Текст книги "Грусть не для тебя"

Автор книги: Эмили Гиффин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

32

Следующие двадцать четыре часа я не ощущала смены дня и ночи. Был просто отрезок времени с Джоном и Томасом. Итон не оставлял меня, если не считать отлучек к торговому автомату за крекерами, к медсестре за болеутоляющим и за сувенирами в магазин подарков. Он спал на кушетке рядом с моей кроватью, помогал мне в ванной и то и дело хватался за фотоаппарат.

Итон также настоял, чтобы я позвонила матери. Когда я заупрямилась, сказав, что слишком измучена для такого разговора, он сам набрал мой домашний номер на своем мобильнике и приказал:

– Возьми. Потом будешь жалеть, если не сделаешь этого сейчас.

Я взяла трубку.

– Привет, ма, – сказала я, еще до начала разговора почувствовав себя побежденной.

– Привет, Дарси. – Голос у нее был такой же холод ный и официальный, как и в сочельник. Я не стала обижаться и быстро объявила: – Я родила, ма.

Прежде чем она успела ответить, я назвала их полные имена, вес, рост и точные даты рождения. Потом сказала:

– Представляешь, ма? Близнецы, которые родились в разные дни.

Я посмотрела на Джона, который спал на моей груди, а потом на Томаса, которого держал Итон.

Мама попросила меня повторить (она записывала). Я повторила, и тогда она сказала:

– Поздравляю, милая. – В ее голосе зазвучала нежность.

– Спасибо, ма, – ответила я, а Итон велел мне поделиться с ней мелкими, но куда более существенными подробностями.

– Скажи, что Джон плачет больше, чем Томас, и у него на коленке родимое пятнышко в форме Апеннинского полуострова. Скажи, что Томас подсматривает за тобой одним глазом, – шепнул он.

Я послушалась, и, хотя реакция могла быть какой угодно, мама явно была довольна, почти рада.

– Просто невыносимо думать о том, что ты одна, – произнесла она с отчаянием.

– Спасибо, ма. Это так много для меня значит… Но я не одна. Я с Итоном, – возразила я. Вовсе не для того, чтобы спорить, просто пусть она знает, как много Итон значит в моей жизни.

Он улыбнулся, поудобнее устроил Томаса у себя на руках и поцеловал его в макушку.

– И все-таки никто не заменит тебе мать, – уверенно сказала мама.

– Знаю, ма, – ответила я, понимая, что это правда.

– Я прилечу, как только смогу… В начале июня. Когда Джереми и Лорен поженятся.

– Хорошо, ма, – ответила я. – Это будет действительно здорово. Спасибо.

– Дарси…

– Что?

– Я очень тобой горжусь.

Я просияла:

– Спасибо, ма!

– Я люблю тебя, дорогая. – Голос у нее дрогнул.

– Я тебя тоже люблю. Передай папе, Джереми и Лорен, что я их всех люблю. Мне жаль, что я не смогу приехать на свадьбу.

– Джереми поймет, – сказала она. – Мы все понимаем.

Когда мы попрощались, я задумалась над тем, что значит для нашей семьи рождение Джона и Томаса. Я произвела на свет новое поколение. Это огромная ответственность. Мои глаза наполнились слезами – кажется, уже в сотый раз с тех пор, как я приехала в больницу.

– Этот послеродовой период не шутка, – сказала я Итону, вытирая слезы рукавом халата.

Итон подошел ко мне с Томасом, и мы вчетвером разместились на кровати.

– Твоя мама собирает нас навестить? – спросил он.

От меня не ускользнуло это «нас». Я улыбнулась:

– Да. Когда Джереми женится.

– И как ты?

– Честное слово, не могу дождаться, – призналась я, удивляясь тому, как сильно мне хочется поделиться свой радостью с мамой.

Итон кивнул и покосился на меня.

– А больше никому не будешь звонить?

Могу поклясться, что он думал о Рейчел, и потому я сделала вид, что не расслышала, но Итон настаивал:

– Что? Что ты думаешь?

– Честно говоря, думаю, стоит позвонить ей, – решилась я. – Потом Аннелизе. А потом Мег и Шарлотте.

Это был правильный порядок.

– Ты уверена, что хочешь говорить с Рейчел? – уточнил он.

