Текст книги "Защищая ее (ЛП)"

Автор книги: Элли Эверхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

 ГЛАВА 6

РЭЙЧЕЛ

Шесть недель спустя

– Марта, у нас заканчиваются комнаты, – смеюсь я, а она все приносит и приносит игрушки для Гаррета. Плюшевые медведи, мягкие футбольные и баскетбольные мячи. Она приходит в гости пару раз в неделю и каждый раз приносит еще больше подарков.

– Ты позволишь мне его побаловать? – спрашивает она, целуя его в щеку. Я держу Гаррета на руках и стою у двери, наблюдая, как она опускает на пол еще одну сумку. Но тут же возвращается к моему сыну и улыбается ему. – Посмотри-ка на себя, ты становишься таким большим. Скажи своей маме, что бабушка Марта может купить тебе все, что захочет.

Я протягиваю руку и обнимаю ее.

– Спасибо тебе, Марта, все это очень мило с твоей стороны. Уверена, когда он подрастет, ему понравятся игрушки.

Гаррету уже семь недель, и они пролетели очень быстро. Мне все об этом говорили, и были абсолютно правы. Не успею я оглянуться, как Гаррет перестанет быть ребенком. Хотела бы я замедлить время, но оно неумолимо движется вперед, а мой маленький мальчик становится все старше.

– Я не знаю, как ты это делаешь, Рэйчел, – дуется Марта, оглядывая меня сверху вниз.

– Что именно?

– Как тебе удается выглядеть так хорошо всего через семь недель после родов? Ты похудела, и нет ни капли усталости на лице.

– Пирс очень мне помогает по ночам, так что я высыпаюсь, а что касается веса, то просто заботиться о Гаррете сродни тренировке. К тому же, я плаваю каждый день, он сидит в качелях и наблюдает. Ему нравится быть во дворе, и будет грустно, когда похолодает. Но Пирс купил мне абонемент в спортзал в соседнем городе, так что мы с Гарретом будем ходить туда всю зиму, чтобы пользоваться бассейном.

– Ты собираешься научить его плавать? – Она кладет свою сумочку на диван.

– Определенно да. Он уже был со мной в воде несколько раз, и ему понравилось. Кто знает? Может, когда-нибудь он будет в команде по плаванию, как и его мама. – Я целую его в щечку. – Так что, Гаррет? Будешь пловцом?

Из кухни раздается телефонная трель.

– Марта, хочешь подержать его, пока я отвечу?

– Никогда даже и не спрашивай. – Она подбегает и забирает у меня сына. Марта действительно обращается с ним, как с родным внуком. И безбожно его балует.

Я поднимаю трубку телефона.

– Алло?

– Рэйчел, это Элеонора.

– Здравствуйте, Элеонора. Вы завтра приедете?

Она приезжает раз в неделю, обычно по пятницам. Я все время говорю ей, что она может приходить чаще, но до сих пор мама Пирса посещала нас раз в неделю, и это вполне нормально. Лучше, чем ничего. Теперь она ко мне гораздо добрее. Относительно, конечно. Большинство людей решили бы, что она груба, на основании ее комментариев, но по сравнению с тем, как она вела себя раньше, прогресс в лучшую сторону.

Холтон все еще не хочет с нами общаться или навещать нас. Я не знаю, продолжают ли они ругаться. На общественных мероприятиях они всегда вместе, так что трудно сказать с уверенностью.

– Я не смогу прийти завтра, – сообщает она, – но надеюсь, вы трое сможете прийти к нам в воскресенье на ужин.

– Оу. Ладно, – говорю я, но сразу же задаюсь вопросом, должна ли была я соглашаться? Наверное, сначала надо было поговорить с Пирсом. Он может не захотеть встречаться со своим отцом.

– Коктейли будут поданы в семь тридцать, а ужин в восемь.

– А можно перенести на чуть раньше? Для ребенка слишком поздно.

Вообще-то, в это время Гаррет купается и ложится спать. Мы до сих пор почти никуда его не возили, большую часть времени проводя дома. Он был в продуктовом магазине, в парке и доме по соседству, но это все.

– В какое время вам было бы лучше? – ее голос звучит так, словно она раздражена.

