Текст книги "Неугомонное зло"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Для бобов, – сообщил он, увидев вышедшего во дворик гостя. – Сначала я высадил их в оранжерею, ждал, когда проклюнутся.

Маркби понял, что «оранжереей» хозяин называл тепличку размером с коробку из-под обуви. Даже предприимчивому молодому Билли – или Уильяму, как его именовала жена, – пока не удалось втиснуть в свой садик настоящую оранжерею. Ничего, подумал Маркби, дайте срок, и молодой Билли наверняка что-нибудь придумает. Странно, конечно, называть шестидесятилетнего человека «молодым». Внешне молодой Билли очень напоминал Билли старого, своего отца; он оказался таким же приземистым и коренастым. Правда, он еще был мускулистым, а у его отца мышечная масса атрофировалась. И лицо у молодого Билли по-прежнему было обветренным, дубленым, как у многих деревенских жителей. Видимо, он предпочитал работу на свежем воздухе. На голове, вокруг мятой кепки, топорщился венчик седых волос. Поверх свитера ручной вязки он накинул старую, но чистую водонепроницаемую куртку-«пилот». Разговаривая с гостем, он не переставал ловко втыкать в землю бамбуковые шесты. Руки у него были сильные, натруженные.

– Здорово придумано, – заметил Маркби, кивая в сторону проростков фасоли. Потом он показал хозяину свое удостоверение. – Вы не возражаете, если мы немного поговорим?

Молодой Билли прищурился и ответил:

– Не взял с собой очки. Придется вам сказать, что здесь написано.

– Здесь написано, что я – суперинтендент Маркби. Я из регионального полицейского управления, отдел тяжких преступлений.

– Вот как? – Молодой Билли сосредоточенно обматывал побег фасоли вокруг бамбукового шеста.

– Мистер Туэлвтриз, насколько я понимаю, вы родились и выросли в Нижнем Стоуви?

– Ну да, в детстве я там жил. Всего лет сорок назад.

– Мы сейчас ведем следствие в Нижнем Стоуви.

– Я слыхал – там женщину убили.

– Да. Вы навещаете своих тамошних родных?

– Нет. Как-то случал не представилось. – Молодой Билли покачал головой.

– Не навещаете отца и сестру? – удивился Маркби.

– Их-то? – Аккуратно намотав усики фасоли на шесты, молодой Билли наконец повернулся к гостю. – Папашу я последний раз видел на Рождество. Машины у меня нет, у него тоже. Один сосед ездил в Нижний Стоуви и захватил меня с собой. Папаша совсем не изменился. Такой же старый паршивец, каким был всегда. Не знаю, как Дайлис его терпит. Дайлис иногда заходит к нам в гости – она бывает в Бамфорде. Ее подвозит миссис Астон, у которой она убирает. Дайлис тоже не изменилась, – задумчиво продолжал Билли. – Как была неряхой, так и осталась. Хотя работящая, – добавил он, видимо для того, чтобы Маркби не осудил его за отсутствие родственных чувств.

Маркби вовсе и не думал осуждать молодого Билли. Он привык трезво смотреть на вещи. Как говорится, друзей подбираешь по себе, а родственников приходится терпеть, какие есть. Судя по всему, никто из родни особенно не ценит бедняжку Дайлис.

– Я приезжал в Нижний Стоуви много лет назад, – сказал Маркби как бы невзначай. – Когда кто-то нападал на женщин в лесу…

Молодой Билли прищурился, посмотрел на небо, а потом на Маркби:

– Вы что же, Картошечника искали?

– Вижу, вы его помните.

– Меня держала в курсе жена. Написала, что дело попало в газеты. Прославило Нижний Стоуви! – Молодой Билли хрипло рассмеялся.

– Написала вам? Где же вы тогда жили?

– Ходил по морям.

– Что-о?! – удивленно воскликнул Маркби.

– В то время я служил в торговом флоте. Знаете, мне там нравилось. Море я люблю… Помнится, письмо Лиззи я получил, когда мы ходили на Зондские острова за бананами… Как вспомню эти бананы… Ух, сколько их там было!

Молодой Билли задумался, вспоминая прошедший период своей жизни.

