Текст книги "Любовник Дженис Джоплин"

Автор книги: Элмер Мендоса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Да, невезуха, черт возьми. Помню, когда я принимал его броски, у меня чуть яйца не отваливались. Посмотри на мои пальцы, этот тип их изувечил!

– Да, братишка, с тобой, оказывается, опасно иметь дело!

Давид улыбнулся, но совсем по другой причине – он вспомнил Дженис. Интересно, она ревнивая? «Как мне хочется побольше узнать о ней!» – «Почему бы тебе не жениться на Ребеке? – спросил внутренний голос. – Несомненно, эта женщина сумела бы должным образом оценить отважного мужчину; опять же, не надо далеко ездить, вот она, только руку протяни, и разговаривает на понятном тебе языке». – «Я женюсь только на Дженис!»

– Чоло, ты согласен быть моим шафером?

– Конечно, согласен! Мы тебе такую балдежную свадьбу закатим! Всю организацию я беру на себя – для начала зажарим целую корову, завезем море пива – полтыщи упаковок, не меньше; на всех столах цветы, солонки с кокаином, в туалетных комнатах героин, травка – какую пожелаешь, в общем, все как положено и чего достойна королева хиппи. Вот только музыкой пусть она сама занимается!

– Чато, ты тоже должен присутствовать на свадьбе и быть моим шафером.

– А если за мной придут?

– А мы запасемся пушками и тебя в обиду не дадим! – сказал Чоло. – Объединимся с гринго, откроем Америку!

– Точно, Давид у нас станет новым Колумбом!

– Чертов Санди, у тебя свадьба будет лучше моей! Чато обучался на специальных курсах в Мехико, и ему предстояло вступить в члены «Коммунистической лиги 23 сентября».

– Послушай, Грегорио, разъясни мне кое-что не совсем для меня понятное: если ты такой пламенный революционер, то почему предпочитаешь жить не в обществе своих товарищей по борьбе, а здесь, вместе со мной и Санди? Я привык думать, что все партизаны просто неразлучны!

– Все, кроме меня, и это единственное, в чем меня упрекают в нашей организации. Я не могу спать, когда останавливаюсь у них. А кроме того, даже не знаю, брат, что-то мне мешает, какое-то интуитивное предчувствие. И чем больше они меня критикуют, тем меньше мне хочется оставаться с ними.

– Ну и пошли их к чертовой матери, переходи лучше работать ко мне! Уверен, у тебя бы здорово получалось!

– Нет, это не мое. Между прочим, а как дела с твоей свадьбой?

– Да никак, хренотень сплошная: сначала планировали на этот месяц, потом на сентябрь, а теперь уже на десятое октября. Этот каброн женится раньше меня! – Давид улыбнулся: «…В прохладе мартовских дождей, о как желанна теплота ее (Дженис) души и тела!» Что она сказала ему тогда? Из его памяти не ускользнуло ни единое слово, хоть все они были совершенно непонятны: что-то о Крисе Кристофферсоне, об отеле «Челси»…

Через неделю после установления чрезвычайного положения Чоло начал всерьез беспокоиться. Чего они тянут со снятием заслонов, все равно блокаду придется отменить! Нарочно, что ли, дурака валяют или просто из кожи вон лезут, стараясь поймать крупную рыбу? Прежде Чоло никогда не говорил с друзьями о своих делах, но в ту ночь не удержался, рассказал, как шеф надавил на него:

– Ищи выход из положения, Чоло, от нас уходят покупатели, не говоря уж о потерях товара; под гребенку антипартизанских операций попадают и наши поставщики.

Чато признал, что у них тоже дела идут не лучшим образом, даже Хенаро Васкес шишек набил, военные ему покоя не дают, так же как и Лусио Кабаньясу. Давид слушал, не вмешиваясь в их разговор. К тому времени он уже пришел к определенному взаимопониманию со своей бессмертной частью; оба согласились, что ему необходимо как можно скорее отомстить за отца и жениться на женщине его мечты. Изредка у него в голове звучало знакомое – пок! – звук удара камнем по черепу Рохелио, и перед глазами вырастала угрожающая тень Сидронио. «А вдруг братья Кастро приедут за мной в Альтату?» Давид живо представлял себе, как те шагают по пляжу, увешанные оружием, совершенно пьяные, в сопровождении музыкантов, играющих на своих инструментах.