– Может быть, коктейли в шесть тридцать, а ужин в семь?

– Мы с Холтоном обычно не любим ужинать так рано, но я уверена, что все будет хорошо. Значит планируем на шесть тридцать.

– Окей. Тогда увидимся.

– О, и, пожалуйста, оденься подобающе. Никаких джинсовых штанов. И никаких шорт.

Я едва не смеюсь. Она действительно думала, что я надену джинсы или шорты? Я никогда не была в их доме, но зная, насколько они повернуты на приличиях и формальностях, то никогда бы не появилась там в повседневной одежде.

– До свидания, Рэйчел.

– До свидания, Элеонора. – Я вешаю трубку, когда Марта входит в кухню. Гаррета с ней нет, и я впадаю в панику. – Где мой сын?

– Со своим отцом, – отвечает она.

– Пирс уже дома? Сейчас только четыре.

– Джек отправил его домой пораньше. – Марта крепко меня обнимает. – Мне пора идти. По словам твоего мужа, мне нужно встретиться с Джеком в каком-то ресторане, выпить с его клиентом и его женой. – Она закатывает глаза. – Конечно же, он не потрудился меня предупредить. Этот мужчина сводит меня с ума.

Я смеюсь.

– Хорошо. Идем, я провожу тебя до двери.

Когда мы выходим в гостиную, Пирс там, держит Гаррета на руках и разговаривает с ним. Это так мило. Мне нравится видеть их вместе. Пирс никогда не сюсюкается с сыном, используя вместо этого свой официальный, деловой тон. Будто разговаривает с коллегой по бизнесу, и это очень забавно.

– Здравствуй, солнышко. – Он целует меня по дороге к двери.

– Привет. – Я кокетливо ему улыбаюсь. В костюме и галстуке он выглядит очень сексуально, впрочем, как всегда.

Мы попрощались с Мартой, и я закрываю дверь.

– Так ты опять рано ушел с работы?

Он кивает, улыбаясь.

– Джек, похоже, не верит в существование полноценного рабочего дня.

– Я рада, что ты дома, – обнимаю его и смотрю в глаза. – Надеюсь, ты не разозлишься, но я вроде как дала наше согласие на ужин в доме твоих родителей в воскресенье вечером.

Пирс выглядит изрядно удивленным.

– Мои родители пригласили нас на ужин?

– Ну, точнее твоя мать.

– Мой отец будет?

– Да, – говорю я, закусив губу. – Это плохо? Я не должна была соглашаться? Пирс, я не хочу, чтобы вы ссорились за ужином.

– Мы и не будем. Во сколько нам нужно там быть?

– В шесть тридцать. Ужин в семь.

Его брови приподнимаются.

– Семь? Слишком рано, обычно мои родители едят в восемь или восемь тридцать.

– Таков первоначальный план и был, но я не хотела, чтобы Гаррет допоздна не спал, поэтому спросила, можно ли перенести, и она согласилась.

– Это лишь доказывает, как сильно ты нравишься моей матери. Будь иначе, она бы никогда не согласилась поужинать так рано.

Я смотрю на Гаррета сверху вниз. Его глаза закрыты, а маленькая головка упирается в локоть Пирса.

– Он заснул в твоих объятиях, – шепчу я ему.

– Он всегда так делает. У меня, должно быть, удобные руки.

– Почему бы тебе не положить его в кроватку? – Я целую Пирса, просунув руку под его пиджак, касаясь пальчикам живота. – Тогда мы могли бы встретиться в спальне.

Он довольно улыбается.

– Я думал, тебе еще нельзя.

– Прошло уже семь недель, и сегодня я ходила к врачу. Мне дали разрешение.

Он улыбается еще шире.

 Я рад, что вернулся домой пораньше. Иди наверх, а я уложу Гаррета в кроватку. Ему лучше поспать подольше.

Я тихо смеюсь, поднимаясь по лестнице. Умираю от желания заняться любовью со своим мужем. В последний раз мы были близки задолго до родов, так что прошло уже слишком много времени.

Когда Пирс заходит в спальню, я жду его у двери в черном кружевном лифчике и таких же трусиках. Он оглядывает меня сверху вниз, его взгляд полон желания.

