Текст книги "Дорогами судьбы"
Автор книги: Элизабет Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Элизабет Кларк
Дорогами судьбы
Благодарность
Спасибо Алисии Кондон за покупку этой книги. Она всегда будет для меня особенной, потому что это – мой первый исторический любовный роман. Особую благодарность я хочу выразить моему агенту Морин Моран за ее искреннее одобрение, интерес и поддержку. И как всегда, я благодарю мою семью за то, что они поняли, что их вспыльчивая мамочка, в конце концов, придет в себя, когда работа будет закончена в срок.
Пролог
Эвингтон Иллинойс, 1834 год
– Ш-ш-ш, – шепнула Шарлотта своей сестре, когда они спрятались за стогом сена в конюшне. – Кажется, они идут прямо сюда.
Действительно, через мгновение они услышали шаги родителей, ступавших по грязному полу конюшни.
– Уверяю тебя, я не думаю, что Шарлотта вообще когда-нибудь захочет уехать с фермы, – сказал отец. Когда они с женой ссорились, его голос становился резким, дребезжащим. – Она навсегда останется невзрачной, как самый обыкновенный серый воробей, Эллен. Она никогда не заинтересует мужчину. А Люсинда, та и вовсе боится собственной тени!
– Девочки работают на ферме, не покладая рук…
– Ну и что, Эллен? Черт возьми, мне надоели эти твои проклятые возражения, – прорычал он. – Если я захочу продать все завтра, продам завтра! Если я решу, что нам стоит остаться, мы останемся.
Сестры закрыли глаза, угадав, какой звук за этим последует. Звук удара. Потом послышался тихий плач женщины, которую они обе любили больше всего на свете.
Их отец был очень жестоким.
В следующее же мгновенье мама выбежала из конюшни, и они знали, что отец последует за ней… что он и сделал. Люсинда протянула руку и коснулась лица сестры.
– Не вздумай слушать этого противного старика, Шар. Он не понимает, о чем говорит, называя тебя невзрачной.
Шарлотта пожала плечами, стараясь не думать больше о словах отца. Это оказалось не так уж трудно, потому что в глубине души она знала, что ей никогда не будет нужен мужчина. По крайней мере, если нуждаться в мужчине означает, что ею будут постоянно помыкать, не давать высказывать свое мнение, а иногда даже бить.
– И все-таки, – продолжала Люсинда, играя с длинной косой сестры, – папа ничего не знает о нашем плане. Мы выйдем замуж за двух лучших в мире братьев. Он локти станет кусать с досады, когда мы заживем счастливо до конца наших дней, правда?
Шарлотта, которой было всего одиннадцать лет, весело засмеялась. Однако уже в следующее мгновение, когда во дворе она увидела свою маму, выглядевшую лет на сто старше, чем она была, в душе девочки, испытавшей слишком много горя для такого юного возраста, родилось решение: даже, несмотря на то, что ей очень хотелось всегда быть рядом с сестрой, она никогда не выйдет замуж.
– Я собираюсь посмотреть мир, – Шарлотта услышала свой голос как бы со стороны. – Я не смогу жить так, как мама, Люси.
Подбородок Люсинды дрогнул.
– Но ведь ты же обещала!
Шарлотта обняла свою младшую сестру и стала качать ее на коленях. Люси было только восемь – совсем ребенок, как думала Шарлотта.
– Сейчас еще не время об этом беспокоиться. Думай лучше о том, покормила ли ты лошадей, подоила ли корову и правильно ли сшила юбку, а не о замужестве, Люси, – пожурила ее Шарлотта.
– Но мы уже, наверное, раз сто говорили об этом! – воскликнула Люсинда. – И ты всегда обещала.
– Ш-ш-ш, – прошептала Шарлотта, чувствуя себя опытной и мудрой. – Чему суждено случиться, непременно произойдет, Люсинда. Это единственное в жизни, в чем я совершенно уверена.
На миг она подумала о других словах, в истинности которых она тоже была уверена: она застенчивая и некрасивая. В этом ее отец был прав. Совсем как тогда, когда родился тот теленок, который не мог ходить, и он сказал:
– Я скажу прямо, девочки, нравится вам это или нет. Этому теленку перережут глотку еще до заката.
