Текст книги "Извращённое чувство (ЛП)"

Автор книги: Эмили Макинтайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

3

5. ЯСМИН

Я видела, что Джулиан не хочет, чтобы я шла с Эйданом. Это было понятно по тому, как он пытался делать вид, что не обращает на меня внимания. По тому, как дернулся мускул на его челюсти, как это всегда бывает, когда он говорит не то, что на самом деле хочет.

Но я должна была это сделать, несмотря ни на что. Во-первых, потому что, несмотря на то, что мои чувства к Эйдану изменились, он по-прежнему остается моей первой любовью. В детстве он был моим лучшим другом. И у меня до сих пор болит в груди, когда я думаю о том, что потеряю его.

И ещё: что бы ни думал Джулиан, если он не позволит мне залечить наши с Эйданом раны, он никогда не поверит мне, когда я скажу, что выбираю его. В глубине души у него всегда будут сомнения, он будет гадать, вернулась ли бы я, если бы мне только дали шанс.

Это плохо закончится для нас обоих.

Я следую за Эйданом по узкому коридору, и мы оказываемся в небольшой спальне с большой кроватью. Он явно чувствует себя как дома: на спинке стула в углу разбросана одежда, а постель не заправлена и в беспорядке. На стене висит пробковая доска, а спереди прикреплены какие-то предметы. Подходя, я вглядываюсь в них, мне любопытно узнать, чем он тут занимался, пока игнорировал меня, и мое сердце разрывается от всего того, что я должна была ему сказать, но не могла дозвониться.

На доске нет ничего, кроме карты и нескольких записок. Я наклоняюсь, чтобы прочитать их.

Прошлая ночь была весёлой, с сердечком и именем Джинни было написано на одной из них.

– Это не то, на что похоже, – говорит Эйдан, стоя позади меня.

Я поворачиваюсь к нему, мои руки скользят в задние карманы. Я верю ему, но даже если бы и не верила, это не имело бы значения.

– Ничего страшного, если это так.

Он стоит по другую сторону от кровати, скрестив руки на груди и нахмурив брови. Он закусывает нижнюю губу, прежде чем её отпустить.

– Потому что ты его любишь?

Вопрос застаёт меня врасплох, моё сердце срывается с того опасного обрыва, на котором оно балансировало, кружится и ударяется, падая на пол.

– Потому что я причинила тебе боль, когда вышла за него замуж, – отвечаю я. – И раненные люди ранят других.

Он медленно кивает.

– Джинни работает здесь археологом. Она стала моей подругой… в некотором смысле. Но в последние несколько дней она стала другой. Она не в себе. Мы провели вечер вместе, смотрели смешные фильмы и говорили о том, как скучаем по дому. На этом всё.

– Хорошо, – отвечаю я с лёгкой улыбкой.

– Значит, ты мне доверяешь?

– Что?

– Ты доверяешь мне? – повторяет он.

Я пожимаю плечами.

– Доверие к тебе никогда не было проблемой, Эйдан.

– Тебе было бы больно? – продолжает он. – Если бы это и было нечто большее?

– Мне больно осознавать, что мы так легко дошли до этого, – я пытаюсь сглотнуть комок, который подступает к горлу. – Меня заставили выйти замуж за Джулиана, и если бы ты только послушал меня, то понял бы, что я верила в тебя. В нас.

– Не разыгрывай передо мной эту карту, – усмехается он, прищуриваясь и качая головой. – Ты не была жертвой в наших отношениях, принцесса. Ты никогда не защищала меня или нас. Ни перед кем. Это всегда был я, кричащий в пустоту, умоляющий тебя дать мне хоть один, блять, шанс, – он прижимает руку к груди. – Не стоит удивляться тому, что я подумал, что ты выбрала предложение получше.

Его слова ранят, но я знаю, что они правдивы.

– Тебе не кажется, что это что-то значит? – спрашиваю я. – Что мы были готовы ухватиться за возможность обмануть моего отца, но ни один из нас не был готов сесть и поговорить, когда это действительно имело значение?

Он пожимает плечами.

– Я хочу кого-то, кто будет верить в мою любовь к ним.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам.

– Принцесса, ты должна показать кому-то, что любишь его, чтобы он поверил в это.

Мои брови взлетают вверх, ясность бьет мне в лицо и оставляет после себя боль.