– Ты убиваешь меня, Рэйчел. – Он снимает пиджак и срывает галстук. – Мы можем даже не успеть добраться до кровати.

Его рука касается моего лица, ласкает щеку, когда его рот обрушивается на мой, медленно и чувственно целуя. Именно так, как я люблю больше всего. Он давно меня так не целовал, потому что мы оба знаем, к чему приводят подобные поцелуи. К сексу. Но нам было нельзя, так что напрасно возбуждаться было больно и бессмысленно. Но теперь-то мы, наконец, можем заняться любовью, и я осознаю, насколько сильно скучала по этим поцелуям. Его язык скользит по-моему, когда рукой Пирс касается моей груди, заставляя все мое тело ожить. Мало того, болезненная потребность чувствовать его внутри себя становится невыносимой.

Мы раздеваем друг друга, пока целуемся, а потом он игриво спрашивает:

– Так на чем мы остановимся? – наклоняет голову, лаская губами мое плечо. – Кровать? – Я закрываю глаза, ощущая своим ухом его теплое дыхание. – Душ? – Обжигающий поцелуй в шею. – Стена?

Я так возбуждена, что даже не могу вспомнить варианты.

– Они все звучат хорошо, – еле слышно шепчу я. – Просто выбери хоть что-нибудь.

Пирс поднимает меня и кладет на кровать. Обычно он ласкал меня, дразнил, но сейчас не до этого. Прошло слишком много времени, и мы оба отчаянно нуждаемся друг в друге.

Он толкается внутрь меня, протяжно выдыхая, и наслаждаясь моими тихими стонами. Двигается медленно, беспокоясь, что может причинить мне боль. Это мило, и я люблю его за заботу, но он не причинит мне вреда. Я в порядке. Приподнимаю бедра вверх, молчаливо умоляя взять меня быстрее и глубже. И когда он так и делает, я чувствую, что внутри меня глубоко закручивается спиралью напряжение. Становится мощнее и ярче на пороге высвобождения. Пирс двигается все сильнее, быстрее, а потом ослепительная вспышка и распадаюсь на части в его объятьях, снова и снова. Практически сразу за мной следует и он, и тело моего ужа дрожит от оргазма.

Мы просто лежим, переводя дыхание.

– Слишком давно мы это не делали, – шепчу я, тяжело дыша.

– Поверь мне, – отвечает он, нависая надо мной. – Я считал дни с тех пор, как мы могли бы снова заняться любовью.

– Правда, считал? – Я недоверчиво улыбаюсь.

– Ты же знаешь, что да. – Пирс целует меня в губы. – Вечером мы все повторим.

– Я не могу. Доктор разрешил только раз в неделю в течение следующего месяца. – Я стараюсь быть серьезной и не рассмеяться.

– В самом деле? – чувствую, как он горестно вздыхает. – Если бы я знал это раньше, то так не торопился бы.

Я больше не могу сдержаться от смеха.

– Я пошутила! Никаких ограничений.

– Это не смешно, Рэйчел. – Он целует мою шею, щекоча меня и заставляя смеяться еще больше.

Включается радионяня. Пирс вздыхает и скатывается на кровать.

– Думаю, на данный момент мы закончили.

Я вскакиваю, хватая халат.

– Пойду, заберу Гаррета. – Я направляюсь к двери.

Когда уже выхожу, то слышу, как Пирс ворчит мне в след:

– Передай моему сыну, что ему нужно больше спать.

В воскресенье вечером, по пути к дому родителей Пирса, я спрашиваю у него:

– Мне нужно знать что-нибудь важное, прежде чем мы туда доберемся? Какие правила я должна соблюдать?

Я шучу, но он отвечает вполне серьезно.

– Убедись, что на твоей обуви нет грязи, которая могла бы остаться на белой плитке. Никогда сама ничего не делай, вели прислуге. Не ищи сама ванную или любую другую комнату, и всегда спрашивай, прежде чем даже встать. Не прикасайся к произведениям искусства, скульптурам или стеклянным столам. Не…

– Пирс, я же пошутила. Ты хочешь сказать, что у них действительно так много правил?

– Это я только начал. – Он сворачивает на улицу, оканчивающуюся большими железными воротами и высокими зелеными кустами.