– Так как, Чато? Продемонстрируй свой талант стратега! Как оцениваешь ситуацию? Мы больше не можем перевозить наркотики автомобильным транспортом; по словам дона Серхио, за всю свою жизнь он не помнит такой жестокой блокады. Помимо правительства, есть еще конкуренты, которые тоже ставят палки в колеса, особенно семейство Пуэнте из Наволато, они ему постоянно гадят.

– А если поездом?

– Невозможно, так же как и паромом: правительство прекрасно знает, что после трейлеров это самые рентабельные виды транспорта.

– А малая авиация?

– Не окупается, в авиетку много не загрузишь, партия марихуаны занимает большой объем.

– Тогда по морю!

– Говорю же тебе, слишком плотное наблюдение!

– Да не паромом – рыбацким баркасом! Это тебе самый настоящий броненосец «Потемкин», который врагу не сдается! Сколько можно загрузить в такую лодку, как, например, у Санди?

– Ах, черт! – Чоло на секунду задумался. – Килограммов восемьсот, наверное, только чтоб удержапась на плаву.

– А ну-ка, Санди, – оживился Чато, словно разрабатывал план захвата населенного пункта, – с какой скоростью движется твой броненосец?

– Сорок километров в час.

– Передай-ка эту ручку… Так, если лодка отплывает в шесть вечера с командой из двух человек и грузом в восемьсот килограммов на борту… Какой расход топлива на сто километров?

– Примерно четыре литра.

– Мощность мотора?

– Шестьдесят.

– Чато, какое расстояние до Пуэрто-Пеньяско?

– Не знаю, ну, скажем, девятьсот километров.

– Хорошо, тогда лодка прибудет туда в три часа следующего дня, пусть в шесть вечера, делая поправку на тяжесть.

– Тебя это устраивает?

– Слишком медленно.

– Это из-за груза, мотор надо помощнее.

«А что, может сработать!» – заметила бессмертная часть Давида.

– Слушай-ка, в яхту можно загрузить до хрена!

– Она еще медленнее, а засечь ее легче.

– Чертов Чато! – восторженно воскликнул Чоло, внимательно выслушав рассуждения друга. – Тебе надо со мной работать!

– Это тебе в благодарность за оружие, которое ты нам доставил. Во всяком случае, попытка не пытка.

– Точно, тем более что у нас будет перевалочная база в ста километрах от границы.

– А ты можешь организовать так, чтобы гринго сами забирали оттуда груз?

– Это меня не устраивает, по ту сторону границы за травку платят в пять раз больше.

– Ну вот, теперь у тебя есть новый маршрут; надо только нанять шкипера.

– Ну, как, друг мой Санди? Тебя это дело воодушевляет?

– Не дури, не собираешься же ты посылать моего брата? А если сторожевой катер?

– Санди на всякий случай прихватит с собой несколько камней, чтобы отбиваться. Ну, как, по рукам? Ничто не может остановить самого Санди Коуфакса!

Глава 12

Утром Давид проснулся довольно поздно от стука противомоскитной двери. Он лежал в гамаке, подвешенном для него в обеденной комнате с элегантными кожаными креслами.

– Эй ты, женский любимец! – громко окликнул его Чоло. – Рыбалку проспал! – Давид спрятал в бумажник неразлучную вырезку с фотографией Дженис. – Слушай, каброн, я вчера говорил на полном серьезе и хочу, чтоб ты подумал насчет той поездки на лодке. Тебе и надо-то пару раз сплавать, не больше, дело в том, что на пробные рейсы нужен человек надежный. Опять же, время меня поджимает, покупатели торопят; знаешь, гринго мачакой не корми, а дай травкой затянуться. Если я буду и дальше телиться, они запросто найдут себе другого поставщика, сам понимаешь; эти каброны способны и с другого конца света дурь завезти.

«Дело принимает интересный оборот, – тут же откликнулась бессмертная часть Давида. – Соглашайся, здесь пахнет хорошими деньгами!»

– Ну что ж, Чоло, думаю, я могу сплавать, чего мне стоит! Я готов.

– Правда? Ну раз так, отчаливай прямо сегодня ночью; груз доставлю, когда стемнеет, да еще дам тебе человека в помощь, вместе поплывете!

