355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элизабет Ричардс » Крылья (ЛП) » Текст книги (страница 5)
Крылья (ЛП)
  • Текст добавлен: 8 апреля 2017, 08:00

Текст книги "Крылья (ЛП)"


Автор книги: Элизабет Ричардс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

ЭДМУНД

ПАТРИК И ДРЮ ВЫНИМАЮТ обмякшее тело девушки и относят ее в коридор, пока остальные прихожане выходят из часовни. Миссис Лэнгдон смотрит на мужа снизу вверх с обожанием, когда они идут по проходу. Слезы блестят в глазах Кэтрин, но она послушно следует за ними.

Октябрьский воздух снаружи чист, прозрачен и свеж, земля еще влажная от вчерашнего ливня. Женщины суетливо поднимают юбки, чтобы предотвратить попадание грязи на их подолы. Они сплетничают с подружками про сегодняшние танцы и о том, что они собираются надеть. Разговоры вежливые и притворные. В центре городской площади находится большой деревянный крест, более восьми футов в высоту.

Во времена Мучения – годового столкновения между Дарклингами, Люпинами и людьми Янтарных Холмов, приведшего к гибели сотен людей – любых граждан замеченных в общении с Дарклингами, привязывали к кресту, по приказу Гильдии. Они оставались там в течение многих дней. Многие умирали от холода или голода. Крест не использовался уже почти два десятилетия, до сегодняшнего дня. Патрик привязывает мертвую девушку к нему, что является предупреждением любому из ее вида, если они вернутся сюда в поисках очередной жертвы.

Мистер Лэнгдон подходит к деду, а его жена до сих пор держит его под руку. Он, должно быть, не на много старше тридцати шести, но благодаря рыжей бороде он выглядит старше. У всех детей в Янтарных Холмах молодые родители, так как принято жениться в восемнадцать лет и заводить первого ребенка уже в девятнадцать. Я смотрю с тоской на Кэтрин, которая находится снаружи ее дома с ребятами из школы.

Эрик Крэнфилд – парень, надеющийся позвать Кэтрин на танцы – подходит к ней. Он долговязый, но не долговязо нелепый, а крутой, с небольшим количеством веснушек на носу и рыжими волосами. Он опускает свою голову и что-то шепчет ей на ухо перед тем, как утешительно обнять ее за плечи. Внутри меня разгорается ревность.

– Прекрасная служба, Гектор, – говорит мистер Лэнгдон, привлекая мое внимание.

– Спасибо, – холодно отвечает дедушка. – Окончание ее, безусловно, было открытием.

Мистер Лэнгдон натянуто улыбается.

– Важно показать свою силу в эти страшные времена. Мы не можем позволить Ревунам думать, что они могут уничтожать наш народ без последствий.

Дед хмурится.

– И из-за этого действительно стоило начинать конфликт между нашими видами, из-за четырех человек?

– Если вы спросите меня, то Ревун получила то, что заслуживает, – вмешивается миссис Лэнгдон, игнорируя тот факт, что никто не спрашивал ее мнение. Она выглядит так же, как и ее дочь, такая же брюнетка, с бледной кожей и лицом в форме сердечка. – Если бы я делала по-своему, я бы отправила их всех в преисподнюю. Мы должны защищать детей, Гектор.

Дед скользнул взглядом по мистеру Лэнгдону.

– Я всегда защищаю детей.

Мускулы на лице мистера Лэнгдона напрягаются.

– Ты сегодня идешь на танцы? – спрашивает меня миссис Лэнгдон, а ее взгляд постоянно блуждает в сторону девушки-Ревуна. Я подозреваю, что она хочет получить длинные, белоснежные волосы девушки – мех Люпинов стоит немалых денег.

– Да. Я, на самом деле, иду с Кэтрин, – говорю я.

Густые брови деда поднимаются.

– Ах, вот как… замечательно, – отвечает миссис Лэнгдон, явно разочарованно. – Тебе придется прийти в магазин попозже, чтобы мы могли подобрать тебе новый костюм.

Я перевожу взгляд на свои коричневые шерстяные штаны и куртку. Я хотел одеть это.

– Я не могу… хм… новый костюм будет стоить очень дорого, – бормочу я.