– Я море люблю, а вот Лиззи – нет. Не по душе ей было, что меня так часто не бывает дома. Когда я уехал из Нижнего Стоуви, то сначала снял комнату в доме ее родителей. Так мы с ней и познакомились. Поженились в восемнадцать, как мои мамаша с папашей. Но, слава богу, прожили жизнь счастливее, чем они. Недавно рубиновую свадьбу отметили – сорок лет вместе. Неплохо, да?

Маркби согласился, гадая, доживут ли они с Мередит хоть до какой-то годовщины свадьбы.

– В общем, – продолжал Уильям Туэлвтриз, – я решил так: раз моей старушке не по душе моя работа, надо списаться на берег. Потом я нанялся в каменоломню… Я и сейчас там работаю сторожем, неполный день. Меня устраивает. Остается время вот для этого. – Он обвел рукой свои владения.

Маркби решил, что рационально использовать небольшое пространство молодой Билли, скорее всего, научился на корабле. Во всяком случае, к делу Картошечника он не имеет никакого отношения.

– Все понятно, – вздохнул Маркби. – Спасибо! Извините, что побеспокоил.

Два шага вперед, один назад. И все же суперинтендент не сомневался: он на правильном пути. Только пока не знает, куда направляется… Надо поговорить с Линдой Джонс, хотя разговор обещает быть нелегким.

Поезд медленно вышел из Лондона. Мередит сжалась в углу, на сиденье у окна. Рядом с ней расположился потный молодой человек, который увлеченно читал роман в бумажной обложке. На обложке художник изобразил людей из какого-то параллельного мира: в этом мире носили либо лохмотья, либо искусно сработанные кольчуги, а о повседневной одежде, видимо, и не слыхали. Любитель чтения ухитрялся одновременно жевать жвачку и дышать ртом – поразительная способность! Мередит попробовала отвлечься и занялась кроссвордом в «Ивнинг стандард», но ей пришлось нелегко из-за невозможности пошевелить руками. Впрочем, шевелить ногами она тоже не могла: их пришлось поджать под себя из-за того, что девица, сидящая напротив, вытянула свои длинные ноги в сапогах-ботфортах. Девица тоже читала книгу – «Выбор капитана Корелли». Четвертым пассажиром в их купе был мужчина среднего возраста в деловом костюме. Он заснул, как только тронулся поезд.

Хорошо хотя бы, что сегодня снова пятница. Будни пролетели незаметно. Впереди два дня, когда не придется ездить на поезде туда и обратно. Мередит рассеянно подумала: интересно, чем занимаются в выходные ее соседи по купе? Например, амазонка в ботфортах, любительница мелодрам. А жвачное рядом? У него на пальце обручальное кольцо; судя по всему, часть выходных будет потрачена на закупку продуктов. Бизнесмен, уронивший во сне голову на плечо амазонки, скорее всего, будет играть в гольф. «А я? – подумала Мередит. – Думает ли кто-нибудь из них обо мне и о том, чем я займусь в драгоценные выходные? Свободные дни? Как бы не так! Придется ездить с Аланом по всей округе и смотреть дома. И наверняка ни один нам не подойдет…» Мередит вздохнула. Тут ожил ее мобильник: она услышала первые такты «Маленькой ночной серенады».

Порывшись в портфеле, Мередит достала телефон. С тех самых пор, как они выехали из Лондона, мобильники звонили по всему вагону. Соседи почти не обратили на нее внимания. Только амазонка наконец заметила, что сосед навалился на нее, и толкнула его локтем в бок. Встрепанный бизнесмен проснулся и вскочил, чтобы снять пальто с верхней багажной полки. Любитель жвачки отложил книжку и произвел такие же телодвижения, намекающие на то, что он выходит на следующей станции.

– Алло! – сказала Мередит.

Она немного удивилась, услышав голос Рут Астон. Но потом вспомнила, что сама дала Рут свой номер, когда они с Аланом были у нее в «Старой кузнице». «Звоните, если вам захочется поговорить», – предложила она. Вот Рут и поймала ее на слове.

– Мередит, я вот почему звоню. У вас с Аланом наверняка свои планы на выходные, но, если вдруг будет время, может, приедете завтра ко мне выпить чаю? Дело в том, что Эстер в свое время напекла целую кучу тортов и заморозила их впрок. Одна я с ними не справлюсь. И выбросить не могу. Кое-что раздала соседям, но при этом чувствовала себя виноватой. Вот я и подумала: если у вас с Аланом найдется часок, может, приедете ко мне где-нибудь в полчетвертого или в четыре?

