Текст книги "Дорогами судьбы"
Автор книги: Элизабет Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава двадцать девятая
– Знаешь, что бывает с теми, кто врет? – прошептал кто-то в темноте. Проснувшись, Шарлотта узнала голос Молли Смитерс.
Секунду спустя незваная гостья навалилась на нее всем телом. Шарлотта почувствовала ее руки на своей шее и попыталась оттолкнуть Молли, однако та держалась крепко и вцепилась в свою жертву с силой, которой Шарлотта в ней никогда не подозревала.
– Когда ты узнала, что Бидди Ли уехала? – прошипела Молли. – Когда ты узнала, что она ускользнула от ножа мясника, который я уже приготовила для ее распутной плоти?
Пальцы Молли сжимались, и Шарлотта не могла дышать. Кровь стучала в висках, глаза, казалось, были готовы выскочить из орбит. Она попыталась ударить Молли ногой, вывернуться, но силы оставили ее. Она подумала о ребенке, которого – она была уверена в этом – носила под сердцем, подумала о Джейкобе, которого никогда не увидит, если умрет…
«Толкай!»– приказала она себе.
– Ты думала, что ты самая умная, когда отослала Бидди Ли, – шептала Молли. – А знаешь, когда я вспоминаю о том, как умирала Карлик, я понимаю, что сук и веревка для тебя – слишком легкая смерть. Поэтому ты получишь тот самый нож, который был наточен для этой черномазой потаскухи…
Шарлотта оттолкнула Молли, резко повернувшись набок, а затем ударила ее ногами. Она подумала о своем ребенке – не было ли ему при этом больно, – подумала о том, что еще минута, и она потеряла бы обе жизни – свою и его, и почувствовала, как от ярости и страха к горлу подступает тошнота.
– Убирайся отсюда, пока я тебя не убила! – пронзительно закричала Шарлотта.
За спиной Молли неожиданно появился ее друг, мужчина, которого, как слышала Шарлотта, звали Тим Дентон. Он быстрым, резким движением поставил Молли на ноги.
– Я присмотрю за ней, мисс, но вам лучше уехать до того, как это сделаем мы… – тихо произнес он, вытаскивая Молли наружу.
– Она должна умереть за то, что она сделала, и за то, что прятала эту шлюху! – продолжала кричать Молли, когда Тим Дентон уводил ее.
Начинало светать, и Шарлотта видела, как примерно дюжина людей, мужчин и женщин, вышли из своих палаток, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся весь этот шум. Она невольно ожидала увидеть Люка. Люка, который всегда оказывался рядом с ней в минуту опасности. Люка, который, в первую очередь, был человеком чести.
Но сейчас, вглядываясь в окруживших ее людей и пытаясь отыскать единственное лицо, которое ей хотелось увидеть, Шарлотта поняла, что теперь она действительно осталась одна на всем белом свете.
Люк заставлял караван двигаться максимально быстро. Они редко останавливались даже в грозу.
– Он как будто старается победить дорогу, – услышала Шарлотта слова одного из мужчин.
– Но посмотри, сколько других караванов мы уже обогнали, – вступилась за Люка какая-то женщина.
И она была права. Домашний скот и лошади двигались почти на пределе своих сил, многие животные умерли в пути. Однако по мере приближения к цели путешествия пастбища становились все лучше и лучше, чему обитатели каравана не могли нарадоваться.
Они проезжали местные достопримечательности и природные памятники, не останавливаясь, чтобы оставить на них свои имена или хотя бы инициалы. У Скалы Независимости Люк как мальчишку отругал взрослого мужчину, когда тот спросил, можно ли нарисовать на ней краской всего одну букву.
Единственным путевым ориентиром, который Люк позволил своим людям осмотреть, была Ледяная Топь – странное место, заставившее Шарлотту поверить в то, что они действительно попали на новые земли. Это был огромный пласт льда, лежавший под дерном круглый год, даже в такие жаркие дни, как день их приезда. Люк объявил, что каждый может срезать дерн и наколоть себе льда, «но у вас в распоряжении всего один час, только один».
Какое-то время Шарлотта стояла, слушая бархатный голос и наблюдая за красивым мужчиной, которого она будет любить всегда и который был отцом ее не рожденного еще ребенка, мужчиной, благодаря которому она поняла, как важно, когда тебя слушают, ласкают, понимают и любят.