– Не волнуйся, Эдмунд. Это за счет заведения, – говорит мистер Лэнгдон, смахнув какую-то воображаемую пыль со своего дорогого сюртука  с узором геральдической лилии.

– Спасибо, – говорю я, испытывая только благодарность. Хотя я и ненавижу благотворительность –  это то же самое, что и жалость.

– Вы не извините нас? – произносит дедушка.

Я нехотя следую за ним внутрь церкви, бросая на Кэтрин один последний, долгий взгляд. Она слишком занята разговором с Эриком, что бы заметить, что я ухожу. Мы поднимаемся наверх в наши жилые помещения. В нашем распоряжении всего четыре комнаты: кухня, крошечная ванная комната, дедушкина спальня и чердак, где я сплю. Наш дом можно описать одним-единственным, но емким словом – нищета. Стены выкрашены белой краской, паркетные полы и мебель – коричневой.

Не так уж много предметов на кухне, которая является главным помещением в доме. На столе стоит стеклянная банка, наполненная мертвыми бабочками, на стене висит телефон и старая фотография моей мамы. Мы очень похожи, с одинаковыми серыми глазами, темными волосами и большим, тонким ртом. Неужели она и правда покончила с собой, как сказала миссис Хоуп?

Дед поворачивается ко мне.

– Ты не идешь на танцы с этой девушкой Лэнгдон. О чем ты думал, Эдмунд? Ты же знаешь, что запрещено встречаться Дарклингам с людьми.

– Только потому, что Гильдия так говорит.

– И для этого есть очень веские причины. Тебе придется посмотреть на себя и понять почему.

Я вздрагиваю.

– Прости меня, Эдмунд. Я не это имел в виду… – Дед смотрит на меня добрыми глазами, которые так похожи на мои собственные. Я прославляю Его Могущество каждый день, в связи с тем, что я унаследовал глаза матери, а не моего отца. – Я знаю, что ты не такой, как другие Дарклинги, ты хороший мальчик. Но Его Могущество никогда не подразумевал, что наши виды будут вместе. Поэтому их потомство…

– Проклято застывшим сердцем, – бормочу я, цитируя святое Писание. – Это не справедливо.

– Я знаю, Эдмунд, – говорит дед. – Я молюсь Его Могуществу каждую ночь, чтобы он сжалился над тобой и благословил тебя сердцебиением. Это все, что я хочу для тебя.

Я отстраняюсь от него и подхожу к окну. Большинство людей вернулись домой, но некоторые слоняются около городской площади, в том числе Кэтрин и Эрик Крэнфилд. Компанию им составляют брат и сестра О'Мэлли. Патрик разглядывает свой серебряный кинжал, в то время как брат и сестра бездельничают на крыльце магазина Лэнгдонов. Я наблюдаю за ними некоторое время, представляя, на что бы это походило, если бы я был ими. Им не нужно оправдываться, когда их приглашают на ужин, потому что еда делает их больными, или задерживать дыхание, когда кто-то истекает кровью, а ее аромат разрывает их внутренности на части. Им не надо было вырывать зубы, когда они были маленькими, чтобы скрыть тот факт, что они родились с клыками, или им не надо врать своим лучшим друзьям о том, кто они есть… если бы они только знали… если бы знали. Они не должны сталкиваться ни с чем из этого, потому что они живы, а я… Я прикасаюсь рукой к своей груди и ощущаю тишину под ней. Демон.

Дедушка говорит, что я не похож на других Дарклингов, что я – хороший. Но я уверен, что это только из-за нашей веры, которая направляет меня на истинный путь. Если бы у меня не было этого, я уверен, я бы не оказался на этом пути. Хищник всегда там, таящийся внутри меня, вожделеющий, голодный. Но это не единственная часть меня, у которой есть желания: человеческая часть меня тоже жаждет. Я смотрю на Кэтрин долгим взглядом, наблюдая, как она развязывает волосы, позволив им упасть свободными, коричневыми волнами на ее узкие плечи. Эрик улыбается.

– Ты никогда не сможешь быть с ней, – мягко говорит дед. – Я беспокоюсь не только из-за твоей безопасности, но и из-за ее. Ты же знаешь, что желания внутри тебя, греховны, Эдмунд.