Голос Рут звучал так жалобно, что Мередит не смогла ей отказать. Она поняла: Рут горюет по Эстер, и сейчас ей нужно с кем-то поделиться.

– Конечно, мы приедем, – ответила она. – Во всяком случае, я. Надо будет узнать, какие планы у Алана.

Рут так пылко ее благодарила, что Мередит смутилась.

– Я не могла отказаться. Ведь сама просила ее звонить. – Мередит взяла Алана под руку и виновато заглянула ему в глаза.

Алан откинул голову на подушку дивана и глубоко вздохнул.

– Ладно, поедем, – проворчал он. – Я и сам собирался в Нижний Стоуви, точнее, на ферму «Зеленый Джек». Хочу там кое-что уточнить. Давай я подвезу тебя к Рут в полчетвертого, а сам поеду на ферму. Как только разберусь там, приеду за тобой. Я не задержусь.

– Может, Рут надеется услышать от тебя, как продвигается следствие? – предположила Мередит. – Как успехи у Дэйва Пирса?

Алан немного оживился:

– Кое-что есть. Хотя бы Джеймс Холланд обрадуется.

– Вы нашли пропавший ключ от колокольни? – догадалась Мередит и тут же спохватилась: – Мне не полагалось этого знать? Джеймс мне рассказал!

– А я и не запрещал ему ничего рассказывать. Наоборот, просил сообщить о происшествии всем, кому можно, чтобы скорее найти владельца лишних ключей. Половина Бамфорда, наверное, уже в курсе. В конце концов, нам удалось обнаружить целую связку ключей, о которой церковные власти давно забыли!

– У кого же они оказались?

– Ты не поверишь! У Нормана Стаббингса, владельца «Герба Фитцроев». Похоже, у него репутация местного Дон Жуана; со своей последней пассией он встречался на колокольне.

– Просто мурашки по коже! – воскликнула Мередит. – Не от твоего рассказа, а при мысли о любовных объятиях Нормана Стаббингса… Как представлю, что он крадется на колокольню, как Квазимодо… Он мне сразу не понравился. Тебе не кажется, что он имеет какое-то отношение к гибели Эстер?

– У него нет мотива, зато есть алиби на то время, когда ее убили. – Алан расплылся в улыбке. – К нему приезжал Дэйв, потребовал сдать ключи от церкви и грозил обвинить его в сокрытии улик. Норман страшно перепугался и без звука отдал ключи. Его жена, такая маленькая толстушка…

– Эви, – кивнула Мередит.

– Эви так Эви. Так вот, она все суетилась на заднем плане и повторяла, что утром, когда убили Эстер, Норман никак не мог оказаться в церкви; начиная с девяти он беспрерывно разговаривал по телефону. Вел переговоры с пивоварнями. Дэйв проверил; все подтвердилось. Потом в пабе сломался насос, и Стаббингс его чинил. В общем, из «Герба Фитцроев» он не выходил.

– Что-то насчет этого он и мне говорил – не в день убийства, а в субботу, когда я зашла в его паб после встречи с Рут. Он тогда еще меня выставил. – Мередит ужасно не хотелось подтверждать алиби Нормана, но ее подталкивало стремление к справедливости.

– Его алиби подтверждает еще одна свидетельница. В день убийства в «Герб Фитцроев» к Эви заходила поболтать ее подружка. Она видела, что Норман занят делом. Видимо, с подругой жены он не церемонился; во всяком случае, она обозвала его «мерзким хамом». Друзей у Нормана немного, зато алиби есть. Я рад, что ключи не имеют отношения к убийству. Правда, я никогда и не думал, что они куда-нибудь нас приведут. Следы на колокольне были старыми и уже покрылись пылью. А ведь какая важная находка! И как легко пойти по ложному следу, когда хочется поскорее найти убийцу… Когда расследуешь серьезное преступление, обычно попутно вскрывается множество мелких грехов.

– А все-таки жаль, что его нельзя привлечь к суду – хотя бы за что-нибудь, – мстительно заметила Мередит.

