Текст книги "Исчезающий Трон (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Кэтрин подошла ко мне.

– Экстраординарно, не так ли?

Я снова оглянулась назад на огоньки, наблюдая, как они переплетаются друг вокруг друга, как сотни светлячков. Я помню нажим от их укусов, ослепляющую боль. Моя рука тянется к оружию в поисках защиты, даже если огоньки и не заметили, что я здесь.

– Айе. Экстраординарно.

Кэтрин видимо услышала скачок в моем голосе, потому что она тут же оглянулась с беспокойством.

– Ты в порядке? – она заметила, что мое внимание все еще приковано к огонькам. – Они не причинят тебе вреда здесь, не разрушив перемирия, но, если ты хочешь зайти внутрь, я пойму.

Я ничего не могу сделать со своей неловкостью. Я убивала фейри год, пока Лоннрах не запер меня в тюрьму. Мои отношения с ними основываются на жестокости, я не доверяю им, даже с перемирием.

Голос Лоннраха всплыл в моих воспоминаниях. Жестокая колкость для обессиленной девочки в его тюрьме. Теперь ты по себе знаешь, каково это – чувствовать себя беспомощным.

– Нет, – сказала я более резко, чем собиралась. – Я в порядке.

– Айлиэн…

– Ты собиралась рассказать мне о городе. Пожалуйста, продолжай.

Кэтрин вздохнула и наклонилась за балюстраду.

– Мы перестроили многие из зданий. Когда мы пришли, все было практически уничтожено, – она слегка улыбнулась. – И, конечно, оставшееся не подходило для человека. Мы оставили их структуру, но подогнали под себя.

Гордость звучит в ее голосе, когда она рассказывает о городе. Я ненавижу невозможность разделить это с нею. Я солгала, что в порядке.

Сосредоточься, говорю я себе. Успокойся. Мои руки полезли в карманы, где я обычно держу крошечные изобретения, которые переделываю, только не нахожу ни одного. Поэтому я хватаю край своего пальто.

– Вы построили все это за несколько лет? – мой голос звучит напряженно, и я надеюсь, что она не заметила это.

Она заметила. Я замечаю, как она подвинулась ближе, как будто чтобы защитить меня. Или, возможно, чтобы подготовить меня к тому, что скажет дальше.

– Феи помогли, – сказала она натянуто. – Как часть перемирия. Мы никогда бы не сумели закончить все так быстро, и, конечно, их силы здесь увеличены. Город построен на neimhead.

– Neimhead? – Я не знакома с этим словом, даже из уроков Киарана.

– Священное место силы. Для них, – она кивнула в сторону феи, пролетающего мимо нас. – Они говорят, что этот – самый древний из всех.

Я снова уставилась на огоньки – мерзкие существа, беззаботно танцующие.

– Мы можем спуститься? – говорю я, контролируя ломоту в голосе. Не могу вынести это. Чем дольше я нахожусь здесь, рядом с феями, тем больше вероятность, что начну убивать их всех. Я предпочитаю не начинать войну, поскольку только прибыла сюда.

Выражение Кэтрин понимающее.

– Конечно, можем.

Она тянет рычаг рядом с нею, и балкон начинает опускаться. Я склоняюсь над своим каменным балконом, чтобы изучить его лучше. Механизм вдоль основания позволяет ему подниматься и опускаться на другие этажи, делая паузу на каждом, пока он, наконец, не опускается на дорогу из булыжника. Кэтрин поставила рычаг на место, и, расцепив части балкона – Железные ворота – вывела меня на улицу.

Город напомнил мне Эдинбург ночью, до того как в нем появилось электричество, уличные лампы освещали путь, огонь мерцал в их стеклянных шарах. От потока света булыжники, сделанные из того же камня, что и внешние стены пещеры, светились теплым светом. Совсем не похоже, что мы закрыты здесь внизу, нет влажных стен, ниоткуда не капает, как если бы мы находились в обычной пещере. Воздух другой, такой же свежий, как осенним днем; аромат огня и дождя смешивается со вкусом поразительно сладкой силой фей – от жимолости до имбиря к таким более сильным вкусам, как дымный порох и пепел.

