Текст книги "Неугомонное зло"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Рут Астон с несчастным видом взяла ярко-зеленую перьевую метелку и вскарабкалась на шаткую стремянку, чтобы смахнуть пыль со статуи сэра Руфуса Фитцроя.

В брошюре, посвященной их церкви, утверждалось, что статуя Фитцроя производит впечатление пышного и дорогого произведения искусства, хотя, если верить легенде, на самом деле ваятель, увековечивший черты сэра Руфуса, долгое время прозябал в их краях и согласился выполнить заказ почти даром. Скульптор-итальянец приехал в Британию в расчете на щедрые гонорары от богатых заказчиков, но вынужден был создавать нимф и сатиров для ландшафтных садов. Как вдруг, по воле случая, его попросили изваять статую одного усопшего джентльмена. Теперь статуя Фитцроя служит едва ли не единственной достопримечательностью церкви в деревне Нижний Стоуви, которая привлекает туристов. Сама церковь с точки зрения архитектуры ничем не выделялась в ряду других памятников позднего Средневековья. Оригинальные витражи в окнах с пуританским рвением разбили солдаты Кромвеля. Они же стащили с фасада резные статуи святых, их тоже разбили вдребезги. Осталась только одна статуя, до которой просто не сумели дотянуться, и теперь над западным фасадом красуется никому не известный епископ… Правда, разглядеть его как следует могут разве что галки.

В Викторианскую эпоху над церковью тоже поиздевались всласть, хотя и по-другому. Какие-то ханжи решили воссоздать пресвитерий; они заменили старую купель новой, в стиле неоготики, судя по всему, работы какого-нибудь последователя Пьюджина. [2]2
  Пьюджин (1812–1851) – английский архитектор и теоретик архитектуры, признанный корифей неоготики. Среди его творений – Вестминстерский дворец и Биг-Бен.


[Закрыть]Примерно тогда же скамьи восемнадцатого века заменили новыми, дубовыми. В последнее время прихожан в церкви набиралось немного – человек пятнадцать-двадцать, да и то в удачный день. Жители Нижнего Стоуви – и местные уроженцы, и новички – особой набожностью не отличались, а горожане, купившие здесь дома для отдыха, по выходным предпочитали дышать деревенским воздухом в местной пивной, а воскресным вечером возвращались обратно в Лондон.

Поскольку службы проводились даже не каждую неделю, Нижнему Стоуви больше не требовался собственный священник. В деревню по очереди приезжали пастыри из соседних приходов, хотя официально Нижний Стоуви присоединили к бамфордскому приходу, которым ведал отец Холланд.

И все же церковь сохранила свою самобытность; Рут, добровольно взявшая на себя обязанность церковной старосты, помнила все ее характерные особенности.

Сэра Руфуса Фитцроя скульптор запечатлел в мраморе. Над профилем в парике парили два херувима. Видимо, скульптор решил, что так ему удастся лучше оттенить облик покойного. Судя по всему, в свое время сэр Руфус считался красавцем: худое лицо, глубоко посаженные глаза, орлиный нос. На постаменте перечислялись многочисленные достоинства усопшего: благородные поступки, обширные познания и т. д. и т. п. Племянник, унаследовавший состояние сэра Руфуса, выражал свою почтительную скорбь по случаю кончины любимого дядюшки. Слева от надписи скульптор высек полуприкрытую вуалью фигуру смерти в виде старухи с косой. Смерть опиралась на щит, обвив правую костяную ногу вокруг левой. Старуха словно с довольным видом созерцала очередное свое успешное предприятие. Справа от надписи, полностью закрытая вуалью, расположилась женская фигура в классической траурной одежде. Женщина показывала пальцем вверх, на скульптуру, дабы зритель, паче чаяния, не забыл остановиться.

Памятник Фитцрою не особенно трогал сердце Рут. Сам сэр Руфус казался ей мрачным и надменным. Она не верила в то, что сэр Руфус действительно отличался всеми приписанными ему добродетелями, кроме того, сомневалась в искренности племянника, заказавшего скульптуру дядюшки.