Алан широко улыбнулся:

– Даже если бы нам и удалось его за что-нибудь привлечь, слишком много возни, а он не стоит ни времени, ни сил. Поиски убийцы похожи на рыбную ловлю. Забрасываешь сеть в надежде поймать крупную рыбу. Если же вытягиваешь мелкую рыбешку вроде Нормана, швыряешь ее назад в реку.

– Он вломился на колокольню! – напомнила Мередит.

– Строго говоря, нет. У него ведь был ключ.

– Он незаконно проник туда.

– Само по себе это еще не преступление. – Маркби покачал головой. – Да, он совершил мелкое правонарушение, но не нанес никакого урона и ничего не украл. Если епископ захочет подать на него в суд за святотатство – пожалуйста. А я охочусь за убийцей.

– Значит, тебе придется все начинать с самого начала? Как в настольной игре – «вернитесь на первый квадрат»?

– А разве мы куда-то продвинулись с самого первого квадрата? – Маркби криво улыбнулся. – И все же я надеюсь на Дэйва. Он малый цепкий. Представляешь, нашел свидетельницу, которая в день убийства видела Эстер на улице у церкви. – Он нахмурился. – По ее словам, Эстер что-то несла в руках. У Рут, кстати, сложилось такое же впечатление. Надо бы расспросить ее – вдруг она вспомнила, что в тот день держала в руках Эстер.

На этой сдержанной ноте они договорились, когда поедут в Нижний Стоуви.

Глава 14

На следующий день, в субботу, Маркби притормозил у церкви Святого Варнавы. Вечерело.

– Снова поднимается ветер, – заметил он.

Мередит посмотрела в лобовое стекло. Кренились кроны деревьев, окружающих церковный двор. Вывеска «Герб Фитцроев» угрожающе раскачивалась; громко скрипели несмазанные петли. На вывеске кто-то изобразил выцветший геральдический щит, на котором почти ничего уже нельзя было разобрать. В глаза бросался лишь какой-то мелкий зверек непонятного вида, очевидно грызун. Да, скорее всего, именно грызун. Норман стоял на пороге, один и как будто без дела, однако, узнав машину Маркби, он поспешно ретировался.

Мередит сказала:

– По-моему, он похож на слизняка, какого можно найти, если перевернешь камень!

Маркби широко улыбнулся:

– Могу тебя утешить: одна местная жительница, мать его последней пассии, наверняка испортит ему жизнь. Выходи, а я поеду дальше, на ферму. Передай Рут, что я не задержусь. – Он покосился в сторону церкви. – Зачем тебе понадобилось в церковь? Ты ведь к Рут собиралась…

– Просто захотелось заглянуть. Проверить, все ли там в порядке. И убедиться в том, что там пусто и никаких трупов нет, только каменные статуи. Если я сейчас не зайду туда, то навсегда запомню церковь как место, где у скамьи стояла убитая Эстер. Очень хочется избавиться от этого видения… – Она помолчала. – Рут говорила, что церковь построили в искупление убийства. Странно – история повторяется! Она как будто сделала полный круг. И вообще здесь странное место – что внутри, что снаружи. Внутри на тебя глазеют многочисленные Фитцрои, а снаружи за тобой сверху, со стены, следит Зеленый человек. Как по-твоему, что думали средневековые каменщики о древнем владыке здешнего леса?

– Не знаю, что они думали, – грубовато ответил Маркби, – но, по-моему, и тогда, и в сравнительно недавнее время там обитал не дух, а человек!

И все же ему стало немного не по себе. Он вспомнил, что и сам иногда сомневался в человеческой природе Картошечника. Суеверие пустило в людях глубокие корни. Как правило, все притворяются, будто ни во что такое не верят, но все немного побаиваются темных сил.

Мередит вышла из машины. Маркби отъехал от обочины. Посмотрев в зеркало заднего вида, он увидел, что Мередит стоит у ворот и смотрит ему вслед.

Почти у самой лесной опушки Маркби заметил поворот направо. Его отмечал деревянный указатель с выжженной на нем надписью: «Ферма „Зеленый Джек“». От указателя отходила проселочная дорога. Вдали, в поле, лежали коровы. Если верить народной примете, коровы лежат к дождю. Весь короткий путь до ворот фермы Маркби оценивающе поглядывал на небо.

