Текст книги "Любовник Дженис Джоплин"

Автор книги: Элмер Мендоса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Из домика на холме Чоло поехал прямиком к Марии Фернанде. Она поняла его с полуслова и, не раздумывая, решила сообщить в полицию, но отец охладил ее порыв:

– Не ввязывайся ни в какие дела, имеющие хоть малейшее отношение к Чато, иначе несдобровать ни тебе, ни всем нам! Пусть он лучше в тюрьме сгниет! – в сердцах добавил Грегорио.

В доме было жарко. Вентилятор на ножке медленно поворачивал из стороны в сторону свою круглую голову.

– Но, старый, – вмешалась его жена, – ведь речь идет о Давиде! Ты ведь обещал заботиться о нем!

– Замолчи, Мария, ты мне мешаешь смотреть бейсбол! По телевизору показывали матч с участием команды «Янки».

– Если ты не хочешь ничего делать, мне все равно, а я землю переверну, но узнаю, что с мальчиками!

– Замолчи, говорю!

– Если для тебя нет ничего важнее бейсбола, продолжай смотреть телевизор, а я ухожу! – Мария пошла в комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок, и Грегорио последовал за ней.

Мария Фернанда и Сантос остались вдвоем в гостиной.

– Вот несчастье-то! Чоло, ты уверен, что ничего не напутал?

– Уверен, там вся земля пустыми гильзами усыпана, везде следы от выстрелов и недопитая банка пива. – Даже неприятное происшествие не могло заставить Чоло перестать с вожделением глазеть на Марию Фернанду: «Бог мой, как я хочу ее!» В июле заканчивался назначенный ему срок в один год, после чего можно снова попытать счастья, но какая мука дожидаться дня решающего разговора!

Поскольку самому Чоло лишний раз появляться в полицейском участке было нежелательно – к этому времени его там уже хорошо знали, – он предусмотрительно распрощался. И вовремя, потому что не успел его пикап отъехать до пересечения с Нуньо де Гусман, как перед домом остановились два джипа, уже знакомых его обитателям. Из них высыпали «драконы», перепугав обеих женщин, и окружили дом. Последним вышел Эдуардо Маскареньо, блистая военной выправкой. При виде него у Марии Фернанды холодок пробежал по спине; она вспомнила о своем намерении подать на полицию в суд, разговор с Майтэ Бальдерас, и ей стало страшно. Когда Маскареньо с самоуверенным видом подошел ближе, Нена по знакам отличия увидела, что его повысили в чине, отчего испугалась еше больше, но постаралась не подать виду.

– Где Чато? – выкрикнул Маскареньо. – И Ротозей?

– Здесь никого нет! – ответила Нена.

– Это мы узнаем, когда обыщем дом. Недавнее похищение банкира Иригойена осуществлено группой партизан под командованием Грегорио Палафокса Валенсуэлы.

– У вас есть ордер на обыск?

– Да насрать мне на ордер и на судей, которые их выдают!

– Вы не можете обыскивать наш дом без ордера! – не сдавалась Мария Фернанда.

– Прытко пела рыбка!

– Мы находимся под защитой Конституции!

– Ну и находитесь себе! Переверните тут все вверх дном! – приказал он своим людям.

– Звери вы! – выкрикнула Мария.

– Не надо, мама, – стала потихоньку успокаивать ее Нена. – Вообше-то это хороший знак – значит, их не поймали.

Из комнаты вытолкали Грегорио и поставили перед Маскареньо.

– О-о, теперь вы за начальника?

– Заткнись, старый пендехо, будешь говорить, только когда я тебе велю! – Маскареньо ударил Грегорио коленом в живот; тот согнулся пополам, понося полицейского команданте на чем свет стоит. Маскареньо ответил ему еще более скабрезными ругательствами: – Пидарас, педофил, изменник родины! – Перед уходом он забрал с собой фотографию Давида, чтобы с этого дня объявить его в розыск как опасного партизана.

Между тем Давид, ни живой ни мертвый от ужаса, приближался к автобусной станции. «Доберусь до Тихуаны и пролезу под проволокой на ту сторону, как делают ребята!» Но тут он вспомнил, что денег у него с собой кот наплакал. Не возвращаться же домой за сбережениями, если за тобой охотится волчья свора! Кроме того, удирая от Сидронио, он не успел надеть рубаху, и ему пришлось потратиться на новую.