В тот день Давид не пошел домой к Мансо, а разыскал старика в «Гальере» и попросил одолжить ему свой баркас.

– Мне предлагают купить мотор, хочу его опробовать. Данило скрестил на груди руки.

– Чем меньше знаю, тем спокойней сплю. Отчалить решили от Авандаро, а то, если узнает Чато, опять начнет возражать – не дури, мол, не вздумай посылать братишку! Плыть предстояло в километре от побережья; ждать их будут в заливе неподалеку от Пуэрто-Пеньяско. В лучшем случае они доберутся туда во вторник к полуночи.

– Вот, Давид, привез тебе мотор. Я в них ни бельмеса не смыслю, но в Кульякане мне сказали, что мощнее не бывает.

– Сейчас проверим. – Давид осмотрел новенький «ивен-руд» в семьдесят пять «лошадей», смазал кое-где, установил на баркас и опробовал. Потом выпросил у рыбаков самый лучший черпак для откачки воды и пошел к Гуэре, поварихе, славящейся в порту своей исполнительностью.

– Донья, дайте мне с собой мачаку из креветок и еще добавьте две порции такое с начинкой из мантарайи. – За столам несколько заезжих любителей политики в нарядных гуаяберах ели фаршированную рыбу и обсуждали предстоящую смену правительства.

– Теперь понимаешь, почему я уговариваю тебя жениться? Тогда сможешь питаться дома, как все нормальные люди!

– Уже скоро, донья Гуэра!

– Каждый мужчина должен найти себе жену и сразу же вызвать аиста! С этим медлить нельзя, иначе люди начнут языки чесать.

После обеда Давид спал до пяти, потом встал, надел куртку Чоло и пошел к «броненосцу Потемкину». Только Ривера видел, как отчалил баркас, и пожелал вслед Давиду, чтобы его поразила молния. Уже смеркалось, когда тот обогнул полуостров Атамирако и вышел в открытое море. Затем, сделав крюк, встал на якорь возле пляжа напротив Авандаро, летнего поселка на окраине Альтаты, где проводили отпуска горожане среднего класса. Давид ждал и думал: «Этот мотор просто зверь, наконец-то у меня будет денег выше крыши, хватит, чтобы поехать в Калифорнию!» – «Да и в Чакалу тоже, не забывай!»

Начало смеркаться. Двое пацанов валялись на песчаном пляже и курили. Их мамаши сидели неподалеку и отмахивались от комаров. Вскоре приехал Чоло на пикапе с кузовом, накрытым сверху желтой пленкой. Он сидел за рулем, а рядом развалился какой-то парень. Чоло представил его как Педро Инфанте.

– Очень приятно! – Давиду и впрямь, непонятно почему, было приятно. Педро Инфанте оказался безработным агрономом. Он и Чоло знали друг друга по университету. Инфанте уже давно и безуспешно искал работу – любую работу! – и уже почти отчаялся найти. Чоло с победоносной улыбкой согласился помочь ему.

– Разве тебе не внушали в университете: «Учись, и преуспеешь!»? Так вот хрен с маслом! Твое первое задание будет доставить груз морем, на лодке. – Педро Инфанте даже плавать не умел, но принял предложение не раздумывая, так как прозябал в страшной нищете. За полчаса из пикапа в «броненосец» перегрузили восемьсот упаковок марихуаны, каждая размером с кирпич; подняли на борт два бочонка с бензином и накрыли груз все той же желтой пленкой. Теперь рыбацкого баркаса стало не узнать. Чоло снабдил их фонарем, не рассеивающим свет, транзисторным радиоприемником, картой, ящиком кока-колы, запасом текилы, а в довершение передал образок святого, популярного среди наркоторговцев.

– Если все пройдет хорошо, блаженный Мальверде, – обратился он к лику святого, которого братва все больше почитала за своего покровителя, – можешь рассчитывать на свечки и бабки для твоей часовни.

Плыли без остановок и передышек. На рассвете в среду, после тридцати пяти часов пребывания в море, окоченевшие от холода, они наконец поймали по приемнику передачу местной радиостанции из Пуэрто-Пеньяско. После этого Давид заглушил двигатель, Педро Инфанте сбросил якорь, и оба уселись доедать остатки мачаки с мясом морского ската. Через некоторое время к борту «броненосца» причалил катер с командой из трех человек во главе с Закариасом.