Я кивнула. Нельзя было выразить это словами, но каким-то непостижимым образом я понимала, что должна заключить официальное перемирие со своей бывшей лучшей подругой. Не важно, что было в прошлом и что будет в будущем. Я хотела, чтобы Рейчел узнала о рождении Джона и Томаса от меня. И потому набрала ее номер на телефоне Итона, чтобы не передумать. Пока я слушала гудки, не могла понять, что я хочу услышать – ее голос или автоответчик.

Случилось то, чего я меньше всего ожидала.

– Да? – бодро ответил Декс.

Я запаниковала, с ужасом взглянула на Итона и испуганно шепнула ему:

– Декс!

Он сделал сочувственную гримасу, энергично ткнул кулаком воздух и прошептал:

– Вперед! Давай! Попроси к телефону Рейчел.

Так я и сделала, взглянув на Джона и воодушевившись. Джон слегка причмокивал во сне. Ведь Декс – это давняя история. Из другой жизни.

Я глубоко вздохнула:

– Привет, Декс! Это Дарси. Рейчел дома?

– Привет, Дарси, – отозвался Декс. Потом помолчал, как будто ожидая какого-то подвоха с моей стороны, и наконец сухо сказал: – Она здесь.

Еще одна долгая пауза, и щелчки в трубке. Я представила себе, как он прикрывает мембрану ладонью и наставляет Рейчел, говоря что-нибудь вроде: «Не позволяй ей начать ссору».

Я вспомнила свою последнюю встречу с Дексом в нашей старой квартире и почувствовала стыд за ту уловку, которую пыталась пустить в ход. Я поняла, что вполне заслужила такое отношение к себе. Нельзя винить его зато, что он теперь так осторожничает.

– Привет, Дарси. – Голос Рейчел прерывался треском на линии. Это был голос, который я слышала чуть ли не ежедневно в течение двадцати пяти лет. Удивительно, насколько знакомым и в то же время чужим он показался мне теперь.

– Привет, Рейчел… У меня… я хочу кое-что тебе рассказать, – пробормотала я, и сердце у меня бешено забилось. – Прошлой ночью я родила. Двух мальчиков.

– Поздравляю, Дарси! – Голос у нее был дружелюбный и искренний. – Я так рада за тебя!

– Спасибо.

– Как их зовут?

– Джон Ноэл и Тома с Итон.

– Мне очень нравится. – Она помолчала. – В честь Итона?

– Да, – ответила я, задумавшись, сказал ли ей Итон о том, насколько мы стали с ним близки. Если нет, она может подумать, что я пытаюсь посягнуть на ее статус ближайшей подруги Итона. Именно так и поступила бы прежняя Дарси, и мне снова стало стыдно. Но все-таки я удержалась и не стала объяснять, почему именно эти имена были самыми подходящими. Вместо этого просто выложила ей все основные данные.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила она.

Я ощутила облегчение.

– Хорошо. Роды были не очень тяжелые. Я жутко устала, но когда мне задают этот вопрос, то сразу становится еще хуже.

Я засмеялась, но Рейчел осталась серьезной. Она поинтересовалась, приедет ли ко мне мама.

– Да, да! Мы только что разговаривали. Ты – второй человек, которому я звоню.

Мне хотелось, чтобы она узнала об этом. Своего рода извинение с моей стороны. Я еще не была готова к окончательному восстановлению нашей дружбы, но пусть Рейчел поймет: я сожалею о случившемся.

После долгого молчания она сказала:

– Я действительно очень рада, что ты позвонила, Дарси. В последнее время я столько о тебе думала. Все гадала, как у тебя дела.

– Да, я получила твое письмо. И одеяльца. Они просто замечательные! Мне очень понравились! Спасибо!

– Ты такая милая, – расчувствовалась она.

– А как у тебя дела? – спросила я, поняв, что не могу распрощаться с ней просто так. Мне хотелось узнать больше.

– Хорошо. Все хорошо. – Рейчел слегка заколебалась.

– У тебя что-нибудь изменилось? – спросила я, имея в виду и Декса, и все остальное.

– Ну… Я наконец, вернула ссуду… бросила работу. Теперь я юрисконсульт в бруклинской организации по борьбе со СПИДом.

– Здорово! Я знала, что у тебя все должно быть хорошо.

– Да. Слава Богу! Так приятно, что больше не надо беспокоиться об уплате процентов… И эта перемена мест не так уж плоха.

