Текст книги "Извращённое чувство (ЛП)"

Автор книги: Эмили Макинтайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

5. ЯСМИН

Я годами держала Эйдана в секрете от всех в своей жизни. Для внешнего мира он всего лишь друг детства. И поначалу они были правы. Мне было одиноко, когда я была дома, а он был просто рядом. Но потом, прежде чем я это поняла, он украл мое сердце, словно вор, и когда я не была уверена, что это было за чувство, он сказал мне, что это любовь.

Я сижу напротив своей лучшей подруги Рии, смотрю, как она делает глоток Малинового Беллини и стонет, поедая шоколадные круассаны за двадцать долларов, и мне жаль, что она не знает. Что я держала это в секрете от всех и не позволила ей стать моей опорой.

Может быть, если бы мне было с кем поговорить обо всем, я бы не чувствовала себя такой одинокой – не чувствовала бы, что задыхаюсь.

– Эти круассаны – не что иное, как сахар и углеводы, – говорит она, откидываясь на спинку металлического стула во внутреннем дворике, и чешет своими накрашенными в черный цвет ногтями свой живот. – Но оно того стоит.

Я хмыкаю, хватаю свою камеру Canon EOS R3 и быстро фотографирую ее.

Она улыбается и показывает мне средний палец.

Я делаю ещё один снимок, уже представляя, как хорошо она будет выглядеть в черно-белом цвете. Дерзость Рии не нуждается в цвете, чтобы пробраться сквозь объектив.

Фотографирование людей в их стихии – моя любимая часть фотографирования. Есть что-то настолько очищающее в откровенных фотографиях, запечатлевающих один одинокий момент и сохраняющих эмоции навсегда.

– Боже, Я надеялась, что ты вырастешь из этого после колледжа.

Рия¹⁴ кивает на мою камеру, когда я ставлю её рядом со мной.

Я усмехаюсь, беру свой Беллини и делаю глоток, позволяя пузырькам осесть у меня на языке и смешаться со сладостью малины.

– Ну, а я надеялась, что ты перестанешь быть стервой, но не все мы можем получить то, что хотим.

Она смеется, бросая в меня салфетку через стол. Я усмехаюсь, ставя свой напиток обратно.

Мы с Рией собираемся на воскресный бранч ещё со времен учебы в колледже в Орегоне. Мы были там соседками по комнате, также как и в течение многих лет до этого, и планировали вместе учиться в колледже с тех пор, как маленькими детьми бегали по школе-интернату, куда нас определили родители.

Мы сразу же нашли общий язык, когда познакомились, мы обе происходили из богатых семей со строгими родителями и невидимыми клетками. Но в то время как мой отец дает мне всё, о чем я могу пожелать, и всё свободное внимание, которое у него есть, её отец обращается с ней как с призраком, как с чем-то, что можно спрятать и затыкать при помощи денег. Но Рия поняла, что даже плохое внимание – это всё равно внимание, и быстро стала бунтаркой, жаждя признания, которое это положение ей давало.

Поэтому, когда мы поступили в университет, она начала действовать. Она была известна как тусовщица, которая с горем пополам получила свой диплом, не без помощи многочисленных пожертвований от лица её родителей.

В результате нашего разного образа жизни, когда мы впервые почувствовали вкус свободы, воскресные бранчи стали нашей неприкосновенной обязанностью, нашими еженедельными встречами. В основном для того, чтобы я могла убедиться, что она пережила неделю после того, как не возвращалась домой в наше общежитие более одного или двух раз за семидневный период.

В Орегоне нам удавалось найти маленькие захудалые пивные – спрятанные жемчужины с антисанитарией и убийственными Кровавыми Мэри. Теперь, когда мы вернулись домой, в Нью-Йорк, нам пришлось адаптироваться. У меня было больше свободы, когда я находилась далеко, но моему отцу нравилось знать, что я в безопасности.

Он важный человек, а у важных людей много врагов.

Так что мы встречаемся здесь, в «Угощениях с Базара». Это высококлассное место, известное своими деликатесами и меню с завышенными ценами, спрятанное в шикарных холмах Бадура, штат Нью-Йорк, где мы живем.