– Та-ак, и кто же из вас любовник Дженис Джоплин? – Приняв груз, Закариас повел их завтракать домой к заказчику по фамилии Манроу. Подкрепившись, Давид обратился к главному помощнику дона Серхио:

– Как мне добраться отсюда до Лос-Анджелеса? Закариас посмотрел на него с любопытством:

– У вас там дело?

– Нет, но мне надо.

– У вас есть с собой паспорт, виза?

Черт побери, только теперь Давид вспомнил, что все его документы остались у дяди с тетей.

– А без них нельзя?

– Сейчас очень трудно, иначе мы не стали бы переправлять товар рыбацким баркасом, сами понимаете. Я бы посоветовал вам отложить эту поездку до лучших времен, приятель. Более того, обещаю, что сам отвезу вас – патрон весьма доволен вами и вашей работой. Кроме того, дон Серхио заинтересован, чтобы вы возвращались немедленно.

– Но мне правда надо!

– Ой-ой-ой, да вы настойчивый, приятель, видать, речь идет о жизни и смерти!

– Я хочу встретиться с Дженис Джоплин!

– С Дженис? – переспросил Манроу. – Чтобы встретиться с ней, вам придется проделать гораздо более долгий путь: она сейчас на гастролях в Канаде.

– А где это?

Закариас показал на карте место на севере.

– На дорогу туда уйдет несколько дней, и даже если вам хватит денег, без визы ничего не получится. Так что возвращайтесь, приятель! Вы ведь не заставите Педро Инфанте плыть в одиночку, правда?

Манроу подошел к стоящему в зале проигрывателю-автомату и выбрал «Черепаший блюз». Давид встал рядом и стал слушать.

«Если нельзя встретиться с Дженис, остается одно – поехать в Чакалу, – сказал внутренний голос. – Тебе предначертано в первую очередь отомстить за отца».

– Будете отсыпаться в гостинице или сойдет жилой автоприцеп? Передохните-ка в кампере, ребята, пока я достану бензин, там есть две кровати.

Отчалили в три часа дня; вечером в четверг вернулись в Альтату. Давид высадил Педро Инфанте перед домом Макио Клоутьера, а потом пришвартовал «броненосца Потемкина» у причала Карвахаля Кинтеро напротив его виллы. Теперь, когда не осуществились надежды встретиться с Дженис, все его мысли были о предстоящем отмщении братьям Кастро.

Чоло встретил Давида с широкой улыбкой, не подозревая о его душевных терзаниях.

– Ко мне уже поступили сведения от моих сбытовиков – из той травки, что вы отвезли, половину уже выкурили в Лас-Вегасе, а вторая должна вот-вот прибыть в Лос-Анджелес. Каброн, я опять на плаву! Мы открыли новый маршрут! Следующая ездка в воскресенье – придурки из Финикса чувствуют себя обделенными, требуют свое, и я их не обижу!

– А как насчет денег, что мне причитаются?

– Вот, получи свое! – Чоло положил на ладонь Давиду две пачки банкнот. – А эту отдай владельцу лодки, скажи – возил на рыбалку двух гринго.

Давид обрадовано разглядывал деньги. Потом свернул свои в трубочку и засунул в бутылку из-под пива, которой выпала судьба отныне служить его сокровищницей. После этого направился домой к Мансо на обед.

Для жителей побережья нет пищи более полезной и питательной, чем рыбный бульон, особенно если рыба, что называется, цветная – например, парго. Получив деньги, старик, как водится, пригласил Давида отобедать:

– Ребека, а ну-ка, ухаживай за моим напарником! Давид съел добавку и почувствовал, что насытился. И неудивительно, учитывая, что он умял с полкило тортильяс – кукурузных блинов, банку консервированных чили в маринаде и один тако с начинкой из тушеной фасоли. Старик закурил вторую сигарету и по привычке пошел вздремнуть после еды. Ребека по неизвестной причине заметно сердилась, ее груди чуть не вываливались наружу из расстегнутой блузки.

– Песик мой, я тебя не видела уже почти целую неделю, где тебя носило? Ждала, ждала тут тебя всю ночь, а ты не пришел.

«Посмотрим, как ты отвертишься», – посмеялась над Давидом его бессмертная часть.