Потрескивание сверху удивило меня. Я взглянула наверх, чтобы увидеть, как облака затягиваются над потолком, в них сверкает молния. Дождь начал капать на здания и улицы. Я наблюдаю, как люди останавливают свою рутинную работу и поднимают головы к небу, чтобы почувствовать капли дождя на их лице.

– Что они делают? – спрашиваю я. Это Шотландия, в конце концов. Делать паузу, чтобы обратить внимание на дождь, то же самое, что делать остановки, когда ветви дерева шелестят.

Кэтрин вытянула свою ладонь, чтобы поймать каплю.

– Большинство людей не бывали снаружи годами. Так просто скучать по вещам, которые однажды принимали, как данное.

Я пытаюсь скрыть шок. Неважно, насколько прекрасен город, я не могу представить себе, каково это быть запертой здесь так долго. Эта погода похожа на комнатную: прекрасную, чрезмерно санированную и точную копию. Здесь не хватает чего-то – не могу назвать чего именно, что заставляет тебя чувствовать себя живым, когда бы ты ни вышел наружу. Что заставляет дышать глубоко и наслаждаться воздухом в легких.

– А что будет, если они выйдут наружу? – спрашиваю я. – Что случится?

Кэтрин убрала руки в карманы брюк.

– Они могут не вернуться обратно.

Значит, фейри могут забрать их. Они могут умереть или, еще хуже, их заберут в Sith-bhruth и продержат до тех пор, пока их похитителям не надоест, и от них не избавятся.

Когда Кэтрин и я проходили по загруженной улице, мы притянули больше, чем несколько любопытных взглядов. Здесь пахло фруктами, мукой, дождем и туманом. Комбинация этих запахов напомнила мне об Эдинбурге в рыночный день, когда на улицах суетились так же, как здесь.

Кроме блеска городских огней и совершено чистых улиц, люди здесь так же были другими, нежели в Эдинбурге. Они одеты в мягчайшую шерсть, окрашенную земными тонами, их брюки и пальто очень хорошо сшиты, возможно, феями, и здесь нет разделений на классы. Ничто не говорит о том, выросли ли они в аристократии, подобно мне или Кэтрин. У некоторых кожа темнее, целый спектр различных оттенков из разных мест, и я улавливаю шепот на языках, которые не узнаю.

Как будто читая мои мысли, Кэтрин перешла на почти слышимый шепот.

– Мы многого не знаем о том, что случилось в других местах, но феи приводят людей отовсюду. Деррику удалось спасти нескольких перед тем, как они подверглись влиянию фейри.

Не только Шотландию.

Лоннрах мог перевернуть часть Шотландии в поисках предмета, который может спасти Sith-bhruth, но уничтожение всего – это еще одна цель: восстановить блеск империи фейри, как только он спасет свой дом. Его солдаты отсюда начали завоевание наций.

Как Киаран сказал мне однажды? Мы бы не смогли обладать каждым континентом, если бы были вежливыми.

Они сделали это, практически уничтожив всех существующих людей.

Мы проходим мимо киоска с нежнейшим ароматным хлебом, и несколько посетителей прекращают болтать, чтобы проводить меня взглядом.

– Не позволяй им запугать тебя, – сказала мне Кэтрин, улыбаясь им обезоруживающей улыбкой. Она всегда была более общительная и заводила друзей лучше, чем я, – они всего лишь любопытны. У нас долгое время не было новеньких.

– Я привыкла к людям, уставившимся на меня, – сказала я. – Помнишь?

Каждый бал, проводившийся зимой после смерти моей мамы, был ужасен. Меня нашли сидящей возле ее тела в ночь убийства, и многие из наших сверстников были убеждены, что я что-то сделала для этого – или что я напрямую с этим связана. Кэтрин провела так много времени, защищая меня от сплетен и подозрений.

– Гэвин рассказал мне, что в действительности произошло с твоей мамой, – сказала она, обходя вокруг группу болтающих молодых людей, которые остановились заранее, чтобы улыбнуться мне. – Айлиэн, мне так жаль.

– Не надо, – сказала я, не желая говорить об этом впредь, – ты оставалась со мной, даже когда другие отвернулись. В любом случае, откуда тебе было знать?