Эйдан прав. Только я хочу доказать это не ему.

Больше нет.

А может, на самом деле, это никогда не был он. Когда я думаю о том, что бы было, если бы Джулиан был на месте Эйдана, если бы он был тем, кого, как я знала, мой отец не одобрил бы, я понимаю, что ничто в мире не помешало бы мне встать на его сторону и бороться за право любить его.

От этой мысли у меня перехватывает дыхание.

– У нас ещё есть шанс?

Его вопрос удивляет меня, потому что для меня это завершение, и я думала, что и для него тоже.

– Эйдан… Я качаю головой. – Столько всего произошло…

– Прошёл всего месяц, Яс, – он обходит кровать и бросается ко мне. – Я не хочу тебя отпускать. Я не отпущу тебя.

Я издаю невесёлый смешок, чувствуя, как внутри меня что-то сжимается.

– Я не твоя.

Развернувшись, я начинаю уходить, внезапно испытывая отчаянное желание найти Джулиана.

Чтобы сказать ему, что я вижу его.

Что, кажется, я, возможно, люблю его.

Прямо перед тем, как я добираюсь до двери, кто-то резко разворачивает меня, и холодные потрескавшиеся губы Эйдана прижимаются к моим. Я замираю в шоке, но это всего на секунду, а затем мои руки взлетают вверх, чтобы оттолкнуть его.

Прежде чем я успеваю это сделать, кто-то прочищает горло у меня за спиной.

Я отталкиваю Эйдана, а когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, мое сердце замирает, паника накрывает меня.

Джулиан стоит и смотрит на нас со серьезным выражением лица, его глаза остры и блестят, как лед. Он держит руки в карманах, мышцы на предплечьях напрягаются.

– Джулиан, – выдыхаю я.

Он выдавливает из себя слабую улыбку.

– Не позволяйте мне прерывать вас.

36. ДЖУЛИАН

Это не имеет значения.

Мне всё равно.

Почему я так удивлён?

Когда я отворачиваюсь от Ясмин и мальчишки, чтобы уйти, мои мысли начинают метаться в разные стороны, и я несусь через гостиную в общую зону, пока не добираюсь до спальни.

Я распахиваю дверь в комнату, которую делю со своей женой, расхаживаю перед кроватью, вцепившись пальцами в волосы так сильно, что кажется, я выдерну их.

С логической точки зрения, я понимаю, что она не целовала его. Я видел, как она обернулась и не ответила ему взаимностью. Но с эмоциональной стороны, это не имеет, блять, значения.

Мысль о том, что он поцеловал её, прикасался к ней, когда на ней было моё кольцо, приводит меня в неистовую ярость, и я еле сдерживаюсь, чтобы не вернуться туда и не вырвать его язык.

Застонав, я провожу руками по лицу, пытаясь – безуспешно – убедить себя в последний раз, что это не имеет значения. Что она может выбрать его, а я переживу, как и всегда, поскольку меня никто никогда не выбирает.

Иди за ней.

Останься.

Блять.

Я хлопаю себя по щекам и направляюсь к двери, намереваясь найти ее, схватить, как пещерный человек, перекинуть через плечо и отшлепать по заднице, пока она не станет синей, за то, что она думает, что я когда-нибудь позволю ей уйти.

Но дверь распахивается прежде, чем я успеваю её открыть, и вот она стоит по другую сторону, словно богиня, отправленная в ад. Она врывается внутрь, её глаза сверкают, как тысяча солнц, и она захлопывает дверь.

– Кем ты, блять, себя возомнил? – спрашивает она, подходя ко мне и упираясь руками мне в грудь.

Я протягиваю руку и хватаю её за запястья, останавливая нападение. Но на самом деле, я готов наслаждаться болью, если только она будет прикасаться ко мне.

– Ты не имеешь права так поступать, – выплёвывает она. – Ты не можешь просто увидеть что-то и уйти, пока мы не поговорим.

– Я могу делать всё, что хочу, – выдавливаю я из себя.

Она возмущённо фыркает.

– Классический пример поведения Джулиана Фарачи. Ты так боишься позволить своему внутреннему ребёнку исцелиться, что возводишь вокруг него стены и защищаешь даже от жизни.

Меня охватывает гнев.