А потом их глаза встретились, и сердце ее перевернулось. Люк отвел взгляд. «Все кончено, – сказала Шарлотта про себя, и горло ее сдавили слезы. – Мне необходимо найти моего мальчика, мне нужно жить своей собственной жизнью».
Прекрасной новостью было то, что Бидди Ли по-прежнему свободна. В горах Ларами, когда группа Люка Эшкрофта разбила лагерь на ночь у реки Суитуотер, Шарлотта услышала разговор, в ходе которого выяснилось, что Бидди Ли и Джонни Вашингтон проехали здесь днем раньше.
– Их караван не собирал на себя пыли от чужих фургонов, это я вам говорю совершенно точно, – рассказывала женщина. – Хозяева и их рабы ехали так быстро, словно от этого зависела их жизнь.
Шарлотта была счастлива это слышать. Но боль в ее сердце становилась глубже с каждым взглядом на Люка. Иногда он сам правил упряжкой, иногда передавал поводья ей. При этом Шарлотта могла рассчитывать услышать только пару коротких слов, не больше.
Она не знала, где он спит, и не хотела этого знать. Она старалась рассуждать здраво. Она воспитает своего сына или дочку сама, без мужа, который бы ею командовал, орал на нее или бил ее, как отец поступал с ее матерью. Никогда в жизни она не позволит мужчине поднять на нее руку, обидеть или унизить. «Люк никогда бы не сделал с тобой ничего подобного», – говорил ей внутренний голос. Но так думала и ее мать, глядя на красивого и доброго мужчину по имени Генри Колльер в первые месяцы их знакомства. Она никак не ожидала, что он превратится в жестокого, злого человека, со вспыльчивым, как у змеи, нравом. «Но ведь Люк не такой», – настаивал внутренний голос. «Теперь это не имеет значения, ведь Люк меня не любит. Он считает, что нужно делать то, что правильно и благородно. Но это не означает, что он меня любит». Так что, если самые сокровенные ее желания исполнятся, она останется одна с двумя детьми на руках.
Они пересекли Южный перевал и Великий Континентальный Раздел [4]4
Великий Континентальный Раздел (Gréât Continental Divide) – название перевала в Скалистых горах.
[Закрыть], хотя некоторым даже не верилось, что они проезжают по местности, о которой им пришлось столько слышать.
В тот прохладный знаменательный вечер они достигли красивой, под небольшим наклоном уходящей вниз долины, словно приглашавшей их продолжить путь на запад.
– Нам осталось проехать четыре мили до Пасифик-Спрингс, – хрипло объявил Люк. – Это будет восточный край Орегонских земель, и конец легкой части нашего путешествия.
Несколько человек в толпе, собравшейся на краю кольца фургонов, рассмеялись, но Люк даже не улыбнулся.
– Это вовсе не шутка, ребята, – сказал он, глядя на запад. – Когда мы достигнем форта Бриджер, те, кто отдаст свои упряжки Джиму Бриджеру в обмен на новые, поступят правильно. Потом мы отправимся дальше, уже не оглядываясь назад.
Шарлотта почувствовала комок в горле при мысли о том, что им придется распрощаться с надежными быками Люка, которые за время путешествия сильно ослабели. Но она знала, что Люк прав: у быков будет больше шансов выжить, если их место в упряжке займут другие, более сильные и здоровые животные. У них будет несколько недель, чтобы отдохнуть на пастбище, прежде чем их продадут кому-то еще.
Несколько дней спустя они вошли в форт Бриджер, который представлял собой группу неказистых построек из грубо сколоченных досок и глины. Когда Шарлотта увидела, как Люк с Эммой Грей ведут быков в загон Джима Бриджера, на нее нахлынула волна тоски. «Прощайте, мои самые преданные друзья», – про себя произнесла Шарлотта, отворачиваясь.
А уже через мгновение она стояла в толпе мужчин и женщин и слушала энергичного человека, которого звали Лэнсфорд Хастингс.
– Нам в Калифорнии нужны люди, леди и джентльмены, – громким голосом говорил он. – Если вы пойдете на запад по моему маршруту, я гарантирую вам, что вы на несколько недель опередите всех, кто направляется в долину Сакраменто!
Шарлотта подумала о Джейкобе, вспомнила, как Люк учил ее пользоваться перевязью, как он держал мальчика, словно знал этого ребенка с рождения, как учил его пить. Она подумала об их с Люсиндой клятвах и планах, о светлых надеждах и потаенных мечтах. «Я обещаю, что присмотрю за маленьким Джейкобом», – сказала она тогда. Потом в памяти всплыли слова Олив Клусен о том, что Пенни всегда мечтала отправиться в Сакраменто. Шарлотта задумалась. Как узнать, является ли маршрут мистера Хастингса лучшим?