Мы останавливаемся рядом с красивым мраморным зданием, и я провожу ладонью вниз по колонне около парадной двери. Нет, это не мрамор. Он гладкий, как стекло, его оттенок меняется в зависимости от того, как мерцает газовая лампа позади меня. От слоновой кости до розового, и дальше к лаванде … затем снова назад.

Кэтрин не сводит с меня глаз. Похоже, она не замечает, как люди вокруг нас приветствуют ее с широкими улыбками, а меня с чувством страха. Как будто они не были уверены, почему я нахожусь здесь после столь долгого пребывания на той стороне, действительно ли я не опасна. Интересно, сколько еще людей доказали, что они не подвержены влиянию фейри. Не много, полагаю – по крайней мере, не после трех лет. Люди в тех условиях никогда не продержались бы так долго, их либо убили бы, либо забрали фейри.

Наконец, Кэтрин заговорила.

– Я должна была прислушаться к той части меня, которая всегда знала, что ты не говоришь мне всей правды.

Я посмотрела на нее с удивлением. Ее голос строже, чем я когда-либо слышала от нее. Я начинаю понимать, что в мое отсутствие Кэтрин выросла в тихую силу, которая у нее всегда была. Даже то, как она стоит – это больше не сжатые руки, скромная позиция, которую нам преподавали на уроках этикета. У нее появился уверенный шаг лидера, женщины, которая боролась за выживание.

– Так очевидно было?

Я никогда не думала, что так идеально играю. Уверена, всегда были несоответствия в моих рассказах, трещины в маске, которую я надевала, чтобы проводить вечеринки и балы. Вспышки монстра во мне, который мог быть пресыщен только убийством.

Кэтрин шевелит пальцами, чтобы убрать ниточку в одежде.

– Ты имеешь в виду кроме головных болей, исчезновений во время балов, постоянного масла на кончиках твоих пальцев, таинственных болезней…

– Спасибо, – сказала я сухо. – На самом деле уместные замечания.

– Согласись, я слишком хорошо тебя знаю. Ты врешь мне еще хуже, чем Гэвин. – Кэтрин усмехается и берет меня за руку. – Теперь пошли. Позволь показать тебе кое-что.

Дождь забарабанил по булыжной мостовой уже в устойчивом ритме. Я следую за Кэтрин на окраину города, откуда перед нами вырисовывается обширная часть стены пещеры. Она усеяна тоннелями: некоторые освещены, а другие столь темные, что я не вижу дальше входа.

Кэтрин выбрала один. Лампы прикреплены к стенам по обе стороны от нас. Блестящие пятна в скале отражают свет, когда мы проходим.

Я еще больше стягиваю свое пальто. Даже шерсть Деррика не может не пропускать холод, в пещере влажно, поскольку мы спускаемся глубже под землю, вниз и вниз под скалу, по неровным ступеням.

Мы достигли места, где вообще нет ламп. Пещера блестит своим собственным освещением, как будто свет под водой, с тенями, отсвечивающими от стен. Я на ощупь спускаюсь вниз.

Движения Кэтрин намного увереннее моих; видимо она часто сюда спускается. Вот мы подошли к началу туннеля, скала блестит вокруг нас, как будто мы очутились в космосе, окруженном миллионами и миллионами звезд.

Перед нами находится обширное поле, освещенное только собственным внутренним светом пещеры. Каменный путь пересекает луг между множеством рядов плантаций. Яркие синие кончики цветов тут же выделяются, и я трепетно смотрю.

– Сейгфлюр, – шепчу я.

Чертополох вырос высоким, в его зарослях так тихо. Тишина окружила нас, даже звуки капающей воды не достигают этого края пещеры. Нет шороха существ, живущих среди плантаций. Все вокруг тихо и мирно.

Я продвигаюсь вперед через заросли, проводя своими пальцами по чертополоху, который столь же мягок, как перья. Аромат от поля сильный, как огонь, пепел и скала – вулканический. Почва под моими ботинками мягкая и сырая.

Даже воздух другой. Когда я вдыхаю его, я узнаю намеки сандалового дерева, гамамелиса, железа, даже цветов и сладостей. Словно каждая часть силы фей, которую я когда-либо чувствовала, была объединена в единственный аромат.