– Я был занят на второй работе, деревья подрезал, траву выкашивал.

– Не ври мне, каброн, я вчера туда ходила, и какой-то тип с черными кругами под глазами сказал, что ты ушел в море. И почему лодки нет, а мотор остался в кооперативе?

– Я купил новый, обкатывал его.

– Сам будешь за него платить!

– Я не отказываюсь.

– Да у тебя нет ни сентаво за душой – говори, где шлялся!

– Работал!

– Твой приятель признался мне, что ты отправился в бордель! Не могу поверить, что ты спал с какими-то грязными шлюхами!

– Не ходил я ни в какой бордель! Просто подвернулась работа, возил на рыбалку несколько гринго.

– Рассказывай мне сказки! Почему же тогда ты проглотил две порции бульона, а? – Черные глаза Ребеки, казалось, прожигали Давида насквозь. – По мне, так катись, куда хочешь, мой песик, но какого черта ты катаешься на нашей лодке? Это единственное, что у нас есть!

«Какого беса ей надо? – думал Давид. – Женихов у нее хоть отбавляй, в Альтате по ее милости ни один праздник не обходится без разбитых носов, то же самое в Эль-Верхеле и Росамораде». Но сколько ни думал, не мог понять, почему она так ревновала его, почему заставляла катать ее на лодке по ночам, заплывать далеко в море, и там раздевалась и старалась возбудить его своими танцами и ароматом тела. Почему? Давид честно признавался себе, что ему начинал нравиться этот ритуал, особенно при полной луне, но он же поклялся в вечной верности Дженис! «Если тебя ревнуют – значит, любят!» – уверяла Давида его бессмертная часть. «Да к чему ревновать-то?» – «Пользуйся этим! – нашептывал голос. – Любовь длится только три года, потом умирает. Кроме того, для нее твое равнодушие унизительно!» – «Полагаешь, мне следует приглашать ее на свидания?» – «Вот именно!»

– Давай встретимся сегодня вечером? – предложил он Ребеке.

– С каких это пор мы встречаемся, когда ты захочешь, мой песик?

– Сегодня полная луна, тебе тоже нравится.

– Ну и что? Тебе все равно нечем ответить!

– Ну, пожалуйста!

– Не знаю, не знаю.

– Я буду ждать тебя.

– Ну вот еще! Знаешь, что? Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову, пес паршивый!

– Ты придешь?

– Как знать, не уверена…

Глава 13

«Как думаешь, придет? – тревожно спросила Давида его бессмертная часть. – Честно признаюсь, немного встречалось мне женщин с таким особенным ароматом». – Давид дожидался Ребеку, сидя на борту «броненосца Потемкина» и любуясь панорамой звездного неба. Он не хотел вынимать фотографию Дженис, которая практически развалилась от влаги и бесчисленных перемещений из бумажника и обратно. В полночь закрыли «Гальеру», и через некоторое время мимо в сторону дома протопал сильно подвыпивший Мансо. Вот он остановился, закуривая очередную сигарету, и Давид вспомнил про свою зарытую в землю сокровищницу; отдавая днем деньги старику, он спросил его, выходить ли в море назавтра, и тот ответил:

– А зачем? Этого нам хватит, чтобы дожить до путины.

«Запаздывает», – обеспокоенно заметила карма. «Ты когда-нибудь замолчишь?» – «Когда помрешь! Ты торопишься?» – «Нет… А ты знаешь, когда я умру?» – «Нет, я не настолько осведомлена». – «Что произойдет, когда я умру?» – «Для меня наступит отдых, ты моя последняя субстанция». – «Как это? Не понимаю…» – «После тебя я отправлюсь в особое место, рай для человеческих карм». – «Не хочу умирать!» – «Никто тебя не спрашивает, хочешь ты или нет. Наступит твой черед, и умрешь как миленький. А потому нечего медлить с Чакалой, особенно сейчас, пока ты при бабках. Это для тебя первоочередная задача. Твоя мать, наверно, живете камнем на сердце, а когда ты отомстишь за отца, ей сразу полегчает, и она будет благодарить тебя до гроба. Короче, я требую, чтобы мы выехали завтра!» – «А Чоло говорит, что не надо». – «А мне плюнуть и растереть на то, что говорит Чоло; мы должны выполнить свой долг! Как только рассветет, пустимся в путь – ты же хочешь навестить отцовскую могилу? Ты же хочешь, чтобы справедливость восторжествовала? Тогда не раздумывай, контрабандист должен быть человеком железной воли!»