Давид находился в полной растерянности. Он достал из кармана вырезку с фотографией Дженис и поцеловал ее. Вернуться, что ли, за деньгами? И он решился: «Я хочу к тебе! – Денег с собой только несколько купюр. – Ну, почему твой дом так далеко? Без тебя мне жизнь не мила! – По словам Чоло, надо не меньше двух тысяч песо. – Хочу очутиться на той темной лос-анджелесской улочке. – Как далеко он сможет уехать с имеющейся наличностью? – И быть с тобой!» Однако на какие шиши он будет питаться? Чем платить за жилье? К себе домой возвращаться уже нельзя, впутывать дядю с тетей в свои неприятности тоже не надо.

Сидронио сущий зверь, наверняка будет поджидать его день и ночь с этим своим ружьем, которое способно выстрелить штук двести пуль за раз! Давид совсем пал духом, спрятал фото и окинул взглядом торопливо снующих вокруг людей, лотки с едой, указатели автобусных рейсов, крышу станционного здания. В глазах у него все стало кружиться, кружиться, кружиться… «Неужели в тебе не осталось ни капли мужества? – возмутилась его бессмертная часть. – Если бы ты не бросился от них наутек, то сейчас бы пил пиво с другом. Хватит терять время на глупые мысли, узнай, как далеко ты сможешь уехать за свои деньги!»

– Вам куда? – спросила кассирша.

– А куда я доеду за сто песо?

– До Альтаты, не дальше, парень; билеты продаются в соседнем зале.

До Альтаты? Хороший городок, Давид был в нем один раз вместе с родственниками. Тогда они путешествовали в дядином «валиуме», и у них имелся с собой хороший запас сандвичей с тунцом. Все утро они бродили по мелководью морского залива вдоль пляжа, заставленного палатками, где пьянствовали загорелые дочерна девушки и парни. Что ж, Давид не прочь побывать в Альтате еще разок.

Автобус прибыл в маленький портовый город уже ночью. Давид долго смотрел на полуостров Атамирако, темную полосу суши, протянувшуюся вдоль берега метрах в восьмистах от шеренги ресторанов, потом побрел по пляжу, пока в поле зрения не осталось ни одной живой души, и расположился на ночлег в вытянутом на песок рыболовном баркасе. Казалось, он едва успел сомкнуть глаза, как очнулся от сильной тряски.

– Извини, что потревожил, но я хочу воспользоваться твоей кроватью, – произнес какой-то старик с сигаретой, живописно торчащей изо рта.

– Простите, я только…

– Да все в порядке, просто мне надо работать.

– Это ваш баркас? А вы не могли бы взять меня на работу?

– Кто бы меня взял на работу! – ответил старик. – Мне нечем тебе платить.

– И не надо – возьмите к себе в ученики!

– С чего ты взял, что здесь школа?

С сигаретой во рту старик поднял с песка якорь, перевалил его через борт и после пары безуспешных попыток сдвинуть баркас с места посмотрел на Давида:

– Чего ждешь? Помоги!

Вместе они спихнули баркас в воду и вскарабкались в него. Старик развернул свое судно, упираясь шестом в морское дно, потом подошел к мотору, шестидесятисильному «джонсону», и потянул за шнур стартера – но так слабо, чтодвигательлишь глухо поворчал, кашлянул и замолк.

– Умеешь заводить? – крикнул он Давиду, не вынимая изо рта сигареты.

– Попробую… – Мотор запускался также, как бензопилы на лесопилке. Давид сильно дернул шнур, и двигатель заработал.

Баркас медленно поплыл мимо спящего, едва освещенного порта, обогнул оконечность полуострова Атамирако и повернул в океан. Давид с благоговением вглядывался в бескрайнюю таинственную черноту.

– Какая громада, – подумал он и посмотрел вверх, на своего старого знакомого, Млечный Путь, и его самое блестящее место между созвездиями Лебедя и Стрельца. Здесь он казался таким же близким, каким Давид видел его в сьерре. Баркас продолжал плыть прежним курсом, и уже огни Авандаро исчезли вдали, а старику было все мало; прошло еще некоторое время, прежде чем они остановились, чтобы забросить сеть.

– От тебя будет больше пользы, если ты принесешь мне удачу, – пробормотал старик с потухшей, насквозь промокшей сигаретой во рту.