– Я люблю иногда спускаться сюда и думать, – сказала Кэтрин, ступая рядом со мной. – Здесь тихо. Безопасно.

Я могу понять, почему подобное место должно быть заповедным.

– Мне никогда не удавалось выращивать сейгфлюр, – сказала я ей, – я пыталась месяцами.

Даже единственный кустик не мог вырасти под моим уходом. В воде он увядал и умирал. Даже растение, находящееся между листами воздухонепроницаемого стекла, быстро теряло свой блеск и силу. Растение даровало зрение и использовалось в качестве оружия, но всегда оказывалось неэффективным уже после нескольких недель.

– Они довольно привередливы, да? – сказала Кэтрин, легко прикасаясь к одному цветку.

Я слегка улыбаюсь.

– Полагаю, ты не можешь рассказать мне, как он растет, или можешь?

Кэтрин остановилась.

– Могу. Чертополох предназначался для выращивания Соколиными Охотницами. – Она отщипывает от цветка и вращает его. – Эйтиннэ вверила мне эти поля только до твоего возвращения.

О, Боги. Я всегда ужасно обращалась с растущими вещами.

– Я, вероятнее, погублю их все. Помнишь, дома, я думала, что сорняки были цветами, а цветы..

– Были сорняками, – засмеялась она. – Я помню.

– Но я серьезно.

– Сейгфлюр может быть выращен только в темноте над neimhead, чтобы использовать в своих целях их силу. И он должен быть оплодотворен кровью фей.

Я смотрю на нее с удивлением.

– Прошу прощения?

Призрачная улыбка заиграла на ее губах.

– Ах. Я вижу, ты никогда не знала этого.

Конечно, нет. Вот, наверно, почему Киаран держал это в секрете, почему он отказался давать мне растение для выращивания. Он, должно быть, подумал худшее обо мне: что я найду neimhead для выращивания полей, как эти, и оплодотворю их кровью своих жертв.

Я бы убила больше, будь у меня постоянный запас свежих растений. Всех, не обращая внимания на то, что мои убийства предупредили бы Сорчу о моем местоположении. Это бы сделало меня еще большим монстром, чем я есть.

– Где вы берете кровь? – спрашиваю ее, мой голос хрипит.

– Это часть перемирия, – говорит она мягко. – Они платят свою часть сделки кровью и обслуживанием.

Что же вы обещали им взамен?

Затем тусклый огонек света на другом конце поля привлекает мое внимание, и слова замирают у меня на губах. Там есть дверь, которая освещена по периметру. Высотой приблизительно десять футов, построенная из тяжелой, опаляемой древесины. На ней вырезаны символы, которые напоминают мне те, что я видела на печати Эйтиннэ. Я взглядом пытаюсь определить, что обозначают символы. Когда я приближаюсь, замечаю, что дверь немного приоткрыта, позади нее мерцает свет, как будто исходит от огня. Смех доносится изнутри, затем медленно начинается тяжелая игра на барабанах. Волынка присоединяется к устойчивому биту, высокие звуки от труб отзываются эхом от стен. Песня прекрасна, безупречное звучание, которое я когда-либо слышала, каждая нота сплетается воедино в какую-то знакомую колыбельную.

Я закрываю глаза и пытаюсь определить, откуда доносится песня. Вот оно, будто давно ушедшее воспоминание. Я вспоминаю ночь, проведенную загородом еще ребенком. Костры горели перед Сочельником, когда люди несли факелы отовсюду по деревне. Они играли на трубах и пели, в то время как я наблюдала из окна.

Я подошла ближе, вкус силы фей пробудился так сильно, что я не смогла выделить какой-либо единственный тип. Когда я, наконец-то, достигла порога, прижалась ладонями к массивной двери. Энергия в символах такая сильная, что я вздрогнула.

– Айлиэн!

Кэтрин тут же хватает меня за руки. Я напрягаюсь. Музыка внезапно исчезает, как будто никогда и не начиналась. Дверь рядом со мной плотно закрыта, без какого-либо света, мерцающего за ней.

– Что, черт возьми, это было? – мой язык тяжел, обожжен силой.

Кэтрин оттащила меня прочь.

