Текст книги "Защищая ее (ЛП)"
Автор книги: Элли Эверхарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
– Спокойной ночи, Лиланд.
Видео заканчивается, и Джек забирает обратно свой телефон.
– Когда я расспрашивал его, то понятия не имел о плане, который они придумали касательно тебя. Я записал Лиланда на тот случай, если он вдруг сболтнет мне что-то, чего не должен был, и на мое удивление так и получилось. Но я думал, он расскажет мне о Вингейте, а не о тебе.
– Все это время они хотели моей смерти? – Я задыхаюсь, когда задаю Джеку этот вопрос. Мои легкие сжимаются, вынуждая меня бороться за каждый глоток воздуха. – Как такое возможно, что я даже не подозревала ни о чем?
– Они умело скрывают свои секреты даже среди своих же подручных. Они скрыли это от меня и от Пирса. Я уверен, что только очень узкий круг людей знал об этом. Как правило, такое решение принимает комитет членов, потому что оно намного сложнее, чем традиционное задание. И, очевидно, Лиланд Сеймур был в их числе.
– Почему Лиланд? Почему именно он?
– Лиланд – участник группы, и владеет корпорацией, изготавливающей авиационные двигатели и запчасти к самолетам. Если организация хочет, чтобы самолет рухнул, Лиланд – тот, к кому они обращаются. В прошлом он приложил руку к нескольким крушениям, и я уверен, что и тут без него не обошлось.
– Как Лиланд мог со мной так поступить? Я же знаю его, я же была много раз в его доме! Встречалась с его жену, дочерями, как он мог так поступить? Даже если я ему не нравлюсь, я все еще жена Пирса. И Лиланд дружит с ним.
– У нас нет друзей, мы никому не доверяем. Друзья. Враги. Всегда два в одном.
– Как вы узнали, что они что-то задумали? Или это случайность?
– Лиланд не должен был появиться на вечеринке Вингейта, поэтому, когда я его увидел, то заподозрил неладное. Я знал, что насчет Вингейта что-то планировалось, что сделало меня еще более подозрительным, потому что, если сенатора намеревались убить, меня должны были поставить в известность. Мне поручили следить за ним, чтобы он не выходил за рамки приличия, поэтому, если бы его заказали, я должен был узнать об этом первым. Но я-то как раз и не был в курсе.
– Так вот почему вы пошли к Лиланду?
– Да, но я не ожидал узнать, что ты стала частью плана. Когда Лиланд дал мне этот листок бумаги и подтвердил, что тебя убьют, я запаниковал, но не мог позволить ему это увидеть. Мне пришлось согласиться с планом и вести себя так, будто мне все равно, так что я вернулся в бальный зал. Я знал, что ты полетишь коммерческим рейсом, запись на этом листке не имела смысла, так как ты и сенатор будете на разных самолетах. Я подошел к Вингейту и случайно поинтересовался, кого он берет с собой в Хартфорд, и когда он не упомянул твое имя, я все же забеспокоился, ведь они найдут способ доставить тебя в его самолет. Сбить частный намного проще, чем обычные авиалинии, и конечно же, на следующий день я говорил с пресс-секретарем Вингейта перед его речью, и та упомянула, что ты летишь с ними в Хартфорд. К счастью, я уже разработал план, как тебе не попасть на этот рейс. И вот мы здесь.
– В отеле я видела женщину, похожую на меня.
– Да, ее нанял я, чтобы они решили, будто это ты села в тот «мерседес». Они следили за тобой через камеры отеля, и пока отвлекались, наблюдая, как уезжает машина, я смог забрать тебя в лимузин, надеюсь, незаметно.
– А как насчет самолета? Меня же на нем не было.
– «Мерседес» прибыл в аэропорт, как и планировалось, и они, увидев девушку, одетую как ты, решили, что в самолет садится именно Рэйчел Кенсингтон. Ты была указана в записях о полете, так что они добились, чего хотели.
– Но почему Вингейт не всполошился, что меня нет?
– Как только все сели в самолет, я позвонил сенатору, притворился Пирсом, и сказал, что ты передумала и полетишь коммерческим рейсом. Вингейт и его сотрудники полетели без тебя.
– Если они проведут расследование, то узнают, что меня не было на борту.