Они тралили с полчаса, после чего вытащили килограмма два серых креветок и высыпали их на дно баркаса. Давид в восторге оскалил передние зубы – до сих пор ему не доводилось видеть такое множество живых рачков. Заброшенная во второй раз сеть вернулась примерно с таким же уловом. Однако начиная с третьей попытки везение прекратилось, и они развернули баркас в сторону Авандаро в надежде наловить рыбы. Было все еще темно. Едва они забросили сеть, как из мрака к ним вынырнула чья-то лодка.

– Что у тебя? – спросили оттуда.

– Вот, смотри. – Старик передал сумку из мешковины, в которой находилось чуть больше трех килограммов креветок.

Ему вернули пустую сумку, заплатили, и лодка растворилась в ночи так же внезапно, как и возникла. Давид безмолвно наблюдал за происходящим.

– Контрабандисты не спят, – пояснил рыбак. – Они платят лучше, чем наш кооператив. – В семь утра старик достал из бумажного пакета несколько такое. – Перекусим. – Давид умирал с голоду, но виду не подал, съел только половину предложенных ему такое с начинкой из рыбы и фасоли. Завершили завтрак холодным кофе, налитым в бутылку из-под текилы, который пили прямо из горлышка. Только теперь старик решил представиться: – Меня зовут Данило Мансо. А ты кто такой, чем занимаешься? Учти, мне не нужны неприятности с полицией, так что, если ты участвуешь в этих студенческих беспорядках, расстанемся сразу, как только вернемся на берег, и не вздумай трепаться, что выходил со мной в море!

– Я не студент, я хочу стать рыбаком!

– Ты что, за дурака меня считаешь? Худшей работы, чем наша, не сыскать! Опять же, путина еще не началась, ловим понемножку, только чтобы прокормиться.

Давид с мольбой посмотрел на старика, на его черное от солнца лицо и светло-серую струйку дыма от сигареты.

– Я правду говорю, хочу работать с вами! – И замолчал с разинутым ртом.

Глубоко затянувшись, старик бросил пристальный взгляд на лицо юноши, чье выражение не свидетельствовало о большом уме, и выпустил дым с удовлетворенным видом; Данило Мансо был заядлым курильщиком – докурив сигарету, тут же прикуривал от нее следующую. «Бог с тобой, – мысленно произнес он, – чем меньше я о тебе знаю, тем лучше для меня».

Они вернулись в порт еще до полудня. Давид твердо решил пока порыбачить со стариком, осмотреться, найти какую-нибудь работу поденежнее, скопить нужную сумму и уехать к Дженис. Мансо привел его к строению, в котором размещался рыболовецкий кооператив, и представил собравшимся там рыбакам как своего помощника. Здоровенный парень по фамилии Ривера, известный драчун и жених дочери Мансо, спросил с ехидцей:

– Так вы, товарищ, значит, рыбак?

– Ты что, по шкуре его не видишь? – поспешил вступиться за Давида старик.

– Пусть пройдет испытание Капи, – зашумели остальные, и Мансо отошел в сторонку. Если парень не просто перелетная птица, то пройдет и испытание, тем более что для Данило все уже и так было ясно.

– Нет, пусть сначала покажет мне свои руки! – не унимался Ривера, поигрывая рельефными мускулами на голом торсе. – Я хочу убедиться, действительно ли он человек рабочий, а не проходимец, который запудрил мозги дону Данило или, может, еще хуже, укусил его своими жеребцовыми зубищами!

Давид забеспокоился: что это? Повторение истории с Кастро? Неужели повсюду его ждут новые Рохелио и Сидронио?

«Они хотят знать, насколько ты надежен в работе!» – предупредила Давида его бессмертная часть. Ему захотелось в туалет по-большому, но рыбаки обступили его со всех сторон и требовали провести ритуал посвящения.

– Надо испытать этого парня, отведем его к Капи!

– Сначала руки! – упорствовал Ривера.

Старик Мансо и другие наблюдали, сидя на скамье под навесом кооператива.

– А зачем руки? – дрожащим голосом спросил Давид.

– Убедиться, что ты мужик, а не шлюха! – выкрикнул кто-то из зрителей со стороны «Гальеры», и все весело загоготали.

Давид уже начал волноваться почти так же сильно, как в свою последнюю ночь в Чакале меж тремя качимбями. Он посмотрел на громадные лапы Риверы и вспомнил, как замертво рухнул Рохелио.