– Следи за языком, – говорю я.

– Это ты следи за своим, – шипит она в ответ.

Я крепче сжимаю её запястья, и она смотрит на меня без притворства. Я чувствую себя обнажённым и уязвимым под её взглядом.

– Я пытаюсь сделать то, что будет лучше для тебя, – выдавливаю я из себя. – И иногда это означает, что нужно уйти.

– Ну, я сыта по горло тем, что каждый мужчина в моей жизни думает, что знает, что для меня лучше, – она вырывается из моих объятий, пытаясь освободиться, чтобы снова оттолкнуть меня. – Знаешь что, придурок. Есть такая вещь, как свобода воли. Ты должен позволять людям самим решать свою судьбу.

Я сдерживаю веселье, которое пытается прорваться сквозь ярость, мой член твердеет от того, как ее тело извивается против моего. Я усиливаю хватку, отводя ее назад, энергия обвивается вокруг нас, как веревка, и затягивается так туго, что становится трудно дышать.

Её спина ударяется о закрытую дверь, и я прижимаюсь к ней, наши тела идеально сочетаются, словно две половинки одного целого. Мои руки сжимают её запястья между нами.

Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее губам, не целуя, а просто существуя в одном месте, ее дыхание становится моим кислородом. Если я простою здесь достаточно долго, то смогу ли я наполнить себя ею.

– Я не подхожу тебе, Gattina. Я подкупаю, шантажирую и убиваю. Я причиню тебе боль. Я уже причинил тебе боль, – говорю я.

– Мне всё равно, – шепчет она. – Я прощаю тебя.

Качая головой, расстроенный тем, что она не понимает, о чем речь, я поднимаю ее руки, пока они не оказываются у нее над головой, и крепко прижимаю их к деревянной двери. Ее грудь задевает мой торс, она судорожно вдыхает и выдыхает воздух.

– Тебе не должно быть всё равно, – говорю я. – У этого парня с тобой есть история, которой у меня никогда не будет. Моменты, которые навсегда останутся в твоей памяти, снимки, которые ты сделала, чтобы сохранить это чувство, когда начнёшь забывать, – я прижимаюсь губами к её губам, погружаясь в пытку, почти ощущая её вкус. – Все твои первые разы принадлежат ему, и это то, чего я никогда не получу. Но я этого и не хочу, – шепчу я ей в губы. – Мне не нужны твои неловкие моменты, твои неуверенные обещания и дрожащие руки. И знаешь почему?

– Нет, – выдыхает она, и её глаза наполняются слезами.

– Потому что я не люблю тебя так, как он.

Она всхлипывает, отворачивая голову. Я отпускаю её руку, не обращая внимания на то, что она пытается оттолкнуть меня. Затем крепко сжимаю её щёку, поворачивая её так, чтобы моё лицо оказалось рядом с её лицом, и касаюсь губами её подбородка.

Я прижимаю её к двери своим телом, а она то сжимает, то разжимает в кулаках ткань моей рубашки, словно не может решить, хочет ли она притянуть меня ближе или оттолкнуть.

– Моя любовь к тебе опасна.

Из ее рта вырывается тяжелый вздох, слеза скатывается с ее глаза и капает на тыльную сторону моих пальцев. Я двигаюсь, целуя ее в мокрую щеку, чтобы заглушить ее плач.

– Я убью любого, кто посмотрит на тебя. Любого, кто осмелится даже дышать слишком близко.

Её тело дрожит рядом с моим.

– Я хочу твоей крови, и твоего гнева, и твоей жестокости, и твоей похоти, – мой большой палец касается её нижней губы. – Я хочу твоих улыбок, твоих слёз и твоего наглого рта.

Она притягивает меня к себе, пока между нами не остаётся свободного пространства. Её грудь касается моей с каждым судорожным выдохом.

– Я хочу проникнуть в твою грудную клетку и держать твоё сердце в своих руках, чтобы убедиться, что оно бьётся только для меня, – хрипло говорю я. – Но я не хочу твои первые разы, Ясмин. Я хочу все последующие.

Она плачет, её руки тянутся ко мне, словно она не может придвинуться достаточно близко, но я сопротивляюсь, вырываясь из ее объятий. Я поднимаю другую руку и обхватываю ее лицо, чтобы убедиться, что она смотрит мне в глаза.

