Текст книги "Грусть не для тебя"

Автор книги: Эмили Гиффин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

22

На следующее утро, когда во мне снова зашевелился ребенок, я решила, что пойду искать работу в доме престарелых, о котором говорили Мег и Шарлотта. Итон уже ушел, и поэтому на его компьютере я отпечатала себе резюме и небольшое рекомендательное письмо, в котором говорилось о том, что мой успех в мире пиар-бизнеса всецело зависел от моей потрясающей харизмы и что, конечно, это ценное качество найдет применение в делах милосердия. Я проверила правописание, приняла душ, оделась и вышла на холодную лондонскую улицу.

Когда я приехала в дом престарелых, то была неприятно поражена резким, угнетающим запахом больничной еды и старческих тел, так что впервые за долгое время вновь ощутила приступ тошноты. Я достала из сумочки мятные подушечки и глубоко вздохнула, увидев двух миниатюрных старушек в одинаковых цветастых халатиках. Глядя, как они смеются и болтают, сидя бок о бок в своих креслах на колесах, я вспомнила о Рейчел и о нашем давнем решении вместе переехать в дом престарелых, когда мы состаримся и овдовеем. Помнится, она говорила, что даже в девяносто лет я буду по-прежнему привлекать внимание мужчин и с моей помощью она тоже найдет себе ухажера. Да уж, ее мечты осуществились на шестьдесят лет раньше…

Маленький, похожий на гнома человечек, которого я сначала приняла за обитателя этого заведения, подошел ко мне и представился директором.

– Меня зовут Дарси Рон, – сказала я, пожимая ему руку.

– Бернард Доббс. Чем могу помочь?

– Мистер Доббс, это я хочу спросить, чем могу помочь. Видите ли, я пришла к вам, надеясь получить работу в вашем замечательном учреждении, – сказала я, мысленно перестраивая весь этот убогий, тускло освещенный коридор.

– Что вы умеете делать? – спросил он.

– Я работала в сфере пиар-бизнеса, – сказала я, протягивая свое резюме. – Эта деятельность связана с активным общением. Работа с людьми и все такое.

Я кратко изложила суть своего сопроводительного письма, прибавив в заключение:

– А главное, я просто хочу внести немного оптимизма в жизнь стариков в вашей замечательной стране.

Мистер Доббс скептически взглянул на меня и спросил, есть ли у меня разрешение на работу.

– Э… нет, – растерялась я. – Но мне кажется, эту проблему можно легко уладить, вы ведь понимаете, что я имею в виду?

Он уставился на меня в упор и спросил, работала ли я когда-нибудь в доме престарелых. Я хотела солгать. В конце концов, сомневаюсь, что он стал бы звонить в Америку и проверять. Но потом на секунду меня посетила мысль, что ложь вовсе не подобает новой Дарси и вовсе не так уж необходимо обманывать, чтобы получить работу. И потому я сказала правду, добавив:

– Но поверьте, мистер Доббс, я справлюсь с любым делом. Работа на Манхэттене требовала очень много сил. Я работала по много часов и везде успевала.

– Хм… Мне жаль, Дайси, – сказал он, но, судя по всему, ему вовсе не было жаль.

– Меня зовут Дарси, – поправила я.

– Да. Конечно. Прощу прощения, Дарси. Но мы не можем принять к себе на работу первого встречного. Нам нужен человек опытный. – Он вернул мне мое резюме.

Первого встречного? Он это серьезно? Я представила себе будущую жену своего братца, которая несет всякую чушь какой-нибудь старухе, а та бормочет: «Ох, Сюзанна!» Едва ли такая работа требует большого мастерства.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Доббс… но какого рода опыт нужен, чтобы просто ладить с людьми? Это или дано, или нет. Мне, безусловно, дано, – твердо сказала я, заметив, как по коридору к нам бредет женщина со страшным искривлением позвоночника. Она вытянула шею вбок и взглянула на меня. Я улыбнулась и бодро сказала: «Доброе утро!» – чтобы доказать свою компетентность.

Пока я дожидалась ответной улыбки, представила, что ее зовут Герта и мы с ней станем близкими подругами, точно так же, как героини романа «Четверг с Мори». Это была любимая книжка Декстера, одна из многих, которые я никак не удосуживалась прочесть. Герта доверится мне и будет рассказывать о своем детстве, о войне, о муже, которого она пережила на несколько десятков лет. Однажды ночью, когда я буду держать ее за руку, она тихо отойдет в мир иной. А потом я узнаю, что она завещала мне все свое имущество, в том числе любимую изумрудную брошь стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов. Идя на похороны, я приколю эту брошь слева, над сердцем, и произнесу краткую, но прочувствованную речь: «Гертруда была необыкновенной женщиной… Мы встретились в один из зимних дней…»

Я снова улыбнулась Герте, когда та поравнялась с нами. Она что-то пробормотала в ответ, ее беззубые челюсти слегка тряслись.