Сама Рут, миниатюрная блондинка со вздернутым носиком и широко расставленными зелеными глазами, с годами не утратила привлекательности. Даже седина в ее волосах была не слишком заметна. Хорошенькая девочка, красивая девушка, сейчас, в пятьдесят семь лет, она считалась очень привлекательной женщиной. На работу она надела джинсы, практичные туфли без каблука и поношенную мужскую спортивную куртку, доставшуюся ей от покойного мужа. Рукава пришлось подвернуть, куртка была ей велика на несколько размеров и потому, как говорила сама Рут, «оставляла простор для движения».

Ей нравилось работать в одиночестве, но радовалась она недолго. За спиной послышался скрип; кто-то вошел в церковь. До слуха Рут донесся птичий щебет и постукивание палки. Рут не обернулась: она и так знала, кто пришел. Увидел ее машину и обрадовался случаю поболтать. Правда, разговоры с гостем не доставляли Рут особого удовольствия: они шли по заранее накатанной колее. Рут тихо вздохнула и стала ждать первого обязательного вопроса.

Вновь пришедший не обманул ее ожиданий:

– Как вы там, на стремянке, миссис Астон?

– Спасибо, хорошо, мистер Туэлвтриз, – механически ответила Рут, не сводя взгляда с небольшого серого пятнышка, которое выделялось на штукатурке над головой сэра Руфуса Фитцроя. Вряд ли это тень от деревянной балки или резного выступа. Уж не пятно ли сырости? До сих пор крыша вроде бы не протекала… Надо будет все же доложить отцу Холланду.

– Сдается мне, ваша стремянка не слишком надежная. Вы бы обратились к церковным властям – пусть купят новую. – Гость постучал по стремянке своей палкой.

«Как же, купят они», – подумала Рут. И все же пятном придется заняться. Надо хорошенько его осмотреть, но ей до него не дотянуться. Кроме того, опасно балансировать на такой высоте. Придется попросить Кевина Джонса привезти с фермы большую приставную лестницу. Он же и посмотрит… Кевин всегда рад помочь в таких делах.

– Дождь перестал. Настоящий ливень, верно? – Несмотря на то что Рут не отвечала, гость упорно гнул свою линию.

– Я была здесь, внутри, – буркнула Рут.

Гость перескочил на другую тему:

– А статуя красивая!

Рут поняла, что ничего не поделаешь, и начала осторожно спускаться со стремянки. Наконец она смогла повернуть голову, не рискуя свалиться.

Вот он, Уильям Туэлвтриз! Все называют его старый Билли Туэлвтриз, потому что есть еще и молодой Билли, его сын; правда, молодой Билли давно уже не живет в Нижнем Стоуви. Старый Билли в ширину почти такой же, как в высоту, и еще очень крепок – совсем как их старая церковь. Несмотря на почтенный возраст – он разменял девятый десяток, – он сохранил густую копну седых волос. Лицо у него румяное, обветренное – всю жизнь старый Билли трудился на свежем воздухе, а по вечерам заседал в «Гербе Фитцроев». Возраст Билли выдают только больная нога – он ходит с палкой – и стенокардия. Из-за приступов он уже не может заниматься физической работой.

Рут увидела, что Билли тычет своей палкой в сторону сэра Руфуса.

– Мне он не очень нравится, – призналась она. – Статуя слишком вычурная.

– В прежние времена умели делать настоящие памятники, – укоризненно возразил Билли.

– Как вы сегодня себя чувствуете, мистер Туэлвтриз? – спросила Рут, не желая продолжать дискуссию о скульптуре георгианской эпохи.

– Приступы замучили. – Билли постучал себя по груди. От более подробного описания Рут оказалась избавлена, потому что, как выяснилось, у Билли на уме кое-что другое. – Видели полицейскую машину?

Рут смерила его недоуменным взглядом:

– Какую полицейскую машину?

Хотя Билли и обрадовался, что она еще не в курсе и он первым расскажет ей новость, все же заговорил он сварливо, как будто неожиданное событие отвлекло его от многочисленных важных дел:

– Появилась откуда ни возьмись, пронеслась по деревне с час назад, а обратно до сих пор не вернулась. В Нижнем Стоуви, между прочим, полагается сбрасывать скорость, а правила должны соблюдать все, хотя бы и легавые! И что они у нас забыли? Когда они проехали, я специально посмотрел – вы еще не выходили из дому. Потому-то я и понял, что вы еще ничего не видели! – Довольный собой, старик постучал узловатым пальцем по крылу носа.