– Ты ангел, Gattina. И я сломаю тебе крылья, только чтобы ты была рядом со мной. Так что сделай одолжение нам обоим и оставь. Блять. Меня.

Тогда я отпускаю ее, но прежде чем успеваю пошевелиться, она оказывается на мне, ее губы впиваются в мои, ее конечности обвиваются вокруг меня, и она прыгает в мои объятия. Она кусает, сосет и облизывает, и я отвечаю ей тем же, потому что после всего, что я только что сказал, после того, как я вырвал себе сердце и истек кровью у ее ног, она всё ещё здесь.

И у меня больше нет сил бороться с этим.

– Перестань указывать мне, что делать, – требует она между поцелуями.

Я улыбаюсь ей в губы, мои руки сжимают ее задницу, чтобы крепче прижать к себе, в то время как она отрывает свои губы и облизывает мой подбородок, а затем впивается зубами в кожу моей шеи. Я стону, мой член пульсирует.

– Ты думаешь, я не такая же? – спрашивает она, уткнувшись в мою кожу.

Отстранившись, она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и она так чертовски красива, что у меня перехватывает дыхание.

– Я тоже хочу твоего смеха, твоих слез и твоих улыбок, – она проводит пальцем по моим губам. – Хочу твои задумчивые взгляды, твою испорченную мораль и твою отвратительную потребность всегда указывать мне, что делать.

Мое тело согревается, кровь течет так быстро, что кажется, сердце вот-вот выскочит из груди.

Она смотрит мне в глаза, обхватив мой подбородок обеими руками, ее ноги все еще обвиты вокруг моей талии.

– Я люблю тебя, Джулиан Фарачи. И я сама сожгла бы этот мир дотла, если бы это означало, что я смогу удержать тебя рядом с собой.

Что-то раскалывается у меня в груди, разливаясь по моим внутренностям, как бурлящая вода, сметая все, что когда-либо имело значение, кроме неё.

Я разворачиваю нас и швыряю ее на кровать, неуклюже срывая с нее одежду, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме бушующей во мне потребности, пульсирующей в такт биению моего сердца. Мне нужно взять её, овладеть ею, заявить на неё свои права. Мои пальцы впиваются в ее бока и скользят вверх по ее телу, срывая пижаму с ее гибкого тела.

Её соски – как маленькие камешки, и они, блять, идеальны. Мне нужно немедленно взять их в рот, поэтому я наклоняюсь и посасываю один из них губами, обводя языком вокруг бугорка и прикусывая его, потому что хочу услышать, как она стонет.

Она реагирует прекрасно: её спина выгибается, а руки взлетают к моему затылку, сильнее прижимая меня к своей коже. Мой член пульсирует, и предэакулят стекает с головки, пропитывая мои боксеры.

Моя рука скользит по её груди, оставляя на коже узоры, а затем опускается к краю её спортивных штанов. Я тяну за ткань, и она мягко соскальзывает вниз по её ногам. Мой рот продолжает ласкать её грудь, не сбиваясь с ритма.

Она приподнимает бёдра, и я стягиваю с неё нижнее бельё, отбрасывая его куда-то за спину. Мне нужно видеть её обнажённой, распростертой передо мной, как подношение.

Потому что именно им она и является. Именно это она и делает.

Преподносит себя мне.

Наконец, я отпускаю её сосок и отстраняюсь. Вырываюсь из её объятий, сажусь на пятки и смотрю на неё сверху вниз.

Я ощущал ее сладкое влагалище у себя во рту и ее вкус на языке, но я впервые вижу ее полностью обнаженной.

Она так прекрасна, что это причиняет боль.

– Джулиан, – умоляет она, ёрзая на кровати. Её взгляд тяжелый.

– Не мешай мне смотреть на свою жену, – тихо говорю я, расстёгивая ремень и приспуская штаны. Мой член выскакивает наружу, твёрдый и ноющий.

Я протягиваю руку вниз и сжимаю его, он дергается в моей ладони, когда я представляю, как он будет скользить между её ног и погружаться в неё.

– Мне нравится, когда ты так меня называешь, – говорит она, прикусывая нижнюю губу.

Я ухмыляюсь и, придвинувшись ближе, раздвигаю её ноги ещё шире. Затем протягиваю свободную руку и беру её за подбородок, пока она не отпускает свою губу.

