Текст книги "Золото Ариеля"

Автор книги: Элизабет Редферн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

22

Для благородного любой удар кинжала,

Любая рана кажется легка

В сравнении с позором – это жало

Отравленное бьет наверняка.

Эдмунд Спенсер (ок. 1552–1599). Королева фей. Книга 6, песнь VI, стих 1

Было двенадцатое декабря, снег перестал идти, но злобный ветер разбрасывал по Сент-Джеймскому парку сухие листья, собранные в кучи, и свистел у стен дворца. В большом дворцовом холле Френсис Пелхэм, совершенно озябший, ждал вместе с другими просителями и прихлебателями, а короткий зимний день подходил к концу.

Большая часть просителей сидела, опустив головы, на дубовых скамьях, стоящих вдоль стен. Но Пелхэму не сиделось. Он ходил взад-вперед, его сапоги стучали по выложенному каменными плитами полу, отчетливо выдавая неровность походки. Вокруг него шевелились тени, как живые существа, потому что ветер проникал через старые оконные переплеты, заставляя свечи беспокойно вздрагивать в своих нишах. Два солдата в зеленых с серебром мундирах гвардии принца Генриха стояли в дверях, подняв алебарды и охраняя проход на двор. Пелхэму вдруг пришло в голову, что отсюда так же трудно выйти, как и войти.

Он думал, что у него есть здесь друзья. «Нам очень нужны люди, которым можно доверять», – сказал Ловетт. Но оказалось, что Пелхэм ошибся – он был им не нужен.

– Мне сказали прийти сюда, – снова и снова говорил он тем, кто расспрашивал его. – Спенсер и Ловетт…

– С какой целью?

Он не знал, что сказать.

– Я думал, что у них есть для меня работа. На слубже принца.

– У вас есть приглашение? Письмо?

– Нет…

После чего последовало долгое ожидание в холле наравне с другими молчаливыми, покорными просителями. Ему было холодно, он проголодался, и больше всего ему хотелось, чтобы он никогда не приходил сюда.

Кто-то наконец назвал его имя. Его провели наверх по какой-то лестнице и по галерее в пустую комнату, где он наконец-то увидел разведенный в камине огонь. Пока он ждал, ему казалось, что он слышит слабые звуки лютни, которую настраивают в соседней комнате, но он не пытался прислушаться к ним, потому что презирал музыку.

Он ждал в одиночестве, грея руки у огня. Услышав шаги, он повернулся, надеясь увидеть Спенсера или Ловетта или даже самого принца; но нет, то был Ричард Мэпперли, священник принца, в сопровождении еще двух священников.

Мэпперли был моложе Пелхэма, но выше и худощавей; внешность его была почти зловещей – бледное как воск лицо, куполообразный лоб, к этому нужно было прибавить темную одежду священника. Когда он заговорил, голос его звучал холодно:

– Будьте любезны оставить ваше прошение принцу у меня. Я прослежу, чтобы принц получил его.

Пелхэм сказал:

– Но у меня нет прошения. Я пришел, надеясь увидеть главного секретаря принца Генриха или даже самого принца.

– У вас есть письменное приглашение?

– Нет, письменного нет! Но когда я был здесь в последний раз, меня пригласили прийти еще…

Мэпперли прервал его:

– У вас есть приглашение?

– Нет.

– В таком случае я предлагаю вам вернуться домой и в письменной форме изложить свое дело. Принц и его ближайшее окружение слишком заняты, чтобы принимать кого бы то ни было без приглашения. Я велю кому-нибудь проводить вас.

– Но…

Мэпперли сказал коротко:

– Вам, мастер Пелхэм, следует быть разборчивей со знакомствами, которые вы водите в городе.

Пелхэма передернуло. Мэпперли продолжал, медленно и многозначительно:

– Вас видели, когда вы выходили из дома шлюхи-католички.

Пелхэм покраснел, потом побледнел как мел. Кликнули еще одного слугу, чтобы проводить его, так что он направился обратно по тому же пути, по которому только что прошел своей хромающей походкой. Когда он вошел за своим провожатым в главный холл, несколько человек, погруженных в оживленный разговор, так решительно перешли ему дорогу, что ему пришлось отступить в сторону. И среди них он увидел одного своего знакомого с лютней, висевшей через плечо.

