Текст книги "Золото Ариеля"

Автор книги: Элизабет Редферн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Граф Нортхэмптон находился в свите короля; он наблюдал вместе с остальными, как львица обихаживает малышей, в то время как лев-отец беспокойно бродит, обращая на зрителей свои янтарные глаза. Запах нечистот и звериных шкур, мокрых от дождя, был невыносим. Нортхэмптон, одетый из-за холодной и ветреной погоды в отороченное мехом верхнее платье из черного бомбазина, поднес к носу футлярчик с ароматическими шариками и с облегчением пошел следом за королем, когда тот наконец объявил, что все отправляются на королевскую барку, ждущую у ступеней Тауэра, чтобы отвезти его и свиту обратно в Уайтхолл.

Слуги высоко подняли факелы, чтобы осветить им дорогу, но Нортхэмптон не увидел фигуры, вышедшей из темноты, пока она не оказалась совсем рядом с ним.

– Милорд…

Настойчивый знакомый голос. Нортхэмптон обернулся, нахмурившись.

– Варринер. Я ждал от тебя сообщений.

Вид у Варринера был усталый и потрепанный. Неуместный здесь вид. Нортхэмптон жестом велел ему отойти в тень, отбрасываемую стеной Тауэра, и только тогда подошел к нему.

– Ну? Последнее, что я слышал, это что тебя пинком вышвырнули из Сент-Джеймского дворца. Кажется, ты не очень-то преуспеваешь, Варринер.

– Милорд, я по-прежнему получаю очень важные сведения от жены Ловетта. Происходят вещи, в которых замешаны Ловетт и его партнеры. Я встречаюсь с Сарой Ловетт завтра вечером.

Нортхэмптон сузил глаза.

– Возможно, тебе следует знать, что дни жены Ловетта сочтены.

Он заметил, что подбородок у Варринера напрягся.

– Что вы имеете ввиду?

– Она умирает. Разве ты не знаешь? Она смертельно больна.

«Кашель. Бледность», – подумал Нед.

– О, она выглядела хорошо, – продолжал Нортхэмптон, – в те дни, когда у нее наступало улучшение. Никто не мог предположить. Но врачи сказали, что жить ей осталось недолго. Так что время, когда она будет тебе полезна, ограничено. Как, возможно, и твое.

– Милорд, я думаю, вы решите, что стоит подождать. Понимаете, мне кажется, что я вот-вот раскрою некий план, в котором замешан сам принц.

Нортхэмптон заинтересовался и проговорил:

– Снова даешь воображению далеко завести себя, Варринер?

– Думаю, милорд, что нет. У меня есть две просьбы.

– И в чем же они состоят?

– Во-первых, дать мне еще немного времени. А во-вторых, помочь Кейт Пелхэм. Она арестована.

– Жена Пелхэма? А с какой стати мне ей помогать?

– Я думаю, милорд, что ее использовали заговорщики. Использовали как ничего не подозревающего посыльного. Мне нужно, чтобы она была на свободе, если я должен продвигаться дальше.

Нортхэмптон некоторое время смотрел на него.

– Я думаю, что твое время тоже истекает, – тихо сказал он.

Потом повернулся, закутался в плащ, и поспешил вернуться в круг, где факелы освещали короля и его свиту, сходящую на королевскую баржу.

30

Алхимику следует быть сдержанным и молчаливым и никому не открывать результатов своей работы.

Альбертус Магнус (ок. 1193–1280). Libellus de alcliimia

В тот же вечер у Мэтью Варринера состоялся неприятный разговор с Элис.

– Ты знаешь, – сказал он, лежа на спине в своей постели и глядя, как Элис расчесывает волосы, – ты знаешь, какое-то время я даже думал, что ты хочешь переспать с моим братишкой.

Элис медленно повернулась. Она была голая и все еще теплая после объятий Мэтью. Груди у нее были пышные и розовые; в комнате царил полумрак.

– С ним? – переспросила она. – Он же сходит с ума.

– Элис, Элис, почему ты так говоришь?

– Он думает, что может делать золото.

– Золото?

Мэтью больше интересовало, как темные соски Элис затвердевали, оказавшись на холоде.

– Иди сюда, – сказал он, но она покачала головой и продолжала расчесывать длинные светлые волосы. Он встал, снова возбужденный, и потянул ее к себе в постель.

– Да, золото, – сказала она. – Пусти меня, Мэт Варринер. А ты как думал, что делает Нед в этой пекарне, которую так старательно запирает?