И Шарлотта знала, что ей он точно так же не стал бы врать. Неважно, задумывался ли он, что этими словами может обидеть ее чувства, или нет. Она невзрачная, как обыкновенный серый воробушек.
Потом она сказала себе, зная, что еще тысячу раз повторит эти слова в будущем: «Все это не имеет значения, ведь я вообще не собираюсь выходить замуж. Я никогда не повторю ошибок своей матери. Никогда-никогда, никогда в жизни!»
Глава первая
Индепенденс, Миссури, 1846 год
«Дорогая мама!
Вчера вечером один джентльмен сказал нам, что Территория Орегон [1]1
Территория Орегон (Oregon Territory) – территория, простиравшаяся от Тихого океана до Скалистых гор и от Калифорнии на юге до Аляски на севере, получила название Орегонских земель.
[Закрыть]– это молочные реки и кисельные берега, настоящий райский сад для тех, у кого достаточно отваги, чтобы совершить туда путешествие. Мы покидаем Индепенденс совсем скоро, и у нас все прекрасно – и у меня, и у моего мужа Фрэнсиса (кто бы мог подумать, что так все выйдет?), и у Люсинды с Маркусом, которые с нетерпением ждут рождения своего первенца».
Шарлотта перечитала письмо, думая, сможет ли ее мама почувствовать фальшь.
– Дорогая, по-моему, было бы лучше, если бы ты сходила навестить свою сестру, – сказал Фрэнсис.
– Но ведь с малышом все в порядке? – спросила она, поскольку знала, что ребенку ее сестры еще слишком рано было появляться на свет.
Фрэнсис улыбнулся и коснулся ладонью ее щеки.
– Успокойся, – сказал он нежно. – С ребенком все будет хорошо, и с Люсиндой тоже, только бы она смогла взять себя в руки.
– Что случилось? – спросила Шарлотта.
Ее муж покачал головой, прядь темных волос упала на его высокий лоб.
– Мой брат мог бы быть с ней понежнее. Давай, запечатывай своё письмо и пойди, подбодри сестру.
Шарлотта вздохнула, мельком глянув на своё отражение во весь рост в последнем, как она думала, зеркале, которое она увидит в ближайшее время. Она выглядела взъерошенной и возбужденной, ее длинные темно-каштановые волосы были уложены в причудливую высокую прическу, как у дамы на обложке «Книги для леди Гоуди»,которую она видела еще дома. Ей казалось, что даже незнакомый человек мог заметить, как она волнуется в предвкушении предстоящей поездки.
Она взглянула на письмо и спешно добавила постскриптум: «Пожалуйста, пусть твое сердце не беспокоится по поводу нашей поездки, мама. У нас все хорошо, а через несколько недель Люсинда и сама станет мамой! Я люблю тебя всей душой».
– Ты написала маме, что тебе нравится быть женой? – спросил Фрэнсис, и уголки его рта приподнялись в улыбке.
Шарлотта почувствовала себя виноватой. Фрэнсис был веселым и добрым, безусловно, добрее своего брата Маркуса. Он был ласковым, и Шарлотта всем сердцем верила, что он будет ласков с их детьми, в отличие от ее собственного отца. Но не может ли человек, думала она, быть слишкомдобрым? С тех пор, как еще в Иллинойсе священник сочетал их браком, Фрэнсис ни разу не прикоснулся к ней, если не считать по-братски невинных легких поцелуев в щечку.
Она говорила себе, что, может статься, Фрэнсис был слишком застенчивым или стыдливым, ведь с того самого дня большую часть ночей они проводили в чужих домах и сараях. Может быть, сейчас, когда они будут спать в своей палатке под звездами на огромном красивом небе запада, он почувствует себя иначе.
Шарлотта посмотрела на Фрэнсиса и заставила себя улыбнуться, потому что он действительно был добрым человеком?и она не хотела обижать его чувства.
– Мама уже знает, какой ты, – сказала она мягко.
Он задержал на ней свой взгляд, словно давая понять, что понимает, что она не ответила прямо на его вопрос. Потом улыбнулся:
– Передавай ей мои наилучшие пожелания, Шарлотта. А потом тебе все-таки лучше пойти к сестре, пока мой брат снова не вышел из себя.