Я никогда не обижалась на своего отца за то, что он должен делать, чтобы заботиться обо мне, но хоть раз мне хотелось бы вырваться из кокона и затеряться на улицах Нью-Йорка. Это трудно сделать, когда я завишу от водителей, предоставленных моим отцом. Я так и не научилась водить машину; в этом не было особой необходимости, и мой отец предпочитал, чтобы я была пассажиром, нежели сидела за рулем.

Может быть, в другой жизни. Или, может быть, после того, как его не станет.

Стыд охватывает меня, когда эта мысль приходит мне в голову, тошнота подкидывает мой желудок, как корабль во время шторма, пока маслянистые хлопья круассана не подступают к горлу.

Как я могла о таком подумать?

Гнев из-за его просьбы не повод для эгоистичных мыслей. Злых мыслей. Но мне трудно совладать со своими эмоциями.

Прошло три дня с тех пор, как мы с ним беседовали, когда он перевернул мой мир с ног на голову. Потребовалось семьдесят два часа на то, чтобы тревога заполнила каждую вену, пока они не начали гудеть, громко и пронзительно. И я так и не нашла решения.

Мой телефон вибрирует на столе справа от моей пустой тарелки, и я смотрю вниз, чувство вины пробивается сквозь мою грудь, когда на экране мелькает имя Эйдана. Я избегала его, не зная, что сказать, что сделать, и не желая слышать, как разобьется его сердце, когда мне придётся рассказывать ему, что происходит.

Я надеялась, что уже придумаю что-нибудь, что поможет мне спастись от этого кошмара, не причинив вреда каждому человеку, которого я люблю, но очевидно, что это не тот случай.

– Что с тобой происходит? – спрашивает Рия, щелкая пальцами перед моим лицом.

Я пожимаю плечами, переворачивая свой мобильник экраном вниз.

– Ничего. Почему ты спрашиваешь?

Ее бровь приподнимается, пока не касается линии темных волос, и она наклоняется над столом, её рука выскакивает, как будто она собирается взять мой телефон.

Меня охватывает тревога, и я неуклюже хватаю его, засовывая себе на колени.

Не уверена, почему я так паникую. Она знает, что Эйдан существует. Она знает, что мы были друзьями и что он мне небезразличен. На самом деле, они дружат так же долго, потому что чаще всего Рия приезжала ко мне на каникулы, пока ее родители отдыхали на юге Франции. Мы втроем сблизились настолько, насколько сблизились бы любые ровесники, у которых на руках не было ничего, кроме времени и скуки.

Она просто не знает точно, что он для меня значит. Я хотела рассказать ей тысячу раз, но это просто… слишком рискованно. Вздохнув, я пытаюсь провести рукой по волосам, мои пальцы запутываются в кудрях.

– Мммм, – язвит она, откидываясь на спинку стула. – Ты вообще не умеешь врать, ты в курсе?

Я хватаю свой фужер с шампанским и снова выпиваю ещё Беллини.

Она ухмыляется.

– Ты, правда, ничего мне не расскажешь?

Опять же, мои секреты скользят на поверхности глубинного места, где я крепко держу их взаперти, война внутри меня ослабляет мою защиту, пока я больше не смогу сражаться, особенно учитывая требование моего отца и моё обещание Эйдану.

– Я переспала с Эйданом, – признаюсь я.

Это не вся правда, но она, по крайней мере, смягчает тяжесть от того, что все эти годы я хранила внутри себя.

– И? – она закатывает глаза, смеясь. – Что ещё нового?

– И что это значит? – я прищуриваюсь.

Она наклоняется вперед, положив локти на белую скатерть стола во внутреннем дворике.

– Я твоя лучшая подруга, Яс. Тебе не нужно говорить мне, что ты влюблена в кого-то, чтобы я это поняла. Вы двое всегда максимально дерьмово справлялись с тем, чтобы скрывать это.

Мое сердце замирает, балансируя на краю обрыва и глубоко ныряя в глубину. Как давно она знает? И если она знает, то знает ли кто-нибудь ещё.

– Ага, ну, мальчик на побегушках моего отца застукал нас на днях вечером.