– Мы не ходим туда, – она сжимает меня сильнее. – Никогда не ходи туда. Они поклялись не вредить нам, когда они приходят к нам, но у нас нет защиты, если мы попадаем к ним, – она потрясла меня, обеспокоено. – Ты поняла?

Я почти сказала ей, что не поняла ни черта, но сила до сих пор так подавляет, что трудно говорить или сосредоточиться на чем-то. Я взглянула на дверь, и вкус снова вернулся, на этот раз в непрекращающемся вихре цветочных лепестков вдоль моего нёба, менее мощно. Готова поклясться, символы на двери пульсируют и горят.

Я прикасаюсь к дереву, и сила снова ударяет в меня.

– Я могу чувствовать их. Ради Бога, как много их живет здесь?

– Сотни, может тысячи. Ты слышишь музыку? – на мой кивок, Кэтрин снова берет мою руку, и я позволяю ей отвести меня от двери в более безопасную часть. – Для каждого всегда по-разному. Они вызывают приятное воспоминание, таким образом, ты не можешь сопротивляться.

Я внезапно вспомнила истории, когда люди утверждали, что слышали музыку в холмах или вблизи скал. Здесь нет музыки; это просто один из способов фей манипулировать людьми. Сорча однажды заставила меня думать, что я слышу пение мамы.

– Айе, – сказала я горько. – Фейри использовали это раньше против меня.

– Так они забирают людей, которые живут в руинах, – сказала мне Кэтрин. – Мы слышим музыку почти каждую ночь. Некоторые люди могут сопротивляться – Видящие практически не поддаются им – но многие не могут, – она вздохнула и отпустила меня. – Мама не смогла.

Возможно, Дэниэль и Гэвин были правы, не доверяя мне. Невозможность полностью получить доступ к способностям Соколиной охотницы оставила меня открытой для влияния Сорчи, и прямо сейчас феи манипулировали мной, чтобы я прошла через их дверь. Лоннрах использовал эту слабость дважды против меня, и я едва смогла разорвать эту связь.

– Как ты справляешься с этим? – спросила я у Кэтрин. Она так просто поддалась влиянию Киарана в Эдинбурге; не могу представить, как она смогла защитить себя без какой-либо врожденной устойчивости. – Как ты справляешься с этим так долго?

Кэтрин стискивает зубы. Без слов, она закатывает длинный рукав шерстяной рубашки, обнажая бледную нижнюю сторону своего предплечья. Там, отметки на коже – царапины от ногтей, некоторые длинные и зазубренные, другие полумесяцем выделяются на ее руке. Некоторые исчезают, как будто им уже много лет. Другие нанесены сверху, прерываясь засохшей кровью, как будто им несколько дней.

– Христос, – выдыхаю я.

Она опустила рукав, и я не пропустила то, как дрожат ее руки.

– Я не позволю им контролировать себя, – сказала она. – Если из-за боли их влияние отступает, значит, я сделаю все, чтобы выжить. Я не хочу закончить, как моя мама.

Я не хочу закончить, как моя мама. Я сбилась со счету, сколько уже раз давала себе такую же клятву. Я обещала себе, что не буду убита, как моя мама, на улице, разорванная и истекающая кровью. Мое сердце – трофей для любого фейри, способного убить меня.

Как я могу сказать Кэтрин прекратить делать вещи, которые удерживают ее живой? После всего, я последняя, с кого ей нужно брать пример. Картина того, что случилось с моей мамой, превратило меня в убийцу.

Я снова уставилась на дверь и спросила,

– Почему вы позволили им остаться? С ними не безопасно.

Кэтрин расстроено вздохнула.

– Потому что они нужны нам. Их кровь поддерживает чертополох живым. Они охотятся для нас, добывают еду и помогают строить. Они даже скрывают нас от фейри, не дают им почувствовать, что мы здесь. Это не тот союз, который нам бы хотелось иметь, но без этого мы бы не выжили.

– Но они всегда хотят что-то взамен, – шиплю я, – это не в их природе помогать, не прося платы.

– Айлиэн..