Я пристыжено уставляюсь на пол. Мой отец изнасиловал мою мать, поэтому я точно знаю, на что я способен. Я ненавижу тот факт, что его кровь течет в моих жилах. Но я никогда не трону Кэтрин!

Дед тянет меня подальше от окна.

– Ты голоден?

Я киваю, усаживаясь за кухонный стол, пока дед достает нож и стакан из шкафа. Он кивает в сторону банки с мертвыми бабочками на столе.

– Ты измельчишь немного для меня? – спрашивает он.

Я снимаю перчатки и откручиваю крышку, вывалив несколько бабочек с серебристо-голубыми крыльями в каменную ступку. Я начинаю перемалывать их пестиком в мелкий порошок. Мой дед подмешивает их в Святую воду в течение многих лет, в соответствии с решением Гильдии, чтобы горожане были спокойными. Нелегко быть заключённым внутри территории обнесенной стеной, и не сойти с ума через некоторое время, так что это для их же блага. Я высыпаю порошок в небольшой горшок.

– Этого должно быть достаточно, – говорит дед, садясь за стол. Он закатывает рукава его темной туники, обнажая его руки. На его руках порезы: некоторые старые, некоторые свежие. Он режет свою руку ножом и льет кровь в бокал. Ржавый запах щиплет мне ноздри. Он наполняет стакан до краев, прежде чем передать его мне. Я жадно пью.

– Помедленнее, Эдмунд, – говорит дед. – Это все, что ты получишь на этой неделе.

Я заставляю себя перестать хлебать кровь и попытаться смаковать ее, но это трудно, когда я голоден. Тепло распространяется по моему языку, пробуждая мои вкусовые рецепторы. Кровь обладает легким, горьковатым оттенком, который мне не нравится, но в любом случае – это хорошо. Я ставлю пустой стакан на стол и вытираю губы тыльной стороной руки, покрытой шрамами. Они по-прежнему выглядят просто ужасно, даже спустя столько лет. У Дарклингов имеются удивительные способности к регенерации, и у меня в какой-то степени тоже – эти раны убили бы человеческого ребенка.

– Почему ты спас меня в тот вечер, когда мама оставила меня во время купания? – тихонько спрашиваю я.

– Потому, что в тебе есть добро, Эдмунд. Человеческая часть, та часть, которая может быть спасена. – Он вздыхает, вставая, и тянется за телефоном. – Я должен позвонить миссис Лэнгдон и сказать ей, что ты не заберешь Кэтрин на танцы. Я скажу, что ты нездоров.

– Нет, подожди, – говорю я в спешке. – Это будет выглядеть странно, если я не пойду. Все там будут.

Его рука зависает над телефоном. Есть еще одна вещь, которую он ненавидит больше, чем семью Лэнгдонов, – это сплетни о нас.

– Хорошо. Но ты перестанешь видеться с девушкой после сегодняшнего вечера.

Я киваю, не глядя на него, зная, что не смогу сдержать данное обещание. Я устал смотреть на мою жизнь со стороны. Если все пойдет хорошо с Кэтрин сегодня вечером, то мне плевать, на какие риски я иду: я попрошу ее быть моей девушкой.

Я кладу руку на мое безмолвное сердце. Хотя бы раз в жизни, я хочу знать, каково это – жить.

Глава 8

ЭДМУНД

РОЙ БАБОЧЕК поднимается в моем животе, когда я стучу в дверь магазина Лэнгдонов. Позади меня, на городской площади, танцы уже в самом разгаре, мужчины и женщины одеты в свои лучшие наряды. На стоящих в цепочку нескольких магазинах развешан рукописный баннер, с надписью «ПРАЗДНОВАНИЕ 18 ЛЕТ МИРА». Девушка-Люпин привязана к кресту в центре городской площади. Ее мертвые глаза тупо пялятся на баннер.

Слева, подготовлена сцена для группы, а справа – стоит длинный ряд столов, где выложены тщательно продуманные закуски. Мой живот скручивает. Я надеюсь не подходить к еде: человеческая пища делает меня больным, но иногда я должен проглотить что-то, чтобы соблюсти приличия перед Гильдией.