– Что? – переспросила я, демонстрируя мистеру Доббсу, что я не только добра и дружелюбна, но у меня еще и неограниченный запас терпения.

– Иди отсюда и больше не возвращайся, – проворчала старуха.

Я лучезарно улыбнулась, сделав вид, что не расслышала. И снова взглянула на мистера Доббса.

– Итак? Мне кажется, что по истечении испытательного срока вы сможете убедиться, что я идеально выполню любую работу, какую бы мне ни поручили.

– Извините, но вы нам не подходите, – резюмировал мистер Доббс.

Герта еще раз прошла мимо нас, и в ее взгляде читалось торжество. Мне очень захотелось обругать и ее, и мистера Доббса. Сказать им: «Счастливо оставаться!» Особенно уместно это было бы для Герты, которой оставалось не так уж много. Но вместо этого я вежливо попрощалась с мистером Доббсом и вышла.

На улице я с удовольствием вдохнула морозный воздух – после спертого, царившего в доме престарелых.

– Стало быть, нужен новый план, – сказала я вслух, направляясь на Хай-стрит, чтобы купить газету. Разложу все по полочкам, пока буду завтракать. Не позволю какому-то мистеру Доббсу или Герте выбить меня из колеи.

В кофейном магазине я поздоровалась с официанткой-полячкой, которая обслуживала нас с Итоном в День благодарения. Она дежурно улыбнулась и сказала, что можно занять любой столик. Я села у окна, положив сумочку, газету и органайзер в кожаном переплете на соседний стул, изучила меню и заказала цветочный чай, яичницу-глазунью и булочку.

В ожидании заказа я оглядывала пестрые стены, украшенные репродукциями Моне. Потом мой взгляд остановился на миниатюрной девушке, которая пила кофе за соседним столиком. У нее были огромные глаза, золотисто-каштановые волосы и фарфоровое личико. Благодаря желтой шляпке с широкими полями она походила на Мадлен, героиню детской книжки, которую мы с Рейчел читали двадцать пять лет назад. Когда у девушки зазвонил мобильник, она ответила, и у нее оказался хриплый голос с французским акцентом. Французский акцент точь-в-точь соответствовал образу Мадлен, а вот хрипотца – нет, девушка казалась слишком крошечной для того, чтобы говорить таким низким голосом. Я напрягла слух, чтобы понять, о чем идет речь – что-то о лондонской погоде, которая ее вполне устраивает, потому, что в Париже еще холоднее и пасмурнее. Поболтав несколько минут, она сказала: «Скоро увидимся, мон петит чой», громко засмеялась, убрала телефон и мечтательно посмотрела в окно. Было понятно: она беседовала с возлюбленным. Я попыталась вспомнить, что такое по-французски «чой». Кажется, песик. Нет, я была уверена, что песик – это «чин».

Я оглядела кафе, надеясь обнаружить своего «чой» – Алистера. Но одиноких мужчин здесь вообще не было. Только Мадлен и парочка американцев, которые разглядывали путеводитель. На обоих были одинаковые спортивные брюки лилового цвета и белые кроссовки. Я в очередной раз удивилась, почему провинциальным американцам так недостает вкуса во всем, что касается стиля, но теперь, если я решила измениться, мне не подобало на этом зацикливаться.

Когда официантка принесла мой завтрак, я изучила чайное ситечко и взглянула на плавающие чаинки, пытаясь припомнить, как именно действовал Итон. Для человека, предпочитающего кофе, все это было слишком сложно. И вот стоило мне только пожелать, чтобы он оказался рядом, налил мне чашку чая и выслушал историю о мистере Доббсе, как Итон вошел в кафе. Он был такой милый в своей красной кепке и ярком полосатом свитере. Щеки у него разрумянились, как всегда на морозе, и от этого глаза казались еще голубее.

– Итон! – позвала я. В маленьком тихом помещении мой голос прозвучал очень громко. – Эй, Итон!

Я заметила, как Мадлен искоса на меня взглянула, возможно, недовольная тем, что я нарушила тишину, и слегка пожалела о том, что выставила себя крикливой американкой.