«Советую тебе уносить отсюда ноги, да поживее! – прошептала бессмертная часть Давида. – Впрочем, уже слишком поздно. Если хочешь избежать серьезных неприятностей, делай, как я тебе скажу!» Давид стоял, разинув рот, в окружении примерно двадцати рыбаков, потешающихся над его передними зубами, а Ривера все приближался. Тогда он впервые решил послушаться свою бессмертную часть.

– Ладно, согласен, говори, что делать! «Молодец, верное решение, значит, так: тебя пытаются поднять на смех, а ты не сдавайся! Это вроде соревнования такого. Повторяй за мной: не такие уж они у тебя большие!»

– Не такие уж они у тебя большие, – пробормотал Давид.

– Чего? – поперхнулся Ривера, который нарастил свои мускулы благодаря занятиям на заочных курсах Чарльза Атласа, и от злости переменился в лице. – Чего ты сказал, пендехо?

– Я говорю, руки у тебя коротковаты, немного не хватает.

– Ах ты, пендехо, для чего не хватает, пидарас хренов? Давид сделал паузу и выпалил:

– Чтобы подрачить мой конец! – А затем, словно по наущению свыше, добавил уже в адрес аудитории: – Да заткнитесь вы, каброны!

Поднялся невообразимый свист и гвалт, даже старик Мансо разволновался. Он надеялся, что рыбаки вдоволь поиздеваются над Давидом и оставят в покое, однако после его слов обстановка серьезно накалилась.

«Вот молодец! – возликовала карма. – Здорово ты их отшил!»

Ривера не верил своим ушам – неужели кто-то посмел оскорбить его, самого сильного из всех членов кооператива? Но для сомнений не оставалось места; вокруг обоих тесным кольцом сгрудились рыбаки. Давид Валенсуэла стал искать взглядом хоть какое-то оружие самообороны, но под ногами был только песок. Он даже не успел уклониться, когда Ривера сбил его с ног одним ударом своего огромного кулачища. «Все зря, – заметила карма. – Выбранная нами стратегия оказалась ошибочной».

Ривера продолжал наступать, Давид швырнул ему в лицо горсть песка, и пока тот прочищал глаза, попытался улизнуть, однако не успел подняться на ноги, как снова упал под ударом кулака. Давид понял, что у него ни в коем случае не получится дать сдачи, Ривера был намного сильнее, поэтому он не нашел ничего лучше, как расстегнуть джинсы и извлечь наружу свой пенис, побывавший в чреве самой Дженис Джоплин.

– Во дает, черт! – загоготали присутствующие. – Дурак дураком, а член при себе! – Новая выходка Давида привела Риверу в ярость, он снова ударил его. Тот продолжал мастурбировать, лежа на песке и почти теряя сознание.

– Я убью тебя! – Ривера был готов разорвать свою жертву на части, но рыбаки остановили его.

– Не надо, Ривера, где ему с тобой тягаться! Что с него взять, с дурачка! Да не стоит, парень, хватит с него.

– Я убью его! – повторял взбешенный Ривера.

– Да он и так уже как неживой, чертяка! Да пусть лучше Капи его добьет! А ну-ка отведем его к Капи!

На скамейке давился от смеха старый Мансо, довольный отчаянным поведением своего подопечного. Давиду плеснули на лицо грязной водой из бадьи.

– Вставай, парень! – И помогли подняться на ноги. – Очухайся, шторм уже прошел!

«Это чудовищно! – возмущалась бессмертная часть Давида. – Они просто звери, мне еще никогда не доводилось бывать в подобном унизительном положении!»

– Тибурон, отведи-ка его к Капи!

«Что за Капи? Кто он такой? – настороженно спросила карма. – Какие еще испытания нас ожидают?» И Давида отвели к Капи.

Глава 8

Когда он предстал перед Капи, его по-прежнему трясло, как в лихорадке. При виде двух откупоренных бутылок мескаля Давид насторожился: в чем дело?

– В наших местах никто не смеет называть себя мужчиной, если не выпивает за раз меньше литра! – громовым голосом произнес толстяк. Капи слыл человеком закаленным снаружи и изнутри; три раза тонул на Мар-де-Кортес, но сумел-таки выбраться живым. Обладал довольно грузным телосложением – «Когда я умру, из меня можно будет вытопить не меньше двадцати банок жира!», – роста высокого – «И кто только сделал в „Гальере“ такую низенькую дверь?», – воли железной – «Я сумел выплыть из водоворота, затянувшего целый корабль!»