– Тебе приходилось в детстве следовать всем этим правилам?

– Конечно. Их было так много, родители даже написали список, чтобы я хорошенько запомнил. Однажды отец даже заставил меня их ему пересказать.

– Никто не должен следовать таким правилам, особенно дети, которые естественно тянутся к вещам. Когда Гаррет станет старше, он уж точно не станет, когда будет приезжать в дом своих бабушки и дедушки.

– Тогда он, вероятно, там не появится. Им придется приходить к нам, если они захотят его видеть. – Пирс подъезжает к высоким кованым воротам. – А вот и особняк.

Он опускает стекло в машине, и из динамика рядом с воротами раздается голос.

– Добрый вечер, мистер Кенсингтон.

– Добрый вечер.

Ворота медленно открываются, и мы проезжаем по длинной подъездной дорожке к дому. И он огромен.

– Ты, когда жил здесь, не терялся в нем? – Я спрашиваю, пораженная размерами особняка.

Пирс кивает.

– Да, несколько раз, когда был маленьким. На самом деле за это уволили двух моих нянь. Они должны были следить за мной, а в итоге потеряли меня в доме. Оба раза меня нашла мать.

У Пирса было совсем другое детство, не такое, как у меня или у кого-то еще. Удивительно, что он оказался нормальным человеком.

– Пусть он откроет дверь, – предупреждает мой муж, когда мужчина в черном костюме подходит к машине. Я терпеливо жду, пока он ее откроет.

– Добро пожаловать, – говорит он, беря меня за руку. Это действительно необходимо? Элеоноре и Холтону действительно нужны помощники, чтобы выбраться из машины?

Еще один находится на стороне водителя, придерживая дверь машины, пока Пирс вытаскивает Гаррета с заднего сиденья. Он встречает меня, и мы вместе идем к двери, когда один из мужчин отгоняет нашу машину к задней части дома.

Пирс звонит в дверь, открывает женщина в униформе горничной.

– Здравствуйте, сэр. – Она слегка кланяется ему. – Мадам, – поклон мне.

Девушка показывает нам гостиную, и когда мы туда проходим, я вдруг вспоминаю, что забыла проверить чиста ли моя обувь. Украдкой гляжу на белые плитки позади себя. Они чистые и блестящие. Выдохнув, поднимаю взгляд и почти сразу же натыкаюсь на статую. Обычный мраморный прямоугольник, но он, вероятно, стоит целое состояние. Повсюду расположено еще больше статуй, а на стенах висят картины.

– Пирс, Рэйчел. – К нам подходит Элеонора. – Рада, что вы смогли прийти.

– Спасибо за приглашение, – говорит Пирс, аккуратно приобнимая ее за плечи. Элеонора не обнимается так, как я. Только плечи и всегда быстро. Получив от нее порцию так называемых объятий, я вижу, как к ней сзади подходит Холтон.

– Пирс, – высокомерно обращается он к своему сыну, протягивая руку.

– Отец. – Пирс едва ее пожимает.

Я не понимаю их странных отношений. Они ведут себя так, будто виделись на прошлой неделе, хотя на самом деле не разговаривали больше года.

– Привет, Холтон, –  здороваюсь я, поскольку он сделал вид, что меня не заметил.

Он просто кивает. У него тот же хмурый взгляд, что и в прошлый раз, когда мы встречались. Думаю, это навсегда.

– Холтон, познакомься со своим внуком, – просит Элеонора, подталкивая мужа к детской переноске, которую держит Пирс.

Тот подходит, смотрит на ребенка, потом отступает обратно к своей жене. Что это было? Впервые, когда он видит своего внука, и просто бросает на него беглый взгляд? Меня это бесит.

Я беру Гаррета и прижимаю к груди. Теперь жалею, что мы сюда пришли. Я думала, ужин будет новым началом, и надеялась, что Холтон примет меня, когда у нас с Пирсом появился ребенок, но он такой же холодный и бездушный, как и всегда. И в этом доме жутко неуютно. Я просто хочу уйти.

Гаррет, кажется, со мной абсолютно согласен. Он начинает извиваться, а потом срывается на плач. Холтон глядит на него так, будто дети в его присутствии не имеют права плакать. И это злит меня еще сильнее.