– Когда самолет разбился, баки воспламенились, и огонь все уничтожил. Немногое там найдут, если вообще, что-то найдут.
Мой желудок сжимается, угрожая извергнуть свое содержимое.
– Значит, они убили всех этих невинных людей, чтобы избавиться от меня?
– И Вингейта. С ним всегда было трудно, и организация решила, что с них довольно. Он знал слишком много, чтобы остаться в живых, поэтому они организовали ему полет в один конец.
– Почему ты не спас Вингейта? Или его людей?
– Самолет должен был упасть. Чтобы спасти тебя, мне пришлось сделать так, чтобы их план сработал. – Он вздыхает. – Хотел бы я спасти тех людей, но должен был сделать выбор. Ты или они, и я выбрал тебя. Ты мне как дочь, Рэйчел, а Пирс как сын.
– Тогда почему ты перестал с нами общаться?
– Потому что организация мне приказала это сделать. Я был наставником Пирса в течение многих лет, но они решили, что я слишком с ним сблизился, возникла эмоциональная связь. Поэтому они и заставили меня переехать в округ Колумбия и велели держаться от Пирса на расстоянии. Но я не смог, и звонил ему каждую неделю по телефону, который невозможно отследить.
Я смотрю на стол.
– Он никогда ничего мне не говорил, ни слова из всего этого. Мне кажется, что весь наш брак был пропитан ложью.
– Посмотри на меня, Рэйчел. – Джек ждет, пока я подниму голову. – Никогда не сомневайся в том, как сильно Пирс тебя любит. Если бы он мог, он бы все тебе рассказал. Он хотел, бессчётное количество раз хотел, но это поставило бы тебя под удар. Людей, которые узнают наши секреты, убивают, поэтому, все, что ты сейчас узнала, должно оставаться здесь, в этой комнате. Ты никогда и никому не скажешь ни слова, ты понимаешь?
– Да. – Моя голова кружится, и я совершенно не могу сконцентрироваться. Я не хочу ничему верить, но по какой-то причине понимаю, что все сказанное – правда. Может быть в глубине души часть меня всегда знала, что Пирс что-то от меня скрывает. Я просто не знала, что именно.
– Почему вы ничего не сказали Пирсу? – спрашиваю я. – Когда вы узнали об их плане касательно меня, почему вы не сказали ему?
– Потому что Пирс не может мыслить рационально, когда дело касается тебя. Если бы он знал об их намерениях, он бы взбесился, пытаясь добраться до каждого из них, при этом пожертвовав собой.
Я делаю вдох, пытаясь успокоиться настолько, чтобы воспринимать то, что он говорит.
– Так что же мне делать сейчас?
– Ты уедешь сегодня ночью, и покинешь пределы страны. Ты больше не Рэйчел Кенсингтон, у тебя новая личность, новый паспорт и новая жизнь. Ты родилась и выросла не в Индиане, а в Мериленде, твой отец работал на рыбацкой лодке. – Он выдвигает из-под стола ящик. Внутри него находится папка, и Джек кладет ее на стол, толкая в мою сторону. – Тебе нужно выучить содержимое этой папки, и принять личность, которую я для тебя создал.
– Значит, я официально мертва? – Слезы катятся по моим щекам. – Я никогда больше не увижу своего сына? Я никогда не увижу Пирса?
– Нет, увидишь, просто это займет немного времени. Я увижусь с Пирсом сегодня вечером, чтобы рассказать ему, что случилось. Он узнает, что ты жива, и ему придется найти способ тебя вернуть.
– Вы же сказали, что не хотите говорить ему из-за того, как он отреагирует.
– Как только он узнает, что тебя не было в самолете, что ты жива и в безопасности, он сможет все обдумать и придумать план действий. Пирс знает, как они работают, он поймет, почему я это сделал и почему самолету пришлось упасть. Сегодня вечером я скажу ему, что он сможет сделать, но, в конечном итоге, ему решать. Именно Пирс должен сделать следующий шаг, я ему больше не помощник. И ты тоже. Спасая тебя, я уже подверг себя и свою семью риску.
Джек должно быть увидел на моем лице выражение безнадежности, потому что берет меня за руку.
