлую прядь и заявила:

– Хочу покраситься в рыжий цвет.

– Что-о?! – удивилась Джез, моментально забыв о своем разбитом сердце. – С чего вдруг?

– Просто для разнообразия. А что? Может быть, мне пойдет.

– Дэйву не понравится, – глубокомысленно заметила Джез.

– Почему не понравится? – Тесса заправила прядь за ухо. – Это еще неизвестно, а мне хочется сменить имидж.

– Почти все хотят быть блондинками, – завистливо протянула Джез, разглядывая собственные мышиные кудряшки через плечо старшей сестры.

– Зато рыжие реже встречаются, – возразила Тесса. – Вот у вас в школе у многих девочек волосы рыжие или хотя бы рыжеватые? Спорим, не у многих.

Джез задумалась и сказала:

– Мишель Кинг рыжая; она терпеть не может свой цвет волос. Кожа у нее белая и вся в веснушках; ей даже загорать нельзя, сразу ожог. Когда она с родителями ездит на каникулы в Испанию, ей приходится все время прикрываться, носить майки с длинным рукавом. В одной из поездок она загорала в бикини и сказала, что в конце концов стала красная, как вареный рак.

– Но у меня ведь кожа не такая белая, верно? И вообще, – добавила Тесса, – не у всех рыжих такие сложности. Кажется, в твоем классе есть еще одна рыженькая – Бекки… забыла фамилию.

Джез нахмурилась:

– У нас в классе только одна Бекки – Джонс, но она вовсе не рыжая. У нее волосы светло-каштановые, почти как у меня.

– Да, верно, значит, я спутала ее с кем-то другим. В общем, перекрашусь я или нет, я обязательно постригусь, да покороче!

– Совсем спятила, – заключила Джез.

Маркби шел по собственному следу. Среди фотографий на каминной полке в доме старого Билли Туэлвтриза была одна, на которой была изображена покойная миссис Туэлвтриз и трое ее детей. Дайлис он видел. Сандру неизвестно где искать; собственно, Сандра не особенно его волновала. Ему хотелось разыскать молодого Билли, самого старшего из троицы мрачных детей на снимке. Дайлис ровесница Рут, а Рут, как он знал, пятьдесят семь лет. Молодому Билли сейчас должно быть шестьдесят с небольшим. Значит, двадцать два года назад ему только исполнилось сорок. Но в деле Картошечника не было показаний молодого Билли Туэлвтриза. Тогда допросили всех мужчин из Нижнего Стоуви, как же упустили молодого Билли? Если его тогда не было в деревне, то где же он был?

Разыскать молодого Билли оказалось совсем нетрудно. Владелец необычной фамилии не уехал далеко от Нижнего Стоуви. Он обосновался в Бамфорде. Перед узенькой секцией домов с общей стеной красовался до безумия ухоженный крошечный палисадник. Все здесь было миниатюрным. Видимо, владелец задался целью уместить на своем клочке земли все, что обычно выращивают в саду большего размера. Крошечный, аккуратно подстриженный газон окружали кустики-бонсаи; посередине газона стояла декоративная каменная чаша фонтанчика не больше суповой тарелки, наполненная гравием; струйки воды, которая стекала по камешкам, не хватило бы и для чистки зубов. На полоске земли, больше напоминавшей дорожную колею – видимо, хозяин считал ее клумбой-рабаткой, – рос стройный рядок тюльпанов, похожих на игрушечных солдатиков. С одной стороны от крыльца стояла греческая ваза размером с блюдце для молока, в которой росла миниатюрная роза. С другой стороны к земле припала маленькая каменная лягушка, выкрашенная в зеленый цвет. Маркби показалось, что он – Гулливер в стране лилипутов.

Женщина, открывшая Маркби дверь, тоже оказалась миниатюрной и очень ухоженной. Прическа у нее была безукоризненной – волосок к волоску. Она сообщила, что «Уильям в огороде», куда можно пройти через дом насквозь.

Маркби, которому не терпелось увидеть и огород, и огородника, вошел в тесную прихожую, проследовал в поразительно чистую кухоньку размером с пивную кружку и вышел во внутренний дворик. Изумлению его не было предела. Он думал, что хотя бы огород при доме окажется нормального размера, но оказалось, что огород едва ли больше палисадника: четыре бордюрных камня в длину и три – в ширину. Сразу бросалось в глаза, что планировкой занималась та же рука. У самого дома стояли два маленьких белых пластмассовых садовых стула – Маркби решил, что отдыхать на них не слишком удобно. Остальное пространство было поделено на ровные квадратики размером с носовой платок. На каждом имелась бирка, извещавшая, что за овощ вскоре проклюнется из земли. В одном месте из земли уже проклюнулись ровные стрелки зеленого лука. В самом дальнем от дома углу, добраться до которого Маркби мог бы за шесть шагов, мужчина тщательно втыкал в землю бамбуковые шесты, сооружая подобие вигвама.