Мэтью, который ласкал ее груди, ответил:

– Пытается найти средство от похмелья. Он мне так сказал. Иди же ко мне…

– Ты что, совсем дурак? – презрительно сказала она, опираясь на локоть и глядя на него сверху. – Да. Конечно, дурак. Он же тебе наврал. Твой брат пытается сделать золото. Как алхимики.

– Ты имеешь в виду философский камень, – поправил Мэтью. – Алхимики пытаются сделать философский камень, который все превращает в золото. Откуда ты знаешь, что Нед этим занимается?

– Его маленький помощник Робин рассказал мне об этом. Посмотри.

Она оттолкнула его и снова слезла с кровати. Мэтью с ругательством упал на спину, а Элис порылась в кармане своего платья, которое лежало грудой на полу. Потом повернулась и помахала каким-то листом бумаги.

– Смотри. У Робина все это записано – как делать золото, или философский камень, или что там еще; а я списала. Я уже на полпути. Я знаю, где находится еще один ключ от пекарни, так что я вхожу туда, когда никого нет поблизости. Он, наверное, раздобыл рецепт получения золота, Мэтью! Почему бы тебе не узнать, правда это или нет, заплатит ли за это какой-нибудь дурак? Скажи мне ради бога, неужто тебе хочется вечно жить в такой грязной дыре, как Аллея Роз?

Она обвела рукой комнату, указывая на паутину, грязь, осыпающуюся штукатурку.

– Да, – ответил он.

Но он все же встал с постели и протянул руку к бумагам, которые она держала в руке. Элис подняла их высоко над головой.

– Сколько они стоят, по-твоему? – спросила она.

– Красивое ожерелье. Может, новое платье.

– Вот еще. Гораздо больше, старый ты скупердяй. По меньшей мере ты мог бы сделать из них балладу и продавать по всему Лондону за хорошие деньги. Два новых платья, Мэт.

Он снова бросился на кровать.

– У меня нет денег. Скажешь мне, когда Нед и его юный дружок сделают кучу золота. Тогда я, может, и заинтересуюсь. Иди сюда.

Она начала терять терпение.

– Господи, Мэт, если тебя это не интересует, найдутся и другие. Ладно, это чепуха, но ею можно одурачить уйму народу. Это как-то связано с тем, кого зовут Ариелем. Выслушай меня. Если ты не попытаешься сделать деньги, тогда это сделаю я, пропади ты пропадом. Ты груб и глуп!

Он неторопливо потянул ее на постель и снова начал ласкать.

– Глуп – может быть. Груб – да.

Он нагнулся и сунул руку ей между ног.

– Но разве тебе это не нравится? Насколько я должен быть груб, чтобы тебе понравилось?

Она оттолкнула его и начала одеваться, путаясь в застежках.

– Я тебе покажу, – бормотала она. – Черт бы тебя побрал, я тебе покажу.

И дверь за ней захлопнулась. Мэтью Варринер разразился громким цветистым ругательством.

Позже, в ту же ночь, напившись, Мэтью снова подумал о том, что сказала Элис. Он пошел в таверну «Звезда», что на Флит-лейн, и кто-то там посмеялся над ним, потому что он попытался продать хозяину воз морского угля, который был не более чем пылью. Он еще раньше поспорил с Дейви насчет покупки этого угля, потому что Дейви с самого начала сказал ему, что этого не стоит делать. Мэтью в душе был согласен, что поступил неправильно, но все равно ему не понравилось, что над ним смеются. И еще ему приходилось смотреть в глаза тому факту, что он на грани разорения. Мэтью давал взятки местным констеблям, которые никак не защищали его лавочку, и он был сыт этим по горло. Конкуренты занимали его территорию; если люди Мэтью шли на дело, кто-то оказывался там раньше, чем они; если пытались продать краденое, им предлагали такие жалкие гроши, что это не могло даже окупить перевозку товара.

За этим кто-то стоял.

От всего этого Мэтью охватило отчаянье, и он вспомнил о том, что сказала Элис. О своем брате и о тайне получения золота. Он даже попробовал найти Неда, расспросить его об этом, но Нед куда-то запропастился, время шло, и интерес Мэтью нарастал. Обычно он смеялся над теми, кто хвастался, что делает золото, но его брат был не дурак, и Мэтью уже знал, что он занимается в пекарне чем-то необычным.

– Ты никогда не разбогатеешь, пока не научишься дурачить своих покупателей, – заметил один из насмешливых незнакомцев, сидевших в «Звезде», когда услышал о неудачных попытках Мэтью продать уголь.

