Текст книги "Дорогами судьбы"
Автор книги: Элизабет Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Она открыла глаза и взглянула на Люка Эшкрофта, – она должна была называть его по имени и фамилии, иначе даже ее мысли станут слишком интимными, – и увидела, что теперь пришел его черед затаить дыхание. Потом он медленно сделал вдох. Его взгляд не отрывался от нее, когда он убрал палец от ее губ.
Она никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Как такое может быть? Он лишь дотронулся до ее губ, и, тем не менее, желание уже завладело ее телом с головы до ног. Потребность в его присутствии родилась в той части ее тела, о существовании которой она сама вообще едва ли вспоминала до того, как встретила его. Казалось, она нуждалась в нем все сильнее с каждым взглядом, который он дарил ей.
Она должна была разделить все это с Фрэнсисом! Это у него должно было при виде нее захватывать дыхание! Это от его близости должно было так сильно стучать ее сердце! Вместе они должны были сводить друг друга с ума! Но весь этот чудесный мир для нее открывал другой мужчина…
Люк Эшкрофт медленно провел большим пальцем по ее губам – по верхней, потом по нижней. Его глаза по-прежнему неотрывно смотрели на нее. Его палец был теплым, настойчивым, хорошо знакомым. Шарлотте казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди, и ей хотелось сказать Люку «нет». Сказать Люку Эшкрофту,чтобы он остановился. Она была честной женщиной, и не должна была позволять делать это с собой!
Но она не могла сказать ни слова.
Вдруг мистер Эшкрофт убрал руку. Он вынул из кармана платок, потом взял коричневый стеклянный кувшин из деревянного ящика на полу. Потом опустил ткань в воду и, когда фургон накренился вперед, протер рану нежным, но уверенным движением.
– Думаю, с вашей ногой все будет в порядке, – мягко сказал он, откладывая платок в сторону. – Ваше сердце – вот что меня по-настоящему волнует, Шарлотта.
Шарлотта старалась не обращать внимания на ощущения, которые рождал в ней даже звук своего имени, услышанный из уст мистера Эшкрофта. Она была потрясена чувствами, которые испытывала к этому почти незнакомому человеку.
Что с ней происходило? Куда подевались моральные устои, которые так заботливо закладывала в ее душу мама?
Шарлотта отвернулась, и чувство стыда завладело всем ее существом.
– Когда же вы поймете, что это была не ваша ошибка? – спросил он.
В смущении она покачала головой. Ее мысли путались, тело все еще хранило тепло от его прикосновения.
– Это вы украли деньги у Сэма Чарльтона? – мягко спросил мистер Эшкрофт.
Шарлотта снова покачала головой.
– Вы голосовали за повешение? Вы входили в ту группу людей, кроме Маркуса, которые договорились, что повешение – справедливое и верное решение в таком деле?
– Конечно, нет, – спокойно сказала Шарлотта.
– Вы были неверны мужу?
Эти слова мистера Эшкрофта шокировали Шарлотту. Она должна была выразить протест, искренне возмутиться, услышав такие слова. Но где-то глубоко в ее сердце она знала, что для него важно получить ответы на свои вопросы.
– Шарлотта, – сказал он, и его голос был полон ласки, – ответьте мне.
Она сделала глубокий вдох, но не могла смотреть на этого мужчину, о котором думала слишком много с момента их первой встречи.
– Вы когда-нибудь были неверны мужу? – снова спросил он.
Она хотела что-то сказать – хотя и не знала, что именно, – когда он положил руку на ее ногу, прямо под коленом. Так к ней не прикасался еще ни один мужчина. Если бы кто-то другой позволил себе коснуться ее кожи вот так, Шарлотта была вполне уверена, что закричала бы.
Но это был Люк Эшкрофт.
И единственное о чем она думала, когда смотрела вниз на его сильную, загорелую руку, так это о том, что не должна чувствовать, как тепло от его прикосновения поднимается вверх по ее ноге, и о том, что она должна что-то сказать – какую угодно глупость, только бы не молчать! Еще Шарлотта думала о том, что должна отодвинуться.
Но это был Люк Эшкрофт.
Она сглотнула, ее сердце быстро-быстро стучало в груди.