– Дарси! – Итон поспешил к столику. – Как там с домом престарелых? – Он, должно быть,успел зайти домой. Там лежала записка, в которой говорилось, что я пошла искать работу.

– Не слишком удачно. Но я купила газету, где есть объявления о вакансиях. Садись, – предложила я, убирая со стула сумочку и органайзер, чтобы освободить ему место. – Слава Богу, что ты здесь. Только что о тебе подумала. Как ты управляешься с этим приспособлением? – Я показала ему чайное ситечко.

По-прежнему стоя, он склонился над столом и налил мне чаю, одной рукой держа ситечко, а второй – чайник.

– Садись, – повторила я.

Он прокашлялся. Ему явно было неловко.

– Хм… если честно, у меня здесь назначена встреча.

– С кем? – спросила я, опасаясь, что сейчас появится Фиби.

– Она прямо за твоей спиной. – Итон указал на «Мадлен» и, когда она на него посмотрела, подмигнул ей – не так равнодушно и двусмысленно, как иногда подмигивают мужчины, а очень по-дружески. Совсем как Санта-Клаус, если бы он был тоньше и моложе.

«Мадлен сдержанно помахала Итону, потягивая капуччино из стеклянной чашки, а потом одарила его легкой улыбкой. Я сопоставила эту улыбку со словами «мон петит чой» и пришла к единственному возможному выводу… У Итона есть подружка. И она не просто хорошенькая – она еще и француженка!

Итон улыбнулся «Мадлен» и снова посмотрел на меня.

– Присоединяйся к нам, Дарси.

Но, готова поклясться, ему этого не хотелось.

– Все в порядке. Иди, – быстро сказала я, чувствуя неловкость: я-то самонадеянно полагала, что он всегда будет в моем распоряжении!

– Уверена? – Он бросил в мою сторону беглый, почти сочувствующий взгляд.

– Да. Да. Все равно я ухожу. Буду изучать вакансии, о которых я прочитала в газете Развлекайся.

– Тогда ладно. Увидимся позже, хорошо?

– Конечно, – бодро сказала я – Разумеется.

Наблюдая за тем, как Итон идет к столику «Мадлен», я вдруг почувствовала что-то вроде ревности. Это чувство застигло меня врасплох. В конце концов, какая мне разница, что у Итона есть подружка? У меня-то ведь на него никаких планов. Конечно, мне хотелось его поцеловать, но это вовсе не значит, что я влюблена или что-нибудь в этом духе. Возможно, когда я увидела его с другой, то сама затосковала по спутнику жизни. Может быть, забеспокоилась, удобно ли мне впредь оставаться у Итона. И какие у меня права на его уютную кровать?

Краем глаза я видела, как «Мадлен» встала и поцеловала своего «чой» сначала в одну щеку, потом в другую. Знаю, что европейцы всегда приветствуют друг друга двойным поцелуем, но со стороны это выглядело очень манерно, и я решила про себя никогда так не делать. Итон снял кепку, пригладил взъерошенные кудри, потом сел и придвинул стул поближе к ней. Их колени соприкасались.

Я отвернулась и быстро стала есть, чувствуя легкую неприязнь от того, что Итон ничего мне не рассказал о своем романе. Интересно, что у них на самом деле? Может быть, он каждый день встречается с ней под тем предлогом, что ему нужно заканчивать книгу? Может быть, они занимаются сексом у нее, пока я вечером дожидаюсь его возвращения? Почему он мне ничего не сказал? Расплачиваясь, я задумалась, стоит ли с ними прощаться. С одной стороны, было бы любопытно с ней увидеться и разузнать поточнее об их свеженьком (а может быть, давнем) романе. С другой стороны, мне стало неловко, так что я скорее бы предпочла выскользнуть за дверь незамеченной. Это было совсем не похоже на меня – так стушеваться, и я снова задумалась, почему меня смущает то, что у Итона есть девушка.

Стоя у кассы, в нескольких шагах от их столика, я слышала хрипловатый голос Мадлен с французским акцентом и веселый смех Итона. Я протянула официантке счет и десяти фунтовую банкноту.

Она отсчитала сдачу, которую я оставила на маленьком подносе для чаевых. А потом, когда направилась к выходу, услышала, как Итон зовет меня:

– Дарси! Иди сюда на минутку.

Я повернулась, сделав вид, что не понимаю, кто это меня зовет, – как будто я забыла, что он сидит в кафе с женщиной. Потом приветливо улыбнулась и подошла к их столику.

– Привет!