Рут, преподавательница английского языка на пенсии, раздраженно подумала: разумеется, нельзя видеть то, чего нет!

Старый Билли продолжал брюзжать:

– Надо бы заявить на них куда следует. Пронеслись по деревне, как будто за ними черти гнались. Почему они до сих пор не возвращаются?

Рут испуганно покосилась в сторону пресвитерия и негромко заметила:

– Мистер Туэлвтриз, чертыхаться в церкви – грех!

Билли пропустил ее упрек мимо ушей.

– В лес они поехали, вот что! Не знаю, что им там понадобилось.

– Вы уверены? – отрывисто спросила Рут, отгоняя от себя недоброе предчувствие.

– Здесь ведь только одна дорога, так? – угрюмо продолжал Билли. – Идет до самой опушки, а там обрывается. Я специально постоял у дома – хотел посмотреть, как они будут возвращаться. Думал, если так же пронесутся, сообщу куда следует… Как вы думаете, миссис Астон, почему они задержались? – Старик посмотрел на нее в упор. Его круглое румяное курносое лицо, обрамленное седыми щетинистыми бакенбардами, показалось Рут каким-то несуразным, как если бы вдруг ожило творение средневековых каменщиков, горгулья на карнизе.

Чтобы не свалиться, Рут ухватилась за голову херувима.

– Эй, миссис Астон, что с вами? Вы как-то побледнели. – Билли приковылял поближе; его маленькие глазки под кустистыми седыми бровями так и впились в нее.

– Со мной все в порядке! – Собственный голос показался Рут на удивление пронзительным. – А в лесу… скорее всего, ничего серьезного. – Она попыталась взять себя в руки. – Наверное, туристы развели костер. Они часто вытворяют всякие глупости.

– Тогда бы приехала пожарная команда, а не полиция. Разве не так?

– А вы выйдите на улицу, – негромко, но решительно посоветовала Рут. – Тогда рано или поздно увидите, как они возвращаются. Они непременно проедут этой дорогой. Возможно, они даже остановятся и расскажут вам, что случилось, или о чем-нибудь спросят.

Она от всей души надеялась, что старик ее послушается. Он в самом деле повернулся, как будто собрался уходить, и Рут вздохнула было с облегчением, решив, что избавилась от старого болтуна. Но вот послышался скрип, и на каменный пол упали неяркие солнечные лучи. Темный силуэт под готической аркой шевельнулся и спустился на две ступеньки. Закрылась дверь.

Сердце у Рут екнуло; она решила, что пришел один из полицейских, которых видел Билли. Правда, силуэт был явно женским, к тому же не в форме. В приезжих ничего необычного она не видела. В их церковь часто заходят туристы. Незнакомка в джинсах и светлой хлопчатобумажной рубашке оказалась высокой, лет тридцати семи-тридцати восьми, с непокорной гривой каштановых волос. Не красавица, но очень привлекательная. Черты лица правильные, брови дугой над ясными светло-карими глазами.

– Я вам помешала? – спросила гостья.

– Нет, – ответила Рут, с удовольствием спускаясь со стремянки. – Вы хотите осмотреть памятники?

Гостья заметно удивилась:

– Не знала, что здесь есть памятники. Они знаменитые?

– Знаменитыми я бы их не назвала, но время от времени их где-нибудь упоминают. Я Рут Астон, церковная староста.

Старый Билли шумно откашлялся и постучал палкой по каменному полу.

– А это, – покорно продолжала Рут, – мистер Туэлвтриз, наш старожил.

– Точно, так и есть, – согласился Билли.

– А меня зовут Мередит Митчелл, – представилась гостья. – Мы с другом присматриваем себе жилье. Только что осмотрели бывший дом здешнего приходского священника.

– Уж о нем-то миссис Астон вам все расскажет! – обрадовался Билли.

Рут наградила старика испепеляющим взглядом.

– Вы все-таки покараульте – вдруг машина вернется, – посоветовала она. – А я пока покажу мисс Митчелл церковь.

Билли разрывался между желанием уйти и желанием остаться, но все же предпочел полицейскую машину туристке.

