Текст книги "Исчезающий Трон (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Спасибо.

Она снова берет мою руку.

– Лучше?

Ответ замирает на моих устах, когда я, наконец, замечаю, где нахожусь. Это часть не была сном. Я в своей комнате. Дома.

Голова вновь откидывается на подушки, и я поднимаю свой взгляд на потолок, ярко освещенный лампочками вокруг. Я видела, как часть стены обвалилась. Видела, как сгнила вся мебель. То место разрушено, его больше нет и не будет, по крайней мере, таким, как прежде. Оно превратилось в кучу обломков из-за фейри. И всё то, что оставалось от моей комнаты, всё то, что было мне дорого – разрушено mortair. Но здесь это выглядит так… идеально, я бы не смогла представить всё таким…

Я прикасаюсь пальцами к одеялу, так похожему на мое старое, шёлк приятно скользит по коже.

– Это реально? – Шепчу я. Или я всё ещё сплю?

Нет. Мои руки всё ещё покрыты сотнями укусов, оставленных огоньками, кожу неприятно жжёт.

– Всё зависит от того, что для тебя реально, – Кэтрин кладёт мою руку на деревянный каркас кровати. – Это ощущается для тебя реальным?

Текстура под кончиками пальцев кажется реальной. Так же как и узор в изголовье кровати. Я поднимаю голову достаточно для того, чтобы увидеть, как пальцы прижимаются к дереву. Я чувствую его текстуру, даже когда головная боль отдается в висках.

Наконец, становится так больно, что я ложусь назад. От боли я закрываю глаза.

– Где я?

– Ты всё ещё в королевстве пикси. Я объясню тебе всё, когда ты поправишься, – говорит она, – Эйтиннэ скоро вернётся и полечит тебя.

Мои губы такие сухие.

– Что со мной?

– Она сказала, что старый яд в крови плохо среагировал на новый, – я чувствую, как кончиками пальцев Кэтрин прикасается к шрамам на запястье. – От них? – спрашивает она

Она задает вопрос легко, но я замечаю, что это звучит так, будто она сдерживает свои эмоции.

– Айе, – говорю я, погружаясь в сон, – я получила их в Sith-bhruth.

– Мне очень жаль, что меня не было рядом с тобой, – шепчет она.

Моя рука напрягается. Никак не могу понять, имеет ли она в виду то, что сделал Лоннрах или огоньки. Я могу сказать лишь три слова.

– Мне тоже жаль, – мне жаль, что я оставила вас здесь, в таком мире…

В следующий раз, когда я проснулась, меня охватило чувство боевой готовности. Когда я открыла глаза проверить здесь ли еще Кэтрин, то удивилась, обнаружив сидящего в кресле рядом с кроватью Гэвина, читающего книгу. Он поднял глаза, когда я пошевелилась.

– Ты выглядишь лучше, – он закрыл книгу и сел сбоку.

Кто-то переодел меня. На мне чистая белая рубашка, примерно на два размера больше и брюки, которые сидят немногим лучше. Всё мои раны уже зажили, это заслуга Эйтиннэ. От неглубоких укусов не осталось и следа, от других же – лишь светлые рубцы: небольшие и круглые отметки между укусами Лоннраха.

Незнакомые шрамы окольцовывают мои запястья. От оков, как я полагаю. Когда напали огоньки, я изо всех сил пыталась вырваться из них, и, вероятно, они впились в кожу. Я даже не заметила этого.

Я сжала зубы.

– Где Кэтрин?

– Она была рядом с тобой несколько дней, теперь моя очередь, – сказал Гэвин.

– Что, если я не хочу, чтобы была твоя очередь?

Гэвин отводит взгляд в сторону.

– Я знаю, ты злишься.

– О, ты и понятия не имеешь, что я чувствую, – я опускаю взгляд на шрамы. Я никогда не могла сопротивляться лозам в зеркальной комнате. Но у меня не было отметок, напоминающих об этом. Теперь есть.

Гэвин вздрагивает, замечая шрамы.

– Я должен был рассказать тебе о…

– Ты также должен был сказать о блуждающих огоньках, – прерываю я его. – Если бы ты это сделал, я бы сообщила тебе, что они с лёгкостью определят по моей крови, что я Охотница. Моя кровь для них столь же опьяняющая, как и кровь Видящих, Гэвин.