Я была уверена, что она специально избегает разговора о Дексе, и, немного помолчав, спросила:

– А как у вас с Дексом?

Мне хотелось продемонстрировать ей, что нынешний порядок вещей меня совсем не тревожит. И хотя все еще было странно представлять их вдвоем, я действительно воспринимала это спокойно. Как можно завидовать чужой радости, когда чувствуешь себя абсолютно счастливой?

Рейчел хмыкнула, помолчала, а потом ответила:

– Итон тебе не рассказал?

– О вашей помолвке? – спросила я наугад.

– Ну… В общем… Мы с Дексом поженились, – сказала Рейчел. – Поженились вчера.

– Я и не знала.

Я ждала, что меня охватят ревность и злость. Или, по крайней мере невероятная тоска. А вместо этого почувствовала примерно то же, что всегда ощущала, читая о чьей-нибудь свадьбе в журнале «Пипл». Когда интересны подробности, но не интересен сам факт.

– Поздравляю! – Я поняла, почему Декс так забеспокоился, когда услышал в трубке мой голос. Я выбрала удачное время.

– Спасибо, Дарси. Знаю… это все так странно, да? – Она словно извинялась.

Рейчел извиняется, что вышла за Декса? Что не пригласила меня? Просто извиняется за все?

Я выручила ее:

– Это здорово, Рейчел! Честное слово. Я рада за тебя.

– Спасибо, Дарси!

Меня переполняло любопытство. Я пыталась справиться с собой, а потом подумала: почему бы и нет?

– И где было венчание?

– Здесь же, в городе. В методистской церкви на углу 60-й улицы.

– А ужин?

– На Ирвинг-плейс, в «Таверне». В самом узком кругу.

– Аннелиза была?

– Да. Всего несколько друзей и наши родители… Я так хотела, чтобы ты тоже там была, но… – Голос у нее упал. – Я знала, что тебя не будет. Тебе было не до того.

Я засмеялась:

– Да. Это было нелегко.

– Понимаю, – сочувственно сказала она.

– И где вы теперь живете? – не унималась я.

Рейчел сообщила, что они купили квартиру в ее любимом районе.

– Потрясающе! И вы собираетесь в свадебное путешествие? – Я вспомнила о поездке на Гавайи, но решила не поддаваться негативным эмоциям.

– Да. Сегодня вечером мы улетаем в Италию.

– Это здорово! Рада, что застала тебя.

– Да, я тоже рада!

– Надеюсь, вы хорошо проведете время. Передай Дексу мои поздравления. Ладно?

Она пообещала, что передаст. Потом мы поздравили друг друга еще раз и попрощались. Я положила трубку и взглянула на Итона сквозь слезы. Так всегда бывает, когда проходишь через тяжелое испытание.

– Я собирался тебе сообщить, – начал оправдываться он. – Но не хотел тебя расстраивать, ведь вчера был не совсем подходящий день для такой новости… И, кроме того, я подумал, что Рейчел должна сама тебе все рассказать.

– Все в порядке. Со мной все в полном порядке. Полагаю, что тебя тоже приглашали на свадьбу?

Итон кивнул:

– Да. Но я не собирался ехать.

– Почему?

– Думаешь, я смог бы тебя оставить?

– Смог бы.

Он сердито потряс головой:

– Ни за что!

– Она тебе ближе, – сказала я, возможно, пытаясь понять, насколько он близок мне. Кроме того, я чувствовала себя виноватой: Итон пропустил свадьбу лучшей подруги из-за меня.

– Ты мне ближе, – возразил он.

Я улыбнулась. Я вовсе не чувствовала себя победительницей и ощущала только невероятную любовь к Итону. Интересно, чувствует ли он то же самое – или это всего лишь дружеская привязанность?

– Только подумай, что я мог бы пропустить! – воскликнул Итон, глядя на Джона и Томаса.

Я подумала об этих двух событиях – рождении моих детей и свадьбе Рейчел, – которые произошли почти одновременно по разные стороны Атлантического океана, и сказала:

– Поверить не могу, что это случилось в один и тот же день.

Итон кивнул:

– Если честно, я тоже.

– Теперь точно не забуду, когда у них годовщина свадьбы.

Мы с Итоном обнялись, и я снова заплакала.