– Ладно, – буркнул он и вышел.

Рут вздохнула с облегчением.

– Он специально следит, ждет, когда я приду, и тут же является поболтать. По-моему, ему просто одиноко, но говорить постоянно об одном и том же… несколько надоедает. – Она обвела рукой помещение. – Билли сказал, что я могу рассказать вам о доме священника, потому что раньше я жила там. Мой отец был последним пастырем здешнего прихода. Теперь у нас нет своего священника, слишком мало осталось жителей. Но старожилы, такие как Билли, по-прежнему называют меня «дочкой священника». Мы с Эстер, моей подругой, которая поселилась вместе со мной, исполняем должность церковных старост и следим за порядком… Мне кажется, отец одобрил бы меня. – Рут криво улыбнулась.

– Насчет дома мы еще не решили, – поспешила сообщить Мередит. – Приехали только взглянуть.

– Состояние у него плачевное, правда? – Рут сочувственно покивала головой. – А ведь раньше он был очень красивый. Во всяком случае, сад. Мюриэль Скотт садовница никудышная, а ее паршивый пес повсюду роет ямы. Вы видели Роджера?

– Нет, когда мы приехали, хозяйка заперла его в чулане.

– Старайтесь не попадаться ему на глаза. Он очень слюнявый. Извините за любопытство, но есть ли у вас дети? Я хочу сказать… дом священника рассчитан на большую семью.

– Нет, детей у нас нет. Согласна, пожалуй, дом великоват. Мой друг хотел осмотреть его вместе со мной, но сейчас он уехал в лес.

Рут подозрительно покосилась на гостью:

– Зачем?

Ей показалось, что Мередит слегка смутилась.

– Мы увидели, как туда проехала полицейская машина. Алан полицейский; он решил, что должен выяснить, что происходит.

Рут вздохнула:

– Ах да, полицейская машина… Вот и старый Билли ее заметил. Похоже, ее видели все, кроме меня. – Она вздрогнула. – Итак, перед вами статуя Фитцроя – между прочим, он мой предок по материнской линии. Здесь есть еще несколько памятников Фитцроям. Когда я сюда прихожу, то словно навещаю дальних родственников. Правда, мне кажется, что они не вполне меня одобряют. Хотя не знаю, за что им меня порицать, ведь и сами были далеко не безупречны! Церковь потому такая большая, что выстроена на крови…

– Что значит – на крови? – удивленно спросила гостья.

– Ох… – вздохнула Рут. – Конечно, как посмотреть… Хьюберт Фитцрой пожертвовал крупную сумму на перестройку церквушки, которая стояла тут изначально, после того, как его жена Агнес умерла при подозрительных обстоятельствах. Она выпала из окна, но поговаривали, что ее выбросили, причем уже мертвой! До властей, должно быть, дошли слухи, но Хьюберт был верным сторонником короля, а жизнь женщины в те годы ценилась очень невысоко. Епископ попробовал было возмутиться – Агнес доводилась ему дальней родственницей, но утих, когда Хьюберт пообещал ему деньги на церковь. Могилы Хьюберта и Агнес тоже здесь. Если вам интересно, на надгробных плитах высечены их портреты. Лицо Агнес можно рассмотреть, а вот лицо Хьюберта обезображено… Я часто думаю, что это не случайно.

Рут смолкла. Она слишком разволновалась. Полицейская машина проехала к лесу, и она не могла думать ни о чем другом. Даже рассказ о Хьюберте не помог ей отвлечься.

Она перескочила на другую тему:

– Кстати, наша деревня называется Нижний Стоуви, а Верхнего Стоуви не существует. Вы, наверное, уже и сами заметили. Нас называют «нижними», потому что мы совсем рядом с лесом Стоуви. По крайней мере, так все считают. Когда я была совсем молоденькой, в лесу в основном росли местные породы деревьев. Потом, в шестидесятых годах, Комиссия по лесному хозяйству устроила здесь питомник, и у нас посадили сосны.

– Вы в детстве часто играли в лесу? – спросила Мередит. – Наверное, всех детей тянет в лес…

Рут покачала головой:

– Никогда его не любила. Когда училась в школе, лес меня пугал, мы с матерью выгуливали там собаку или искали красивые цветы для церкви. Другие деревенские дети ходили туда, а я боялась встретить Зеленого человека.