– Не порть эти прекрасные губы, amore mio, – говорю я, нависая над ней и скользя своими губами по её губам. Мой член подрагивает в моей руке. – У меня на них планы.

Она протягивает руку и начинает играть с пуговицами на моей рубашке. Она расстёгивает их одну за другой, и я глубоко вздыхаю, позволяя ей снять рубашку с моих плеч и провести пальцами по моей груди.

От её прикосновений по моей коже пробегают мурашки, и я борюсь с желанием оттолкнуть её, прижать к кровати и взять контроль над ситуацией.

Она проводит ладонями по моим плечам, а затем спускается вниз по рукам, пока не обхватывает мой член. Она накрывает мою ладонь своей.

– Покажи мне, что тебе нравится, – просит она.

Я отпускаю свой член, и она обхватывает его своими пальчиками, ощущение ее прикосновения к моей коже заставляет мое тело трепетать. Я накрываю ее ладонь своей, медленно двигая ее вверх по всей длине, а затем опускаюсь обратно, мои яйца приподнимаются от того, как она лежит подо мной и поглаживает мой член.

На головке появляется ещё больше влаги, и она проводит большим пальцем, размазывая её по бокам и используя в качестве смазки. Когда я опускаю руку, она начинает мастурбировать мне.

– Ты такой большой, – говорит она.

Я останавливаю её движения, беру её пальцы в свои и поднимаю её руки над головой. Точно так же, как я делал это раньше, когда мы стояли у двери. Наклоняюсь и прижимаюсь к ней всем телом. Её сердце колотится о мою грудь, её дыхание касается моих губ, в то время как мой член дразнит влажный вход в её киску.

– И ты возьмешь каждый сантиметр, не так ли, моя хорошая девочка?

Она приподнимает бёдра, пытаясь впустить меня в себя, и, блять, у меня перехватывает дыхание от одной только мысли о том, чтобы погрузиться в её влажное влагалище.

– Трахни меня, как шлюху, – стонет она, скользя своей киской по всей длине моего члена, отчего он становится влажным от её возбуждения.

– Ты не шлюха, – отвечаю я.

Ее ноги прижимаются к моему телу, а затем обхватывают мою спину, притягивая меня к себе, мой член идеально ложится у ее входа, и ее глаза встречаются с моими.

– Я твоя шлюха, – шепчет она.

Господи.

Этого достаточно, чтобы я потерял контроль. Я двигаю бёдрами вперёд, погружаясь в неё, и её киска обхватывает меня так, словно была создана для моего члена.

Она стонет, широко раскрыв рот и закатив глаза, выгибаясь дугой.

Я начинаю двигаться в такт, постепенно выходя из неё, а затем снова вхожу, охваченный желанием проникнуть как можно глубже. Мои руки крепко прижимают её запястья к матрасу, и я уверен, что это препятствует нормальному кровообращению.

– Сильнее, – выдыхает она, и её бёдра двигаются в такт моим движениям.

Я отпускаю её пальцы, провожу ладонью по её волосам и лицу, а затем обхватываю её шею, слегка приподнимая её с кровати. При каждом движении вперёд её губы касаются моих.

– Ты так хорошо принимаешь мой член, Gattina.

Наши тела блестят от пота, пока я трахаюсь с ней, и мое сердце колотится о грудную клетку, когда я двигаю бедрами, удовольствие зарождается у основания позвоночника и распространяется по всему телу, пока мышцы не напрягаются.

– Я собираюсь кончить в тебя, – говорю я, обхватывая её шею руками. – Наполнить тебя, в надежде, что ты забеременеешь, чтобы я мог привязать тебя к себе всеми возможными способами и быть уверенным, что ты никогда не уйдешь.

Она хнычет, её ноги дрожат, когда она обнимает меня за спину, подталкивая меня вперёд каждый раз, когда я проникаю в неё.

– Тебе бы этого хотелось, amore mio?

Она стонет, приоткрыв рот в экстазе.

Стенки ее киски сжимаются вокруг моего члена, и мои яйца напрягаются в ответ. Наконец, я отпускаю её руки и зарываюсь пальцами в её волосы, крепко обхватывая ладонью её лицо. Я наклоняюсь и страстно целую её в губы.