– Я наблюдал за вами неделями, – сказал он после долгой паузы. – Я наблюдал за вами и за вашим мужем, пока он был жив. И ни разу я не видел, чтобы Фрэнсис Далтон смотрел на вас так, как муж смотрит на любимую жену. Или прикасался бы к вам так, как прикасается муж.
Шарлотта снова сглотнула. Слезы жгли ее глаза, хотя она и понимала, что ей ни в коем случае нельзя давать Люку Эшкрофту понять, что его слова как-то задевают ее.
– Я и не знала, что была объектом такого захватывающего научного эксперимента, – мягко сказала она. Ее голос был глухим, резким, слабым, и она хотела, чтобы он убрал руку с ее ноги, потому что это мешало ей собраться с мыслями.
– Я очарован вами, Шарлотта. Вы – замечательная женщина.
– Я любила Фрэнсиса, – тихо сказала она и повторила, закрывая лицо руками. – Я действительно его любила!
– Но его больше нет. Это не ваша вина, и вы не сделали ничего плохого, – сказал мистер Эшкрофт, отводя ее руки от лица. Он держал ее руки в своих и смотрел в ее глаза. – Вы не сделали ничего плохого, Шарлотта, – повторил он.
– Нет, сделала, – сказала она, и эти слова вырвались раньше, чем она успела подумать. По какой-то причине она всегда вынуждена была говорить Люку Эшкрофту правду – произносить слова, которые не хотела говорить даже в самой глубине своего сердца.
– Расскажите мне, – сказал он.
Она отрицательно покачала головой.
– Я не могу, – прошептала она. Он взял в свои ладони ее лицо.
– Посмотрите на меня, – тихо попросил он. – Расскажите мне.
Она думала, что все дело было в его глазах, которые обещали, что она будет в безопасности, если скажет правду.
– Теперь расскажите мне, – прошептал он. Она чувствовала тепло его рук на своих щеках.
– Я была ему неверна в своем сердце, – Шарлотта услышала саму себя словно со стороны. – Потому что я много думала о вас.
Такого выражения, какое было теперь в глазах у мистера Эшкрофта, она никогда раньше не видела, – удивление, удовольствие, глубинное желание. Она не смогла бы сказать, как долго смотрел мистер Эшкрофт в ее глаза – три секунды или три минуты. А потом, все еще держа руки у ее щек, он приблизил к себе ее губы.
Шарлотта застонала. Никогда в жизни с ее губ не слетало подобных звуков. Но надо признаться, она впервые оказалась рядом с мужчиной, который вызывал у нее такие чувства. В мире существовали только запах Люка Эшкрофта, тепло его губ у ее рта, горячее желание, которым, казалось, пылала каждая клеточка его тела, – все это было так прекрасно, ужасно и незнакомо! Ей показалось, что она тает, когда он губами приоткрыл ее губы и его язык проник к ней в рот.
Она услышала стон Люка Эшкрофта, и силы оставили ее. Она никогда не подозревала, что может испытывать такого рода потребности, такие желания, такое удовольствие, к которому примешивалась… боль. Как может это происходить так естественно? Всего несколько слов, и…
Но потом она приказала себе остановиться. Что она натворила? Что оннатворил?
Она отстранилась, убирая руки с его шеи, отодвигаясь, не находя в себе сил посмотреть на него.
– Шарлотта, – прошептал он.
Она покачала головой. Какой же гадкой она была, если смогла поцеловать мужчину так, как никогда не целовала своего мужа, да еще так скоро после его смерти? Как она, вдова, могла до такой степени забыть о своей чести, чтобы совсем не думать о Фрэнсисе?
Глубоко внутри какой-то голос подсказывал ей, что Фрэнсис не вел себя так, как должен был бы вести настоящий муж. Хотя и абсолютно неопытная, она нуждалась в любви, которую он по неизвестным ей причинам не был способен ей подарить.
Но она, конечно, не рассчитывала заслужить любовь такого мужчины, как Люк Эшкрофт. Она едва его знала, и их с Фрэнсисом брак стал лишним доказательством ее правоты – она не создана для супружества и жизни с мужчиной. Ей суждено быть одинокой.
– Мне пора, – сказала она.
Он кивнул, продолжая пристально смотреть на нее.
– Шарлотта, вам стоит подумать, – сказал он. – Подумать о себе и о своих чувствах. Не о том, что могут сказать люди, и не о том, что в глазах окружающих является правильным.
– Мне пора, – мягко повторила она, проходя мимо мистера Эшкрофта.
Она проскользнула мимо него по направлению к выходу, все еще пребывая во власти возбуждения. Странное томление в теле, которое она ощущала впервые в жизни, не покидало ее. Когда он остался позади, она уловила его слабый запах, и голова ее закружилась от желания.
Шарлотта собрала все свои силы, чтобы успокоиться. Когда ей это удалось, она поймала себя на мысли, что не может даже вспомнить, как она попала в фургон мистера Эшкрофта. Неужели он был так галантен, что занес ее внутрь? Но она всегда знала, что он таков – Люк Эшкрофт был настоящим мужчиной, который всегда был готов оказать помощь любой женщине из их каравана.
Но это не означало, что она должна была позволить ему вести ее вниз по скользкой тропинке греха. Это неправильно, совершенно неправильно… Внезапно в памяти Шарлотты воскресла картинка, увиденная ею вчера вечером: мистер Эшкрофт танцует с Молли Смитерс, с улыбкой на устах любуясь красотой своей партнерши. Конечно же, он повеса, дамский угодник, который всегда рад помочь женщине при условии, что потом получит вознаграждение в виде пары минут физической любви.
С ее стороны было глупо открывать мистеру Эшкрофту свои чувства и мысли, которыми ей было стыдно поделиться даже с Люсиндой. Она совершила, несколько поступков, воспоминания о которых окрашивали ее щеки краской стыда. Как могла она испытывать такие приятные, удивительные ощущения в ситуации, о которой ей теперь было так стыдно вспоминать? «Ну что ж, теперь это не имеет значения, и так будет всегда», – сказала себе Шарлотта. Она раз и навсегда выбросит мистера Эшкрофта из головы, ведь он, скорее всего, уже и думать забыл о том, что связано с ней, неловкой и некрасивой Шарлоттой Далтон.
«Дорогая мамочка, – писала позже Шарлотта в своей палатке при свете фонаря. – Я не знаю, когда ты подучишь это письмо, но я буду представлять, что мы с тобой разговариваем, потому что так моему сердцу станет легче.
У меня есть печальные новости, и, боюсь, единственный способ сообщить их тебе – это быть откровенной. Поэтому я прошу тебя сесть и постараться защитить свое сердце от удара: Фрэнсиса больше нет. Его поймали с поличным, когда он пытался украсть деньги у одного джентльмена из нашего каравана, и приговорили к повешению. Мама, я действительно любила Фрэнсиса, и меня изводит чувство, что я плохо с ним обращалась». – Шарлотта оторвала перо от бумаги и вытерла слезы. Ей было жаль себя и своего мужа, которого она любила, но не настоящей, а какой-то странной любовью. «И все-таки со мной что-то не так, – думала она. – Почему с Фрэнсисом мне никогда не было так хорошо, как с мистером Эшкрофтом? И это притом, что я едва его знаю?»
«Люси чувствует себя то хорошо, то неважно, но событие произойдет уже скоро. Я сердцем чувствую, что с ней все будет хорошо, и с ребенком тоже. Кто бы мог подумать, что Люсинда сможет быть на ногах от зари до зари, но она постоянно двигается, как будто ходить в ее положении менее утомительно, чем ехать в фургоне.
Мы мокнем под дождями, а потом загораем под солнцем, но так замечательно смотреть на этот прекрасный край, огромное небо и удивительные холмы вдали, и осознавать, что мы– одни из первых путешественников, кому суждено любоваться этой красотой. Антилопы, медведи гризли и бизоны бродят вокруг постоянно. Сдается мне, что прячутся они только тогда, когда мужчины отправляются на охоту.
Альма Блисс передает тебе привет и просит сказать тебе, что она пристально следит за всеми моими поступками. Мне очень жаль, что я не могу рассказать тебе все сама, мама. Но, наверное, когда мы устроимся на новом месте и будем выращивать цыплят и коров, вкусные овощи и фрукты, мы убедим тебя приехать к нам, и Люси, я и ребенок, мы все сможем по очереди сидеть у твоих ног, когда ты будешь рассказывать нам свои самые любимые истории. Мама, я скучаю по тем временам так сильно, что этого не передать словами».
Шарлотта отложила перо, потом на минуту задумалась. Стоит ли писать маме о мистере Эшкрофте? Но что же, бога ради, она могла написать, и зачем? Мистер Люк Эшкрофт не будет значить ничего в ее жизни, как и она в его.
Итак, она запечатала письмо, стараясь не замечать разочарования, в котором тонуло ее сердце. Если ей было стыдно написать своей маме об этом мужчине, если она боялась открыть свои мысли Люсинде, значит, это действительно было дурно. Но когда Шарлотта погасила фонарь и закрыла глаза, прислушиваясь к ночному треску сверчков, лаю собак, затихающему вдалеке, она поняла, что мысли о мистере Эшкрофте будут еще долго-долго мучить ее.
Глава седьмая
Было еще темно, когда Шарлотта, прихрамывая на больную ногу, вышла из своей палатки и увидела Люсинду, разводившую костер, чтобы приготовить завтрак.
– А ты сегодня встала рано, – удивленно заметила Шарлотта. – Ведь часовой еще не стрелял, и все еще спят.
Люсинда отвернулась от сестры и положила в котелок три кусочка бекона.
– Я все думала о тех гадостях, которые Маркус тебе вчера наговорил у реки. Я просто не понимаю, почему мужчины считают, что могут быть жестокими.
– Не все мужчины, – сказала Шарлотта, думая о мистере Эшкрофте. Ей не хотелось верить, что он когда-либо в жизни говорил с женщиной неуважительно. – Фрэнсис ни разу не сказал мне грубого слова, – продолжила она, решив сохранить свои мысли о мистере Эшкрофте в тайне.
Люсинда сидела, потупив глаза.
– Ты знаешь, это выглядело очень романтично, когда мистер Эшкрофт взял тебя на руки и понес в свой фургон. – Она перевернула кусочек бекона и посмотрела Шарлотте в глаза. – Так это былоромантично, Шар? Было ли это так же романтично, как выглядело? Я считаю, что мистер Эшкрофт – один из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела.
Шарлотта почувствовала, как румянец окрашивает ее щеки. Эти слова говорила Люси, ее сестра, которую она любила больше жизни. Но стоило ей вспомнить, что именно они с мистером Эшкрофтом делали в его фургоне, как ее тело и душа загорелись желанием. Она понимала, что, пока жива, не забудет прикосновения его губ или аромат его кожи. Чувство стыда и желание снова ощутить его прикосновения захлестнули ее. Она нуждалась в этом мужчине так сильно, как не нуждалась никогда и ни в ком. И этой ее потребности не находилось никакого здравого объяснения!
– И ты бы так не краснела, милая, если бы не была согласна со мной. Даже Альма Блисс, которая, по ее собственным словам, так стара, что могла бы сгодиться мистеру Эшкрофту в матери, говорит, что он так же красив, как день долог.
Шарлотта понимала, что не может больше скрывать от своей сестры правду.
– Я сделала кое-что ужасное, Люси. Глаза Люсинды расширились.
– Всегда и обо всем, помни, Шар.
– Я позволила ему поцеловать меня, – сказала Шарлотта. Люсинда прикрыла рот рукой.
– Он был так романтичен, как принц из мечты, – продолжала Шарлотта. – И, если честно, Люси, я такого еще никогда в жизни не чувствовала.
– Чего такого? – спросила Люсинда. Шарлотта посмотрела в глаза сестры.
– Будто я была создана для него – я имею в виду, физически. Ты должна знать, о чем я говорю, потому что ты… – Голос Шарлотты оборвался. – Потому что у тебя будет ребенок.
Люсинда посмотрела вниз в котелок и перевернула бекон, а затем взяла оловянную тарелку и стала вилкой выкладывать на нее мясо. Подумав, она решила, что бекон еще не готов, и положила его обратно.
И в это мгновение Шарлотта поняла, что Люсинда не чувствовала с Маркусом того, что она чувствовала с мистером Эшкрофтом.
– Как думаешь, этот бекон уже достаточно прожарен для Маркуса? – спросила Люсинда.
– Пусть берет то, что есть, – сказала Шарлотта, думая о том, что Люсинда – слишком хорошая жена. Намного лучше, чем заслуживал Маркус.
Люсинда выглядела смущенной.
– Может быть, в браке желания жены стоят на втором месте? – спросила она. – Именно так было у папы с мамой.
Сердце Шарлотты наполнилось гневом.
– Мама не должна была допускать этого, – сказала она. – И ты тоже.
Закончив свою тираду, она подняла глаза и увидела, как Маркус выходит из палатки, медленно застегивая пряжку штанов, будто желая показать всему миру, что он – мужчина. Он мельком взглянул на Шарлотту и отвернулся, словно даже смотреть на нее ему было противно.
– Доброе утро, – сказала она, желая досадить ему. Он посмотрел на нее и ничего не ответил.
– Знаешь, Маркус, это будет достаточно долгая поездка. Я думаю, ты мог бы, по крайней мере, просто быть вежливым.
– А я думаю, ты могла бы приложить хоть какие-то усилия, чтобы сохранить жизнь своего мужа, – выпалил он.
– Обратиться с просьбой о помиловании к капитану Тайлеру? Или к другим мужчинам? Да мужская половина в этом обозе, кажется, считает, что женщины здесь нужны для того, чтобы ухаживать за ними и кормить их, а не для того, чтобы выражать свое мнение.
– А ты пробовала? – крикнул он, и вена вздулась у него на виске.
– Как и я, ты прекрасно знаешь, что я не могла изменить ход событий. Яничего не крала у Сэма Чарльтона, это сделал Фрэнсис. Он знал, что это неправильно, знал, какие будут последствия, если его поймают, но, тем не менее, он пошел на это.
Она замолчала. Казалось, что эти слова, истинность которых Люк Эшкрофт пытался ей доказать, теперь впервые приобрели для Шарлотты смысл. Фрэнсис украл и поплатился за это. Это не ее вина, и никто не вправе перекладывать на нее ответственность за чужие проступки.
– Тебе удобно так думать, – сказал Маркус, хватая тарелку с беконом Люсинды.
– Нет, это правда. И это бекон твоей жены, – крикнула Шарлотта. – А тебе сгодится и вот тот подгоревший кусок.
Но Маркус уже ушел.
– Он изменит свое мнение о тебе еще до конца поездки, – сказала Люсинда, вынимая вилкой на тарелку почерневший бекон.
– Нет, не изменит, – ответила Шарлотта, смешивая муку с водой, которую она набрала на источнике вчера вечером. – Но я тоже не буду переживать из-за этого. Когда мы доберемся до долины, я подам заявление вдовы и построю хижину…
– Сама? – перебила ее Люсинда. – А что, если Маркус не станет помогать тебе?
Шарлотта пожала плечами.
– Сколько раз мы видели, как папа и соседи сооружали хижины и навесы? Я знаю, как это делать, и ты тоже знаешь. И если мне понадобится помощь, я смогу найти, кого-нибудь. Маркус – не единственный мужчина на свете.
– Возможно, тебе поможет мистер Эшкрофт, – сказала Люсинда, с лукавой улыбкой глядя на Шарлотту, которая наливала в сковороду жидкое тесто.
– Кто угодно, но только не он, – сказала Шарлотта, удивленная тем, что она тоже улыбается и что одно только имя этого мужчины будит в ней приятные воспоминания.
– Но почему нет? – спросила Люсинда.
– Просто потому… – сказала Шарлотта, – потому, что с ним я чувствую то, чего никогда в жизни не чувствовала, и потому что он кажется мне слишкомзаботливым и чутким, чтобы это было правдой.
– Ну, и что?
– А то, что я никогда не должна быть с мужчиной, что бы ни случилось, – сказала Шарлотта, переворачивая на сковороде тонкий, с виду подгоревший блин.
Позже, когда она шла к источнику, чтобы помыть тарелки после завтрака, она увидела, как Бидди Ли Уотерс разговаривает с высоким и красивым парнем-рабом, который тоже принадлежал Смитерсам.
– Теперь подумай о том, что я тебе сказала, Бен Люциус, – сказала Бидди Ли.
Шарлотта увидела, как парень ушел, надев на голову некое подобие шляпы, и затем направилась к Бидди Ли. Девушка-рабыня сидела у самой воды.
– Мужчины, – сказала Бидди Ли. – Всегда у них одно на уме, даже когда есть миллионы возможностей провести время по-другому.
Шарлотта никогда не слышала, чтобы о таких вещах кто-то говорил вслух. Они с Люси и с мамой всегда были очень близки, но определенные темы оставались вне их разговоров.
– Он хороший человек? – спросила она, не зная, с чего начать.
Бидди Ли улыбнулась.
– Бен Люциус так хорош, как только может быть, и так плох, как может быть. И так красив, как день долог, вы так не считаете, миз Далтон?
– Шарлотта. Пожалуйста, называй меня Шарлотта. Бидди Ли продолжала отмывать котелок.
– Красивый, насколько только возможно, но у меня в жизни хватает проблем с этим Скитом Смитерсом. Бен – он очень хочет, чтобы я родила ему ребенка. А я никак не могу этого понять. Родить ребенка, чтобы и он стал рабом? – Она покачала головой. – Нет уж, спасибо, как бы я ни хотела класть голову на подушку рядом с головой Бена Люциуса каждую ночь. Но сначала я должна стать свободной, и он тоже, так или иначе. – Она вздохнула. – И этот Скит… Он тратит полдня, соображая, ухаживает ли за мной Бен Люциус. Это ненормально.
– У тебя со Скитом были еще какие-то проблемы?
– Проблемы возникают, как только рядом появляется хотя бы кто-то из Смитерсов, миз Далтон, и вы совсем скоро это поймете. Но я ценю то, что вы для меня сделали, спугнув Скита. Не знаю, поэтому ли или по какой другой причине, но с тех пор он ко мне не приставал.
– Я поражена, – сказала Шарлотта, вспоминая отвратительные слова Скита.
– Да, есть в этих рабовладельцах кое-что забавное, миз Далтон. Они считают, что вы – их собственность, и верят, что могут делать с вами все, что пожелают. Но они боятся своих жен, они боятся сплетен!
– И это хорошо, – сказала Шарлотта. – Тогда будем надеяться, что Скит Смитерс считает меня самым разговорчивым человеком в караване.
Бидди Ли засмеялась.
– Я делаю для вас чепчик. Я хочу, чтобы вы об этом знали. Я умею шить. Так я собираюсь заработать денег и выкупить свою свободу, когда доберусь на Запад. Та шляпа, которая была на Бене Люциусе, была слишком мала для мужчин из семейства Смитерсов. Их женщины, если бы увидели, тоже захотели бы такие чепчики, но я буду работать над вашим тайком. Я просто хотела, чтобы вы знали. – Она опасливо оглянулась на тропинку, ведущую к лагерю, и вернулась к мытью своей тарелки. – У хозяев сейчас гости, так что мне надо спешить.
Шарлотта посмотрела в том же направлении, что и Бидди Ли, и увидела Молли Смитерс, сестру Скита, которая приближалась к ним. Шарлотта никогда не видела девушку так близко, и ей пришлось отметить, что Молли была удивительно красивой – с безукоризненной кожей, влажными, полными губами и блестящими, длинными светлыми волосами.
– Бидди Ли, ты что здесь делаешь, черт возьми? – крикнула Молли.
– Мою посуду, мисс, – спокойно ответила Бидди Ли. – Я как раз заканчиваю.
– Мама хочет еще жареного бекона, – сказала Молли. – Не хватало, чтобы она сама возилась со сковородками! Сейчас же возвращайся к костру и приготовь что-нибудь на завтрак, пока мама и Карлин не рассердились окончательно, слышишь?
– Да, мисс, – сказала Бидди Ли, собирая тарелки, которые она только что оттерла до блеска.
Шарлотта смотрела вслед Бидди Ли, которая шла следом за Молли, недоумевая, как сотни и тысячи людей, даже целые штаты, могут считать других людей своей собственностью. Несколько минут спустя она пошла обратно в сторону каравана.
– Шарлотта!
Шарлотта обернулась, при этом уронив оловянную тарелку.
– Не нужно снова пачкать вашу посуду, – сказал мистер Эшкрофт, наклоняясь, чтобы поднять тарелку и отдать ее Шарлотте.
Они стояли на краю рощицы, которая окружала источник, и вдалеке Шарлотта слышала знакомые звуки лагеря – рев животных, кукареканье петухов, стук металла по металлу, сопровождавший работы по починке колес или упряжи. «Думай о них, а не о нем», – сказала она себе.
– Мне надо идти, – сказала Шарлотта, делая все возможное, чтобы не смотреть на мистера Эшкрофта. Она усилием воли отвела свой взгляд от его каре-зеленых глаз, в тот момент потемневших и пронзительных, и от пыльных светло-каштановых волос, которые падали на его загорелый лоб. Она не могла позволить себе смотреть на его грудь, на его четко очерченные мышцы под поношенной рубашкой и кожаным жилетом. Она видела эти мышцы, эту кожу, это тело ночью, когда закрывала глаза, видела в своих снах, когда уставала бороться с собой. И в течение дня она старалась думать о чем угодно, а не вспоминать без конца аромат этого мужчины, прикосновения его пальцев, вкус его губ на своих губах.
Его губы сложились в понимающую полуулыбку, и в этот миг Шарлотта почувствовала, что еще немного, и она начнет ненавидеть этого мужчину, потому что он, казалось, знал ее мысли лучше, чем она сама.
– Зачем? – спросил он. Его глаза потемнели, когда он разглядывал ее тело. Она чувствовала, что ее соски набухали каждый раз, когда дыхание мистера Эшкрофта замирало. А когда его взгляд, наконец, достиг ее бедер, она почувствовала, что страстно желает его.
– Я пришел сюда по одной простой причине, – сказал он глубоким голосом.
Шарлотта не смела взглянуть на него.
– И эта причина?.. – спросила она, чувствуя трепет и представляя, как он произнесет запретные слова: «Я пришел за тобой, чтобы снова взять тебя на руки. Я пришел за тобой, чтобы поцеловать тебя. Я пришел за тобой, чтобы услышать, как ты вздыхаешь у моей шеи, потому что знаю – это означает, что ты хочешь меня так, как никогда и никого не хотела».
– Сегодня я возглавляю группу охотников, – сказал он. – И хочу узнать, что бы вы хотели… что бы вы больше всего хотели заготовить для поездки – вяленой оленины или мяса бизона?
В ответ Шарлотта рассмеялась.
– Я вижу, вам уверенности не занимать, мистер Эшкрофт. Большинство мужчин будут довольны уже тем, что просто вернутся в лагерь, даже вообще без мяса.
– Большинство мужчин не станет нести с собой в лагерь мясо для Шарлотты Далтон.
Ей пришлось посмотреть ему в глаза. Она должна была сказать ему правду, потому что она была многим ему обязана. Сказать хотя бы часть правды.
– Я никогда не буду встречаться с мужчиной, мистер Эшкрофт. Мое супружество было ошибкой, и больше я ее не повторю.
Его глаза потемнели.
– Вашей единственной ошибкой был неправильный выбор мужа, Шарлотта…
– Фрэнсис был добрым человеком, – вставила она.
– Я никогда не пытался это отрицать. Он мог бы быть идеальным супругом для другой женщины, но он не был идеальным мужем для вас.
Люк коснулся рукой ее подбородка, и она ощутила его аромат: смесь солнца, дыма и мускусного запаха пота. Он провел большим пальцем по линии ее губ, затем раздвинул их нежно и медленно.
– Вы заслуживаете, чтобы вас сделали счастливой, Шарлотта.
Она чувствовала себя проклятой и желанной, уничтоженной жаром, который, казалось, охватил каждую клеточку ее тела. Она не могла ни разговаривать, ни дышать без усилия, она задыхалась. Она чувствовала, что ее сердце колотится, – бьется о ее грудь изнутри – и она спрашивала себя, слышит ли его удары мистер Эшкрофт.
– И вы намерены сделать меня счастливой? – спросила Шарлотта, Голос ее прозвучал хрипло и резко. Она знала, что должна уйти от этого мужчины, но что-то удерживало ее рядом с ним. Мистер Эшкрофт умел с помощью одного самого легкого прикосновения заставить ее тело трепетать, словно он прижался к ней всем телом, причем оба они были абсолютно голыми. Он знал, какие слова добавят жара и живости ее воображению. Он знал, как заставить ее хотеть его, как заставить ее потерять дыхание, голос, рассудок…
А Шарлотта знала, что не должна позволить этому случиться, ведь это было неправильно. Она смотрела мимо мистера Эшкрофта на пышные качающиеся травы прерий, окрашенные солнечными лучами в огненно-красный цвет и горевшие жизнью, загадкой, надеждой. Ее судьбой был Запад – приключение, которое она лелеяла глубоко в своем сердце и в своих мечтах. Она не принадлежала никому, кроме Люсинды и ребенка, который скоро появится на свет. Она принадлежала только семье и никому другому.
– О чем именно вы думали, когда думали обо мне? – спросил он, обнимая ее. – Странно, что у вас возникли такие мысли.
Она почувствовала, как на уровне живота в нее уперлось что-то твердое и горячее. От этого ощущения у нее перехватило дыхание.
«Проницательные» – единственное слово, приходившее ей на ум, когда она видела его глаза. Она уже знала, что он без труда читает ее мысли. Но теперь она обнаружила, что он так же легко угадывает и желания ее тела. Он знал, что в ее самом тайном, интимном месте она была влажной, горячей и возбужденной. Знал, что, когда она смотрела ему в глаза, она больше не могла думать ясно, словно погружалась в доставляющий бесконечное удовольствие сон.
– Я тоже думал о вас, Шарлотта. И неправильные мысли приходили мне в голову начиная с того самого дня, как я впервые увидел вас, – сказал он. Его голос стал хриплым, его сильное и крепкое тело все теснее прижималось к ее телу.
– Может быть, я всегда знал, что ваше предназначение – стать женщиной Люка Эшкрофта.
– Мы ведь так мало знакомы… – попробовала было возразить Шарлотта.
Его взгляд был полон неистовства и страсти.
– Я знаю ваш дух, Шарлотта. Я знаю, что вы так же непреклонны, как дикая лошадь, в своем решении добраться до Орегона, что ваша любовь к семье так же глубока, как океан, к которому мы едем. – Он положил свою теплую, сильную ладонь ей на затылок. – И я знаю, что вы нуждаетесь в любви, что вы созданы для того, чтобы мужчина прикасался к вам, наслаждался вами, целовал и берег вас, как сокровище, – прошептал он, закрывая ее рот своими губами.
Она почувствовала, как тепло, удовольствие и желание слились воедино, затаившись в ее самом секретном местечке. Но ей уже хотелось большего, а в коленях появилась предательская слабость.
Мистер Эшкрофт приоткрыл ее губы, и его язык нежно проскользнул в ее рот.
Из груди Шарлотты вырвался стон. Внутри нее пылала страсть. Мистер Эшкрофт, казалось, действительно умел угадывать все ее желания. Мысли о том, что этот мужчина прикасается к ней, наслаждается ею, целует ее бережно, как самую большую драгоценность, заставили ее сердце воспарить в небеса, а ее тело – таять в его объятиях. Мистер Эшкрофт крепко прижимал ее к своему сильному телу, поддерживая одной рукой за талию, а второй – за плечи. Ее язык продолжал танцевать с его языком. Потом он передвинул свою руку ниже, на ее ягодицы, и Шарлотта почувствовала, как по ее телу прокатилась горячая волна желания. Казалось, еще немного, и она потеряет сознание, удивленная, счастливая и… напуганная новыми и странными потребностями, родившимися в глубинах ее женственности.
И вдруг издалека до Шарлотты донесся шум каравана – ружейный выстрел, лай собаки, мычание сначала одной, а потом и нескольких коров…
Она вырвалась из объятий мужчины, в котором она остро нуждалась, хотя до сих пор не могла объяснить самой себе, почему.
– Мистер Эшкрофт!
Глядя на него, Шарлотта была вынуждена признать, что никогда не видела мужчины красивее.
– Ты не думаешь, что пора называть меня Люк, Шарлотта? Она покачала головой.
– Будет лучше, если я и впредь буду называть вас мистер Эшкрофт, – ответила она.