– Не надо. Думаю, я поняла, – эффект от силы фей до сих пор такой сильный, что крутит живот. – Почему здесь нет защиты для людей, которые входят в эту дверь. Почему перемирие не простирается на их лиричную музыку, – я едва могу сказать это. – Если люди услышат ее и не смогут контролировать себя от того, чтобы спуститься сюда, вы отдаете их, не так ли? Вы все смотрите в сторону в обмен на то, что они готовы дать Вам. – Кэтрин молчит, и я отступаю. – Я не могу в это поверить.

Рот Кэтрин с шипением закрылся.

– Не смотри на меня так. Ты считаешь, я не потеряла сон после этого? – она посмотрела в сторону. – Я сознательно поместила эти поля здесь, чтобы бережно хранить их. Пока они остаются в городе, чертополох заглушает музыку.

– Тогда что еще вы даете им? – я горько смеюсь. – Поскольку ты не можешь сказать мне, что феи довольны ожиданием их случайной человеческой жертвы.

– Убежище, – сказала Кэтрин резко. – Защиту.

Я издала отвращающий звук.

– Они не нуждаются в защите от кого-либо. Ради Бога, они сами убивают людей. Они, вероятно, там готовятся убить нас, ища способ обойти их перемирие. Им нельзя доверять.

– Ты действительно не знаешь? – сказала она, внезапно поняв. – На них тоже охотились.

Я уставилась в удивлении.

– Прости?

– Это обещание мы даем до Дикой Охоты, – голос Киарана звенит позади нас.

Я поворачиваюсь. Киаран находится на каменной дорожке между полями сейгфлюр, опасное место, чтобы находиться там. Если он подойдет достаточно близко к растениям, чертополох прожжет его кожу. Он одет в черные брюки и свежую белую рубашку, расстегнутую у воротника.

Глаза Киарана встретились с моими. Это настолько интимно, этот взгляд.

– Marbhaidhmidhuibhuile, – сказал он мягко, – я должен убить их всех.

Словно он знает. Словно он говорил это прежде.

Рядом со мной Кэтрин напрягается. Я вижу, как ее рука тянется под рукав, чтобы погрузить ногти туда. Я вздрагиваю.

– Простите мою грубость, – сказала она. – Уверена, я должна быть где-то еще, – еще до того, как я успеваю что-то возразить, Кэтрин убегает прочь. Когда она проходила мимо Киарана, она шагнула через стебли чертополоха, старательно держа как можно большую дистанцию. Она скрылась в туннеле, из которого мы пришли.

– Что ты сделал с Кэтрин? – спросила я. Мысль пронзает меня. – Не говори мне, что она помнит, как ты воздействовал на нее в парке.

Его губы дернулись. Киаран почти улыбнулся; только видя это, мое сердце подпрыгивает.

– Это остается нашей тайной.

– Тогда почему она смотрит на тебя, как будто ей жаль, что у нее не было средств и возможности убить тебя?

– Мой вид убил практически всех, кого она знала, – сказал он. – Она не доверяет мне.

– Ну, ты действительно, угрожал искалечить ее мужа.

Знаю, я не должна полностью доверять Киарану. Не после всего того, что он сделал. Но правда в том, что я не могу вспомнить ни единого конкретного момента, когда я решила бы доверять Киарану. Это просто … случается. Я понимаю, что забочусь о нем, только когда это уже происходит. Где-то между нашими охотами или убийствами или поцелуями, он оставляет свои отметки на костях.

Теперь я вижу, почему Кадамаххотел, чтобы я перевернула небо и землю, но нашла тебя.

Я не говорила Киарану, что это были воспоминания о нас. Те, которыми я дорожила, когда была в тюрьме Лоннраха. Что я проводила часы, пытаясь вспомнить каждую деталь его поцелуя, каждое ощущение, каждое слово, для доказательства, что я не просто некая зверушка, от которой отказываются. Что это ничего не значит.

Я отворачиваюсь. Так безопасней – не смотреть на него. Я уже чувствую столько всего, чего хотела бы не чувствовать.

– Ты сказал, что это было “обещание, которое мы даем”. Значит ли это, что и ты тоже его давал?

Внезапно он оказывается вблизи. Я могу почувствовать тепло его тела, как его мышцы напряглись как у хищника, готового к прыжку. Его дыхание на моей щеке, губы достаточно близко, чтобы дотянуться до моей кожи.

– Я был первым, кто дал это обещание.