Мои щеки пылают, и я стону, уронив голову на ладони и надавливая, пока белые точки не разлетаются за закрытыми веками.

Рия резко втягивает воздух.

– Кто, Джулиан?

Я горько посмеялась, мой желудок скрутило от его имени.

– Единственный и неповторимый.

– Оу, вот дерьмо.

– Ага, – я жую уголки губ, пока кожа не начинает трескаться. – Сомневаюсь, что он что-нибудь скажет. Мне показалось, ему понравилось то, что он увидел.

Бездонные глаза Рии расширяются, ее темный взгляд искрится, а по лицу расползается коварная усмешка.

– Ты шлюшка! Ты позволила ему посмотреть?

– Я не позволяла ему ничего делать, – говорю я. – Я просто… не остановила его.

Ещё раз, отвращение пробивается сквозь меня, потому что, черт возьми, как я могла позволить этому случиться?

Она запрокидывает голову и смеется так громко, что остальные люди во внутреннем дворике смотрят в нашу сторону.

Я сворачиваю салфетку, которую она бросила в меня ранее, и бросаю её обратно, снова заталкивая чувство вины куда подальше. На этот раз я надеюсь, что это воспоминание навсегда исчезнет. Всё кончено, и то, что мне понравилось, что за мной наблюдали, не значит, что он мне нравится.

Она снова садится вперед и убирает волосы с плеча.

– Если бы я была тобой, я бы воспользовалась возможностью. Держу пари, он трахается как бог. С мужчинами постарше всегда так.

– Это потому, что ты эгоистичная сука, – я ухмыляюсь.

– Нет ничего плохого в том, чтобы ставить себя на первое место, – она пожимает плечами, глядя на меня обвиняющим взглядом. – Тебе стоит как-нибудь попробовать.

Её комментарий тушит веселье, горящее в моей груди, и я хмурюсь, глядя на неё.

– Так вот из-за чего ты отключаешься каждые пару секунд, как будто ты под наркотой? – продолжает она. – Ты думаешь о Джулиане Фарачи?

– Мой отец хочет, чтобы я вышла замуж.

Я произношу слова так быстро, что задыхаюсь от внезапного комка в горле. Протягиваю руку и снова беру свой стакан, допивая последние несколько глотков своего Беллини, прежде чем повернуть голову, чтобы осмотреть комнату в поисках нашего официанта, чтобы попросить ещё.

Я уже немного опьянела, но для этого разговора этого недостаточно.

– Ой.

Голос Рии ровный.

Мое сердце сжимается.

– Ага. Ой.

– Типа… за незнакомого человека? – она наклоняет голову в ответ на свой вопрос, но нет смысла притворяться, что мы обе уже не знаем ответа.

Я сглатываю и киваю, в моей голове мелькает Эйдан. Чувство вины густо оседает у меня на языке.

– Ну, я не знаю, – поправляюсь я. – Я была слишком занята, пытаясь дышать сквозь кандалы, которые были надеты на мои руки и ноги, чтобы задавать вопросы.

– Что он собирается делать, выстроить в ряд женихов и устроить им дуэль за твою руку?

– Я не приз на ярмарке.

У меня горит всё внутри.

Она скалится.

– Скажи ему это.

Мои ладони становятся липкими, и я вытираю их о колени, отрывая язык от неба.

– Он умирает, Рия. Он никогда не просил от меня многого, а я… – выдохнув, я ущипнула себя за переносицу. – Он просто хочет убедиться, что обо мне позаботятся.

Рия хмыкает, качая головой.

– То есть ты готова отказаться от своей жизни ради него?

– Он моя единственная семья, – шепчу я, сжимая пальцы так, что мне кажется, будто они могут сломаться. – Он – всё, что у меня осталось.

– У тебя всё ещё есть ты сама, – говорит она в ответ. – Тебе не следует отказываться от себя.

Ее слова острые, как зазубренный нож, рассекали моё нутро, потому что мне казалось, что я ничего не могу сделать, чтобы мой мир не сорвался со своей оси.

Но это не совсем так.