Давид лежал спиной на поперечной скамейке баркаса, как вдруг до него донеслись звуки, которых он уже давно не слышал, – мелодия «Звезды моряка»! Ее напевал счастливый Ривера, шагая вдоль берега и, очевидно, возвращаясь домой от Ребеки. Давид провожал его взглядом, пока тот не исчез в темноте.

«В чем дело? Почему он такой счастливый? Его поведение кажется мне подозрительным! Похоже, он нас обставил! Вот не слушался ты меня; а все потому, что ты не собранный, все жеманишься и привередничаешь, такты никогда ничего не добьешься! – Прошло еще некоторое время, и голос Риверы затих вдали. О Ребеке между тем не было ни слуху ни духу. – Не может быть, – произнесла карма упавшим голосом. – Она не придет… Пойдем за ней, похитим ее, она такая особенная, что будет в восторге!»

Когда Давид уже собрался укладываться спать, из темноты, как призрак, появилась Ребека – радостная и более осторожная, чем прежде. На ней было белое платье с желтыми бабочками в стиле Маурисио Вавилонии.

– Эта луна меня околдовывает. Разве ты не ощущаешь в себе прилив чего-то необычного, мой песик? Какой-то энергии, жизненной силы…

«Я ощущаю», – поддакнула карма Давида.

– Не заводи мотор, мой песик, сегодня отчалим на веслах.

Давид вошел в воду, толкая «броненосца Потемкина», пока не стало достаточно глубоко, чтобы грести. А когда удалились от берега на порядочное расстояние, запустил «ивенруд» и направил баркас в смутно виднеющееся впереди горло залива.

– Ну, как тебе мотор?

– Потрясающий! Какая у него мощность?

– Семьдесят пять «лошадей»!

– И ты заплатишь за него, мой песик?

– Нуда. – Луна отражалась на водной поверхности. «Не нравится мне, что она сегодня такая притихшая», – пробормотала карма. Сперва Ребека старалась, чтобы никто не узнал об их ночных прогулках по морю, но после разрыва с Риверой перестала соблюдать приличия, и люди в разговорах даже начали ссылаться вместо часов на тарахтение мотора «броненосца» – например, кто-то мог уснуть до или после его возвращения.

В эту ночь Ребека села впереди и, когда разделась, стала похожа на русалочью скульптуру на носу корабля. Давид вел баркас на малой скорости; он впервые ощутил прилив крови при виде широких бедер смуглянки.

«Ну что, очнулся наконец?» – проворчал голос. «Я просто смотрю на нее, и все». – «Она прекрасна! Ты должен судьбу благодарить!»

Отплыв далеко от порта, Давид заглушил мотор, и «Потемкин» по инерции бесшумно заскользил по морской глади. Теплый ветерок ласкал кожу. Ребека улыбалась.

– Песик мой, мне надо сказать тебе кое-что. – Она пересела на скамейку в центре лодки и запрокинула голову так, что ее груди нацелились на Давида.

От ярости, пылавшей в ней во время’ обеда, и следа не осталось, и Давид, не испытывая инстинктивного стремления защищаться, почувствовал, как постепенно возбуждается. «Ну же, подойди к ней, – принялся подсказывать голос. – Приласкай ее! Для чего у тебя руки-то?»

– Что, Ребека?

– Я выхожу замуж за Риверу.

– За Риверу?

«За этого?» – Карма даже поперхнулась.

– Да, мой песик, и сегодня наш прощальный танец.

– Прощальный?

«Не может быть! – простонала бессмертная часть. – Именно сейчас, когда ты наконец очухался!»

– А как же мы дальше?

– Я стану женой единственного мужчины, мой песик, и больше уже не смогу ездить на морские прогулки при луне и давать повод для кривотолков. Отец не хочет, чтобы я занималась тем же, чем моя мать, и я выполню его волю.

– Да, но почему ты выходишь замуж за Риверу? «Да, почему за него?»