Шарлотта запечатала письмо и вышла поискать Люсинду. В дальнем конце каравана фургонов, за десятками упряжек быков и мулов она увидела, как Маркус обнимает Люсинду. Она увидела, как Маркус коснулся рукой щеки Люси – как будто вытирал слезы с ее лица, – и вздохнула. Казалось, Маркус и Люсинда только и делают, что ссорятся и мирятся. Их отношения были абсолютной противоположностью их с Фрэнсисом скучному, монотонному супружеству, и это заставило Шарлотту вспомнить свою давнюю клятву никогда не выходить замуж.
Она внимательно смотрела на семейный фургон Далтонов. Им с Люсиндой еще предстояло воплотить в жизнь свой замысел, о котором они без конца говорили: сделать на бортике фургона надпись, провозглашающую будущее процветание семейной фермы Далтонов на землях Орегона. Днем раньше, когда они начали рисовать, Шарлотта споткнулась о ведерко, и краска мгновенно впиталась в горячую сухую землю. Так что на деревянном бортике фургона было написано пока только «ФЕРМА СЕМЬИ ДА…» вместо «ФЕРМА СЕМЬИ ДАЛТОН. НАПРАВЛЕНИЕ СЛЕДОВАНИЯ – ДОЛИНА ВИЛ-ЛАМЕТ!».
И вдруг прямо перед собой Шарлотта увидела то, что заставило ее сердце неистово забиться: к чужому фургону была привязана корова гернзейской породы, вымя которой было таким тяжелым от молока, что Шарлотте захотелось выразить свое возмущение.
– Чья это корова? – не задумываясь, громко спросила она и направилась к облучку. Заглянув под навес фургона, Шарлотта отметила явную нехватку предметов домашнего обихода, которые будущие переселенцы брали с собой, отправляясь в путешествие по прериям. Практически в каждой семейной паре из тех, кого она знала, супруги серьезно ссорились, решая, какие письменные столы, кресла-качалки и любимые семейные реликвии взять с собой, а какие – оставить. Но этот красивый фургон, казалось, был снаряжен человеком, у которого было очень мало пожитков, хотя сам по себе фургон был сделан основательно – бортики из хорошего дуба, крепкий, чистый, промасленный брезентовый тент, к которому с внутренней стороны были пришиты карманы для различного рода инвентаря.
Шарлотта знала многие семьи в этом караване, главным образом тех, с кем они вместе ехали из Эвингтона, но этот фургон был ей незнаком.
Она опустилась на колени перед несчастной коровой, которая смотрела на нее с безысходностью и мольбой.
– Хорошо, я сейчас возьму ведро и вернусь, – сказала Шарлотта, думая о том, что скажет на это по возвращении хозяин коровы – разозлится или поблагодарит ее.
Когда же она быстрыми шагами направилась обратно к своему фургону, ее окликнул тихий голос:
– Чем я могу вам помочь, мэм?
Молодая женщина обернулась. Тот, кто задал этот вопрос, преодолел разделявшее их расстояние одним большим шагом.
Шарлотта подняла глаза и увидела красивого загорелого мужчину с тусклыми каре-зелеными глазами на широком небритом лице с крепкими скулами, несомненно, проведшего не один год под открытым небом. Мужчина выглядел усталым, как будто за последнее время он прошел тысячи миль пешком. В уголках его глаз под пыльными каштанового цвета бровями были видны глубокие морщины.
Что-то во взгляде этих глаз – слишком тусклых, слишком внимательных, слишком пронзительных – заставило Шарлотту отвести взгляд. Ее глаза остановились на широкой мускулистой груди незнакомца, где в вырезе рубашки из оленьей кожи виднелись темные вьющиеся волосы. Интересно, каким было его тело, скрытое одеждой из потертой кожи? Был ли он на самом деле таким сильным, каким казался? Шарлотте стало стыдно за то, что у нее появились такие мысли. Она никогда не видела своего мужа без одежды и касалась его не чаще, чем касалась бы своего брата или кузена.
– Вы закончили? – спросил мужчина. Его голос был глубоким, а тон – шутливым.