Я быстро, в сотый раз проверяю свой наряд, мои нервы на пределе, когда я жду, что Кэтрин откроет дверь. Миссис Лэнгдон едва смогла скрыть презрение, когда я приходил к ней за костюмом. Она выбрала для меня бордовый, бархатный сюртук, с  жилетом и галстуком золотисто-коричневого цвета, с темно-коричневыми брюками и ботинками. В моей правой руке зажат фиолетовый букетик на запястье.

Звуки шагов в коридоре, и наконец, дверь распахивается. Я улыбаюсь, держа букетик.

– Это тебе, – говорю я, ожидая увидеть Кэтрин.

– Зря пришел, – отвечает сухо Патрик. Он одет в дорогой чернильно-синий фрак и соответствующие брюки. В поясе заправлен серебряный кинжал. Много людей носят оружие в эти дни, с тех пор как Люпины начали утаскивать людей из города.

Я смотрю мимо него, вглубь дома.

– Кэтрин здесь?

– Она уже на танцах. С Эриком, – говорит он, кивая через мое плечо.

Я слежу за его взглядом, и мое лицо сникает. Кэтрин снаружи, у магазина диковинок мистера Элвина с Харриет, Дрю и, к моей растерянности, с Эриком. Они изучают жуткие предметы в витрине: чучела Призрачных сов, застывших во время полета, череп Бастета со сверкающими, саблезубыми зубами – и самое пугающее из всего – стол со стеклянными банками, наполненными сердцами Дарклингов.

Кэтрин одета в платье из шелка с лютиками, желтого цвета, с объемной юбкой-колоколом и тугим корсетом сверху, который выставляет напоказ ее изгибы, к очевидному восхищению Эрика, давая ему возможность продолжать искоса смотреть вниз на ее декольте, когда она думает, что он не смотрит.

– Ох. Я думал, что… – бормочу я, не совсем понимая, что происходит.

Патрик смотрит на мой наряд, потом на фиолетовый букетик, и его голубые глаза развлечено сверкают.

– Офигеть, ты же не думал, что ты с Кэт идешь на свидание, не так ли? – говорит он.

– Нет. Я думал, что мы вначале встречаемся здесь, – вру я. Это было бы куда правдоподобнее, если бы я не притащил этот дурацкий букетик. – Это для твоей матери, чтобы поблагодарить ее за костюм.

Патрик хохочет и проталкивается мимо меня, шепотом бормоча: – Ты жалок. Я запихиваю букетик в карман своего сюртука и следую за ним через площадь. Дедушка находится рядом со сценой с мистером и миссис Лэнгдон. На губах миссис Лэнгдон играет самодовольное выражение. Кэтрин улыбается, когда видит меня.

– Ты здесь! Я уже начала думать, что ты не придешь, – легкомысленно говорит она. Она выпила что ли?

– Хороший костюм, – искренне говорит Эрик, проводя рукой вниз по спине Кэтрин.

Я яростно хватаю Кэтрин за руку и увожу подальше от группы. Патрик наблюдает за нами с ухмылкой на устах.

– Какого черта, Кэтрин? – огрызаюсь я. – Я думал, что у нас свидание сегодня вечером.

– Что?.. – Небольшая складочка появляется между ее бровями, а затем ее глаза вдруг расширяются, когда она все понимает. – Ах, Эдмунд, нет, прости. – Она легонько трогает меня за руку. – Я имела в виду, что мы придем вместе, как друзья. Вот почему я еще пригласила Дрю и Харриет.

– Но мы целовались, – говорю я.

Ее щеки заливаются краской, и она опускает взгляд.

Я вспоминаю тот поцелуй и осознаю, что не было смысла напоминать Кэтрин о нем. Она же сказала Патрику, что это был просто поцелуй на ночь между друзьями, потому что именно так она о нас и думает. Она пыталась подвести меня к этому мягко, чтобы не ранить мои чувства. Это моя вина, что я предпочитал игнорировать знаки. Харриет весело хихикает, явно подслушивая наш разговор. Я не осмеливаюсь посмотреть на реакцию Патрика.

Кэтрин нервно теребит свои желтые, кружевные перчатки.

– Эдмунд, ты мне не безразличен, правда. Просто... – она кидает взгляд на Эрика.

– Тебе он нравится больше, – заканчиваю я за нее, отпуская ее руку.