Мэтью был сердит и довольно сильно пьян.

– Скоро, – сказал он, с вызывающим видом встретив взгляд незнакомца, – скоро я буду богаче всех на свете. Один человек, которого я знаю – и очень хорошо знаю, – открыл тайну получения золота.

Человек, измывавшийся над ним, ухмыльнулся.

– Вот как? Он, наверное, страх какой умный.

– Вот и умный! Уж он-то сделает себе состояние. У него есть письмо, а в письме эта тайна!

– Неужели? – насмешливо спросил незнакомец. – И к кому же это письмо? К Мефистофелю?

– Нет, – возразил Мэтью, – нет, оно к… к кому-то по имени… странное имя, кончается на «ль»… – Он почесал голову. – Пропади оно пропадом, не могу вспомнить.

Все вокруг смеялись. Но потом к нему подошел кто-то, тоже незнакомый, и отвел его в сторонку.

– Я слышал, вы продаете воз морского угля, – сказал этот человек. – Я покупаю. А что там насчет этого письма?

– Это письмо к Ариелю! – торжествуя, вспомнил наконец Мэтью. – Да, так. К Ариелю.

Незнакомец дружелюбно сказал ему, что он, конечно, безумен либо пьян, но все равно славный парень, несмотря на всю свою придурь. Они ударили по рукам насчет угля, и тогда этот человек предложил Мэтью выпить эля в другой таверне, получше, чем эта, там и женщин можно получить бесплатно; и вот Мэтью, все еще страдая от отказа Элис, пошел со своим новым другом в какой-то пьяный притон, о существовании которого не знал раньше. Бесплатных женщин видно не было – незнакомец сказал, что они появятся позже, – но там было несколько мимов. Мэтью всегда нравились мимы, особенно в это время года, перед Рождеством. Он смеялся, когда шут с важным видом расхаживал по таверне со своими колокольчиками, сыпал непристойными шутками и распевал, а рыцарь и турок кланялись, произносили речи и размахивали деревянными мечами, пока наконец рослый турок не притворился мертвым, лежа на спине и суча в воздухе ногами. Все захлопали. Новый друг Мэтью швырнул им несколько монет, а Мэтью, которому песенки шута показались почти такими же хорошими, как песни его друга, ирландца Пэта, но которому он страшно скучал, смеялся и хлопал вместе со всеми и совсем забыл о своем брате и об Ариеле.

Спустя какое-то время Мэтью сказал своими собутыльникам, что ему нужно идти. Наконец-то он может сообщить Дейви, что продал этот проклятый уголь. Но когда он отошел от фонарей Феттер-лейн, то услышал шаги, быстро приближающиеся сзади.

Он выругал себя за то, что зашел так далеко без товарищей и что выпил слишком много эля, а потому не может иди быстро. Он попытался ускорить шаги, но шедшие сзади тоже пошли быстрее

Он резко повернулся, чтобы оказаться лицом к преследователям, и испустил яростный рев, поняв, что они появляются со всех сторон. Кто-то схватил его за руки, и он почувствовал, что кончик ножа уперся ему в затылок.

Мэтью увидел, что эти люди одеты в странные костюмы и при этом в масках. Мимы из таверны пошли за ним. Может, они хотели над ним подшутить? Шут, глаза которого блестели в прорезях дурацкой маски, стал перед ним и сказал:

– Вы говорили, мастер Варринер, о тайнах получения золота и о духе по имени Ариель.

Высокий турок, который давеча умер и сучил ногами в воздухе, стоял поодаль, воткнув в землю кончик шпаги. Мэтью, несмотря на холод и дождь, бросило в жар.

– Ну, а что если и так? Вся эта болтовня об изготовлении золота – вздор, всякому ясно.

– Но некто, кого вы знаете, явно уверен, что он владеет этой тайной. – На этот раз заговорил Святой Георгий. Его шлем блестел под дождем. – А вы сказали там, в таверне, что у него есть письмо, в котором содержится рецепт. Вы сказали, что оно адресовано Ариелю.

Наверное, проговорился тот, кто купил уголь.

– Может, и сказал. А может, и наврал.

– Не такая это вещь, которую человек станет выдумывать. Кто этот ваш друг с письмом?

– Я же вам сказал. Это вранье, от начала и до конца – пустите меня, черт бы вас…

Он попытался бежать, но они схватили его за руки, и человек с ножом приставил его кончик к горлу Мэтью. Их дурацкие костюмы и ухмыляющиеся маски были самым страшным из всего, что он видел в жизни.