– Простите? – переспросила, выпрямившись, Шарлотта.
– Вы рассматривали меня достаточно долго для того, чтобы успеть снять мерки на полный комплект одежды, – сказал он, подмигнув. – Вы разрешите мне выбрать ткань – сам я предпочитаю грубую полушерстяную – или хотите сделать мне сюрприз?
Шарлотта почувствовала, как румянец проступает на ее щеках.
– Какая наглость! – воскликнула она. – Я пытаюсь найти хозяина этой несчастной коровы, если хотите знать.
Его бледно-зеленые глаза потемнели до изумрудного цвета. Таким Шарлотта недавно представляла себе Тихий океан во время сильного шторма.
– Зачем? – спросил он. Голос его стал низким и сухим, веселые нотки исчезли.
– Она ваша? – спросила Шарлотта, чье сердце бешено стучало. Она надеялась, что сумеет быстро закончить разговор с этим самонадеянным типом.
– Она моя, – ответил он. – Или наполовину моя, если вас это интересует.
Она сделала глубокий вдох. Чем скорее она закончит этот разговор, тем лучше.
– Из той половины вымени, которая принадлежит вам, между прочим, на дорогу капает молоко. Корова может заболеть, если кто-нибудь немедленно не подоит ее! Но если вы хотите, чтобы у такой прекрасной коровы накануне отъезда перегорело молоко, тогда…
Незнакомец собрался было ей ответить, но передумал. Глаза его вглядывались в молодую женщину вопросительно и настойчиво. Шарлотте пришлось отвести взгляд. Она не знала, что такое было в нем, от чего ей хотелось убежать и в то же время остаться, хотелось и говорить, и молчать.
– Так или иначе, я не слишком задумывался над этим, мисс. Эта корова – лишь небольшая часть моего выигрыша в игре в покер, которая вчера вечером оказалась довольно прибыльной.
Шарлотта прищурилась, и ответила, не задумываясь:
– Вы погубите ее своим безразличием. Я куплю ее у вас, и вам не придется беспокоиться оттого, что вы ничего не смыслите в коровах.
На суровом, опаленном солнцем лице появилась легкая улыбка, напомнившая Шарлотте улыбку мужчины, изображенного на обложке одного из ее любимых бульварных романов. Правда, предполагалось, что тот джентльмен был жуликом, искусно очаровывавшим дамочек, которых он потом обворовывал.
– Сколько вы предлагаете? – спросил незнакомец, но в его голосе сквозило мягкое поддразнивание. – В конце концов, вы только что сами так страстно доказывали, что это отличная корова. Призоваякорова.
Сделка! Шарлотта мысленно видела, как уже в недалеком будущем она станет с легкостью продавать, покупать и менять яйца, мясо и молоко на все те продукты, которые не сможет вырастить сама. Но на тот момент она была гордой владелицей пустого места, ведь у нее не было ничего кроме немногих личных вещей, которые для этого мужчины не представляли никакого интереса.
– Вообще-то, – начала она, избегая встречаться с ним взглядом, – я ничего вам не могу предложить в данный момент, но когда устроюсь в долине Вилламет, я уверена, что смогу заплатить довольно неплохо.
В ответ незнакомец засмеялся.
– Не понимаю, что смешного вы находите в моих словах, – вспыхнула Шарлотта. – Я рассчитываю, что мои дела пойдут достаточно хорошо, как только я обоснуюсь на новом месте.
Их глаза встретились.
– Если вы вообще выживете, – предупредил он. – Как вы – такая маленькая и худенькая, собираетесь спасаться от холода во время снежных бурь в горах? Знаете ли вы, сколько могил разбросано вдоль дороги отсюда до вашего обожаемого Орегона?
– Другим женщинам это удавалось, – сказала Шарлотта раздраженно.
Мужчина улыбнулся одними уголками губ, потешаясь над ее оптимизмом.
– И сотни погибли. Скоро начнется сезон дождей, и вы будете жить в сырости двадцать четыре часа в сутки, пока доберетесь туда. Если доберетесь…
– Что, я полагаю, вам уже удавалось? – перебила она.
Его загорелое лицо побледнело. У Шарлотты на глазах происходило неожиданное перевоплощение: насмешка исчезала, уступая место глубокой печали.