Если я смогу просто заставить своего отца понять, что Эйдан хороший человек, что он тот самый для меня, тогда, возможно, я смогу сделать всех счастливыми. И для этого мне нужно собраться с мыслями и обратиться за помощью к последнему человеку на Земле, с которым я хочу иметь дело.

Мне нужно увидиться с Джулианом.

6. ДЖУЛИАН

Я потираю переносицу, слушая Тинаше Мойо, человека, который управляет «Sultans» на другом конце света. Прямо сейчас он находится в нашем комплексе недалеко от Гирги, Египет, возглавляя усилия по привлечению археологов, которые получили предварительное разрешение египетского правительства на проведение раскопок. Чтобы найти лампу, нам нужно сначала попасть в те места, где она может находиться, и гораздо проще подкупить людей, которые уже там находятся, чем пытаться провести туда своих людей и держать их в поле зрения. Провезти вещи контрабандой достаточно сложно.

Но больше я бы никому не доверился. Тинаше впервые начал работать на меня, когда компания «Sultans» взял под контроль кустарные рудники в Кимберли, Южная Африка.

За последние несколько лет я привлек его к руководству всеми нашими новыми операциями, чтобы он был моими глазами и ушами, когда я физически не могу быть рядом, чтобы видеть или слышать всё сам. Он следит за тем, чтобы все шло по плану, чтобы необработанные алмазы доставлялись на один из наших складов. Некоторые из них оказываются здесь, в нашей штаб-квартире в Нью-Йорке, а другие – по всему миру, на наших небольших фабриках, где их ограняют и полируют, прежде чем превратить в прекрасные ювелирные изделия, которые продаются широким массам.

Тинаше стал незаменимым помощником для компании, работающей как хорошо отлаженный механизм, и не думаю, что мы бы так сильно контролировали долю алмазной торговли, как сейчас, если бы не он.

С тех пор как он присоединился к нам, мы стали контролировать пятнадцать из двадцати крупнейших алмазных рудников, оставшихся в мире, и как только мы найдем лампу, я собираюсь переключить его внимание на Россию, которая является единственной страной, в которой «Sultans» вообще не присутствует.

– У меня есть кое-какие личные семейные дела, о которых мне нужно позаботиться, – начинает Тинаше, и его голос звучит по громкой связи. – Я бы хотел разобраться с ними лично, но у нас также возникли проблемы с Да…

– Всё это дерьмо не имеет значения, – выпаливает Иэн с другой стороны моего стола. Ноздри на его широком носу раздуваются, пока он постукивает ногой по деревянной ножке стула, его русые волосы растрепались от того, что он провел по ним пальцами. Его грубый голос заставляет Тинаше замолчать, и я стискиваю зубы, чтобы не наброситься на него.

С тех пор как я сообщил Иэну о том, что Али одной ногой в могиле, а меня в завещании нет, он… напряжен.

Я прищуриваю глаза и провожу рукой по подбородку.

– Прошу прощения за то, что наш разговор прервали, Тинаше, – наконец говорю я, не сводя глаз со своего раздраженного ассистента. – Удели время своей семье. Я пришлю кого-нибудь на твоё место.

Иэн резко сглатывает, его кадык дергается, когда я нажимаю кнопку завершения разговора. Я откидываюсь на спинку стула, прикрывая рот пальцами, надеясь, что мое недовольство пропитывает воздух и душит его. Он знает, что лучше не встревать, когда я разговариваю с важными людьми. Его должно быть видно, а не слышно.

– Напомни мне еще раз, – начинаю я, упираясь руками в подлокотники кресла и выпрямляясь, – когда я подал тебе идею о том, что у тебя есть право голоса?

Я медленно закатываю черные рукава своей рубашки, пока они не оказываются выше локтей, демонстрируя татуировки, которыми я обзавелся за эти годы. Иэн – единственный человек в мире, который знает, что они означают, и прямо сейчас я использую их в качестве тактики устрашения. Он всегда может стать еще одним трофеем на моей коже.

Сунув руку в карман, я достаю свой компактный посох и, вертя его в руке, направляюсь к нему. Прядь моих волос выбивается из прически и щекочет кожу, падая на лоб, в то время как я смотрю на своё любимое оружие.