А еще Капи славился тем. что за один присест мог потребить спиртного больше любого жителя тихоокеанского побережья, неоднократно отстаивая свое первенство, в том числе перепив легендарного капитана «Оклахомы», американского тунцелова, севшего на мель в заливе. Пока дожидались буксира из Сан-Диего, чтобы стащить «Оклахому» обратно на глубину, ее матросы сошли на берег в Альтате и развлекались тем, что играли в бейсбол, пьянствовали и волочились за каждой юбкой, попадающейся им на глаза. Порядком устав от беспокойства, чинимого незваными гостями, изобретательные рыбаки придумали способ срубить с американцев немного денег. Один из местных чикано явился к гринго и сказал:

– Предлагаем вам устроить соревнования!

– Какие еще соревнования?

– А кто больше выпьет! Пусть самый сильный из вас померяется своим умением с нашим.

– Не советуем вам этого делать! Наш чемпион – настоящая бездонная бочка!

– Ставим пятьсот песо!

– Ладно, вот вам двести!

– Тысячу!

– Семьсот! – И ударили по рукам.

Матрос с «Оклахомы» улыбнулся и сказал, что самый сильный из них – сам капитан. Ну, что ж, пусть будет капитан на капитана. Сложили деньги в железную бадью, посадили обоих соревнующихся друг против друга и поставили перед каждым по четыре литровых бутылки текилы «Орендайн». Условие было только одно – прикончить все, что стояло на столе, а первый, кто упадет или откажется, сразу теряет деньги. Соревнования начались в хорошем темпе. Капитан «Оклахомы», старый морской волк торгового флота США, сливал текилу в горло с громким «глаг-глаг-глаг». Первый литр осушили голова в голову, от души отрыгнули и откупорили по второй бутылке. Капитан «Оклахомы» пил быстрее Капи и к третьему литру уже имел некоторое преимущество перед соперником. Последнюю бутылку он заглотил, не переводя дыхания, тогда как Капи не спеша смаковал свою текилу.

– Ага! – победно закричали американские матросы и хотели было забрать деньги из бадьи, однако один из рыбаков знаком остановил их. Капи допил четвертый литр, откусил горлышко бутылки и начал с хрустом жевать. Гринго остолбенели от изумления; их капитан умел пить алкоголь, но есть стекло ему не доводилось. Между тем условие гласило: прикончить все! Капи проглотил свою закуску и попросил кока-колы. «Для лучшего пищеварения», – пояснил он. Гринго с ругательствами и проклятиями увели потерпевшего поражение капитана, а рыбаки Альтаты заказали себе пива, себиче, такитос, супчику из креветок и отпраздновали победу.

И вот теперь настала очередь Давида соревноваться с Капи.

– Подождите! – сказал он и внимательно изучил бутылку. Ему самому пришлось приобщиться к алкоголю через коварнейший в мире мескаль, какой изготавливают только в Чакале, отрыжка от него будто от хвойного настоя. От пива Давид вообще не пьянел, текилу его организм усваивал хорошо, а вот от мескаля, особенно с червячком-ох как мучился, не дай бог! Вот и в этой бутылке он разглядел – ну да, вон эта черная штука плавает!

– Нет! – наотрез отказался он. – Я не могу пить, если там червяк!

– Подумаешь, какой нежный! – презрительно бросил толстяк.

– Я же говорил тебе, Капи, он просто баба! Ну, чего кочевряжишься? – прикрикнул Ривера на Давида.

– Не буду пить, – уперся тот на своем, – противно!

– А пить стариковскую бурду не противно было? Может, ему отвар из коки приготовить?

– Капи, – вмешался старый Мансо, – в твоей бутылке нет червяка, почему бы вам не поменяться?

– Отдай ему свою бутылку, Капи! – закричали рыбаки.

– Ладно, чтобы после не отпирался, – согласился толстяк и отдал Давиду свою бутылку. Начали пить одновременно – буль-буль-буль, – как вдруг Капи остановился: что такое? Давид пил гораздо быстрее его и осушил бутылку, не замедляя темпа.

– Вот черт! – восхитились зрители. – Силен парень! Провожаемый взглядами рыбаков, Давид побрел к баркасу Мансо и обессилено повалился на сети.