– Раньше я туда ездил, – грустно сказал он. Было заметно, что эти расспросы ему неприятны. – Вы до сих пор не сказали, что можете мне предложить за мою призовую корову.
Он посмотрел ей в глаза, затем его взгляд опустился на ее шею, скользнул по груди к талии. По мере того, как перемещался его взгляд, который был больше похож на прикосновение, Шарлотта чувствовала, что по телу разливается приятное тепло.
И она отвела глаза. Никто еще не смотрел на нее так. Никогда. И ее муж, конечно, тоже.
– Этот румянец так же идет вам, как дикий цветок украшает весеннюю прерию, – прошептал незнакомец.
– У меня жар, – ответила Шарлотта. Чувства и мысли ее путались. Казалось, голос не мог найти выход из ее груди, сердце сильно билось.
Незнакомец протянул руку и приложил ладонь к ее лбу.
Когда он прикоснулся к ней, Шарлотта почувствовала слабость в коленях. Горячая волна желания, родившаяся у нее под юбкой с белым накрахмаленным передником, заставила ее задрожать.
– Да вы здоровее, чем вон те быки, – произнес он и добавил: – Хотя могли бы позволить себе немного поправиться. – Его взгляд остановился на ее груди – как она считала, слишком маленькой, совсем не похожей на пышные бюсты женщин, чьи портреты украшали обложки ее любимых книг и первые полосы газет.
Однако под пристальным взглядом этого мужчины Шарлотта почему-то почувствовала себя столь же желанной, как любая женщина на земле, и ее соски предательски набухли. Что же все-таки с ней происходит? Да, она нарушила клятву никогда не выходить замуж, данную себе в детстве, но ведь она знала, что делала. И с какими бы проблемами ей ни пришлось столкнуться в жизни, безусловно, нельзя позволять этому мужчине разговаривать с ней так, будто она была танцовщицей из дешевой забегаловки.
– Хочу вам сказать, сэр, что я замужняя женщина, – заявила она.
Может быть, ей только показалось, что во взгляде незнакомца промелькнуло разочарование? А даже если и так, напомнила себе она, что с того?
Он приподнял бровь.
– Какая жалость, – сказал он тихо. – Тогда нам не удастся договориться о сделке, как я надеялся.
Внутренний голос подсказывал ей, что не стоит продолжать этот разговор. Но в следующий миг она услышала свои собственные слова:
– И что это за сделка?
Его красивые глаза внезапно шаловливо заблестели, и он заложил большие пальцы рук за пояс своих кожаных штанов. Она старалась не смотреть на место, к которому это его движение привлекало ее взгляд, не смотреть на его натруженные руки, в то же время казавшиеся ласковыми, на крепкие бедра и длинные, сильные ноги.
– Если бы вы провели со мной одну ночь в палатке, – прошептал он, – думаю, мои впечатления стоили бы десяти таких коров.
Шарлотта вспыхнула от стыда и возмущения, но не смогла найти слов для ответа. У нее в голове возникла картинка, созданная скорее страстью, чем опытом, поскольку она очень мало знала о том, как в действительности мужчина и женщина дарят друг другу наслаждение. Но тяга к удовольствию превратилась у нее между ног в желание, которое стало таким сильным, что граничило с болью. Она никогда не чувствовала ничего более сладкого, чем это острое ощущение потребности, неожиданно разлившееся по ее телу и достигавшее пика в месте, которое она всю жизнь считала самым тайным и интимным. И почему она не чувствовала ничего подобного со своим мужем, добрым и ласковым человеком, который никогда не дразнил и не насмехался над ней так, как этот мужчина?
Она была уверена, что незнакомец слышит биение ее сердца. Посмотрев вниз, она обнаружила, что ее набухшие соски упруго натянули ткань льняной рубашки.
Когда она снова посмотрела ему в глаза, – сама того не желая, словно находилась под впечатлением от безмолвного взаимопонимания, которое раньше никогда не связывало ее с мужчиной, – она увидела, что он насмешливо улыбается.
– По-моему, это будет стоить сотни призовых коров, – мягко сказал он.