– Я о нем слыхала, – кивнула Мередит. – Так называют лесного духа, да? – Она посмотрела на Рут со слегка озадаченным видом. – Наверное, в ваших краях о нем ходят легенды?

Неожиданно Рут предложила:

– Пойдемте на улицу! Я вам кое-что покажу.

Выглянувшее солнце изо всех сил сушило землю после дождя. Правда, у самой церкви мешали пышная, густая трава и бурьян. Между могилами вверх тянулись лунники с крупными, заостренными на концах листьями и фиолетовыми цветками. Мередит вспомнила, что видела много лунников в заросшем саду при доме священника; должно быть, на кладбище семена занесло ветром. В густых зарослях прятались замшелые, покосившиеся надгробные плиты и памятники. Совсем рядом с Мередит в траве стоял ангел. Казалось, он вот-вот рухнет под тяжестью каменных крыльев. На голове ангела сидела сорока; когда они приблизились, она вспорхнула и улетела.

– Одна сорока – к печали, – вслух сказала Рут, вспомнив детскую считалочку, и стала озираться по сторонам – вдруг увидит вторую птицу.

Как известно, «одна сорока – к печали, две сороки – к радости». К сожалению, второй сороки нигде поблизости не оказалось. Рут стало немного не по себе. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она стала рассказывать гостье о церкви и о том, почему она пребывает в таком плачевном состоянии.

– Раньше мы платили старому Билли, чтобы он наводил здесь порядок, но он уже не может работать из-за больной ноги и стенокардии. Кладбище совсем заброшено. Новых захоронений нет, хотя, наверное, если кто-то из местных старожилов – да хоть тот же старый Билли – выразит желание покоиться именно здесь, мы постараемся найти для него место. Отец Холланд говорит, что следует уважать желание человека лежать рядом со своими родственниками. – Остановившись, Рут показала пальцем куда-то вверх: – Видите горгулью?

Мередит задрала голову. К водосточной трубе, по обычаю, лепились головы самых разных причудливых тварей.

– Похожую на дракона? – спросила она.

– Да. А теперь посмотрите чуть левее и ниже…

Мередит послушно перевела взгляд на свес крыши.

– Ах! – воскликнула она. – Там резьба на стене… лицо!

– Это он, – торжественно и мрачно произнесла Рут.

Как будто отвечая ей, на стену упал солнечный луч, и Мередит отчетливо разглядела злобную физиономию, глазеющую на них сквозь густо разросшийся плющ.

– Некоторые, – продолжала Рут, – думают, что это кельтский бог Цернунн, но мой отец считал, что Зеленый человек берет свое начало в глубокой древности. Его культ появился задолго до кельтов, возможно, еще в неолите. Другая школа, западноевропейская, связывает Зеленого человека с культом Диониса. Правда, отец такую точку зрения не разделял. Как бы там ни было, наш лес очень старый. Отец навел справки и выяснил, что в древности лес считался священным местом. В чаще сохранилось какое-то земляное сооружение – сейчас оно, конечно, почти заросло. По мнению отца, там, возможно, совершались жертвоприношения. Изображения «лиственной головы», как предпочитал называть их отец, можно видеть на многих храмах; как правило, их вырезали вблизи крыш или на колоннах. Отец отличал обычные «лиственные головы» от настоящего Зеленого человека. «Лиственная голова» часто служит своего рода орнаментом. А вот настоящий Зеленый человек, что бы он ни символизировал, крепко засел у людей в подсознании. Строители нашей церкви – каменщики и плотники – верили в него все как один. Они знали, что церковь, оплот новой религии, бросает вызов старым верованиям. Вот почему они вырезали под самой крышей Зеленого человека, чтобы тот обозревал свои владения – лес Стоуви. Внутрь церкви ему хода нет; там он вторгается на чужую территорию. Зато лес – его территория; те, кто проникает туда, нарушают его законы.

Заметив, что гостья смотрит на нее как-то странно, Рут принужденно усмехнулась:

– Извините, я увлеклась. С детства многое знаю о Зеленом человеке, потому что им очень интересовался отец. Разумеется, сама я ни в какого Зеленого человека не верю. Просто у леса Стоуви дурная слава. Здесь чего только не случалось – я имею в виду, нехорошее. Вот почему я встревожилась, когда старый Билли рассказал про полицейскую машину. Надеюсь, ничего страшного там не произошло.