Когда меня выписывали из клиники, Джеффри зашел навестить нас. Он пожал руку Итону, поцеловал меня в щеку и восхитился детьми.

– Какой славный парень, – сказал Итон, когда Джеффри ушел.

– Да, он мог бы получить премию «Экс-бойфренд года», – сказала я, подумав, что как бы ни был хорош Джеффри, но я правильно сделала, расставшись с ним. Тот факт, что наш роман столь безболезненно превратился в дружбу, был тому очередным подтверждением.

Я надела свитер, который Итон подарил мне на Рождество, а он завернул Джона и Томаса в одеяльца Рейчел и протянул мне обоих детей – по одному в каждую руку. Потом собрал вещи, которые были разбросаны по всем углам.

– Мне не хочется уезжать, – сказала я.

– Почему?

Я попыталась объяснить, почему мне так хочется навсегда остаться в больнице, среди медсестер и врачей, которые заботятся обо мне и моих детях. Я завидовала женщинам, которые только собирались рожать, и сказала Итону, что согласна снова пройти через то же самое, только бы провести в клинике еще несколько дней.

Итон уверял, что мне не о чем беспокоиться.

– У нас все будет хорошо. Вот увидишь!

Это слово – «мы» – поддерживало меня в течение самых первых, ужасных, дней и недель, когда я пугалась, что мои дети вдруг перестанут дышать; что я случайно утоплю их во время купания; что у меня пропадет молоко – и так далее и тому подобное. В довершение всего оно помогало мне выдерживать мучительные бессонные ночи. Частенько родители одного ребенка жалуются на недосыпание, но представьте себе кошмарную череду пробуждений, кормлений и пеленаний, когда у вас двойня! Короче говоря, я поняла, почему лишение сна всегда было самой страшной пыткой, применяемой к политзаключенным.

День не приносил облегчения. Стирка, кухня, счета – все это накрывало нас с головой. Еда заканчивалась быстрее, чем когда-либо, и нам приходилось питаться какими-то залежалыми консервами, потому что тащиться в ближайший магазин сил уже не оставалось. Были дни, когда мы не снимали пижам и до полудня не чистили зубы. И уж конечно, у меня не хватало времени на то, чтобы накладывать макияж, делать прическу или хотя бы смотреться в зеркало, кроме разве, что нескольких беглых, исполненных ужаса взглядов на свои всклокоченные волосы, запавшие глаза и лишние шесть килограммов на талии.

В общем, это была не самая подходящая ситуация для развития романа, но тем не менее между мной и Итоном установилась неразрывная связь, и это было очевидно в каждой мелочи. «Любовь как действие» – так часто говорила Рейчел. Любовь, которая придавала мне терпения, преданности и сил. Любовь, которая наполняла меня ощущением собственного совершенства, чего я никогда не испытывала в своем гламурном прошлом.

Внешне мы с Итоном оставались «всего лишь друзьями». Эти три слова преследовали меня, особенно когда он иногда уходил, чтобы провести время с Сондриной. Она все еще оставалась его девушкой. А я была всего лишь его подругой. Конечно, мы были друзьями, которые обменивались нежными взглядами и спали в одной постели, что само по себе было весьма сексуально, но я боялась, что мы никогда не преодолеем этот опасный рубеж и не станем настоящей парой. У нас не будет прочных отношений. В ночных кошмарах мне снилась трагическая развязка: Итон женится на Сондрине, а я возвращаюсь в Нью-Йорк с Джоном и Томасом. Я просыпалась в холодном поту и плакала, думая о том, что мне придется провести остаток жизни в раздумьях, как хорошо было бы нам вдвоем, если бы один из нас сделал первый шаг.

Однажды, в конце апреля, когда мы с мальчиками, как обычно, гуляли по Холланд-парку, Итон торжественно объявил, что накануне вечером, за устрицами в ресторане «Бибендум», он порвал с Сондриной. Я почувствовала невероятное волнение – это был мой шанс. И тут же между нами возникла какая-то неловкость. Последнее препятствие исчезло, но что теперь делать?

Я нервно рассмеялась и поддела его:

– Есть что-то странное в том, чтобы объявить о разрыве за устрицами, тебе не кажется?

– Ну, – сказал Итон, глядя на дорожку, – я всегда был оригинальным… ты же знаешь.