Я замечаю в его глаза проблеск вины.

– Я не знал об этом.

– Потому что ты не спросил! – он открывает рот, чтобы возразить, но я опережаю его. – Деррик говорил, что я другая, то, что я Охотница всё усложнит. Ты солгал ему, сказав, что все упростишь для меня, не так ли? Ты пытался меня убить.

Гэвин отступает назад.

– Нет-нет! Я не пытался. Клянусь, я не пытался, – он выглядит так, будто хочет потянуться ко мне, но руки все еще висят по бокам, – из-за того, что ты Охотница, я был уверен, что ты можешь справиться с их укусами лучше, чем обычный человек. Ради бога, Айлиэн, я видел, как ты сражалась с ранами, от которых обычный человек бы погиб.

Я откидываю одеяло с ног.

– Я не в настроении выслушивать эти оправдания.

Когда я пытаюсь встать, Гэвин хватает меня за запястье.

– Ты не здорова.

Я вырываюсь.

– Не прикасайся ко мне.

Он поднимает руки.

– Эйтиннэ смогла исцелить укусы Огоньков, но тебе ещё нужно время на восстановление сил, которые они забрали.

– И как же ты собираешь меня здесь удержать? Опять закуешь в цепи? – холодно спрашиваю я.

Гэвин вздрагивает, но не отступает.

– Ты не здорова, – повторяет он более твердо.

– Я достаточно здорова, чтобы сломать твой симпатичный нос, если ты сунешься ко мне ещё раз!

Когда он отходит назад, я встаю с кровати и немного отхожу, держа между нами расстояние.

– Убирайся! Скажи Кэтрин или Эйтиннэвернуться или найди Киарана. Если тут и должен кто-то находиться, то я бы предпочла любого, кроме тебя.

Гэвин не двигается. Мы смотрим друг на друга, в молчаливой битве воли. Он первым опускает взгляд, но не уходит.

– Я заслужил это, – его глаза снова возвращаются к моим шрамам, – за то, что сказал тебе ранее. Я должен был догадаться…

– Что меня тоже мучили? Что меня тоже отметили? – жестко говорю я. Взгляд опускается на руки. – Как это меняет твое отношение сейчас?

– Это лишь заставляет меня ненавидеть их еще больше, – резко отвечает он. – Я ненавижу их, Айлиэн. Ненавижу.

Его глаза словно умоляют меня понять его, но я не могу. Не сейчас.

Я иду к окну. Площадь Шарлотты совсем не повреждена, не тронута. Мой орнитоптер по-прежнему стоит на стоянке в центральном саду, как всегда. Увиденное вызывает боль в груди, потому что ничего из этого больше нет. Всё вокруг оживает, как в обычное весеннее время, солнечные лучи рассекают облака, и оседают на зеленой траве. Погода слишком прекрасная, слишком манящая.

Когда мое настроение мрачнеет, солнце полностью исчезает. Свет уходит. Трава усыхает и темнеет, в небе сгущаются грозовые тучи. Я наблюдаю, как снег покрывает мостовую.

– Пожалуйста, уходи, – говорю я Гэвину, когда он встает рядом.

– Позволь мне всё объяснить, – мягко говорит он, – если ты и после этого не передумаешь – я уйду.

Я закрываю глаза на мгновение.

– Сначала расскажи мне об этом месте, – я медленно сползаю вниз у окна, пока опускаюсь на твердый деревянный пол. – Это нереально, не так ли?

Теперь, когда я более внимательно изучила комнату, я заметила, что в ней нет и частички меня. Это всего лишь иллюзия, воссоздание всех тех вещей, которые я любила в том мире, комнаты, которую мы с мамой создали вместе.

Здесь так же нет ничего связанного с ней. Здесь нет ни одной вещи, на которую я бы могла указать, сказав, что она другая, но я, буквально, ощущаю пустоту ко всему этому. Это место мне чуждо, будто бы здесь никто никогда и не жил. Это место создали не мы с матерью.

Я тянусь к своему пальто, оставленному Кэтрин на стуле возле окна, и сразу же достаю из кармана тартан моей матушки. Я сжимаю его так сильно, что руки начинают болеть. Так, словно я смогла бы всё вернуть. Словно могла бы вернуть ее.

– Это иллюзия, – отвечает Гэвин, присаживаясь рядом со мной, кладя руки на колени. – Твой пикси называет этот эффект cruthaidheachd, воссоздание. Они используют его для создания своих миров. Мы же используем его для воссоздания наших домов из воспоминаний.

Тогда это словно пытка. Это лишь пустота, не имеющая никакого значения, просто заполненная вещами, которые мы помним.

– Я могу что-либо создать?

– Можешь. Но мы окружаем себя тем, что желаем видеть. Независимо от самого места в целом, – на его лице появляется небольшая улыбка, – полагаю это твоя комната?

– Да, – отвечаю я.

Я до боли по ней скучаю. Это место не пахнет, как дом, оно не ощущается так же.

– Это имитация. Здесь есть всё, но они не правильные. Эти вещи ничего не значат.

– Я не согласен, – его голос затихает, – наши воспоминание – это всё. Ты так не считаешь?

Я закидываю голову назад и закрываю глаза от жгучей боли.

– Что если то, чего я жажду больше всего – не моя комната, а город, – я сглатываю, – который я люблю.

– Мы не можем вернуть мёртвых, – отвечает он. – Даже здесь. Поверь, многие пытались.

Тогда я смотрю на Гэвина. Внимательно, не так, как во время нашей первой встречи, когда я была просто рада тому, что он жив. Я смотрю на мужчину, которым он стал, а не на мальчишку, с которым выросла. Его черты лица такие знакомые, они почти не изменились, за исключением полученных шрамов. Но я также заметила и другое.

Его волосы стали длинней, как раз закрывают уши. Он не брился, по крайней мере, пару дней, что очень отличается от того Гэвина, которого я знала. На нём шерстяная рубашка, с открытой шеей, как и мой костюм для охоты. У основания горла виден тонкий и почти исчезающий шрам, словно лезвие только слегка его задело.

– Когда мы были снаружи, ты смотрел на меня так, словно я чужая. Словно ты меня не знаешь. Почему?

– Ты так это истолковала?

– А как ещё я могла истолковать? – я прижимаю голову к стене, и смотрю теплее. – Ты был так холоден. Я ещё никогда не видела тебя таким. Ты солгал Деррику. Ты послал меня…

Ты послал меня на пытки.

– Прошло три года, Айлиэн, – говорит Гэвин. – Я изменился. Мне пришлось адаптироваться, чтобы выжить. А ты… – он поискал мой взгляд. – Тебя здесь не было. Ни во время охоты, ни во время падений городов. Ты не знаешь, через что мы прошли.

Почему спасаем твой дом вместо моего?

Покажи мне. Сейчас.

Я видела лишь дым и здания. Разрушения и пепел от сожженных зданий. Меня не было здесь, чтобы видеть всех людей, уничтоженных армией фейри. Меня не было здесь, когда выживших собирали по кусочкам.

– Нет. Не было, – говорю я.

Гэвин осматривает мою комнату. Он никогда ее не видел, вплоть до разрушения. Я изменила дизайн после его отъезда в университет. Однажды мне удалось тайком провести его в мою старую комнату, мою…

Я понимаю, что могу воссоздать ее для него. Я мысленно переношусь туда, это так же просто, как и придумать картинку у себя в голове, а потом воплотить ее в жизнь. Старые золотисто-малиновые узорчатые обои, тонкие кремовые шторы легонько раздуваются от ветра. Персидский ковер на полу идеально сочетается с деревом.

Вся мебель сделана из тикового дерева, подушки цвета слоновой кости и золота. Это были мои любимые цвета. Когда Гэвин прокрался туда впервые, мне пришлось спрятать всех своих кукол, так как они меня смущали. Я не хотела, чтобы он видел их. Они находились на каминной полке, там, где было их законное место до тех пор, пока отец не приказал забыть все ребячество и убрал их прочь.

Гэвин оглядывается в моей старой комнате, его выражение лица меняется от удивленного до закрытого и холодного.

– Верни все обратно.

Я приподнимаю бровь, игнорируя его тон. Я имела дело с Киараном достаточно долгое время. Гэвин мне не ровня, даже когда он наиболее разозлен.

– Воспоминания многого стоят, – говорю я, цитируя его слова, – разве ты так не думаешь?

– О чем ты хочешь мне напомнить, – спрашивает он мертвым голосом, которого я не узнаю. – В последний раз, когда я был в этой комнате, ты поцеловала меня. Или ты забыла?

В одно мгновение комната становится такой, какой она была до этого. Тиковая панель падает на гладкие узорчатые обои, ковер сменяется деревянными досками. Вся мебель исчезает, исключая мой диван, запачканный моими грязными, промасленными пальцами, я любила отдыхать на нем после работы с металлом.

– Это было очень давно, – говорю я, – я думала, тебе будет более уютно.

– Для тебя прошло не так уж много времени.

– Достаточно долго, Гэллоуей, – мягко говорю я. Он смотрит на меня удивленным взглядом. – Что? Я что-то не так сказала?

Гэвин покачал головой, прислонившись спиной к подоконнику.

– Ты назвала меня Гэллоуей. Никто не называл меня так достаточно долгое время, – видя мое сконфуженное выражение, он объяснил, – у меня больше нет титула, Айлиэн. У меня нет земли. После всего, что здесь произошло, это казалось лишь глупой формальностью.

– Ты сказал, что расскажешь обо всем, – говорю я. – Что случилось, пока я была в Sith-bhruth?

Он смотрит вверх на тикающие шестеренки, от которых идет электричество, сейчас они ни к чему не присоединены. Проходит очень много времени, прежде чем он начинает.

– После их прихода первое время мы жили в заброшенных руинах деревень. Окруженные все, кто выжил. Фейри находили людей и своим влиянием заставляли выдавать наше местоположение, – его голос задрожал, и он сглотнул. – Каждый раз, когда мы передвигались, они приходили в наши села ночью, чтобы убивать. Те, у кого не было Зрения, никогда не видели их приближения.

Я смотрю на его руки, как он теребит края своей рубашки, пока говорит об этом.

– Поэтому вы создали этот тест, – я стараюсь говорить, скрывая эмоции. Я могу понять почему, но я все еще не готова простить его. Не за это. – С огоньками.

Он кивает.

– Люди легко попадают под влияние фейри. Еще одно нападение оставит наш вид на грани вымирания.

Я изучаю шрамы на его лице. Они выглядят так, будто один фейри схватил его и начал вырезать глаз из плоти вокруг. Сейчас шрамы начали исчезать, такие бледные на его коже.

– Отвратительно, не так ли? – его голос выводит меня из раздумий, и я понимаю, что, видимо, притихла на какое-то время. Я заметила, как напряглась его челюсть.

Я качаю головой.

– Только не для меня, – я не могу остановить себя, и мои пальцы скользят по его лицу, вдоль по четырем неглубоким шрамам над его бровью. И наконец, один глубокий шрам на его щеке. – Твои шрамы не дефекты, Гэллоуей. Они не недостатки. Они рассказы, написанные на твоей коже.

– Рассказы? – звучит так, будто он думает, что это глупая мысль.

– Айе, – говорю я, – они рассказывают историю, о том, как ты выжил. Этого не стоит стыдиться.

Затем он смотрит на меня.

– Какие же истории рассказывают твои шрамы? – спрашивает он. – Тоже о выживании?

Я резко отталкиваюсь от него. Прямо за ним я замечаю карту Шотландии на дальней стене. Сотни булавок, повязанные красными лентами, которые отмечают убийства Сорчи. Однажды я сожгла эту карту, разорвала ее в клочья. Теперь она снова здесь, в целости и сохранности.

Было время, когда я бы рассказала Гэвину, что мои шрамы рассказывают историю убийства каждого фейри. Как я училась, чтобы убить одну фейри, которую больше всего хотела. Я бы сказала, что они моя своего рода гордость, мои победные медали. Мои шрамы рассказывают историю о девочке, которая уничтожала саму себя, пока не осталась мстительная Охотница из зеркал.

Вещи, которые стали более значимыми в моей тюрьме, не имели ничего общего с местью или жаждой убивать фейри, или с тем, чтобы быть Охотницей. Это были танцы. Смех. Горе и дружба. Крепкие объятья и тяжелые прощанья. Украденные поцелуи под кровавой луной.

– Нет, – тихо говорю я, – они рассказывают о том, как я снова стала человеком.

Глава 19.

Я проспала весь следующий день. И, хотя мои конечности все еще дрожали, когда я вылезла из кровати, я была в состоянии твердой походкой пройти к своему шкафу. Прислонившись ухом к двери, я улыбнулась, когда услышала, как Деррик напевает похабные песенки. Его голос приглушил шелест ткани.

Я дважды постучала, прежде чем открыть дверь. И вот он, растянувшийся на горе разноцветных шелков, держит в руках иголки с нитками.

– Айлииииэн, – пропел он, крылья запорхали веером позади него, – тебе лучше! Ты проснулась! Выглядишь так, будто тебя переехал поезд, а потом бросили в реку.

Прислонившись к дверной раме, я сказала:

– Должен был добавить в конце про укусы, не так ли? – я согнула руки, ноги, они все еще болели. – В любом случае, клянусь, это хуже. Огоньки злобные.

Золотой ореол Деррика стал красным от напоминания.

– Я должен был понять, что Видящий врет. Если бы он не был твоим другом, я бы снял с него кожу и взял ее в качестве трофея, – он останавливается на одной из тканей, глубокого королевского синего цвета. – Но так как ты, кажется, дорожишь его жизнью, я лишь укусил ублюдка за руку. Зуб за зуб. У него был привкус страдания.

– И, я вижу, в последствие ты вернулся в мой шкаф.

Деррик продел нить в иголку, которая почти в половину размера всего его тела.

– Я был так счастлив, что ты создала его для меня! Я спал в своей собственной версии твоего шкафа последние три года, и он никогда не пах так же. Только деревом. Я ненавижу запах дерева, – он взглянул на меня. – Ты снова заставила его пахнуть розами. И милыми водопадами, – он лениво улыбнулся, – и девушками.

Я почти сказала ему, что не делала шкаф специально для него, но он выглядел таким довольным, что сказав это, я выглядела бы как зануда. Вздохнув, я поддела одну из тканей пальцем ноги.

– Что это?

– Я шью платья. Когда я пришел сюда, шкаф выглядел будто ад.

– Он был пустым, полагаю?

Деррик взглянул на меня, как будто я внезапно стала ненормальной.

– Конечно, глупый человечишко. Кто пользуется пустым шкафом? Как ты можешь разгуливать в этой отвратительной одежде, выданной твоей подругой, только потому, что Огоньки обслюнявили всю твою кожу? – огоньки обслюнявили? О Боже. Он начал шить снова, двигаясь так быстро, что я видела лишь поток света. – Я даже сделал для тебя шелк. Намного лучше, чем ваш человеческий шелк, не то что бы ты просила меня об этом раньше…

Я посмотрела на него с подозрением. В нормальном состоянии пикси двигаются быстро, но он делает те же раздражительные движения, которые делает, когда…

– Кто-то дал тебе меда?

– Эйтиннэ дала мне только крошечный глоточек, – он вытягивает большой и указательный палец, показывая часть. – Глоточек. Я люблю ее. Я должен сшить для нее платье.

О, ради Бога. Из-за меда Деррик становится чрезвычайно активным. Шьет, чистит, полирует. Он мог сшить сезонный гардероб после миски.

– Нам больше не нужны платья. Здесь нет никаких балов или собраний. Помнишь?

Он остановился и взглянул на меня.

– Только потому, что миру конец, ты больше не можешь одеть что-то необычное?

Я вздохнула. Это должно быть ловушка. Есть ли правильный ответ на этот вопрос?

– Хорошо, но…

– Отлично! В любом случае, я сделал это для тебя, – Деррик бросил мне одежду, и так как я все еще замедленна от укусов Огоньков, то не смогла поймать ее. Она кучей свалилась у моих ног. – Одежда для охоты. Теперь будь любезна, сними эту отвратительную, неподходящую, пахнущую слюной Огоньков одежду, и одень эту.

– Ты – чудо, – сказала я сухо. – Я так и сделаю, – я оглядела одежду, в которую меня переодела Кэтрин. На вид она не принадлежит ей – примерно на 2 размера больше, и я тону в рубашке. Я, наверно, нелепо выгляжу.

– Ничего, что ты плохо пахнешь, – сказал Деррик спокойно. – Ты все равно моя фаворитка.

Он отвернулся, продолжая шить наряд, который оставил на середине, когда я зашла, намекнув мне закрыть за собой дверь и оставить его в покое. Я уважаю его желания, поэтому лишь наклоняюсь, чтобы взять охапку вещей у моих ног.

Я разложила одежду на кровати. Шерсть безупречно соткана, я не думала, что шерсть может быть такой мягкой. Сшито, конечно, идеально. Пикси никогда не делали что-то менее, чем идеальное.

Я медленно переоделась, отмечая, как сильно болят мышцы. Пока одевалась, я заметила новые раны на руках и ногах. Крошечные укусы от огоньков сейчас заживают.

Овальное зеркало в углу комнаты со всех сторон показывает мое тело. Даже раньше, до того как начала охотиться, я никогда не соответствовала идеалу красоты, ожидаемой от женщины в обществе: моя кожа была столь веснушчатой, что моя гувернантка как-то посоветовала мне смазывать ее сливками, чтобы достигнуть гладкой кожи цвета слоновой кости. Сейчас же мои ровесники посчитали бы меня слишком мускулистой, а оспины и углубления от моих излеченных ран – неженскими и, в их умах, нежелательными.

Но после всего, через что я прошла, я горжусь, что у меня такое сильное тело, что есть отметки, показывающие, сколько оно вынесло. И не имеет значения, насколько болезненными эти воспоминания могут быть.

Я быстро помылась в ванне и надела новую одежду на мои новые шрамы. Как только я заправила рубашку в штаны, дверь в спальню открылась.

– Ой! – сказала Кэтрин, резко остановившись. В руках она держала поднос. – Я ужасно извиняюсь, я ожидала, что ты все еще будешь в постели, – она хмурится, закрывая дверь позади себя. – Ты должна быть в постели.

– Я встала 5 минут назад, а ты уже нянчишься со мной? – сказала я, приподнимая бровь. Я бросаю более пристальный взгляд на дымящееся блюдо, которое она несет. – Это еда?

Она закатывает глаза и передает мне поднос, я сажусь за стол. Какой-то стейк с белым соусом, который выглядит совершенно незнакомо. Не то, что я обычно ем по утрам.

– Что это? – я так голодна, что мне практически все равно. Подцепив кусочек, попробовала его на вкус. Оно могло быть столь же мягким, как булочки, и все равно это останется лучшим мясом, которое я когда-либо пробовала.

– Оленина. Феи здесь охотятся и приносят мясо для нас

Я чуть не уронила вилку.

– Фейри?

Кэтрин оценивает меня терпеливо.

– Мне нравится это еще меньше, чем тебе, но у нас перемирие, и мы соблюдаем его – до тех пор, пока они не убьют человека.

Значит, это перемирие не распространяется на разрешение фей подвергать пыткам людей в пещере в качестве теста, чтобы доказать, что эти люди не находятся под влиянием фейри. Думаю, я не должна удивляться этому. В конце концов, это город пикси. Он был сделан для фей и никогда не предназначался для человеческого обитания. Важно только то, что мы вынуждены были разделить его с ними.

Деррик пропел строчку из песни из глубины шкафа, прозвучало это как очень непристойное слово для определения части мужского тела. Кэтрин уставилась на дверь.

– Боже мой, что он там делает?

– Шьет, – говорю я, засовывая другой кусок мяса в рот, определенно неблаговоспитанным способом. Затем я понимаю, что только что произошло и смотрю на нее. – Стой, ты можешь слышать его?

Кэтрин подняла рукав своей рубашки. Вокруг ее запястья обмотана тонкая ниточка сейгфлюра, редкого чертополоха, который позволяет людям видеть фей.

– Все в городе носят его.

– Где вы нашли его? – я никогда не знала, где Киаран выращивает чертополох. Он всегда пополнял мой запас, часть которого я использовала для своего оружия. Без этого я не могла бы сражаться с фейри. Я не могла бы их даже увидеть.

– Это был жест перемирия. Эйтиннэ рассказала мне, как его выращивать, прежде чем отправилась искать тебя, – сказала Кэтрин. – Благодаря этому у тех из нас, у кого не было Зрения, появился некий шанс на выживание.

Я должна была догадаться, что это была Эйтиннэ. Киаран никогда не показал бы такое человеку.

– Так она учила Вас всех, как выращивать его?

– Нет, – сказала Кэтрин отстраненно, все еще слушая, как поет Деррик, – только одного человека. Так получилось, что она выбрала меня, – ее глаза на мгновение оторвались от шкафа – Так ты просто … жила с одним из них, вроде этого?

Я стараюсь не обращать внимания на ее тон. Полагаю, Деррик выявил защитную сторону во мне. Он был первым фейри, о котором я стала заботиться, он научил меня, что не все феи должны умирать.

– Он мой друг, – сказала я коротко.

Кэтрин опустила ресницы, румянец залил ее щеки.

– Прости. Я не хотела, чтобы это прозвучало вот так. Он спас нас всех, позволив нам остаться здесь, – она вздохнула. – Мне просто трудно доверять им.

Она замолкает, пока осматривает комнату. Проводит взглядом по тиковым панелям вдоль стен и рабочего стола около нее. Я замечаю пустые места, где раньше лежали металлические детали, из которых я делала свои изобретения. Еще одно напоминание того, насколько фальшиво это место.

– Я рада снова видеть твою комнату, – сказала она мягко. – От этого я ощущаю …

– Будто бы мы вернулись обратно, – я закончила за нее. – Просто окончание позднего завтрака?

– Я скучаю по чаю и песочному коржику, – маленькая улыбка озаряет ее лицо, – по обсуждению глупых танцев и наших ухажеров.

– Кстати, говоря об ухажерах … ты замужем, – я сказала это легко, откусывая еще один кусочек стейка.

Она кивнула.

–Дэниэль. Ты знала, что он спас мне жизнь? Мы с мамой были по другую сторону Глазго, когда фейри напали на город.

Я замерла.

– Это должно быть ужасно, – я не могу даже представить. Они не могли видеть их, только наблюдать, как люди вокруг умирают. Я должна была предупредить ее лучше. Проклятье, я просто отправила ее подальше…

– Мы могли слышать крики, – она прослеживает кончиками пальцев по краю моего рабочего стола, – мы были не близко, но даже от дороги могли …

Я уронила вилку с острым лязгом. Слова Лоннраха с той ночи до сих пор ясно звучат в моем мозгу.

Уничтожьте все.

И фейри сделали именно то, что он приказал им. Они превратили Шотландию в не что иное, как руины и пепел, и Кэтрин была прямо посреди этого. Никого не было, чтобы защитить ее.

– Фейри окружили экипаж, – продолжила Кэтрин, – мы не могли видеть их, но их когти расцарапывали даже двери. Дэниэль пробрался внутрь, и мы бежали, – у нее промелькнула призрачная улыбка, маленькая и печальная. – Он сделал все, чтобы убедится, что они не последуют за нами.

– Леди Кассилиас, – сказала я. – Она…

– Она ушла в прошлом году, – Кэтрин прервалась несколько натянуто. – Не смогла противостоять феям, когда они позвали.

Я почти сказала ей, что сожалею. Не смотря на то, что Эйтиннэ сказала мне, я не могу не винить себя. В мыслях я проигрываю те последние моменты с печатью, и каждая секунда говорит – я должна была. Я должна была понять устройство раньше. Я должна была быть сильнее, когда Сорча ворвалась в мой разум. Я должна была поставить последний символ на место вместо того, чтобы смотреть на Киарана в последний раз, потому что так безумно хотела спасти его.

В итоге я никого не спасла.

– Мне не хватает ее здесь, – сказала Кэтрин, приближаясь к окну. – Не важно, как много времени прошло, иногда я все еще думаю, что это сон. Что это не реально.

– Я думала также после того, что случилось с моей мамой, – сказала я, заканчивая с едой, потом села рядом с ней. – Что проснусь однажды, а она будет жива, и моя жизнь снова будет состоять из чаепитий и встреч. Но затем меня поразило, была ли я создана вообще в действительности для того мира?

– Какая же глупая я была, – ее щеки темнеют, как будто она смущена. – Ты знала, что происходит вокруг, пока я была занята ухажерами и танцами. Я, должно быть, выглядела, как полная дурочка.

– Никогда, – сказала я ей. – Не для меня.

Где-то хлопает дверь, и я слышу громкий голос с сильным шотландским акцентом. Кэтрин выглядит раздражено.

– Должно быть, мой муж выиграл в висте, – ругается она. – Это означает, что мне пора опять поговорить с ним о его отвратительном поведении. Я не могу в достаточной мере извиниться за то, что случилось.

– Это не твоя вина, – я говорю скованно. Это может быть ужасно неуместно – избить лицо мужа моей дорогой подруги за то, что он сделал, не говоря уже о том, как он почти назвал меня.

– Бычьи яйца! – я взглянула на Кэтрин. Никогда не слышала, чтобы она использовала это выражение. – Они играли с твоей жизнью. Ты могла умереть, я так и сказала это своему глупому брату. Он должен был знать, что Соколиные Охотницы не нуждаются в проверке. Ты была в состоянии сопротивляться влиянию фейри точно так же, как Видящие.

Я замерла. Я рассказывала Кэтрин, что убиваю фейри, но никогда не упоминала что-либо связанное с Охотницами.

– Ты знаешь?

– Конечно, я знаю, – говорит она, взмахнув рукой. – Или ты думаешь, что Гэвин мог бы хранить этот секрет 3 года … мужчина не может даже скрыть от меня, где он держит свое лучшее виски. Он достойно блефует с кем-либо еще, но я считаю его ужасным лгунишкой.

Еще больше смеха доносится из помещения снизу, и я смотрю на дверь, ведущую в город пикси. Когда я представляла королевство Деррика, я предполагала, что оно равносильно его размерам, не соответствующее человеческим в принципе.

– Как он выглядит?

Кэтрин проследила взглядом.

– О, город?

Я поднимаю руку, опережая ее.

– Прежде, чем ты скажешь что-то еще, пожалуйста, не говори, что мы в какой-то другой реальности пикси на Скае. Что все мы уменьшены до размеров жучков или что-то в этом роде, – Кэтрин выглядит сбитой с толку, поэтому я говорю: – Это мой абсурдный способ подготовиться.

– Нет, нет. Ничего подобного, – заверяет она меня. – Мы все еще в человеческой реальности. Пикси построили город под водой между материком и Скае. Они вырыли туннели, которые проходят вокруг острова… – Она останавливается, улыбаясь мне той хитрой улыбкой, которая у нее была, когда мы были детьми. – Кажется, я должна просто показать тебе все это, не так ли?

Глава 20.

Когда Гэвин и другие упоминали о Королевстве пикси, как о городе, я думала, возможно, им проще называть это место именно так. Знакомое слово в незнакомом месте. В действительности, это город. Настоящий город. Такой крупный, что мне едва верится, что он был скрыт под водой все это время.

Моя комната находится на четвертом уровне высокого строения в форме улья. Высокие, арочные колоны представляют собой каркас, который является основой системы подводной пещеры. Эти колонны, похоже, сделаны из кварца. После более тщательного исследования, я заметила свечения у скал, подобно папоротнику они расходятся вдоль поверхности. Из строения выпирают множество рядов балконов с их собственными арочными входами, каждый из которых ведет к индивидуальным дверям. Они составляют структуру пещеры, которая изгибается к поверхности воды между островом Скае и материком.

Над нами какие-то огни мерцают, как звезды, в то время как некоторые проносятся между верхними балконами. У меня заняло мгновение, чтобы понять, что это не звезды – это феи. Множество блуждающих огоньков. Моя рука немедленно потянулась к самому глубокому укусу на моей шее, сейчас превратившемуся в тонкий шрам.

Поразительная болтовня возвращает мое внимание к земле. Выглядит так похоже на улицы Шотландии: мощеные дороги проходят параллельно с фонарями, которые их освещают. Здания высокие, как башни, и тонкие, как квартирные дома. Между ними дома из безупречного белого мрамора. Некоторые дома построены из пещерного камня, который напоминает сверкающий черный обсидиан.

И люди тут – сотни людей – ходят, улыбаются, смеются и общаются. Они бродят по улицам, чем-то похожим на рынок с товарами и едой.

Отсюда я могу видеть вещи, которые никогда раньше не видела или не пробовала: египетские апельсины, кокосы из Восточной Индии… Феи могут вырастить или восстановить что угодно, что человек пожелает. Они могут сделать еду из ничего, если захотят. Это часть их перемирия с человеком?