– Молодец! – услышал он голос старого рыбака. – Выдержал испытание! Иди со мной! Вещи захвати, а мотор в кооперативе оставим.

Мансо жил в доме, стоящем в самом конце улочки, на которой не было ничего, кроме песка. Его дочь Ребека к возвращению отца приготовила еду.

– А у меня появился помощник, только сейчас он немного пьяный!

– Очень приятно! – произнесли оба.

– Ребека Мансо.

– Давид Валенсуэла.

Дочь рыбака, не стесняясь, окинула его похотливым взглядом. Женщина она была высокая, стройная, со смуглой, золотистого оттенка кожей; пышные груди, не стесненные бюстгальтером, распирали блузку. Повинуясь жесту отца, она принялась накрывать на стол и по ходу дела, к удивлению Давида – вот это да! – не упускала возможности наклониться к нему и коснуться своей роскошной грудью.

«Очень аппетитная бабенка, да и обстановка благоприятная!» – тут же заметил внутренний голос. «Это не Дженис!» – мысленно оскорбился Давид, который поклялся больше никогда не слушаться советов своей бессмертной части. Закончив есть, Данило объявил, что отправляется спать.

– У меня к тебе, дочка, две просьбы: во-первых, повесь под навесом гамак для этого парня, а во-вторых, веди себя хорошо!

– Да, папа.

Старик ушел в дом, а Давид, все еще одурманенный мескалем, поймал на себе пристальный взгляд смуглянки. Не отводя от него глаз, женщина подняла руку к груди, одну за другой расстегнула пуговки и сняла с себя блузку. После этого наклонилась к Давиду, чтобы поцеловать его.

– Вы что? – остолбенел тот от неожиданности. «Вот это я называю небо в алмазах!» – в восторге воскликнула его бессмертная часть. От Ребеки исходил какой-то доселе неведомый Давиду запах, который лишал его способности сопротивляться. Нотутему вспомнилась Дженис, и он пришел в себя.

– Погодите-ка! – попытался отстраниться Давид, однако сильные руки Ребеки не отпускали.

– У меня что-нибудь не на месте? – Она уперлась своей грудью ему в лицо.

– Пожалуйста, не надо! – как мог отбивался Давид. «Да расслабься ты! – вмешался внутренний голос. – Посмотри на нее, она ничуть не менее лакомый кусочек, чем Лягушачьи Лапки!» – «Не суйся не в свое дело!» – мысленно огрызнулся Давид. «Нельзя упускать такую возможность!»

– Тихо!!!

Ребека замерла в изумлении:

– Но я, кажется, ничего не сказала!

– Да я не вам…

– У тебя что, крыша поехала? – Карма покатывалась со смеху.

Давид поднялся из-за стола и направился к навесу.

– Эй! Ты куда? Нечего здесь разгуливать без спросу! – Давид послушно вернулся. – То-то же! – Ребека хотела снова перейти в наступление, но юноша поспешно отступил на безопасное расстояние. – Эй, да что с тобой? Может, ты голубой?

– Мне от вас ничего не надо!

«Не будь таким неблагодарным, бог накажет!» – вставил внутренний голос.

– Что? Я тебе не нравлюсь?

– Не в этом дело, просто я помолвлен.

– А, так у тебя есть девушка?

– Да. – Смех у него в голове не стихал.

– Ты ее любишь? – Да.

– И хочешь на ней жениться?

– Да, хочу.

– И когда свадьба?

– Когда перееду к ней в Калифорнию.

– Она там живет?

– В Лос-Анджелесе.

– Один мой приятель тоже туда уехал, но ведь это же очень далеко, разве не так? – Быстрым движением она схватила его ладонь и прижала к себе между ног. – Неужели тебе в самом деле не хочется этого? – Давид испуганно попятился; гогот бессмертной части стал оглушительным. – Нет, ты и впрямь ненормальный! – улыбнулась Ребека. – Все равно никуда не денешься, от меня еще ни один не ушел! Ночью, когда все угомонятся, встретимся на берегу – прогуляемся. Понял?

– Да.

– И в дальнейшем будь попокладистей, потому что баркас принадлежит мне, а я очень люблю морские прогулки! А если не придешь, пеняй на себя! – Она нежно погладила Давида по щеке. – Ты правда не голубой?

– Нет!

– Ладно, до вечера можешь спать здесь, во дворе, если хочешь.