– Мне жаль, – говорит она, и ее карие глаза полны слез. – Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Я не перенесу, что ты злишься на меня, Эдмунд.

– Не волнуйся об этом, Гусеничка. Это моя ошибка. Не вини парня за попытку, – я тихо хихикаю, но это больше похоже на хрип. – Друзья?

Она одаряет меня благодарной улыбкой.

– Самые лучшие.

Кэтрин берет меня за руку, пока мы идем обратно к остальным. Больше всего на свете я хочу отправиться домой, но я не хочу давать Патрику почувствовать удовлетворенность, осознание того, насколько отказ Кэтрин жалит меня. Харриет смеется, когда мы присоединяемся к группе.

– Дебил думал, что это свидание? – говорит она.

– Это не смешно, Харри, – говорит Кэтрин.

Эрик почесывает веснушчатую шею.

– Прости, Эд, я не знал, что у тебя с Кэт были планы.

– Все нормально, – решительно говорю я, умирая в душе.

Патрик подходит ко мне. Он опускает свою голову так, что его рот находится всего в миллиметре от моего уха.

– Как ты мог когда-нибудь подумать, что моя сестра захочет быть с тобой, уродец?

Это довершило дело. Я оборачиваюсь и пихаю его. Патрик пошатывается, удивленный моей неожиданной силой. Ярость вспыхивает на его лице, кривя черты его лица, и он наносит ответный удар, который попадает прямо по моей левой щеке, выбивая два зуба, которые вылетают из моего рта. Они падают в грязь около ног Кэтрин, как две блестящие жемчужины. Она задыхается. Зубы аккуратно скреплены тонкой, стальной проволокой. Дрю и Харриет начинают смеяться.

– О мой Бог, этот урод носит зубные протезы! – визжит Харриет.

Музыка останавливается, и тишина опускается на городскую площадь, потому что все оборачиваются, чтобы поглазеть на нас.

Я падаю на колени и судорожно подбираю протезы, запихивая их в рот, не потрудившись вытереть грязь. Дед был прав, это было слишком рискованно! О чем я только думал? Патрик прищуривается своими голубыми глазами, смотря на меня. Кэтрин протискивается мимо него и садится рядом со мной, не заботясь, что ее желтое, шелковое платье становится грязным.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

Я не могу посмотреть на нее. Я не могу, не могу смотреть, так как страх и унижение прожигают меня подобно кипятку, который разрушил мою плоть.

– У многих есть зубные протезы, Эдмунд, – говорит она ласково. – Тоже мне невидаль.

Эрик садится на корточки рядом с ней.

– Да, в этом нет ничего страшного. Мой дядя в нашем возрасте потерял все свои передние зубы. Правда, ему в этом помогла лошадь, которая лягнула его в лицо…

Они еще не сложили два плюс два, но я не могу подавить панику, которая поднимается во мне. Это только вопрос времени, прежде чем они начнут удивляться, почему мальчик моего возраста нуждается в поддельных зубах. Тень ложится на нас, и я поднимаю голову, чтобы увидеть моего деда, вместе с Лэнгдонами.

– Кэтрин Элизабет Лэнгдон, ты губишь свое новое платье! – говорит миссис Лэнгдон.

Кэтрин закатывает глаза, поднимаясь на ноги. Дедушка помогает встать мне.

– Возможно, тебе стоит пойти домой? – говорит он. Его голос напряжен. Испуган.

Мистер Лэнгдон смотрит на своего сына.

– Патрик, попроси прощения у Эдмунда.

Ненависть кипит в голубых глазах Патрика.

– Сожалею, что ты такой урод.

– Патрик! – восклицает мистер Лэнгдон.

Мое сердце вдруг свело судорогой, и я вскрикиваю, прижимая ладонь к груди моей.

– Ах!

– Эдмунд, в чем дело? – спрашивает Кэтрин, положив свою руку на мою.

Я инстинктивно, по какой-то причине поднимаю голову, обращая свой взгляд на Пограничную Стену. Я всматриваюсь в темноту, ища что-то… Я понятия не имею что. Что-то проблескивает серебром на крышах.

– Все в порядке? – спрашивает Кэтрин.

Еще один проблеск серебряного промелькнул между двумя зданиями. На этот раз мне хорошо видно.