Эти слова – «ты же знаешь» – были полны какого-то скрытого смысла, и потому я еще больше забеспокоилась и продолжила светскую беседу, заговорив о том, когда можно есть устрицы, а когда нет.

– Это были скальные устрицы, которые можно есть весь год. Но все равно спасибо за предупреждение, – сказал он и с напускной беззаботностью зевнул.

– Всегда пожалуйста, – ответила я, пока мы огибали лужайку для крикета. Прошла бесконечная минута, и молчание стало невыносимым. – И как ты себя чувствуешь? – наконец спросила я, осторожно подбирая слова. – После вашего разрыва?

Итон взглянул на меня, приподняв бровь.

– Мы долго к этому шли. Кажется, я был слишком инертным для того, чтобы решить все как можно скорее. Ну, ты понимаешь…

Я кивнула. Конечно, понимаю.

– Я просто не ощущал настоящей близости, – продолжал он. – Мы столько времени встречались – казалось бы, я должен был почувствовать, что мы стали ближе. Или по крайней мере, что я ее знаю. То есть я знал ее пристрастия в музыке, живописи, литературе, еде… Но я не знал ее. Или просто этого не хотел.

Я снова кивнула и заметила, что мы оба зашагали быстрее и не глядя друг на друга.

– Была и другая причина, – нервно заговорил он, наклонился и поправил Джону шапочку, которая съехала на глаза. – Она была ярой антиамериканкой. Ты знаешь, я сам не прочь покритиковать наше правительство. Но у меня волосы дыбом вставали, когда за это принималась она. Мне приходилось просто стискивать зубы, чтобы не сказать ей: «Удивительно, что ты вообще говоришь по-английски».

Я улыбнулась, сделав вид, что с огромным интересом наблюдаю за мальчишками, которые играли в футбол трое на трое.

– И потом, ее запах… – сказал Итон.

– Что, она не любила мыться?

Он покачал головой:

– Нет. Она была совершенно чистая. Пользовалась хорошими духами, и все такое. Но дело в ее естественном, природном запахе. Запахе кожи. Мне он просто не нравился. Знаешь, трудно не обращать на это внимания.

– А у меня есть запах? Когда я не пользуюсь духами? – забеспокоилась я – вдруг мой запах Итону тоже не нравится и наша физическая близость так и останется в области фантазии?

Итон взглянул на меня и покраснел.

– Да. У тебя есть запах, – медленно сказал он.

– И какой? – Сердце у меня забилось.

Он остановился, повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза.

– Ты пахнешь цитрусами. Сладко, но не слишком.

Выражение его лица развеяло мои последние сомнения. Теперь я была уверена – Итон любит меня точно так же, как я люблю его. Я улыбнулась, почувствовав себя невероятно легко, а он взял меня одной рукой под локоть, второй по-прежнему толкая коляску. Прежде мы часто так ходили, но на сей раз все было по-другому. Это был пролог к чему-то большему. Потом Итон притянул меня к себе. Закрыл глаза, прижался лицом к моей шее и вдохнул.

– Да. Ты пахнешь апельсином, – шепнул он. – Совсем как рождественский апельсин.

По моему телу словно прошел электрический разряд, и я поняла, что значит выражение «ноги подгибаются». Я закрыла глаза и крепко обняла Итона. А потом, в самом центре Холланд-парка, на глазах у футболистов, собачников и детишек, мы с Итоном впервые поцеловались по-настоящему. Не знаю, сколько это длилось – десять секунд или пять минут, но мне показалось, что весь мир вокруг нас остановился. Не замерли только наши сердца, они бились рядом. Теплая рука Итона скользнула под мою куртку, и его гибкие, длинные пальцы прижались к моей спине. Помню, как нестерпимо мне захотелось ощутить прикосновение его кожи.

Когда наши губы, наконец, разомкнулись, Итон произнес мое имя – так, как никто еще его не произносил. Его голос был полон страсти и желания. На глаза у меня навернулись слезы, когда я взглянула на него. Это был все тот же Итон, тощий школьник на игровой площадке. Мой лучший друг. И в то же время кто-то другой.

– Мне кажется, ты знаешь, почему мы с Сондриной расстались.

– Да. Кажется, знаю.

Я чувствовала, что вся сияю, – меня переполняло предвкушение того, что должно было произойти. Того, что началось сегодня и не закончится никогда. Я взяла его под руку; мы развернули коляску и пошли домой.