Пелхэм неверной походкой пошел к нему.

– Варринер, что вы здесь делаете?

Группа остановилась. Взгляды, любопытные и насмешливые, обратились на него со всех сторон. Нед Варринер медленно повернулся к нему и сказал:

– Меня сюда пригласили.

Пелхэм почувствовал, что все его отчаянье, все его разочарование взорвалось у него в душе. Он понял в этот миг, кто мог рассказать приближенным принца о шлюхе-католичке.

– Этот человек, – сказал он, обращаясь к спутникам Неда, – разве вы не знаете, кто это?

Он оглядел в отчаянье их циничные лица. Кто-то открыто рассмеялся, подстегивая его, и это было невыносимо.

– Разве вы не знаете, – не унимался он, – на кого он работает?

Кто-то вышел вперед и холодно произнес:

– Этот человек – бывший солдат и музыкант. Он путешествовал по Европе. Он будет играть для принца.

Они хотели уйти, но Пелхэм бросился вперед и преградил им путь, заявив:

– Эго шпион! При дворе его все знают, но не за его красивые песенки, а потому что это лакей Нортхэмптона, шлюха Нортхэмптона…

Наконец ему удалось привлечь их внимание. Все знали, что граф Нортхэмптон не числится среди друзей принца Генриха. Пелхэм продолжал в отчаянье:

– Он будет ходить сюда, а потом будет передавать сведения графу. Спросите у него. Спросите у него…

Он не сознавал, что в его позе есть что-то угрожающее, но, наверное, это было так, потому что двое попытались оттащить его назад, а он был в таком возбуждении, что начал сопротивляться. Нед побледнел и вышел к нему из толпы. Пелхэм вырвался из рук тех, кто держал его, они схватились, их растащили, они сопротивлялись – Пелхэм, возможно, неистовее, чем его старинный враг. Наконец Пелхэм, которого крепко держали два стражника, бросил:

– Солдат? Музыкант? Варринер, да вы изменник. Не следовало разрешать вам возвращаться из ссылки.

Неда тоже держали.

– А вас, Пелхэм, – спокойно сказал он, – давно уже следовало посадить в тюрьму за преследования ни в чем не повинных людей. Наконец-то вас остановили, и вы больше не будете мучить своих жертв.

– Жертв?! Вы говорите о католиках? Это должны были быть вы. Из-за вас я потерял работу. Будь ты проклят…

Пелхэм снова рванулся. Вырвавшись, он бросился на Неда и ударил его кулаком в лицо, разорвав кожу на скуле. Нед, которого все еще крепко держали, ударил ногой, попал Пелхэму по голени и повалил его; теперь Нед, который тоже высвободился, стоял над ним, сжав кулаки, его синие глаза пылали, и кровь текла по щеке. Один из стражников принца крикнул, указывая на лежащего Пелхэма:

– Выведите отсюда этого сумасшедшего!

Они без всяких церемоний выволокли его вон. Нед пожал плечами, поправил свой дублет и поднес носовой платок к кровоточащей щеке. Теперь была его очередь встретиться со стражниками, которые собрались вокруг него, держа руки на рукоятках шпаг, и в глазах у них была неприкрытая враждебность.

Пелхэма вывели из дворца и велели ему уйти немедленно. Он оправил одежду и пошел к воротам, сгорая от унижения.

Поскольку было почти темно, он не заметил главного садовника принца Генриха, пока почти не налетел на него. Несмотря на скудный свет и жгучий холод, Стивен Хэмфриз осматривал ряды растений, высаженных под защитой изгороди из тисов. Высокий медлительный юноша, который нес лопату, следил за каждым его движением. Хэмфриз повернулся к Пелхэму – глаза его под выпуклым лбом были равнодушны – и сказал:

– Значит, расположение светил не было благоприятным для вашего судна.

Пелхэм остановился.

– Да. Не были. Откуда вы знаете?

– Я слышу все. В следующий раз вы должны тщательней подсчитать, чем вы рискуете.

Хэмфриз поднял палец.