– Все в порядке, – шепчу я Гаррету, слегка его покачивая.

– Давай отнесем его наверх, – предлагает Элеонора, чувствуя, что Холтон закипает с каждой минутой плача Гаррета все больше и больше.

– А что там наверху? – спрашиваю я.

Она улыбается и ведет меня к лестнице.

– Я обустроила ему детскую.

Детскую? Здесь? Не думаю, что мне это нравится. Гаррет не останется здесь настолько, чтобы нуждаться в детской.

Я нервно оглядываюсь на Пирса, и он кивает мне, чтобы я согласилась. Делать нечего, я поднимаюсь по длинной винтовой лестнице на верхний этаж. Он огромный, на нем, должно быть, не меньше десяти комнат. Элеонора показывает мне на ту, что на полпути вниз по коридору. В комнате кремовые стены, кроватка из темного дерева и пеленальный столик в тон. В углу стоит светло-голубое мягкое кресло-качалка.

– Ты можешь переделать тут все, что захочешь, – говорит она. – Я просто купила мебель. Мы не пользовались этой комнатой, и я переделала ее в детскую, чтобы Гаррету было где переночевать, вдруг вы с Пирсом останетесь здесь или захотите побыть наедине.

Она улыбается, и я вижу, что она старается быть хорошей бабушкой. Сначала я подумала, что она, всегда все контролируя, хочет заставить меня оставить ей Гаррета на ночь или дольше. Я так привыкла, что и она, и Холтон – страшные манипуляторы, но теперь, мне кажется, она просто пытается быть полезной.

– Если тебе нужно переодеть его, на пеленальном столике подгузники и другие принадлежности.

– Спасибо, но он в порядке. – Я прижимаю сына к груди. Он перестал плакать, как только мы отошли от Холтона на безопасное расстояние.

– Давай, клади его в кроватку, – велит Элеонора, – а мы присоединимся к мужчинам за коктейлями.

– Оу, я не хочу оставлять Гаррета здесь. Я просто заберу его вниз.

– Вечер для взрослых, Рэйчел, ребенок может и здесь остаться. С ним все будет хорошо. Я попрошу горничную его проверять

– Нет. – Я еще крепче прижимаю Гаррета к себе. – Мне очень жаль, но он должен быть со мной. Я его здесь не оставлю.

Элеонора кладет руку мне на плечо.

– Рэйчел, я знаю, как матери трудно оставить своего ребенка, но это ненадолго же. Ты можешь провести без него пару часов, а он побудет здесь. Ты сможешь проверить его, когда захочется.

Почему она заставляет меня? Я не хочу, чтобы он был один в этой безликой, чужой комнате. Ему будет страшно и одиноко. И я не хочу, чтобы его проверяла горничная. Я даже ее не знаю.

– Элеонора, я ценю, что вы обустроили детскую, но мне нужно, чтобы он был со мной. Если это испортит ваш ужин, тогда нам лучше уйти.

– Нет. Конечно, нет. Мы постараемся, чтобы он нам не помешал.

Помешал? Ужину? Почему Гаррет ему помешает?

Мы в молчании спускаемся обратно по лестнице. Пирса и его отца в фойе нет.

– Вот сюда, пожалуйста. – Элеонора ведет меня по длинному коридору в очень большую столовую. Сзади есть бар, в комплекте с барменом. Пирс и его отец там, выпивают.

Холтон раздраженно смотрит на ребенка.

– Я думала, мы будем пить коктейли, Элеонора.

Она притворно улыбается.

– Так и есть. Я буду джин с тоником.

– А ты? – Холтон обращается ко мне, снова отказываясь называть меня по имени.

– Мне ничего не нужно.

Пирс обнимает меня.

– Ты уверена? Есть газированная вода, содовая, все, что захочешь.

– Нет, благодарю. Я все же откажусь.

Холтон вдруг кашляет и делает глоток из своего стакана. Потом снова несколько раз кашляет.

– Вы заболели? – спрашиваю я. Мне не нужно, чтобы он был рядом с Гарретом, если болен.

– Нет, – отвечает Элеонора. – В последнее время что-то раздражает его горло.