– Пирс вернет тебя. Я не знаю, как, но верю, что он найдет способ. Пока он знает, что ты жива, он будет каждую секунду пытаться найти возможность вернуть тебя. Но это займет месяцы или даже годы, поэтому тебе нужно набраться терпения. И ты никогда не должна связываться с ним. Или со мной, или с кем-то из своей прошлой жизни. Если ты это сделаешь, ты подвергнешь всех нас смертельной опасности. Тебе нужно дождаться, пока Пирс сам за тобой не придет.
– Нет! – Я выдергиваю свою руку и качаю головой. – Я не могу этого сделать. Я не могу оставить свою семью! Просто отвези меня к Пирсу, я спрячусь дома, или где-то рядом. Я буду прятаться, пока Пирс не найдет выход.
– Это слишком рискованно, нельзя допустить, чтобы тебя увидели. Если они обнаружат, что ты жива, они убьют тебя, и уже не позаботятся, чтобы замести следы. Они убьют тебя, как только увидят. А что, если Гаррет будет с тобой, когда они это сделают? Что если в тебя выстрелят, но пуля случайно попадет в твоего сына?
– О, боже. – Я закрываю лицо руками. – Даже не думайте об этом!
– Вот почему ты не можешь сейчас вернуться.
– Тогда я перееду, куда-нибудь на Западное Побережье, далеко от всех, кто меня знает.
– Ты не можешь остаться в США, Рэйчел. У нас есть люди по всей стране, и все они знают, кто ты такая. И публика тебя знает. Если бы кто-то тебя увидел, они мигом бы об этом сообщили. Ты должна быть мертва для всего мира.
– Я не могу покинуть страну, Джек. Я не смогу быть так далеко от своей семьи, должен быть другой выход.
– Его нет, и ты это знаешь. Единственный способ обезопасить тебя и твою семью – это уехать так далеко туда, где тебя никто не знает.
Я закрываю глаза, слезы ручьем текут по моему лицу.
– Не думаю, что смогу это сделать, Джек. Гаррет нуждается во мне, он просто маленький мальчик, и ему нужна его мама. Я не смогу оставить своего сына.
– Ты должна. Если ты останешься, подвергнешь его опасности.
– Нет, если я буду скрываться. Пирс найдет мне безопасное место, чтобы спрятаться, и Гаррет сможет меня навещать.
– Здесь нигде нет безопасного места, где можно тебя спрятать, только не в Штатах. Если ты останешься здесь, они тебя найдут. А когда это произойдет, они накажут тебя, причинив боль Гаррету или Пирсу.
Я содрогаюсь от этой мысли.
– Зачем? Зачем им это делать?
– Наказать тебя за то, что ты разрушила их план.
– Но все это не имеет никакого смысла.
– Организация потратила годы на планирование этой авиакатастрофы, и они были бы в ярости, если бы узнали, что все их замыслы провалились. Особенно разъярились бы члены комитета по планированию, и один из них мог бы пожелать отыграться на Пирсе или Гаррете. – Джек смотрит в сторону, потирая подбородок. – Если что-то пойдет не так в его попытке тебя вернуть…
– Что? – спрашиваю я, уставившись на него в ужасе. – Что тогда, Джек? Что они будут делать?
Он смотрит на меня.
– Они могут решить наказать вас обоих.
– Как? Как они нас накажут?
–Забрав Гаррета. Его потеря сломает тебя и Пирса куда эффективнее, чем угроза смерти.
– В смысле они заберут его? – Я дрожу, из моих глаз льется все больше слез.
– Рэйчел. – Его тон мягкий, но все еще очень серьезный. – Это только одна из многих возможностей. Я не утверждаю, что так и случится, но, когда люди жаждут мести, они готовы на все. Эти люди... они безжалостные ублюдки.
– Просто скажи мне, – вздыхаю я. – Скажи мне, что ты имел в виду, когда сказал, что его заберут.
Он медленно кивает.
– Я имел в виду, что они могут… убить его.
– Нет! – Я зажмуриваюсь, мотая головой, как тряпичная кукла.
– Если они захотят отомстить тебе и Пирсу…
– Что не так с этими людьми? – кричу я. – Они действительно так делают? Убьют невинного маленького мальчика?
– Они пытались убить тебя, так что, они способны на все.
– Но если они хотят, чтобы Гаррет был членом организации, зачем им…
– Я не говорил, что сама организация это сделает. Я лишь сказал, что кто-то из комитета по планированию сможет. Кто-то, кто разозлится за потраченное зря время на то, что не сработало. Может быть, этого не произойдет, но это определенно возможно. И даже если мне больно рассказывать тебе об этом, ты должна знать, на что они способны.