Шарлотта повернулась и пустилась наутек. Ей казалось, что она бежит от известия, предсказывающего ее гибель, от некой могучей силы, перед которой она не могла устоять. Острое, абсолютно новое желание, которое она почувствовала несколькими мгновениями ранее, стало искушением, с которым очень трудно было справиться. Практически невозможно.
Она бежала мимо фургонов, готовившихся отправиться навстречу западному небу, разумеется, зная, что не сможет убежать от своей сестры с мужем и обещаний, которые она дала. Ей нужно было побыть одной, хотя бы только миг, – и, самое главное, нужно держаться на большом, безопасном расстоянии от незнакомца, который произвел на нее такое сильное, волнующее впечатление.
Нет. Она не должна так думать. Слово «волнующий» всегда было связано для Шарлотты с чем-то замечательным. А в том, что у нее возникли грешные, запретные, гадкие мысли» не было ничего замечательного…
– Шарлотта!
Голос мужа прозвучал, когда она уже достигла конца обоза, и Шарлотта не сразу остановилась, чувствуя себя, как пугливый нашкодивший ребенок.
– С тобой все в порядке? – спросил он. Во взгляде его сквозило беспокойство. – Лицо у тебя красное, как помидор, и ты едва переводишь дух.
Шарлотта пожала плечами, охваченная страхом, что Фрэнсис может прочесть ее мысли.
– Кажется, у меня жар, – выпалила она, вспоминая, в каком именно месте незнакомец вызвал у нее этот жар. Сейчас она чувствовала себя пристыженной, как будто уже совершила супружескую измену.
Фрэнсис внимательно смотрел на нее.
– О чем ты говорила с Люком Эшкрофтом? – спросил он. – Ты спорила с ним так горячо… Казалось, будто от этого зависела твоя жизнь.
Шарлотта почувствовала, как к ее лицу снова приливает краска.
– У мистера Эшкрофта есть прекрасная гернзейская корова, которая сгодится только на мясо, если он не научится ее доить, – сказала она.
– Тогда, быть может, тебе лучше вернуться и подоить ее, Шарлотта. Я слышал, что корова принадлежит мистеру Эшкрофту и мистеру Джорджу Пенфилду и что ее молоко берут бесплатно все женщины и дети, которые нуждаются в нем, – в любой день. И, кстати, в наших интересах было бы, чтобы мистер Эшкрофт был доволен.
Шарлотту переполняли вопросы, но она не осмеливалась их задать, боясь, что может выдать свои грешные мысли. Итак, не говоря больше ни слова, она взяла чистое ведро и пошла обратно по пыльной дороге туда, где все еще стояла корова, ожидавшая ее помощи.
– Ладно, девочка моя, – сказала Шарлотта корове, поставив емкость рядом с собой на землю. – Думаю, мне придется заботиться о тебе, по крайней мере, какое-то время.
Ее руки погладили спину коровы, спустились по бокам, чтобы отогнать всех мух и комаров. Затем она опустилась рядом с ней на колени и начала выцеживать молоко из раздутого вымени.
– Вот, – раздался голос за спиной Шарлотты – голос, который она мгновенно узнала. Но ей не хотелось оборачиваться.
– Миссис Далтон, – продолжил мистер Эшкрофт, – посадите ваш очаровательный задик на этот стульчик.
Шарлотта обернулась, не переставая доить, решив не останавливаться и не демонстрировать никаких эмоций.
Мистер Эшкрофт поставил рядом с ней маленький табурет и явно не собирался уходить.
– Я буду счастлив помочь вам в этом, – сказал он с ухмылкой.
На этот раз Шарлотте захотелось, чтобы ее муж – или кто-нибудь другой, раз уж на то пошло, – сейчас оказался рядом и мог слышать их разговор. Но большинство семей суетились вокруг, собирая капризных детей, подвешивая плуги и другой инвентарь к фургонам или обсуждая, что из любимой мебели придется оставить на старом месте. Никому не было решительно никакого дела до ее мучений.
– Я бы этого не хотела, – выпалила она, аккуратно усаживаясь на стул. С ее удачей, она могла упасть назад, в руки мистера Эшкрофта, а потом…
Не нужно об этом думать!