– Все растет или процветает в соответствии со своим планетарным временем, идет ли речь о людях, растениях или странствиях. Невозможно бороться с влиянием звезд. Подумайте только, как ноготки открываются под солнцем, как женский цикл меняется с луной, точно приливы и отливы; нет, никак нельзя отрицать власти небесных тел.

Он окинул взглядом сад, затем указал на серебристые кустики у своих ног.

– Возьмем вот это растение, лаванду. Ею правит Меркурий, и значит, она полезна при заболеваниях головы и мозга. Но небезопасно использовать ее, если тело изобилует кровью и влагой, из-за ртутного духа, которым одержима лаванда, ведь Меркурий – это ртуть.

Он ходил между рядов растений, и рослый юный простак ходил за ним по следам. Пелхэм, поняв, что садовник уже забыл о нем, поднял воротник от холода и поспешил прочь, подставив лицо резкому восточному ветру, а Хэмфриз все бормотал что-то сам себе и своему помощнику. Но когда Пелхэм шел, хромая, к воротам, он услышал, как его окликнули по имени, и, обернувшись, увидел Джона Ловетта, главного секретаря принца Генриха, который бежал к нему, задыхаясь.

– Мастер Пелхэм, остановитесь, пожалуйста. Прошу вас, пойдемте со мной. Боюсь, что произошла ошибка; я не знал, мне не сказали, что вы здесь. Примите ли вы мои самые искренние извинения? Не вернетесь ли со мной во дворец? Нам нужно поговорить.

Теперь настала очередь Неда Варринера расхаживать в одиночестве, потому что его без всяких церемоний отвели в отдаленную комнату во дворце, где и заперли. Морщась от прикосновений к свежей ране, он стер носовым платком, насколько сумел, кровь со щеки и оценил свое положение.

Лютня оставалась при нем, и она не была испорчена, слава богу. Он взял несколько жалобных аккордов, потом прошел по комнате и выглянул в окно, за которым быстро сгущалась темнота.

Он решил, что для Пелхэма посещение дворца тоже будет иметь неблагоприятный исход, но это было небольшое утешение.

Он услышал, как снаружи отодвигают засов. Вошел седовласый старый солдат Спенсер, напыщенный и потный, в своем давно вышедшем из моды кожаном дублете – можно не сомневаться, что он сообщал всем и каждому, что не один раз дрался в этом дублете с испанцами. Его не менее древняя шпага клацала сбоку. Нед отложил лютню и устало повернулся к нему. Спенсер тяжело дышал.

– Ввязаться в обычную драку, здесь, во дворце его высочества, – непростительно! Это правда, что ты – слуга Нортхэмптона?

– Я когда-то работал у графа – до того, как уехал за границу.

– А теперь?

Нед сложил руки и пожал плечами.

– Теперь я пытаюсь зарабатывать на жизнь музыкой.

– Я не об этом спрашиваю. Ты все так же работаешь у Нортхэмптона?

Нед не ответил. Спенсер подался вперед, угрожаще погрозил пальцем.

– Отвечай мне, черт бы тебя побрал. Ты явился сюда шпионить для него, как заявил Френсис Пелхэм?

Нед поднял руки, чтобы отстранить наседавшего Спенсера.

– Разве я похож на шпиона? Разве у меня была возможность узнать здесь какие-то тайны?

– Да, – коротко ответил Спенсер, – отвечу я на твой первый вопрос и нет – на второй, раз и навсегда: у тебя не будет никаких шансов выведать здесь какие-либо тайны. При твоем первом посещении я сказал, что ты – человек хитрый и растленный, и что тебе нельзя доверять. Ты уйдешь отсюда немедленно. И видит бог – больше ноги твоей здесь не будет.

После чего Неда Варринера так же бесцеремонно, как и Пелхэма, проводили по коридору и вниз по лестнице к ближайшему выходу, через который вытолкали во двор. Проходя по почти темному саду, он в какой-то момент увидел неподалеку странного садовника вместе с рослым юношей-эпилептиком. Потом Нед снова поспешил дальше к дворцовой стене и вышел через высокие ворота.

Темнота быстро сгущалась. Нед вспомнил, что завтра день святой Лючии – время оплакивать исчезновение света и приход середины зимы. Угрюмый провожатый Неда прошел за ним немного дальше по дороге, чтобы удостовериться, что он не собирается возвращаться, потом оставил его и повернул назад в дворцовый сад, и ворота с шумом закрылись. Нед стоял там, среди пустоты сельской местности, живая изгородь подрагивала от порывов ветра. Яркая луна сияла в вышине – то было последнее полнолуние перед зимним солнцеворотом.