Пока Люк и Эмма разговаривали с Джимом Бриджером, к Шарлотте подошли Альма и Зик.
– Как ты думаешь, Хастингс говорит правду? – спросила Альма.
– Если да, то мы поступим правильно, если срежем путь.
– Пит с Норой и их дети уже пакуются, собираясь ехать в Калифорнию, – сказал Зик, снимая шляпу и проводя рукой по своей почти лысой голове. Он мельком глянул на Альму, а потом заглянул в глаза Шарлотте. – Ну, так что ты об этом думаешь, дорогая? Ждать нам обоз на Сода-Спрингс или выбрать новый маршрут?
– Так вы точно едете в Калифорнию? – спросила Шарлотта.
В глазах старого Зика, уже выцветших и мутноватых, Шарлотта прочла нежность.
– Ты для нас как дочка, Шарлотта. Если ты собираешься отправиться с мистером Хастингсом, мы тоже поедем и возьмем твои вещи в наш фургон.
Шарлотта крепко обняла его хрупкие плечи.
– Я с огромным удовольствием поеду вместе с вами и Альмой, – сказала она, отпуская его. – И я думаю, что если Пит и Нора собираются ехать с мистером Хастингсом…
– Тогда пусть все идет своим чередом, – сказал Зик. – Ты едешь дальше с нами и больше не болтаешь всякую чепуху насчет того, чтобы отправиться в Калифорнию одной.
Шарлотта внимательно посмотрела на Эмму и Люка.
– Я хочу, чтобы вы оба пообещали мне не рассказывать Люку о том, что я еду с вами.
Альма нахмурилась.
– Шарлотта…
– Оставь ее! – произнес Зик. – Она уже взрослая женщина, Альма, А теперь, юная леди, идите собираться, а мы не скажем ни слова ни одной живой душе.
Еще раз крепко обняв Зика, а потом Альму, Шарлотта пошла в свою палатку, чтобы собрать и уложить в корзины свои немногочисленные пожитки: кастрюли и сковородки, которые она выменяла в ходе путешествия, блузки и юбки Барсины Пул, которые мистер Пул отдал Шарлотте, когда Барсина умерла при родах.
Внезапно пришедшая в голову мысль заставила Шарлотту содрогнуться от ужаса. Как быстро может поменяться жизнь в пути! Только что была семья – мать, отец и дети, а уже через минуту родители могли погибнуть, младенцы – вывалиться из повозки, а дети – отравиться придорожными растениями или оказаться под колесами фургона.
Шарлотта подумала о Джейкобе, о том, что в эту самую минуту он может быть голодным, замерзшим или напуганным. И живы ли вообще Пенни и Маркус? «Я отыщу тебя, мой сладкий, – снова пообещала себе Шарлотта. – Теперь, по крайней мере, мы едем в одно и то же место».
Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что даже если у нее не получится сразу найти племянника, ей все-таки нужно уйти от Люка. Ей будет больно видеть, как развивается их с Эммой Грей роман. Ей надо начать новую, свою собственную жизнь ради нее самой и ради ее ребенка. Самостоятельно, без мужчины.
– Чарли! Том! Вставайте! – крикнул Люк, поднимая кнут высоко над головой. Быки в новой упряжке оказались резвыми, и были прекрасно подготовлены к долгой дороге. Он хлестнул быков, но затем остановил занесенную было для следующего удара руку. «Не стоит, Шарлотта может увидеть», —подсказал ему внутренний голос.
Он засмеялся и покачал головой» чувствуя себя глупо. Он возился со скотом всю свою жизнь и не нуждается в советах женщины. Ему не нужна женщина, которая будет говорить, что ему делать, о чем думать, что чувствовать…
Начиная с форта Ларами они с Шарлоттой сохраняли дистанцию и соблюдали множество неписаных и невысказанных правил, суть которых сводилась к следующему: если она находилась в каком-то месте, то он в это время был в другом. Если она утром запрягала быков, то он помогал Эмме. Если он правил упряжкой, Шарлотта обычно шла вместе с Альмой.