Двадцать два года! Неужели в самом деле прошло так много времени? Сколько всего случилось в этом промежутке! Он женился и развелся. Дошел до суперинтендента. Отцом так и не стал, зато, стараниями сестры и зятя, у него четверо племянников. Он познакомился с Мередит, чему до сих пор иногда изумлялся. Неожиданно и сам того не желая, он получил шанс начать новую жизнь. Почему же сейчас, когда перед ним открылись новые горизонты, ему так хочется раскрыть старую тайну?

«Потому что, – сказал он себе, – я верю, хотя и без всяких на то оснований, что Картошечник имеет какое-то отношение к смерти Эстер Миллар. Потому что мне кажется, что я на пороге разгадки. Более того, возможно, в подсознании я уже раскрыл тайну».

А что же еще одна смерть – смерть Саймона Гастингса? Долгие годы Маркби жил под грузом вины. Первое нераскрытое дело давило на него. Удастся ли найти причину первого и освободиться от второго?

Он вышел из машины, открыл ворота, въехал на территорию фермы, снова вышел и закрыл ворота за собой. Навстречу ему бросился пес – черно-белый колли; он залаял громко, но не враждебно.

– Здорово, старина! – сказал Маркби, пес завилял хвостом и побежал сбоку, время от времени бросаясь гостю в ноги.

Справа, в бывшей конюшне, кто-то был. Ворота последнего стойла сняли и разобрали часть кирпичной стены, чтобы расширить проем. Изнутри доносились прерывистый лязг и громкое пыхтение; там кто-то напряженно трудился. Из любопытства Маркби просунул голову в проем.

Его глаза не сразу привыкли к темноте. По углам лежали кучки перепревшей соломы. У дальней стены стояли козлы, заваленные всяким хламом; потолок был весь в паутине. На самом видном месте лежала рессорная двуколка для пони Викторианской эпохи; оглобли с нее сняли и положили отдельно. Когда-то двуколка была выкрашена в синий и красный цвета; хотя краска облупилась и выцвела, в остальном состояние двуколки можно было назвать хорошим. Рядом сидел старик и чистил ее. Его толстые, искривленные артритом пальцы крепко сжимали тряпку. Когда дневной свет перекрыла тень Маркби в проеме, старик вскинул голову и, крякнув, разогнулся. Свет падал Маркби в спину, и потому старик видел только огромный черный силуэт на пороге. Маркби поспешил войти.

– Добрый вечер! – поздоровался он.

Старик встал, сжимая в руке тряпку, и смерил незваного гостя задумчивым взглядом.

– Я вас уже видел, – прокряхтел он наконец. Потом усмехнулся и взмахнул тряпкой: – Да-да, точно! Я вас уже видел раньше!

– Верно, мистер Джонс, видели, только очень давно. Я и не думал, что вы меня вспомните.

Мартин Джонс подошел поближе к гостю и склонил голову набок. Водянисто-голубые глаза цепко осматривали приезжего.

– А вот имя ваше позабыл. Придется напомнить.

Маркби напомнил и добавил:

– Я приезжал сюда двадцать два года назад и расспрашивал о Картошечнике.

Старый Мартин с шумом выдохнул:

– Значит, до сих пор так и ловите его?

– Да… и убийцу мисс Миллар тоже.

На лице старика появилось озадаченное выражение.

– Я такой не знаю!

– Она жила в Нижнем Стоуви вместе с миссис Астон. Миссис Астон до замужества звали мисс Паттинсон… дочка священника.

– Маленькую мисс Паттинсон я помню. Славная была девчушка, хорошенькая. Но она больше не живет в Нижнем Стоуви.

– Нет, живет, мистер Джонс. Только теперь ее зовут миссис Астон. Мисс Миллар была ее подругой, и она умерла, ее убили в здешней церкви.

Он не был уверен в том, что правильно поступает, рассказывая Мартину об убийстве. Возможно, сын решил не волновать старика мрачной новостью. Но оказалось, что смерть неизвестной женщины не так сильно взбудоражила Мартина, как место преступления.

– Нехорошо это, грех! – Мартин замахал перед собой тряпкой, словно вытирал грязное пятно. – Подумать только – женщину убили в церкви! – Он явно расстроился.

Маркби подошел поближе и сделал вид, будто рассматривает двуколку. Может, старика удастся отвлечь?