Я киваю и ожесточенно вытираю лицо.
– Вот почему ты не можешь туда вернуться, это слишком опасно. Для тебя, а также для Пирса и Гаррета. Тебе нужно уехать отсюда и позволить Пирсу тебя вернуть.
– Что если он не сможет?
– Сможет, просто дай ему время.
Я сглатываю боль в горле и вздыхаю так глубоко, насколько могу.
– Так куда мне ехать?
– Зависит от тебя, я только хотел бы, чтобы как можно дальше отсюда. Маленький городок, на который они никогда и не подумают.
– Я знаю, куда поеду. – Говорю ему название и местоположение, и Джек обещает, что скажет Пирсу.
– Нам нужно поторопиться. – Он встает из-за стола. – Мы отстаем от графика, так что я дам тебе десять минут, чтобы просмотреть папку. После этого ты должна переодеться. Я принесу тебе новую одежду, новый парик и очки. Тебе нужно будет состричь волосы как можно короче, чтобы они не были видны под париком.
Мое зрение затуманивается от слез, и я чувствую головокружение. Закрыв глаза, пытаюсь прийти в себя.
Джек касается моего плеча.
– Ты в порядке?
– Да.
– Рэйчел, тебе нужно быть сильной, иначе ты не справишься. Тебе нужно стать кем-то новым и жить своей жизнью, как будто ничего не произошло. Если ты будешь нервничать или беспокоиться, люди начнут подозревать, что с тобой что-то не так, и, если это произойдет, ты рискуешь быть обнаруженной.
– Да, я понимаю.
Он выходит из комнаты, оставляя меня одну. Я открываю папку, внутри несколько листов с изложением, кто я. Что мне нравится, что не нравится, где я выросла, каким видом спорта занималась, в какой школе училась. Все расписано очень подробно, и я не уверена, что смогу все запомнить. Взяв свой новый паспорт, заглядываю внутрь, на фото. Лицо мое, но цвет и длина волос совсем другие, я сама на себя не похожа.
Мое новое имя довольно распространенное. Уверена, Джек выбрал его специально, если кто-нибудь попытается что-то узнать обо мне, ничего не выйдет, в мире тысячи людей с таким именем. Наверное, даже больше.
Прочитав содержимое папки, я оттолкнула ее от себя и всхлипнула, скорбя о потере сына и мужа, и моей прежней жизни. Я представляю боль, которую Гаррет и Пирс сейчас испытывают, думая, что я умерла, и мои рыдания становятся еще горше.
Когда Джек возвращается со сменной одеждой, то подходит ко мне и поднимает со стула.
– Извини, Рэйчел, мне очень жаль, что до такого дошло. Пирс придет за тобой, клянусь, он найдет тебя. Просто будь сильной и никогда не теряй надежду.
Я медленно киваю, затем выпрямляю спину и вытираю слезы. Джек оставляет меня, и я переодеваюсь в черные брюки, белую рубашку и серый кардиган. Одежда и ее цвет заставят меня слиться с толпой, а не выделяться из нее.
Собираю волосы в хвост, беру ножницы, оставленные Джеком, и чуть замешкавшись, все же обрезаю свои длинные каштановые волосы, они падают на пол. Теперь они длиной до подбородка, самая короткая стрижка, какая у меня, когда-либо была. Подравняв их еще немного, надеваю новый парик. Он светло-каштановый, намного светлее моих собственных волос, длиной до плеч, и с челкой. Я надеваю очки в черепаховой оправе и смотрю на свое отражение в зеркале, принесенной Джеком вместе с ножницами.
Делаю глубокий вдох, когда не узнаю свое отражение. Я выгляжу совершенно иначе, но ненадолго. До тех пор, пока Пирс не найдет меня. Он придумает способ вернуть и обезопасить меня, и я знаю, что он это сделает. А до тех пор я буду кем-то другим.
Я больше не Рэйчел Кенсингтон.
Я Джилл Смит из Мериленда.
И сегодня первый день моей новой жизни.
ГЛАВА 24
ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ
ПИРС
– Папа, ты меня слышал? – спрашивает Гаррет.