Сегодня утром он попрощался с Альмой и Зиком, обеспокоенный их решением следовать за Лэнсфордом Хастингсом в Калифорнию. Но у него не нашлось слов, чтобы отговорить их от этого путешествия. И вдруг… Люк помотал головой, надеясь, что на этот раз предчувствия обманывают его. Нет! Шарлотта не смогла бы… Он закрыл глаза И попытался восстановить в памяти картину отъезда Альмы и Зика. Они уезжали с Андриссенсами и Вестроу. Он вспомнил, как они махали ему, прощаясь…
Люк остановил своих быков и пролез к заднему бортику фургона. Он знал, что именно там, в маленьком сундуке, подаренном Альмой, Шарлотта хранила свою одежду. Ящика на месте не оказалось, кастрюль и сковородок тоже.
Шарлотта ушла.
На какое-то мгновение ему показалось, что сердце его готово разорваться. Как она могла уйти? Словно перед глазами умирающего, перед его мысленным взором пронеслась вереница воспоминаний: их первая встреча и Шарлотта злится из-за его недоенной коровы; он в первый раз целует Шарлотту в своем тряском фургоне; Шарлотта касается губами его шеи, страстно прижимаясь к нему всем телом… Но потом он заставил себя вернуться к реальной жизни: вот Шарлотта говорит ему, что никогда не выйдет за него замуж; Шарлотта, которая уверяет, что не носит его ребенка; Шарлотта, которая делала все возможное, чтобы держаться от него подальше…
– Все в порядке, Люк? – спросил мягкий голос у него из-за спины. – Ты выглядишь расстроенным. – Эмма подошла и стала рядом с ним.
Он покачал головой.
– Вовсе нет. Я просто только что понял, что Шарлотта, должно быть, отправилась в Калифорнию с Альмой, Зиком и семьей Вестроу.
Эмма всплеснула руками от удивления.
– И ничего нам не сказала? Люк рассмеялся.
– А зачем ей с нами прощаться, Эмма?
Эмма почувствовала в его голосе скрытую печаль и пристально посмотрела Люку в глаза.
– Знаешь, Люк, я ведь разговаривала с Шарлоттой о тебе. Я никогда не любила женщин, которые пытаются увести чужих мужчин, и мне не хотелось выступать в этой роли самой. Но она совершенно недвусмысленно дала мне понять, что не собирается предъявлять на тебя какие бы то ни было права. Она сказала, что никогда уже больше не будет смужчиной.
На миг – очень долгий миг – в памяти Люка воскресло ощущение прикосновения губ Шарлотты к его шее, когда она нежно шептала его имя. Но ей не нужен мужчина. Если она так сказала, значит, так оно и будет.
– Мне кажется, что в моем случае все как раз наоборот, – сказала Эмма, протягивая свою мягкую, нежную руку и касаясь его подбородка. – С каждым днем я все больше нуждаюсь в тебе, Люк.
Глава тридцатая
– Мы совершаем богослужения и стараемся донести до аборигенов слово Господа и его мудрость, – важно сказал отец Де Хавен, поглаживая свою большую густую бороду, похожую на бороду Джорджа. – Мы обратили в свою веру индейцев племен сэлиш, нез-персэ и кордален. Мы чувствуем, что сейчас самое время действовать, пока проблемы с белыми поселенцами не оттолкнули их души от Господа нашего. – Священник пристально посмотрел на Люка. – Я вижу, вас что-то тревожит, – тихо добавил он и снова погладил бороду. – Может быть, вы хотели бы рассказать мне о чем-то?
Люк покачал головой, чувствуя раздражение из-за того, что невольно выдал свои чувства. Неужели теперь все будут спрашивать, что его тревожит? Он снова покачал головой, высекая кремнем искру и сожалея, что рядом нет Белого Лиса. Со старым индейцем, по крайней мере, можно было хорошо посмеяться и славно, долго покурить.
Они с Эммой пригласили отца Де Хавена на обед, но как только трапеза была окончена, Люку захотелось уйти, оставив Эмму развлекать гостя. Он не хотел говорить о женщинах, которых он потерял, или о сыне, которого любил, или о ребенке, которого искал, но не нашел. Он не собирался купаться в жалости к себе, ему нужно было продолжать жить своей жизнью.
– Все, что мне нужно, отец Де Хавен, так это добраться до Орегонских земель.
– Потому что вы там кого-то знаете? – странным тоном спросил отец Де Хавен.
Люк резко покачал головой.
– Нет, – с раздражением ответил он, хотя и сам не мог понять, что именно в таком простом вопросе вывело его из себя.