– Хотите ее обновить?

Мартин снова оживился; видимо, убийство в церкви совершенно выветрилось у него из головы.

– Я – нет. У нас сейчас остался только один пони малышки Бекки, только он у нее верховой. Запряги такого, а он возьмет и рванется в сторону. А двуколка хорошая. Я собираюсь ее продать. Хорошая вещь, кому-нибудь пригодится. – Старик потер тряпкой ближайшее к нему колесо и, повернувшись к Маркби, пояснил: – Бекки – моя внучка.

– У вас, кажется, и внук имеется – Гордон?

Мартин насупился:

– Его я давно уже не видел.

– А он не приезжал сюда позавчера навестить мать – на своем мотоцикле?

– Может, и приезжал… Для меня все дни похожи один на другой. – Старик прищурился. – Хотя, видите, вас-то я помню. Кстати, вы почти не изменились. Другие-то сильно меняются… Да, Картошечника я помню, как и все, что тогда случилось. А то, что происходит сейчас, у меня в голове не задерживается. – Мартин снова насупился, задумался, а потом продолжал: – Ох и шумные же эти мотоциклы! В его возрасте я спокойно добирался отсюда до самого Бамфорда вот в этой самой двуколке! Никакой мотоцикл мне не был нужен. Кевин тоже терпеть не может мотоциклы. Гордон ведь его во дворе ставит, а у нас здесь скотина…

– Где сейчас Кевин? – спросил Маркби.

Старик покачал головой:

– Не знаю. По-моему, сегодня я его еще не видел. Наверное, в поле.

– А миссис Джонс – Линда?

Старик просветлел:

– Линда в доме. Она хорошая… – Он снова вернулся к двуколке и спросил: – Не знаете, никому не требуется хорошее средство передвижения?

Маркби виновато ответил: нет, не знает. Старик понимающе покивал и крепче сжал тряпку. Видимо, решил, что разговор окончен.

– Рад был снова повидаться, мистер Джонс, – сказал Маркби, но ответа не получил.

Он решил, что, скорее всего, застанет миссис Джонс на кухне. Маркби обошел дом с тыла. Как он и ожидал, дверь кухни была приоткрыта, и за ней маячила женская фигура. Он постучал; Линда удивленно вскинула голову.

– Суперинтендент Маркби, – быстро представился Алан, протягивая ей свое удостоверение.

Она вытерла руки о посудное полотенце, заткнутое за пояс юбки, и Маркби увидел, что хозяйка что-то печет.

– Неужели еще один? – удивилась она. – Только позавчера к нам приезжал один из ваших.

– Да, инспектор Пирс. Можно войти, миссис Джонс? Мне нужно с вами поговорить.

Линда пожала плечами:

– Войти-то можно. Только не знаю, о чем нам с вами говорить. Я рассказала все, что знала. Я обогнала бедную мисс Миллар у церкви. Куда она направлялась, не знаю… Если честно, голова была занята другим. Теперь-то я жалею, что не остановилась и не перемолвилась с ней словечком. Вдруг бы сейчас все пошло по-другому. А может, и нет. В таких делах никогда ничего не знаешь заранее, верно? – Рукой, испачканной в муке, она показала гостю на стул: – Садитесь, чего же вы?

Маркби сел; хозяйка вернулась к столу и продолжила раскатывать тесто.

– Хочу сделать сосиски в тесте и прочую мелочь – сырные палочки, печенье, – пояснила она.

– Сыну на день рождения? – спросил Маркби.

– Откуда вы знаете? – удивилась Линда. – Ах да, Гордон ведь приезжал, когда здесь был ваш инспектор. Верно, на день рождения… Гордон собирался все купить в магазине, а я не люблю магазинные сосиски в тесте. Я и именинный пирог испекла, все как полагается! – Она с гордостью махнула в сторону буфета, на котором красовался огромный фруктовый кекс. – Его только украсить осталось, – продолжала Линда. – Покрою его глазурью, воткну двадцать одну свечку и по краю сделаю надпись «С днем рождения, Гордон!».

– Очень мило! – Немного помолчав, Маркби продолжал: – В сарае я видел вашего свекра. Он чистит двуколку для пони.