Давид поплелся к навесу. «Не дождется, я не стану изменять Дженис!» – «Какой смысл хранить верность женщине, с которой ты был вместе восемь минут? Будь у меня такая возможность…» Ничего не ответив, Давид обессилено упал на сваленные в кучу сети и провалился в глубокий сон.

Его разбудили, когда начало смеркаться.

– Пошли в «Гальеру»! – сказал Мансо. Давид поплескал на лицо водой, слушая, как напевает Ребека, а выйдя на улицу, лицом к лицу столкнулся с Риверой, который неприязненно уставился на него.

– А ты что тут делаешь?

– Я его покормил, – объяснил старик. – Тебя что-то не устраивает?.

– Нет-нет, дон Данило, доброго вам вечера! Уже уходя, Мансо все же подозвал к себе дочь:

– Пожалуйста, дочка, не делай ничего, за что мне потом пришлось бы краснеть!

– Ну, что ты, папа! – На Ребеке была юбка в цветочках, в которой она выглядела настоящей тропической красавицей.

– Я тебе верю, не подведи меня!

– Не беспокойся, папа!

Мансо уже давно бросила жена, оставив у него на руках маленькую Ребеку и дав пищу для деревенских пересудов, и старику не хотелось возобновления сплетен, только теперь уже по вине дочери. Однако его усилия повлиять на нее не имели никакого успеха, поскольку для Ребеки понятия полового воздержания просто не существовало. Она выбрала Риверудля удовлетворения зова плоти, каждый вечер уединялась с ним и всякий раз, следуя животному инстинкту, открывала потрясающие возможности собственного тела.

По давно установившейся традиции рыбаки собирались в «Гальере», чтобы выпить, закусить и посудачить о жизни и делах. Таверна располагалась на морском берегу сбоку от строения кооператива. После своего недавнего профессионального посвящения Давид ожидал от рыбаков скорее враждебного приема, но они были настроены вполне добродушно.

– Осторожно с этим парнем, у него с башкой не в порядке! – И кряхтели, рассаживаясь по скамьям.

– А где Капи? – спросил старик.

– У себя дома!

Давида угостили пивом, второй круг купил старик Мансо. Когда его стали расспрашивать, кто да откуда, он вспомнил о Сидронио и решил скрыть правду – сказал, что родом из Кульякана, а работал прежде в рыболовецком кооперативе Чаметлы (эту идею ему подсказал Мансо). Выдумка оказалась удачной, и рыбаки окончательно приняли Давида в свою компанию. После третьего круга его мысли начали блуждать по Калифорнии, Чакале, Кульякану, пока он наконец не вспомнил о двоюродном брате. Если Чато приедет ночевать в домик на холме, там его ожидает встреча с Сидронио. Как же предупредить брата?

Однако теперь предпринимать что-либо было уже поздно. В то время как Давид в полной безопасности бражничал в компании рыбаков, Чато подъехал к дому, вышел из машины и с беспокойством оглядел царящий там беспорядок. Он сразу почуял недоброе, а затем зловещее предчувствие переросло в уверенность: Давид никогда не оставил бы без причины такое количество пива в старой бочке из-под бензина. Чато жил в подполье чуть больше года – достаточный срок, чтобы приобрести интуицию, а потому его тревога была не напрасной: здесь что-то не так, в этом доме небезопасно! Он заметил пулевые пробоины на стенах, темное пятно на полу – несомненно, засохшая кровь. Может быть, здесь засада? Не включая света, Чато неслышно прошел через дом на внутренний дворик. Вот простреленный радиоприемник, на полу валяются гильзы, но явно не от табельного оружия полиции. Что за черт? Он не имел права подвергать себя риску, похищенный банкир Иригойен вел себя слишком нахально, пришлось его попугать, только вчера в первый раз позвонили родственникам. Чато внимательно осмотрел улицу; нет, это не полиция, машин не видно, а кроме того, они бы тут все разнесли, особенно «драконы», невежи недорезанные! А если грабители? Тоже нет, все вещи на месте, включая листовки, запас медикаментов и одежды, две винтовки и четыре пистолета. Так какого же черта?