– А что вы собираетесь там делать? – спросил отец Де Хавен, пока Люк осторожно дул на пламя костра.
– Заготавливать лес, – ответил Люк. – Заготавливать лес, потом снова и снова заготавливать лес. И все сначала.
– Самостоятельно, без напарника? Люк кивнул.
– Мы собирались начать свое дело вместе с моим другом. Теперь это будет дело для одного человека. – Он посмотрел священнику в глаза. – Я сам себе хозяин, отец Де Хавен…
– Ваше сердце терзает боль, – прервал его священник. – Сможете ли вы достичь Орегона, когда у вас на сердце такое тяжелое бремя?
– Не обижайтесь, святой отец, но я знаю очень много людей, которые носят на сердце гораздо большее бремя, чем у меня. Очень много, поверьте, – совершенно серьезно сказал он.
– Сын мой, я не буду спорить с вами об этом, – ответил отец Де Хавен. – В конце концов, мы просто разговариваем. В наших миссиях есть дети, которые еще не умеют говорить, которых потеряли, которые стали сиротами, или заболели, или все это вместе взятое. У нас есть индейские женщины, которых ранили, белые женщины, которых бросили, дети, которые не знают, где искать своих родителей или даже с чего начать поиск…
– Отец Де Хавен, – внезапно прервал его Люк.
– Слушаю вас, сын мой.
– Вы сказали, что в ваших миссиях есть грудные дети. Если я опишу вам ребенка, сможете ли вы сказать, находится ли он под вашей опекой?
Шарлотта вздрогнула, хлестнув кнутом по спинам быков.
Они все поверили в свой огромный шанс, когда решили следовать за Лэнсфордом Хастингсом, поверили словам, сотканным, возможно, из золотой нити их мечты, их самых несбыточных надежд. Но только не из правды. Никогда еще за все то время, пока они путешествовали в обозе, они не проходили таких коротких расстояний, прежде чем им приходилось останавливаться из-за дождя или болезней. Никогда еще не казался им каждый дюйм целой милей, а фут – сотней миль. Лэнсфорд Хастингс даже не удосужился упомянуть о том, что все – фургоны, упряжки быков и даже само ярмо – было шире, чем то узкое ущелье, через которое им предстояло пройти.
Оглянувшись, за изорванным грязным покрывалом Шарлотта разглядела лицо Альмы. В последний раз, когда Шарлотта заглядывала внутрь, Зик лежал на одеяле внутри фургона, а Альма вытирала его лоб влажной тряпкой.
– У него снова жар, – произнесла она глухим испуганным голосом. – Держись подальше, Шарлотта, – строго предупредила она.
Теперь Альма, казалось, разговаривала с Зиком. Слезы ручьем текли по ее лицу.
– О, мама, – тихо сказала Шарлотта. – Неужели мы приняли самое опрометчивое решение в нашей жизни, когда пошли за мистером Хастингсом?
Скоро наступит зима, выпадет снег, и если они вовремя не выберутся из этого ущелья.
Вдруг Шарлотта услыхала впереди крики, и фургоны стали останавливаться один за другим.
Пит Вестроу, лицо которого не загорало даже под самым ярким солнцем, направлялся к Шарлотте, глядя мимо нее в фургон, на Альму.
– Как дела у старого Зика? – тихо спросил он. Шарлотта покачала головой.
– Альма говорит, что его свалил жар.
Пит сплюнул на землю, потер свою бороду, а потом посмотрел на небо.
– Не могу понять, что заставило меня и Нору последовать за этим человеком, – пробормотал он. – Там впереди не проехать ни на чем, кроме мула или лошади. Мы собираемся установить лебедку и перетаскивать фургоны через тот утес, – закончил он, указывая на склон. Шарлотте показалось, что взобраться на него будет так же сложно, как и пройти ущелье.
– Но… – начала она.
Пит Вестроу покачал головой.
– Знаешь, что я сказал Норе и детям? – спросил он. – Не имеет смысла сомневаться, раз мы зашли уже так далеко и пережили столько, что впору сочинять рассказы, Шарлотта. Мы с таким же успехом можем пробовать перебраться через этот чертов утес, как и протиснуться в щель, в которую пролезет разве что ребенок.
Но когда он посмотрел Шарлотте в глаза, она поняла, что сомнения в успехе затеи тяжким грузом лежат у него на сердце. И она также знала, что для Альмы с Зиком это было худшей новостью, которую они могли услышать.