Линда досадливо цокнула языком:

– Старую двуколку? Вечно он с ней возится. Ладно, хоть какое-то занятие. Он не пытался всучить ее вам?

– Не совсем. Спросил, не нужно ли кому из моих знакомых, как он выразился, «хорошее средство передвижения».

Линда рассмеялась:

– Вечно он всем ее навязывает! Не подумайте, он не… – она покрутила пальцем у виска, – не чокнутый, но и не совсем, так сказать, в рабочем состоянии. Голова у него работает по собственной программе, если вы меня понимаете.

– Да, понимаю. Хотя меня он вспомнил.

Руки у нее замерли. Она положила их на раскатанный круг теста, а глаза посмотрели в лицо Маркби задумчивым взглядом.

– Вы уже бывали у нас? Что-то не припоминаю…

– Я был здесь двадцать два года назад.

Линда поспешно отвела глаза в сторону, схватила нож и стала обрезать раскатанное тесто, чтобы получился ровный квадрат.

– Удивительно, что он вас помнит, – глухо сказала она. – С памятью у него не очень.

– Далекое прошлое он помнит гораздо лучше, чем то, что случилось неделю назад, – заметил Маркби. – Представьте, он даже вспомнил, зачем я тогда приезжал. Мы искали насильника, который нападал на женщин в лесу Стоуви и возле него. Его еще прозвали Картошечником. Помните то дело, миссис Джонс?

Рука с ножом дрогнула.

– Смутно. Столько времени прошло… Зачем же вы сейчас приехали? Разве вам мало хлопот с недавним убийством? – хрипло спросила она.

– Хлопот, конечно, немало. Но иногда одно ведет к другому, а тайны раскрываются лишь спустя много лет… Значит, вы помните Картошечника?

Линда положила нож и вдруг без сил опустилась на стул, шумно заскрипевший на плиточном полу.

– Тогда я была совсем девчонкой… семнадцать лет исполнилось.

– Вы уже были помолвлены с Кевином? С Кевином я здесь встречался; помню, он еще не был женат.

– Мы с ним встречались, – едва слышно ответила Линда.

– И вскоре после того поженились?

Она быстро вскинула на него глаза и тут же опустила голову.

– Мне всегда казалось, – тихо произнес Маркби, – что насильник местный. Кроме того, я убежден, что случаев изнасилования было больше, чем нам известно.

– А сейчас вы тоже так считаете? – без выражения спросила Линда, делая видимые усилия взять себя в руки. – Я бы на вашем месте не…

Маркби наклонился вперед, опершись руками о край стола.

– Знаете, странная вещь, – сказал он словно между прочим, – многие свидетели не дают показаний, потому что считают: то, что они заметили или знают, не имеет значения. Иногда им кажется, будто они вовсе ничего не видели и не слышали… Но когда удается разговорить таких свидетелей, оказывается, что они запомнили массу ценных подробностей!

Линда не ответила, и он продолжал:

– Миссис Джонс, я приехал не для того, чтобы бередить старые раны. И не собираюсь ничего предавать огласке. Но я уверен, что Картошечник по-прежнему здесь, в Нижнем Стоуви, и по-прежнему собираюсь его поймать.

Видимо, в его голосе помимо его воли зазвучали стальные нотки; Линда испуганно дернулась.

– Не волнуйтесь, – продолжал Маркби. – Я ведь сказал, что не собираюсь ничего предавать огласке. Помните, совсем недавно вы пожалели о том, что в тот день не остановились и не поговорили с Эстер Миллар. Вы сказали: возможно, тогда все было бы по-другому, а может, и нет. Но вы правильно поступили, что позвонили в полицию. Следователь сам решит, важно ли то, что вы видели, или нет. Многие, – Маркби улыбнулся, – пытаются предвосхитить события. Они рассказывают то, что нам, по их мнению, захочется узнать, и упускают то, что сами считают не важным.