Я не смею пошевелиться. Это слишком, когда он ведет себя так – в равных частях обольстительно и опасно.

Инстинктивно я потянулась к пряжке, где держу свой меч. Черт. Я оставила его в своей комнате.

– Когда?

– Когда первая Дикая Охота опустошила землю, и мы убивали всех на нашем пути, – я собиралась отойти, но Киаран остановил меня, его пальцы сжали мои. – Кто, по-твоему, превратил город пикси в руины? – его губы у моего уха, поцелуем прижался к нежному изгибу моей шеи. Я задрожала. – Это был я.

Я вырвалась от него. К черту все, я опять забыла.

Киаран однажды был Кадамахом – безжалостным убийцей, который был худшим среди фейри. Только его любовь к другой Охотнице изменили его, оставили его на стороне людей. Но это не означает, что он хороший или не опасный. В конце концов, барсуки тоже безвредны, пока не укусят тебя.

– Ты убил семью Деррика, – сказала я уверено.

– Его семью, его друзей, – глаза Киарана светятся в тусклом свете от полей, так поразительно ярко и странно. – Почти всех, кого он любил.

Боже мой. Он говорит об убийства так беспечно, как будто объясняет, как использовать новое оружие. Как мало ему нужно, чтобы разжечь искру злости во мне.

– Почему?

– Почему? – Киаран стискивает зубы. – Почему ты спишь, или чувствуешь, или делаешь какие-либо вещи, о которых люди не задумываются дважды? Я убил их, потому что для меня это подобно дыханию, – он пытается приблизиться, чтобы дотронуться для меня, но я отступаю назад. Его рука опускается сбоку. – Это то, для чего я был создан.

Я легко могу представить его. Он становится таким, когда мы охотимся вместе, как будто бы в мире нет ничего, что бы он любил больше, кроме сражений. На выдохе – толкание меча, на вдохе – меч через сухожилия и кость – ритм убийства.

“Я сделал тебя такой же, как я. Я охотился, потому что обучен этому, одно убийство за другим. Как делают монстры”.

– Ты когда-нибудь жалел об этом? – шепчу я. – Обо всем, что ты сделал?

Его взгляд отсутствующий. Ни вины, никакого-то даже намека на нее.

– У меня мало чего было в жизни, о чем бы я жалел.

– Это не ответ на мой вопрос.

Киаран улыбнулся, красивой фальшивой улыбкой, которая заставила мое сердце заболеть. Его лицо – безупречная маска, без намека на страсть или эмоции. Даже в статуях больше жизни.

– Ты все еще ищешь хорошее во мне, Кэм? – он схватил цветок чертополоха своими пальцами, как будто напоминая мне, что он. Я вижу, как его кожа практически сразу расплавляется и горит. Он не обращает на это внимания, не показывает, как это больно. – Ты все еще желаешь, чтобы я был благороден?

Я тянусь и твердо схватываю его за запястье.

– МакКей, остановись.

Киаран отпустил чертополох, и теперь фальшивая улыбка исчезла.

– Как много тебе нужно узнать о моем прошлом, чтобы ты поняла, что здесь нет ни единой человеческой частички?

– Ты не Кадамах, – шиплю я. – Больше нет. Ты не был им тысячелетия.

В его взгляде промелькнула эмоция и ушла так же быстро.

– Ты говоришь это имя, как будто знаешь, что оно значит, – он жестом указывает мне за спину. – У sithichean за этой дверью прекрасная память. Как и у твоего пикси. Для них я всегда буду Кадамахом.

– И все же, когда ты сражался на моей стороне, чтобы защитить их всех, твое прошлое не имело значения, – мои глаза удержали его, и мой голос понизился до шепота. – Когда ты целуешь меня, это не имеет значения.

Вот оно, эмоция позади его обычно холодного, отстраненного взгляда. Не желая потерять ее, я медленно подвигаюсь ближе, прямо как он это делал. Я слышу, как его дыхание сбивается – незначительно, но все же примечательно. Как его рука напрягается в моей, и что-то сродни желания и тоски отражаются в его глазах.

Я держу пальцы на пульсе его запястья, и чувствую, как он учащается.

– Ты всегда будешь Киараном для меня.