Перемещение фургонов заняло несколько дней. Шарлотта никогда не видела, чтобы в одном месте было выброшено столько пожитков. И это были не тяжелые предметы, которые люди каким-то образом умудрились сохранить до сих пор – стулья, комоды, сундуки и музыкальные инструменты. На этот раз выбрасывали семейные альбомы, белье, котелки, голландские печки и изделия из серебра.
Зик все еще держался, хоть иногда и не мог понять, где находится. На лице его появились пятна, в глазах блестели слезы. Когда они снова отправились в путь, Шарлотте показалось, что весь обоз вздохнул с облегчением. По крайней мере, они продолжали двигаться. И двигаться на запад. Глаза Зика были влажными от счастья, когда он прошептал Альме и Шарлотте: «Мы приедем раньше, чем вы думаете».
Но затем они подошли к Большому Бассейну [5]5
Большой Бассейн (Gréât Basin) – нагорье в Кордильерах Сев. Америки, на западе США.
[Закрыть]– безводной пустыне, жаркой и сухой, простиравшейся, насколько хватало взгляда. «О Господи», – прошептала Шарлотта. То, что ожидало их впереди, могло привидеться только в страшном сне. По крайней мере, ничего подобного Шарлотта раньше не видела и даже не могла себе представить: повсюду лежала белая соль, ровная и сухая, и через нее не пробивалось ни листочка, ни травинки, ни ростка.
И ни капли воды.
Сердце Шарлотты замирало, когда она смотрела на Типа и Тома, старшую из упряжек Альмы и Зика. Она запрягла их вторыми, позади более свежей упряжки, взятой у Бриджера. Быкам предстоял очень тяжелый переход, но было очевидно, что они перегрелись на солнце и устали. Как они смогут идти два дня без воды?
Повсюду вокруг нее семьи распрягали свои упряжки. Они были полны решимости идти вперед пешком, и дети их будут идти рядом с ними. Они понесут своих малышей на руках, если те не смогут идти сами, или привяжут их к спинам своих животных.
Альма выпрыгнула из фургона и энергичным, решительным шагом направилась к Шарлотте.
– Если бы у тебя осталась для Типа и Тома вода, Шарлотта, ты бы напоила их сейчас или позже? – спросила она странным высоким голосом. Она была на грани истерики, глаза ее избегали смотреть на Шарлотту.
– Если у нас осталась вода, я бы дала ее им сейчас, Альма. Потом будет слишком поздно, и они, вероятно, будут пить слишком быстро.
Альма кивнула и ушла. Вернулась она с миской воды, неся ее медленно, чтобы не пролить ни капли.
– Эй! – сказала она неожиданно сильным голосом. – Тип, иди сюда, дорогой, – позвала она, подходя к быку поближе.
Он выпил воду одним глотком, втягивая ее и через нос, в то время как остальные быки тревожно мычали.
– Каждому в свое время, – успокаивала их Альма. – Каждый из вас получит свою воду. Потерпите немножко.
– Как Зик? – спросила Шарлотта, когда Альма шла мимо нее к фургону.
Рот Альмы скривился, но она ничего не ответила, просто затрясла головой.
– Дай я напою наших малышей, пока ничего не разлила, – тихо сказала она.
Она ходила взад и вперед, принося миску с водой для каждого из быков, пока не напоила всех четверых. Затем она подошла к Шарлотте и протянула руку.
– Можно мне взять кнут? – попросила она дрожащим голосом.
Шарлотта увидела, как из ее суровых голубых глаз потекли слезы.
– Альма… – начала Шарлотта, протягивая ей кнут.
– Зик умер, – прервала ее Альма. – Он скончался полчаса назад. – Теперь слезы ее текли ручьем, но она продолжала говорить. – Я не собираюсь хоронить его в этой покинутой Богом соли. Я не оставлю его в таком ужасном месте. Но я также не хочу потерять Типа, – слова ее заглушили рыдания.
Шарлотта обняла ее и стала молиться за то, чтобы они добрались до цели своего путешествия живыми, чтобы у Бидди Ли все было хорошо, чтобы Джейкоб не знал ни страха, ни голода, ни жажды. «Ни одиночества», – неожиданно добавила она, и сердце ее больно сжалось от переполнявших его чувств.
Потому что Шарлотта была уверена, что чувств у нее было действительно слишком много,раз она позволила себе полюбить, тогда как лучшим выходом было просто жить, ни к кому не испытывая привязанности.