– Скажи, что хочешь моей спермы. Умоляй об этом.

– Наполни меня, – умоляет она. – Мне это нужно, Джулиан, пожалуйста, я…

И вот она кончает, ее влагалище сжимает и отпускает мой член, крик срывается с ее пухлых губ, пока она прижимается ко мне.

Её слова – это моя погибель. Видение того, как её живот будет расти, с моим ребёнком внутри, и того, что она будет привязана ко мне навеки, переполняет меня всевозможными эмоциями.

Моё тело напрягается, а затем резко расслабляется, и я погружаюсь в неё так глубоко, как только могу. Мой член сильно пульсирует, когда я вхожу в неё до упора, прижимаясь к ней своим потным телом.

Наши сердца бьются в унисон, и я кладу голову ей на грудь. Она перебирает пальцами мои волосы, пока я её обнимаю.

Я никогда не чувствовал себя таким счастливым.

И это чувство? Я не хочу, чтобы оно уходило. Я никогда не отпущу его.

Потому что у меня такое ощущение, что она выбирает меня.

И она единственная, кто когда-либо это делал.

37

. ЯСМИН

Я не могу уснуть.

У меня болит всё тело, а на сердце спокойно, кажется, впервые за целую вечность. По сути, я должна отдыхать в объятиях своего мужа, зная, что он на самом деле мой.

Даже несмотря на то, что то, как мы начинали, не идеально.

Теперь я доверяю ему. Я верю ему, когда говорит мне, что любит меня, потому что я чувствую, что мы прошли путь от ненависти к этому. По-другому и быть не могло. Я думала, что люблю Эйдана, но он никогда не вызывал у меня таких чувств, как Джулиан.

И, возможно, он слишком опасен. Возможно, он сочетает в себе всё неправильное. Может быть, я наивна, позволяя себе полюбить мужчину, который шантажом вынудил меня выйти замуж, но я всю свою жизнь старалась угодить людям, и мне надоело игнорировать тьму внутри себя, которая понимает всё, что представляет собой Джулиан.

И я наконец-то прислушиваюсь к совету Рии и делаю что-то для себя.

Взглянув на часы, я выбираюсь из большой двуспальной кровати, где рядом со мной мирно спит Джулиан, и на цыпочках подхожу к своей сумке, чтобы взять фотоаппарат. Выхожу из комнаты и пересекаю общую зону, вздыхая, когда свежий ночной воздух овевает мое лицо, когда я открываю входные двойные двери.

Сегодня прекрасная ночь, и я, накинув на плечи свой легкий кардиган, иду по узкой тропинке, которая ведет между маленькими коттеджами, и начинаю фотографировать небо. Я настолько погружена в этот момент, в безмятежную тишину, которая окутывает воздух, что не слышу шагов позади себя, пока они не раздаются совсем рядом.

Я крепче сжимаю фотоаппарат, иду дальше по тропинке и надеюсь, что они исчезнут, но этого не происходит. Мое сердце подскакивает к горлу, и я тяжело выдыхаю, прежде чем обернуться.

Кто-то следует за мной.

Но в темноте трудно что-либо увидеть, поэтому, только прищурившись, я могу разглядеть их черты.

У нее ярко-синие волосы и облупившийся лак на ногтях, и в руках она держит что-то, завернутое в тёмно-фиолетовую ткань.

– Вы знаете, преследование – это уголовное преступление, – крикнула я.

Она игнорирует меня, продолжая приближаться, пока не оказывается прямо передо мной.

Она переводит взгляд с меня на коттедж слева от меня, а затем на тот, что находится чуть впереди нас, менее чем в нескольких десятков метров от нас.

– Я наблюдала за Вами сегодня, – говорит она так тихо, что мне приходится напрячься, чтобы расслышать. – Мне нужно было поговорить с Вами наедине.

Я чувствую, как напрягается моя спина, и оглядываюсь по сторонам, внезапно сожалея, что не сказала Джулиану, куда иду.

– А Вы кто? – спрашиваю я.

– Я Джинни.

Я вспоминаю, что именно о ней рассказывал мне Эйдан.

– Археолог?

Она кивает, облизывает губы и крепче прижимает к груди то, что держит в руках, снова оглядывается по сторонам, прежде чем подойти ближе, и я, спотыкаясь, отступаю назад, выставив перед собой руку.