Гостья сразу оживилась, и Рут мысленно отругала себя за болтливость. Что на нее нашло? Почему она делится своими страхами с женщиной, которую видит в первый раз в жизни? Наверное, воспоминания, связанные с лесом, крепко засели у нее в голове. Таятся где-то в глубине, как огромная рыба на дне озера, и всплывают на поверхность, когда их меньше всего ждешь. Но ей повезло. Ее спутница отвлеклась и, вместо того чтобы засыпать ее неприятными вопросами, показала на дорогу:

– Они возвращаются. А вот и машина Алана.

Они направились к воротам. Рут заставляла себя идти спокойно, не ускоряя шаг, хотя ей не терпелось услышать новости. Она думала: «Не желаю слышать ничего плохого, я этого не вынесу. Что делать, если…»

Полицейская машина пронеслась мимо, не остановившись. На заднем сиденье Рут увидела молодого человека лет двадцати восьми – тридцати. Интересно, что он натворил? Зато вторая машина затормозила и остановилась рядом с ними. Из машины вылез высокий, худощавый блондин в свитере и свободных брюках и с улыбкой направился к ним.

Мередит представила его:

– Рут, это Алан Маркби. Алан, это миссис Астон. Она сейчас исполняет обязанности церковной старосты. Кстати, ее отец был последним священником здешнего прихода. Она выросла в том доме.

Неожиданно для самой себя Рут покраснела.

– Я показывала Мередит нашу церковь. Жаль, сейчас она уже почти не действующая. – Она глубоко вздохнула. Полицейский показался ей довольно симпатичным. Такой не станет нарочно скрывать… – Что случилось там, в лесу? – не выдержала она.

Алан пожал плечами; на лоб упала светлая челка. Рут показалось, что внешне он чем-то похож на старого сэра Руфуса.

– Ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться, – ответил он мягко, но властно.

Такой голос, как у него, у Рут всегда ассоциировался с представителями закона. Услышав его ответ, Рут испытала и облегчение, и разочарование одновременно. Все полицейские одинаковы – подобно докторам и священникам, они надежно хранят чужие тайны и предпочитают не говорить лишнего… Напрасно она надеялась! И зачем только спросила… Рут снова покраснела – от досады и смущения.

Зато Мередит не ведала ее страхов.

– Да ладно тебе, Алан! – воскликнула она. – Мы умираем от любопытства!

– Хочешь сказать – ты умираешь от любопытства, – добродушно уточнил Алан. – Ладно уж, скажу, только вы держите язык за зубами… Один турист укрывался в лесу от дождя и нашел старые кости.

Рут не сдержалась и ахнула.

– К-кости? – заикаясь, спросила она. – Какие еще кости?

– Не скелет, ничего похожего. Несколько костей; сейчас их отдадут на экспертизу.

– Какой ужас! Вы хотите сказать, что кости… не звериные? – Еще того не легче. Рут испугалась, что полицейский что-нибудь заподозрит. Сама по себе новость о находке вряд ли способна так перепугать человека.

– То, что не звериные, – точно, – ответил он. – Кости человеческие. Но, как я и сказал, довольно старые, к тому же их немного. Мы, конечно, попробуем, провести опознание, только вряд ли это удастся… – Наконец-то он заметил, как побледнела Рут; она смотрела на него остановившимся взглядом. – Возможно, они очень древние, – сказал он, утешая ее. – Время от времени такие находки случаются; дикие звери выкапывают их из-под земли.

Рут постаралась взять себя в руки.

– Ну да… скорее всего, так и есть. Как… интересно!

– Рут как раз рассказывала мне о лесе, – сообщила Мередит. – Он, оказывается, очень древний.

Рут внимательно посмотрела на полицейского по имени Алан. Видимо, мысли его блуждали где-то в другом месте. Какое-то время он смотрел на них взглядом, абсолютно лишенным выражения, потом поморгал и быстро произнес:

– Мередит, если ты здесь все осмотрела, может, поедем домой?