Мы ужинаем, сидя за кухонным островком. Сегодняшний ужин – курица, жареный картофель и салат. Чарльз все приготовил, и я уверен, все очень вкусно, но в действительности не знаю, потому что хоть я и ем, но не чувствую вкуса. Я сейчас ничего не чувствую, не вижу и не слышу. Даже своего собственного сына.
– Папа? – он снова меня зовет.
Я отрываю взгляд от тарелки и вижу Чарльза, смотрящего на меня. Затем он смотрит на Гаррета, давая мне понять, что я должен отреагировать.
Я поворачиваюсь к сыну.
– Извини, Гаррет. Что ты сказал?
– То, что у меня нет завтра тренировок по плаванию. Тренер уезжает из города со своей семьей.
– Хорошо. – Я снова уставился в свою тарелку.
Краем глаза вижу, как Гаррет ковыряется вилкой в своей тарелке. Его голова наклонена вбок и опирается на кулак, а локоть упирается о столешницу. Классический вид скучающего ребенка, но он не просто скучает. Он расстроен. Мной, своим отцом.
Каждый вечер мы ужинаем в гробовой тишине. Или Гаррет что-то и говорит, я не слышу его, потому что не слушаю. Да, знаю, я должен уделять ему больше внимания, и я правда стараюсь. Но, затем мои мысли сосредотачиваются на Рэйчел и жизни, что у меня с ней была, и я теряюсь в воспоминаниях.
Последние несколько месяцев я словно сам умер. Мне не удается преодолеть свое горе, и тяжело переживать каждый день. Я живу по накатанной – отвезти Гаррета в школу, пойти на работу, вернуться домой и поужинать. Но я не осознаю, как все это делаю. Дни пролетают, один за другим, а я чувствую себя все хуже и хуже.
Иногда я даже не являюсь на ужин. Работаю допоздна или иду сразу в свою комнату, но понимаю, что это несправедливо по отношению к Гаррету, поэтому сегодня вечером мы ужинаем вместе. И всегда здесь, за кухонным островком. Я отказываюсь есть за обеденным столом, потому что он напоминает мне Рейчел. Я один раз попытался, но было слишком сложно. Я видел ее там, рядом со мной, улыбающуюся и смеющуюся, пока мы ужинали. Она всегда расспрашивала меня и Гаррета о том, как прошел наш день, а потом рассказывала, чем сама занималась. Я любил наши семейные ужины, с нетерпением ждал их каждую день. И сейчас? Я ненавижу ужин. Если бы не Гаррет, я бы вообще вечером не ел, у меня нет аппетита. Нет желания есть.
– Мне уже пора, – сообщает мне Чарльз.
Я поднимаю взгляд и вижу, как он вытирает руки об полотенце.
– Спасибо, Чарльз. Ужин, как всегда, вкусный.
Теперь нам все время готовит Чарльз, я нанял его вскоре после смерти Рэйчел. Он спросил, может ли чем-нибудь помочь, и я попросил его работать на меня. У него уже была должность в ресторане, и также он занимался организацией банкетов, но на мое предложение согласился. Ему приходилось менять свой график работы в ресторане, но он делал это ради нас с Гарретом, ему тоже было больно от потери Рэйчел. Итак, теперь Чарльз каждый день готовит ужин, затем в шесть уезжает в ресторан. Он также все покупает, и всегда здесь, когда Гаррет возвращается из школы. Мне не понравилось, что Гаррет будет один в доме каждый день, поэтому хорошо, что Чарльз с ним. Я неоднократно благодарил его за все, что он для нас делает, и плачу ему вдвое больше того, что ему предложат еще где-либо.
– Гаррет, удачи тебе на завтрашнем тесте по науке, – с улыбкой говорит Чарльз.
– Да, пока, – бормочет Гаррет.
Мой сын любит Чарльза, но сегодня вечером он не очень с ним дружелюбен, но это из-за меня. Гаррет все еще расстроен, что я его не слышал, когда сказал, что завтра не было тренировки. Судя по его настроению, я предполагаю, что он разговаривал со мной на протяжении всего ужина, и теперь осознал, что я не слышал ни единого его слова.
Я не могу больше быть таким отстраненным и холодным, Гаррет нуждается во мне. Он все еще скорбит о своей маме, как и я. И я отдалился от него, слишком погрузился в свое собственное горе.