– Ты был у врача? – Пирс обращается к отцу.

– Я уезжаю на этой неделе, мне некогда. – Другого ответа от Холтона я и не ожидала.

Элеонора улыбается.

– Я уверена, что с твоим отцом ничего страшного не происходит. Может, пойдем присядем?

Она ведет нас в гостиную, расположенную рядом со столовой. Мы с Пирсом усаживаемся на бежевый диван, его родители – напротив в мягких креслах с высокими спинками, потом все, кроме меня, пьют свои коктейли. Холтон продолжает раздраженно сверлить меня взглядом из-за ребенка, но мне все равно. Дом настолько огромный, что мне кажется, будто в детской Гаррет будет за много миль отсюда.

В семь мужчина в белой рубашке, черном жилете и брюках, который, как я полагаю, наш официант, входит и объявляет, что ужин готов.

– Не мог бы ты сходить за переноской? – прошу я Пирса.

– Мама сказала, что наверху есть кроватка. Он может побыть там, пока мы ужинаем.

– Я не хочу, – тихо говорю я, но Холтон слышит мои слова, и клянусь, почти закатывает глаза. – Я бы предпочла, чтобы он был здесь, с нами.

Пирс чувствует мое беспокойство и уступает:

– Тогда пойду и принесу.

Весь ужин Гаррет спокойно спит в переноске, которую я поставила на стул рядом с собой. Холтон и Элеонора сидят на другом конце стола и даже не могут оттуда увидеть ребенка, поэтому причин жаловаться у них нет.

– Как твоя работа, Пирс? – Холтон начинает допрос.

Пока разговор был в основном о «Кенсингтон Кемикал». Холтон монополизировал Пирса, в основном разговаривая только с ним. Я попыталась было задавать вопросы Холтону, притворяясь, что мне интересно, о чем он говорит, но он перебил меня, делая вид, что не слышит.

– Работа не дает мне скучать, – спокойно отвечает Пирс, намеренно стараясь звучать неопределённо. Он не хочет говорить о своей работе с отцом, потому что знает, Холтон сразу же начнет ко всему придираться. Пирс говорил мне, что его отец ненавидит Джека.

Когда подают десерт, Пирс пытается вовлечь в разговор и меня.

– Рэйчел, расскажи моим родителям, как ты учишь Гаррета плавать.

– На самом деле он не совсем плавает, – улыбаюсь я. – Просто пытаюсь приучить его к воде.

– Рэйчел плавала в колледже. Она замечательная пловчиха и у нее есть несколько медалей и трофеев.

Раздается громкий звон, Пирс быстро вскакивает и достает свой телефон. Это сотовый, который он использует для работы.

– Я сейчас вернусь, – говорит он, выбегая из комнаты.

Почему он отвечает на звонок во время ужина? Его родители этого не одобряют, но не выглядят сердитыми. Они спокойно едят десерт, как будто телефонного звонка и не было.

– Тебе понравилась еда? – спрашивает меня Элеонора.

– Да, все было очень вкусно. – Я лгу, но из вежливости. На самом деле мне не очень понравилось. Я даже не знаю, что именно ела. Основное блюдо было каким-то мясом, но не говядина, курица или свинина. По крайней мере, десерт хорош – шоколадный торт с малиновой начинкой.

Мы доедаем десерт в полной тишине, и Пирс, наконец, возвращается. Он шагает очень быстро и выглядит напряженным.

– Что-то не так на работе? – Я волнуюсь, глядя на него.

Его отец злобно хихикает.

– Да, Пирс, расскажи-ка нам. Босс дал тебе трудное задание?

Пирс прочищает горло.

– Ничего страшного, но нам пора идти. Уже поздно, и нужно уложить Гаррета спать.

Я указываю на его тарелку.

– А как насчет десерта?

– Он не ест десерт, – сообщает Элеонора. – Но мы все равно ему всегда его подаем.

– Ты не знала, что твой муж не ест десерт? – Холтон ухмыляется. – Интересно, что еще о нем ты не знаешь? – Он снова хихикает.

Этот мужчина никогда не смеется и даже не улыбается, так что явно пытается своим хихиканьем мне что-то сказать, или же просто грубит. В любом случае, я готова уйти. Вечер слишком затянулся.