Линда очень тихо ответила:

– Если… другие женщины, на которых он нападал… не обратились в полицию, то только потому, что они вот уже больше двадцати лет стараются все забыть. Они… эти женщины… ничего не смогут вам рассказать. Никто из них не видел его лица. Они слышали только шаги, сопение, а потом он надевал им на голову ужасный мешок, от которого пахло сырой землей… – Она на миг закрыла лицо руками. – Мистер Маркби! – Голос у нее дрожал, но звучал решительно. – Я ничего вам не расскажу. Я… мне бы хотелось, чтобы вы перестали его искать; я не верю, что вы его найдете. Вы только разбередите старые раны, оживите воспоминания, которые никому не хочется вытаскивать на поверхность. Те женщины, о которых вы тут говорили… молчат не зря. У них на то есть свои причины. Может, в то время у них имелись женихи… и они боялись, что женихи больше не пожелают с ними знаться, раз они так запачкались.

Маркби вовсе не собирался перебивать Линду, которая наконец нарушила молчание, но не смог удержаться:

– Но ведь они ни в чем не были виноваты! Сами женщины не сделали ничего плохого!

– А какая разница? – тихо возразила Линда Джонс. – Результат тот же самый. Наверное, родители сто раз их предупреждали, чтобы не подходили близко к лесу Стоуви, что там небезопасно. А девушки все-таки ходили туда… а потом боялись признаваться. Боялись, что их будут ругать, потому что они ослушались. Да все наверняка обвинили бы во всем самих девушек! – Линда быстро посмотрела на Маркби в упор и тут же отвела глаза. – Выхода нет, – продолжала она. – Особенно когда живешь в такой крошечной деревушке. Наверное, в городе все по-другому. А у нас… тем более двадцать два года назад… Здесь все друг друга знают. Мы ведь живем бок о бок. Тогда никому не хотелось верить, что в нашем Нижнем Стоуви завелся такой… завелось такое чудовище. Всем удобнее было думать, что жертвы сами виноваты. Вам ясно?

Да уж, яснее некуда. Помолчав немного, Маркби спросил:

– Ну а молодой человек… жених, о котором вы говорили… не догадался, что случилось?

Губы Линды дрогнули в подобии улыбки.

– Допустим, догадался. И сказал так: до тех пор, пока никто ничего не знает, и он будет держать язык за зубами, и мне… то есть его невесте… тоже лучше помалкивать. Тогда все забудется.

– И как, забылось?

– Нет, – тихо ответила Линда. – Воспоминания разрастаются, как грибы на трухлявом пне… Они все растут и растут, и запах гнилостный все сильнее, а поделать ничего нельзя – приходится притворяться, будто ничего не было… Проходит время, говорить об этом нельзя, но и забыть тоже нельзя… оно постоянно внутри. Нет, суперинтендент, я не могу говорить о том, что было, и никогда не заговорю!

Маркби покосился на именинный кекс.

– Ах да, – догадалась Линда, проследив за его взглядом, – все может быть, но наверняка не знаем ни я, ни Кевин. Видите ли, в то время мы с ним встречались, и… в общем, все равно собирались пожениться, как только мне исполнится восемнадцать. Так что мы решили, что… если угодно, поторопились.

– Значит, вы с ним еще кое о чем предпочитаете не говорить?

Она снова грустно улыбнулась:

– Как мы можем – тем более сейчас?

Маркби встал.

– Извините, пожалуйста, за то, что побеспокоил вас. – Он замялся. – Просто… Картошечник и мне не дает покоя вот уже больше двадцати лет. Я никогда не забывал о нем. Мне не удалось поймать его после первого нападения, о котором нам стало известно, после нападения на Мэвис Коттер. И потому у него появились новые жертвы… Я считаю, что они на моей совести. Бремя ответственности давит на меня и не хочет отпускать. Чтобы схватить его, я готов идти по любому следу, даже сейчас. До свидания, миссис Джонс!

Дойдя до двери, он вдруг обернулся, потому что ему показалось, что она что-то сказала.

Линда вынула из миски фарш и стала раскатывать его в длинную колбаску.

Не поднимая головы, она тихо повторила:

– У него были руки человека, который привык к тяжелому труду.

– Вы уверены?

– Да! К тому же человека немолодого… Понимаете? Мозолистые, заскорузлые…

Когда Маркби возвращался к машине, старый Мартин Джонс по-прежнему возился в сарае, но заглядывать к старику суперинтендент не стал. Он не собирался покупать «средство передвижения». Маркби сел в машину, доехал до поворота. Неожиданно, вместо того чтобы повернуть налево, к деревне, он выкрутил руль вправо и проехал ярдов двести до того места, где заканчивался асфальт и начинался лес.