Продолжая доить, Шарлотта старалась не замечать присутствия мистера Эшкрофта, но он стоял всего в нескольких дюймах от нее, и она никуда не могла деться от этого запаха, который был таким земным, глубоким и таинственно привлекательным.
– Скажите, миссис Далтон, зачем вы гладите корову перед тем, как начать доить ее? – неожиданно спросил мистер Эшкрофт.
– Ну, конечно же, чтобы успокоить ее, – ответила Шарлотта, сосредоточенно глядя на вымя коровы. – Заставить ее немного доверять мне, чтобы она узнала мое прикосновение.
Мистер Эшкрофт опустился на колени рядом с ней, двигаясь с изяществом дикого зверя.
– В этом есть смысл, – сказал он. – Я считаю, именно так мужчина должен обращаться с женщиной – дать ей узнать себя, а затем принять его прикосновение, заставить нуждаться в нем.
Шарлотта знала, что не должна смотреть на него, она знала это каждой клеточкой своего тела. Однако она не могла противостоять желанию, проснувшемуся в ней.
Их глаза встретились, и она почувствовала, как ее рот приоткрылся. Когда она заглянула в эти тускло-зеленые глаза, она поняла, что попала в сети, но и освобождения ей не хотелось. Сама того не желая, она представила, что бы она ощутила, если бы руки Люка Эшкрофта скользнули по ее телу, заставляя ее желать его, вынуждая ее чувствовать потребность в нем.
– У себя дома, в Индиане, – сказал он тихо, не сводя с нее глаз, – я однажды встретил мужчину, который утверждал, будто умеет читать мысли. – Он замолчал, сделав длинный, медленный и глубокий вдох. – Я думаю, миссис Далтон, что в данный момент я могу прочесть ваши.
Он взял прядь ее волос и заправил ей за ухо. От неожиданности Шарлотта чуть было не упала прямо в грязь.
Что же с ней происходит? Это не пустая шутка, напомнила они себе. Она уже не невинная девочка, которая могла подразнить соседского мальчишку и убежать от него, смеясь. Она была замужней женщиной, связанной обязательствами и планировавшей создать благоустроенный быт для себя и своей будущей семьи.
Конечно, она никогда не была уверена в правильности своего решения стать женой Фрэнсиса, сомневаясь, не выходит ли она за него только потому, что они уже так давно знакомы, что она доверяет его доброте и знает, что воспитание детей является важной частью жизненного уклада. Но ее сомнения не могли служить оправданием постыдных мыслей, которые возникали у нее в голове вопреки всем самым добрым намерениям.
Шарлотта понимала, что не сможет снова убежать, была уверена, что даже если попытается, ее ноги станут ватными и она упадет прямо в грязь лицом. И тогда ей придется снова услышать этот дьявольский смех и посмотреть в эти глаза…
Ей удалось отвести взгляд от мистера Эшкрофта, сделать глубокий вдох. А потом она произнесла так спокойно, как только могла:
– Я уверена, что не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, мистер Эшкрофт. Но мне придется еще раз попросить вас говорить со мной вежливо – или, если это не получится, оставить меня в покое.
Он засмеялся и встал, поглаживая при этом руками свои бедра. Она не могла побороть искушение снова взглянуть на него. Его ноги и руки были сильными, с развитыми мышцами. Интересно, подумала Шарлотта, чем пришлось заниматься мистеру Эшкрофту в жизни, чтобы заполучить такое красивое, мощное тело?
– Мне кажется, миссис Далтон, вы – прекрасная доярка, но никудышная лгунья. Но сегодня я вас прощаю, раз уж вы так хорошо поладили с Вайолет.
С этими словами он небрежно приподнял свою черную фетровую шляпу и большими шагами удалился.
Шарлотта снова посмотрела на Вайолет и подумала о коровах, которые у нее были дома, и о мечте, которая у них с сестрой была одна на двоих: завести ферму на богатой, плодородной земле, о которой они так много слышали. Она будет поддерживать сестру во время трудной поездки, а потом, вместе с мужьями, они помогут стране расширить свои границы и навсегда войдут в историю.
И если для того, чтобы мечта сбылась, ей придется избегать мистера Люка Эшкрофта любой ценой, – что ж, так тому и быть.