– Да, конечно. – Мередит как будто опешила. – Рут, спасибо за подробную экскурсию. Мне было очень интересно.

– Не за что. – Гости зашагали к машине. Вдруг Рут по какому-то наитию окликнула их: – Если еще вернетесь в Нижний Стоуви, заходите к нам на чашку чая! Я живу в конце Черч-Лейн. Мой дом называется «Старая кузница», раньше там и правда была кузница. Со мной живет моя университетская подруга… Приходите, мы с Эстер будем очень рады. Нечасто к нам заходят гости!

Мередит и Маркби пообещали, что зайдут, потом сели в машину и уехали. Рут долго смотрела им вслед, но думала о своем. Какой кошмар! Прошло столько лет… возможно ли? И с чего вдруг она пригласила их в гости? Неужели надеялась выяснить, что стало известно полиции? Алан сплетничать не станет, он не такой, тем более он ведь и сам полицейский. Зато его подруга Мередит, может, и проболтается… Теперь Эстер. Что скажет Эстер, когда узнает новость? Правда, Рут просили держать язык за зубами, но поделиться с Эстер она обязана.

Справа, за молодыми тисами, послышался шорох. Темно-зеленые листья задрожали и раздвинулись, и из-за них показалось красное морщинистое лицо с маленькими злобными глазками и курносым носом. Рут даже вскрикнула от неожиданности.

Лицо исчезло. Деревце снова задрожало, и из укрытия вышел старый Билли Туэлвтриз. Она совсем забыла о нем! А ведь следовало предполагать, что он рыщет неподалеку.

– Я все слышал, – прохрипел Билли, проведя языком по пересохшим губам; в его глазах появилось задумчивое выражение. – Кости, значит? Человеческие кости! – Он с шумом втянул в себя воздух и посмотрел вниз, себе под ноги, обутые в прочные ботинки, на полоску травы между двумя могилами. – Прямо как в книжках, верно?

– Кости? – переспросила Мередит, когда они возвращались в Бамфорд.

– Кости. В глуши их находят часто… И совсем не обязательно за ними кроется что-то зловещее.

– По-моему, ты сам себе не веришь, – заметила Мередит, которая отлично знала все повадки своего любимого мужчины. Сейчас он держался нарочито небрежно, беззаботно. Нет, Алан Маркби, ты меня не проведешь! Что же все-таки происходит?

– Я не могу верить или не верить, – осторожно ответил он. – Кости обнаружил один молодой врач, который шел по старой Пастушьей тропе. Когда начался дождь, он решил спрятаться в лесу; поскользнулся, упал в овраг – и вуаля! Увидел кучку старых костей… человеческих костей.

– Похоже, Рут очень огорчилась, – задумчиво сказала Мередит.

– Кто? А, миссис Астон. Говоришь, она – дочь старого Паттинсона? Наверное, надо было упомянуть о том, что я знавал ее покойного батюшку…

Покосившись на него, Мередит заметила:

– Извини, но мне кажется, зря ты скрыл от меня, что уже бывал здесь прежде.

Алан сокрушенно кивнул:

– Да, извини, надо было тебе сказать. Кстати, насчет дома священника ты оказалась совершенно права. Не знаю, зачем я привез тебя смотреть его. Я ведь заранее знал, что он для нас слишком велик.

– Давай я еще раз загляну в агентство недвижимости, – предложила Мередит. – Наверняка у них найдется что-нибудь еще… – Она откинула голову на спинку сиденья. – Когда ты был здесь в прошлый раз, тебе удалось осмотреть церковь?

– Она интересная?

– О да! На стене снаружи вырезано изображение Зеленого человека. Мы именно его разглядывали, когда ты приехал… Зеленый человек очень интересовал отца Рут.

Вдруг Алан оживился:

– Почти на опушке леса есть одна ферма… Она называется «Зеленый Джек». Я побывал на ней в прошлый раз, когда приезжал сюда… Судя по всему, и ферма тоже имеет отношение к Зеленому человеку. Его ведь как только не называют: и «лиственный человек», и «Джек в зеленом»…

Потом они заговорили о другом. Мередит рассеянно пообещала себе заглянуть в публичную библиотеку и почитать все, что найдется о Зеленом человеке. Голова Маркби была занята совсем не древними мифами.