– Ревун! – кричу я.

Городская площадь взрывается криками и хаосом, когда Люпин спрыгивает с крыши на площадь, и его длинный, дымчато-серый пиджак развивается позади него. Прохладный ночной ветерок треплет белоснежные волосы, которые украшены перьями и костями. Я знаю, кто он, основываясь на описаниях деда: Аларик Бэйн, вожак стаи Люпинов.

За ним, еще несколько Люпинов спрыгивают с крыши и окружают площадь, перекрывая пути побега. Другие остались на стене, их лица были скрыты тенями. Семьи в ужасе сжимаются вместе, понимая, что они в ловушке. Один из Ревунов – злобный на вид человек с пятнисто-серой гривой и с татуировкой в виде полумесяца на шее – стоит ближе всего к нам. Кэтрин всхлипывает и цепляется за Эрика, а мистер Лэнгдон принимает защитную стойку, закрывая жену. Краем глаза, я замечаю Патрика достающего кинжал из-за пояса. Харриет и Дрю делают то же самое.

Один из Ревунов – обычная на вид девочка-подросток с короткими волосами и обветренными щеками – медленно приближается к деревянному кресту. У нее подобные меху, белые волосы, как и у девушки на кресте. Учитывая то, как она смотрит на девушку, я задаюсь вопросом, не сестры ли они.

– Мы не хотим драться, – говорит Аларик моему деду, что мне кажется странным, поскольку мистер Лэнгдон является главным. – Я просто хочу забрать тело моей дочери.

– Вы посягаете на территорию Гильдии, Аларик, – говорит дед. – Вам придется ее покинуть.

– Только с моей сестрой, – отвечает девушка-Люпин.

– Ульрика, замолкни, – огрызается Аларик.

Рот девушки сразу же сжимается, но ее глаза похожи на кремень.

– Ты похитил наших четверых человек и не вернул нам их тела, – говорит мистер Лэнгдон. – Возможно, это будет предупреждение...

– Я повторюсь снова, пожалуйста, уйдите, – прерывает его дед, и мистер Лэнгдон бросает на него холодный взгляд, его щеки вспыхивают.

– Не уйдем, пока мы не получим то, за чем пришли, – Аларик подходит к деревянному кресту и используя свои острые, как бритва когти, разрывает веревки, связанные вокруг рук его дочери. Ее тело оседает на его плечо. Ульрика сжимает свои челюсти, заметно сдерживая свое горе, а ее отец откидывает голову и издает страдальческий вой. Другие Люпины присоединяются к нему. Большая ошибка.

На секунду они отвлекаются, в то время как Эрик тянется за чем-то на своем поясе – кинжалом,– и кидает его в Люпина рядом с ним. Лезвие погружается в тело мужчины, и он воет от боли. Эрик вытаскивает клинок и пытается ударить Люпина снова. Но на этот раз, он хватает Эрика и вырывает парню глотку, разбрызгивая вокруг горячую кровь. Мои чувства обостряются, так как хищник внутри меня ревет от жажды. Люпин бросает мертвое тело Эрика на землю.

Все происходит мгновенно: Патрик делает выпад в сторону Люпина и сильно ударяет его по когтистой руке, чтобы защитить себя, и в процессе этого, случайно, режет шею и грудь Кэтрин. Она вскрикивает, отскакивает назад, и кровь выступает на ее желтом, шелковом платье, в то время как Патрик и Люпин с грохотом падают на землю. Они катаются по грязи и борются за свою жизнь.

Харриет, Дрю и мистер Лэнгдон вытаскивают свои кинжалы и вонзают клинки в тело Люпина, пронзая его снова и снова, пока земля не омывается его кровью. Миссис Лэнгдон падает в обморок, ее голубое, атласное платье распахивается вокруг нее, как океан. Город вскоре превращается в кромешный ад, люди толкаются и кричат, отчаянно пытаясь выбраться с площади. Во время рукопашной схватки, Кэтрин скользит в близлежащий переулок, явно стремясь уйти от Люпинов, преграждающих путь к ее дому. Я направляюсь следом за ней.

Извилистый путь тесноват и черен, как Шлак. Я иду по следам крови Кэтрин, мой голод разжигается с каждым шагом. Я больше не мальчик ищущий девочку, я – охотник, преследующий свою добычу. Я мотаю головой, пытаясь вытеснить эти мысли.