– Это Сондрина, – сказал Итон. – Сондрина, это Дарси.

Сондрина? Что это за имя? Я взглянула на девушку вблизи. Гладкая чистая кожа и замечательные высокие брови. Свои собственные я не приводила в порядок со времени приезда.

– Рада встрече, Сондрина, – сказала я, поймав себя на том, что стою в типичной позе беременной женщины: колени вместе, руки на животе. Я опустила руки и попыталась принять более привлекательную позу.

– Я тоже рада, – промурлыкала Сондрина.

Мы обменялись любезностями, а потом, на тот случай, если Итон преуменьшил мою роль в своей жизни или вообще забыл об этом упомянуть, я сказала ему: «Увидимся дома». Я ждала, что на лице Сондрины отразится удивление или тревога, но напрасно. Лишь учтивое равнодушие. Когда я вышла из кафе и завернула за угол, направляясь домой, мне вдруг стало тоскливо, даже грустно. Я почувствовала, как заворочалась моя девочка, и мысленно шепнула ей: «У Итона есть подружка. И я не понимаю, почему это так меня огорчает».

С Итоном мы увиделись лишь вечером, когда он наконец вернулся. Без Сондрины Я лежала на кушетке, полусонная и голодная, и ждала его, слушая музыку.

– Который час? – спросила я.

– Десятый, – ответил он, стоя надо мной. – Ты ела?

– Да, – сказала я – А ты?

Он кивнул.

– Где ты был? – спросила я, чувствуя себя ревнивой женой, которая обнаружила отпечаток розовой губной помады на мужниной крахмальной сорочке.

– Работал.

– Разумеется, – сказала я, постаравшись, чтобы это прозвучало игриво, вроде бы в шутку, но с претензией.

– Что это значит? – спросил он, жестом приказывая мне подвинуться и дать ему место.

Я подтянула ноги, чтобы он мог сесть, и уперлась ступнями ему в бедро.

– Это значит – ты действительно писал или гулял с Сондриной? – Я спросила это таким голосом, каким обычно говорят дети, когда дразнятся. Типа «А Итон целовался с Сондриной в саду поддеревом!».

– Действительно писал, – невинно сказал он. Потом попытался сменить тему, спросив, что делала я.

– Искала работу. Обзвонила несколько мест. Лазала в Интернет.

– И как?

– Пока никак, – вздохнула я. – Очень обидно. Так как у тебя дела с Сондриной? – Я произнесла ее имя так, чтобы оно звучало самым непривлекательным образом.

– Она классная. Наверное, с ней приятно встречаться.

– Не изображай глухого, Итон.

Он недоуменно взглянул на меня.

– Она твоя девушка или как?

Итон зевнул и потянулся.

– Нет, она не моя девушка.

– Но она назвала тебя своим «петит чой», – хмыкнула я.

– Что?

– Я слышала, как она говорила с тобой по телефону незадолго до того, как ты вошел в кафе. Она ведь так назвала тебя.

– Ну, это слишком, – улыбаясь, сказал Итон.

– Кстати, ты в курсе, что «чой» – это значит «капуста»? – спросила я. Я нашла это слово в электронном словаре, вернувшись домой. Просто не верится, что кого-то можно называть таким дурацким прозвищем.

Итон пожал плечами:

– Понятия не имею. Я же учил испанский, помнишь?

– Тем хуже для тебя.

– Почему?

– Твоя подружка – француженка, вот почему.

– Дарси, она не моя подружка, – неубедительно сказал Итон. – Мы просто пару раз встречались.

– Когда?

– Один раз на прошлой неделе… и сегодня.

– На прошлой неделе вы вместе ужинали? – спросила я, пытаясь припомнить, в какой именно день Итон задержался допоздна.

– Нет. Мы встретились во время ленча.

– Где?

– В кафе на Ноттинг-Хилл.

– Каждый платил за себя?

– Нет, платил я… Ты когда-нибудь закончишь этот допрос?

– Так я и думала. Только не могу понять, почему ты мне о ней не рассказывал.

Он пожал плечами:

– Сам не знаю почему… Просто ничего особенного не было, – добавил он, массируя мне пятки. Я и не помнила, когда мне в последний раз делали массаж ног. Это еще приятнее, чем оргазм. Я сказала об этом Итону. Он гордо улыбнулся. Я поняла это как «со мной ты никогда не переживала оргазм». В голове у меня возникла картинка – Итон и Сондрина, голые и потные после активного секса, поочередно затягиваются одной сигаретой на двоих. Судя по сиплому голосу, она много курит.