– Босс, я не хотел…

– Тсс, – я останавливаюсь перед ним, прижимая металлическую палочку к его тонким, одутловатым губам. – Ты должен доверять мне.

Он с трудом сглатывает.

– Я доверяю. Правда. Мне просто невыносимо видеть, как ты так усердно работаешь на этого болвана, Али. И теперь мы должны впечатлить его дочь? – он качает головой. – Ты выше этого. Лучше, чем они.

– Я согласен, – я улыбаюсь, выпрямляюсь и засовываю посох обратно в карман, решив, что он достаточно пресмыкается, чтобы не нуждаться в уроке. – Скоро все это будет нашим, и никто не будет стоять у нас на пути. Но мы должны играть в эту игру, чтобы получить трофеи. Мой инстинкт никогда не подводил меня. Это наша возможность заполучить то, что нам необходимо.

Иэн кивает.

– Ты женишься на принцессе «Sultans», и мы получим наследство.

Я открываю рот, чтобы ответить, но из гостиной в мой кабинет внезапно доносятся голоса. Я перевожу взгляд с лица Иэна на дверь и пытаюсь разглядеть расплывчатые фигуры за матовым стеклом.

Сегодня ни у кого нет назначенных личных встреч со мной, и хотя моя секретарша, Сиара, которую Иэн нанял совсем недавно, новенькая, она знает, что лучше не впускать случайных людей.

– Именно.

– А после?

Ухмыляясь, я прижимаю руку к груди.

– Уверен, она будет в отчаянии, когда старик умрет, и страстно захочет снова увидеть своего отца. Каким я буду мужем, если не позабочусь о каждом её желании?

Улыбка Иэна становится шире, его сколотый передний зуб поблескивает в оскале.

– Воссоединение семьи.

Я смеюсь.

– У тебя нескладный ум, Иэн. Но ты не ошибаешься.

Если она будет меня раздражать, я просто запихну ее в самое дальнее крыло моего дома и, возможно, позволю мальчику посещать её. Сделаю так, чтобы она была достаточно довольна, чтобы она не беспокоила меня. Это не принесет мне никакой пользы, если я буду делать её несчастной, хотя сама мысль об этом вызывает у меня трепет. Вместо этого я буду поддерживать с ней дружеские отношения, убеждать весь мир, что мы отчаянно влюблены друг в друга, а затем сыграю роль скорбящего вдовца.

Конечно, после того, как я оставил ее в тот вечер, я предполагал, что она уже прибежит с поджатым хвостом, умоляя меня о помощи, но поскольку она этого не сделала, мне, возможно, придется пересмотреть подход к этому делу.

Шум, доносящийся из приемной, становится громче, и меня охватывает раздражение от того, что Сиара до сих пор не разобралась с этим. Я подхожу ближе к двери и прижимаюсь ухом к дереву, чтобы подслушать разговор.

– Мисс, я больше ничем не могу Вам помочь, – говорит Сиара.

– Как Вас зовут? – отвечает другой человек.

Я удивленно поднимаю брови, услышав этот голос. Ясмин.

Восторг разливается по моим венам, и я оборачиваюсь, не в силах сдержать улыбку от такого совпадения.

– Удача на нашей стороне, Иэн.

Я подхожу к двери и открываю ее, ожидая, что обе женщины повернутся ко мне, когда я это сделаю, но они смотрят друг на друга так, словно вообще меня не слышат.

Иэн подходит ко мне сзади, его лицо нависает над моим плечом, пока он всматривается в происходящее. Я чувствую его присутствие и вижу боковым зрением, но не обращаю на него внимания, слегка отодвигаюсь и прислоняюсь к дверному косяку, чувствуя себя неуютно из-за того, что он так близко.

Засовываю руки в карманы и провожу пальцами по металлическому посоху.

Сиара и Ясмин стоят по обе стороны от маленького белого стола, который стоит у левой стены приемной. Тусклые каштановые волосы Сиары собраны на затылке в гладкий пучок, в глазах искрится раздражение, её маленькая жилистая фигурка напряжена.

– Повторяю, мистер Фарачи очень занятой человек, – говорит она с натянутой улыбкой. – Вы можете назначить встречу, но это всё, что я могу предложить.