– Чего Вам нужно? – мой голос звучит резче, потому что, серьёзно, какого хрена?

– Я руковожу раскопками в Харге.

Я смотрю на коробку в её руках.

– И что это, Джинни? Подарок?

Она снова озирается по сторонам, от её тела исходит напряжение, пальцы впиваются в края коробки так, что я боюсь, как бы она не сломала их.

– Я кое-что нашла, – шепчет она. – Кое-что, что может Вам помочь. Эйдан рассказал мне о том, что мистер Фарачи заставляет Вас делать, и это… это неправильно.

Я склоняю голову набок.

– Что Вы имеете в виду?

– Я та, кто отправил Вам сообщение, – она подходит ближе.

И тут я понимаю.

– Вы работаете у Джулиана.

Она кивает.

– Что ж, я ценю то, что Вы делаете, но в этом больше нет необходимости. Я люблю своего мужа.

Она смеётся и качает головой, словно не верит мне.

Я внимательно смотрю на неё. Что-то не так.

– Вы в порядке?

Она снова оглядывается по сторонам, прежде чем придвинуть к себе закрытую коробку, которую держит, и крепко сжимает мою руку.

Я делаю глубокий вдох, но прежде чем успеваю закричать или что-либо сделать, ее слова останавливают меня.

– Вам не следует им доверять, – предупреждает она.

Я поднимаю брови.

– Кому?

– Они всегда разбрасываются громкими словами. Мужчины, понимаете? – она качает головой. – Они становятся напыщенными… неряшливыми.

– Вы говорите о Джулиане? – спрашиваю я.

Она шумно выдыхает, как будто мои вопросы её раздражают.

– И о его головорезах. Иэн, его ассистент? Он напивается и у него развязывается язык.

Ее пальцы впиваются в мое предплечье, разрывая кожу. Я отшатываюсь, шипя от боли, из-под ее хватки сочится струйка крови и капает на землю.

– Они убьют Вас. Вы слышите меня? Как только они получат то, что хотят, они убьют Вас.

У меня внутри всё сжимается, сердце колотилось о рёбра.

– Я могу Вам помочь, – повторяет она, указывая на коробку. – Это может Вам помочь. Обменяйте это на свою свободу.

Раздражение разливается по моим венам, потому что эта женщина делает всё, что угодно, только не дает мне ответов, и, честно говоря, она выводит меня из себя.

– Мне не нужна никакая помощь. Обещаю, со мной всё будет в порядке.

В одном из домов, расположенных вдали, дверь открывается, и её взгляд устремляется куда-то за мою спину, прежде чем снова обратиться ко мне.

– Я нашла её, – шепчет она. – Никто не знает. И Вы не должны им говорить.

Я хмурюсь.

– Нашли что?

Она протягивает мне коробку.

– Лампу.

***

Я не знаю, когда Джулиан успел подготовить всех к отъезду, но на следующее утро мы были полностью готовы.

Мы стояли у входа в главное здание, и Джулиан крепко держал меня за талию, пока мы слушали жалобы Иэна на то, что он не полетит на частном самолёте. Я смотрела, как водитель закидывает мой чемодан на заднее сиденье. Тот самый, в котором лежит потерянная лампа.

Боже, что мне с ней вообще делать?

У меня возникло искушение обратиться с ней прямо к Джулиану, но что-то меня удержало. Я не знаю, кто здесь может подслушивать, и если Джинни так легко слышит чужие разговоры, то я не хочу рисковать, чтобы кто-то еще узнал, что у меня есть. Я могу просто сказать ему, когда мы вернемся домой.

– Я не понимаю. Мы все едем в одно и то же место, – жалуется Иэн, скрестив руки на груди, пока водитель загружает их с Эйданом багаж на заднее сиденье машины.

Я внимательно наблюдаю за ним, а в моей голове громким шепотом звучит предупреждение Джинни.

– Я хочу побыть наедине со своей женой, – отвечает Джулиан. – Я уверен, что не все из вас хотели бы слышать то, чем мы будем заниматься, – он переводит взгляд на Эйдана, и я толкаю Джулиана локтем в бок. – Не грусти, Иэн. По крайней мере, я посадил тебя в первый класс, – говорит он.