Некоторое время Чато сидел в полной неподвижности, дожидаясь, когда совсем стемнеет, и постепенно начал успокаиваться. Он пришел к выводу, что здесь все-таки побывали полицейские, Давид оказал сопротивление, и они его ранили, чтоб не брыкался, а потом увезли с собой. Да, так, наверное, и случилось. Уже почти совсем успокоившись, Чато вернулся в гостиную и открыл бутылку пива, у которого, как ему показалось, был привкус паленого. Он устал до крайности, однако ночевать здесь было слишком опасно – надо убираться отсюда! – как ни хотелось остаться, поскольку силы его уже были на исходе. Нет, рисковать нельзя, банкир чертов, наверно, придется накачать его наркотиками, чтоб не поднимал столько шума.

Очень скоро Чато преодолел все свои сомнения и занялся укладкой маленького арсенала в спортивную сумку, как вдруг услышал с улицы негромкий звук подъехавшего к дому автомобиля. Он осторожно выглянул в окно и увидел машину Сидронио Кастро. Из нее вылез какой-то тип, похожий на наркоторговца, со лбом, заклеенным пластырем, и неизменным АК-47 в руках. Он с заметной опаской стал приближаться к дому. Чато догадался – это земляки Давида. Наркоторговцы и полицейские в чем-то похожи, но все же не одинаковые. Теперь он понял, что брату удалось унести ноги во время первого нападения, но враги предприняли новую попытку и наверняка подстерегали его, подключив соседей.

– Что ж, если ищут Давида, у меня есть преимущество. – Что делать? Оказать сопротивление? Поступить так было бы безумием: если они вернулись, значит, брата не поймали. Чато должен немедленно уходить, чтобы не сорвать операцию партизан и не поставить под угрозу безопасность своих товарищей. – Кроме того, если я их подведу, им будет трудно получить выкуп! – Чато надел на плечи рюкзак и, неслышно ступая, направился к заднему дворику. Но едва он вышел через дверь, которая оставалась открытой, как прогремел выстрел и возле самого уха просвистела пуля сорок пятого калибра – шофер Сидронио караулил за оградой. – Ну, держись, каброн! – Шофер побледнел от страха; он никак не ожидал вместо беззащитной жертвы столкнуться с профессионалом с двумя пистолетами. Чато, пользуясь своим преимуществом, всадил в громоздкую мишень четыре пули. – Получай, буржуйский прихвостень! – Толстяк рухнул, бездыханный. К тому моменту, когда Сидронио выбежал к зарослям бугенвиллеи, Чато уже и след простыл. Самому сердитому из братьев Кастро пришлось вернуться к своему автомобилю ни с чем, а жители по соседству поняли, что этим ребятам из дома на углу палец в рот не клади.

Когда пришло время расходиться, Мансо спросил Давида:

– Где думаешь ночевать? Если хочешь, можешь спать в баркасе, сейчас тепло и комаров нет, тем более ты в нем уже освоился. Домой к себе не приглашаю из-за дочери – не хочу лишних разговоров.

– Не беспокойтесь, лодка вполне сгодится. – Давид сидел в баркасе и курил, когда увидел Риверу, который шел поберегу из гостей в очень благодушном настроении и напевал «Звезду моряка». Давид присел на дне баркаса – просто так, на всякий случай, а когда рыбак удалился, улегся на спину. Перед его глазами огромным шатром раскинулось бескрайнее небо, совсем такое же, как в сьерре, – казалось, можно дотянуться рукой до звезд. А вдруг сюда заявится Сидронио? Давид был уверен, что не убил его, заюпив в лоб пивной бутылкой. Если захочет приехать, пусть – опять получит бутылкой по башке! Как же ему попасть обратно в домик на холме? «Напишу папе, чтобы он пожаловался на Сидронио дону Педро, пусть не нарушает договор, я ведь даже не вспоминаю о Карлоте Амалпи, а если Сидронио и дальше не перестанет за мной охотиться, я буду повсюду носить с собой камень, хоть папа не велел мне даже смотреть на них. – Давид достал из кармана газетную вырезку, которая совсем обветшала. – Уеду в Калифорнию, и все пойдет по-другому! – Он нежно поцеловал вырезку. – Как нелегко жить с любовью к Дженис! Может быть, Чато одолжит мне недостающих денег, чтобы я смог уехать к ней. Потом верну ему все до сентаво, даже в бейсбол буду играть, если понадобится, что ж делать! Плохо только, что эта игра мне не нравится, не нахожу в ней ничего хорошего, но ради Дженис я готов на все; получи я ту работу у „Доджерс“, сейчас бы спал в тепле у нее под боком!»