– Так расскажи, – потребовала я.

– Не о чем рассказывать… Мы встретились в Галерее Тейт, оба пришли туда, чтобы увидеть новую экспозицию, – сказал он, сжал кулак и принялся костяшками массировать мне ступни.

– Значит, вы встретились перед какой-нибудь картиной? – спросила я, вспомнив свой поход в Национальную галерею и удивляясь, почему Итон не пригласил меня в Тейт.

– Нет. Мы встретились в кафе при музее. Она стояла в очереди позади меня. Я занял последний свободный столик. Она спросила разрешения подсесть, – сказал он.

Я представила себе, как Итон пересказывает эту историю какому-нибудь приятелю, который спрашивает, как они познакомились. Так и вижу, как Сондрина держит его под руку и завершает рассказ словами: «Ему досталась последняя порция салата. И последний свободный столик».

– Как трогательно, – сказала я.

Он не заметил моего сарказма.

– А потом мы стали бродить по музею вместе.

Эта история была слишком похожа на мою воображаемую встречу с Алистером. Я сглотнула, пытаясь понять, что это за давящее чувство у меня в груди. Похоже одновременно на зависть, тревогу и одиночество, вместе взятые.

Я придумала десяток вопросов, но решила ни о чем не спрашивать. Информации к размышлению достаточно. Вместо этого мы стали слушать музыку. Глаза у Итона были закрыты, руки все еще покоились на моих ступнях. Наконец он заговорил:

– Сегодня в кафе ты выглядела по-настоящему беременной.

– Ты имеешь в виду толстой? – спросила я, вспомнив о том, какие худенькие лодыжки у Сондрины. Рядом с ней я была просто громадиной.

– Нет. Беременной.

– Беременной и толстой, – ответила я.

Он покачал головой, открыл глаза и с усмешкой взглянул на меня:

– Нет. Беременной и сияющей. У меня зазвенело в ушах; я поняла, что улыбаюсь. Я поблагодарила его и смутилась.

Итон сосредоточенно смотрел на меня – так обычно изучаешь человека, когда пытаешься вспомнить, кто он и как его зовут. Наконец он сказал:

– В тебе действительно появилось что-то новое, какой-то шарм.

– Спасибо, – повторила я. Наши взгляды на секунду встретились, а потом мы одновременно их отвели. И долго молчали.

Потом Итон вдруг повернулся ко мне и сказал:

– Дарси, я не могу понять… зачем ты сегодня ходила в дом престарелых?

– Я же говорила – искать работу, – сказала я.

– Знаю. Но почему именно в доме престарелых, когда у тебя опыт работы в пиар-кампании?

– Потому что я хочу помогать людям. Стать более отзывчивой.

Итон хихикнул и встряхнул головой.

– Ты просто радикал.

– Что тебе не нравится?! Именно ты сказал мне, что я должна измениться. Стать менее ограниченной и все такое, – напомнила я. В течение всего дня мне так хотелось, чтобы он узнал о моих достижениях.

– Вовсе не нужно меняться полностью, Дарси! И совсем не обязательно идти работать в дом престарелых для того, чтобы стать более отзывчивой.

– Да, это точно. – Я улыбнулась. – Если честно, мне вовсе не так уж хотелось возиться со стариками.

– Конечно. Никто не заставляет тебя превращаться в подвижницу. Найди работу, которая будет тебе нравиться и давать небольшой доход. Если с течением времени ты сможешь приносить людям пользу – слава Богу. Но при этом будь сама собой.

– Собой? – хмыкнула я.

– Да, – сказал он, потом встал и с усмешкой направился в спальню. – Поверь, не все так плохо.

Я встала, чтобы последовать за ним, а потом остановилась. Конечно, за минувшие сутки ничего не изменилось, но мне вдруг показалось странным и даже неправильным, что я буду спать с Итоном в одной кровати, после того как увидела его с девушкой. Я уверила себя, что, несмотря на все мимолетные порывы и влечение с моей стороны, мы просто друзья. А друзья могут спать в одной кровати. Мы с Рейчел все время так делали, когда оставались друг у друга ночевать.

И все-таки, чтобы окончательно увериться в этом, я подождала, пока Итон не обернулся и не сказал: «Ты идешь?» – прежде чем последовать за ним по коридору. Вприпрыжку. Насколько это возможно для беременной.

Не знаю, сколько времени у меня осталось до того, как в этой квартире появится Сондрина, но отныне я буду дорожить каждой минутой.