– А за кого же еще? – На лице Ребеки появилось обиженное выражение. – Еще недавно я думала, что смогу стать твоей женой, – сказала Ребека, приближаясь к Давиду, – но ты меня отверг много раз. Ну как, мой песик? – Ребека встала перед Давидом так, что волосы на лобке оказались прямо у него перед лицом. – Не хотите воспользоваться последней возможностью, сеньор?

«Конечно, хотим! – захлебнулась от восторга карма. – Бери ее, она с тобой прощается, не видишь?» Давид почуял аромат женщины, и голова у него пошла кругом.

– Что скажешь? Проснитесь, мой песик, не ленитесь, иначе как бы вам и сегодня не пришлось добираться до берега вплавь. – Давид медлил. – Ты еще никогда не подпускал меня к себе так близко, – сдавленным голосом произнесла Ребека, двумя руками прижала к себе голову Давида, и он полной грудью вдохнул аромат ее плоти.

«Как чудесно!» – возликовала карма.

– Тебе этот запах ни о чем не говорит, мой песик? – Ребека продолжала тереться лобком о его лицо. – Сегодня ночью этот цветок принадлежит тебе, все мое тело принадлежит тебе! – Ребека заметила, что взгляд Давида устремлен в небо. – Что ты там увидел?

– А-а, да так – вон Млечный Путь, а вон Плеяды, Геркулес… Хочешь, научу тебя распознавать звезды?

Ребека одарила его взглядом, полным ненависти.

– Значит, у тебя и вправду шариков не хватает! – и отстранилась.

«Ну почему ты такой идиот? – отругала его и карма. – Ну неужели тебе трудно сделать мне одно маленькое одолжение? Мог бы уступить ей хоть разочек!»

Ребека оделась.

– Заводи свой сраный мотор и поехали отсюда! Что за манера все портить!

Люди в своих постелях, разбуженные шумом двигателя, удивились, что «Потемкин» возвращается так рано. Ребека спрыгнула с борта на берег и решительно зашагала прочь.

«Даже спокойной ночи мне не пожелала…» – «Пойми, женщины созданы для этого! – бранила Давида карма. – Ты ведешь себя с ней как полный идиот, а раз так, приходит другой и делает то, чего не сделал ты! Посмотри, каким довольным покидает он ее дом, даже песни на ходу распевает!»

Давид закурил сигарету, улегся на лодочную скамейку и достал вырезку с портретом Дженис.

Проснулся он от громких голосов. Давид решил было спросонок, что пора спускать на воду баркас, но, привстав, разглядел в темноте неподалеку толпу галдящих рыбаков. Они стояли рядом с баркасом Капи, окружив лежащий на песке непонятный предмет, похожий на большую неподвижную тушу. Видать, здоровую рыбину поймали, подумал Давид и пошел к ним.

– Вы меня знаете, – словоохотливо рассказывал приятелям Капи. – Зачем мне выходить в море, если вот-вот снимут запрет на ловлю? Но ведь на мели сидим, так что несколько килограммов креветок не помешает, верно? Далеко ходить не стали, встали напротив Авандаро, и сеть-то забросили всего только несколько раз, скажи, Тибу?

– Точно!

– Короче, только начали, как вдруг слышим, тарахтит где-то вверху, со стороны мангровых зарослей, и вроде бы к нам приближается, глядим – мать честная, вертолет, какого хрена он тут делает, говорю я Тибурону, а тот, зараза, зависает прямо над нами, и не успели мы опомниться, сбрасывает вот его! – Капи показал рукой на мешок, из которого торчала голова мертвеца. – А он – хрясть! – прямо в баркас, а те, в вертолете, развернулись и убрались восвояси. Я говорю Тибурону, мол, там, в мешке, наверно, человек мертвый, вот черт, ну что, откроем? И вот он, пожалуйста, с простреленной головой, и хрен его знает, что теперь с ним делать!

В этот миг Давид, до сих пор не издавший ни звука, вдруг закричал:

– Чато! – и упал на колени возле трупа. – Чато, что они с тобой сделали!

– Ни черта себе! – пробормотал Тибурон. – Кажется, наш приятель его знает.

Давид разрыдался.

– Спокойно, друг! – начали утешать его рыбаки. Капи протянул ему почти пустую бутылку с недопитой текилой.

– Вот глотни, приятель! Он что, не чужой тебе?