В комнате тихо, за исключением того, что его вилка слегка царапает тарелку, когда он толкает картошку, но не ест ее. Мне нужно что-то ему сказать, но в голову ничего не приходит. Я вздыхаю, собираясь с мыслями.
– Значит, у тебя завтра тест по науке? – спрашиваю я, вспоминая, что сказал Чарльз.
Гаррет опускает вилку и тихо отвечает:
– Я говорил тебе это десять минут назад.
– Мне жаль, Гаррет, я тебя не слышал.
– Как всегда, – бурчит он себе под нос, соскальзывая с табуретки. – Я пойду к себе в комнату.
Его тарелка выглядит так, как будто ее не касались. Он смог съесть только пару кусочков.
– Ты не хочешь доесть? – хмурюсь, когда он уходит.
– Я не голоден, – отвечает Гаррет, пока поднимается по лестнице. Затем я слышу, как дверь его спальни закрывается.
Молча встаю, убирая наши тарелки в раковину. Моя тарелка выглядит также, как и Гаррета. Никто из нас практически не ел после авиакатастрофы. Я счищаю еду в измельчитель мусора, затем кладу тарелки в посудомоечную машину.
В моей голове вспыхивает воспоминание о Рэйчел, стоящей здесь, у раковины. Я всегда подходил к ней сзади, обнимал и целовал в шею. Она просила, чтобы я не отвлекал ее, пока она пытается убрать после ужина, но затем оборачивалась с широкой улыбкой на лице, целовала меня и говорила, как сильно любит.
Боже, я скучаю по ней. Я безумно скучаю по ней. Скучаю по всему, что с ней было связано. Ее улыбка, смех. То, как она танцевала, едва по радио звучала песня, которая ей нравилась. Как прижималась ко мне в вечер кино и обнимала. То, как она смотрела на меня, а затем касалась.
Как она меня любила.
Я сжимаю край раковины обеими руками, вздрагивая, когда разваливаюсь на части и плачу. Я не плакал в течение нескольких недель, но воспоминания о ней здесь, сейчас, на этом месте, настолько яркие, настолько реальные, что неспособен сдержать слезы.
Почему это должно было случиться? Зачем? Почему я посоветовал ей сесть на этот самолет? Почему заставил ее задержаться? Почему согласился пойти на встречу вместо отца? Если бы я просто отказал ему, я бы остался там с ней. Мы бы пошли на ужин, полетели другим рейсом, и она сейчас бы была наверху, желая нашему сыну спокойной ночи.
– Папа? – Я слышу позади голос Гаррета, тихий и нерешительный.
– Гаррет, уйди. – Я все еще держусь за раковину, моя голова опущена к груди, а лицо мокрое от слез. Я делаю вдох, но он настолько прерывистый и громкий, что Гаррет точно его слышит.
– Папа. – Я чувствую его руку на моей спине. – Ты в порядке?
– Я сказал, уйди! – кричу я. – Убирайся отсюда! Вернись в свою комнату!
Его рука падает с моей спины, и я слышу, как он медленно уходит. Обернувшись через плечо, я вижу, как он покидает кухню, его плечи и голова обижено опущены.
Я должен пойти за ним, обнять и выслушать, помочь справиться с горем, но не могу. Я себе не могу помочь, так как я смогу помочь ему?
Я ненавижу себя, и человека, которым становлюсь. Я чувствую, что возвращаюсь к тому, кем был раньше, и не могу это остановить. Я не просто становлюсь плохим отцом, я становлюсь плохим человеком.
Теперь, когда нет и Джека, мне даже не с кем поговорить, когда я почувствую, как темная часть меня берет верх. Поэтому я просто сдаюсь, опускаю руки и перестаю бороться. Я знаю, что я сильнее, что могу сопротивляться, но часть меня не хочет ничего делать. Она жаждет перейти во тьму, выпустить часть накопившегося гнева, разъедающего меня изнутри.
Это именно то, чем я занимался несколько недель назад. Мне было дано задание на убийство, и вместо того, чтобы нанять фрилансера, я сделал это сам. Мы больше не имеем права устранять людей, это слишком рискованно, и организация не хочет, чтобы ее участников поймали. Но я все равно это сделал.