– Пустите меня, – пригрозил он, – черт бы вас побрал, не то я позову дозор…

Они рассмеялись.

– Зови, – сказали они, – давай, зови.

Примерно в то же время Робин Грин, ученик волшебника, торопился в пекарню под проливным дождем со стороны Флит-стрит, где он был у аптекаря и покупал новую ванну для согревания своего драгоценного тигля. Он питал надежду, что после того как будет снова и снова подвергать его содержимое разложению и конденсации, так что жидкость вернется в твердое тело, Ворон превратится в павлина; и он достигнет Cauda Pavonis, последней стадии перед получением Серебряной Луны – Белого Камня.

Свернув на Шу-лейн, Робин ускорил шаг. Большая куртка из грубой шерстяной ткани хлопала вокруг его костлявых ног, а кожаная шапка с ушами промокла насквозь. Дойдя до Аллеи Роз, он увидел, что из окошка пекарни льется свет, и весело подумал, что это Нед. Пришел наконец-то поглядеть на тигель. Как он будет рад, что все идет так хорошо.

Дверь была не заперта. Он толкнул ее и увидел не Неда, а Элис, склонившуюся над листом с записями, который он оставил на рабочем столе; то были его выписки из драгоценного письма к Ариелю, которое Нед уже в который раз велел ему никому не показывать.

Она медленно повернулась к нему и улыбнулась. Сердце у него забилось быстрее. Он вспомнил, что произошло в прошлый раз, когда она вот так же улыбнулась ему.

– Элис, как ты сюда попала? – выпалил он наконец, все еще прижимая к груди сверток.

Она повертела ключ на пальце.

– Запасной ключик, любовь моя. В доме Мэтью. Ну что ты встревожился? Разве тебе не было хорошо в прошлый раз?

Робин был потрясен.

– Я не думал, что… Нам не следовало… А Мэтью об этом знает?

Она прикоснулась пальчиком к его щеке.

– Мэтью, – сказала она, – убрался куда-то, и никому не сказал куда. Я думаю, у него завелась новая женщина. Но ты-то, Робин, ты ведь не станешь искать новую женщину? Я жалела, когда ты не пришел ко мне, как я тебя просила. Я огорчилась.

Робин пробормотал:

– Пожалуйста. Тебе не следует здесь находиться. Это тайная…

– Попытка сделать золото, ты хочешь сказать?

Она взяла у него сверток и осторожно положила на стол.

– Это интересно, Робин. Правда, интересно. Я думаю, что ты ужасно умный.

Она села на скамью и начала расстегивать свой корсаж, при этом лукаво глядя на него. Он увидел, как ее пышные груди вывалились наружу, с уже затвердевшими темными сосками, и у него перехватило дыхание, и кровь бросилась в лицо.

– Ты должна уйти, – прошептал он.

Но она поманила его к себе и шепотом велела ласкать ее тело губами. Он понял, что не может не послушаться; ощутил, как жар душит его, когда она коснулась его. И принялась гладить его поверх одежды.

– Ах, Робин, – прошептала она, – ты был плохим мальчиком. Ты пренебрег мной. Давай не будем больше придумывать отговорки…

Она начала расстегивать его штаны и ласкать; и Робин снова забыл обо всем в объятиях Элис. А некоторое время спустя он остался один, раскрасневшийся и утомленный, а она тихо и осторожно вышла. Он встал и словно в качестве искупления пошел готовить тигель к возгонке в новой ванне.

Он работал, а руки у него дрожали, потому что, в конце концов, он сам только что получил возгонку и испытывал жгучий стыд.

– Как, Элис? Вот так сюрприз.

Эйкен Саммерз, печатник, друг Мэтью, сидел за столом в своей мастерской на Патерностер-роу, окруженный кипами отпечатанных баллад и листовок. Его руки и поросший щетиной подбородок были, как всегда, в чернилах. Когда Элис вошла одна, в плаще, потемневшем от дождя, лицо у него было задумчивое и похотливое.

Он отложил листок, который рассматривал, и подошел к ней.

– Можно, я сниму с тебя плащ? Можно предложить тебе подкрепиться?

Он вдруг посмотрел на дверь.

– А Мэтью с тобой нет?

– Нет.

Она откинула мокрый капюшон, но плащ снимать не стала. Потому что не собиралась здесь задерживаться.

– Он где-то пьет. Напьется до бесчувствия. Вернется с головной болью либо с триппером.

– Жаль. – Эйкен склонил голову набок. – Он обещал мне новый материал.