Он не увиделся даже с Сарой Ловетт, от которой надеялся узнать многое. И ее муж, Джон Ловетт, теперь знал, кто такой Нед – шпион Нортхэмптона.

Еще одна неудача. Благодаря Пелхэму.

Он пустился домой через Сент-Джеймс-филдз по дороге, что вела к домам и огонькам деревни Чаринг; но тут он услышал шаги, приближающиеся сзади. Он быстро повернулся, сердце у него бешено забилось; потом кто-то – Нед не понял, кто это был, – прыгнул на него и поднес к горлу нож, а другой, подойдя, обыскал его на предмет оружия.

– Пойдешь с нами, Нед Варринер, – сказали ему.

То была ночь сюрпризов.

Пелхэм оказался в верхних покоях дворца, но на сей раз обошлось без надменных стражников и бесконечного ожидания. Вместо этого сам Джон Ловетт провел его в богато обставленную гостиную и предложил сесть перед камином, в котором горели дрова. Слуга поспешил налить ему вина со специями.

– Я прошу прощения, – говорил Ловетт, беря себе стакан вина и в то же время жестом приказывая слуге выйти. – Боюсь, что имело место непонимание. Духовник принца излишне ревностно исполняет свои обязанности. До него дошли слухи о ваших встречах с католичкой с Кэндлвик-стрит. И я боюсь, что он неверно их истолковал.

Пелхэм сказал, понизив голос:

– Если вам кажется, сэр, что я должен уйти, что я не достоин здесь находиться, то я уйду сию же минуту.

Он хотел было встать, но Ловетт остановил его, протянув руку.

– Постойте. Вряд ли это преступление – бывать у шлюхи, даже если она и папистка. Хотя я сказал Мэпперли, что вы ходили туда, конечно, только для того, чтобы попытаться обратить ее.

Пелхэм тяжело опустился на стул, сложил руки.

– Увы, это не так. Я предавался греху с этой женщиной.

– Да ради бога, – раздраженно сказал Ловетт. – Даже если бы у вас были плотские сношения с испанским послом и всем его штатом, меня это не заинтересовало бы, я сказал это только, чтобы заткнуть рот Мэпперли и вообще всем, кто слышал эту историю. А теперь слушайте. Если бы я знал, что вы придете сюда, это… это непонимание никогда бы не возникло.

– Мне следовало сначала прислать записку. Я просто хотел, чтобы вы знали – я не забыл ваших слов. «Для тех, кто желает служить принцу, – сказали вы мне, – всегда найдется место». Вы сказали, что вам нужны преданные люди.

Ловетт наклонился вперед.

– Так и есть. Но я думал, что вы полностью заняты на работе.

– Уже нет.

И Пелхэм коротко объяснил, чем кончилась его служба в должности охотника за католиками,

– Теперь, когда между Испанией и Нидерландами заключен мир, – пояснил он, – Сесил желает дальнейшего потепления отношений между Испанией и Англией. Соответственно Сесил приказал приостановить допросы и задержание тайных католиков.

– Вот дурак, – с горечью сказал Ловетт. – Дурак, горбатый недомерок.

Он встал и заходил по комнате.

– Ничего же не изменилось. Эти мирные договоры – всего лишь бумажки. Испания и папство всегда будут жестокими врагами Англии. Мы должны наносить удары в их ядовитые католические сердца, мы должны поддерживать протестантскую Голландию, мы должны помогать королю Генриху Французскому при Юлихе, куда даже сейчас стягиваются войска, чтобы противостоять католическим силам империи Габсбургов.

Он снова обратился к Пелхэму:

– Я прошу прощения. Иногда мне бывает трудно сохранять спокойствие в связи с этими делами.

Пелхэм сказал серьезно:

– Не извиняйтесь, прошу вас. Я понимаю.

Ловетт подошел к окну и посмотрел в темный двор.

– Я слышал, что у вас неприятности. Что вы в долгах.

Он поднял руку, чтобы предотвратить сбивчивый ответ Пелхэма.

– Нет ничего постыдного в том, что вы не были вознаграждены досаточно хорошо за вашу работу. Мне бы хотелось помочь вам.

Ловетт снова сел.

– Но на данный момент я должен просить вас быть терпеливым. Принц уезжает завтра утром на охоту в Ройстон со своим отцом. Он может пробыть там несколько дней, и я, конечно, должен быть с ним. Но я вас не забуду. Как только мы вернемся сюда готовиться к рождественским праздникам, я с вами свяжусь.

Пелхэм был разочарован. Он уже начал было надеяться на что-то.

Но он сдержанно и с достоинством высказал свою благодарность, и его снова проводили, на этот раз вполне вежливо, в сад. Слуга с фонарем довел его до главных ворот. Там не было никого, кроме стражи, собравшейся вокруг жаровни. Он натянул плащ на плечи и ушел в ночь.

Теперь пришло время заняться Варринером.

23

Павлинье мясо съев, она пила

Кровь Льва Зеленого, которая была

Принесена Меркурием с жезлом

Из Вавилона в кубке золотом.

Джордж Рипли (ум. ок. 1490). Кантилена. Стих 17

В деревне Чаринг среди кучки домов рядом с тем местом, где три столетия назад король Эдуард I поставил каменный крест, чтобы обозначить дорогу, по которой несли в Вестминстерское аббатство гроб с телом его жены, стоял трактир под названием «Белый лебедь», вполне приличное заведение, им пользовались приезжие, у которых были дела в Уайтхолле и которым нужно было где-то переночевать. К дверям этого трактира и подвели в темноте Неда Варринера.

«По крайней мере, – подумал он, – меня привели сюда не для того, чтобы убить. Это было куда удобнее сделать на сельских дорогах, по которым мы только что шли».

– Поднимись по этой лестнице, – тихо сказал ему на ухо человек с ножом.

Нож уперся Неду в затылок. Он начал подниматься, сопровождающие шли следом. Остановившись перед дверью в комнату, один из них постучал, потом открыл дверь и втолкнул Неда внутрь. Он споткнулся о порог, а выпрямившись, разглядел в свечном свете служанку, которая делала вид, что шьет, но при этом с жадным любопытством смотрела на бесцеремонное появление Неда. Нед услышал, что дверь закрылась у него за спиной, а сопровождающие исчезли. И еще он услышал, как справа открылась другая дверь в маленькую внутреннюю комнатку, и, повернувшись, увидел стоящую там Сару Ловетт.

Нед глубоко вздохнул.

– Зачем меня привели сюда? – спросил он.

Вместо ответа она велела служанке уйти. Тут-то Нед и ощутил, что от нее сильно пахнет вином; хотя он уже понял, посмотрев на нее и заметив графин и бокалы на дубовом сундуке у окна, что она пила. Наконец, она ответила:

– Я услышала, что сегодня ты будешь во дворце. Я попросила своих людей найти тебя. Надеюсь, – она указала на его раненую щеку, – это не их рук дело.

– Как ни странно, нет. Вы велели им привести меня сюда, угрожая оружием?

Он все еще был зол.

– Я велела им непременно доставить тебя сюда.

– И вот я здесь. А вы почему здесь?

Она пожала плечами и потрогала прекрасное жемчужное ожерелье у себя на шее.

– Иногда мне нравится уединяться. Иногда мне хочется оказаться как можно дальше от этого притона – дворца.

– А муж вам это разрешает?

– А с чего бы ему возражать? Я часто останавливаюсь здесь. Так мне легче посещать моего врача или портниху в Чипсайде, которая шьет мне платья. В плохую погоду это утомительное путешествие, а дни сейчас такие короткие. Мой муж знает, что если стемнело и дворцовые ворота заперли, а я не вернулась, значит, я проведу ночь здесь со своими слугами. Он не жалуется. Он даже доволен, потому что может взять к себе в постель кого-нибудь из служанок. Я всегда узнаю об этом. На другой день я чувствую, что на моих простынях спала шлюха.

Сара рассмеялась и повернулась к дубовому сундуку, на котором стоял графин с вином. Там было два бокала, один наполовину пустой. Она осушила его и наполнила оба. Один подала Неду, и когда протягивала ему бокал, он заметил, что рука у нее дрожит. Он взял у нее бокал, но пить не стал.

Она коснулась лютни, которая так и осталась висеть у него за спиной.

– Как ты играл сегодня, мастер Варринер? Понравилось ли принцу?

– Я не играл, – ответил он. – Меня выгнали.

– Почему?

– Советчики принца решили, что мне нельзя доверять.

Она с горечью рассмеялась.

– Нельзя доверять? А скажи, кому можно доверять из этого сонмища прихлебателей, лизоблюдов и фанатиков? Все они служат собственным интересам: старый Спенсер, которому кажется, что он все еще воюет один с целой армией испанцев, или этот вкрадчивый Мэпперли, который борется в своих проповедях против греха, а сам кричит во сне от похоти, или молодые друзья Генриха – Дункан и прочие щеголи, которые крутятся вокруг него только для того, чтобы самим побыть во власти и попользоваться его деньгами. Они все бросят его в мгновение ока, если решат, что в другом месте им будет лучше. Что же до моего мужа, он, как всегда, занят тем, что набивает свои карманы.

Какие превратности судьбы! Долгая, извилистая дорога привела его этим вечером к тому, за чем он охотится.

И Нед сказал медленно:

– Вы говорили мне, когда мы встретились в прошлый раз, что у вашего мужа есть иные интересы. Кроме службы у принца.

– Это так. И я поняла, что тебя это заинтересовало. Вот поэтому-то я вызвала тебя. Ну, отчасти поэтому…

Она рассмеялась и снова выпила вина, ее темные глаза опасно блеснули.

– Я вижу, как ты смотришь на меня, – проговорила она. – Я знаю, что тебя удивляет, почему я говорю тебе такие вещи. А почему бы и нет? Почему бы мне не рассказывать всем о своем муже?

Она закатала рукав. У Неда перехватило дыхание. Ее запястье и предплечье покрывали отвратительные синяки.

– Это его рук дело. Моего мужа. Он называет меня пьяницей и потаскухой. Но это он сделал меня такой.

Она спустила рукав и рассеянно прошлась по комнате, а потом снова повернулась к нему.

– Кто ударил тебя?

Она опять указала на свежую рану у него на щеке.

– Это был он?

– Это произошло случайно.

Сара недоверчиво покачала головой.

– Он ворует, – сказала она. – Я тебе говорила, да?

– Вы говорили мне о золоте, которое он получает. За картины, что ввозит принц.

Она подошла ближе и коснулась его руки.

– Я не думаю, что эти картины существуют. Я думаю, что мой муж оставляет золото себе. Я говорю тебе об этом потому, что хочу погубить своего мужа. Тебя не удивляет, что я так его ненавижу?

– Я полагаю, что этим вы мне все объяснили.

И он указал на ее синяки.

– Это не все, – сказала она и снова выпила. – Меня заставили выйти за него – ах, в этом нет ничего необыкновенного, я знаю, но он никогда, никогда не любил меня. Когда родился наш единственный ребенок, когда семнадцать лет тому назад у нас родился сын, он поначалу его любил. Но когда младенец подрос и муж увидел, что тот болен, он отвернулся от него и от меня. Он сказал, что это не его сын.

Внезапно она совершенно успокоилась.

– Я возненавидела его за это. Возненавидела. Потому что до того времени я была ему верна, и я любила мальчика. Я и сейчас его люблю… Я сделала так, чтобы он смог остаться рядом со мной. Я вижу его каждый день. Наверное, муж тоже его видит, но делает вид, что мальчика не существует.

Она повернулась и налила себе еще вина.

– Николасу семнадцать лет. Он слаб рассудком, но достаточно силен, когда не бьется в эпилептическом припадке. Сейчас он работает у безумного садовника Хэмфриза, который добр к нему – на свой лад. По крайней мере, его сила находит применение.

Слуга Хэмфриза. Дитя Джона и Сары Ловеттов.

Нед сказал:

– Я видел его там.

– Я думаю, что ты заметил много разных вещей. Я думаю, что у тебя есть свои причины добиваться доступа во дворец. Но я все еще доверяю тебе, доверяю больше, чем любому из окружения принца.

– Тогда расскажите мне о своем муже. О картинах и о золоте.

Она приложила руку ко лбу.

– Он всегда был причастен к темным махинациям, которые имеют место в королевских доках. Для него там не существует препятствий; понимаешь, он раньше работал там, а теперь у него есть объяснение, почему он надзирает за товарами, присылаемыми для принца Генриха. Это делается просто – изменения в документах, или взятки за молчание, или доля в прибыли. К мужу приходят разные люди, и когда я могу, я подслушиваю. Вчера, например, я услышала, как они рассказывали ему, что перенесли кое-какие товары, по его приказанию. Они говорили сначала о «картинах», но потом, понизив голоса – но я все равно услышала, – они говорили об оружии. Пистоли, порох, пушки. Мой муж выслушал и отдал кое-какие приказания, которые я не расслышала, но был сердит на них за то, что они пришли к нему в Сент-Джеймский дворец. Он сказал, что им никогда, ни в коем случае не следует приходить к нему без предварительных указаний, что он свяжется с ними, когда будет готов.

– Они – это кто?

– Я не знаю. Я их не узнала. Потом они разговаривали о двух новых судах в Дептфорде, которые почти готовы к спуску. Я знаю, что в связи с этим состоится большая церемония вскоре после рождественских праздников. Будут присутствовать король и принц Генрих. Так что мой муж, естественно, занят приготовлениями. Это займет его – теперь, когда тутовые деревья увезены. Конечно, с помощью этих тутовых деревьев он получал золото.

Она замолчала и снова потянулась за вином. Он схватил ее за руку и остановил.

– Объясните, – произнес он.

Она рассмеялась. Провела рукой вверх и вниз по его руке.

– Интересно, да, мастер музыкант? Очень интересно? А что ты предложишь мне взамен?

Она придвинулась к нему, положила руки ему на плечи.

Он попытался отстранить ее.

– Сара…

– Мой муж получает золото, – сказала она. – Оно поступает к нему тайно, от курьера, из разных частей страны. В обмен за эти несчастные тутовые деревья. Я видела этого странного, противного Хэмфриза, который заботился о том, как они растут; я видела, как их увезли в разгар зимы, когда ни одному человеку в здравом уме не пришло бы в голову такое.

Нед спросил:

– Почему за тутовые деревья платят золотом? Никакие растения не могут быть такими ценными.

– Наверное, платят не за тутовые деревья, но за письма, которые приходят вместе с ними.

Нед схватил ее за руку.

– Что за письма?

– Сначала я думала, что это просто указания. Как выращивать деревья, как выкармливать на них шелковичных червей – некая схема, как делать деньги, конечно…

Ее голос замер. Ей хотелось еще вина. На этот раз Нед позволил ей наполнить бокал и сам немного выпил, а потом спросил:

– Вы видели такое письмо?

– Нет. Я поискала в конторе мужа, но письма запечатываются перед отправкой. Вот почему я начала интересоваться ими.

– Как вы думаете, сам принц вовлечен в эту схему?

– Конечно, он знает об этих деревьях. Ты ведь слышал, да, как он суеверен? Ему сказали, что тутовые деревья, если их повсюду рассадить, принесут ему состояние. Но самое большое состояние они принесли моему мужу.

Она казалась рассеянной, играла прядью своих волос.

Нед сказал:

– Сара, выслушайте меня. Мне нужно видеть одно из этих писем. И мне нужен список лиц, кому они адресованы.

Она снова рассмеялась.

– А что ты сделаешь, чтобы вознаградить меня? Чтобы мне было выгодно достать для тебя такое письмо и составить список?

– Я думал, что вы хотите выставить вашего мужа в истинном свете. Разве этого не достаточно?

– Возможно. Когда ты снова придешь повидаться со мной?

– Я не могу приходить во дворец. Меня туда не пустят.

– Тогда где я могу связаться с тобой?

Он быстро сообразил и предложил:

– Есть такая таверна, называется «Корона», на Шу-лейн. Можете оставить записку там.

– Хорошо. «Корона». Так и я сделаю. А ты можешь вознаградить меня и сейчас. В качестве задатка.

Он понимал, что она пьяна и втягивает его в рискованную игру, но она целовала его и через некоторое время нагнулась и задула свечи.

Он сказал себе, когда она провела его рукой по своим грудям, что уйдет, сейчас уйдет, что он отведет ее в заднюю комнату и уговорит ее уснуть, а сам пойдет и позовет служанку. Но она увлекла его за собой, легла на богато расшитое покрывало и подняла юбку. Зашелестел шелк. Кожа у нее над чулками была гладкой и светлой. Она раздвинула ноги и положила руку на свою плоть. Вино буйствовало в голове у Неда.

– Это вторая причина, почему я вызвала тебя, – сказала она, нежно поглаживая себя. – Ну же…

Когда Нед вернулся в Аллею Роз, Мэтью там не было, несмотря на поздний час, но его товарищи столпились вокруг него и втащили в дом, чтобы попотчевать рассказом о том, как недавно приходил одетый в черное хромой пуританин и спрашивал о нем, и расспрашивал не как друг.

– Вид у него был, – пылко сказал Неду маленький Пентинк, – такой, как будто он собирается убить Неда, если найдет его.

Некоторое время они забавлялись с незваным гостем, притворяясь, что не знают, о ком он говорит; потом послали его в полуразвалившийся дом в конце переулка, где жили две безобразные старые шлюхи, сказав, что он найдет Неда там, но для верности сперва нужно предложить денег, чтобы попасть в дом. Они смотрели, как этот человек вошел в развалюху, держа монеты наготове, и почти сразу же выскочил обратно с лицом, раскаленным от ярости. Они описали Неду, как человек этот постоял немного на улице, сжав кулаки, как будто намеревался наброситься на компанию Мэтью в одиночку, а также на шлюх и на нищих, собравшихся вокруг своего костра. Потом он повернулся и пошел, хромая, по направлению к Ладгейту.

Сам Мэтью появился, когда они еще продолжали свой рассказ. Мэтью послушал, улыбнулся через силу, но лицо у него было измученное. Он положил на тарелку тушеного мяса из котелка и сел поесть.

Нед уселся рядом.

– Мэтью, я хотел поговорить с тобой. Дела идут неважно, да?

Улыбка Мэтью исчезла.

– Неважно? Они идут от плохого к худшему. Сегодня утром Стин объявил мне, что ему нужно еще больше денег, чтобы освобождать мне дорогу от этих проклятых констеблей. А мне это не по средствам, Нед.

Нед знал, что Стин регулярно откупается от местных властей – констеблей, ночных сторожей и местных судей, чтобы они не совали нос в дела Мэтью. Теперь он сказал резко:

– Ты уверен, что знаешь, на чьей стороне Стин?

Он не удивился бы, если этот мерзавец – бывший стряпчий – брал бы деньги у обеих сторон и набивал свой карман.

– Ну, Стин никогда не забывает себя. Это я знаю. Но пока что он был более или менее верен мне. Здесь его дом, он не хочет, чтобы я прогорел. Но он говорит, что у нас сильный противник. Помоги мне, боже, но кто-то решил занять мой участок, Нед. Скорее всего это кровожадная банда воров с Уайтфрайарз.

Уайтфрайарз – «белое братство» – так называлась издавна пользующаяся особыми правами территория, примыкавшая к берегу Темзы к западу от Флита, территория старой кармелитской обители, которая после закрытия монастырей не попала ни под юрисдикцию Вестминстера, ни государства. Зато она стал прибежищем самых отчаянных лондонских головорезов.

– И самое плохое, – тяжело сказал Мэтью, – что мои планы в точности известны каждому. Всякий раз, когда я собираюсь переместить какой-либо товар или услышу о месте, которое так и просится, чтобы его ограбили, кто-то оказывается там раньше, чем я.

Он оглядел свою банду и понизил голос.

– Это никуда не годится, Нед, – считать, что среди твоих друзей есть предатели. Вчера вечером Элис сказала мне, что у нее есть сомнения насчет Пэта и его ирландцев.

Он колебался.

– Мы несколько дней не видели их здесь.

– Я слышал, что Пэт и его друзья работают в доках. Ты знаешь, что ему и его товарищам пришлось наняться на ту работу, которую они смогли найти в это время года. И ты знаешь, конечно же, что Пэт никогда не предаст тебя. Никогда.