Моей целью стал адвокат, который в прошлом на нас работал, а теперь угрожал выдать наши секреты, если мы не заплатим ему миллионы долларов. Он был плохим человеком, распускал руки на свою жену, однажды едва её не убил. Мы использовали наши связи, чтобы его прикрыть в обмен на то, чтобы он нам помогал. Это было неправильно, незаконно, но это то, что мы всегда делаем.
Когда он начал нам угрожать, я получил приказ его убрать. Он жил на Манхэттене, я съездил туда и обнаружил его в баре, где он сидел со своей любовницей, а когда ушел, то я последовал за ним.
Было уже поздно, темно и холодно, вокруг ни души. Я сначала шел за ним, потом толкнул в переулок и выстрелил. Не один раз, а снова и снова. И это было прекрасно, но меня немного напугало, что я смог получить удовольствие от убийства человека, но все списал на ярость, затмившую мне разум. На следующий день я не почувствовал угрызений совести, нет. Подложил жить, как ни в чем не бывало, но внутри меня все еще все кипело от гнева. Я где-то слышал, что гнев – это одна из стадий горя, поэтому, может быть, я застрял на ней и просто не могу двигаться дальше. И мне кажется, что никогда не смогу. Я потерял женщину, которую люблю, и мужчину, который был для меня как отец, обоих в один день. Как мне пережить это? Как двигаться дальше?
Когда я поднимаюсь наверх, дверь в спальню Гаррета закрыта. Прислушиваюсь, но ничего не слышу, должно быть, он уже спит. Иду в свою комнату, переодеваюсь и ложусь в постель. Как обычно, уснуть я не в состоянии. До сих пор чувствую ее запах на простынях…. Их уже много раз стирали, но они все еще пахнут как Рэйчел. Я задумывался о том, чтобы избавиться от них и купить новые, но не смог себя заставить. Ее запах – еще один маленький кусочек ее, который остается в моей жизни.
Другая ее часть, большая – Гаррет. Он похож на нее во многих отношениях. Внешне выглядит как я, но ведет себя, как Рэйчел. Он любящий и заботливый, дружелюбный и общительный. Всегда пытается быть оптимистом, и не боится показывать свои эмоции. Вы знаете, когда он счастлив или грустит, Гаррет не пытается это скрыть.
Наш сын так похож на Рэйчел, что иногда даже находиться рядом с ним больно. Я будто вижу ее в нем, и это, на самом деле, замечательно. Должно быть. Можно утешиться тем фактом, что часть ее жизни продолжается через Гаррета, но вместо этого я чувствую злость в отношении к сыну, что тот напомнил мне о ней. Так нельзя, но это то, что я чувствую.
На следующий день я еду в офис и погружаюсь в работу, один из способов пережить очередной пустой день. Я постоянно занят, лишь бы не думать о Рэйчел, и работаю от рассвета до заката. Не делаю перерывов, даже на обед.
– Пирс, у тебя готовы отчеты? – В дверях моего кабинета появляется отец.
– Да. – Я встаю и несу ему папку.
– Сегодня в пять часов конференц-связь. Мне нужно, чтобы ты там присутствовал.
– Да, хорошо, – машинально отвечаю я, возвращаясь к столу. Он уходит.
С тех пор как Рэйчел умерла, я ни слова наперекор отцу не сказал. Нет причин. Мы всегда ругались либо из-за работы, либо из-за Рэйчел, но теперь ее нет, а работаю я в таком лихорадочном темпе, что моему отцу не на что жаловаться.
Думаю, его деспотичная натура вернется через месяц или около того. Единственная причина, по которой он до сих пор молчит, моя мама его заставила. Она знает, как я расстроен из-за Рэйчел, поэтому и не позволила отцу испортить мою жизнь еще сильнее. Еще нет, пока я не приду в себя.
Отец даже не упомянул имя Рэйчел с тех пор, как она умерла, и для него это в порядке вещей. Он просто делает вид, будто тот, кто умер, никогда и не существовал. Точно также отец ведет себя по отношению к Джеку, и не он один, остальные тоже. После смерти Джека все ведут себя, будто ничего не случилось.