– А я могу кое-что тебе предложить, Эйкен. Тайна получения золота. Что скажешь? Хочешь напечатать что-нибудь такое?

– Элис, дорогуша, все это уже было.

Он вздохнул.

– Слишком много раз, поверь мне.

– У меня хороший материал, – настаивала Элис.

Она откинула назад распущенные волосы, рассыпав при этом капли дождя.

– Здесь есть много интересного. Насчет звезд, ангелов. Интересуешься?

– Может быть, – осторожно сказал он. – Сначала мне хотелось бы посмотреть.

– Ну нет. Я вас знаю, мастер Саммерз. Вы все спишите и напечатаете, а мне ничего не заплатите.

– Я не могу ничего заплатить, не посмотрев, – повторил он.

– Тогда слушай, – нетерпеливо сказала она. – Я тебе намекну, о чем тут речь.

Она вынула из кармана смятый листок с записками.

– «Ариелю я дам дар золота…» А потом много всякого о земле, и огне, и сере – и все такое прочее. Людям это понравится. Ну, сколько ты мне дашь?

Он почесал подбородок; чернил на подбородке стало еще больше.

– Дам? Элис, дорогуша, это же совершенная чушь, – сказал он.

Элис начала засовывать свои листочки обратно в карман юбки.

– Тогда я найду кого-нибудь еще, кто даст мне за это золото. Вот увидишь.

В тот вечер в тени собора Святого Павла произошла драка. Она началась в пивной на Патерностер-роу с воображаемого оскорбления, за которым последовал вызов. К обоим дерущимся быстро присоединились их товарищи, сбежавшиеся из соседних таверн и борделей, точно выросшие из зубов дракона воины, с которыми сражался Язон и его аргонавты, и через четверть часа обе банды вооруженных, хорошо обученных мужчин дрались не на жизнь, а на смерть под карнизами собора, а дождь лил и лил; они размахивали шпагами, их сапоги оскальзывались в грязи.

Ночная стража старалась держаться подальше, потому что знала, что это не бой между преступными братствами, но проявление традиционной вражды между людьми двух соперничающих групп – тех, кто служит лорду Сесилу, и тех, кто служит Нортхэмптону. Личные схватки между двумя великими людьми, членами тайного совета, очень часто переходили в кровопролитные схватки на лондонских улицах, и всякий разумный человек старался убраться с дороги.

Одного из людей Нортхэмптона унесли, истекающего кровью от удара шпагой в грудь. Его товарищи, издавая оглушительные крики, с новыми силами набросились на его врагов. Вместе со шпагами пошли в ход книжалы. Упав в грязь на соборном дворе, дерущиеся наносили удары снизу, рубили и кололи, пока снова не вставали на ноги. Длинные лезвия соударялись, мокро блестели под проливным дождем, и звуки ругательств и лязг металла отдавались от холодных серых стен заброшенного здания. Еще один упал, громко крича, потому что у него были перерезаны сухожилия руки. Но драка все равно продолжалась.

А потом кто-то подъехал верхом и приказал всем остановиться.

У новоприбывшего был такой властный вид, что все подчинились, хотя и неохотно. Это был курьер – слуга из тайного совета. Он сообщил, что есть приказание немедленно заключить перемирие. Создалось положение, слишком серьезное, чтобы великие мужи города теряли своих таким образом. Все верные слуги Короны должны объединиться в эти опасные времена против скрытых изменников.

Заговор. Это слово, произносимое шепотом, пробежало по толпе уставших драться людей. Испанский заговор…

Уже появились слухи о том, что люди Сесила ищут некое загадочное письмо, выдающее, как говорили некоторые, тайную организацию иезуитов, которой помогают испанцы. Другие, более циничные, говорили: нет, люди Сесила ищут рецепт изготовления золота. Как будто этот маленький горбун Сесил уже не набил свой карман золотом, собирая пошлины, огораживая общинные земли и получая от короля пожалования на возведение своего большого дворца в Хэтфилде.

Этим слухам сильно способствовали люди Нортхэмптона. Но придворный, который прекратил драку, снова поднял руку и заявил, что граф Нортхэмптон, который распознал опасность, надвигающуюся на государство, хочет, чтобы его люди знали, что ради сохранения безопасности королевства он решил объединить усилия с Сесилом. Каждый должен быть начеку. Очень важно, чтобы заговорщики были обнаружены к двадцать шестому декабря – дню спуска кораблей на воду. В трехдневный срок.

– Хочет ли Сесил получить их живыми? – крикнул кто-то.

Предпочтительно, но можно и мертвыми.