Ясмин вздыхает.

– Хорошо.

Сиара качает головой, наклоняясь, чтобы что-то нажать на своем компьютере. Они все еще не заметили меня, и я трачу время, чтобы по-настоящему насладиться внешностью Ясмин. Она одета безупречно, как обычно, ее светло-голубой брючный костюм великолепно контрастирует с ее смуглой кожей. Волосы распущены, непослушные и вьющиеся, и при каждом движении они подпрыгивают. Ее зубы впиваются в уголки губ, макияж подчеркивает выразительный взгляд, который устремлен на Сиару, пока она стучит по клавиатуре.

– К сожалению, сейчас ничего не получится, – Сиара улыбается Ясмин. – Может быть, Вам стоит позвонить нам позже, и мы попробуем что-нибудь придумать.

– Это нелепо, – огрызается Ясмин. – Я знаю, что он здесь, и мне нужно увидеть его всего на секунду. Скорее всего, он будет у меня дома сегодня вечером. Я…

Лицо Сиары мгновенно вытягивается, её рот приоткрывается, когда она делает глубокий вдох.

Я ухмыляюсь, зная, что Ясмин только что непреднамеренно намекнула, что мы спим вместе.

– Послушайте, – Ясмин снова вздыхает, потирая переносицу. – Я не хочу использовать свой статус, и я действительно не хочу, чтобы у кого-то были неприятности.

Она наклоняется, кладя руки на стол. При этом движении ее спина слегка выгибается, и от того, как она склоняется над мебелью в моем кабинете, по мне пробегает волна жара. Я мог бы прямо сейчас подойти к ней сзади, прижаться к ней, сжать в кулаке ее кудрявые волосы и почувствовать, как её задница трется о мой член. Я мог бы сорвать с нее брючный костюм и взять ее прямо там, прямо так, задевая такие точки внутри нее, о которых парень мог только мечтать.

Я отвожу взгляд, раздраженный тем, что снова потерял контроль над своими мыслями.

– Я знаю, Вы мне не верите, – продолжает она, понизив голос. – Но у Вас будут неприятности, если я решу устроить сцену. Если бы Вы просто сказали ему, что Ясмин здесь…

– Тогда он был бы более чем готов освободить свой график на остаток дня, – перебиваю я, выпрямляясь и проходя дальше в комнату.

Обе женщины резко обращают на меня свое внимание.

– Мистер Фарачи, сэр, – бормочет Сиара, выпрямляя спину.

Я не обращаю на нее внимания, не отрывая взгляда от Ясмин, которая выпрямляется, скрестив руки на груди, и смотрит на меня. Что-то пробегает по ее чертам, заставляя их слегка смягчиться, как будто она испытывает облегчение от того, что я здесь.

Хорошо. Она уже нуждается во мне, даже если она этого не хочет.

Я иду по мраморному полу, пока не оказываюсь рядом с Ясмин. Смотрю на нее сверху вниз, вдыхая ее нежный аромат ванили. Мой пресс напрягается, и я перевожу взгляд с нее на свою секретаршу.

– Я ожидаю, что мои сотрудники будут знать, когда дочь Али Карама стоит в моем офисе.

Глаза Сиары расширяются.

– Сэр, я…

– Этой женщине, – перебиваю я ее, – позволено прерывать меня в любое время суток. По любой причине. Это понятно?

Она сглатывает и кивает.

– Прекрасно.

Я улыбаюсь, протягиваю руку и кладу её на спину Ясмин, разворачиваю ее в направлении моего кабинета и слегка подталкиваю.

Иэн, который все это время стоял и молча наблюдал, выбирается из дверного проема, его глаза оценивающе смотрят на то, как я веду её.

Удивительно, но Ясмин не сопротивляется моим прикосновениям, и только когда я закрываю за собой дверь, оставляя нас наедине, она вырывается из моих объятий, ее глаза превращаются в щелочки, когда она прижимается спиной к закрытой двери.

– Перестань так на меня смотреть, – требует она.

Уголки моего рта растягиваются в улыбке.

– Как, например?

Она наклоняет голову, пристально глядя на меня.

– Как долго ты просто стоял там, как придурок, наблюдая за моими мучениями?

– Какое-то время, – я пожимаю плечами. – Мне было любопытно.

– Что именно?

– Может, я хотел посмотреть, не устроите ли вы сексуальную женскую драку, – я подмигиваю. – Ставлю на неё, хотя я бы с удовольствием посмотрел, как у тебя вылезают когти.

Она усмехается, постукивая ногой по полу и скрещивая руки на груди.

– Ты отвратителен.

Я подхожу к ней, желая разозлить ее еще больше, потому что мне нравится, что я чувствую, когда вижу ее напряженной и обеспокоенной. Наклоняясь, я подношу руку к её телу, так близко, что чувствую тепло ее кожи.

– А ты красивая, когда кончаешь, – шепчу я.

Ее дыхание прерывается, и я закрываю дверь на замок, затем поворачиваюсь и прохожу через комнату, пока не оказываюсь лицом к ней, облокотившись на край стола.

– Мне также было любопытно, используешь ли ты своё имя, чтобы встретиться со мной, – продолжаю я.

Она делает шаг ко мне.

– Я не пользуюсь своим именем, чтобы добиться своего.

– Какая потеря времени, – отвечаю я.

Она фыркает, качая головой.

– Конечно же, ты так считаешь.

– Твое имя – это твоя сила, Gattina. Если бы ты захотела, ты могла бы править миром.

Она приподнимает брови, прежде чем рассмеяться.

– Боже мой. Ты просто, блять, оторван от реальности.

Моя улыбка исчезает, что-то темное ударяет меня в грудь от ее оскорбления.

– Я предпочитаю термин «дальновидный». Несмотря ни на что, ты здесь, так что, я полагаю, ты решила зализать свои раны и вести себя хорошо?

– У меня нет ран, которые нужно было бы зализывать, – отвечает она.

Я засовываю руки в карманы.

– Я могу подарить тебе несколько, если хочешь.

Она тычет в меня пальцем, в ее глазах пылает негодование.

– Прекрати это делать. Мне от этого дискомфортно.

– Оу? – я наклоняю голову. – Тебе не нравится честность?

– Мне не нравишься ты.

Кивнув, я машу рукой в сторону двери.

– Тогда уходи.

Она молчит, на ее лице появляется задумчивое выражение, пока она смотрит на меня, и я не настаиваю на ответе. Ключ к тому, чтобы манипулировать кем-то в свою пользу, – заставить другого человека думать, что это его идея, поэтому так важно, чтобы она обратилась ко мне.

– Ты сказал, что поможешь, – наконец бормочет она.

– Я сказала, что могу помочь, – поправляю я.

– Мой отец… – она замолкает и сглатывает, ее изящная шея двигается в такт движению. – Мой отец хочет, чтобы я вышла замуж.

Она смотрит на меня из-под ресниц, словно ожидая моей реакции.

Я молчу.

– Ты знал, – заключает она, разочарованно понижая голос. – Я так и думала.

И снова я никак не реагирую.

Она вздыхает, переплетая пальцы.

– Ну, не то чтобы кто-то меня спрашивает, но я не хочу выходить замуж за незнакомца.

Теперь я двигаюсь, выпрямляюсь и делаю шаг к ней.

– А, твой любовничек. Конечно.

Она хмурится.

– У него есть имя.

– Разве не у всех нас оно есть?

Она стонет, проводя рукой по лицу.

– С тобой невозможно разговаривать.

– Я тебя умоляю. Я потрясающий собеседник.

Ее губы подергиваются, и она наклоняется вперед, словно пытаясь заглянуть мне в глаза. Мне становится не по себе, как будто я теряю контроль над ситуацией, поэтому я подхожу ближе, чтобы попытаться вернуть его.

– Полагаю, ты хочешь, чтобы твой отец благословил тебя на брак с этим…

Я приподнимаю бровь, призывая ее заполнить пробел.

– Эйданом.

– Эйданом, – эхом отзываюсь я.

Она прикусывает губу, и я, не задумываясь, протягиваю руку, нежно беру её за подбородок, освобождая поврежденную кожу от зубов, и поднимаю её голову вверх, пока она не вытягивает шею.

У нее перехватывает дыхание, когда наши взгляды встречаются, но она не отстраняется от моего прикосновения. Энергия гудит в пространстве между нами, и мои руки покалывает от желания схватить её за локоны и тянуть до тех пор, пока она не склонится передо мной, умоляя меня стать её спасителем от несчастливой судьбы.

Образ её стоящей на коленях посылает удар тока по моему телу, тепло скапливается у основания позвоночника, пока мы смотрим друг на друга.

Ее губы приоткрываются, язык высовывается, чтобы провести по нижней губе, так близко к кончикам моих пальцев, что я почти ощущаю его.

– И почему я должен тебе помогать? – я спрашиваю.

Затем она вздрагивает, напряжение в воздухе рассеивается, когда она почти яростно отступает от меня.

– Это была ошибка.

– Возможно, – мое сердце бешено колотится в груди. – Но если ты хочешь быть со своим мальчиком…

– Он не мальчик, – огрызается она.

– Поверь мне, он мальчик.

Я снова подхожу ближе. Она отступает.

У меня внутри все трепещет, и я повторяю движение, наслаждаясь этой игрой в кошки-мышки, в которую мы играем.

– Прекрати, – требует она, продолжая пятиться назад, пока не натыкается на стену рядом с дверью.

Я игнорирую ее просьбу и приближаюсь к ней, пока между нами не остается всего несколько сантиметров. Я поднимаю руку и кладу ее над ее головой, заключая ее в клетку. Ее тело замирает.

– И ты сделаешь всё ради него?

Воздух становится тихим и неподвижным, слышен лишь звук нашего дыхания.

– Я не хочу его терять, – наконец шепчет она.

Я наклоняюсь, пока мои губы не касаются ее уха.

– Тогда скажи, что я нужен тебе, Gattina.

Ее тело напрягается, и она говорит сквозь стиснутые зубы.

– Отойди от меня, свинья.

Я не сопротивляюсь ей, пятясь и разворачиваясь, чтобы пересечь комнату, пока не оказываюсь за своим столом. Я беру свои очки для чтения в металлической оправе, которые лежат на углу, и надеваю их, наклоняясь, чтобы пошуршать бумагами рядом с моим компьютером, мои глаза бегло просматривают показатели прибыли нашего отдела по производству алмазов. Пытаюсь сосредоточиться на словах, следующие несколько минут, не обращая на нее внимания, но она не двигается с места, вместо этого не сводя с меня горящего взгляда.

Взглянув на нее поверх очков, я говорю: – Если ты закончила тратить моё время впустую, ты знаешь, где выход.

Она всё ещё не двигается с места, прижавшись к стене, и я жду, пока она справится с тем жалким кризисом, который творится у нее в голове.

Наконец, она делает это. И затем бросается вперед, направляясь прямо ко мне.

– Ты мудак, – выплевывает она, когда подходит ближе, ее сжатые кулаки упираются в мой стол. – Но мне нужна твоя помощь, – она колеблется, а затем: – Ты нужен мне, Джулиан.

Бумаги выпадают у меня из рук.

– А волшебное слово?

– Пожалуйста, – выдавливает она из себя.

Я широко улыбаюсь.

– Ну, раз уж ты так любезно попросила.

Ее глаза вспыхивают, но она не огрызается в ответ. В глубине души я почти разочарован. Мне нравится, как легко она выходит из себя.

– Приведи мальчика ко мне, – приказываю я.

Она качает головой.

– Это не так-то просто. Никто не знает. Мы не можем просто…

– А в вашем маленьком тайном месте для свиданий найдется место ещё для одного человека? – я приподнимаю бровь.

Она проводит языком по нижней губе, пристально глядя на меня, и медленно кивает.

– Тогда я найду тебя вечером, – я кивком указываю на дверь. – А теперь иди. Я занятой человек, а ты тратишь мое время впустую.

Она разворачивается и стремительно уходит, но, несмотря на то, что я сказал ей, что у меня есть дела – и это правда, – я все еще стою за своим столом, проводя большим пальцем по нижней губе и размышляя, что произойдет, когда я заставлю ее стать моей женой.