Иэн фыркает, вскидывает руки и бросается к машине, проскальзывая на заднее сиденье. Эйдан следует за ним, останавливаясь перед тем, как сесть, положив руку на дверцу и не сводя с меня глаз.

Он выглядит подавленным, и у меня слегка щемит в груди, потому что я знаю, что отношения между нами уже никогда не будут прежними.

Я не испытываю к нему ненависти, только глубокую печаль по поводу того, что мы потеряли. Он был моей первой любовью, моим первым всем, и хотя я не знаю, как все так закончилось, я должна верить, что это к лучшему.

Может быть, когда-нибудь мы сможем остаться друзьями, когда боль пройдет. И, честно говоря, я должна поблагодарить Эйдана. Если бы он не любил меня, я бы не заметила разницы. Потому что моя любовь к Эйдану подобна теплому солнечному дню, а моя любовь к Джулиану – пылающему аду.

– Помни, что я сказал, принцесса, – говорит Эйдан.

Джулиан крепче обнимает меня за талию, и я протягиваю ладонь, прижимаю её к его груди, провожу по ней и поворачиваю его лицо к себе, привлекая к себе для поцелуя.

Наверное, глупо так поступать в присутствии Эйдана, но я беспокоюсь о мужчине, которого выбрала. Он ждет, что я отвернусь от него, но я собираюсь показать ему все причины, по которым этого не произойдет.

Мы отрываемся друг от друга, и я направляюсь к машине, в последний раз оглядываясь, чтобы увидеть Джинни. Но она словно призрак, и ее нигде нет.

Мой желудок сжимается, я отчаянно надеюсь, что с лампой ничего не случится, и волнуюсь из-за того, что недостаточно хорошо ее спрятала. Я понятия не имею, как нам удастся пронести её через таможню, но прямо сейчас у меня хватает ума волноваться только по одному поводу за раз.

Только когда мы с Джулианом оказываемся в частном самолете, я снова задумываюсь об этом. Я сижу на диване, пью газированную воду и наблюдаю, как он смотрит на что-то на экране своего компьютера, между его бровями под очками для чтения пролегла легкая складка.

– Они будут осматривать наши сумки? – спрашиваю я.

Наверное, мне не следовало бы вот так просто выпаливать это, не тогда, когда вокруг есть стюардессы, пилоты и множество других людей, которые могут услышать, но если я, по крайней мере, в ближайшее время не разберусь с ситуацией на таможне, меня стошнит.

Джулиан бросает на меня взгляд поверх оправы своих серебряных очков.

– Ты бы хотела, чтобы они этого не делали?

Я пожимаю плечами, встаю и подхожу к нему, протискиваюсь между столом и его ногами и плюхаюсь к нему на колени, обвивая руками его шею.

Его руки немедленно обхватывают меня, сильные и уверенные, и от этого прикосновения во мне вспыхивает искра желания.

Наклонившись, я запечатлеваю поцелуй на его шее.

– Я не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя, прикасался к моим вещам.

Он что-то мурлычет, его пальцы бегают вверх и вниз по моей спине.

– Значит, они этого не сделают.

Меня охватывает облегчение, потому что я знаю: если Джулиан сказал, что они этого делать не будут, значит, они этого делать не будут.

– Знаешь, это были по-настоящему дерьмовые каникулы, – размышляю я, ещё сильнее прижимаясь к нему. – Ты не сводил меня ни в одно место, чтобы посмотреть достопримечательности, и вдобавок ко всему, мы сейчас в этом большом самолете, с огромной кроватью, и я всё ещё здесь, – я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него, – во всей этой одежде.

Он ухмыляется, но я чувствую, как он твердеет подо мной.

– У некоторых из нас есть работа, которую нужно выполнять. Бриллианты сами по себе не продаются.

– У тебя сотни сотрудников, которые продают их за тебя, – ною я. Вздохнув, я встаю и прикусываю нижнюю губу. Пожав плечами, я направляюсь в заднюю спальню. – Думаю, тогда я просто позабочусь обо всем сама.

Он оказывается на мне прежде, чем я успеваю моргнуть.

Большие руки обхватывают меня за талию, перекидывая через плечо. Я вскрикиваю, мой желудок поднимается и опускается, как на американских горках, пока он несет меня в спальню, закрывает дверь ногой и бросает на кровать.