Где-то позади меня, воет Аларик, призывая свою стаю. Я быстро просматриваю крыши. Люпины отступают к стене, Аларик впереди. В его руках его мертвая дочь. Замыкает стаю Ульрика. Звучат звуки выстрелов и пули мелькают рядом с ней, попадая в ее правую руку. Она ахает, теряет опору и падает вниз незаметно для других Ревунов. Они продолжают идти без нее, оставив ее на милость горожан. У меня нет времени, чтобы беспокоиться о ней сейчас. Я спешу к Кэтрин, которая тихо и спокойно лежит, свернувшись калачиком, на земле в дальнем конце улицы. Я встаю на колени рядом с ней.

– Эдмунд… благодарю Его Могущество… ты здесь, – кашляет она, заставляя этим алую кровь проливаться из ее ужасных ран на шее. Мои внутренности сжимаются, и я закрываю глаза, делая судорожный вдох, но слишком поздно. Я учуял ее кровь. Я могу попробовать ее на вкус. Моя жажда затрагивает каждый мой нерв, каждую клеточку моего тела, требуя одного: пить.

Она издает испуганный вздох, когда я вцепляюсь зубами в открытую рану на ее шее, и начинаю насыщать себя. В отличие от крови моего деда, ее кровь сладкая и вкусная. У меня горле формируется стон. Ее кулаки изо всех сил колотят мои руки, пытаясь меня остановить, но это еще больше будоражит во мне хищника. В свои самые мрачные минуты я фантазировал о том, чтобы сделать это с ней, но реальность оказалась намного лучше, чем любая мечта. Я не скрываю сейчас, кто я есть на самом деле. Я могу взять ее так, как ни один парень не сможет, и она бессильна остановить меня.

Эта мысль проносится во мне и заставляет вернуться к реальности. Я отдергиваю свою голову, задыхаясь, со рта капает кровь. Я не монстр, я не такой, как мой отец! Я могу быть праведным, я могу быть хорошим. О, Господи, что я наделал? Я поспешно прижимаю руки к ее шее, пытаясь остановить кровотечение. Страх и шок на ее лице заставляют меня чувствовать себя виноватым.

– Во имя Его Могущества! Что делаешь?

Я оборачиваюсь. Дед смотрит на меня с ужасом. Он отталкивает меня в сторону и быстро проверяет ее пульс.

– Мы должны отнести ее в больницу, – говорю я.

– Нельзя, – тихо говорит он. – Они казнят тебя, Эдмунд. И меня.

Глаза Кэтрин расширяются от ужаса, понимая, что это означает.

– Пожалуйста, не убивайте меня, – говорит она сквозь слезы, опрокидывая голову ко мне. – Я не скажу, Эдмунд, я обещаю…

– Прости, Кэтрин, – отвечает дедушка. – Но я должен защитить своего внука.

Быстрым движением он хватает ее голову и резко поворачивает в сторону. Раздается ужасный хруст, как будто что-то внутри нее ломается. Страх сразу исчезает из ее глаз. Я отшатываюсь на здание позади меня и зажимаю рот руками, чтобы заглушить свой крик.

На соломенной крыше надо мной раздается шелест, и я смотрю вверх. Серебряные глаза Ульрики смотрят вниз на меня, а ее тело распласталось на соломе. Струйка крови от пулевого ранения струится по ее голой руке. Она выглядит испуганной, как и я. Как давно она там? Дедушка не заметил ее, так как он слишком занят, пялясь на свои окровавленные руки.

– Я видел, как Кэтрин пошла по этому пути! – зовет Патрик отца ниже по переулку.

Ульрика не ждет, пока ее поймают – она вскакивает на ноги и прыгает по крышам в сторону Пограничной Стены. Она взбирается на стену и спрыгивает вниз на другой стороне.

– Ты должен бежать, Эдмунд. Я скажу им, что нашел ее такой, – говорит дед.

Я кидаю последний, мимолетный взгляд на тело Кэтрин прежде, чем умчусь вниз к примыкающей аллее, которая ведет домой. Последнее, что я услыхал перед входом в святилище церкви – гортанный крик Патрика.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю