Текст книги "Дорогами судьбы"
Автор книги: Элизабет Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Я не представляю, как они думают со всем справиться, – сказала она. – Маркус ведь совсем плохо ладит с быками!
Потом она вспомнила о голубых глазках Джейкоба, о его ротике, напоминавшем бутон розы, о мягких щечках и свежем теплом дыхании. Сердце ее сжали тиски нестерпимой боли. Кто станет заботиться о том, чтобы вовремя накормить его, поменять пеленки, проследить, чтобы ему было сухо и удобно, чтобы он был счастлив? В душе Шарлотты паника и злость медленно превращались в безмерный, всеобъемлющий страх.
Она также думала об обещании, данном умирающей Люси, самом важном обещании в своей жизни. Неожиданно слезы хлынули у нее из глаз.
– Я обещала своей сестре, – сказала она Люку, – Я обещала, что позабочусь о Джейкобе.
– Я знаю, – мягко ответил Люк, сжимая ее в объятиях. – Но не забывай, Шарлотта: даже если тебе не нравится думать об этом, Маркус любит своего сына. Это одна из причин, почему он взял его с собой. Он по-настоящему его любит.
Где-то в душе Шарлотта знала, что Люк прав. Но она также понимала, как велика вероятность того, что она никогда больше не увидит своего племянника. И когда глаза ее смотрели на запад, на этот долгий, таящий множество опасностей путь, она чувствовала, что сердце ее готово разорваться от боли.
Глава двадцатая
Шарлотта шла по направлению к реке и твердила себе, что жизнь идет своим чередом и что, как любит говорить Бидди Ли, нужно ясно видеть впереди свою цель и продолжать идти к ней.
Она случайно повстречалась с сестрой Пенни, Оливией, и спросила, не знает ли она, куда уехали Маркус и Пенни.
– Они хотели уехать от тебя, – выпалила Оливия. – Пенни говорила мне, что ты для них была как кость в горле.
Не без горького сожаления Шарлотта вспомнила, как Люк предупреждал ее, чтобы она уважала отцовские права Маркуса. Сейчас она чувствовала себя вялой, ей было трудно сосредоточиться, взгляд бесцельно перебегал с предмета на предмет. Идя по мягкой земле вдоль реки, краем глаза Шарлотта заметила, что ей наперерез быстро идет Скит Смитерс. Но она продолжала идти вперед.
Она поняла, что единственным положительным моментом в том, что у нее отняли Джейкоба, было то, что в сравнении с ужасом этой потери все остальные неприятности просто померкли.
– Теперь тебе, должно быть, хорошо, – сказал Скит. Шарлотта не ответила.
Тогда Скит пошел с ней рядом.
– Тебе плевать на то, что говорят люди? – спросил он бодрым голосом. – Они говорят, что ты шлюха, что ты хуже всех, что ты готова трахаться с любым, кто скажет тебе ласковое слово. И если это так…
– Чтоб ты сдох, – сказала ему Шарлотта, не останавливаясь ни на мгновение.
Скит Смитерс остановился как вкопанный.
– Может, ты еще раз это повторишь?
– Я повторю это столько раз, сколько понадобится, – ответила она, зачерпнув воду кувшином и поворачивая назад по направлению к лагерю.
Внезапно Шарлотта почувствовала головокружение, ее ноги стали ватными. Она уже не могла идти так быстро, как хотела. Однако недомогание вскоре прошло, и к ней вернулись силы. Она надеялась, что Скит ничего не заметил. И молила Бога, чтобы голова не закружилась снова. Она вспомнила, что у Люсинды в самом начале беременности тоже бывали головокружения. Но с Шарлоттой такое случалось и раньше, она была в этом уверена. И, конечно же, многие люди чувствуют слабость в пути, но ведь при этом нельзя сказать, что они больны, просто дорога отнимает очень много сил. Если у нее иногда кружится голова, это еще не означает, что она носит под сердцем ребенка Люка.
– Знаешь что, Шарлотта, – услышала она за спиной голос Скита, – я смотрю, ты разговариваешь с Бидди Ли день и ночь.
Шарлотта продолжала идти.
– Ну и что из того? Или, может быть, ты собираешься и меня связать, повесить, терзать и мучить, перед тем как убить?
– Ты же не знаешь, что произошло той ночью, – сказал он.
– Любой, кто хоть что-то знает о том, как устроено тело, будь то тело животного или человека, точно может сказать, что там произошло, – ответила она, продолжая идти. – И ты, и твой отец, и все, кто вам помогали, когда-нибудь вы еще поплатитесь за то зло, которое совершили.
– Не ты ли собираешься стать мстителем? – спросил Скит. Его одутловатое розовое лицо сморщилось от смеха. – Не смеши меня!
– Уходи, Скит. Я не хочу говорить с тобой, меня от этого тошнит, – сказала Шарлотта.
– Что я точно знаю, – сказал Скит, хватая Шарлотту за руку, – так это то, что защитника у Бидди Ли больше нет. И ты понимаешь, что это означает.
Шарлотта выдернула руку таким резким движением и с такой злостью, что Скит отшатнулся от нее.
– Если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне или к Бидди Ли, я тебя убью, – сказала она, отступая.
Шарлотта сказала себе, что не будет оглядываться, что реакция Скита на ее слова не имеет для нее значения. Этот негодяй мучил Бена Люциуса, только это имело значение. И все же что-то заставило ее оглянуться – быть может, желание выглядеть сильной, а может – простое любопытство. Но очень скоро она пожалела об этом: его глаза горели ненавистью, а вокруг головы, как облачко тумана, расплывался ореол злобы.
Вернувшись к палаточному лагерю, Шарлотта увидела, что неподалеку собирается небольшая группа людей.
– А я вам говорю, что мы не знаем, спадет вода в речке Платт или нет, – говорил капитан Тайлер. – Два года назад на этом самом месте вода была такой же быстрой и высокой, как и сегодня, и не спадала еще пять дней… Пять дней, которые придется потерять. – Он снял свою шляпу. – Это все, что я собирался сказать по этому поводу, дамы и господа. Сам я сегодня после полудня попытаюсь переправиться через реку. Тем, кто решит ждать или возвращаться назад, я желаю всего наилучшего и да пребудет с вами Господь.
Многие семьи, пришедшие послушать капитана Тайлера, стали тихо переговариваться между собой. Шарлотта же невесело усмехнулась своим мыслям. Действительно, у нее не было ни фургона, ни вещей, ни даже ручной клади. Что же, переправляться на тот берег вплавь?
Она подскочила от неожиданности, почувствовав, как теплые руки Люка легли ей на плечи. Он развернул ее лицом к себе и нежно приподнял ее подбородок.
– Только не говори мне, что храбрая Шарлотта Далтон боится переправляться через небольшую старую речку Платт, – сказал он.
Она судорожно сглотнула. Она не была вполне уверена в своих чувствах.
– Разумеется, нет.
– Тогда давай подготовим наших быков, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.
Шарлотта не двинулась с места. Люк повернулся и посмотрел на нее.
– Что-то не так?
– Это не «наши» быки, – сказала она. – Все, что у меня было, пропало.
Он покачал головой.
– Ты не права, Шарлотта. Это «наш» фургон и «наши» быки. Попрактикуйся произносить слово «наши», Шарлотта.
В душе молодой девушки поднялась волна ослепляющей злости.
– И не подумаю, – сказала она. – Почему я должнаэто делать? Почему я должна говорить, что это «наш» фургон, если это не так? Еще вчера он не собирался становиться «нашим». Ты говоришь так только потому, что Маркус и Пенни убежали в нашем с Люси фургоне.
Он посмотрел на нее с чувством, которому она боялась дать имя. Его глаза были полны душевного волнения и нежности – глубокой нежности, которую она так страстно желала увидеть в них столько дней и ночей. Быть может, в его взгляде отражалось еще одно чувство. И может быть, это была любовь.
Но это не помешало Шарлотте не на шутку разозлиться.
– Я тебе уже давно сказал, что ты – женщина Люка Эшкрофта, – сказал он, прижимая ее к себе. – Если обстоятельства постоянно сталкивают нас лбами, то так тому и быть.
– Обстоятельства? – воскликнула она, пытаясь вырваться. – Ты называешь «обстоятельствами» то, что люди украли ребенка и все, что тебе принадлежит? Если я не ошибаюсь, ты говорил мне, что я должна найти себе мужчину, который бы хотел долговременных отношений. Это твои слова!
Однако, несмотря на ее гневные упреки, взгляд Люка стал еще нежнее. Шарлотте захотелось его ударить, погасить свет в его глазах, стереть улыбку сего лица. Внезапно фигура Люка поплыла и закружилась у нее перед глазами. Люк вовремя подхватил ее.
– С тобой все в порядке? – спросил он мягким голосом, обнимая ее.
– Со мной все будет хорошо, – ответила она, вдыхая запах, исходивший от его сорочки.
– Знаешь, о чем я думаю? – спросил Люк, и голос его стал еще мягче. – Я думаю, что у тебя будет маленький, – прошептал он, поглаживая ее по волосам.
Эти его слова – это было уже слишком! Шарлотта вырвалась и бросилась бежать сломя голову, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы, и подавляя рыдания, рвавшие ее грудь. Она услышала за собой звук шагов. Люк догнал ее и порывистым движением прижал к себе.
– Если я прав, это совсем не плохо, – сказал он. – Это очень хорошо.
Слезы лились по ее щекам ручьем, но злость на какое-то время лишила Шарлотту голоса. Перед ее мысленным взором возник маленький Джейкоб, и сердце сжалось от нестерпимой боли, как от удара ножом.
– Что ты такое говоришь? – закричала она. – Теперь, когда Джейкоба нет, мы возьмем и вот так просто заведем себе другого? Заменим одного ребенка другим?
– Конечно же, нет, – сказал Люк. – Я думал, что у тебя было достаточно времени, чтобы узнать меня получше. Я обещаю, что сделаю все, чтобы разыскать Джейкоба. Но если ты беременна, Шарлотта, то малышу понадобится отец, – сказал он, скользнув пальцами по ее животу.
У Шарлотты снова закружилась голова, но на этот раз скорее от ярости. Люк, как всегда, говорил слова, которые она очень хотела услышать, только теперь было слишком поздно. Он не говорил о том, что готов разделить с ней все, что имел, или о том, что хочет стать отцом ее ребенка, пока обстоятельства буквально не «приперли его к стене». Значит, он не любит ее. Он просто порядочный человек, который готов взять на себя ответственность за то, что сделал в минуту слабости. Если она действительно носит его ребенка, он непременно предложит ей выйти за него замуж.
Это все было неправильно… Она скучала по Джейкобу так, словно вместе с ним ушла частичка ее души. Но где-то в сокровенном уголке своего сердца Шарлотта с наслаждением думала о полном счастья и надежды будущем, которое рисовал ей Люк: она проведет остаток своей жизни с мужчиной, которого любит, – с мужчиной, которого будет любить всегда, – и с семьей, которую они создадут вместе. Однако это будущее было основано на обязательстве, на чувстве долга. Люк уже был женат раньше, он знал, что такое супружеская любовь. И она знала, что он не хотел пережить этот опыт снова. Чувство, подталкивавшее его к браку, не было любовью.
Шарлотта знала, что если бы она действительно носила его ребенка, и он бы об этом узнал, он бы обязательно потребовал, чтобы она вышла за него замуж… Она сглотнула, не зная, что сказать. Она попала в ловушку и должна найти «правильные» слова. Если она скажет что-то не так, он уже никогда не откажется от идеи поступить благородно.
Шарлотта выпрямилась и посмотрела Люку в глаза, намереваясь поступить с ним нечестно.
– Я никогда не смогу выйти за тебя замуж. – Проигнорировав выражение его лица – удивление, или, скорее, глубокий шок, омраченный злостью, – она продолжала: – Я уже была замужем за мужчиной, которого, как я думала, я любила.Это была ошибка. И я поклялась больше никогда этой ошибки не повторять. – Когда она произносила следующие слова, ее сердце бешено колотилось. – Того, что у нас с тобой было, больше нет. – Она почти теряла сознание от лживости своих слов, но продолжала, невзирая на боль, отразившуюся в его глазах. – Я помогу подготовить фургон и поеду с тобой дальше, если ты этого хочешь. Но если ты предпочитаешь, чтобы я ушла…
Челюсти Люка сжались, но он молчал.
– Время идет, – сказал он после продолжительной паузы, начиная вытаскивать ящики из фургона. – Ты можешь помочь мне разгрузить фургон, чтобы поставить колеса на колодки?
" Шарлотта не могла себя заставить поднять на него глаза. Она знала, что он понял ее правильно: она не любит его и не полюбит никогда.
На мгновение перед ее глазами, как наяву, пронеслись воспоминания: Люк вносит ее в фургон и целует; Люк копает могилу для тела Люсинды; Люк учит Джейкоба пить молоко из чашки. «Будь сильной, – сказала она себе, – и не говори больше ничего». Потому что, если лгать Люку было единственным способом уклониться от брака, продиктованного исключительно чувством долга и порядочностью, ей придется лгать.
Шарлотту вода никогда не пугала. Не испытывала она страха и сейчас, может быть, потому что большинство фургонов уже переправилось через реку. Во время переправы она сидела у заднего борта, где Альма Блисс уложила часть своих пожитков. Люк правил упряжкой с переднего сиденья, Джордж находился на своей стороне. Они одолели уже четверть пути.
Слева, двигаясь в опасной близости от них, находился первый фургон семьи Смитерсов. Джок Смитерс, крича и бранясь, молотил кнутом несчастных быков. Рядом с ним, вцепившись в сиденье, сидела Молли, выглядевшая до смерти перепуганной. По какой-то причине – то ли Джок Смитерс плохо справлялся со своими быками, то ли он хотел проехать поближе к первому ряду, – но упряжка его окунулась в воду так близко от фургона Люка, что Шарлотта со своего места морда без труда дотронуться до быков Смитерсов.
Сначала Шарлотта услышала крик.
– Папа! – завопила Молли Смитерс, и уже через мгновенье послышался всплеск – Молли головой вниз свалилась в бурлящие грязные воды. Ее голова то показывалась над водой, то снова погружалась. Течение было слишком быстрым, и даже для самого сильного мужчины выбраться на берег стало бы очень трудной задачей.
Шарлотта увидела, как из фургона Смитерсов выглядывает мать семейства, Лавиния. Она тоже принялась кричать изо всех сил:
– Дитя мое! О, дитя мое!
Шарлотта вспомнила ту ночь, когда члены этой замечательной семейки мучили и резали на части Бена Люциуса. Она вспомнила языки пламени, фигуры, плясавшие у огня с неестественной энергией, их лихорадочное возбуждение, порожденное злом. А потом она вспомнила эпизод из своего детства: когда-то ей пришлось вытаскивать из воды Люсинду, которая зашла слишком глубоко и запаниковала.
Шарлотта дотянулась до веревки, закрепленной на заднем бортике фургона, и бросила ее в воду. «Ты не можешь позволить человеку утонуть– говорила она себе. – А, между тем, что эта семья сделала с Беном Люциусом?»
– Хватай веревку! – пронзительно закричала Лавиния Смитерс. – Дитя мое, хватай веревку!
Шарлотта смотрела вниз на Молли: ее светлые волосы стали темными и грязными, ее лицо покрылось пятнами от мутной речной воды. Она кричала, стараясь доплыть до веревки. Затем она поймала ее.
Шарлотта уже знала, что она должна была сделать.
– Ты дашь Бидди Ли свободу! – прокричала она вниз Молли.
Молли выглядела испуганной, и на мгновение ее голова скрылась под водой. Но потом она вынырнула, кашляя и отплевываясь.
– Что? Вытащи меня!
– Ты обязана дать свободу Бидди Ли! – снова прокричала Шарлотта, чувствуя, что рядом кто-то есть. Люк.
– Сейчас же поклянись, что дашь Бидди Ли свободу! – воскликнула Шарлотта.
– Да, да! – всхлипывая, ответила Молли. – Пожалуйста, Шарлотта!
– Какого дьявола?.. – невнятно пробормотал Люк, двигаясь позади Шарлотты и помогая ей тянуть веревку. Одним мощным рывком он втащил Молли в фургон, и она упала на руки Люку, рыдающая и промокшая.
– Спасибо Господу, что ты пришел мне на помощь, Люк, спасибо Господу! Я бы утонула, если бы ты не подоспел вовремя!
– Какого дьявола, о чем ты говоришь? – резко бросил он. – Тебя спасла Шарлотта. – Он быстро пролез мимо нее через сваленные ящики, одежду и припасы в переднюю часть фургона, где теперь сидел Джордж и правил упряжкой.
Игнорируя Шарлотту, Молли двинулась вперед по фургону, плюхнулась на пол позади Люка и разрыдалась.
А в сердце у Шарлотты появилось предчувствие, что скоро случится что-то ужасное. Она вырвала у Молли обещание. Но что теперь?
И Люк – она солгала Люку, солгала, чтобы защитить свое собственное сердце. Внезапно Шарлотта почувствовала себя такой одинокой и уязвимой, как никогда в жизни.
Глава двадцать первая
– Это был кошмар! – всхлипывала Молли, крепко обнимая отца. У лагерного костра Смитерсов собрались друзья Лавинии и Джека. – Шарлотта заставила меня дать десять или пятнадцать обещаний, одно безумнее и ужаснее другого.
– Ты хочешь сказать, что она бы не бросила тебе веревки, если бы ты ответила отказом? – спросила молоденькая девушка по имени Джульетта.
– Разве я могла рисковать, чтобы проверить? – воскликнула Молли. – Разве не так, папа? Я не могла сказать «нет» этой сумасшедшей!
– Конечно, нет, моя лапушка. Ты все сделала правильно. Шарлотта ушла прочь, она не могла больше это слушать. Ее представляли здесь воплощением зла, и, если она все правильно поняла, о единственном своем обещании Молли не обмолвилась и словом.
Она подошла к Люку, который вынимал из фургона пожитки Блиссов.
– Я могла бы это сделать сама, – сказала она.
– Я знаю, что ты могла бы, – ответил он, – но я тебя об этом не просил, не так ли?
У Шарлотты было такое чувство, будто он ее ударил.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала она тихо.
С недавних пор Люк избегал смотреть на нее.
– Тебе нужна моя помощь? – спросил он безразличным тоном. – Ты мне скажешь, чего ты хочешь, или предполагается, что я должен догадаться сам?
Шарлотта вздохнула. Что ж, так оно должно быть! Она понимала, что не должна была винить в этом Люка. Он попросил ее выйти за него замуж, а она дала ему понять, что никогда не сможет ответить «да».
– Ты видел маленькое театральное представление Молли? – спросила она.
– Я предпочитаю проводить свое время с пользой, – ответил Люк.
– Молли рассказывает всем, какая я подлая вымогательница, но молчит о том, что обещала подарить Бидди Ли свободу.
Люк поставил на землю резной деревянный сундук с бельем Альмы и Зика, выпрямился и посмотрел Шарлотте в глаза.
– Скажи мне кое-что, Шарлотта, – сказал он. – Ты бы оставила Молли в беде, если бы она сказала, что не освободит Бидди Ли?
Шарлотта пожала плечами, размышляя над вопросом, который она уже много раз задавала себе за последние несколько часов.
– Я не знаю, честное слово, – ответила она. – Все произошло так быстро, и я не успела даже понять, что делаю и что говорю. Что до моей выходки… По-моему, для людей, которые зверски убили человека, даже освобождение рабыни не может быть искуплением их греха. – Она покачала головой. – Но я боюсь, что, если я снова заговорю с ними об этом, Бидди Ли придется плохо.
– Кто-то должен в это вмешаться, – тихо сказал Люк. Не говоря больше ни слова, он прошел мимо нее. Шарлотта сделала глубокий вдох и закрыла глаза, запрещая себе любить его. Другой мужчина никогда бы не пошел на поводу у женщины, которая так легко его отвергла. Он бы просто сказал: «Ты так дорожишь своей независимостью, вот и решай свои проблемы сама».
Любой другой мужчина, но только не Люк. Она смотрела, как он быстро и решительно идет к семье Смитерсов, и… думала о том, как сильно она его любит. И с каждым его шагом она любила его все больше.
Когда Люк подходил к Смитерсам, он увидел, что отец семейства, Джок, встретил его сначала улыбкой, а потом и смехом. Люк был не прочь разбить его физиономию в кровь. Неужели этот негодяй надеялся, что зверское убийство Бена Люциуса не повлечет за собой никаких последствий, и они, как всегда, останутся безнаказанными?
Джок Смитерс разговаривал со своим приятелем, который Люку не нравился. Хэнк Кэллоуэй был торговцем и понятия не имел, как нужно обращаться с быками в дороге.
– Смитерс! – позвал Люк.
Джок Смитерс сощурил глаза, внимательно глядя на Люка, но ничего не ответил.
Люк почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом, как у старого охотничьего пса.
– Мы можем поговорить здесь или наедине. Выбирай! Смитерс глянул на Хэнка Кэллоуэя, затем снова на Люка.
– Я скоро вернусь, – сказал он. Он пошел вслед за Люком к реке, но, сделав несколько шагов, остановился. – Хэнк, если через десять минут меня не будет, – произнес он, – отправляйся меня поискать.
– У тебя есть причины сомневаться, что ты вернешься? – спросил Люк с улыбкой.
Смитерс ничего не сказал в ответ, и остаток пути они шли молча. Люк знал, что в мелкой душонке Смитерса растет чувство страха, и наслаждался этим. Земля у них под ногами, испещренная отпечатками тысяч копыт, свидетельствовала о том, как нелегко пришлось их предшественникам-переселенцам на переправе через реку. Люк думал о том, что несправедливо, чтобы человек с такими низкими моральными устоями, как Смитерс, оказался одним из пионеров, пришедших осваивать новые западные земли.
– Я удивляюсь, что ты не заставил Бидди Ли плыть через Платт вместе с быками, – сказал он, останавливаясь на берегу реки.
– Вы мало смыслите в вопросах рабства, мистер Эшкрофт.
– Что ж, я думаю, что есть одна вещь, относительно которой мы с тобой сможем прийти к согласию, – сказал Люк. – Ты думаешь, что имеешь право распоряжаться жизнью этой девушки, а я считаю это неправильным. У нее есть собственные родители, как и у твоих детей.
– Они тоже рабы, – отрезал Смитерс. – Так устроен мир.
– Твой мир, но не мой, – сказал Люк, – Твоя дочь дала обещание, и я думаю, ты уже знаешь об этом.
– Этой маленькой… – тут Смитерс запнулся. – Каким нужно быть человеком, чтобы предлагать тонущей девушке сделку, ценой которой могла стать ее жизнь?
– А много ли найдется желающих повторить то, что вы сделали с Беном Люциусом? – отрезал Люк. – Наступило время отпустить Бидди Ли на свободу, Смитерс.
В глазах Смитерса вспыхнула ярость.
– Черта с два! – проревел он.
Люк сгреб его за грудки, швырнул на землю и взгромоздился на него сверху, придавив его весом своего тела.
– Теперь слушай меня, мерзавец! – выдохнул он. – Ты продашь мне Бидди Ли. Моей платой за нее – и скажи спасибо, что я готов дать это тебе, – будет то, что я оставлю тебе жизнь.
– Ты ненормальный, – прохрипел Смитерс, ловя воздух ртом.
– Еще одна отговорка? Так мы договорились или нет? И не думаю, что ты сможешь вернуться и сделать вид, будто ничего не случилось, как это сделала твоя дочь, Смитерс, потому что ты рассчитаешься со мной перед своей семьей и друзьями. Понятно?
– Зачем тебе все это? Эта девушка – рабыня. Она – ничто. Или, может, ты сам хочешь попробовать этой коричневой сладости?
Люк ударил точно в челюсть, и его кулак врезался в мерзкую массу мяса и костей. Смитерс мучительно застонал, лицо его перекосилось от боли.
– Мы договорились?
Смитерс пытался потрогать свою опухшую челюсть, но Люк перехватил его руку.
– Ладно, – наконец произнес он. – Мы договорились.
– Не воображай, что я стану повторять еще раз, – продолжал Люк, слезая со Смитерса, – ты оставишь в покое Бидди Ли, и ты оставишь в покое Шарлотту. Это касается также и всей твоей семьи. Понятно?
Смитерс ничего не ответил. Люк с угрожающим видом снова шагнул вперед.
– Хорошо, хорошо, – уступил Смитерс, поднимая вверх, руки в знак полного повиновения.
Шарлотта видела, как Люк и Джок Смитерс возвращаются от реки. Перед фургонами Смитерсов продолжала расти толпа из родственников и друзей.
– Пойди приведи Бидди Ли, – прорычал Смитерс, глядя на своего сына.
Скит Смитерс в недоумении продолжал стоять.
– Чего ты ждешь? – рявкнул Джок. Казалось, вены на его шее были готовы лопнуть. – Ты слышал меня? Приведи ее!
– Но, папа…
– Никаких «но»! Мистер Эшкрофт купил ее и хочет ее получить. Сейчас же!
– Купил ее! – закричал Скит. – Ты же говорил, что когда мы достигнем Орегона, она будет моя и ничья больше…
– Отныне каждый, кто обидит эту девушку, будет иметь дело со мной, – сказал Люк. – Тебя это тоже касается, Скит.
Челюсть Скита отвисла и осталась висеть. Что до Шарлотты, то она упивалась этим моментом, сожалея, что поблизости днем с огнем не найти фотографа, который мог бы запечатлеть это выражение ошеломляющей тупости на лице жестокого, невежественного урода, каким был младший Смитерс.
Затем он прыжками, как раненное животное, ринулся к фургону.
– Постой! – позвал его Люк. Он догнал его в несколько длинных, быстрых шагов. – Бидди теперь принадлежит мне, поэтому я сам ее приведу.
Было странно слышать, как Люк говорит такие слова, и трудно представить, что теперь он являлся законным владельцем Бидди Ли. Но Шарлотта хорошо успела узнать характер Люка: он, как и она сама, считал, что рабство – постыдное явление для молодой развивающейся нации.
А еще через мгновение к ней уже шла Бидди Ли, глаза которой вопросительно смотрели на подругу и ни на кого больше. Шарлотте хотелось побежать навстречу девушке, обнять ее и танцевать вокруг нее, как она, бывало, танцевала вокруг своей сестры, когда они были детьми. Но по выражению лица Бидди Ли было невозможно прочесть ее мысли.
– Мистер Эшкрофт сказал, что мы с тобой будем делить палатку, – тихо сказала она.
Шарлотта не могла больше сдерживать себя. Она схватила Бидди Ли за руки.
– Ты свободна, Бидди Ли.
Бидди Ли покачала головой.
– Это не может быть так просто.
– Не знаю, о чем думаешь ты, но я думаю, что женщины Смитерсов теперь сами будут выполнять «работу рабов», Бидди Ли. Они будут стирать, готовить, скрести посуду и обжигать свои руки, обдирать в кровь пальцы. Почему ты на меня так смотришь?
Бидди Ли выглядела удивленной и озадаченной.
– Это правда, – сказала Шарлотта.
После длинной паузы Бидди Ли вдруг заговорила, и тень улыбки изогнула ее губы.
– Они будут копать ямы, чтобы разводить свои костры, – мягко сказала она. – И запрягать упряжки, и стирать, и чистить посуду, – продолжала она, и глаза ее засверкали.
– Все это не так уж и плохо, правда? – тихо спросила Шарлотта. – Ты ведь знаешь, что бывают вещи и похуже, разве не так? Я, например, это точно знаю.
Бидди Ли нахмурила брови, и во взгляде ее отразилось сомнение.
– Они не могли отпустить меня на свободу вот так… Ты же знаешь Скита, – тихо сказала она, и веселье исчезло с ее лица.
Шарлотта перевела взгляд с Бидди Ли на Скита Смитерса. На покрытом пылью лице яростно сверкали его бесцветные глазки, губы сжались в тонкую черточку. Что ж, значит, им с Бидди Ли нельзя ни на минуту забывать об осторожности, если они хотят добраться до заветных земель живыми и невредимыми, решила она.
– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Бидди Ли, – сказала Шарлотта, становясь на колени рядом с Люком. Тот устроился у горящего в ночной тьме костра, чтобы починить порванные поводья. – Бидди говорит, что не может поверить в то, что ее мечта сбылась. «Теперь, когда меня никто не заставляет, мыть посуду и наполовину не так противно», – говорит она, – продолжала Шарлотта, стараясь подражать голосу Бидди Ли. Она чувствовала себя не в своей тарелке: еще бы, она редко говорила так много, так быстро и сбивчиво, но остановиться уже не могла. – Поэтому я просто хотела сказать…
– Спасибо, – отрезал он и, наконец, взглянул на нее. Потом коротко кивнул головой. – Бидди Ли меня уже достаточно благодарила, Шарлотта, и, в любом случае, своей свободой она обязана именно тебе.
– Люк, – сказала Шарлотта, чувствуя, как ее сердце охватывают паника и смущение, – за целый день у нас не было возможности поговорить… – Голос ее замер.
Люк сжал челюсти, и она поняла, что сказала что-то не то. Но что же ей нужно было сказать?
Он встал, поднял голову и откинул волосы назад.
– С этого дня все будет по-другому, – сказал он. – Я думаю, мне не нужно говорить тебе, что больше мы не будем проводить много времени вместе. – Он покачал головой, заглядывая в ее глаза. – Вы с Бидди Ли можете пользоваться моими вещами, жить в палатке, есть мою пищу. Не стесняйтесь, я предлагаю вам это от всего сердца. Но встречаться наедине мы с тобой не будем, Шарлотта, так что не ищи предлога, это бесполезно.
И он ушел. Шарлотта следила за ним глазами, пока его силуэт не растворился в темноте, ожидая, что он вернется и скажет, что он неправильно ее понял, что это какая-то ошибка, что он совсем не это имел в виду… Но он не возвращался.
– Ты выглядишь так, словно потеряла душу, подружка. Что случилось? – спросила Бидди Ли, выходя из палатки.
Шарлотта начала складывать посуду, потертые оловянные тарелки и ложки весело зазвенели.
– Люк больше не хочет иметь со мной дела.
Бидди Ли рассмеялась ей в лицо.
– Разве этот мужчина не просил тебя выйти за него замуж? – спросила она. – Разве не ты ответила ему отказом?
– Он предложил мне стать его женой только потому, что думает, будто я от него беременна, – тихо сказала Шарлотта. – Я же тебе говорила об этом, Бидди.
– А моя мама говорила мне, что я самая красивая девушка в штате Миссури, но это же не стало правдой только оттого, что она так думала? Она так считала, но это не было правдой. Так и с вами. Люк Эшкрофт влюблен в тебя, Шарлотта.
Шарлотта покачала головой. Она вдруг резко ощутила свое одиночество. Как ей не хватает сестры и мамы! Печальные мысли отдались болью в сердце.
– Тебе просто хочется, чтобы так было, Бидди.
– А что, если Люк прав, и ты действительно носишь его ребенка?
– Когда мы доберемся до Орегонских земель, я предъявлю свои права на участок, рожу ребенка. Не забывай, что я вдова, а не незамужняя женщина. Никто ничего не узнает.
Бидди Ли сощурила глаза.
– И разлучишь малыша с его отцом?
– Дело уже сделано, – уныло сказала Шарлотта. – А теперь скажи мне, Бидди Ли, что ты сейчас чувствуешь? Думаешь ли ты о своей свободе каждую минуту, или ты уже привыкла к ней?
Бидди Ли засмеялась.
– Лучше ты скажи мне, Шарлотта, ты всегда говоришь глупости, когда стараешься сменить тему разговора?
Шарлотта улыбнулась.
– Всегда, – мягко сказала она, вспоминая, как ее мама поддразнивала ее, говоря те же самые слова.
Но она не могла больше говорить о Люке – по крайней мере, если Бидди Ли настойчиво отказывается видеть правду. Шарлотта знала, в чем заключается эта правда. Она обещала себе никогда не влюбляться, но влюбилась. И очень серьезно. А Люк – Люк всегда будет вести себя как благородный герой, для которого честь – превыше всего. Но даже Люк, лучший мужчина на свете, дал ей понять, что готов взять ее в жены не потому, что любит и хочет разделить с ней жизнь, а только потому, что ее угораздило от него забеременеть.
Значит, ей суждено любить без взаимности. Она сама выбрала свою судьбу, сама совершила ошибку, влюбившись, тогда как полжизни клялась этого не делать. Теперь она должна заплатить свою цену за это чувство, и ценой этой станет разлука.
Бедный маленький Джейкоб! Ради него она выносила удары судьбы, открыла ему свое сердце и потеряла его! Потеряла свою сестру и нарушила самое главное обещание, которое дала себе в жизни!