– Вы придете на ужин в следующее воскресенье? – Элеонора выглядит отчаянно нуждающейся в моем согласии. Она явно хочет воссоединить семью, и я чувствую, что должна приложить усилия, чтобы помочь ей, хотя мне и не нравится Холтон.

– Не думаю, что у нас получится, – отвечает Пирс, поскольку я молчу.

– Может быть, ты придешь к нам на следующей неделе, – предлагаю я. – С удовольствием приготовлю ужин. Например, в пятницу вечером?

– Хорошо. – Элеонора смотрит на Холтона, который что-то бормочет себе под нос. – Холтон и я придем на следующей неделе на ужин. В котором часу?

– Скажем, в семь. Обычно в это время Гаррет засыпает, так что поужинать самое время.

– Элеонора! – рявкает Холтон, не сводя с нее глаз.

Она его игнорирует.

– Значит, в семь.

– Не надо нас провожать, – просит Пирс, беря переноску.

– Нет. Я сама вас провожу, – говорит его мать, следуя за нами к двери.

Мы прощаемся, пока ждем, когда подгонят нашу машину.

Когда мы садимся и уезжаем, Пирс берет меня за руку.

– Спасибо, что пригласила их на ужин. Ты не должна была этого делать.

– Мне захотелось. Мы с твоей матерью пытаемся снова возродить семью. – Я проверяю заднее сиденье и вижу, что Гаррет крепко спит. – Так что ты думаешь о нашем вечере?

– Мне показалось, все прошло хорошо. Я знаю, мой отец тебя игнорировал, что было бы грубым поведением для любого другого, но для него это на самом деле в порядке вещей. Это значит, что он терпит тебя, и это гораздо лучше, чем альтернатива. По крайней мере, он не оскорблял тебя весь вечер.

– И то правда. Согласна, могло быть и хуже. Меня удивила детская. Пирс, я не хочу, чтобы Гаррет оставался там без нас. Это неправильно.

– Он там и не останется. У моей матери много комнат, что просто она не знает, что с ними делать, поэтому придумала повод превратить одну из них во что-то полезное. Но если она никогда не использует ее, это нормально. Она не расстроится.

– Не могу поверить, что твои родители даже не отреагировали, когда зазвонил твой телефон. Я был уверена, что они на тебя накричат на тебя, но промолчали. Тебе не показалось это странным?

– Нет. Они понимают, что моя работа не заканчивается в пять часов вечер. Если бы это был мой личный телефон, они бы не позволили мне ответить.

– Тебе звонил Джек?

– Нет. Там возникла проблема с новой продуктовой линией.

– И они позвонили тебе по этому поводу на ночь глядя?

– Рэйчел, я бы предпочел не говорить о моей работе. Я очень устал, и мысли о ней выматывают меня еще сильнее.

Мы едем в тишине, но потом я удивленно спрашиваю:

– Так ты действительно не любишь десерт?

– Мне не нравятся сладости. Никогда не нравились.

Я смеюсь.

– И я узнаю об этом только сейчас? Пирс, я постоянно готовлю тебе десерты. Почему ты не сказал мне, что они тебе не нравятся?

– Потому что мне нравятся те, что готовишь ты. Но я не люблю другие, как тот торт, что подавали у родителей. Слишком сладкий.

– Я делаю для тебя свой фирменный шоколадный торт. Он не сильно отличается от этого.

– Не знаю, что тебе и сказать, Рэйчел. – Он поднимает мою руку и целует тыльную сторону ладони. – Мне нравятся твои десерты, но не чужие. Я не могу этого объяснить.

Я тоже не могу этого объяснить, как и многое из того, что произошло сегодня вечером, особенно тот звонок Пирсу и тот факт, что его родители из-за этого на него не разозлились. Пирсу почти никогда не звонят на этот телефон, кажется, я слышу его звонок только в третий раз. Тем не менее, он берет его с собой, куда бы ни пошел. И я не знаю, зачем ему нужны два телефона. Он мог бы просто использовать свой личный телефон как рабочий, но вместо этого он настаивает на том, чтобы оставить оба. Вот всего этого я и не понимаю.