Два года спустя

Великолепный летний день в Лондоне. Я в Холланд-парке. На мне шифоновое платье цвета слоновой кости – такое мягкое, что мне все время хочется пощупать ткань. На спине – V-образный вырез, спереди – сборки и бисерная вышивка. Свободный покрой – романтично и просто; платье развевается на ветру. Продавщица в кенсингтонском магазине для новобрачных сказала, что модельер вдохновился эпохой короля Эдуарда – судя по всему, Итону должно понравиться. Это было первое платье, которое я померила, но когда чувствуешь, что выбор правильный, тебя никто не переубедит.

Начинает играть струнный квартет, я выглядываю из-за угла «Бельведера» и мельком вижу Итона. Мы не виделись двадцать четыре часа, но для нас это целая вечность. Причиной тому наша недолгая разлука, его костюм или мое сегодняшнее настроение – не знаю, но он кажется мне красивым как никогда. В груди у меня что-то сжимается; я учащенно дышу, чтобы удержаться от слез. Не стоит портить макияж с самого утра. Мне хочется, чтобы здесь со мной был отец или подружка невесты, которая могла бы идти позади. Но – нет. Я приняла правильное решение. На собственную свадьбу я иду одна – не для того, чтобы нарушить традицию или что-то кому-то продемонстрировать, а чтобы показать самой себе, как сильно я изменилась.

Я глубоко вздыхаю и выхожу из-за угла, направляясь в парк. Теперь я отлично вижу Итона. Судя по его лицу, он думает о том, как я прекрасна, и ему нет нужды выражать это словами. Итон умеет передавать свои чувства, как никто другой. Мы внимательно смотрим друг на друга. Наконец-то мы вместе.

– Привет, – шепчет он.

– Привет, – шепотом отвечаю я, и священник начинает говорить.

Церемония короткая, несмотря на то, что мы потратили немало времени на совершенствование брачной клятвы. Мы сохранили кое-что традиционное, остальное отбросили, но каждое слово наполнено для нас особым смыслом. В конце церемонии в глазах у Итона поблескивают слезы радости. Он наклоняется ко мне и целует в губы. Я нежно целую своего мужа в ответ, стараясь хорошенько запомнить эту минуту – солнечное тепло на коже, запах цветов, шум аплодисментов, щелчки фотоаппаратов и торжественные звуки бетховенской «Оды к радости».

Я ощущаю невероятный подъем, когда мы с Итоном поворачиваемся к гостям, держась за руки. Вижу маму, которая вытирает глаза кружевным платочком. Рядом сидит отец, у него на руках Джон и Томас. Родители все еще не могут поверить, что я нашла свою настоящую любовь и что ею оказался выпускник Стэнфорда, писатель, чья книга о том, что счастье всегда приходит неожиданно, стала мировым бестселлером. Сомневаюсь, что когда-нибудь мои родители изменятся, – они всегда будут слишком много думать о деньгах и внешнем лоске, но я знаю: это потому, что они беспокоятся о своей дочери. Теперь я их понимаю как никогда.

Мы с Итоном идем по дорожке и улыбаемся гостям. Я вижу своего брата и Лорен, которая недавно забеременела. Родителей Итона, которые,судя по всему, во время вчерашнего торжественного ужина прониклись друг к другу еще большей нежностью. Аннелизу, Грега и маленькую славную Ханну, которой скоро будет три года. Маркуса и его новую подружку Люси. Фиби, которую я начинаю ценить и уже почти что любить. Шарлотту и Джона с Натали. Мег, Йосси и их сына Лукаса. Джеффри и Сондрину, которые, к нашему великому удивлению, недавно обручились.

Потом я вдруг забываю обо всем. Я вижу Рейчел и Декса с маленькой Джулией. Джулия – копия матери, но у нее темные, как у Декса, волнистые волосы. На ней розовый комбинезончик, который я подарила ей на день рождения. Когда я прохожу мимо, то показываю Рейчел голубую шелковую ленточку, отпоротую от одного из детских одеялец. Ею перевязан мой букет из белых лилий. Мы с Рейчел нечасто общаемся, но я сказала ей, что собираюсь сделать эту ленточку своим талисманом, ведь по примете у невесты должно быть с собой что-нибудь голубое. Я уверена, что она была тронута. Ей приятно, что в этот день она может, пусть даже косвенно, сыграть какую-то роль.