Он издал глубокий гортанный звук и схватил меня за рубашку. Его губы оказались на моих, мягкие, настойчивые. Желанные. Больше, я хочу больше. Я углубляю наш поцелуй…

Затем высокий механический звук наполняет все вокруг нас, вырывая меня из его рук.

– Что это такое?

–Предупреждающий сигнал, – Киаран дышит тяжело. – Это значит, sIthichean на территории.

Глава 21

Киаран повел меня через улицы города. Я вижу, как люди вокруг нас торопятся в свои дома, в их балконные комнаты в улейной структуре.

Ставни и двери захлопываются вокруг меня. Я удивляюсь тишине, отсутствию паники. Если кто-то говорит, то тихим шепотом, призывая поторапливаться. Люди в городе двигаются рационально, в быстром темпе, как будто делали это много раз. Они, должно быть, делали так, когда жили в руинах, которые описывал Гэвин.

Интересно, понимают ли они, что эти стены не защитят их, если фейри прорвутся в город. Независимо от того, что защита, которую создал Деррик, держалась так долго. Они будут мертвы за мгновение.

– Это место часто осаждается? – спросила я, когда пара промчалась мимо нас к своему жилищу.

– Нет, – Киаран приводит меня прямо к тайному ходу. Он столь узкий, что свет от уличных ламп не достигает его. – Они не могут найти город. Обычно это несколько случайных солдат, осматривающие леса поблизости, – столько тревоги из-за такой малости, как эта? Он поймал мое удивленное выражение. – Мы в любом случае чрезмерно осторожны.

Я вспомнила слова Гэвина. Другой набег оставил бы наш вид на грани вымирания.

Прямо после того, как мы отошли от зданий, свечение окутало город, и тревога внезапно прекратилась. Одна за одной уличные лампы потухли, и мы погрузились в темноту. Я взглянула наверх. Даже блуждающие огоньки прекратили танцевать в вышине. Потоком света они направились к проходу в задней части пещеры, их огни мерцают, пока они улетают. Облака пропали. Остался только блеск от скал и устойчивые звуки нашего дыхания.

– Держись ближе, Кэм, – сказал Киаран через плечо.

– Я вижу, твое терпение не улучшилось, – бормочу я, поравнявшись с ним. Это напомнило мне нашу охоту, как я всегда спешила за ним по улицам Эдинбурга. – Так куда мы направляемся?

Киаран схватил мою руку, сжимая своей ладонью, когда мы проходили еще одно темное место.

– Когда срабатывает предупреждающий сигнал, Видящие встречаются, чтобы оценить угрозу, – он проводит меня вниз по ряду старых каменных ступенек. – Ты должна быть там.

Воздух вокруг нас становится холоднее, как будто даже система отопления в городе закрылась.

– Видящие? Ты имеешь в виду, что есть и другие, кроме Гэвина и мужа Кэтрин?

– Еще два глупых дурака. Вместе, они все как ножки стула.

Мои губы изогнулись в улыбке.

– Я и вправду единственный человек, которого ты можешь вынести?

– У тебя есть определенное очарование. К нему привязываешься.

Я не могу не рассмеяться.

– Пожалуйста, не напрягай себя лестью.

Он тут же утих. Не могу сказать, улыбался ли он когда-нибудь. Его прикосновение удивляет меня, он сплетает свои пальцы с моими.

– Кэм, – сказал он, голос едва слышнее дыхания, – вhamigadionndrainn.

Он сказал это так серьезно, что я ничего не могла поделать, просто остановилась.

– Что это значит?

Он подошел ко мне и поцеловал единожды, нежно.

– Я скучал по тебе.

Я вспыхиваю, щеки горят. Он скучал по мне? Он скучал по мне. Я даже не знаю, что делать с этим.

Киаран отпустил меня и отвернулся. Я услышала щелчок замка, прежде чем он открыл дверь, я даже не подозревала, что она здесь. Золотой свет устремился в темный проход.

Он кивком указывает мне войти, и я следую за ним в огромную комнату, столь пышную, что это сбивает мое дыхание. Полированное красное дерево выравнивает стены, пылая в свете люстры наверху. Стены покрыты гобеленами, запутанными в деталях, сшитыми нитями, которые сияют, как внутренняя часть морской ракушки.