Я так и не узнал, кто его убил. Нам рассказали, что это сделал один из его наемников, но я в это не верю. Они знали Джека только по его номеру, а не по имени, поэтому кто-то должен был им сообщить эту информацию, но кто и почему? Зачем кому-то хотеть убить Джека? Не может быть тому причиной, что он тайно со мной созванивался. Никто мне ничего не сказал и не задал ни единого вопроса, поэтому я не уверен, действительно ли кто-либо знал, что мы с Джеком общались. Может быть, он просто потерял свой телефон и ошибочно подумал, что кто-то его забрал.
Вряд ли я когда-либо узнаю, что на самом деле случилось с Джеком, и у меня нет времени об этом переживать. Слишком много всего в голове.
Рабочий день пролетает довольно быстро, и в пять у нас конференц-связь с клиентами. Она заканчивается через полчаса, я еду домой. Сегодня пятница, и за неделю я чертовски вымотался. Обычно ухожу в шесть, так что вроде не особо поздно, как раньше, но работаю так усердно, что буквально валюсь с ног по возвращении домой. А может тому причиной, что я практически не сплю всю ночь напролёт.
Когда я вхожу в дом, Чарльз готовит ужин, а Гаррет, как всегда, подбегает ко мне.
– Привет, папа. – Он обнимает меня, я наклоняюсь и обнимаю его в ответ.
– Привет, Гаррет.
Он должен злиться за мое вчерашнее поведение, но уже меня простил, и забыл. В этом они с Рэйчел тоже были похожи, оба не злопамятные. Мы могли поссориться, а к утру уже все забыть.
– Что у нас на ужин, Чарльз? – Я снимаю пальто и кладу ключи на стойку.
– Пицца, по просьбе Гаррета. – Чарльз ему улыбается. – Он даже помог мне ее приготовить.
– Я положил начинку, – гордо сообщает Гаррет.
Чарльз проверяет духовку.
– Через несколько минут все будет готово.
– Я тогда пойду и переоденусь. – Поднимаюсь к себе в спальню, где избавляюсь от костюма, а когда возвращаюсь, Гаррет ждет меня у подножия лестницы. Он выглядит взволнованным.
– Я хочу тебе кое-что показать. – Он берет меня за руку.
– Что именно?
– Потерпи. – Гаррет тащит меня мимо кухни в гостиную.
– У нас будет вечер кино! – восклицает он, его голос полон волнения.
На полу перед телевизором лежит стопка фильмов, а вдоль стены – раскладной стол, который Рэйчел накрывала вечером каждую пятницу для семейного просмотра кино. У нас не было ни одного с тех пор, как она умерла.
Гаррет ведет меня к столу, на котором стоит большая миска попкорна, банки с газировкой, лакрица и небольшие коробки с конфетами. Лакрица в стеклянной банке, как это обычно делала Рэйчел.
– Я сам все настроил, – гордо заявляет Гаррет, – и приготовил.
– Поэтому Гаррет и попросил пиццу, – с улыбкой говорит Чарльз, входя в комнату. – Он сказал, что это традиция для вечера кино.
– Да, – тихо шепчу я, – так и было.
Мой взгляд мечется между столиком с попкорном и дисками на полу. Это слишком много, слишком сильно напоминает о ней. Воспоминания обрушиваются на меня, едва я оглядываю комнату. Рэйчел в моих объятьях, мы сидим на диване, а Гаррет на полу перед нами, в своем кресле. Он даже и его притащил. Я было спрятал его, не желая болезненного напоминания о наших ночах кино.
– Что ты думаешь? – нетерпеливо спрашивает Гаррет.
Я чувствую, как он смотрит на меня, но я на него смотреть не могу. Я так зол сейчас, и не хочу всего этого. Я ненавижу ночь кино! Напоминание о том, как счастлива и полна была наша жизнь с Рэйчел. Как сильно я хочу все вернуть, как сильно я скучаю по ней. Как сильно я скучаю по нам троим, как семье.
– Убирайся в свою комнату! – я срываюсь на крик. – Прямо сейчас!
Гаррет пораженно отступает.
– Почему? Что я сделал не так?
– Все! – еще громче кричу я, устремляясь к экрану на стене. – Как ты посмел это сделать? Это была ее идея! ЕЁ традиция! – Я рукой сбиваю со столы миску попкорна и аккуратно расставленные коробки с конфетами. – Мы НЕ будем неуважительно относиться к ней, устраивая ночь кино без нее! Ты меня понимаешь? – Я не могу остановиться и продолжаю на него орать.