– Ты великолепна, – шепчет она.

Декс улыбается – почти дружески, и я отвечаю ему любезным кивком. Трудно поверить, что мы были вместе целых семь лет. Теперь он кажется мне не более чем знакомым с исключительно красивой шевелюрой.

Когда мы доходим до конца дорожки, я поворачиваюсь к Итону. Потом мы берем на руки Томаса и Джона, которые ускользнули от деда и побежали за нами.

– Вы поженились, ма? – спрашивают они. У них британский акцент, который они явно не могли приобрести дома.

– Да! – Я смеюсь.

– Да! Мы поженились! – восклицает Итон. – Наконец-то!

Я вспоминаю тот осенний день, когда Итон сделал мне предложение. Я наконец, нашла работу в качестве сборщицы средств для общества поддержки людей, пострадавших от мин, и, чтобы отметить это, мы поехали на выходные в Эдинбург. Оставив вещи в отеле, мы решили взобраться на Артурс-Сит – небольшую гору, возвышающуюся над древним городом. Когда мы отдыхали на ее склоне холма и наслаждались расстилающимся внизу пейзажем, Итон протянул мне небольшой листок бумаги – такой потертый, что на ощупь он был совсем как бархат. Рассмотрев его как следует, я поняла, что это записка, которую он получил от меня в пятом классе. Записка с вопросом: «Ты пойдешь со мной на свидание?» Квадратик напротив слова «да» был отмечен красным карандашным крестиком.

– О Господи, где ты ее нашел? – Я ужасно удивилась, что он сохранил то, с чего началась вся эта история.

– В ящике со старыми бумагами, – улыбнулся он. – Я думал, что отослал ее тебе.

– Нет. Ты просто сказал мне «да» на перемене. Помнишь?

– Так я и думал. – Итон кивнул. – Переверни ее.

Я перевернула и на обороте увидела еще один вопрос: «Ты выйдешь за меня?»

Я в изумлении посмотрела на него. А потом заплакала и сказала: «Да». Да! У Итона слегка дрожали руки, когда он вынул маленькую коробочку из кармана пиджака, открыл ее и надел мне на палец кольцо с переливающимся бриллиантом.

– Вовсе не обязательно приносить обет перед алтарем для того, чтобы стать семьей. Мы уже ею стали, – сказал Итон. – Но я хочу, чтобы все было официально. Пусть это будет навсегда!

А потом (Итон всегда готов запечатлеть на пленке удачный кадр) он вытянул руку и сфотографировал нас. Волосы у меня спутались от ветра, и носы у нас обоих покраснели от холода, но мне было все равно. Я уже научилась не думать о внешнем и поняла, что содержание важнее формы. Когда я буду смотреть на эту фотографию, то не замечу никаких изъянов. Я буду думать только о том, что сказал Итон: «Пусть это будет навсегда!»

И вот в этот радостный июньский день, когда небо было такое синее, как будто его только что выкрасили, мы стали настоящей семьей, и отныне мы всегда будем вместе.

Потом, на банкете в «Бельведере», было множество тостов за меня и Итона. Некоторые шутили, что наш роман начался еще в пятом классе. Другие сокрушались по поводу того, как нелегко быть родителями двоих малышей, и удивлялись, как мы с этим справились. И все говорили, как они за нас рады.

А потом, когда, казалось, все тосты были исчерпаны, Рейчел смущенно встала и прокашлялась. Она заметно нервничала, я знаю, что моя подруга просто ненавидит произносить речи.

– Я счастлива, что присутствую на свадьбе двух моих близких друзей, – начала она, подняв глаза и оглядывая собравшихся. – Я знаю Дарси и Итона очень давно, с самого детства, и я знаю, какие они замечательные люди. Уверена, что вместе они станут еще лучше! – Она делает паузу, встречается взглядом сначала с Итоном, потом со мной. – Думаю, что все сложилось так, как и должно было. – Она поднимает бокал, улыбается и заканчивает: – За Итона и Дарси! За настоящую любовь и настоящую дружбу!

Когда все начинают дружно аплодировать и пить шампанское, я улыбаюсь своей лучшей подруге – она попала в самую точку. Любовь и дружба – вот что открывает нам самих себя и может изменить все, если только мы этого захотим.