– Браг двоюродный…

– Ничего не поделаешь, приятель, все под богом ходим! Вскоре к рыбакам присоединились испуганные женщины, среди них Ребека. Увидев ее, Давид воскликнул:

– Ребека, это мой брат, он жил в том доме! Ребека обняла его и стала нашептывать на ухо:

– Успокойся, мой песик, не плачь, не доставляй удовольствия этим кабронам, твой брат уже предстал перед Господом, он уже отмучился. – В эту минуту подошел Ривера, увидел, как его суженая утешает недоумка, и страшно обозлился; боясь сорваться, остановился в сторонке.

– Твой брат из Кульякана? – спросил кто-то Давида, от утвердительно кивнул. – Знаешь, где живут его родили?

– Да.

– Так надо известить их, парень! – оживился Капи. – Тибурон, возьми-ка кооперативную колымагу и отвези его к родственникам!

– Он не член кооператива и не имеет права пользоваться нашей машиной! – возразил Ривера.

– Случай исключительный, и мы не бросим парня одного в беде, ядрена мать! – огрызнулся Капи. – Я не понял, – пришел он вдруг в ярость, – может, кто-то не согласен?

Ривера хотел было что-то ответить, но сцепил зубы, и слова застряли у него в горле. Рыбаки начали сбрасываться на текилу, а у Давида в голове воцарилась полная сумятица, которую усугубляла его бессмертная часть своими обычными понуканиями.

– А что делать с мертвецом-то? – спросил кто-то.

– Положите его в рыбный холодильник, – велел Капи. – Мало ли, может, родственники не сразу заберут! Пошли, приятель! – Давида посадили в кооперативный пикап и повезли в Кульякан.

«Как же я скажу об этом тете Марии и дяде Грегорио?» – размышлял по дороге Давид. – «Веди себя спокойно и сдержанно, говори напрямик, не рассусоливай», – наставляла его карма. Давиду захотелось плакать, но он постеснялся в присутствии Капи. Тогда, чтобы сдержать слезы, Давид стал вспоминать лицо Дженис, однако струдом мог сосредоточиться, и ее образ получался каким-то расплывчатым. – «Чато был таким хорошим, – невольно переключился Давид на мысли о брате. – Научил меня отыскивать на небе планеты, водил в кино, и хоть я не очень хорошо понял, о чем картины, все равно было здорово. Интересно, а Чоло знает, что случилось с Чато? Он хочет, чтобы я отвез груз во второй раз, но теперь уже никак не получится. Так или иначе, заберу у тети мой паспорт. Хорошо бы Нена была дома, ей проще сказать, а дядя Грегорио сердится на каждое слово, он очень вспыльчивый, чуть что – вспыхивает, как спичка! Вот Нена совсем другая, с Неной можно иметь дело…»

Начинался рассвет. Капи остановился у придорожной лавки купить текилы для рыбаков; возвращаться без нее означало бы поставить под угрозу свою жизнь.

«Бедная моя тетя, – печально думал Давид, – ей будет страшно смотреть на мертвого Чато, у него прямо во лбу дыра от пули, похожая на грязное пятно, и лицо старое, будто ему лет восемьдесят. Ну, как мне сказать им?» – «Я тебе уже целый час вдалбливаю как! – напугал его внутренний голос. – Главное, не мямли, говори торжественно, будто вручаешь флаг, покрывавший гроб убитого солдата!»

Однако, когда приехали в Коль-Поп, Давид по-прежнему не знал, с чего начать; наставлений кармы оказалось недостаточно. Он с удивлением увидел на крыльце дома тетю Марию, стоящую, будто в ожидании, в домашнем халате. Но самое удивительное, она действительно ждала его, будто знала, что спустя несколько недель после исчезновения из дома на холме и отсутствия неизвестно где племянник объявится именно сегодня. Увидев его, тетя даже попыталась улыбнуться.

– Как ты, мальчик мой? Где ты пропадал?

– В Альтате, я там нашел работу. Раньше не мог к вам приехать. – Мария проводила его в дом и обняла, заливаясь слезами.

– Тетя, почему вы поднялись с постели так рано?

– Ах, мой мальчик, я уже три ночи не сплю, все думаю о Чато; стоит мне веки прикрыть, он тут же встает перед глазами, даже твой дядя обратил внимание! Какую новость принес ты мне о сыночке моем?